Текст книги "Седьмая пятница"
Автор книги: Артем Тихомиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 6
Большая часть чародейских клубов Мигонии расположена в престижной части столицы, называемой Гавань Бессмертия. При чем тут гавань, когда до моря целых несколько сотен километров, не знаю, но факт, что это название большими буквами выделяется на столбах, установленных по границам элитного района.
Помимо чародейских, есть в Гавани и другие клубы, для не волшебной знати, и несколько смешанных. Так вот, улица Дубовых Уголочков располагалась в точном географическом центре Гавани и была не очень-то длинной. В ней по обеим сторонам всего дюжина домов, и все они настолько стары и монументальны, что дрожь иной раз пробирает путника, узревшего их, даже ясным днем. Туманные легенды повествуют, что отсюда и началась в стародавние времена собственно Мигония, а потому архитектура зданий в Уголочках просто не может быть другой. В древности, как известно, все, что ни делалось, имело тягу к циклопичности и исполинскости, отсюда тяжеловесность и известная грубость форм. В нынешнюю эпоху над внешним обликом построек на Дубовых Уголочках немало поработали чародеи-дизайнеры, архитекторы-модернисты и иные любители старины, однако дух Изначальности (если можно так выразиться) невозможно было перебить ничем.
И вот, как всегда, холодная дрожь предвкушения пробежала по моей спине. Пролетка прокатилась через старинные врата, ведущие в широкую кишку улицы, и задребезжала по брусчатке. Справа и слева от меня, погруженные в сумерки угасающего дня, укрепленные пасмурной погодой, плыли угловатые и толстые здания. Окаменевшими гигантами-троллями казались они мне, и, думая над этим, поражался Браул Невергор, какие банальные ассоциации приходят ему в голову.
Дом номер семь стоял на правой стороне. Пролетка затормозила возле него, и я услышал недовольное ворчание извозчика. Ему-де не нравились эти места, ни Гавань Бессмертия, ни все, что находится в ее пределах. «Сплошное жулье и паразиты», – сказал извозчик, когда я с ним расплачивался. Очень хотелось уточнить, что он имеет в виду, но я не стал. Похоже, этот длинноносый из тех, кто взял на себя миссию бичевать пороки высшего света. Не знаком ли он, часом, с Гарнией, моей бывшей домомучительницей?
Сообразив уже довольно давно, что я один из тех паразитов, что кормятся кровью невинных на здоровом теле нашего королевства, извозчик фыркнул на прощание и стеганул свою лошадку. Вместе они, с презрением в каждом движении, скрылись в тягучей дождевой атмосфере.
Оглядевшись, я увидел, что стою один на бровке тротуара. Фонари, дающие мертвенный голубой свет, зажглись недавно, и стало как-то зловеще, учитывая к тому же, что ветер неустанно подвывал в неведомых мне расщелинах.
Передо мной было здание «Алмазного заклинания». Клуб не делил все эти камни, перекрытия и крышу ни с каким другим заведением, так что чародеи, если отрывались там, то отрывались по полной, не боясь расколошматить что-нибудь на чужой территории.
Вспоминая славные денечки, проведенные здесь, я расплылся в улыбке. Страха не было. В конце концов, я тут свой, меня ждут. Ну а если допустить, что Зубастик намерен выпустить мне внутренности прямо в клубе, то неужели он думает, что чародеи не заступятся за Браула Невергора? Глупо. С негодяями, опозорившими честь сестры, следует расправляться втихаря, иначе подробности дела станут достоянием масс, а это ни к чему. Поэтому, очевидно, бояться мне нечего.
Иду, поднимаюсь по каменным ступеням к крыльцу без вывески (такова традиция), освещенному желтыми светильнями, работающими на чарах. Стучу в дверь набалдашником трости, жду, когда откроется специальное окошечко, через которое взглянет на вашего покорного суровый молчаливый дворецкий…
«Алмазное заклинание» – один из самых старых клубов для чародеев, причем чародеев молодых. Старше только «Неувядающая чаша Амеллы Риппельшналь», но там собираются одни ископаемые, маги, которым «за» и которые больше напоминают мумий, чем живых адептов Искусства. Все остальные клубы – зеленая поросль на фоне вечности, построены за последние лет сто пятьдесят – двести. Там не так интересно, ибо нет в новых зданиях того самого духа Изначальности, к которому так приятно приобщаться в компании себе подобных.
И в тот момент, когда смотровое окошечко открылось, являя мне суровый взор из-под могучих бровей, я понял, что вышеупомянутый дух вошел-таки в меня и настроив на нужный лад.
Отбросив сомнения и колебания, я назвался. Раздался лязг, и правая створка отошла в сторону.
– Привет, Рильгунер, – поприветствовал я дворецкого, который уже принимал у меня плащ, шляпу и трость. – Как поживаете?
– Хорошо, ваше сиятельство. – Вот так, ни больше ни меньше.
Взглядом дворецкий пожелал мне приятного времяпрепровождения, и, сияя, я направился в общий зал, откуда уже доносились веселые голоса.
Вечеринка чародеев – совершенно особое явление в нашей общественной жизни. Чтобы прочувствовать ее специфику, на ней надо присутствовать. В компании себе подобных, без женщин, в атмосфере, где можно преспокойно ослабить пояса и галстуки, у всякого молодого мага отрывает крышу. Здесь можно позволить себе все то, что нельзя в обществе нормальных людей. Стой на голове сколько угодно, левитируй под потолком, если приспичит, декламируй корявые вирши собственного сочинения – никто тебе и слова не скажет. А если затешется в ряды гуляк какой-нибудь заводила наподобие Изенгрима Поттера, то вечеринка станет настолько разнузданной, что за последствия уже не поручится никто. Именно отсюда, из «Алмазного заклинания», мы, волшебный молодняк, накачавшийся джином, виски или портвейном, бросались на мигонские просторы совершать подвиги. Словно ящик Пандоры, отворялись тяжелые дубовые двери, и, катясь по ступеням, наш брат волшебник вопил во все горло, пророча неспокойные часы честным гражданам. Так было, и где-то в глубине своей души, погрязшей в неге и тепле, я надеялся, что так будет. Хотя бы сегодня.
Объятый приятными воспоминаниями и робким предвкушением, я проструился в зал.
«Да тут просто рассадник моих знакомых», – подумал я, приветствуя небольшую толпу. Кого здесь только не было! Насчитал я в этом стаде голов двадцать пять, и, похоже, еще не все успели подтянуться к половине седьмого.
Гузо Морфейн заорал первым и замахал пухлыми ручонками, в одной из которых держал стакан с горячительным. Толстяк раскраснелся, словно заходящее солнце, и ринулся прямиком ко мне. Находящиеся на его пути более легкие и худые чародеи просто разлетались в стороны, однако их протестующий визг он проигнорировал. Эх, старый добрый Гузо Морфейн, ныне отец троих детей и обладатель такой же пышки супруги! Радуется, наверное, что вырвался из стальных когтей своей тещи. Сам я ее не видел, но Гузо рассказывал, что эта страшная женщина похожа на дракона, пожирающего свое потомство. Если так, то Морфейну крупно повезло, что он до сих пор жив, ведь его мясистые бока могут быть, с драконьей точки зрения, весьма соблазнительными.
Мы обнялись, и толстяк, не справившись со своими чувствами, прослезился. По его словам, меня ему и не хватало все это время. Я заверил бедолагу, что взаимно, и на меня набросились другие. Мим Броликс, Рохля Мелкор, Мертибрад Нототениус, Урри Бларк, Обо Синфальд… – будто я расстался с ними только вчера.
Порядком уже потрепанный, я искал глазами столик с напитками, когда на меня с горящими глазами, словно камышовый кот, прыгнул Зубастик. Вырос он будто из дыры в полу и заключил меня в крепкие объятия.
– Пришел все-таки! Молодец!
От вопля, адресованного моему уху, череп у меня едва не взорвался. В первую секунду решив, что сейчас последует расправа, я струхнул. Поттер же, ничего такого не заметив, телепортировал себе в руку кубок с вином, полный, и всучил мне.
– Пей! Во здравие присутствующих, за славное прошлое и будущее!
Чародеи, успевшие разогреться, приветствовали слова Изенгрима ревом и визгом. Кто-то засвистел и принялся хлопать. Зубастик отвесил театральный поклон.
– Пей же! – проорал Гузо Морфейн, и его тут же унесло в сторону. Подвыпивший толстяк потерял равновесие и, так и не найдя с ним компромисса, обрушился за один из кожаных диванов. В экстазе феерического восторга этого никто, кроме меня, не заметил.
Подняв кубок в сторону торчащих из-за диванной спинки башмаков Гузо, я провозгласил какую-то радостную ахинею и принялся поглощать вино. Оно было полусладким, красным и крепким. Дойдя до середины объема, я понял, что горячительный нектар звезданул мне в голову. Зал поплыл, а вместе с ним и его содержимое, включая меня самого. Мигом я отбросил все свои прошлые страхи и мрачные фантазии, и даже проблема с Талулой не казалась уже такой трудноразрешимой.
Ну а дальше вечеринка покатилась, словно воз с дровами под гору. Я стал прежним Браулом Невергором, весельчаком и повесой. Да что там – мы все стали такими, как раньше…
Прошел час или полтора. Компания хохотала, визжала, гремела, точно большой симфонический оркестр, переворачивала стулья и забиралась на столы. Изенгрим Поттер рассказывал истории о своих похождениях в дальних странах, изображал с несомненным актерским мастерством субъектов, которые попадались ему на пути, и смешил публику до колик в животе. Зубастик был центром и душой компании. За истекший период он ничуть не утратил своих навыков.
Мы поиграли в ляпки (мебель пострадала особенно), в города, в карты на щелбаны, в буру. Где-то между бурой и щелбанами я начал чувствовать, что нахожусь не совсем в том мире, в каком привык находиться. Магия искрила в воздухе – время от времени кто-нибудь из моих коллег принимался творить пьяное волшебство, – а я, поглощая вино и джин, все сильнее соскальзывал в то состояние, которое можно назвать «ни бе ни ме». Несколько раз кто-то водил меня в клозет освежиться, и я возвращался к другим, готовый к новым возлияниям.
Очнулся примерно в полночь, обнаружив, что те из нас, кто не успел превратиться в бесчувственное тело, затеяли игру в фанты. Кто-то пихнул меня локтем и, подняв голову, я увидел, что напротив меня сидит Рохля Мелкор, а на макушке у него чья-то шляпа, перевернутая на манер чаши. Из нее доставал фанты Изенгрим Поттер (самый трезвый из нас).
– Что должен делать этот фант? – спросил он, держась за спинку Рохлиного кресла.
Мелкор, у которого давно поехала крыша, сказал, что счастливцу следует забраться на книжный шкаф и пропеть совой три раза. Обладателем фанта оказался Урри Бларк. Невзирая на то, что совой чародей не мог пропеть и один раз, а также на то, что и разговаривать он уже с трудом, Бларк заявил, что, провалиться ему, он полезет. За его восхождением наблюдали все, кто мог. Я – одним глазом. До середины шкафа Урри добрался без приключений. Потом ноги и руки его стали соскальзывать с полок, и мы решили, что миссия эта невыполнима. Урри, однако, преподнес нам сюрприз. Вскарабкавшись на самый верх, чародей помахал нам и, уже собравшись выяснить, как там с совиными криками, низвергся на пол. Верный своему обещанию, Урри провалился. С треском и грохотом он исчез в дыре, и мы перешли к другому фанту.
Оказалось, я тоже играю. Когда я дал свое согласие на эту потеху, сказать не могу, но следующий фант оказался мой. Пуговица, которую я оторвал от своей жилетки.
– А что должен делать этот фант? – спросил Зубастик.
Но Рохля его уже не слышал, погрузившись в здоровый сон, навеянный спиртосодержащими парами. Игроки заныли, что это нечестно, и подняли шум, призывая Мелкора проснуться, но Зубастик поднял руки вверх и заверил общество, что так и быть, назначит фант сам.
– Этот фант должен пойти на улицу Висельников… отыскать какой-нибудь из домов… э-э… войти в него и… принести оттуда какую-нибудь вещицу!
Последовали продолжительные аплодисменты и свист. Я, кажется, потерял логическую нить, но меня энергично растолкали и объяснили, что надо делать. На это потребовалось минут десять, после чего я захохотал и треснул себя по лбу.
– Игра в фанты! – гаркнул Браул Невергор гласом ворона у одра умирающего короля. – Прекрасно!
Еще я поинтересовался, где находится улица с таким интересным названием, от которого даже очень пьяного чародея бросает в прохладную дрожь. Поттер объяснил, мол, пойдешь от Дубовых Уголочков на север, протопаешь через Четвертый мост, минуешь арку Сухого Адмирала, потом…
Я хлопал глазами, делая вид, что отпечатываю эти ценнейшие сведения на чистом листе своего разума. На самом деле до меня дошло только одно, уже в конце инструктажа: улица Висельников – местечко мрачное. Северные районы изобилуют представителями средних и низших слоев общества, соответственно и места их обитания не слишком подходят аристократам вроде меня. А еще, молва утверждает, в тех краях гнездится организованная преступность, от которой ждать можно чего угодно. Особенно в полночь.
– Вот и все! – Поттер огрел меня по плечу рукой. – Согласен? Не струсишь?
– Я?
Интересно, Изенгрим ничего больше не мог придумать? Мне же топать через полгорода!
– Конечно нет! Я же Браул Невергор, не забывай!
Я надулся, словно рыцарь перед турниром, и заверил благородное собрание, что мне это раз плюнуть. Они и оглянуться не успеют, как я вернусь с трофеем.
Сорвав бурную овацию, сопровождаемую рекой выпивки, ваш покорный двинулся в прихожую, где Рильгунер уже стоял наготове с моим плащом, шляпой и тростью. Идти было нелегко – ноги постоянно заплетались в косичку и требовалось каждый раз останавливаться, чтобы их распутать. Но отвага толкала меня к цели неудержимо. Тянуло совершить наконец подвиг и доказать всем и каждому, что хотя Браул и стал пустынником, порох в пороховницах у него еще есть. Пускай Зубастик не думает, что я откажусь в последний момент – не на того напал!
Ну и вытянется же у него морда, когда я всучу ему трофей, добытый под покровом ночи в некоем доме на улице Висельников!..
Я потирал ручки, словно дело уже сделано, когда Изенгрим появился в прихожей, поднес мне бокал вина и шепнул на ухо:
– Следуй за белым кроликом, Браул!
Я захихикал, обнимая чародея за плечо. Поттер в ответ зашелся пронзительным смехом, напоминающим скрип не смазанного ставня. Я выхлестал еще порцию алкоголя.
– За кроликом, значит?
– За кроликом, – ответил Изенгрим с серьезной миной, после чего нас опять скрутило.
Так, наверное, продолжалось бы до утра, но неожиданно я очутился на крыльце, слыша, как за мной со скрежетом закрываются двери.
Вдохнув полной грудью сырой воздух, Браул сказал себе, что все предыдущие годы жил ради этого момента. А почему нет? Так, видимо, на роду мне написано – совершать подвиги. Хотя вы скажете, что исполнить задание при игре в фанты не так уже героично, но это для кого как. Не забывайте, о ком идет речь в нашем повествовании.
Выписывая зигзаги, я спустился по лестнице и двинул свои аристократические стопы направо. Из головы моей успели выпасть все подробности маршрута. Осталось только общее направление – север. И что-то там, если не изменяет память, было про висельников…
Добравшись до того места, где улица Дубовых Уголочков пересекается с улицей Судей, я ступил в лужу и поехал на слое грязи, что выстилала ее дно. Уютно устроившись в холодной воде, содержащей некоторое количество лошадиного навоза, я подумал, что любой на моем месте пришел бы в бешенство и принялся вопить во все горло, потрясая кулаками и проклиная богов. Любой, но не я, стоик. Браул Невергор умеет смотреть на препоны судьбы философически, это у меня в крови. Ну и что, что лужа? Ерунда. Бывало и не такое. Ей ни за что не поколебать моей решимости достичь цели – даже несмотря на то что я уже не помнил, с какой стати вдруг покинул клуб и поперся пешком.
Приложив немало усилий, чтобы выбраться на сушу, я утвердился на ногах, а потом заключил в объятия фонарный столб. Он подставил мне свое чугунное плечо, и мы некоторое время болтали о том о сем. По большей части о погоде. В итоге сошлись на мнении, что такого дождливого и слякотного сентября никто из нас в жизни не видел. И хотя дождь, судя по всему, давно прекратился, метеоусловия мы заклеймили печатью позора.
Сколько мы со столбом еще проговорили бы, неизвестно, могли и всю ночь, но в нашу беседу вмешался третий персонаж.
Белый кролик.
Глава 7
Он сидел на бровке тротуара на противоположной стороне улицы Судей и моргал черненькими глазками. И хотя ничего не говорил, мы со столбом почувствовали, что нас грубо прервали.
– Ничего, друг, это за мной, – сказал я, отлепляясь от уличного светоча. – Ничего не поделаешь – долг зовет. Продолжим, когда у меня будет время.
Столб, как мне показалось, поворчал, но возражений не последовало. До чего воспитанный малый! Послав ему воздушный поцелуй, ваш покорный боком, как морской краб, двинулся в сторону кролика.
– Ну – промямлил я, – ты и есть он?
Белый кролик мигнул. Тут я начал подозревать, что природа или же иные силы просто не научили его связно излагать мысли, и потому ушастик предпочитает помалкивать. Что ж, понимаю.
Итак, что у нас там на повестке дня? То есть ночи.
Покопавшись в своей голове, я нашел там не так много сведений. Помню, что отправил меня на север Мигонии Зубастик Поттер. Мол, сходи и принеси что-нибудь из…
Я уставился на белого кролика, он – на меня. Я сопел, качаясь вправо-влево, как маятник, но ушастого это ничуть не смущало. Может быть, пьяные в драбадан чародеи для него привычное явление?
– Ну? – снова спросил я.
Кролик прыгнул в сторону, отбежал на несколько кроличьих шагов, остановился, поманил лапкой.
Очень надеюсь, что это не белая горячка. Поттер мог и пошутить, но моя-то голова, нагруженная выпивкой, могла на полном серьезе соорудить вот такую галлюцинацию. Правда, не помню, чтобы когда-нибудь в прошлом она это делала, но не суть важно. А важно то, что теперь у меня есть проводник. Стало быть, не заблужусь. На такую мысль меня наталкивало то обстоятельство, что, по крайней мере, один из нас трезв как стеклышко.
– Веди, о кролик! – сказал я.
Тут на меня налетела невидимая волна, и я понял, что чувствует корабль в пятибалльный шторм. Одно мгновение – и меня вынесло на противоположную сторону улицы. Второе мгновение – и Браул уже несется обратно, перебирая ногами, словно белка в колесе. Понимая всю опасность столкновения с чугунной оградой, я схватился за другой фонарный столб, приятеля моего приятеля.
– Минуточку, – сказал я, отвинчивая свои конечности от столба. – Все в порядке… уже иду.
Кролик ждал и был само средоточие терпения. Ушки шевелились, носик подрагивал. Сидя на задних лапках, зверек держал передние в позе «я бедненький несчастный малыш», хотя его физиономия на бедность и несчастья не намекала никоим образом. Даже не знаю, где можно найти в нашем королевстве более нейтральное выражение того, что принято называть мордой.
А вот интересно, он состоит у Изенгрима на службе или их знакомство шапочное? И почему, шлепая по грязи, он до сих пор не обзавелся даже самым маленьким пятном? Хотя в глазах моих двоилось и троилось и число кроликов периодически увеличивалось, но я отчетливо видел, что зверек ступает в лужи и блестящие в свете уличных фонарей островки грязи. И хоть бы хны. Его шерсть была не просто белой, а возмутительно белой, она светилась.
Магия, о да, конечно! Она пропитывает многогранный мультиверсум и в нашем мире является едва ли не главной движущей силой. Прогресс, культура, наука, сами основы цивилизации замешаны на чарах, поэтому стоит ли удивляться, что милый зверек с симпатичными ушками сохраняет белизну только что накрахмаленной рубашки, даже купаясь в грязной луже? Нет, не стоит.
В общем, он бежал впереди, а я, закладывая виражи, галопировал сзади. Было довольно весело, и, может, поэтому ваш покорный время от времени разражался высоким визгливым смехом, нарушая покой ночных улиц Мигонии.
Особенно забавляла меня перспектива встречи со стражниками, патрулирующими вверенную территорию. То-то удивятся они, узнав в смутьяне своего старого знакомого! «Что вы тут делаете?» – спросят блюстители закона, сдвинув брови, а я наплету им, как в старые времена, с три короба и назовусь Дуду Леттинпупсом. Именно под этим именем я фигурировал когда-то в стражнических протоколах.
Если говорить о ночи вообще, то выдалась она, без преувеличения, дивной. Правда, таковой ее нашел бы скорее призрак, вампир или оборотень, но и я, вдохновленный крепким вином, не прочь был полюбоваться ее красотами. Главной, ведущей красотой, задающей общий тон, была полная луна. Словно начищенное серебряное блюдо, висела она меж ползущими невесть куда облаками и раскрашивала их отличным мертвенным светом. Иногда закрывалась, точно кокетка, облачной вуалью, но вскоре вновь показывала мне свой круглый лик.
Улицы и дома вокруг меня потеряли свои обыденные свойства и стали напоминать декорации для какой-нибудь жуткой истории, вроде тех, где на каждом шагу встречаются таинственные незнакомцы в масках, гробокопатели с заячьей губой и фальшивые нищие, покрытые фальшивыми язвами. Именно в такое время суток означенные господа обожают выползать из своих зловещих нор и проворачивать разные темные делишки. Почему-то светлый день не вдохновляет их на криминальные подвиги, нет. Им подавай четко очерченные луной тени и завывающий над надгробными плитами ветер. «И вот, – подумал я, – мне довелось стать одним из них». Конечно, грабить могилы и совершать темные обряды на местах, где концентрируется древняя темная сила, я не собираюсь (в данный момент), но все равно – ощущения странные.
Метров, по моим прикидкам, через триста я задался вопросом, как меня угораздило во все это влезть. О, знаю! Изенгрим Поттер, единственный и неповторимый! Зубастик, верный своим привычкам издеваться над ближним, этот злодей с приветливой улыбкой, которому ничего не стоит заслать такого дурня, как я, на край света!
«И когда же ты, Браул, научишься осторожности?» И какая холера заставила меня так нарезаться?
Ответ был прежним: Изенгрим Поттер.
Мастер злых шуток.
Брат Талулы…
На мосточке через канал Мира я едва не кувыркнулся в воду. Меня спас высокий парапет – хвала древним строителям. Посмотрев вниз, я заметил, как зловеще мерцают в лунном сиянии тихие волны. Они шептали мне что-то, но я не понимал. Их тоже, наверное, сразило мрачное очарование ночи.
А белый кролик заставлял меня идти вперед. К своим проводническим обязанностям зверюга относилась трепетно, со всей ответственностью, и с этой точки зрения я мог ей только позавидовать. Как сказала однажды моя родительница, чародейка Эльфрида: «Ты упорен в своем болванизме, но очень редко проявляешь то же качество в делах полезных!» Я не спорю. Таков ваш покорный слуга.
Кролик настаивал и пытался воззвать к моему разуму и совести. Впервые за все путешествие на его морде появилось хоть какое-то выражение. Приложив немало усилий, чтобы его фигура передо мной не двоилась, я пришел к выводу, что кролик начинает терять терпение.
– А мы что, спешим? – прокаркал я. Звук моего голоса гулким эхом заметался между стенами спящих домов.
Где-то очень далеко томимая бессонницей собака ответила мне тоскливым воем.
Этого хватило, чтобы волосы на моем затылке зашевелились.
Снова те же энергичные жесты со стороны кролика.
– Ладно, идем, – сказал я шепотом. – Одно мне известно твердо – я обещал…
К несчастью, таков долг чести. Если ты родился в лоне аристократической фамилии, изволь соответствовать положению, иначе при первом же удобном случае тебя швырнут в клокочущую пучину позора и заставят барахтаться в ней до конца жизни. Слово бедняка – булыжник, говорим мы, волшебники-аристократы, наше слово – утес. Имеется в виду, очевидно, что оно во много раз тяжелее и весомее, чем у какого-нибудь представителя низшего класса. И даже такому, по выражению Гермионы Скоппендэйл, тупице, обожающему сидеть с открытым ртом, как я, приходится держать планку. Отсюда произрастает большинство моих неприятностей. Пообещаю Гермионе, пообещаю какому-нибудь приятелю или группе их – и вот, пожалуйста. Ночь, улица, фонарь… ну и все прочее.
Обнаружив, что уже некоторое время иду, я огляделся. Да, похоже, углубляемся мы в не слишком респектабельные районы. Определить это можно было по запаху. Так, по моему мнению, могли пахнуть только мигонцы, стоящие на социальной лестнице значительно ниже меня. Их жилища, угрюмые и старые, смотрели на вашего покорного из глубокой тени, словно зомби, ждущие приказа хозяина-некроманта.
Жуть. Я прибавил ходу, продолжая вести сражение со своими вихляющими ногами. Белый кролик, скачущий впереди, казался мне светом в конце тоннеля. Впрочем, он и правда светился не хуже всякого фонаря. Все предметы, находящиеся рядом с ним, были видны отчетливо.
Я перешел на бег, и кролик тоже дал газу. В поле моего зрения появилась вонючая помойка, в которой копался омерзительный на вид котяра. Увидев меня, он зашипел, заподозрив, что я хочу украсть у него рыбные остатки. Времени убеждать его в обратном у меня не было, и диспут завершился, толком не начавшись. Подумав, что во мраке улиц мне могут встретиться и более опасные персонажи, я, как говорится, содрогнулся от ужаса.
Чтобы я еще когда-нибудь сыграл в фанты с Зубастиком Поттером!