Текст книги "Пески Марса [сборник]"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

2

Даже с расстояния полутора километров «Прометей» представлял собой впечатляющее зрелище. Он стоял на сборных опорных конструкциях на краю гигантского бетонного «фартука», окольцовывавшего место старта. Жерла воздухозаборных устройств были похожи на отверстые пасти. Маленькая и более легкая «Альфа» лежала в специальной «люльке» в нескольких метрах от «Беты». Части корабля вот-вот должны были соединить между собой. Оба компонента были окружены кранами, тягачами и всевозможными движущимися устройствами, а также канатным барьером. Грузовик остановился перед въездом за кордон, около большого предупредительного знака, гласившего:

ВНИМАНИЕ – РАДИОАКТИВНАЯ ЗОНА!

Вход только для персонала по особым пропускам

Посетителям, желающим осмотреть корабль, обращаться по тел. доб. 47 (отд. св. общ. 11а)

МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ ПРЕДПРИНИМАЮТСЯ РАДИ ВАШЕЙ ЗАЩИТЫ!

Дирк с некоторым беспокойством посмотрел на Коллинза. Они показали пропуска. Охранник махнул рукой и пропустил их за ограждение.

– Даже не знаю, нравится мне это или нет, – сказал Дирк.

– О, – весело отозвался Коллинз, – бояться нечего, только держитесь рядом со мной. К опасным участкам мы приближаться не будем. К тому же у меня всегда при себе эта штучка.

Он вытащил из кармана куртки прямоугольную коробочку. Похоже, она была сделана из пластмассы. Сбоку Дирк заметил маленький динамик.

– Что это такое?

– Счетчик Гейгера. В случае повышенной радиоактивности воет, как сирена.

Дирк указал на гигантскую машину.

– Это космический корабль или атомная бомба? – робко спросил он.

Коллинз расхохотался.

– Если окажешься под соплом, разницы не почувствуешь!

Они остановились под тонким, изящным носом «Беты». В обе стороны расходились ее величественные крылья. Она походила на застывшего в полете мотылька. Темные пещеры воздухозаборников выглядели угрожающе. Дирка удивили странные кубкообразные раструбы по краям воздухозаборников. Коллинз заметил его любопытство.

– Амортизаторы-диффузоры, – объяснил он. – Понимаете, невозможно одним и тем же способом всасывать воздух при разных скоростях и на разных высотах. Это ведь большая разница – весемьсот километров в час над уровнем моря или двадцать девять тысяч километров в час в стратосфере. Эти штуки регулируются, их можно выставлять на полную длину и втягивать. Но все равно система на редкость малоэффективна и работает только благодаря тому, что у нас нелимитированный запас энергии. Давайте-ка посмотрим, пустят ли нас на борт.

Они довольно легко поднялись по невысокому помосту и через боковой люк проникли внутрь «Беты». Дирк обратил внимание, что корма корабля ограждена большими подвижными барьерами, так что к ней никто не мог подойти. Он сказал об этом Коллинзу.

– Эта часть «Беты», – мрачно отозвался аэродинамик, – будет иметь гриф «Посторонним вход строго воспрещен» года этак до двухтысячного.

Дирк непонимающе уставился на инженера:

– Что вы имеете в виду?

– Это самое и имею. Как только атомный двигатель начал работать, как только в реакторе появилась радиация, к нему приближаться нельзя. Много лет будет опасно прикасаться.

Даже Дирк, далекий от инженерии, начал догадываться о возможных технических сложностях.

– Но как же, черт возьми, вы инспектируете двигатели или ремонтируете их, если что-то ломается? Только не говорите мне, что они настолько совершенные, что сломаться не могут!

Коллинз улыбнулся.

– Это – самая большая головная боль атомной инженерии. Чуть позже у вас будет возможность увидеть, как это делается.

На борту «Беты» смотреть было, на удивление, почти не на что, поскольку корабль большей частью состоял из двигателей и топливных баков, невидимых и недостижимых за толстыми защитными переборками. Удлиненная, узкая кабина в носовой части походила на отсек управления любого авиалайнера, но оснащена была намного сложнее, поскольку команде из двух человек – пилоту и бортинженеру предстояло пробыть на борту «Беты» почти три недели. За такое время можно с ума сойти от скуки, и Дирк не удивился, обнаружив среди оборудования коллекцию микрофильмов и кинопроектор. Пилоту и бортинженеру пришлось бы трудно, если бы они не сошлись характерами, но наверняка над этим вопросом потрудились психологи.

Отчасти из-за того, что Дирк слишком мало понимал в том, что видел, а отчасти потому, что ему не терпелось как можно скорее побывать на борту «Альфы», он вскоре заскучал. Он подошел к маленьким иллюминаторам из толстого стекла и выглянул наружу.

«Бета» стояла посреди пустыни, почти параллельно взлетной полосе, по которой она должна была покатиться уже через несколько дней. Этот момент легко было представить себе даже сейчас. Корабль словно сам ждал мгновения, когда он взмоет в небо и устремится к стратосфере со своей драгоценной ношей…

Вдруг пол завибрировал, и корабль начал двигаться. У Дирка от страха сжалось сердце, он едва удержался на ногах, и ему пришлось ухватиться за поручень. Только увидев рядом с кораблем маленький тягач, он понял, как глупо себя повел. Он надеялся, что Рэй ничего не заметил.

– Отлично, – проговорил Коллинз, закончив тщательный осмотр. – А теперь давайте взглянем на «Альфу».

Они выбрались через люк, и Дирк увидел, что тягач отвез «Бету» подальше за заграждения.

– Похоже, они что-то делают с двигателями, – сказал Коллинз. – Они провели – дайте-ка подсчитать – уже пятнадцать запусков двигателей без каких-либо накладок. А это перышко в шляпу профессора Макстона.

Дирк все еще гадал, как «они» могут вообще могут что– то делать с этими пугающими непостижимыми двигателями, но тут у него возник другой вопрос.

– Послушайте, – сказал он, – я давно хотел у вас спросить. Какого пола «Прометей»? Этот корабль одни называют «он», другие – «она», третьи «оно» – кто как хочет. Вряд ли ученые всерьез относятся к грамматике, но все же…

Коллинз хмыкнул.

– Это очень важный момент, – сказал он. – Где-то он оговорен официально. Хотя «Прометей», безусловно, «он», весь корабль целиком мы называем «она», как принято у моряков [22]22
  В английском языке понятие рода носит довольно размытый характер. Однако корабли (возможно, потому что нос старинного парусника чаще всего украшала женская фигура) принято называть местоимением женского рода «she» («она»). Точно так же с грамматической точки зрения обходятся с паровозами.


[Закрыть]. «Бета» также «она», но «Альфа» – собственно космический корабль – «оно». Что может быть проще?

– Честно говоря, многое. Хотя, пожалуй, это нормально, если вы так настаиваете.

«Альфа» оказалась еще более сложным комплексом двигателей и топливных баков, чем более крупная «Бета». У нее, правда, не было ни крыльев, ни плавников, но все же по конфигурации корпуса была видно, что под обшивкой упрятано множество устройств странной формы. Дирк спросил Коллинза об этом.

– Вот здесь – радиоантенны, здесь – перископы, здесь устройства управления маневровыми соплами, – объяснил Коллинз. – Сзади – большие амортизаторы для посадки на Дуну. Когда «Альфа» будет находиться в космосе, все эти устройства могут быть выставлены, и экипаж сможет проверить, хорошо ли они функционируют. Потом их уже можно не убирать, потому что до самого конца полета им не будет грозить сопротивление воздуха.

Ракетные отсеки «Альфы» были ограждены противорадиационными экранами, поэтому полностью осмотреть корабль не удалось. Он напомнил Дирку фюзеляж старомодного авиалайнера, потерявшего крылья. Чем-то «Альфа» была очень похожа на гигантский артиллерийский снаряд, на котором ближе к носу располагалось смазывающее картину схожести кольцо иллюминаторов. Кабина экипажа занимала меньше пятой части всей длины ракеты. За ней – бесконечные машины и пульты управления, которые могли понадобиться во время полета длиной восемьсот тысяч километров.

Коллинз показал Дирку приблизительное расположение отсеков.

– Сразу за кабиной, – сказал он, – мы разместили шлюзовую камеру с люком и главные пульты управления, которые потребуются во время полета. Затем идут топливные баки – их шесть – и холодильная установка для сохранения метана в жидком состоянии. Дальше – насосы и турбины, а потом двигатель, занимающий половину корабля. Двигатель окружен толстым защитным слоем, и кабина находится на значительном отдалении от него, так что экипаж получает максимальный уровень защиты. Но в остальных отсеках «жарко», хотя и само топливо служит изоляцией.

В маленькой шлюзовой камере места едва хватало для двоих, и Коллинз пошел вперед, на разведку. Он предупредил Дирка о том, что в кабине наверняка будет слишком тесно, но через минуту вернулся и поманил его к себе.

– Все, кроме Джимми Ричардса и Диггера Клинтона, разошлись по мастерским, – сказал он. – Нам повезло – места хватит.

Это, как вскоре выяснилось, было большим преувеличением. Кабина предназначалась для трех человек, находящихся здесь в условиях невесомости, когда пол и потолок с успехом менялись местами и всем свободным пространством можно было пользоваться как угодно. Сейчас, когда корабль лежал на земле в горизонтальном положении, тут все-таки было довольно тесно.

Клинтон, австралийский специалист по электронике, обернул себя длинным чертежом со схемой электропроводки. Он был вынужден это сделать, чтобы протиснуться в кабину. Дирк подумал, что он похож на гусеницу, обмотавшую себя коконом. Ричарде, похоже, тестировал какое-то оборудование.

– Не бойтесь, – сказал он Дирку, заметив, с каким волнением тот смотрит на него. – Мы не взлетим. Топливные баки пусты!

– У меня уже комплекс начал развиваться, – признался Дирк. – Когда я в следующий раз поднимусь на борт, мне бы хотелось убедиться, что мы привязаны к хорошему тяжелому якорю.

– Если уж говорить о якорях, – рассмеялся Ричарде, – то слишком большой не нужен. У «Альфы» не такая уж большая тяга – всего около сотни тонн. Но зато она может долго ее держать!

– Всего сто тонн? Но ведь она весит в три раза больше!

Коллинз вежливо кашлянул.

– Мы ведь, кажется, договорились, что «Альфа» – «оно».

Но Ричарде не против был говорить об «Альфе» в женском роде.

– Да, но при старте она будет находиться в открытом космосе, а при взлете с Луны ее фактический вес составит всего около тридцати пять тонн. Так что у нас все под контролем.

Интерьер кабины «Альфы», судя по всему, стал результатом горячей битвы науки с сюрреализмом. Дизайн определялся тем фактом, что на протяжении восьми дней обитатели кабины должны были прожить без всякой гравитации, без таких понятий, как «верх» и «низ»; однако затем наступит долгий период пребывания на Луне, где вдоль оси корабля возникнет небольшая сила притяжения. Поскольку в данный момент центральная ось корабля пребывала в горизонтальном положении, у Дирка возникло такое чувство, будто он передвигается по стенам или крыше.

И все же этот момент ему было суждено запомнить на всю жизнь – посещение первого в истории космического корабля. За маленькими иллюминаторами уже через несколько дней будут видны лунные равнины, и небо будет не синим, а черным, с крупными яркими звездами. Зажмурившись, Дирк вообразил, что он уже на Луне: и вот сейчас он уберет заслонки и через верхние иллюминаторы увидит в небе Землю. Впоследствии Дирк еще несколько раз побывал на «Альфе», но первый визит забыть не смог.

Со стороны люка послышался скрежет. Коллинз поспешно проговорил:

– Нам бы лучше выбраться отсюда, пока кого-нибудь насмерть не затоптали. Ребята возвращаются.

Ему удалось договориться с астронавтами, чтобы те подождали, когда они выберутся из кабины. Дирк увидел Хассела, Ледука, Тэйна и еще несколько человек. Все они собирались взойти на борт с какими-то крупными приборами. При мысли о том, как тесно сейчас станет в кабине, Дирку стало не по себе. Ему хотелось верить, что никто и ничто не пострадает.

Ступив на бетонный «фартук», он облегченно вздохнул и расправил плечи. Он взглянул на «Альфу», надеясь увидеть, что происходит в кабине, но ничего не разглядел. Кто– то сел спиной к иллюминатору.

– Ну, – проговорил Коллинз, протянув Дирку сигареты, – что скажете о наших маленьких игрушках?

– Теперь я вижу, на что истрачены деньги, – ответил Дирк. – Просто жуткое количество всякой аппаратуры – и все только ради того, чтобы трое смогли «прокатиться», как вы выражаетесь.

– Вы еще не все видели. Давайте прогуляемся к взлетной полосе.

Взлетная полоса впечатляла самой своей простотой. От бетонного «фартука» тянулись две линии рельсов и исчезали за горизонтом. Такого блестящего примера перспективы Дирк ни разу в жизни не видел.

Челнок-катапульта представлял собой огромную металлическую тележку с «клешнями», которые должны были держать «Прометей» до тех пор, пока он не наберет взлетную скорость. «Плоховато получится, – подумал Дирк, – если эти "клешни" не разомкнутся в нужное время».

– Для запуска груза весом в пятьсот тонн со скоростью страшно сказать сколько километров в час нужна целая электростанция, – сказал он Коллинзу. – Почему «Прометей» не может взлететь, пользуясь собственной энергией?

– Потому что с первоначальной нагрузкой корабль может разогнаться лишь до семисот двадцати километров в час, а таранные реактивные двигатели начинают работать только при более высокой скорости. Поэтому прежде всего скорость нужно увеличить. Энергия для запуска поступает от главной электростанции; а в этом небольшом здании рядом с ней находится целая батарея маховиков. Их включают – непосредственно перед запуском. А потом они подключаются к генераторам.

– Понятно, – кивнул Дирк. – Закручиваете резиночку – и полетели [23]23
  Скрученная тонкая резинка используется при запуске кордовых авиамоделей.


[Закрыть].

– Примерно так, – ответил Коллинз. – После старта «Альфы» с орбиты «Бета» уже не будет перегружена, и ее можно вернуть на Землю с разумной скоростью – менее четырехсот километров в час; а это проще простого для любого, кто умеет управлять двухсоттонными планерами!

3

Толпа, собравшаяся в небольшом ангаре, сразу притихла, когда на помост поднялся генеральный директор. Он включил усилители, и его голос зазвучал громко, отражаясь эхом от металлических стен. Сотни авторучек начали строчить слова в сотнях блокнотов.

– Мне бы хотелось, – начал сэр Роберт, – сказать несколько слов всем присутствующим. Нам очень хочется помочь вам в вашей работе, и мы постараемся предоставить желающим возможность как можно лучше осветить момент запуска, который, как вы уже знаете, состоится через пять дней.

Прежде всего, вы должны понять, что физически невозможно позволить каждому из вас осмотреть корабль. За последнюю неделю мы разрешили сделать это всем, кому могли, но после завтрашнего дня больше не сможем пускать на борт посетителей. Инженеры займутся проверкой аппаратуры, и к тому же я вынужден с прискорбием констатировать, что уже имеют место несколько случаев… кха-кха!.. мягко говоря, приобретения сувениров.

Для наблюдения за стартом все вы могли выбрать удобные позиции вдоль взлетной полосы. На протяжении первых четырех километров места хватит для всех. Но помните: никто не должен пересекать красный барьер на отметке «пять километров». Именно там заработают реактивные двигатели, и к тому же в этой зоне еще достаточно высок уровень радиации после предыдущих запусков. При начале работы реактора разброс радиоактивных отходов занимает большую площадь. Как только будет можно забрать автоматические камеры, установленные вами в этой зоне, поступит соответствующее распоряжение.

Некоторые интересовались, когда снимут противорадиационные экраны, чтобы корабли можно было рассмотреть полностью. Мы сделаем это завтра во второй половине дня, приходите и смотрите. Если желаете взглянуть на сопла – захватите с собой бинокли или телескопы, поскольку ближе чем на сто метров к кораблям подходить запрещено. Если кто-то считает, что все это, как говорится, много шума из ничего, то на всякий случай сообщаю: в больнице уже находятся двое бедолаг, рискнувших прокрасться поближе к кораблям. Теперь они жалеют об этом.

Старт в связи с какими-нибудь проблемами, возникшими в последнюю минуту, может задержаться на двенадцать часов, на сутки, в крайнем случае – на тридцать шесть часов. Если такое произойдет, нам придется ждать целый лунный месяц – то есть четыре недели. С технической точки фения совершенно все равно, когда стартует к Луне наш корабль, но нам бы хотелось, чтобы он совершил посадку в том районе, который нами лучше всего изучен, непременно в дневное время.

Две ступени корабля разделятся примерно через час после старта. Можно увидеть вспышку при старте «Альфы», если ракета будет над горизонтом в тот момент, когда заработают ее собственные двигатели. Все сообщения ловите по радиосети городка на местной волне.

«Альфа» должна лечь на курс к Луне примерно через девяносто минут после старта. Затем состоится первый сеанс радиосвязи. Далее на протяжении трех суток мало что будет происходить, потом, на расстоянии примерно в три тысячи километров от Луны, начнется маневр торможения. Если по какой-то причине произойдет перерасход топлива, посадки не будет. Тоща корабль выйдет на окололунную орбиту на высоте в несколько сотен километров и совершит несколько витков вокруг Луны до расчетного времени возвращения на Землю.

А теперь… есть у кого-нибудь вопросы?

С минуту было тихо. Затем кто-то из дальних рядов выкрикнул:

– Когда мы узнаем, кто войдет в состав экипажа, сэр?

Генеральный директор немного нервно улыбнулся.

– Возможно, завтра. Но прошу вас, помните: мероприятие слишком грандиозно для того, чтобы имели значение конкретные личности. На самом деле совершенно не важно, кто именно полетит. Важен сам полет.

– Мы сможем переговариваться с экипажем, когда корабль окажется в космосе?

– Да, мы надеемся один раз в сутки организовывать общую трансляцию. И конечно, мы рассчитываем непрерывно обмениваться с экипажем технической информацией и контролировать полет, поэтому корабль не останется без связи с наземными станциями.

– А как насчет посадки на Луну? Вы собираетесь транслировать это событие?

– Экипаж в это время будет слишком занят, чтобы комментировать происходящее для нас с вами. Но благодаря микрофонам мы получим представление о том, что там делается. Кроме того, включение двигателей при посадке видно из обсерваторий. Вспышка при посадке на Луну будет весьма заметной.

– Какова программа после посадки, сэр?

– Экипаж примет решение по обстоятельствам. Прежде чем покинуть корабль, астронавты передадут в центр управления информацию обо всем, что они видят, и включат телевизионную камеру. Так что мы должны получить неплохую картинку – кстати говоря, полноцветную.

На этой уйдет примерно час, за это время лунная пыль должна осесть, а радиационный фон уменьшится. Тоща двое членов экипажа облачатся в скафандры и покинут корабль. Обо всем, что они увидят, они расскажут по радио третьему члену экипажа, оставшемуся на корабле, а он передаст эту информацию на Землю.

Мы надеемся, что у астронавтов будет возможность хорошо обследовать регион площадью примерно десять километров в поперечнике, но рисковать мы не хотим. Благодаря телевизионной связи все, что обнаружат астронавты, может быть транслировано на Землю. С особым волнением мы ждем сведений об обнаружении залежей минералов, рассчитывая наладить на Луне производство топлива из них. Естественно, мы будем искать и признаки жизни, но никто не удивится, если мы их не найдем.

– А если найдете селенита, – пошутил кто-то, – вы его привезете для зоопарка?

– Конечно нет! – решительно отказался сэр Роберт, шутливо сверкая глазами. – Если мы учиним такое, мы можем сами оказаться в зоопарке!

– Когда корабль вернется? – поинтересовался другой репортер.

– Он совершит посадку рано утром, а стартует в обратный путь поздно вечером по лунному времени. Это означает, что астронавты пробудут на Луне около восьми наших суток. Обратный путь займет четыре с половиной дня, так что в целом полет займет шестнадцать-семнадцать дней.

Вопросов больше нет? Хорошо, тогда давайте на этом закончим. Но у меня есть еще одно сообщение. Для того чтобы у всех было ясное представление о технической стороне, в ближайшие дни мы устроим три пресс-конференции с участием Тэйна, Ричардса и Клинтона, и каждый из них будет отвечать за свою область. Очень советую вам не пропустить эти пресс-конференции. Благодарю вас!

Генеральный директор точно рассчитал окончание выступления. Когда он сошел с помоста, по пустыне внезапно прокатился раскат грома и стальной ангар завибрировал, словно барабан.

В пяти километрах от ангара «Альфа» проверяла двигатели, включив их, наверное, на десятую часть от полной мощности. От этого грохота дрожали барабанные перепонки и стучали зубы; страшно было представить, что здесь будет твориться при старте.

Да, сложно было такое представить, поскольку этот грохот никому не дано было услышать. В то время, когда снова заработают двигатели «Альфы», корабль будет находиться в вечном безмолвии межпланетного пространства, где даже взрыв атомной бомбы так же беззвучен, как падение снежинок лунной ночью.