Текст книги "На высотах твоих"

Автор книги: Артур Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Глава 3

Когда Элан и Шерон подошли к апартаментам на двенадцатом этаже отеля, их внушительные двустворчатые двери были открыты. С того самого момента, когда они распрощались с Томом Льюисом на улице, пока они поднимались и шли устланным ковром коридором, Элана не покидало волнующее ощущение их близости друг другу. Все еще охваченный этим неожиданным для него чувством, Элан увидел через открытые двери пожилого официанта, переставлявшего тарелки с каталки на покрытый белоснежной скатертью стол в центре комнаты.

Сенатор Деверо сидел в кожаном кресле спиной к двери, разглядывая через центральное окно гостиной открывавшийся перед ним вид на порт и гавань. Заслышав шаги входивших Шерон и Элана, он, не поднимаясь, повернул к ним голову.

– Ну, Шерон, дорогая моя, поздравляю. Залучила-таки героя дня! – сенатор протянул Элану руку. – Позвольте и вас поздравить, мальчик мой, с замечательнейшим успехом.

Элан осторожно пожал пухлую ладошку. На миг он был потрясен, заметив, как сдал и постарел сенатор со времени их последней встречи. Былой румянец исчез, лицо заливала бросавшаяся в глаза бледность, голос звучал совсем слабо.

– Да уж какой там успех, – смущенно возразил Элан. – В лучшем случае кое-какая зацепка, да и то не очень.

– Ерунда, мальчик мой! Хотя ваша скромность делает вам честь. Да я только что собственными ушами слышал хвалебную вам оду по радио.

– И что там сказали? – полюбопытствовала Шерон.

– Расписывали несомненную победу сил гуманизма над чудовищной тиранией нашего нынешнего правительства.

Элан с сомнением переспросил:

– Именно такими словами?

Сенатор небрежно помахал рукой.

– Ну, может быть, я слегка перефразировал, но смысл был точно такой. А Элан Мэйтлэнд, молодой неподкупный адвокат, взяв на вооружение справедливость и закон, сокрушил противостоящие силы – вот как они сказали.

– Если кто-то и вправду все так расписал, то его фантазии можно только позавидовать.

Официант терпеливо застыл в выжидательной позе, и Элан снял и передал ему свое пальто.

Торжественно повесив его в стенной шкаф, официант неслышно удалился. Шерон исчезла в смежной комнате, и Элан, проводив ее взглядом, сел у окна в кресло напротив сенатора.

– Мы добились временного преимущества, это так. Но по собственной глупости я ухитрился его частично растерять. – Элан изложил сенатору все, что происходило в кабинете судьи, не опустив и огорчительного финала, когда его перехитрил ловкач А. Р. Батлер.

Сенатор Деверо кивнул с глубокомысленным видом знатока.

– Даже и в этом случае, я бы сказал, ваши усилия принесли прекрасные плоды.

– Это точно, – к ним присоединилась Шерон. Она успела снять пальто и шляпку и осталась в мягком шерстяном платье. – А Элан был просто замечателен.

Элан, смирившись, улыбнулся. Протестовать, похоже, было бесполезно.

– И все равно, – отметил он, – нам еще далеко до того, когда Анри Дюваль будет принят в качестве иммигранта.

Старик не торопился отвечать. Взгляд его вновь устремился на расстилавшийся перед ними морской берег. Обернувшись к окну, Элан увидел вспененную ветром воду залива, тучи брызг от набегавших и разбивавшихся о камни волн. Из порта выходил низко осевший сухогруз, судя по надписи на борту, японский. С острова Ванкувер приближался паром, вздымавший по носу длинные белые усы, вот он начал широкий плавный поворот, направляясь к причалу. Повсюду сновали прибывшие и отплывавшие суда: мелькали люди, бочки, ящики, мешки с грузом – обычная суета оживленного глубоководного порта.

– Ну что ж, – произнес после долгой паузы сенатор, – мы, конечно, можем и не достичь нашей конечной цели. Можно выигрывать сражения, но проиграть войну. Но никогда не следует, мальчик мой, недооценивать важность боев местного значения, особенно в политике.

– Мне казалось, что мы с вами это уже обговорили, сенатор, – решительно возразил Элан. – Я делаю все, что могу, для моего клиента, а политика здесь ни при чем.

– Все это так, кто же спорит! – в голосе старика впервые зазвучали раздраженные нотки. – Надеюсь, вы согласитесь, что не теряете ни малейшей возможности это подчеркивать. Иногда, если можно так выразиться, нет ничего более утомительного, чем нарочитая праведность юнца.

От такого укора щеки Элана залились краской.

– Но вы ведь простите ветерана политических схваток, – продолжал сенатор, – если он порадуется растерянности и замешательству, которые ваши умелые действия вызвали в определенных кругах.

– Думаю, никакого вреда от этого не будет, – Элан постарался, чтобы голос его звучал шутливо. Он испытывал неловкость оттого, что был резок со стариком без всякой необходимости.

Позади них раздался телефонный звонок. Бесшумно появившийся официант снял трубку. Элан отметил, что он двигался по апартаментам с привычной уверенностью, словно хорошо изучил установившиеся здесь обычаи и не раз обслуживал сенатора прежде.

Сенатор обратился к Шерон и Элану:

– А почему бы вам, молодые люди, не перекусить? Кажется, вон там, на столе позади вас, найдется все необходимое.

– Ладно, – согласилась Шерон. – А ты, дедушка, разве есть не будешь?

Сенатор Деверо покачал головой:

– Не сейчас, дорогая моя. Может быть, попозже.

Официант положил трубку на столик и подошел к сенатору.

– Вы заказывали Оттаву, сэр. На линии мистер Бонар Дейтц. Будете говорить отсюда?

– Нет, пройду в спальню, – старик поднялся на ноги, потом, словно на это ушли все его силы, вновь рухнул в кресло. – Вот это да! Что-то отяжелел я сегодня.

Встревоженная Шерон бросилась к нему на помощь. Сенатор, опираясь на ее руку, встал.

– Позвольте, сэр? – Элан предложил ему свою руку.

– О, нет. Благодарю вас, мальчик мой. Я еще не инвалид. Мне просто нужна пустячная помощь, чтобы преодолеть земное притяжение. А ходил я всегда своими ногами и впредь, надеюсь, буду.

С этими словами он прошел в смежную комнату и прикрыл за собой дверь.

– С ним все в порядке? – с сомнением в голосе спросил Элан.

– Не знаю, – Шерон продолжала смотреть на полуотворенную дверь. – Даже если и нет, он мне все равно ничего не позволит делать. Ну почему некоторые мужчины так упрямы?

– Я вот не упрямый, – похвалился Элан.

– Ну да, конечно, – рассмеялась Шерон. – Ладно, давай поедим.

В меню ленча входили суп по-вишийски[62]62
  От названия французского города Виши.


[Закрыть], креветки в горшочке, карри[63]63
  Блюдо с острой индийской приправой.


[Закрыть] из крылышек индейки и заливное из языков. Официант поспешил к столу.

– Спасибо, – сказала ему Шерон. – Мы сами справимся.

– Слушаю, мисс Шерон, – почтительно склонив голову, официант плотно прикрыл за собой двустворчатые двери, оставив их одних.

Элан разлил суп по чашкам и передал одну Шерон. Стоя, они начали по глоточку прихлебывать горячий суп.

– Когда все это кончится, – с внезапно заколотившимся сердцем спросил Элан, – я смогу иногда с тобой видеться?

– Очень надеюсь, – улыбнулась ему Шерон. – Иначе мне все время придется проводить в залах судебных заседаний.

До него донесся едва слышный знакомый аромат ее духов. В глазах Шерон светилась веселая радость и, возможно, еще что-то.

Элан поставил свою чашку с супом.

– Давай-ка сюда твою, – очень решительным тоном потребовал он.

– Так я еще не доела, – запротестовала Шерон.

– Ну и что? Давай! – он взял у нее чашку и поставил на стол.

Протянул к ней руки, и Шерон прильнула к его груди. Близко-близко от себя он видел лицо Шерон. Губы их встретились. Элана охватило блаженное, захватывающее дух чувство, будто он парил в каком-то неведомом пространстве.

Он застенчиво коснулся ее волос и шепотом признался:

– Я так этого хотел еще с самого Рождества.

– Я тоже, – счастливо проворковала Шерон. – Чего же ты так долго ждал?

Они поцеловались. Словно из другого мира через приотворенную дверь из спальни до них доносился приглушенный голос сенатора Деверо: “…Самое время нанести удар, Бонар.., естественно, вы и поведите палату… Хауден ушел в защиту.., отлично, мальчик мой, отлично…” Сейчас Элану казалось, что эти бессвязные обрывки фраз не имеют к нему никакого отношения.

– Успокойся, – шепнула Шерон. – С Оттавой дед обычно говорит часами.

– Молчи. – попросил он ее. – Теряем время. Через десять минут голос смолк, и они отпрянули друг от друга. Спустя некоторое время из смежной комнаты к ним медленной шаркающей походкой вышел сенатор Деверо. Он осторожно опустился на софу. Если сенатор и заметил, что блюда на столе остались буквально нетронутыми, комментировать этот факт он не стал. Отдышавшись, сенатор объявил:

– А у меня прекрасные новости. С трудом возвращаясь на землю, надеясь, что его голос звучит вполне нормально, Элан спросил:

– Неужели правительство сдалось? Дювалю разрешили остаться?

– Нет, не то, – старик покачал головой. – По правде говоря, если бы это произошло, то нарушило бы все наши стратегические планы.

– А что же тогда? – Элан уже вновь обеими ногами стоял на грешной земле. Он подавил в себе раздражение тем, что политика по-прежнему оказывалась на первом плане.

– Давай же рассказывай, дедушка, – поторопила сенатора Шерон. – Не тяни, пожалуйста.

– Завтра в Оттаве, – торжественно возвестил сенатор Деверо, – парламентская оппозиция откроет в палате общин дебаты в поддержку нашего молодого друга Анри Дюваля.

– Вы думаете, это принесет какую-нибудь пользу? – усомнился Элан.

– Но и не повредит, не так ли? – резко бросил сенатор. – К тому же имя вашего клиента останется в самом центре внимания.

– Да, верно, – согласился Элан. Он задумчиво кивнул. – В таком смысле это нам, конечно, поможет.

– У меня нет в этом сомнений, мальчик мой. Так что во время вашего специального расследования помните, что в столь благородном деле рука об руку с вами работают и многие другие.

– Спасибо, сенатор. Я не забуду. – Элан взглянул на часы и понял, что ему надо спешить. Он направился к стенному шкафу, куда официант повесил пальто.

– Да, кстати, по поводу сегодняшнего расследования, – вкрадчиво произнес сенатор Деверо. – У меня только одно маленькое предложение.

– Слушаю, сэр, – повернулся к нему Элан, надевая пальто.

В глазах старика плясали веселые искорки.

– Было бы очень неплохо, – предложил он, – если бы до начала слушания вы как-нибудь нашли все-таки время стереть с лица губную помаду.

Глава 4

Без пяти четыре клерк вежливо пригласил Элана Мэйтлэнда пройти в один из кабинетов здания иммиграционной службы, где должно было состояться специальное расследование по делу Анри Дюваля.

Небольшое – футов пятнадцать в ширину и около тридцати в длину – помещение, отметил Элан, имело чисто функциональное назначение. Стены до потолка были обшиты деревянными панелями. Центр кабинета занимал простой конторский стол, вокруг которого были аккуратно расставлены пять деревянных стульев. На столе перед каждым стулом лежали стопка бумаги и остро заточенный карандаш. По всей длине стола были симметрично и с равными промежутками поставлены четыре пепельницы. На небольшом приставном столике стояли стаканы и графин воды со льдом. Другой мебели в помещении не было.

Когда Элан вошел в кабинет, там уже находились трое.

Рыжеволосая стенографистка, сидевшая перед открытым на чистой странице блокнотом и внимательно изучавшая маникюр на своих ногтях. Вторым был А. Р. Батлер, с величественной небрежностью примостившийся на краешке стола. С ним непринужденно переговаривался чиновник с холеными усами, который сопровождал Эдгара Крамера на утреннем заседании в суде. Первым заметил входившего Элана А. Р. Батлер.

– Добро пожаловать, и примите поздравления! – пророкотал он, вставая и с широкой теплой улыбкой протягивая Элану руку. – Судя по дневным выпускам газет, мы лицезреем народного героя. Вы, конечно, уже читали?

Элан в смущении кивнул:

– Да, просматривал.

Попрощавшись с Шерон и сенатором, он купил по дороге “Пост” и “Колонист”. Обе газеты поместили отчеты о слушании в кабинете судьи и фотографии Элана на видном месте первых полос. Дан Орлифф из “Пост” использовал в своем материале такие выражения, как “искусные юридические шаги”, “успешный выпад Мэйтлэнда” и “тактическая победа”. В свою очередь, “Колонист”, по-прежнему проявлявшая в деле Анри Дюваля большую сдержанность, чем “Пост”, опубликовала сообщение, довольно правильно освещавшее ситуацию, хотя и выдержанное не в столь громогласных тонах.

– Куда бы мы, адвокаты, делись без прессы? – добродушно-иронически вопросил А. Р. Батлер. – Несмотря даже на все их неточности и ошибки, это единственная реклама, что нам дозволена. Да, кстати, вы знакомы с мистером Тэмкинхилом?

– Нет, по-моему, – ответил Элан.

– Джордж Тэмкинхил, – представился обладатель роскошных усов. – Я из министерства, мистер Мэйтлэнд. Буду вести расследование.

– Мистер Тэмкинхил имеет большой опыт в делах подобного рода, – отрекомендовал А. Р. Батлер. – А в его объективности и справедливости вы и сами убедитесь.

– Благодарю вас, – поклонился Элан. Поживем – увидим, решил он про себя. Во всяком случае, он порадовался, что расследование будет проводить не Эдгар Крамер.

Послышался негромкий стук в дверь, она распахнулась, и облаченный в форму сотрудник иммиграционной службы ввел Анри Дюваля.

В последний раз, когда Элан видел его на судне, Дюваль был весь перемазан машинным маслом, волосы всклокочены… “Работал в трюме “Вастервика”, – вспомнилось Элану. Сегодня же, напротив, он выглядел очень пристойно: тщательно умыт, лицо свежевыбрито, длинные черные волосы аккуратно зачесаны. Одет он был непритязательно: залатанные парусиновые брюки, шерстяная матросская фуфайка, потрепанные матерчатые туфли, выброшенные, видимо, за ненадобностью кем-то из команды, догадался Элан.

Но, как и обычно, внимание привлекли прежде всего лицо и глаза Дюваля: округлое лицо с его четкими, мальчишескими чертами, глубоко посаженные глаза, умные и молящие, и в то же время таящие где-то в глубине недоверчивую настороженность.

Повинуясь кивку Тэмкинхила, сотрудник удалился.

Взгляд оставшегося стоять у двери Дюваля быстро перебегал по лицам присутствующих. Элана он заметил последним, а увидев и узнав, одарил его теплой улыбкой.

– Как дела, Анри? – Элан подошел к молодому человеку и ободряющим жестом тронул его за руку.

– Я хорошо, настоящий хорошо, – Анри Дюваль покивал в подтверждение своих слов и, глядя в лицо Элану, спросил с надеждой:

– Сейчас я работать Канада – остаться?

– Нет, Анри, – Элан покачал головой. – Пока еще нет. Эти джентльмены будут задавать вам вопросы. Проведут расследование.

Анри огляделся и с оттенком робости нервно спросил:

– Вы остаться со мной?

– Да, я буду с вами.

– Мистер Мэйтлэнд! – вмешался Тэмкинхил.

– Слушаю.

– Если хотите немного побеседовать с вашим клиентом с глазу на глаз, мы охотно оставим вас одних, – любезно предложил чиновник.

– Спасибо, – искренне поблагодарил его Элан. – Думаю, в этом нет необходимости. Если бы вы позволили мне только объяснить ему…

– Да ради Бога.

– Анри, это мистер Тэмкинхил из канадской иммиграционной службы и мистер Батлер, адвокат, – пока Элан говорил, Дюваль переводил испытующий взгляд с одного на другого, и каждый из них ответил ему дружелюбным кивком. – Они будут задавать вам вопросы, а вы должны отвечать на них честно и откровенно. Если вы не поймете чего-нибудь из сказанного вам, вы тут же должны заявить об этом, и я постараюсь дать разъяснения. Но только ничего не утаивайте. Вы меня поняли?

Анри энергично закивал головой:

– Я говорить правду. Все время правда.

Обращаясь к Элану, А. Р. Батлер веско заметил:

– К слову сказать, с моей стороны никаких вопросов не будет. Я здесь с миссией наблюдателя. – Он широко улыбнулся. – В мою задачу, можно сказать, входит гарантировать строгое соблюдение закона.

– Если уж на то пошло, – многозначительно заявил Элан, – то и в мою тоже.

Джордж Тэмкинхил сел на стул во главе стола.

– Итак, джентльмены, – решительно объявил он, – если вы готовы, думаю, можно начинать.

Элан Мэйтлэнд и Анри Дюваль сели рядом по одну сторону стола, напротив них заняли свои места стенографистка и А. Р. Батлер.

Тэмкинхил раскрыл лежавшую перед ним папку, взял из нее верхние листы, отделил второй экземпляр и передал его стенографистке. Хорошо поставленным четким голосом начал читать:

– “Мною, Джорджем Тэмкинхилом, чиновником по особым поручениям, должным образом назначенным министерством по делам гражданства и иммиграции в соответствии с частью I статьи 2 закона об иммиграции, сегодня, 4 января, в здании канадской иммиграционной службы, Ванкувер, Британская Колумбия, согласно закону об иммиграции проводится расследование”.

Монотонным голосом он продолжал произносить казенное содержание документа. “Насколько же напыщенна вся эта корректность”, – подумалось Элану. Он не связывал почти никаких надежд с исходом этого мероприятия; уж очень ничтожно мала была вероятность того, что в результате процедуры, которую оно же само проводило и контролировало, министерство вдруг изменит свою твердую позицию, особенно учитывая, что едва ли сейчас им удастся обнаружить какие-либо новые факты. Однако – хотя бы потому, что он сам потребовал этого расследования, – формальности, все без исключения, должны быть выполнены. Даже сейчас Элан не был уверен, что его усилия принесли какой-то ощутимый результат. И все же, когда речь идет о законе, можно предпринимать только шаг за шагом в надежде, что до того, как наступит очередь следующего шага, выяснятся какие-либо новые обстоятельства.

Закончив чтение, Тэмкинхил спросил Анри Дюваля:

– Вам понятно, почему проводится данное расследование?

Тот с готовностью кивнул:

– Да, да. Я понимать.

Посмотрев в свои записи, Тэмкинхил продолжал:

– Вы имеете право, чтобы по вашему желанию и за ваш собственный счет ваши интересы в ходе данного расследования представлял адвокат. Является ли присутствующий здесь мистер Мэйтлэнд вашим адвокатом?

– Да.

– Вы готовы принести присягу на Библии?

– Да.

Совершив уже знакомый ему ритуал, Дюваль дал заверение, что будет говорить только правду. Не утруждая себя стенографией, рыжеволосая девица, сверкая лаком на ногтях, неторопливо записала: “Анри Дюваль должным образом приведен к присяге”.

Отложив папку, Тэмкинхил задумчиво погладил усы. С этого момента, понял Элан, вопросы будут задаваться экспромтом. Тэмкинхил негромко спросил:

– Как ваше полное и точное имя?

– Мое имя Анри Дюваль.

– Не носили ли вы когда-либо какое-нибудь другое имя?

– Никогда. Это имя мой отец давать мне. Его никогда не видеть. Мне говорить мать.

– Где вы родились?

Пока следовало повторение вопросов, на которые Дюваль после своего прибытия в Канаду двенадцать дней назад отвечал уже не раз – сначала Дану Орлиффу, потом Элану Мэйтлэнду.

Вопросы и ответы шли ровной чередой. Тэмкинхил, мысленно согласился Элан, действительно был искусным и добросовестным дознавателем. Задаваемые ровным, спокойным тоном вопросы были прямыми и просто сформулированными. Он выяснял ход событий в точной, насколько это было возможно, хронологической последовательности. В те моменты, когда из-за языковых трудностей возникало недопонимание, Тэмкинхил терпеливо возвращался к вопросу, пытаясь докопаться до истины. Он не пытался торопить, запугивать, ловить на слове или запутывать допрашиваемого. И ни разу Тэмкинхил не повысил голос.

Теперь стенографистка аккуратнейшим образом записывала все вопросы и ответы. Протокол расследования, как понял Элан, будет служить доказательством строгого соблюдения процедуры, и опровергнуть результаты расследования, ссылаясь на ее нарушение, теперь будет почти невозможно. Того же мнения, судя по тому, что он эпизодически одобрительно кивал головой, придерживался и А. Р. Батлер.

История жизни Анри Дюваля, складывавшаяся сейчас на их глазах из отдельных кусочков, звучала в основном так же, как ее уже слышал Элан Мэйтлэнд: рождение в Джибути, раннее детство – в нищете и скитаниях, но хотя бы согретое материнской любовью.., смерть матери, когда ему было всего шесть лет. А потом – страшное одиночество, животное существование в грязи туземных кварталов; старик сомалиец, взявший его под свой кров. Опять бродяжничество, но на этот раз в одиночку. Из Эфиопии в Британское Сомали.., обратно в Эфиопию… верблюжий караван., работа за еду.., переход границ с другими детьми…

Но вот его, более уже не ребенка, останавливают на границе Французского Сомали, которое он считал своим домом, своей родиной. Потрясшее его осознание того, что ему нигде нет места.., что без документов его для властей просто не существует.., возвращение в Массауа, добыча пропитания воровством.., облава на рынке.., бегство.., ужас.., погоня.., и итальянское судно.

Гнев итальянского капитана, издевательства боцмана, жизнь на грани голодной смерти и снова бегство… Доки Бейрута, охрана, вновь ужас, отчаяние – и вновь безлюдное в ночи судно.

“Вастервик” и капитан Яабек, первое знакомство с добротой, попытки ссадить его на берег, отказы, “Вастервик” превращается в тюрьму… Два длинных года, безысходность, отверженный.., повсюду наглухо закрытые двери: Европа, Ближний Восток и Соединенные Штаты с их хваленой свободой… Канада – его последняя надежда.

“Да может ли кого-нибудь не растрогать это повествование?” – думал Мэйтлэнд. Он наблюдал за лицом Тэмкинхила. Оно выражало сочувствие, вне всяких сомнений. Дважды дознаватель, задавая вопросы, запнулся, в нерешительности теребя свои усы. Не из-за душевного ли волнения?

А. Р. Батлер не растягивал более губы в высокомерно-снисходительной улыбке. Вот уже некоторое время он упорно не поднимал глаз, внимательно разглядывая свои руки.

Но принесет ли сочувствие какую-нибудь пользу – это совсем другое дело.

Прошло почти два часа. Расследование близилось к концу.

Тэмкинхил спросил:

– Если бы вам разрешили остаться в Канаде, что бы вы стали делать?

С живым энтузиазмом – даже после продолжительного допроса – Дюваль ответил:

– Первое идти школа, потом работать, – и добавил:

– Я работать очень хорошо.

– У вас есть деньги?

– Я иметь семь доллар тридцать цент, – с гордостью похвалился Анри.

Деньги эти, как было известно Элану, в канун Рождества собрали для Дюваля водители автобусов.

– У вас есть какое-нибудь личное имущество?

– Да, сэр, очень много. Вот этот одежда, радио, часы. Это мне присылать люди, и фрукты присылать. Они давать мне все. Я благодарить очень много эти хорошие люди.

В наступившей внезапно гнетущей тишине стенографистка перевернула страницу.

Наконец Тэмкинхил задал очередной вопрос:

– Кто-нибудь предлагал вам работу?

– Если позволите, я отвечу… – вмешался Элан Мэйтлэнд.

– Да, мистер Мэйтлэнд.

Покопавшись среди бумаг в своем портфеле, Элан нашел и достал две требуемые.

– За последние несколько дней получено множество писем, – сообщил он.

На миг снисходительная улыбка вновь вернулась к А. Р. Батлеру.

– Да, уж в этом я нисколько не сомневаюсь. – заявил он.

– Вот два конкретных предложения предоставить работу, – объяснил Элан. – Одно от компании “Ветерэнз фаундри” и второе – от “Коламбиа тоуинг”, которая готова нанять Дюваля палубным матросом.

– Благодарю. – Тэмкинхил прочитал письма, предложенные Эланом, и передал их стенографистке. – Запишите, пожалуйста, названия и имена.

Дождавшись, когда та вернет письма адвокату, дознаватель спросил:

– Мистер Мэйтлэнд, желаете ли вы подвергнуть мистера Дюваля перекрестному допросу?

– Нет, – отказался Элан.

Что бы сейчас ни произошло, процедура была проведена так тщательно и корректно, как можно было только желать.

Тэмкинхил вновь потеребил усы, потряс головой. Открыл было рот, словно собираясь что-то сказать, но передумал. Вместо этого он просмотрел содержимое лежавшей перед ним папки и достал отпечатанный типографским способом бланк. Под выжидательными взглядами присутствующих Тэмкинхил заполнил чернилами бланк в нескольких местах.

“Ну, вот оно”, – подумал Элан.

Тэмкинхил поднял взгляд на Анри Дюваля и посмотрел прямо в глаза.

– Мистер Анри Дюваль, – произнес он, затем продолжал читать уже по типографскому бланку. – На основании показаний, полученных в ходе данного расследования, я пришел к решению, что вам не разрешается въезжать или оставаться в Канаде, и, что было доказано, что вы относитесь к запрещенной категории, упомянутой в параграфе “т” статьи 5 закона об иммиграции, поскольку не выполняете или не соответствуете условиям или требованиям частей 1, 3 и 8 статьи 18 свода иммиграционных правил.

Сделав паузу, Тэмкинхил вновь взглянул на Дюваля. Потом продолжил ровным, твердым голосом:

– Настоящим я приказываю задержать и депортировать вас в место, откуда вы прибыли в Канаду, или в страну, уроженцем или гражданином которой являетесь, или в такую страну, каковая может быть одобрена министром…

“Задержать и депортировать.., параграф “т” статьи 5.., части 1, 3 и 8 статьи 18… Мы рядим свое варварство в покровы учтивости и называем это цивилизованностью, – подумал Элан. – Да мы же Понтии Пилаты[64]64
  Понтий Пилат – римский наместник Иудеи в 26—36 гг., отличавшийся крайней жестокостью; согласно Иосифу Флавию и новозаветной традиции, приговорил к распятию Иисуса Христа.


[Закрыть], обманывающие себя, будто мы христианская нация. Мы милостиво впускаем какую-то сотню туберкулезных иммигрантов и самозабвенно бьем себя в грудь в упоении показной праведностью, игнорируя миллионы других искалеченных войной, на которой разбогатела Канада. Избирательной иммиграцией, отказами в визах мы приговариваем детей и целые семьи к нищете, а порой и смерти, а потом брезгливо отводим глаза и воротим нос, чтобы, не дай Бог, не увидеть этого или не учуять. Мы ломаем, отвергаем человеческое существо, а потом ищем разумных оправданий своему позору. И на все, что бы мы ни творили, на каждый образчик нашего лицемерия и фарисейства у нас есть закон или правило.., параграф “т” статьи 5.., части I, 3 и 8 статьи 18…”

Элан отодвинул стул и встал. Его мучило желание броситься вон из этого кабинета, ощутить свежий вкус холодного ветра и чистого воздуха…

Анри Дюваль с испуганным лицом взглянул ему в глаза. Дрогнувшим голосом выговорил одно только слово:

– Нет?

– Нет, Анри. – Элан медленно покачал головой и положил руку на его худое плечо под грубой матросской фуфайкой. – Очень сожалею… Но, по-моему, вы постучались не в ту дверь.