Текст книги "Русская готика"

Автор книги: Артем Тихомиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Я в этом ничего не понимаю. – Лекарство действовало, поэтому играть свою роль Наталья могла без труда. Когда-нибудь наступит день, когда чисто психологически я не смогу справляться с эмоциями без успокоительного, подумала она.

Виктор посмотрел на жену.

– Но каким бы ты хотела видеть интерьер? – спросил он.

Интерьер? В гробу я видела ваши интерьеры! Если бы мысль эта была высказана, Наталья бы кричала во весь голос.

– Мам, можно сделать в стиле девятнадцатого века, так, как было в эпоху постройки, – сказала Лида.

– 1840 год, – уточнил Виктор.

Наталья поглядела на них так, словно перед ней сидели пришельцы и говорили с ней на языке жителей созвездия Лиры.

– Мам? – позвала дочь.

Проснись же!

– Задумалась, – сказала Наталья.

– Или сделать в современном стиле внутреннюю отделку, – продолжила Лида.

Наталья ответила наугад.

– Девятнадцатый век лучше.

– И я так думаю, – подтвердила девушка.

Виктор задержал взгляд на жене; ты, по-моему, сошла с ума, могу ли тебе доверить то, что хочу? Наталье показалось, что она прочла его мысли. Виктор едва качнул головой, как показалось жене, с укоризной. Почему ты не можешь вести себя при дочери нормально? Наталья была уверена, что он подумал именно так.

– Завтра я буду обсуждать проект с дизайнером, – сказал Виктор. – Но он сможет вынести свой окончательный вердикт только когда увидит все своими глазами. Пока у него слишком много текущих заказов. – Он положил стопку снимков, напечатанных на фотопринтере на стол. – Это только разведка боем.

Сможет ли Наталья жить в том доме, зная, что под слоем новой отделки находится это безобразие? Ведь сами стены впитали в себя вонь гниения. Да и выглядит особняк точь-в-точь как дом с привидениями.

А вот это совсем никуда не годиться! Кто ей разрешил так думать?

Наталья ощутила, что ей жарко, и встала, чтобы сходить на кухню за холодным соком. Разведка боем. Для Виктора все, чем бы он ни занимался, было сражением. Но в его мире по-другому нельзя.

Она думала об особняке, не понимая, откуда вдруг взялось это непонятное сопротивление. Днем Наталья успела отчасти приучить себя к мыслям о будущем – в результате самовнушения оно не казалось таким мрачным. Но сегодняшних снимков, сделанных Виктором на первом этаже, было достаточно, чтобы поселить в Наталье страх. Лучше бы он не ездил сегодня туда. Да, конечно, и лучше бы этого не было вообще… Как жить в доме, где пахнет гнилью? Разложение пронизало стены, потолок и пол. Этот особняк – мертвец!

Я там жить не смогу.

Кто-то положил руку ей на плечо…

Наталья стояла у раскрытого холодильника, видимо, уже давно. Обернувшись к мужу, она чуть не закричала.

– Ты чего? – спросил он.

– Да так. Ты подкрался незаметно.

– Я спросил тебя, в чем дело, между прочим, – заметил Виктор.

– Да?

Наталья покраснела, у нее стали гореть уши.

– Знаешь что, – сказал муж, – я понимаю, у тебя проблемы, ты не справляешься со своими страхами…

– У меня нет страхов. Никаких. – Наталья достала из холодильника пластмассовую канистру с соком.

– Не отпирайся, я-то тебя знаю. Ты так и трясешься, словно мышка. Может, скажешь, в чем дело? В пьесе? Это так сложно? Брось ее, наплюй, не порть себе жизнь. – Пауза. – И нам тоже.

Когда Наталья взяла стакан с соком, ее рука почти не дрожала.

– Мое писательство – мое дело. Я сама с ним справлюсь, хорошо я пишу или нет, уже неважно. Простой рано или поздно закончится, – сказала она.

– Тебе все это не нравится? Да? Поэтому ты в депрессии? Можешь сказать честно?

– Слишком много вопросов.

– Увиливаешь от ответа?

– Да в чем я виновата? – Наталья подумала, что их может услышать дочь. Она, конечно, знает об их размолвках, но все-таки афишировать это не стоит.

– Ни в чем. Прекрати истерить, – сказал Виктор.

Он точно знает, что она делает… Наталья испытала сладостно-жестокое желание разбить стакан об его лицо. Вместо этого она промолчала.

– Ты не можешь или не хочешь меня поддержать. Не можешь – значит, это проблема, а не хочешь – это предательство. Я не заставляю тебя перейти в мою веру – стать стопроцентной поклонницей идеи особняка, но все-таки хоть в чем-то пойди мне навстречу. Пожалуйста.

Наталья отвернулась. «Идея особняка…» Он просто свихнулся на этом. Как может нормальный человек так выражаться? Она ощутила, как стремительно теряет ощущение реальности. Возможно, у нее серьезное расстройство восприятия…

– Поддержи меня в этом. В конце концов, особняк нужен не только мне, чтобы удовлетворить свои амбиции, но и Лиде. – Виктор повернул жену к себе лицом, ища ее глаза. Наталье было тяжело выдерживать две эти ледышки, пронзающие мозг и наполняющие холодом ее сознание. – Детям Лиды. Ты не думала об этом? Не думала ни о чем, кроме своего эгоизма?.. Только о своих опусах, которые никому не нужны?

Наталья вырвалась, его пальцы, наверное, оставят пальцы на ее плечах отметины.

– Нужны. Нужны! Тебе не понять.

– Ну ладно, мне до лампочки твои потуги, делай что хочешь, но не забывай о семье! – зашипел Виктор. – Ты хотя бы иногда замечала, что есть много чего вокруг и помимо твоих фантазий?

– Я замечаю. И то, что ты лишь доводишь до моего сведения свои решения. Ты советовался со мной перед переездом сюда? Нет! А насчет дома? Нет – ты только сказал: ох, как будет здорово, великолепно, когда мы заимеем его в собственность! И все – я должна только кивать и радоваться!.. И ни разу не спросил, нужно мне это или нет!

Только бы не сорваться. Мне не нужно истерики!

У Виктора на щеках выступила краснота, глаза сделались страшными.

– А для кого я, интересно, стараюсь? Чтобы…

На кухне появилась Лида. Она или делала вид, что не заметила очередную стычку между родителями, или правда была занята своими мыслями. Виктор и Наталья, имея за плечами годы репетиций, изобразили, что просто беседовали стоя возле окна. Лида поставила тарелки в раковину. Виктор вышел из кухни. Хлопнула дверь его рабочего кабинета. Он не выйдет оттуда в ближайшие два часа – это время, когда он занимается бумагами и общается через Интернет с деловыми партнерами. К тому же особняк. Из-за него работы у Виктора прибавилось.

Наталья вздохнула. Сейчас Лида начнет расспрашивать, подумала она, а я не хочу говорить, ни о чем не хочу говорить.

Я не эгоистка! Нет.

– Мам, ты чего?

Наталья повернулась. Не расплакаться стоило ей неимоверных усилий.

– Голова болит.

– Да ты вообще плохо выглядишь что-то. Бессонница?

– Я часто просыпаюсь.

– Принимай снотворное, – сказала Лида. Она была убеждена, что если следовать умным советам, то это поможет. Не спишь – принимай снотворное, нервничаешь – расслабься. Просто.

– Я пила, – сказала Наталья, – но на утро я как будто с похмелья просыпаюсь. Не подходит мне это.

– Ну смотри. Но ты очень нервничаешь, это и папа замечает.

– И папа? Он говорил? – спросила Наталья. Не хватало, чтобы Барышев обсуждал с ней ее да еще в таком ключе, что она постепенно съезжает с катушек.

– Ничего не говорил, из него слова не вытянешь. Но я вижу сама – по тебе. – Лида обняла мать за шею крепкими руками. Этот жест был неосознанным, движение знакомым. Наталье на миг показалось, что дочери снова восемь лет и у нее нет никого ближе мамы. – Ты поедешь на город и когда будешь спать на свежем воздухе, у тебя пройдет твоя дурацкая бессонница. Я знаю.

– Да. Пройдет.

Лида, отстранившись, улыбнулась.

– И писать тебе будет легче. Сама ведь знаешь, как многие писатели изменяли свою жизнь разными переездами, сменой обстановки. И на новом месте их посещало вдохновение. И тогда они писали свои шедевры. Так что постарайся видеть в этом хорошее. Все получится. Будешь ты писать!

Наталья покачала головой. Видение прошло, перед ней снова была взрослая семнадцатилетняя девушка.

– Наверное, там у меня не будет времени на это. Если правда то, о чем говорит твой отец.

– Да ну, брось. Тебе дается хорошая возможность отдохнуть. Ничего сложного нет. Даже я бы смогла.

Интересно, это Барышев ее надоумил оказать мне моральную поддержку? А ведь девочка не понимает, что врет. Из лучших побуждений, конечно, но все-таки от этой лжи не становится легче. Все знают, что нет такого же на свете непрактичного человека, чем я, подумала Наталья. Почему необходимо так врать?

– Я знаю. Сделаю что сумею, – сказала Наталья.

Кажется, Лида осталась довольна. Ложью.

4. Потайное место

Олега привлек звук льющейся воды. Он высунулся из окна, уже одетый к поездке, и прислушался. Кто-то выливал воду из ведра на землю. Звук доносился со двора тети Ирины, но Олег не мог видеть, в чем дело, из-за плотной стены деревьев и кустарника.

Олег вышел из дома. Кое-где еще лежали серые тени – останки умершей ночи. Воздух нес прохладу.

Чуть скрипнула ручка ведра – этот звук не спутаешь ни с чем. Олег подождал несколько секунд, а потом зашагал вдоль дома налево, чтобы нырнуть с головой в густые заросли. Продвигаясь к забору, разделявшему два участка, Олег влез лицом в паутину. Комары, обрадованные неожиданной добычей, накинулись на него всем скопом.

Сердце Олега стучало в ребра, точно просилось выйти наружу. Согнувшись в три погибели и отмахиваясь от насекомых, он шел как можно тише, чтобы не спугнуть человека, находящегося поблизости. Ему пришло в голову, что воду лить могла новая жительница поселка – женщина, которая приехала вчера с мужем осматривать особняк. Олег еще не видел ее, но уже наслушался от Старостина злорадных замечаний. Жена банкира, дескать, ничего не понимает в деревенской жизни… Такую я бы и на порог не пустил, заявил Старостин. Олег подумал, что если это поднимает его самооценку, то пусть мелет что хочет…

Снова скрип ручки ведра. Стук сердца переместился Олегу в горло, он сглотнул комочек слюны.

надпись на столе, сделанная расщепленными куриными косточками

Он так и не понял, что там написано. В кошмарном сне его взгляд никак не мог сосредоточиться на этом слове (или словах), все время соскальзывая в сторону.

Олег дошел до того места, где кусты расступались, давая возможность близко подобраться к забору. Между досками был зазор шириной с ладонь. Олег придвинулся к нему, не надеясь, что ему повезет, но ошибся. Кости подсказывали, что здесь самая лучшая позиция для подглядывания. Отсюда виднелся участок стены у задней части соседнего дома. Кругом разрослись крапива и полынь с лопухами. Дом, забор и непроходимые чащи дикой малины образовывали тупик.

Потайное место – подходящее для тайных дел. В детстве Олег любил такие уголки, в них он прятался от взрослых и слушал, как шуршат кости… конечно, когда они же не мешали ему играть…

Человека в этом тупике увидеть невозможно… разве что с той точки, откуда наблюдал Олег.

Сначала он видел только стену и угол дома. Потом взгляд скользнул дальше. На зеленых досках темнели брызги воды. Растения тоже были мокрыми, но четче всего капли выделялись на бетонном фундаменте. Заинтригованный, Олег опустился на колени. Кто-то шел со стороны двора. Тихо, без обуви, но не скрываясь. Олег хотел спрятаться, но подумал, что никто не узнает о его присутствии, если он будет сидеть смирно. Комары пищали под ухом многоголосым хором, заставляя его нервничать и потеть.

Появилась женщина; нет, не женщина – только ее белое обнаженное тело; головы Олег не видел из-за листьев. Обнаженная и босая (поэтому казалось, что она крадется). Олег смотрел на ее белую кожу и тонкую сеть сосудов на бедрах, округлые ягодицы со следами резинки от трусов и светлые волосы на лобке. Он чувствовал, как кружится голова. Женщина держала в каждой руке по ведру холодной воды, может быть взятой из колодца. Мускулы напряжены и подрагивают. Олег видел, что она поставила ведра на землю и тряхнула кистями, непривычными носить такую тяжесть. Он узнал два этих эмалированных ведра, принадлежащих тете Ирине. Если женщина узнает, что я тут, она станет кричать, подумалось ему. Но отступать поздно – это лишь привлечет ее внимание. Почти не дыша, Олег следил за незнакомкой, находящей от него на расстоянии не более чем пяти шагов. Странно было воспринимать эту плоть без головы. Олег сунул руку себе в штаны и сжал пенис. Боль и удовольствие нахлынули разом, член отвердел.

Он уже знал, что это были за звуки и что женщина собирается делать. Вот она клонилась, спиной к нему, взяла ведро, высоко его подняла. В следующую секунду полилась вода. Прозрачный поток окатил белое тело, вода разом впиталась в землю. Полетели брызги. Женщина повернулась к Олегу лицом, поставила ведро, а он сосредоточил взгляд на волосах, покрывающих Венерин бугорок. На завитках висели капли воды. Они срывались и падали. Олег дышал тяжело, выталкивая из себя воздух короткими порциями. Его взгляд поднялся выше, на начинающую обвисать грудь – женщина была еще молода, хотя средний возраст не за горами – и Олег увидел встопорщившиеся соски, окруженные бледно-розовыми кружками. Женщина задела икрой лист крапивы, засмеялась. Олег на секунду закрыл глаза, черная жила в голове проснулась и пульсировала; он почувствовал боль в промежности, но остановиться не мог. Его захватили фантазии. Горячие. Жадные. Голодные. Женщина подняла второе ведро и тоже вылила его на себя. Послышался шумный вдох. Несколько брызг попали Олегу на лоб, он открыл глаза, почему-то вспоминая лицо Зои в своем сне, лишенное краски, белое, точно свежая штукатурка на печи, и ее взгляд, полный злобы. Он вытащил пенис из штанов. Женщина подхватила ведра. Иногда Олегу казалось, что его невеста не умерла, а ходит где-то рядом, ищет его, ждет, может быть… А если это она? Что если это – она? Зоя вернулась, чтобы задать мне главный вопрос: почему ты не спас меня, когда я подавилась костью? Я не сумею ей объяснить, ничего не сумею. Если бы я мог спасти, то спас бы… Олег не видел лица женщины из города, но несколько секунд был уверен, что это никакая не жена банкира, а его мертвая невеста. Фантазии. Он вспомнил прикосновения Зои, руки у нее всегда, в отличие от матери, были горячими, они умели будить в нем глубинные соки и давать им свободу.

Олег посмотрел перед собой в зазор между досками, видя, как женщина с ведрами уходит, как делает один медленный шаг, за ним другой; мокрые ноги, с бедер бегут стеклоподобные капли. Олег сжал пенис, и из него выстрелил заряд густой спермы. Запас ее не иссякал. Сперма падала и терялась в сплетении травяных стеблей и листьев. Пошел запах. Олег запрокинул голову, лицо его перекосилось. Женщина ушла, ступая по земле босыми ногами и испытывая от этого удовольствие, какое доступно лишь городскому человеку. Олег, обессилев, привалился плечом к доскам забора. Ноги дрожали от напряжения, он чуть не падал. Пенис обвис, и у него возникло желание немедленно затолкать его обратно в штаны, спрятать. Дрожа, Олег застегнул ширинку и встал, стремясь как можно быстрее выбраться из этого угла. Он успел забыть, куда собирался утром, и память вернулась только когда Олег оказался дома. Выпив стакан воды, он закурил.

Соседство с этой женщиной не сулило ему ничего хорошего.

– Ты идешь спать? – спросил Виктор в половине первого ночи, заглянув в ее рабочий кабинет. Она повернула к нему голову, находясь целиком во власти своих мыслей. Во время чтения и работы на компьютере Наталья обычно надевала очки. Они и сейчас были у нее на кончике носа.

– А?..

Мужу пришлось повторить свой вопрос. Она не видела его лица, только абрис головы, очерченный светом из коридорчика.

– Я поработаю, – сказала Наталья. – У меня куча дел.

– Но ведь поздно.

– Не в первый раз…

Что он собирался сказать? Что мне все равно это не поможет? Пусть убирается лучше.

Наталья смотрела на него из полумрака. Ей нравилось выглядеть такой вот бесстрастной и задумчивой. Виктор вздохнул. Наверное, он жалел о том разговоре, что состоялся на кухне, а может, просто убеждался в том, что жена совсем слетела с катушек. Наталья ждала. Виктор постоял, испытывая потребность как-то прокомментировать ее слова; в его правой руке была газет, свернутая в рулон. Он стукнул ею себя по бедру. И закрыл дверь.

Никаких выяснений, сейчас ночь… Наталья ощутила призрачное разочарование.

Контакта не состоялось. Между ними установилось вооруженное перемирия, демаркационная линия между враждующими сторонами проходила по теме из семейного дела, и это больше всего бесило Наталью.

Теперь все, исключительно все вращается вокруг этого проклятого особняка.

Наталья посмотрела на дверь, потом протянула руку и выключила настольную лампу. Остался светить только экран компьютера. Было на удивление спокойно. Тихо. Безмятежно. Наталья не знала, как к этому относиться. Затишье перед бурей – чересчур банально… Или эта тишина ничего не значит? Наталья прислушалась к звукам вне своего кабинета.

Виктор прошел в спальню (там стояла новая, специально купленная кровать из натурального дерева, которую Наталья сразу невзлюбила), лег и затих. Он засыпал в течение пяти-семи минут, и ничто не могло этому помешать. Наталья завидовала его таланту. Если она уставала, то попытки заснуть превращались в мучение, а в периоды, когда пошаливали нервы, и вовсе приходила бессонница. Наталья подолгу лежала под одеялом, отвернувшись от мужа, и перебирала в уме всякую белиберду. Сон не шел. Иногда помогало выкурить сигарету в туалете. От снотворного же наутро становилось плохо.

Муж заснул, и она осталась бодрствовать одна, наедине со своими фантазиями и воспоминаниями. Ей пришла в голову мысль установить здесь камин, хотя бы искусственный, и сидеть рядом с ними в кресле качалке с ноутбуком на коленях. И писать. Писать, укрыв колени клетчатым пледом…

она уже сейчас слышала гнилостный смрад, исходящий от стен особняка

Наталья посмотрела на экран компьютера. Красный огонек от оптической мышки бросал на стену тревожащий отблеск. Глаз вампира. Час назад она все-таки решилась открыть файл со Страшной Книгой. Названия у рукописи не было.

Наталья всматривалась в строчки и не могла поверить, что вдруг села писать роман ужасов. Что ее могло к этому подвигнуть, если раньше в двух выпущенных роман максимально страшные вещи не заходили дальше романтических дуэлей, где кому-то протыкали шпагой белую кружевную сорочку? Да, были внешние причины. Это недовольство происходящим, неуверенность, депрессия, плохой сон. И, конечно, особняк. Было ли этого достаточно, чтобы ступить на эту дорожку, ведущую в темноту? Сюжет напоминал то, что должно было произойти с ней самой. Предчувствие будто бы заставило ее посмотреть в будущее. И еще эта женщина, героиня, странное сочетание прагматического ума, наивности и готической экзальтации. Неужели это я? Когда вошел Виктор, Наталья как раз размышляла над тем, что делать дальше. Сколько таких сюжетов уже нашло свое воплощение? Наталья не была поклонницей мистической и литературы ужасов, но могла себе представить, что примерно каждый четвертый роман об этом: дом и его обитатели… Если она напишет его, если найдет силы закончить эту мрачную сагу о безумии, то не будет публиковать. Но как сложно решить идти дальше! Ничего общего с пьесой («…Он поворачивается и смотрит на нее осуждающе…» или «Вика (смеясь). Какой ты, однако, шалун!») Страшная Книга не имеет. Вероятно, в этом и заключается ее главная сила. Горькое лекарство, призванное спасти брак Натальи.

Она дотронулась до мыши, указатель возник из небытия и прополз по тексту. Где-то скрипнула дверь, Наталья обернулась, прижимая руку к груди. С ее места не было видно, сдвинулась дверь ее кабинета или какая-то другая. Но она вообще не помнила, чтобы хоть где-то издавали звуки новые петли. Или это не дверь? Звук «издавало» дерево. А их кровать в спальне? Нет. Та сделана из толстых досок, плотно пригнанных друг к другу. Чтобы раскачать их и заставить скрипеть, понадобится несколько лет усиленных занятий любовью – и то нет гарантии.

Наталья встала, включила настольную лампу. По углам расселись тени, шторы задвинуты, между ними щели нет, шкаф-купе она сегодня не трогала. Но ведь звук-то был!.. Наталья прокралась к выключателю, зажгла верхний свет. Дверь оказалась закрытой. Положив пальцы на ручку, Наталья подождала и надавила на нее. Дверь открылась. Наталья выглянула в гробовую тишину и темень квартиры. Лида легла спать в одиннадцать вечера, Виктор несколько минут назад. В общем, ей показалось.

Ну и ладно.

Наталья вернулась за компьютер. Тихий гул, издаваемый двумя вентиляторами системного блока. Привычная вибрация, которую не замечаешь.

Она села и стала вслушиваться в свои мысли. «Если бы открылась дверь в кабинет, раздался бы щелчок замка. Здесь нужно поворачивать ручку, надавливая вниз», – подумала Наталья. Она пролистала файл до конца и посмотрела, какого объема ей удалось достичь на сегодняшний день. Почти четыре авторских листа. Наталья не помнила, сколько времени работала над ними.

Установив курсор после точки, она написала одно неуверенное, бледное предложение. Остановилась. Как трудно приступать к чему-то, когда оно долго лежало без движения. Нелегко, очень нелегко восстанавливать порванные связи, эти тонкие ниточки, скрепляющие воображение и реальность, твои руки и твои мозги.

Нет. Наталья стерла предложение. Когда теряется нить сюжета – это не так страшно, как лишиться интонации. Реанимировать ее сложно, а иных случаях нельзя, мелодия, когда-то звучавшая в твоем мозгу, смолкает навсегда. Наталья знала это. В случае с пьесой дело не только в том, что она потеряла вдохновение (Вика (задумчиво). А что если я скажу «нет»?»), но в том, что повернуло в неизвестность какое-то важное подводное течение. Одно из многих. Учитывая все это, неужели она думает, что «Брось в шлюху камень» можно воскресить?

Я не думаю так! Она уставилась в текст, испытывая ярость и страх. Страшная Книга манила, но пока не подпускала к себе близко. Наталья встала из-за стола, прошла по комнате, заглянула за задернутые шторы. Улица была пуста, в окнах дома напротив ни одного огонька. Отвратительная картина.

Уже завтра Наталья увидит особняк, на долгое время ей придется распрощаться с привычками и традиционным ритмом жизни, поселиться в лесу. Это не укладывалось у нее в голове. Умываться у колодца, всю ночь отмахиваться от комаров… Неужели нельзя снять жилье где-нибудь подальше? В гостинице? Впрочем, в тех краях вряд ли знают, что такое гостиница…

Наталья взяла распечатку пьесы, эти пять мерзких листов, и разорвала их пополам, потом эти части еще пополам. Швырнула в корзину для бумаг. Файл с пьесой находился в папке «Моя литература», где Наталья хранила все заметки и материалы. Посмотрев на значок файла и его название, она выбрала в контекстном меню пункт «удалить». Вышла на рабочий стол и очистила корзину (если раздумывать над правильностью своего поступка, с ума сойдешь от сомнений и угрызений совести).

С плеч словно гора свалилась. Все. Я принесла жертву Страшной Книге, теперь придется работать с ней.

Наталья выключила компьютер, чувствуя себя несчастной.

В спальне Виктор перевернулся со спины набок. В последнее время он часто просыпался потому, что от лежания на спине челюсть отвисала и рот оказывался открытым. Это вызывало неприятные ощущения. Казалось, этим воспользуется какое-нибудь насекомое… Детский иррациональный страх, но никуда от него не деться.

Виктор понял, что Наталья до сих пор не легла, и как только подумал о том, что ей надо полечить нервы, жена вошла в спальню. Скользнула неслышно, точно вампир или призрак, встала у кровати. У Виктора мурашки побежали по спине, но он притворялся, что спит. Наталья разделась и легла. На спину, укрывшись до подбородка. Захочет ли она секса сейчас? Она повернула голову к мужу. Реакции не было. Виктор переключился на мысли о доме. Сон не дал ему развить свое желание, и Наталье осталось только вздохнуть и забраться глубже под одеяло.

Утром она позвонила своим знакомым, которые интересовались пьесой и хотели поставить ее, и сказала, что работа не идет. Ей нужен перерыв, чтобы подумать. Набраться новых мыслей, расслабиться. О да, они понимают, конечно, они подождут. Хотя… когда примерно можно ждать готовый материал? Наталья ответила неопределенно, сославшись на то, что вдохновению не прикажешь. «Да, жаль, а мы тут прикидывали!..» Они посмеялись. Наталья не решилась сказать, что пьеса убита и больше не возродится.

Окончив разговор, она ощутила ядовитое желание закатить кому-нибудь скандал. Под рукой был только муж, но он не подходил на роль боксерской груши. Наталья проглотила свою злость, вместе с двумя таблетками успокоительного.

Она вынула сигарету, чиркнула зажигалкой.

– Ты уже пятую подряд куришь, – заметил Виктор.

Его джип только что свернул с магистрали на проселочную дорогу. Справа и слева опять было пустое пространство, над которым висели тучи. И надо же было выбрать этот день для поездки! Пасмурно, тоскливо.

– Наташа!..

Она посмотрела на мужа. Тот был весел, только эта радость больше походила на подавленную ярость.

– Да слышу я! – ответила Наталья. Она как разу думала о том, что стала много курить. – Что тебе надо?

– Мне надо, чтобы ты вернулась на землю. Хватит летать неизвестно где, – сказал Виктор. – Мы едем заниматься делом, а не на прогулку.

Мы сто лет не были ни на прогулке, ни на пикнике, ни на курорте, ни в ресторане… У него одна работа, подумала Наталья.

– Когда приедем, тогда и займемся.

– Ты рехнулась, – покачал головой Виктор, окончательно убеждаясь.

– Может быть. Но я излечусь, ты же сам сказал. Подышу свежим воздухом, поем экологически чистых продуктов.

– Ты что, издеваешься? – Он искривил губы, точно собирался плюнуть. Голос его был сдавленный. Вероятно, ему стоило большого труда не разораться. Ее это не пугало. Сейчас.

– И посплю хорошо, чтобы прочистить мозги. Все будет на высшем уровне, – добавила Наталья.

Машину покачивало на ухабах, но Виктор развивал приличную скорость. Через минуту дорога, свернув влево, побежала через лес. Наталья опустила стекло со своей стороны до конца, отмечая про себя, что успела забыть, как пахнут сосны и сырая от дождя земля, что значит сумрак под сводами сомкнутых крон и пение птиц. Ее целиком захватили новые впечатления. Сигарета, выпав, осталась на дороге, во влажной глинистой колее. Наталья знала, что ей предстоит ступить в новый мир, но чтобы вот так!? Будто какое-то невидимое течение подхватило ее и понесло к неизвестным порогам. Она не боялась разбиться – ей нравилось это чувство, когда отрываешься от привычного. Испытывал ли такое Виктор? В этом Наталья сомневалась. Он прагматик и позволяет себе испытывать лишь то, что полезно. Раньше она считала, что семейная жизнь частично сгладит его машинообразный образ мысли и чувствования, но так и не дождалась положительных, с ее точки зрения, перемен. Дело не в том, что Виктор мужчина. Он даже к собственной дочери никогда не испытывал умиления. Любил, конечно. Но так любят хорошо сделанную работу… А с другой стороны, откуда ей известно, что происходит у него внутри?

Я никогда этого не знала.

– Наташа…

– А? – Она вдохнула воздух и закашлялась. Виктор похлопал ее по спине. Ну конечно, вежливость и польза! Лида все больше в этом походила на него…

Наталья покраснела, но не от кашля, а от злости.

– Чего? – спросила она.

– Извини меня. Я вчера наговорил всякой ерунды.

Ох, он извиняется… Наталья не помнила, когда это было в последний раз.

– Ты понимаешь, я, правда, хочу, чтобы у нас был этот дом. Я ведь должен что-то после себя оставить.

– А Лида?..

– Лида? Ну конечно. Лида! – Виктор смотрел на дорогу. – Но – это другое дело. Это переживет нас всех и достанется нашему ребенку и внукам. – Наталья подумала, что он никогда не сожалел о том, что у них родилась дочь, а не сын, которому можно было бы передать дело. Странно. Или забота о доме играет роль какой-то компенсации? – Я неправ. Ты занимаешься своим делом. Я тебе не буду мешать, просто… помоги мне немного. Мы же семья, так?

– Так, – согласилась Наталья.

– Простишь?

– Забыли…

Она стала смотреть на лес. Пусть Барышев не думает, что можно так легко откупиться. Пара слов о семье не сотрут обиды.

Дорога стала уходить вправо. Наталья старалась что-нибудь разглядеть в лесном сумраке, но мешал густой подлесок. Ей казалось, там кипит неизвестная и страшная жизнь. Наверное, у леса есть глаза, подумала она, иначе откуда это ощущение постоянного внимания?

– Там поселок, – сказал Виктор, остановив джип на развилке. Дорога бежала сквозь лиственную рощицу. – А нам туда.

Он поехал налево. Наталья ничего не успела сказать, не понимая, как здесь можно ориентироваться. Все казалось одинаковым.

Джип остановился на подъездной дорожке, и Наталья увидела то, что осталось от ворот. Разобранную каменную кладку и пеньки на месте столбов, на которых крепились (наверняка витые и чугунные) створки. В этот момент солнце вышло из-за тучи, осветив особняк, стоящий на пологом холме.

– Приехали. – Виктор заглушил мотор, и стало тихо. В тишине Наталья уловила стук – дятел долбил ствол дерева.

Особняк действительно напоминал мертвеца, точнее, чью-то отрубленную истлевшую голову. Голову гигантского многоглазого чудовища, мутанта. Смердящий кусок плоти. Похоже, ничто не в силах разрушить подобные ассоциации. «А Лида наверняка была бы в полнейшем восторге!»

Наталья ощутила, как ее охватывает дрожь. Муж бросил на нее изучающий взгляд и вышел из машины. Теперь что, он будет постоянно следить за ней? В руке у Виктора была видеокамера. Он включил ее и навел на особняк.

Наталья вышла со своей стороны, но дверцу не закрыла. Почему? Видимо, готовилась в случае чего спрятаться внутри.

– Ты уже нашел подрядчиков?

– Да, – ответил Виктор, глядя на выдвижной экран. – Одних чтобы вывести весь мусор и вычистить площадку, а других… на другие работы. – Виктор развернулся, снимая окрестности, и в кадр попала машина. Наталья стояла возле открытой двери и смотрела на дом. Виктор понял, что ее первая реакция оказалась отрицательная. Ее ничто не переделает. Ну что здесь такого?.. Будто заброшенный пустой дом – такое редкое явление! Но он сам испытывал страх, когда вчера приезжал сюда, не так разве? Это другое. Виктор приблизил изображение. Лицо Натальи заняло весь дисплей, бледное, испуганное. Тут она увидела, что он снимает ее, и отвернулась, убрав с лица эту гримасу.

Махнула рукой.

– Перестань.

Держа себя за плечи, она обошла джип и встала рядом с Виктором. Почему она ведет себя как ребенок, подумал он, наводя камеру на дом. По-моему, не стоило вообще заикаться об этой просьбе…

Чтобы показать пример, он отправился к парадному входу. Сегодня отличная погода, и бояться нечего. Главное, настроить себя на нужный лад. Дело есть дело. Наталья шла на некотором отдалении. Она сунула руки в карманы джинсов, кроссовки утопали в разросшейся траве. По мере приближения к дому, его размеры увеличивались, он рос, нависал над людьми. Наталья приостановилась, не испытывая никакого желания идти дальше, но тут муж бросил на нее взгляд через плечо. Не останавливайся! Приказ.