Текст книги "«Странники» Судоплатова. «Попаданцы» идут на прорыв; Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Где он? – «сделал стойку» бригадефюрер.

– Артур, не хочу обижать тебя, но поговорить с ним тебе в ближайшее время не удастся. И потом – протоколы я тебе предоставлю, а вопросы, как ты знаешь, задавать мы умеем… – Мюллер задумался на мгновение, потом нажал кнопку звонка на столе. – Духштейн, – сказал он мгновенно появившемуся адъютанту, – кофе, пожалуйста. – Взглянул на Небе и в ответ на утвердительный жест последнего быстро добавил: – Два. По-венски.

Бригадефюрер Небе, несмотря на свой немалый чин и высокое положение, не знал, что только что шеф гестапо условным сигналом «по-венски» приказал выключить запись с микрофонов в его кабинете. Обычно он просто просил кофе, и адъютанты, отлично изучившие вкусы шефа, приносили именно то, что требовалось. Догадаться, что уточнение было сигналом, мог только тот, кто регулярно пил кофе с начальником IV управления РСХА, а таких людей во всем Рейхе набралось хорошо если с дюжину.

Когда на столе перед двумя генералами появился поднос, на котором стояли две чашки, увенчанные шапками взбитых сливок, и сахарница, а адъютант вышел, Мюллер быстро взял свою чашку, отхлебнул, затем растянул тонкие губы в подобие дружелюбной улыбки:

– Артур, я сейчас дам тебе прочитать один листочек, но учти, если о нем узнает кто-нибудь еще, я очень сильно расстроюсь. – Мюллер улыбнулся еще раз, но теперь эта гримаса напомнила Небе оскал изготовившегося к нападению добермана.

Начальник Пятого управления развел руками, словно говоря: «Поступай, как знаешь, ты тут главный».

Мюллер достал из ящика стола сложенный пополам лист бумаги и подвинул его бригадефюреру.

Быстро пробежав документ глазами, Артур Небе откинулся на спинку стула:

– Теперь многое становится ясным… Тогда тебе будет интересна и наша находка, Генрих. – Мюллер в ответ кивнул, продолжай, мол, мне все интересно. – Мои спецы нашли сортир диверсантов.

– И что, по их дерьму они вычислили задницы, а по задницам – личности? – Шеф гестапо сделал еще один глоток кофе и вытер салфеткой сбитые сливки с губ.

– Почти. Сам туалет они очень хорошо спрятали – если бы не собаки, то мы ничего бы не нашли. Яма была прикрыта щитом с маскировкой грунтом и дерном. Но, Генрих! Там было то, чем они эти самые задницы вытирали!

– Неужели страницами из удостоверений офицеров НКВД? – Было похоже, что после того, как Мюллер поделился имевшейся информацией с Небе, настроение его сильно улучшилось.

– Ах, если бы так, Генрих! Всего лишь обрывки «Народного обозревателя» [5]за седьмое, пятое и первое августа и пара страниц «Иллюстрированного обозревателя»… – скучающим тоном ответил Небе.

Мюллер выпрямился в кресле, весь подобрался и, изобразив пару фортепьянных аккордов на столешнице, вперил свой взгляд в Небе:

– Похоже, дело будет интересным, не так ли, Артур? – Поверить, что в Москве кто-то выписывает вышеупомянутые издания, собеседники еще могли, но вот в то, что номера «Фелькишера» успеют за неделю проделать путь из Рейха в столицу Советской России, а потом обратно, в белорусские леса, – нет.

– Да, Генрих, – отрывисто ответил Небе, – оченьинтересным. Тебе рассказать последние новости о поисках наших «большевиков»? – Ирония, с которой было произнесено последнее слово, прозвучала столь явственно, что Мюллер даже кофе пить перестал.

– Если есть что-нибудь действительно свежее,то я, безусловно, с радостью выслушаю…

– Ничего, что бы отличалось от событий последних трех дней, не произошло. Если только не учитывать, что скоро в моей команде не останется людей.

– Что, опять потери?

– Вот именно. Ночью еще трое убитых и трое раненых. Как оказалось, Генрих, отставшие от своих русские солдаты в этих краях сидят если не под каждым кустом, то в каждой деревне – это точно! И если их припереть к стенке, то они дерутся с яростью зажатых в углу крыс. К тому же наметились серьезные трения с армейцами – ужесточение режима, видите ли, мешает доставке подкреплений на фронт, а для жалоб на произвол моих сотрудников, – бригадефюрер усмехнулся, – мне скоро придется завести отдельный шкаф в кабинете.

– Ну, с этой бедой мы совместными усилиями как-нибудь справимся… А что до нехватки персонала… Какие у тебя общие потери? Двести три человека?

Память Мюллера уже давно стала притчей во языцех у сотрудников любого управления РСХА, кто хоть раз контактировал с начальником гестапо по служебным вопросам.

– Нет, ты забыл про группу Дайне и еще парочку мелких инцидентов. Всего двести восемьдесят четыре человека, а с сегодняшними – двести девяносто. Почти треть наличного состава моей оперативной группы.

– Завтра прибудут шестьдесят человек из Мюнхена, Аугсбурга, Пассау и Ульма. Многих ребят ты знаешь. Часть я с радостью передам тебе.

«Ага, и станет у тебя на шестьдесят осведомителей в моем управлении больше…» – подумал Небе, но вслух, естественно, ничего не сказал. Ссориться с Мюллером сейчас, когда начали нащупываться тоненькие ниточки заговора, ведущие к кому-то из верхушки Рейха, совершенно не стоило.

– Пожалуй, Генрих, надо отменить действие всех жетонов, имевшихся в группы Дайне. И по твоей линии, и по линии СД, да и криминаль-жетоны, что уж тут мелочиться. Уж если про нее большевики листовки выпускают, то дело ясное.

– А как мы выйдем на прикрытие наших «красавцев», Артур?

– А никак, Генрих. Довольно одного факта, что «трешка» в игре, и все – концов не найдешь. К тому же номеров твой сапер не запомнил.

– Это так, но поверь моему чутью – гибель твоих ребят и все эти… – Мюллер пошевелил в воздухе пальцами, подбирая слово, – …пляски, на мой взгляд, никак не связаны! Твоим парням, похоже, просто не повезло, вот и напоролись на остатки какой-нибудь разбитой дивизии русских.

– И что, напоролись так, что даже сигнала подать не успели?

– Вполне возможно, Артур. Вполне. Ты уж извини меня, но в том, на что способны спецслужбы русских, я разбираюсь несколько лучше тебя.

* * *

«До национального подъема Мюллер работал в политическом управлении отдела полиции. Мюллер выполнял свои обязанности сначала под руководством пользующегося дурной славой начальника Коха, потом – под началом члена народной немецкой партии Нортца, также будучи подчиненным члену немецкой демократической партии Мантелю. Сферой его деятельности являлось наблюдение за движением левых и борьба с ним. Нужно признать, что он боролся яростно, иногда даже не принимая во внимание закон.

[…]

Мюллер был аполитичен, его позицию можно было назвать национальной, колеблющейся между принадлежностью к Баварской народной партии и Немецкой национальной народной партии. Он определенно не был национал-социалистом».

Выписка из политической характеристики старшего криминаль-инспектора Генриха Мюллера, выданная тайной государственной полицией через управление по вопросам служащих НСДАП.

Мюнхен – Верхняя Бавария. 28 декабря 1936 года.

Глава 2

«Альте»

Требуется информация о возможном покушении на Генриха Гиммлера. Направьте все силы на прояснение этого вопроса.

Варяг

«Старшине»

Крайне интересна информация о Гиммлере. Есть сведения, что он умер.

Бук

16 августа 1941 года. Где-то в Могилевской области Белоруссии. 12:00

«Это и называется – перехитрили сами себя. – Прихлопнув на щеке очередного кровососущего демона, я вытащил из сочно чавкнувшей грязи правую ногу и, опершись на крепкую слегу, сделал еще один шаг. – Все-таки разбаловались мы там у себя. Даже в самой, на взгляд столичного жителя, конечно, дикой глуши есть пусть плохие, но дороги. Лесовозные, военные, да и просто накатанные местными жителями направления, в конце-то концов! А тут мы уже второй день рыщем в бассейне Ольсы, пытаясь разыскать безопасный путь на восток».

Проблемы наши усугублялись тем, что назад вернуться не было никакой возможности. В некоторых местах мы сами себе подсуропили, разрушив мосты и уничтожив паромы, где-то уже появились немцы, отрезав нам пути отступления.

Хомячизм наш сейчас играл против нас, поскольку имуществом мы обросли за последние пару месяцев – мама, не горюй! Одних комплектов трофейной формы было по два, а то и по три на каждого! А оружие? А трофейные документы, которых уже три почти полных солдатских ранца набралось?

Сейчас группа в составе Люка, командира и меня болотами пробирается к Ольсе. От района ликвидации Гиммлера мы ускакали уже километров на сто пятьдесят и, крайне удачно перемахнув через Березину у Елизово, застряли. В Малой Ольсе и Кричеве – немецкие гарнизоны, а на дорогах такое столпотворение, что даже наши эсдэшные жетоны, наверное, не помогут. Буквально вчера мне довелось наблюдать, как работает контрольный пункт на окраине Березины (естественно города, а не реки). Так вот, этот совместный – армейцы с кем-то из безопасников, если судить по повадкам, – пост не пропустил ни одной машины без тщательной проверки документов и досмотра. Особенно запомнился мне эпизод с одним оберстом, чей увешанный множеством флажков «мерседес» остановили на этом КПП вскоре после полудня. Полкан, видимо, считавший себя большой шишкой, попробовал качать права и требовать, чтобы его немедленно пропустили. Однако после короткой словесной перепалки бойцы взяли офицера на прицел и, угрожая своими «машинен-пистолями», увели болезного в караульное помещение, откуда он появился спустя четверть часа тихий и молчаливый и все время, пока потрошили его машину, стоял в сторонке и не питюкал. А копались в транспорте нарушителя уставной дисциплины на совесть – видать, караульщики решили, по вечной привычке маленьких начальников, наказать зарвавшегося чина по полной. «Не с нашими калмыцкими рожами и нижегородским акцентом здесь в театр играть!» – резюмировал Фермер, после чего группа отправилась «на волю – в пампасы», то есть искать обходные пути.

Вот и забрели в эту болотину, третий час ползем, как черепахи, – уж больно местность подлая: плыть мелко, идти глубоко. Задача у нас сейчас простая – разведать, что творится на южном берегу Суши, найти лодки и прикинуть, получится ли у нас разжиться «колесами». Кличев и железка севернее, а с форсированием Ольсы нам снова повезло – несколько доходяг, составлявших немецкий гарнизон в Воевичах, нами абсолютно не заинтересовались, и, прокатившись по неплохой грунтовке, идущей по северному берегу Суши, мы растворились в лесных чащах.

* * *

Командир с раннего утра сходил, по его словам, «прикинуть хрен к носу», а по возвращении перетасовал состав. Вместо двух групп сформировал одну, но зато из тех, «кто точно эти десять километров пройдет и назад вернется».

Ну, до возвращения нам еще очень далеко – еще пока «туда» не дошли, но вымотались уже изрядно. Командир губы поджал, лицо мокрое от пота, но сигнал на привал не дает, держит марку. Нам с Люком полегче, все-таки мы младше, а я к тому же и тренируюсь регулярно. Кстати, как я узнал от Тотена, Фермер ввел занятия по физо для «штабных». Уже недели три как ввел, только тайком. Оказалось, пока мы по округе бегали, он лично Алика и Ваню гонял – в форму приводил. Демин даже пошутил невесело: «Трудно вернуть спортивную форму, которой у тебя отродясь не было»…

До твердой земли нам оставалось ползти метров двести, когда откуда-то сверху послышалось сердитое жужжание. По взмаху руки командира мы плюхнулись в грязюку, стараясь распластаться на мягкой, колышущейся под нашим весом поверхности. Лежа под травяной накидкой, я вывернул шею и посмотрел вверх. Высоко в пронзительно-голубом небе ползли черные точки. На восток.

«Бомбить полетели, гады!» Авиация, по меркам нашего времени, летала невысоко, так что нам, привычным к тому, что даже гражданские авиалайнеры практически сразу после взлета залезают на несколько километров, вражеские самолеты, летающие, считай, над самой головой, были в диковинку. Иной раз я даже жалел, что историей авиации интересовался мало, а так, глядишь, и еще один источник информации нарисовался бы. Но все эти «гешвадеры» [6], «штаффели» и «мессершмитты» так и оставались для нас темным лесом. И вообще, после ознакомления с переводом трофейных документов Шура-Раз высказался совершенно непечатно, но если перевести его тираду на литературный русский, то звучала она примерно так: «Удивительно, как можно при желании запутать простые вещи! Если мой мозг выдержит подобную нагрузку, то я, возможно, когда-нибудь смогу во всех этих чудачествах и странностях разобраться».

На этот выход оделись по-своему – в современный камуфляж и ботинки. Опыт предыдущих походов по здешним болотам сыграл при этом немаловажную роль. В то время как сапоги здешняя грязюка стаскивала с ноги уже на десятом шаге, высокие ботинки, к тому же зафиксированные «военным» армированным скотчем, держались. Та же история и с формой. Ничего плохого ни про галифе, ни про гимнастерку сказать не могу, но все-таки это не мое. И карманов маловато, и «гимнастическая рубаха» образца тысяча восемьсот лохматого года постоянно сбивалась на спине.

Самолеты улетели на восток, но стоило нам пройти еще шагов сто, как появился еще один.

Маленький подкосный моноплан вынырнул из-за леса совершенно неожиданно, и если бы Люк в тот момент не смотрел в нужную сторону, мы бы его проворонили.

– Воздух! – Не задумываясь, все трое рухнули лицом вниз.

«Ого-го! Осторожней надо… – Ствол моего ППД при падении пробил ковер спутанной травы, и вода, начавшая вытекать наверх, намочила мне грудь. – Ну хоть баланс будет – одежда на спине все равно уже насквозь пропиталась по́том! А вот гад этот явно неспроста тут кружит. На второй заход уже над болотиной идет. Вряд ли, конечно, конкретно за нами прилетел, скорее просто окрестности на предмет подозрительных шевелений обозревает… За два последних дня мы уже такие облеты раза четыре видели и заполошную стрельбу слышали три раза. Хорошо, что далеко от нас стреляли. Саша не зря про прочесывание местности говорил». – Я медленно перевернулся на бок, придерживая травяную накидку, и принялся наблюдать за самолетом-разведчиком.

«Шторх» (я только что вспомнил его название) летел медленно, километров сто в час, не больше. Мотор его стрекотал еле слышно, чем-то напомнив мне звук маминой швейной машинки. После первого круга пилот вел машину зигзагом. «Метров сто у него высота, может, сто пятьдесят. Размеров я его не знаю, так что точно определить сложно, но невысоко летит. Если бы мы сразу не залегли, заметил бы нас на раз-два, а там и «комитет по встрече» мог вызвать…» – Из иррационального опасения, что крылатый гад может заметить мою обувь, я осторожно подтянул ноги так, чтобы ботинки скрылись под накидкой.

К счастью, должной подготовкой для противодиверсионной деятельности и тем более необходимой аппаратурой немцы пока не обладали, и «Аист» – именно так переводится с немецкого название этого самолетика, – «пощелкав клювом», наконец улетел. Выждав еще минут десять, Фермер дал команду двигаться дальше.

Пока прятались от воздушного шпиона, мы отдохнули, а может, просто приноровились скакать по зыбкой поверхности, но до опушки казавшегося таким далеким леса дотопали всего за полчаса.

Местность вокруг была если и не пустынна, то, по крайней мере, населена очень слабо. Даже в современном атласе этот пятачок пересекала всего одна сколько-нибудь значимая шоссейная дорога, да и то эта трасса из Бобруйска в Могилев проходила сильно восточнее нашего нынешнего местоположения. Однако Казачина во время разглядывания карт не преминул сострить:

– Налево пойдем – все жывотными станем.

– С чего это? – удивился слабо подкованный в реалиях интернет-общения и сетевого жаргона Фермер.

– Саш, это присловье такое есть: «В Бобруйск, жывотное!» – вежливо объяснил Тотен.

– Отвыкайте от этой фигни, парни! Настоятельно советую! А то погорим… – строго ответил командир.

* * *

Три километра по лесу, и группа вышла к деревеньке, обозначенной на карте как Дубники. До Городца, то ли села, то ли местечка, а может, и маленького городка, где, судя по нашим данным, был мост, оставалось километров пять.

Командир достал бинокль, я – свой, а Люк приник к прицелу. «Точка» у нас замечательная – и до деревеньки, и до большой дороги меньше километра, подлесок густой. Наблюдай – не хочу!

«Тоже мне – шоссе! На карте – прям автобан, семь метров шириной, а на деле – две «трехтонки» с трудом разъедутся, и водителям еще попотеть придется, чтобы в кювет не навернуться. – Как левофланговому, мне досталось наблюдать за дорогой. – В принципе, кроме Городца, есть еще переправа километрах в трех к юго-западу, но там, если верить обозначениям на карте, паром, и непонятно, выдержит ли он вес «опеля»? И дорога оттуда выводит ближе к Бобруйску… Короче: хрен его знает, что лучше? Более опытные товарищи и то в сомнениях – с одной стороны, можно выждать, пока немцы устанут нас искать и проскочить, с другой – через неделю они, наоборот, могут плотно засесть в ключевых точках. А мы за это время весь «фашистский лоск», по меткому выражению Люка, потеряем. Трудно поддерживать уставную опрятность, живя в лесу у костра. Ладно бы под фронтовиков или окруженцев косили, но от эсдэшников гарью костровой вонять не может!»

Негромкий свист отвлек меня от размышлений. Фермер показал, что они с Люком идут в деревню, а мне придется контролировать подходы. Жестом подтвердив, что я его понял, снова поднес к глазам бинокль.

«Интересно, что еще месяц назад я бы, скорее всего, попросил оставить мне «эсвэтэшку», из расчета, что смогу прикрыть ребят огнем. А сейчас – даже не дернулся. Ни к чему лишние хлопоты! Мое дело – вовремя сообщить им по рации о возможных неприятностях. А со стрельбой лучше повременить. С учетом здешней привычки ездить, как черепахи, если немцы и появятся на дороге, у ребят будет минут пятнадцать. Это если я не лоханусь, конечно. А чтобы этого не случилось, лучше перебраться вплотную к дороге – виден-то мне только узкий участок…»

Все шесть домов деревеньки действительно раскинулись на большой, километр примерно в поперечнике, пустоши. Оба Александра растворились в редком подлеске, а я осторожно двинулся к дороге. Уже устроившись в симпатичной «лежке», услышал двойной щелчок в наушнике – мужики на месте. «Вот и замечательно! Что б оно все дальше так и шло. А то усталость за два месяца накопилась такая, что, того и гляди, на ровном месте ошибки начнем делать. На посту никто, конечно, пока не засыпал, но нервы у всех на пределе. Когда количество перешло в качество, я не заметил, но, похоже, это случилось недели две назад. Именно тогда я перестал воспринимать происходящее как опасную, но веселую игру. Да, точно! Как раз после лагеря! Оттого, может, и уговорил Фермера не отсылать Соколова и Приходько, что через них пришло ко мне это ощущение… Ого! А это что за на хрен?!»

Со стороны Городца в нашу сторону двигалось облако пыли. Переведя туда бинокль, я искренне удивился. Явление больше всего походило на выезд какого-нибудь важного чина. Впереди – традиционный, можно даже сказать, банальный, дозор на мотоцикле. За ним большая черная машина, очень похожая на автомобиль гангстерского босса из фильмов про «ревущие двадцатые». Замыкал маленькую колонну «ублюдок» вроде нашего, но в исполнении «легкий грузовик». В кузове я насчитал человек пятнадцать солдат. «Ничего не понимаю! Что немецкому начальнику делать в этой глухомани?» Ехали немцы медленно – километров двадцать в час, да и засек я их почти в двух километрах от себя, так что время внимательно рассмотреть нежданных и, чего уж там скрывать, совершенно ненужных «гостей» у меня было. «Так, длинный-длинный капот – не хуже, чем у машины Гиммлера, пожалуй… Кузов этот, если я правильно помню, называется «лимузин». Здоровенная такая бандура с резко обрубленным задком… Так, задние окна закрыты чем-то изнутри. Вроде как «глухая» тонировка у современных крутышей… Опа! А это что такое?» На крыше лимузина неизвестной мне марки я разглядел странное приспособление – что-то вроде довольно большого шара, составленного из двух колец и медленно вращавшегося вокруг вертикальной оси.

«Где же я такую фигню видел?» – Колонна была уже метрах в четырехстах, и я начал нервничать. Я поправил гибкий хоботок микрофона гарнитуры, собираясь предупредить Фермера о непрошеных гостях, и тут меня осенило: «Пеленгатор! В этой черной машине – радиопеленгатор!» Палец, уже почти нажавший кнопку «пититишки», судорожно отдернулся. «Еще засекут! Хотя – стоп! Бродяга же объяснял, что наши «вертексы» и «кенвуды» работают на частотах, здешним радиослужбам практически недоступных. И чтобы не то что перехватить, а даже засечь работу наших станций, им придется привезти в белорусские леса специальную, чуть ли не экспериментальную аппаратуру…»

– Фермер – Арту!

– В канале! Пыль видим. Кто это?

– Группа радиопеленгации. Мотоцикл, «черный ворон» с пеленгатором и грузовик с солдатами.

Ответ командира был совершенно непечатным.

– Мы не в их диапазоне, – пришлось напомнить Саше. Я заметил, что из-за отсутствия некоторых «военных» привычек мне иногда было значительно проще подстраиваться под местные обстоятельства. Понятно, что у профессионального диверсанта конца двадцатого века сообщение о том, что рядом работает группа РЭБ [7], вызывает только одно желание – выкинуть рацию подальше и «закопаться» как можно глубже.

– Да мы тут ни при чем! – зло выдохнул Саша. – Старый собирался с Центром связываться! Его и засекли! Быстро, гады, дернулись – знать, неподалеку где-то паслись!

«Ох-хо-хо! Связь с Москвой точно в том диапазоне, что немцы «пасут»!»

– Что будем делать, командир?

– Танцевать польку, – раздраженно ответил Фермер и после секундной паузы добавил: – Придется этих к ногтю брать. Антенны на машине видишь?

– Нет, – бросив взгляд на немцев, ответил я.

– И это правильно! Они бы не смогли нормально работать. Просто-напросто пеленгатор бы сами себе наглухо задавили, а связи нормальной так бы и не получили. А в грузовике?

И хоть третью в колонне машину скрывали густые клубы пули, тонкую ниточку антенны над «круппом» я разглядел. Спасибо умелым мастерам из Йены [8]!

– Есть.

– Значит, так – мы сейчас идем к тебе. Ты пока наблюдай, а на месте прикинем, что будем делать.

Вспоминает гвардии полковник Трошин В.С.

…Пока сидели в Налибоках, все в отряде тренировались постоянно, как, собственно говоря, еще товарищем Куропаткиным было заведено. Считай, каждую минуту учились! Нет, отдых – это дело святое, но те, кто после боевых заданий не отдыхал, можно сказать, постоянно занимались. Помню, повел я бойцов на речку за водой. Тогда еще в должность командира отряда я не вступил, так что по хозяйству бегал наравне со всеми. А что вы хотели? Во вражеском тылу и ездовой должен быть минером, а минер – кашеваром… Ну да ладно, продолжу…

Речка в овраге протекала скорее даже в долине такой своеобразной – от склона до склона метров полтораста, как помню. А берега глинистые, топкие, так что мостки мы соорудили, чтобы воду, значит, набирать сподручнее было. Пошли мы вдесятером – баню собирались устроить, так что воды, соответственно, много надо. Места там глухие и малообжитые, но вдоль реки дорожка заметная – местные, видать, по ней частенько ездили. Вышли мы с бойцами по дороге из чащи и к реке спускаемся. Берега ивняком густо заросли, да по склонам подлесок густой, так что мы ворон не ловим, по сторонам поглядываем. Только до реки дотопали и к мосткам повернули, как прямо перед нами в кустах тень мелькнула, и в меня шишка прилетела. Ну, ребята за стволы и смотрят, кто это там шалить вздумал. И тут, представляете, мне еще одна шишка прямо в затылок прилетает! Сзади… И как кто-то гаркнет: «Равняйсь! Смирна! Оружие к осмотру!» Бойцы команду выполнили, а я на голос повернулся. Смотрю, из кустов Антон выходит. При «полном параде» – в накидке сетчатой, с автоматом…

И губы кривит эдак недовольно. А из тех кустов, что перед нами, Люк выглядывает, к нам подходит и у бойца ближайшего винтовку забирает. Ну и понеслось! Боец, как сейчас помню, Хромов его фамилия была, «мосинку» свою даже с предохранителя не снял! А с ним еще четверо таких же «залетчиков». Да, лейтенант так и говорил: «Воин, это залет!» А я-то уже привык, что, если кто из группы к подчиненному так обращается – добра бедолаге ждать нечего. Всю душу вымотают!

А Окунев меня под локоток взял, в сторонку отвел и та-ак пропесочил! «Где, – говорит, – Вячеслав Сергеевич, глаза твои командирские, а? Ни дозора, ни охранения!»

Я ему:

«Антон, мы же за водой вышли, да и до лагеря рукой подать…»

А он сплюнул зло и, как говорится, на пальцах мне объяснил, что они на пару нас за пять минут на ноль бы помножили и за лагерь взялись. Потом назад по дороге повел, попутно объясняя, на что я, как старший группы, должен был внимание свое обратить…

Ну а бойцов Люк воспитывал, да так, что, когда мы вернулись, они уже на вторую сотню отжиманий пошли. У него еще присловье было подбадривающее: «Ну, еще пять раз за Осназ!»

Вот такая вот история с воспитательным моментом, товарищ журналист.

Но не думайте, члены группы нас не только с утра до вечера пинками воспитывали. Они и сами постоянно занимались. То товарищ Демин с ними занятия по немецкому языку проводил, то Антон по рукопашке гоняет, а то товарищ капитан хитрым приемам стрельбы учит…

А вечером, если только Окунев не на задании, – культурная программа. С хорошей песней, сами знаете, и жить веселее, и работать легче. Мы даже потом, когда уже разделились, их пели. Товарищ Белобородько, комиссар наш, большим охотником до поэзии оказался! И пока Антон песни исполнял – слова записывал. С мелодиями похуже, конечно, выходило. Но не это ведь главное, верно? Вы, к примеру, «Песню про шахтерскую любовь» знаете? Да, ту самую, которая «Марк Шнейдер был маркшейдер…» Так окуневская песня-то…

Конечно, не все гладко было – Антон сам признавал, что голос у него не очень… Но у нас один боец был, Вася Давыдов, так у него голосище – хоть прям сейчас в оперу. Вот они песни на пару и разучивали. Жаль, погиб он осенью сорок второго… Такой талант был!

А одну песню, помню, Окунев про нашего бойца написал. Точнее, про бойца их группы. Лешку Дымова. Он, насколько я знаю, в группу из милиции пришел и воевал с ними, считай, с самого начала. Так Антон не только про него, но и про победу нашу написал. Вы ее точно слышали – каждую весну по радио крутят. Но я только после войны понял, как много Окунев тогда угадал:

 
Лешка Дымов прошел пол-Европы
И в Берлине закончил войну.
Медсанбатами трижды заштопан,
Долгожданную встретил весну.
Он прошел от ворот своих Нарвских
До чужих Бранденбургских ворот
И пронес на петлицах сержантских
Все, чем Лешкин гремит народ.
 

Дымов-то у нас питерский, и тогда в аккурат сержантом был. Понятное дело, в песне Окунев не уточнял, по какому ведомству герой проходил, но оно и лучше. Ближе к простому человеку. Кстати, Дымова я видел недавно, в больших чинах он теперь – генерал-лейтенант!

* * *

С немецкими «ищейками» пришлось повозиться. Минут пятнадцать мы безуспешно пытались докричаться до лагеря. Закончилось все тем, что волевым решением я был послан на елку для обеспечения связи.

– База – Арту! База – Арту! – Кукушку пришлось изображать еще минут пять, прежде чем в наушнике раздалось:

– Казачина в канале! Слушаю тебя. – Голос Ивана звучал тихо, да и помехи были. Все-таки почти семь километров – приличное расстояние для наших рацаек.

– Бродягу срочно позови. Фермер говорить будет!

Александра Сергеевича ждать пришлось долго – ответил он ровно через четыре минуты:

– Бродяга на связи. Что у вас?

– Поисковая группа с пеленгатором, – начал я, как водится, с самой плохой новости.

– Черт! Я только без четверти два сеанс закончил! – Я передал Саше его слова.

– Спроси, сколько он в канале висел? – раздался в ответ голос командира.

Я передал вопрос Бродяге.

– Двадцать минут. – В голосе старого опера, несмотря на плохую связь, я расслышал неприкрытое беспокойство. – Слишком быстро среагировали, гады.

– Это если они рядом не были. До Бобруйска километров сорок – оттуда они приехать бы ни за что не успели, но вот если они по шоссе мотаются – тогда вполне… – поделился я с ним своими предположениями.

– Похоже на правду. Спроси Саню, что делать надо.

– Пусть готовится по сигналу выйти в эфир на той же частоте. И лагерь пусть сворачивают. Через полчаса чтобы как штык! – Продолжалась игра в «неиспорченный телефон».

Стоило мне спуститься с дерева, как я оказался на импровизированном «военном совете».

– Давай, Тошка, присаживайся – мозговать вместе будем, – поманил меня Фермер. – Значит, считаешь, это бродячая группа?

– Ага… Машина у них больно гражданская. На таком «крокодиле» хорошо на улицах какого-нибудь Гамбурга «Красную капеллу» ловить, а не по здешним буеракам раскатывать.

– Похоже на то, ребята, – поддержал меня Люк. – Объект мы четырнадцатого исполнили. Сегодня шестнадцатое. Вполне могли фрицы из Варшавы или Кракова по свистку с самого верха спецтехнику перекинуть. Железка, как я понимаю, до Барановичей работает, а там уже своим ходом.

– Могли и из Кенига перебросить…

– Да не важно, откуда они прикатили! – отрезал командир. – А вот то, что они в наших краях новички, может нам нехило помочь. Давайте прикинем, когда они нарисовались. Сейчас у нас четырнадцать тридцать семь, – добавил он, посмотрев на часы.

– Старый сказал, что час назад закончил передачу. А машину я увидел примерно в четырнадцать десять. Может, на пару минут позже – я не фиксировал.

– Плохо, что не фиксировал. – Командир достал из планшета карту. – Считаем, что они летели, как на пожар, и за час делали тридцать километров. От момента начала передачи до появления гостей прошло около часа. Отнимаем время на реакцию… И получается, что они были от нас не дальше чем в десяти километрах!

– Но это именно от нас, так? До лагеря они бы добрались еще хрен знает когда, верно? – уточнил я.

– Правильно мыслишь. Сань, в тот раз они через сколько объявились?

– Больше двух часов с начала передачи прошло, почти три, – ответил Люк. – Но там все не так «горячо» было. И кодла сразу приличная приехала.

– Получается, что они сразу никого взять не рассчитывали, – принялся размышлять вслух командир. – Но петельку затянуть у них бы получилось – это точно. Если они на «точку» где-нибудь в ближайших окрестностях сядут, время реакции раза в два сократится. Так. – Он склонился над картой. – Вот шоссе, по которому они курсировали до, будем считать, Чечевичей, поскольку до Могилева далековато. «Плечо» в сто километров – это явный перебор. И им просто фантастически повезло, что в момент передачи они были поблизости. Скажем, тут! – Палец его уперся в поселок с надписью «Каплановка». – Как раз десять камэ выходит. Но повезло и нам – «погулять» очень своевременно вышли. Опять же, мы о них знаем, а они о нас – нет. От этого плясать и будем.