Текст книги "Чрезвычайный и полномочный"
Автор книги: Артем Тихомиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
А видел Хрясь чудовище, вылезающее из какой-то щели в каменистой земле. Описать его Большестрашный не мог никакими словами, но понял одно. В сравнении с этим экземпляром лично он просто какой-то смазливый эльф.
Монстр протащил наружу сначала свою башку, при виде которой хотелось упасть в обморок, затем плечи, а за ними последовало и тело. И какое!
Варвар задрожал от ужаса.
– Что… что это за хрень? – потрясенно выговорил Хрясь, ткнув пальцем в видение.
– Грендель. Порода есть такая чудищ. Мало их на земле осталось – в прежние времена дурни всякие истребляли бедолаг почем зря. Численность их в итоге так сильно упала, что оставшиеся погрузились в спячку. Но некоторые время от времени просыпаются. Чтобы пообедать, – объяснила Дрянелла теперь куда будничнее.
Страшный отзвук из своего голоса колдунья убрала. На этот эффект, что ни говори, идут драгоценные силы.
– И ты… и ты… ты его разбудила?
– Вообще-то, да, – призналась старуха. – Мой старый знакомый. Десять веков спит уже. Пришло время ему косточки поразмять.
Варвар выпятил нижнюю губу:
– Это, едрена вошь, сколько же тебе самой лет?
– Да я совсем еще молода… А разве тебя не учили, что с дамами надо повежливее и задавать такие вопросы неприлично? – Колдунья кокетливо посмотрела на Водохлеба через плечо, хлопая ресницами.
– Чего? – взревел тот, вытянув в ее сторону ручищи. – Да я тебя сейчас в два узла завяжу, а потом брошу в твой вонючий котел, чтобы ты там сварилась! Отродье болотное!
– Тихо! Тихо! – Старуха, проявляя удивительную для такого возраста резвость, обежала котел, чтобы оказаться по другую его сторону. – Воистину, вождь клана, ум твой подобен камню, а камни, дураку ведомо, юмора не понимают!
– Дай только до тебя добраться! – рыкнул Хрясь, гадая, с какой стороны лучше броситься в погоню. – Я тебе покажу, чего я понимаю, а чего нет! На посмешище меня выставляешь?
– Что ты, о благородный убийца! Окстись! Ты что, думаешь, я шучу?
Чморлинг скривил рожу:
– А чего? Нет?
Дрянелла оскалила зубы и заскрипела, указывая на дверь:
– Если не веришь мне, поищи честнее кого-нибудь. И такого же могущественного в ремесле колдовском! Ну! Вали! Сам решай свои проблемы, вождь кротов и полевых мышей!
Колдунья от гнева стала даже выше ростом, и из ее желтого взора изливался зловещий свет. Его было достаточно, чтобы вернуть Большестрашного на путь здравомыслия.
– Ладно, старуха! Погорячился. Забудем. Ради общего дела. – Вот чего не любил вождь Водохлебов, так это извиняться и признавать свои ошибки. Хорошо, хоть свидетелей тому немного. Стучак же ни слова не промолвит – этот верный пес готов ради хозяина на все.
Варвар покосился на видение, висящее в столбе зловонного пара. Грендель, как назвала это существо Дрянелла, уже вылез из подземного логовища и отряхивался, как большая собака. Впрочем, сходство с собакой он имел весьма приблизительное.
Хрясь подумал, что такую тварь можно не только бояться, но и уважать. В Гренделе чувствовалась немалая сила. Вдобавок к этому еще и нечто, что со всем основанием можно назвать Древностью.
Монстр спал под землей десять веков, а сколько же лет ему было по-настоящему?
– Захлопни рот, – посоветовала Дрянелла чморлингу. – Пора обсудить кое-какие детали…
– А чего он сейчас будет делать? – спросил тот, словно не услышав.
– Чего надо! Есть, чего же еще! Ты же хотел, чтобы Грендель начал разорять земли Диккарии? Хотел. Ты хотел, чтобы это вызвало недовольство подданных Пнилла? Хотел. Планировал, чтобы Бычье Сердце предпринял какие-нибудь меры? А?
– Да.
– Так изволь получить. С гарантией товар.
Дрянелла запустила в котел смачный харчок, и изображение стало резче. Было видно, как Грендель, размявшись, нюхает землю. Точнее, каменистый пляж, на который сошел минуту назад.
Под светло-серым небом готово было начаться мрачное кровавое представление.
Хрясь Большестрашный потер ладони.
Задуманное им злодейство (на самом деле – благороднейшее дело во благо Диккарии) шло как по маслу.
Кто справится к Гренделем? Нет такого бойца в королевстве! Зато он, Хрясь, покажет себя… когда настанет время, разумеется…
– Доволен ты? – спросила колдунья, тыча в вождя палкой.
– Клянусь селезенкой кашалота, ты свое дело знаешь! – прогудел Хрясь, наблюдая за тем, как Грендель, надышавшись свежего морского воздуха, разевает пасть, усаженную зубами.
Стало быть, зверский аппетит проснулся.
– Еще бы я не знала, – пробурчала Дрянелла. – Колдовала я, когда еще Диккарии в планах не было… – Но последнее, во избежание лишних вопросов, она произнесла тихо-тихо. Хрясь ничего не услышал. – Ну, а ты, вождь благородных воителей, – добавила старуха громче, – принес плату мою?
– Часть. Как договаривались. – Он вынул из сумочки на поясе, что висела поверх килта, кошелек, набитый золотым песком, и бросил его Дрянелле.
– Иметь приятно дело с честным вождем, – захихикала колдунья, пряча в складках своей потрясающей робы гонорар. – Вместе, видят духи, мы многого добьемся. Истинно говорю!
А пробудившийся после сна длиной в десять веков Грендель окончательно стряхнул с себя дрему и отправился на поиски пищи. В желудке у монстра урчало.
Глава 2
Неплохой был день для рыбалки. Море – спокойное, как спящая жена-скандалистка. Может, конечно, и сюрприз преподнести, но все же – приятно сознавать, что она не орет и не швыряется сковородками.
Как все жители деревни на дальней оконечности Мыса Китовьих Ребер, Подметка Сильнорукий был рыбаком. Рыбаком также были его отец, дед, прадед – ну, и бо́льшая часть предков, висящих в разных положениях на генеалогическом древе. Ничего в жизни варвар больше не умел, только ходить в море и ловить рыбу. Да и зачем ему что-то другое? Если вождь клана позовет – Подметка отправится воевать, ибо в том его долг перед родичами; да он уже три раза ходил в походы и неплохо показал себя как головорез. Но воином себя не чувствовал и не достиг великих умений во владении мечом. Воин что? Воин рубит и колет, подчиняется приказам. А рыбак? Он сам себе хозяин, и ремесло его ума требует, сноровки, терпения. Не видел еще на своем веку Подметка героев, которые бы умели правильно рыбу ловить.
Задумавшись и замечтавшись, варвар проделывал знакомые операции автоматически. Выволок лодку из расщелины между громадными прибрежными валунами, что поросли бледным мхом. Подтащил лодку к воде, столкнул на волны. Проверил сети, острогу, нож, дубину и оттолкнулся от берега веслом.
Чайки кружили и метались из стороны в сторону. Местных рыбаков птицы знали в лицо, а потому всегда надеялись, что им перепадет что-нибудь вкусненькое. Потроха рыбьи у чаек всегда были в цене.
Подметка не обратил внимания на птиц даже после того, как его лысую башку украсили жидкие узоры. Эка невидаль! Он греб в море, стараясь использовать подвернувшуюся возможность восполнить запасы после двух предыдущих неудачных дней. Впервые за последнее время море выглядело умиротворенным. Даже солнышко вылезло из своей берлоги. Хорошо. Голец в таких условиях ловится на ура.
Да, он и ловился. Спустя четыре часа, объехав все свои места, а заодно повстречав с полдюжины соплеменников, бултыхающихся на собственных территориях, Подметка повернул назад.
Лодка его сильно просела под грузом рыбы. Голец блестел на солнце и извивался как бешеный. Несколько рыб сумели соскользнуть в воду, но это было неважно. Улов нынче козырный.
Переполненный простым рыбацким счастьем, варвар затянул песню о славных мореходах и горланил ее, пугая чаек, до самого берега.
Голос Подметки, похожий на сап простуженного буйвола, летел в прозрачном воздухе. Услышать его могли, если бы нашлись таковые варвары, и за километр. Но родичей тут не было… – и все-таки некие уши не остались безучастными…
Подметка вытащил лодку на камни, кряхтя от натуги, и помочился в море, отдав тем самым дань богам и духам стихии.
– Удачный денек, – сказал он. – А теперь надо перекусить. Шутка ли – с утра не жрамши!
В двадцати метрах от берега было обустроено костровище, обложенное почерневшими камнями, и в нем, согласно собственной традиции, Сильнорукий развел огонь.
Затрещали припрятанные между камней в схроне заранее нарубленные поленья. Нарезав гольца кусочками, Подметка насадил его на палку и принялся жарить. Чайки в стороне уже вовсю сражались за ком рыбьих потрохов, которые рыбак выбросил за ненадобностью.
В общем, все шло своим чередом, и Подметка понятия не имел, что буквально через пару минут станет свидетелем начала весьма грозных событий. И первым их участником. Не считая, конечно, самого Гренделя.
А Грендель уже некоторое время слонялся по побережью. Проспав десять веков в своем колдовском сне, чудовище еще не конца пришло в себя. Ему казалось, в голове у него не мозги, а какое-то месиво, состоящее из меда, патоки, жидкого дерьма и подтопленного воска. Разве этим можно думать?
Монстр даже не помнил, где он. Места казались незнакомыми, и это несколько пугало нежную в очень большой глубине душу Гренделя.
А больше всего хотелось есть, и остальное, в общем, было не важно. В конце концов, доверившись инстинктам, монстр отправился вдоль берега. В море есть рыба, и кто-то должен ее ловить. Значит, эти кто-то должны заниматься своим любимым делом. От рыбы субъекты, как правило, жиреют, следовательно – это лучшая закуска на первое время. Позволит нагулять аппетит перед Настоящей Трапезой.
И вот, бредя по пляжу и чудом избегая встречи с другими рыбаками, Грендель добрался до места, где Подметка предавался чревоугодию. Сначала монстр учуял дым от костра, затем запах рыбы, что жарилась на открытом огне, и жира, падающего на угли, а затем и аромат самого варвара. Гренделю он показался резким, но, тем не менее, приятным.
Монстр ничуть не сомневался, что ему повезло, и поковылял в нужном направлении.
Грендель не прожил бы на этом свете десять тысяч лет, если бы не имел понятия об осторожности. Много раньше находилось героев, которые укладывали его соплеменников на обе лопатки при каждом удобном случае – едва всех не истребили.
Средний монстр, он что – тупой, как щенок таксы, и вечно прет на рожон, за что и получает топором по шее. Нет, Грендель таким не был. Он отличался некоторой немонструозной субтильностью – не добрал наш страхолюд до нужной кондиции, ибо в детстве болел много, – зато научился быть хитрым. Жил он по принципу: «Грендель в гору не пойдет, Грендель гору обойдет». Умел ждать, прятаться и наскакивать со спины с последующей стремительной ретирадой. Потому до сих пор сумел не получить в брюхо героической сталью и отлично себя чувствовал.
Подползая на брюхе к месту, где Подметка радовал свой желудок жареным гольцом, Грендель уже знал, что перед ним не воин. Воин воняет железом, и пот у него особенный. Именно такие, кажется, и жили тут раньше.
Догадка Гренделя вскоре подтвердилась. Чудовище подползло со стороны нагромождения громадных камней и осторожно выглянуло из-за них.
Добыча была одна. Рыбак сидел у костерка и напевал какую-то дребедень, от которой, в конце концов, у Гренделя заболели уши.
Монстр показываться не спешил. Варвары – тут память подкинула ему несколько подробностей – редко бывают одни. К тому же склонны к драке в силу своего низкого интеллектуального развития. Нападать любят кучей, и уж если дубасят кого, то удержу не знают никакого.
В старые времена угораздило Гренделя столкнуть с ватагой пьяных дикарей – так еле ноги унес. Будь они трезвые и умей бегать на твердых, а не заплетающихся ногах, все – хана.
Некоторое время Грендель потратил на разведку. В его нынешнем состоянии он вряд ли сможет противостоять больше чем двум людям зараз, поэтому стоило сначала семь раз отмерить, прежде чем слопать этого хмыря.
Подметка тем временем пожирал рыбу и ничего не замечал вокруг себя. Места тут были дикими, малонаселенными, и врагов сроду не водилось – ни внутренних, ни внешних. Иногда, правда, забредал на мыс какой-нибудь гризли, но ему быстро показывали кузькину мать и превращали в шкуру и аппетитное жаркое. Другие хищники, если такие и существовали, видимо, обходили деревню и ее окрестности десятой сторонкой.
Поэтому, узрев перед собой чудище страшное, которое вылезло из-за валунов, Подметка поначалу не поверил тому, что видит.
Грендель прочистил горло и зарычал. Выпрямился он в полный рост, возвышаясь над рыбаком так, как зрелый дуб возвышается над кустом можжевельника.
Подметка продолжал некоторое время улыбаться. Кусок третьего по счету гольца проскочил ему в горло – и варвар закашлялся. Глаза Подметки вылезли из орбит. Он повалился на гальку, стараясь убрать рыбу из ненужного места.
Грендель зарычал снова. Монструозные навыки возвращались с невиданной быстротой. Инстинкт и рефлексы, свойственные всем чудовищам, никуда за время спячки не делись. Ими Грендель и воспользовался. Выставив когтистые лапы, он сгорбился и сделал шаг к рыбаку. При этом, разумеется, не забывал издавать страшное полурычание-полурев.
Но Подметка его не слышал. Рыба забила ему дыхательные пути и поглотила все внимание рыбака. Сосредоточившись целиком на борьбе за глоток воздуха, Подметка хрипел и сопел из последних сил, а его физиономия все темнела и темнела.
Вскоре кислородное голодание заставило мир в глазах варвара померкнуть, и он уже не видел ничего. Не видел, как Грендель, прекратив зловеще надвигаться, стоит и чешет макушку. Не видел, как монстр пожимает плечами.
Подметка был уже на полпути в царство духов, когда Грендель решил, что варвар ему попался какой-то неадекватный. Ну и что с такого взять? Вместо того чтобы испугаться по всем правилам, он валяется на земле и извивается ужом. Ненормальный какой-то. Припадочный.
В общем, смотрел Грендель на страдания рыбака, смотрел, да хвать – сцапал одним махом. Поднял дергающегося Подметку, рассмотрел поближе, понюхал, взвесил в лапе. Хиловат, мяса мало, но на первый укус пойдет. К тому же тут и рыба свежая имеется, полная лодка.
Грендель рыкнул весело и откусил половину Подметки. Тот, согласно неписаным законам природы, сразу перестал шевелиться. И поступил верно – делать это довольно затруднительно, если твоя передняя часть с хрустом разжевана и путешествует по пищеводу чудовища.
Грендель нашел варвара, несмотря на худобу, довольно вкусным. Зажевал оставшееся и облизал пальцы, после чего принялся за рыбу. Подняв лодку, монстр опрокинул в себя ее содержимое, как человек делает с тарелкой, в которой осталось еще немного похлебки. Ох и вкусна оказалась рыбешка! Отлично дополнила человечину.
Довольно урча, монстр огляделся и пожалел, что рядом нет других рыбаков. А с другой стороны, почему бы их не поискать? Если выходил в море один, значит, будут и другие, и у каждого будет неплохой улов.
Так Грендель и сделал – отправился на охоту. Через некоторое время, отловив еще четырех рыбаков, он, наконец, ощутил себя настоящим монстром и его мозги пришли в полный порядок. Что ж, пришло время наведаться в саму деревню. Там, пусть ему и окажут сопротивление, Грендель оторвется по полной программе.
Женщины и дети – нежное мясо, которое можно не заглатывать, а смаковать.
И двинулся он в путь, оставив на побережье разбитые лодки, кости и хрящи и пятна крови: остатки своей трапезы.
Подобно приснопамятному Подметке, Грендель пытался петь, но получалось у него это еще менее музыкально. Чайки, пролетающие мимо него в моменты крещендо, когда голос чудовища достигал расцвета, падали замертво.
Нашел Грендель рыбацкое селение не сразу. Стояло оно на естественном возвышении и было огорожено от ветров и возможных вторжений круговой стеной из больших валунов.
Внутри – полторы дюжины зданий, хозяйственные постройки и большой дом, в котором члены клана устраивали праздничные пьянки или собирались для решения неотложных проблем.
Чудовище взобралось на холм и довольно уркнуло. За оградой из камней копошилось много прекрасной еды, такой прекрасной, что Грендель изошел слюной в одну секунду.
Ветер, дующий со стороны Рыбьего Пузыря (так, не мудрствуя лукаво, назвали рыбаки свою малую родину) приносил огромное количество разнообразных запахов. Грендель смаковал их, как дегустатор, отделял один от другого и над каждым давал поработать своей чудовищной фантазии. Аж голова кругом пошла.
И тут его заметили. У самых ворот деревушки торчало какое-то сооружение, криво сколоченное из сосновых бревен. В старые времена варвары возвели его в качестве наблюдательной вышки, на тот случай если коварные супостаты вдруг пожелают напасть на Рыбий Пузырь.
Конечно, вышка не защитила бы селян сама по себе, но, по крайней мере, дозорный на ней успел бы заорать и предупредить родичей об опасности.
Давно двинули ласты те, кому пришла в голову эта идея, а также те, кто строил вышку и кто мог вспомнить о ее истинном предназначении. Но традицию, предками заложенную, варвары блюли свято. И потому дежурил денно и нощно на верхней площадке (качающейся на сильном ветру) самый глазастый селянин. Так как профессия дозорного была наследственной, то представители семьи, наделенной столь важной миссией, давно перестали быть рыбаками, зато сделались горькими пьянчугами. Делать на вышке было совершенно нечего – ни один супостат ни разу не покусился на Рыбий Пузырь. Поэтому доживала вышка свой век, все сильнее склоняясь в правую сторону. По всеобщему мнению, очередного сильного шторма могла не пережить, но варвары ошибались. Рухнула она гораздо раньше.
Дозорный, открыл один глаз и по привычке (закрепленной на генетическом уровне) оглядел горизонт. Раз. Другой.
Что-то было не так. Обычно там, на горизонте, царствовала девственная чистота. А сейчас – нет. Что-то большое и неэстетичное перло прямо на деревню с северо-востока и разевало пасть.
«Пить меньше надо, – подумал испуганно варвар, поглядев воспаленным взором на пустую бутыль в руке. – Или вообще не пить…»
Мысль эта ужаснула дозорного сильнее всего. Он снова уставился на монстра, очень надеясь, что тот исчезнет. Монстр не исчезал, а, наоборот, очень даже бодро греб на всех своих конечностях в сторону деревни.
Дозорный затряс головой, несколько раз ущипнул себя на руку – не помогло.
И тогда, верный долгу, подчиняясь мощному зову генетической памяти и Традиции, сообразив, что хотя бы раз в жизни он выполнит свой Долг, дозорный вскочил и разинул пасть…
Нет, он не закричал, чтобы криком своим предупредить родичей. Из горла его от беспробудного пьянства вырвался только слабый сип.
«К тому же, – вспомнил он, видя, как приближается Грендель, – кажется, я простыл. Вчера ветрище дул холодный…»
В общем, заметить монстра заметили, но что толку?
Развив немалую скорость, он подскочил к воротам Рыбьего Пузыря и одним ударом смел наблюдательную вышку. С треском она оторвалась от основания. Загремели отлетающие бревна. Ветхая конструкция взмыла в небо, словно диковинная птица или дракон-калека, и свалилась в отдалении от Пузыря, разбившись вдребезги.
Грендель на нее даже не посмотрел. Его ждала еда. Куча свежей сочной еды!
Так, возбужденный до крайности, Грендель и ворвался в Рыбий Пузырь и приступил к пиршеству…
Короче, к вечеру все было кончено. От деревни остался только строительный лом, обглоданные кости и скорбная тишина. Монстр слопал всех людей от мала до велика, после чего переключился на животных. Коровы, свиньи, овцы, куры, гуси, утки – все отправилось в глубину чудовищной утробы. Туда же провалилась и заготовленная провизия: окорока, колбасы, соленая, сушеная, копченая рыба… в общем, все, что монстр сумел отыскать, включая настойку бабки Жадюги от чирьяков.
Грендель вздохнул, погладив себя по тугому шарообразному животу.
Хороша трапеза! Великая трапеза!
Точнее, первая из череды Великих Трапез, которые ждут Гренделя в будущем!..
Вот это жизнь! Надо было проснуться раньше! За десять веков люди стали гораздо вкуснее.
Чудовище сонным взглядом обвело окрестности и принялось ковырять в зубах обломком бычьего ребра.
Кажется, никого не пропустил. Ну и ладно. Пора уж поспать да приниматься за новое обжирательство. Ибо таково Предназначение Гренделя – кто бы там чего ни говорил.
Облизнувшись, монстр рыгнул. Голос его заставил вздрогнуть саму твердь земную. Следом вздрогнули небеса, и редкие комочки облаком попадали в море. Рыба упала в обморок на тысячу миль вокруг и всплыла кверху брюхом.
Случились и иные катаклизмы, о которых не имеет смысла говорить подробно, однако были они весьма внушительными.
Гораздо интереснее другое. Эхо отрыжки понеслось во все концы земли и, естественно, первым делом достигло других селений Диккарии. Все, кто слышал этот странный звук, поднимали голову и принюхивались. Не к добру, думали варвары, и кто отличался большей прозорливостью, навешивал на себя амулеты и шептал охранительные заговоры.
Добралось эхо и до Бормо-фьорда, на котором стоял Рыгус-Крок.
Вздрогнул во сне Пнилл Бычье Сердце и перевернулся на другой бок. Заворчала его новоиспеченная женушка, словно медведь в берлоге, ибо тоже уловила она эту звуковую аномалию.
Заскулил во сне Шонвайн Утрехт, которому вдруг приснился балрог, трясущий его за грудки и вопрошающий: «А где моя большая ложка?» При чем тут ложка, никто бедному гному объяснить, конечно, не потрудился.
Затрепетало сердце посла Головорезии Арбара, и взмахнул орк во сне громадным мечом, с которым не расставался даже в отхожем месте. Мечом этим он срубил деревянную подпорку, что не давала упасть части ветхой крыши. Крыша, разумеется, тут же упала.
Услышав эхо отрыжки Гренделя, посол кобольдов Рээш Кальмар решил спросонья, что жена, от которой он сбежал десять лет назад, наконец-то нашла его и готовится к расправе…
Неспокойно замычал Бородульф Сожру Живьем из клана Прибей. Приснилось хрюрлу, что пятки ему поджаривает почему-то сам посол Тиндарии Талиесин. Поджаривает и смеется как законченный злодей. Должно быть, глубоко запрятанная в сознании детская память варвара дала о себе знать. Любила маманя сказки рассказывать юному Бородульфу, и каждая начиналась примерно так: «Жил-был на свете страшный-престрашный цивилизанчик, и были у него зубы как мечи, и были у него руки как крюки, а сердце черное-пречерное…»
Говоруна Кровожадного Чтеца в ту ночь мучали газы. В миг, когда глас Гренделя донесся до его натруженного разума, вонючий шаман вздрогнул и выпустил ветры, которыми сорвало на окнах занавески. Да чего там занавески. Тяжелые щиты, копья и топоры упали на пол с крюков, вбитых в стену из бревен. Грохот получился приличный, но Чтец не проснулся. Во сне он воображал себя шаром, который надувают и отпускают в небо, куда он летит на незапланированную встречу с богами. И хотя всячески сопротивляется, стравливая лишний воздух, толку нет…
Дроу Черныш (по паспорту – Кервиэль Наэтланпросол) задергал во сне ногами. Потревоженный страшным звуком и дрожью земли, увидел он во сне, как его господин превращается в короля Дэндала. Причем этой метаморфозе виконт только радуется, и его вовсе не смущает, что теперь он косее всех на свете зайцев и вообще похож на морского конька, на котором потопталась слониха.
«Ну, проблема решена! – сказал Талиесин Чернышу, потирая руки. – Иду к моей Ойле! Любимая, я уже лечу!»
И поковылял на кривых ногах, одна из которых была вполовину короче другой. От такого зрелища Черныш едва не лишился своей природно-угольной окраски…
А вот Талиесину Эпралиону не снилось абсолютно ничего. Он даже не слышал чудовищного эха, ибо, ложась спать, натолкал в уши овечьей шерсти (по совету Шонвайна Утрехта). Лежал посол в гробовой тишине, и дела ему не было до того, что, без преувеличения, вся Диккария в этот час дрожит, покрывается холодным потом и слушает стук собственного сердца.
Был в том Знак Судьбы, Предначение, Пророчество или прочее, мы не знаем, но то, что виконт проявил себя толстокожим созданием, сомнений нет.
И для Диккарии, как показало будущее, это имело немалые последствия.
Единственный человек, уцелевший после Гренделевой трапезы в Рыбьем Пузыре, был потомственный дозорный. Ему повезло сильно треснуться чайником во время жесткого приземления, и бедняга отрубился до вечера. Монстр поначалу забыл о нем, а позже улегся спать, чем и спас шкуру пьяницы.
Очухавшись, рыбак еле выбрался из-под груды бревен, которые были раньше его местом работы. Голова болела – покруче, чем с самого крутого похмелья. Ноги и руки дрожали. В желудке что-то скреблось, словно там завелся кот – любитель точить когти где ни попадя.
Селянин – а звали его родичи Волдырем – на четвереньках вскарабкался на холм, где уже не было его деревушки.
И замер, в ужасе глядя на разгром и спящее чудовище. Даже такому недалекому субъекту хватило двух секунд, чтобы понять: его жизнь изменилась окончательно и бесповоротно. Клан уничтожен, деревня стерта с лица земли. Он один-одинешенек!
В отчаянии Волдырь свалился на землю и принялся биться и кричать (только тихо, чтобы не разбудить Гренделя), а когда удовлетворил первую жажду скорби, встал и побрел довольно энергично прочь от Рыбьего Пузыря.
Надо было срочно предупредить соседей о внезапной напасти.
Или не надо? Пусть и их сожрет, гадов…
Нет, все-таки надо.
Или нет?
Надо!
Волдырь подтянул дырявые штаны и напомнил себе, что на свете есть такая штука, как родовая солидарность. А потому он просто обязан оповестить всех-всех-всех, иначе монстр попросту оставит великую Диккарию без жителей.
От Волдыря теперь зависело, удержатся ли варвары на арене мировой истории или благополучно почиют в бозе.
Оглядываясь, не решил ли Грендель организовать погоню, варвар потрусил в сторону ближайшей деревушки. Идти нужно было сначала вдоль берега, потом перемахнуть через низенький кряж, после чего спуститься в долину. У фьорда и стояла «столица» соседнего клана.
В Обломанном Зубе Волдырь был только один раз, когда ездил торговаться, и не очень любил тамошних жителей, однако Долг оказался превыше личной неприязни.
Уже через четыре часа легкого бега трусцой он лежал у ворот Зуба и пытался перевести дыхание. Его окружили помахивающие дубинами рыбаки. Не взгрели только по чистой случайности – в темноте Волдыря приняли за злого морского духа.
В общем, отдышавшись, бывший дозорный приступил к своему рассказу.
Новость, конечно, ужаснула всех. Уже через десять минут Обломанный Зуб наполнился суматохой, лязгом оружия и горящими факелами. Варвары вспомнили о своей воинственной природе и изготовились к обороне.
Вождь клана и совет старейшин поставили под копье даже сопляков, еле выползших из детского возраста. Теперь всем стало ясно, что за кошмарный звук слышали недавно разбуженные рыбаки.
Какой-то поэтически одаренный тип немедля окрестил Гренделя Ужасом Диккарии. И был, безусловно, прав. Однако настоящий ужас ждал варваров впереди.
Глава 3
– Господа послы, прошу вашего внимания!!!
Виконт повторил эту фразу уже в третий раз, но его никто не слушал. Кобольды и варвары затеяли потасовку, размахивая мечами, табуретками и столами.
Стены и потолки ходили ходуном. Пыль поднялась до самой крыши.
Представители Тиндарии и Эйвыроя благоразумно удалились в угол. Оттуда Талиесин и пытался вразумить драчунов.
Дракой заканчивалось едва ли не каждое совместное заседание в Доме Советов. Не привыкнув совместно решать насущные проблемы, послы предпочитали дипломатии хорошую взбучку, ибо в большинстве своем именно так понимали значение слова «компромисс». По мнению головорезийцев, чтобы достичь его, необходимо макнуть оппонента головой в выгребную яму. Оппоненты, в данном случае кобольды, с этим были не согласны.
Виконт вздохнул. Похоже, его инициативы так и не будут восприняты этой бешеной публикой. Ну, во всяком случае, в ближайшие годы.
В этот раз драка произошла из-за того, кто и сколько должен внести средств в общий фонд обустройства Посольской Слободы.
Идея фонда принадлежала Талиесину, а смысл был в том, чтобы как минимум облагородить территорию в этой части города по всем правилам. Правила, конечно, предполагали чистоту, ухоженность и зеленые насаждения. И перво-наперво – булыжную мостовую. Талиесин договорился с местными каменщиками, а Пнилл обещал подкинуть рабочих, но вопрос упирался в средства.
Арбар отправил Рээша Кальмара в нокаут хорошим правым хуком и издал победный клич своего племени. Клич тут же оборвался – помощник посла Патангирри приласкал голого по пояс орка дубовым столом.
– Ух ты! – сказал Шонвайн Утрехт, сидящий на скамеечке рядом с Талиесином. – Хороший удар!
– Да, – печально заметил виконт. – Но что толку?
– В смысле? – не понял гном, дымя трубкой.
– Надо не драться, а обсуждать! Разве не в этом смысл переговорного процесса? – Он заломил руки. – Посмотри на них! Дикари! Я понимаю, орки, но кобольды?
– У них моча в голове, – авторитетно заявил Шонвайн. – Ничего не поделать.
– Но так нельзя!
– Раньше все время так было – вот пытались мы в позапрошлом году решить, кто должен охранять въезд в Слободу. Так и кончилось тем, что половину дипкорпуса в лубки уложили. Мне тогда дали по носу ночным вазоном.
– Боги!
Гном указал на дерущихся:
– Им нравится идея чистоты и порядка, даже оркам. Но хотят ли они работать во имя нее? Не думаю. Не привыкли. Сюда их просто сослали, ибо на родине каждый так достал руководство страны, что дальше некуда.
Талиесин закусил губу, автоматически уворачиваясь от просвистевшего в воздухе обломка табуретки.
– А ты? – спросил он Шонвайна, который хитро щурился сквозь дым.
– Я тоже. Проворовался. Занимал пост Главного Комиссара по Безопасности золотых рудников в Шаарпеке. Не мог удержаться, чтобы не растратить казенные средства. Такая у меня паршивая душонка. Вообще-то, за такое деяние положено утопление в подземном озере, но, видишь ли, супруга нашего монарха моя двоюродная сестра. Поэтому меня не казнили, а выпроводили за пределы Эйвыроя. Там я появляться не могу в течение ста ближайших лет – без особого на то разрешения или прямого вызова. Могли, конечно, вытурить в чисто поле, но не стали, за что им и спасибо, и сделали послом в Диккарии. Сюда ведь добровольно никто не поедет. Не, дураков нет.
Виконт кивнул, а потом заметил, что Шонвайн внимательно смотрит на него и чего-то ждет.
– Что? – спросил Талиесин, делая вид, что ничего не понимает.
– А ты какими судьбами в стране дикарей? Когда я тебя увидел в первый раз, то сразу сказал себе: этот франт ни за какие коврижки не сунул бы сюда носа по собственной воле. То есть в прямом смысле, учитывая здешнюю вонь и тиндарийскую непереносимость любых дурных запахов.
Посол вздохнул:
– В общем, да. Меня тоже сослали.
– Расскажи!.. Ну, расскажи, виконт, чего тебе стоит? Эти еще долго драться будут!
