Текст книги "Тиара боли"

Автор книги: Артур Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Пролог

Изысканный стиль роскошных покоев был представлен в сочных оттенках красного цвета и благородных тонах черного шоколада, являя собой превосходное решение неизвестного дизайнера, объединившего современную лаконичность прямых линий с вычурной красотой ушедших лет. В приглушенном свете витали пряные и амбровые ароматы, зарешеченные вытянутые окна сочились апрельскими сумерками сквозь витиеватые прутья. Здесь ощущалась неколебимая власть чувственных желаний и терпких, затаённых мыслей, подчиняющих разум. Но, несмотря на уверенное богатство внутреннего пространства, вся комната казалась какой-то дымчатой и зыбкой – будто существовала только в чьем-то распаленном воображении.

На тибетском ковре из шерсти и шёлка, устилавшем артериально-алый пол, в позе эмбриона лежал обнаженный молодой человек со следами истязаний на поджаром теле. Он был чисто вымыт и ухожен, но измучен стыдом и болью. Спрятав в ладони красивое лицо, юноша забылся тревожным, болезненным сном. И снились ему далёкие, забытые всеми хрониками, времена, полные невероятных чудес и непознанных тайн. Странная и мечтательная реальность, столь чуждая его собственному жестокому миру. Исчезнувшая из людской памяти эпоха, которой словно и не могло быть в Истории. И все же…

В ласковом огне солнечного света, озарявшего благословенный вечноцветущий край, сияли золотые шпили двенадцати башен императорского дворца. Они вздымались над плодородными землями, тысячелетиями не знавшими горя и бед, где в довольстве и благополучии жил народ могущественной империи, славя своих владык и твердо блюдя законы доблести и чести. И когда распахнулись высокие створы врат скульптурной стены, окружавшей обитель императоров, то ликованием встретили улицы столицы молодого наследника трона, отправлявшегося в дальний поход.

Ослепительным блеском вспыхнули грани чистейших алмазов в его венце. Гордо и надменно сидел он на белоснежном жеребце, небрежным взмахом руки приветствуя своих подданных. Тщеславие и самолюбие принца не умалили всеобщей любви, окружавшей его род от самых древнейших эпох. Вдали от границ благословенного края гремели бури неспокойного мира, но люди империи без тени сомнений верили короне, и ждали новых победоносных свершений от возлюбленного наследника.

Далеко за пределы его будущих владений, к неведомым опасностям и жестоким землям, лежал путь венценосного юноши. Но не найдется силы, равной той, что будет окружать принца нерушимой защитой. Плотными рядами строились грозные всадники за его спиной. Чистым золотом блистали доспехи воинов императорской гвардии, равных которым не было и не будет в поднебесном мире. В лучших кузнях самые умелые мастера днями и ночами ковали их оружие и броню, а легенды говорили, что эти воители, как один, являлись плоть от плоти потомками величайших героев. И запели, возвещая начало похода, боевые трубы, а на высоких пиках затрепыхались белые знамёна с шитым золотом изображением дракона, расправившего крылья над зубчатой короной – древним гербом великого рода Хранителей Света.

Тяжелая дверь распахнулась бесшумно, но юноша вздрогнул и со стоном проснулся, открыв испуганные глаза. Странный сон покинул его, и растаяло в забвении великолепие сказочного дворца. В комнату вошла статная высокая девушка, игриво сжимавшая в сильных пальцах плеть-многохвостку. Короткое агрессивное платье, обтягивающее стройное тело как вторая кожа, сидело безупречно на упругих формах. Высокие сапоги довершали соблазнительный фетишный наряд. Сквозь правильные тонкие черты лица проступила глумливая жестокость, украшенные татуажем чувственные губы искривились в похотливой усмешке.

– Ну здравствуй, любимый. Знаю, ты уже соскучился по мне.

Глава первая
ШАГ В ПУСТОТУ

Ощущая приятную сытость после умеренного обеда, подполковник неспешно листал отчеты оперативников. Ничто сегодня не портило его настроения: на рассмотрение следователя Особо Отдела в этот раз попали материалы малозначительного содержания. «Полевые» сотрудники отличались усердием, но им не хватало умения четко квалифицировать факты. Равнодушно пожав плечами, Антонов отложил бумаги и закрыл электронные документы. С сибаритской ленцой он поднялся с удобного кресла, одернул сомнительно сидевший на плотной фигуре пиджак, постаравшись придать лицу положенное выражение внимательной готовности – начальство объявило незапланированное совещание. Покидая кабинет, офицер был спокоен – день, полный рутинной работы, предвещал лишь новые отчеты и согласования.

Длинный коридор неприметного здания, блиставший медицинской чистотой, пустовал, напоминая об увеличившейся занятости всего штата ведомства. Трясина сегодняшней меланхоличной деятельности подполковника была лишь кратковременной передышкой. За плотно закрытыми дверями кипела работа, специфика которой способна была привести к умопомешательству неподготовленного обывателя, и ее объемы пугающе возрастали. На уровне отчетов и докладов, зачастую ложившихся на стол – страшно сказать – первым лицам государства, звучали оптимистичные ноты, описывающие повышение эффективности выявления и раскрытия дел. В ответ руководство Отдела всячески поощрялось из средств федерального бюджета, и центральный офис ведомства, напичканный новейшими плодами научно-технических достижений, уже походил на штаб-квартиры суперзлодеев из «бондианы».

Но редкими меланхоличными вечерами, когда Алиса и дети уезжали на выходные к ее родителям, оставив мужа погребенным под ворохом взятой на дом работы, Антонову все же приходилось разгонять скребущих на душе невидимыми лапами кошек. Слишком долго он служил в самом засекреченном ведомстве силовых структур, слишком много видел, и слишком много так и не смог понять. Тайны иной реальности не поддаются каталогизации и штампованному мышлению, и последний Хэллоуин убедительно подтвердил непредсказуемость другой стороны мира. Что-то медленно, но неудержимо ползло со страниц истлевших манускриптов, так и не прочитанных никем из современников, в их привычный мир. Что-то чуждое даже безумным пророкам, адептам и самым противоестественным существам, но неразрывно связанное с самой сутью бытия. Но солнечные и пасмурные утра равно привычно развеивали тени тревог, вновь и вновь зачиная новые дни, чтобы существующая реальность продолжала казаться людям незыблемой и вечной.

– У нас сегодня «квартирник» в узком кругу, – как всегда полусерьезно произнес полковник Борисов, когда следователь деликатно продемонстрировал легкое удивление, войдя в кабинет начальника.

Кроме директора Отдела – корпулентного мужчины с цепким насмешливым взглядом за стеклами очков в тонкой металлической оправе – в помещении присутствовал и человек более высокого ранга. Некоторое время после должных приветствий министр сохранял снобистское молчание, которое, впрочем, скоро оказалось напускным. Тем временем, полковник начал доброжелательно расспрашивать подчиненного о текущих делах.

– Так ты уже ознакомился с последней информацией по подмосковному поселку? Интересные обстоятельства, не правда ли? – произнес Борисов, выжидающе смотря на все еще испытывающего некоторое недоумение Романа Андреевича.

Несмотря на явный подвох в простом вопросе, подполковник решил отвечать честно:

– Простите, Николай Львович, но на мой взгляд произошедшие события имеют вполне естественную природу.

Всего час назад он с недовольством прочитал отчеты о вандализме на небольшом пригородном кладбище. Обычная история – перевернутые кресты, поврежденные памятники, и – что уже хуже, но тоже не ново – разрытые могилы. Рядом были найдены часть орудий преступления: лопаты, кирки и молотки. В Отдел попадает немало «постороннего» материала, но подобные документы должны проходить отбор на нижних уровнях, а не отнимать время ведущих следователей ОО.

– И что же, по твоему мнению, там произошло? – спокойно поинтересовался Борисов, жестом предлагая Антонову присесть.

– Если это не обычные вандалы или сатанисты, – пожал плечами подполковник, отодвигая стул и усаживаясь с коротким вздохом (чувствовалась тяжесть в животе – пора бы уже начинать питаться правильно), – то, в худшем варианте, возможно что-то вроде той семейки некрофилов, которых оперативники взяли в прошлом году.

Мерзости в мире хватает и без паранормальных явлений. Увлекшись, Антонов припомнил маньяка-кукольника, изготавливавшего свои игрушки из мертвой плоти и дешевой материи, и любовников-людоедов (эти, правда, предпочитали свежую мертвечину). Полковник согласно кивал коротко стриженой головой, министр хранил упорное молчание, разглядывая портрет главы государства на противоположной стене. Дав своему подчиненному вволю поговорить, Борисов все так же миролюбиво продолжил:

– Значит, ничего подходящего специфике нашей работы. Допустим, – чуть прищурился он, сделав короткую значимую паузу, – Но ты не можешь просто так отбросить тот факт, что отвечаешь на эти вопросы в моем кабинете и в присутствии Дмитрия Геннадьевича.

При этих словах, министр дернул уголком губ. Он был сухощав и подтянут, но не являлся фанатом чистоплотности: сорочка под черным пиджаком была не глажена, а жёсткий воротничок утратил белизну. Следователь знал государственного деятеля как человека вспыльчивого, неоднозначного и имеющего немало противников.

– Ваша правда, Николай Львович, – сказал Антонов ироничному начальнику, – Здесь явно просматривается мое упущение.

– Но раз уж я так наглядно поддержал твои аргументы, то прибегнем к солдатской смекалке, – не меняя тона продолжил Борисов, – Если само действо не имеет весомых характеристик, то, быть может, дело не в действе, а, скажем, в месте его совершения?

Подполковник на мгновение задумался, припоминая мельком знакомые места. Рядом – озерцо и умеренный лесной массив. По соседству – два аналогичных населенных пункта и коттеджный поселок. А чуть дальше… Антонов бессознательно хлопнул ладонью по столу, и тут же извинился, но оба мужчины лишь понимающе усмехнулись.

Гоморра.

Так вот оно что… Элитный лупанарий для очень обеспеченных и взыскательных клиентов, заведение сверхзакрытого типа, собиравшее в своих стенах самых отъявленных извращенцев и сластолюбцев. Законность деятельности этого учреждения никогда не интересовала Романа Андреевича, равно как и предлагаемые им услуги, но он никак не ожидал здесь, в главном управлении Отдела, вести разговор о простом борделе, пусть даже и космически дорогом. Следователя передернуло: неужели кто-то «наверху» додумался…

– Вы хотите обеспечить покой клиентам некоего полулегального учреждения? – максимально невинно поинтересовался Антонов, внимательно следя, чтобы в его голосе не прозвучало никакого эмоционального окраса.

Эти слова мгновенно разбудили реакцию министра, скрежетнувшего зубами от злости:

– Не смейте даже думать, что я поддерживаю существование подобных притонов, – чуть вытянутое, породистое лицо исказилось в гримасе брезгливого негодования, – Мы уже много лет пытаемся избавиться от этого позорного пятна на карте столичной области!

Лупанарию не нужна была «крыша» в привычном понимании этого слова – когда абстрагированные от опекаемой деятельности коррумпированные «верхи» просто получают немалые средства за свою защиту. Нет, борделю вполне хватало собственных клиентов, сражающихся аки львы на бюрократическом поприще за существование своего «игрового дома». Основным аргументом в «дворцовых» перипетиях, когда за увеселительное заведение силовики в очередной раз брались всерьез, была настойчиво-убедительная просьба не лишать скромной и безобидной радости заслуженных людей. Мол, у каждого есть свои слабости, и должно в разумных пределах поощрять утомленных заботами о государственных делах слуг народа. Слуг этих было немало и все исключительно на ответственных должностях. Мягко говоря, нешуточная опора.

– Только не говорите, что и вам доводилось стучаться в «красные двери», – вдруг вскинулся еще больше министр, уставившись серыми требовательными глазами на Антонова.

– Нет, – вежливо ответил подполковник, – Мне название не понравилось.

Борисов одобрительно хмыкнул. Ворчливо засопев, министр продолжил:

– Вам, должно быть, неизвестно, но с недавнего времени ситуация вокруг… объекта несколько обострилась. Споры с нашими оппонентами зашли слишком далеко. Думаю, теперь это можно назвать прямым противостоянием – что, конечно же, заметно вредит совместной работе. Но у них, – министр скривился, говоря о влиятельных заступниках разврата, – не хватает сил окончательно заткнуть голос разума и наш – своих оппонентов. А у нас, в свою очередь, не хватает политического веса инициировать прямое расследование и вывернуть наизнанку это осиное гнездо со всеми его секретами. Все попытки увязают в бюрократии и процессуальных препонах, – безнадежно махнул рукой Николай Львович с нескрываемой досадой.

– Ведомствам с активной позицией не хватает полномочий, – понимающе кивнул Антонов

– Я так и сказал, – буркнул министр, – Всем, – тут он глухо постучал по полированной поверхности стола, – кроме этого.

В ветвистом дереве власти всегда находилось место для кривого сучка структур, занимавшихся вопросами, выходящими за грань привычной реальности обывателей. Как только не глумились прочие ведомства над «охотниками за привидениями», вынужденными в былые времена вертеться как грешники на сковородах, чтобы работать в условиях скептического пренебрежения со всех сторон. Даже некоторые договора международного сотрудничества не спасали их репутацию. Но пришло время перемен.

Однажды, один из финансовых столпов нынешнего капиталистического общества, очнулся после наркотического угара на своей яхте в крепких объятиях бывшей любовницы. Той самой, что была найдена утонувшей, и скромно похоронена за месяц до страшного акта соития. Только железные нервы магната, закаленные в былые, смутные для страны времена, спасли его от гостеприимных стен психиатрической лечебницы. С трудом оправившись благодаря заботе дюжины эскулапов, серьезный человек не стал забывать «страшный сон», а поступил привычным для себя способом – начал искать союзников в борьбе с новой, опасной угрозой. И нашел.

Вечная и неизменна мудрая истина, о которой знают все: ни богатство, ни социальный уровень не гарантируют личного счастья – да и счастья вообще, особенно для женской души. Даже если она принадлежит второй леди государства. Страдавшая от депрессии и алкоголизма супруга самого премьер-министра летним вечером растаяла в самобичевании настолько, что потеряла ни много ни мало, а коляску с собственным ребенком. Как оказалось – не без посторонней помощи. Охрана быстро и четко исполнила свой долг, обнаружив на прилегающей улице похитителя, мерно катившего пропажу куда-то в сумрак сгущающихся вечерних теней. Позднее, все они были уволены – за то, что не смогли задержать преступника и за глупые рассказы о том, как злодей раскидал четырех сильных тренированных мужчин, и скрылся, якобы не единожды раненый. Вскоре, перепуганная мать заперлась в своем доме вместе со спасенным сыном, но опасность была не снаружи, а внутри. Через день, вскрыв запертую комнату, сотрудники безопасности нашли ее тело, покрытое гноящимися ранами, имевшими форму укусов маленьких, но острых зубов. Здесь же был найден и ребенок – висящим на потолке вниз головой, уцепившись ногами за антикварную люстру.

Когда-то, в уже позабытые хищные годы разрухи и безвластия, даже самые жуткие события покорно вливались в привычную цепочку бед и смертей. Но сытые времена порождают Страх. Беспечная дерзость и наглая отвага уходят вместе с эпохами бунтарства и риска, уступая место осторожному благоденствию и высоким заборам вокруг растущей зоны комфорта. Растревоженные власть имущие вдруг вспомнили про покрытые пылью кабинеты сомнительных ведомств, и на столы в высоких кабинетах легли архивные документы и сводки по текущим делам еще разрозненных специалистов по аномалиям. На неясные отчеты и слабодоказанные сомнительные факты «наверху» впервые взглянули под другим углом. И ужаснулись.

Особый Отдел был сформирован под жестким контролем и в кратчайшие сроки. Имея поддержку на всех уровнях, «охотники за привидениями» наконец заработали в полную силу. Знакомясь с результатами первых этапов функционирования ОО, его патроны теряли сон, здоровье и аппетит. Было принято твердое решение: любыми средствами дать отпор пока еще безымянным силам и не только прервать череду трагедий, но и оградить общественность от слепой паники, а существующее государственное устройство – от ненужных потрясений.

И произошло невероятное. Вечно соперничавшие и противостоявшие друг другу классы объединились. Хромой чиновничий аппарат, правительственные и околоправительственные силы, военные структуры, финансовая элита и теневая экономика – все в один голос требовали предоставить Отделу самые широкие полномочия. И отчаянно принялись затыкать честным и нечестным путем накопленными средствами зияющие дыры в темных углах, откуда в роскошные дома просачивались тени детских кошмаров. С многократно усилившимся потоком финансирования и резким ростом ведомственного статуса, ОО постепенно раздулся до значимой величины, с которой теперь приходилось считаться каждому, как на местном, так и на федеральном уровнях. Острые языки переименовали структуру из попсово-фантастического «Х-Files» в инквизицию. Теперь, стоило хоть кому-то из серьезных людей попытаться чинить препятствия работе Отдела, как все прочие тут же набрасывались на него с неистовостью по-злому испуганной толпы. Личности, способной ради своих сомнительных интересов бороться в формате «один против всех» в государстве не нашлось. И перед странным ведомством открылись все двери.

Разумеется, страх не лишил власть имущих осторожности полностью. На должность руководителя Отдела (за вычетом формализированных назначений ответственных с генеральскими погонами) был посажен человек способный и деятельный, но известный своей лояльностью и умением хранить чужие секреты. В этом ко всем сотрудникам ведомства была проявлена вполне понятная твердость – за открытыми следствию дверями некие вполне естественные факты смердели не меньше аномалий. Строжайше запрещено было использовать либо оглашать полученные данные в любых целях, выходящих за рамки непосредственной деятельности – таково было негласное соглашение, обеспечивающее всестороннюю поддержку ОО. Что ж, видимо годы службы «с закрытыми глазами» утомили полковника.

Видя, как на лице Антонова отражается постепенное понимание происходящего, министр удовлетворенно кивнул.

– Я очень рассчитываю на ваше содействие.

Промолчав, подполковник перевел взгляд на своего начальника. Директор вздохнул и поведал тоном мудрого старца:

– Ты знаешь, Рома, что в мире немало религий проповедуют снисхождение и терпимость, как и духовную индульгенцию. Но это не мешает их последователям, сохраняя верность своим убеждениям, убирать кучи нечистот от парадного входа, порою, вместе с тем, кто их оставил.

Обманчиво-безмятежный день, как это часто бывает, обернулся большими трудностями. В целом, Антонов понимал и поддерживал позицию руководства. Об элитном борделе давно ходили нехорошие слухи, да и всем известно, что, говоря прямо, богатые извращенцы не мелочатся в своих удовольствиях, нередко граничащих с жестокостью. Принимать решение о целесообразности риска репутацией и выгодным положением Отдела не входило в компетенцию следователя, равно как и обсуждение довольно примитивной хитрости министра. Но вот техническая сторона вопроса…

– Итак, вы хотите, чтобы под прикрытием расследования каких-то кладбищенских беспорядков, я подобрался к секретам Гоморры? Звучит довольно неубедительно. Но даже если это возможно – предлагаете искать в стогу сена не то чтобы иголку, а лишь нитку, ведущую к ней?

– Конечно, в одиночку такую задачу не решить, – уже более мягко, почти вкрадчиво, ответил министр, – Но все, что нужно в помощь, у вас уже есть. Полковник, – Дмитрий Геннадьевич без особой нужды указал на Борисова, и тот жестом выразил полное согласие, – с удовольствием подпишет ваш запрос на использование спецгруппы. Нужен лишь стоящий повод.

– Все последствия излишнего рвения, я беру на себя, разумеется, – заверил Николай Львович, Кристина уже будет знать, что нужно искать.

Выбор командира спецгруппы был предсказуем – генералькая дочь-бунтарка, возглавлявшая один из отрядов бойцов Отдела, обладала хищной смекалкой и отлично разбиралась в закулисной кухне. Она была настолько хороша, что знала об этом – и самолюбие вкупе с колючим характером едва не разрослись до опасных размеров. Лишь события прошлого года осадили вздорную командиршу. Кристина Карцева повзрослела не когда рисковала жизнью в боях, а среди безупречной мерзлой красоты чудовищного творения. Там, смотря в мертвые глаза ледяных, будто стеклянных кукол, целыми семьями застывших в беспомощном страхе, молодая девушка наконец поняла, что их работа – вовсе не криминальный триллер, и не полицейский боевик.

– Не мне вас учить, – продолжил не любивший затянувшиеся паузы министр, – причинно-следственным связям. Пусть это будут следы протекторов шин, ведущие к территории борделя или случайные свидетели, или, – тут он поморщился, – иные факты, по заключению ваших экспертов приводящие к красным дверям. Любая обнаруженная вами аномалия позволит делу остаться в сфере деятельности Отдела, ну а уж тогда, по неким следам, вы ворветесь в этот притон на коне. По вашему заключению ОО присылает спецгруппу, они вскрывают чертов гнойник, и вот мы наконец с полным правом найдем в этой куче навоза столько иголок, что ими можно будет унизать до состояния ежа каждого защитничков притона.

Под неоднократно использованным местоимением «мы» несомненно скрывался целый блок противников разврата. Без серьезной поддержки даже федеральный министр не решился бы на подобную авантюру – уж больно топорно выглядела комбинация.

– Дмитрий Геннадьевич хочет сказать, – счел нужным пояснить полковник, – что, как только серьезные свидетельства лягут на стол к…, – тут он многозначительно возвел глаза к потолку, – то оппоненты будут слишком заняты попытками сохранить в тайне ненужные подробности своих посещений Гоморры. Им станет уже не до защиты этого…гм…учреждения. В дальнейшем это послужит уроком многим.

– А нам все сойдет с рук? – не удержался от провокационного вопроса Антонов

– В общем-то, да, – пожевал губами Борисов, – Но ты все же постарайся там как-то поответственнее в своем расследовании.

Роман Андреевич замолчал, мысленно перебирая возможные варианты добиться задуманного заговорщиками. Видя его колебания, начальник решил быть убедительнее:

– Поверь мне, за этим борделем действительно числятся делишки похлеще обычной наркоты и членовредительства. Мы все, что уж греха таить, нередко способствуем попустительству некоторых проступков в верхних слоях общества, включая самих себя. Но у всего есть предел. Допускать подобное моральное разложение в среде людей, обличенных властью просто преступно. И не будем забывать о том, что мы живем в век цифровых технологий, когда тайное все чаще становится явным. Тупое упорство любителей клубнички должно быть наконец сломлено.

Сколько ни старался, Антонов не смог найти обоснованных мотивов участия полковник в предстоящей кампании. Пришлось признать, что боевой в прошлом офицер действительно проникся доводами министра и теперь руководствовался личной позицией – твердой убежденностью в правоте и необходимости планируемого деяния.

На своем веку бывалый следователь повидал немало сластолюбцев – одних с фанатично загорающимися глазами при слове «секс», других – сухо-приличных с виду, морщившихся на всякую пошлость моралистов. Оба этих вида не имели ни возрастных, ни гендерных различий. А также, не удерживались ни семейными, ни какими-либо иными обязательствами от стремлений утолить вечный жажду. Первые вызывали отвращение своей тошнотворной приторностью, вторые – двуличностью. Конечно, имелась еще и огромная масса простых любителей изредка побаловать себя или скрасить одиночество. Но вряд ли безумные цены услуг в Гоморре приманивали случайных блудодеев, для них хватало и иных, менее претенциозных заведений.

В целом, выходило, что полковник и вышедший на тропу войны министр были кругом правы. Этот «притон разврата» в пригороде Москвы действительно было опасным явлением, и дурные слухи о лупанарии ходили давно. Там, где все дозволено и оплачено, человеческие страсти рушат всякие границы и вырываются за горизонты болезненных фантазий. Моральные ценности теряют смысл, а вслед за ними тает и уважение к человеческой личности. Это чаша, которую никогда не испить до дна, ведь страсть – сильнейший наркотик.

– Надо ехать, Рома, – отеческим тоном подвел итог Борисов, – Такая возможность представится еще не скоро. Идеальный баланс сил, эффект внезапности и настоящий предлог. С чертовыми могилами и правда что-то нечисто, если уж по-честному.

– Не думаю, что вкусы клиентов борделя настолько разнообразны, – буркнул Антонов и передернулся, мысленно обругав живое воображение.

Поставленная перед ним задача казалась настолько же простой, насколько являлась сложной. Во-первых, учреждения подобного типа, как правило, имеют несколько уровней защиты, и службы безопасности их довольно специфичны. Устранение одного из ведущих следователей Отдела – шаг совершенно безумный, но загнанные звери не разборчивы в средствах. Во-вторых, можно, конечно, положиться на избалованность сутенерской клики вследствие многолетнего статуса неприкосновенности, но и являть излишнюю самонадеянность не стоит. Заведения означенной сферы привыкли очень глубоко прятать свои тайны – если они вообще имеются, и ищейки не окажутся в обычном ворохе грязного белья в прямом и переносном смысле. Ну и в-третьих, провокационная деятельность для подполковника была в новинку. Что-выдумывать и перемешивать два расследования, сохраняя видимость четко упорядоченных действий – та еще работка.

Довольный министр покинул кабинет начальника Особого Отдела в приподнятом настроении. Предоставив офицерам разбираться в деталях, он спешил по текущим делам. В этот день Дмитрий Геннадьевич с особым наслаждением общался с недружественными элементами, подогревая свой политический аппетит запахами окорочков подложенной им свиньи. А, тем временем, следователь ОО, вернувшись в свой кабинет, и все еще ворча про себя, усиленно знакомился со скупыми данными по закрытому объекту. В графе о сроках исполнения этого задания значилось «вчера».

Дверь распахнулась после короткого стука, и в кабинет поспешно вошел опрятный и одетый со вкусом молодой эксперт. Он получил эту работу совсем недавно, но совершенно не выказывал положенной растерянности, свойственной новичкам Отдела. Смугловатое лицо юноши дышало оптимизмом, тёмные смышленые глаза смотрели с вежливым любопытством.

– Вот хотел тебя спросить, Тимур, – иронично-расслабленным тоном произнес подполковник, – Как ты относишься к адептам продажной любви?

Молодой человек поперхнулся, но бойко ответил:

– Я к ним, Роман Андреевич, не отношусь. Надеюсь, и не придется.

Антонов хмыкнул, предложил молодому человеку кофе, и приглашающим жестом указал на стул с высокой спинкой за столом напротив себя.

– Знаешь ли ты историю греческого бога Эрота? – со вкусом начал следователь, когда Тимур уселся поудобнее, ловко уклонившись от пары тяжелых капель, упавших из чашки густого напитка в руке

Не дожидаясь ответа, Роман Андреевич начал небольшой экскурс в легендариум древнего мира.

– Он был сыном Афродиты и Ареса, диковинным плодом любви и войны, и вовсе не походил на нынешние коммерческие изображения пухлого голого пупса, каким его позднее сделали римляне.

– Да, я читал. В детстве, – улыбнулся Тимур

– На мой взгляд, – вздохнул подполковник, – Зевс был совершенно прав, предполагая, что ничего хорошего от подобного союза не народится. Но громовержец не преуспел в своих попытках избавиться от мальчишки. И золотоволосый карапуз вырос в жестокого насмешника, от стрел которого страдали даже боги.

Молодой человек покопался в памяти, и мысленно извлек запылившиеся архивные папки, в которых говорилось о безобразиях дерзкого Купидона.

– Можно предположить, что, в отличие от поэтических чувств, которыми одаряла людей богиня любви, её непутевый сын извергал в мир все существующие извращения и болезненные страсти, – подхватив университетский тон следователя, произнес юноша.Роман Андреевич одобрительно кивнул понятливому эксперту, и подвел итог:

– Выходит, что это, как говорится, «наш клиент».

– Греко-римский языческий бог? – вежливо уточнил Тимур, почти не выказав недоверчивости.

– Ага, – бесстрастно ответил подполковник, – Он самый.

Затея руководства все еще казалась Роману Андреевичу слишком немудреной и опасной хитростью. Но приказ есть приказ, хоть бы даже и не официальный. Никогда не обладавший сварливым характером подполковник, вынужденно вернувшись из области легенд к информативным фактам, теперь излагал суть с брюзгливым ворчанием. Несколько опешивший от нестандартной ситуации эксперт, все же схватывал на лету тонкости предстоящей работы.

– Полиция нравов, – иронично заключил Тимур, и обратился к личному мнению подполковника, – Так этот бордель действительно заслуживает такого внимания, на ваш собственный взгляд?

– Кто и какие цели преследует в этой склоке – не нашего с тобой ума дело, – внушительно сказал Антонов, – Но место на самом деле сомнительное и порядком с гнильцой. Так или иначе, сказано – будем исполнять.

Роман Андреевич не нашёл смысла в излишней таинственности, и не стал скрывать от помощника высоты уровня заинтересованных лиц. По обновленному Положению, следователи-одиночки остались в прошлом. Теперь с самого начала ведения дела было предписано наличие как минимум, эксперта. Когда-то Антонову льстило положение обособленной привилегированности, но амбиции молодости со временем угасли, а затаенная детская нелюбовь к химии и анатомии возросла. Поддержка оказалась очень кстати. К тому же, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, подполковник и эксперт почти подружились, объединенные спокойной рассудительностью (не без личностных различий, конечно), и спецификой работы.

В отличии от бывалого офицера, Тимура столь явная перчинка в предстоящем деле заинтриговала и подзадорила. Он еще не успел пресытиться острыми ощущениями, которые щедро дарила их профессиональная деятельность – эксперт проработал в Отделе всего несколько месяцев, и большую часть времени провел в закрытых лабораториях. В главное управление ОО он прошел жуткой тропой ледяной красоты, и не понаслышке знал об обратной стороне реальности. Но разум юноши был защищён бронёй надёжнее гранита, а сон крепок как у младенца – нервные потрясения ему были не страшны. Оттого он легко влился в неуставную, но тяжелую и ответственную работу Отдела, и заработал доверительное отношение ведущего следователя ОО. Правда, пришлось попрощаться с апломбом выдающегося специалиста, который в прошлом весьма заметно украшал воображаемой короной смышлёную голову золотого медалиста провинциального университета. Здесь Тимуру пришлось оттачивать навыки с нуля. Но его пригласили на эту работу не ради объема зазубренной и тщательно упакованной в памяти информации, а за цепкий, любознательный и быстрый ум, для которого такая задача была вполне по силам.