Текст книги "«Странники» Судоплатова. «Попаданцы» идут на прорыв; Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Имперская палата литературы – Президенты Ганс Блунк (1934–1935), Ганс Йост (1935–1945).

– Имперская палата музыки – Президенты Рихард Штраус (1933–1935), Петер Раабле (1935–1945).

– Имперская палата изобразительного искусства – Президенты Хенинг (1933–1936), Адольф Циглер (1936–1943).

Приложение 4

Эскадра люфтваффе (нем. Geschwader) – авиационное соединение времен Второй мировой войны, примерно соответствовало авиадивизии ВВС СССР. Эскадры люфтваффе были однородными: истребительные, бомбардировочные и др. Каждая эскадра имела свои тактический номер и краткое буквенное наименование в зависимости от типа эскадры:

истребительная (нем. Jagdgeschwader) – JG;

ночных истребителей (нем. Nachtjagdgeschwader) – NJG;

тяжелых истребителей (нем. Zerstorgeschwader) – ZG;

штурмовиков (нем. Schlachtgeschwader) – SG (с 1943 г.) или Sch. G (до 1943 г.)

ночных штурмовиков (нем. Nachtschlachtgeschwader) – NSG;

бомбардировочная (нем. Kampfgeschwader) – KG;

скоростных бомбардировщиков (нем. Schnellkampfgeschwader) – SKG;

пикирующих бомбардировщиков (нем. Sturzkampfgeschwader, Stukageschwader) – St. G;

транспортная авиация (нем. Transport-geschwader) – KGzbV (до 1943 г.) или TG (с 1943 г.);

учебно-боевая (нем. Lehrgeschwader) – LG;

авиация специального назначения (нем. zur besonderen Verwendung) – zbV.

Например, истребительная эскадра обозначалась аббревиатурой JG (от нем. Jagdgeschwader). Соответственно 52-я истребительная эскадра люфтваффе обозначалась JG52.

Командиром эскадры (нем. Geschwaderkommodore) являлся офицер в звании от майора до полковника. Штабные офицеры эскадр, хотя и выполняли административные функции, имели, как правило, немалый опыт летной работы (пилоты, штурманы и др.) и участвовали в боевых вылетах.

Каждая эскадра состояла из групп (нем. Gruppe), которых было от трех в начале войны до четырех к ее концу. Группы обозначались римскими цфрами от I до IV. Соответственно обозначение третьей группы 52-й истребительной эскадры – III. /JG52.

В составе каждой группы находилось от трех до четырех эскадрилий (нем. Staffel) в зависимости от этапа войны. Эскадрильи обозначались арабскими цифрами от 1 до 16, по порядку нахождения в группе. То есть при трехэскадрильном составе группы эскадрильи с 4-й по 6-ю принадлежали второй группе. При 4-эскадрильном составе второй группе принадлежали уже эскадрильи с 5-й по 8-ю. Эскадрильи обозначались, например, так – 7./JG52.

В среднем в составе эскадры было от 100 до 120 самолетов.

Приложение 5

Почтеннейший Орден Бани (англ. The Most Honourable Order of the Bath) – британский рыцарский орден, основанный Георгом I 18 мая 1725 г. Имя происходит от древнего обряда, когда претендентов подвергали ночному бодрствованию с постом, молитвой и купанием накануне получения рыцарства (церемония прекратилась в 1815 г.). По старшинству в Британской системе наград орден занимает четвертое место после Ордена Подвязки, Ордена Чертополоха и Ордена св. Патрика. Последний относится к Ирландии и после получения ею независимости не используется (орден не принимал новых членов с 1934 г.). Девиз ордена – Tria juncta in uno (с лат. Три в одном), что отсылает одновременно к союзу Англии, Шотландии и Ирландии и к Святой Троице. Первое наиболее вероятно; в ордене часто повторяется символ трех корон. Второй девиз – Ich dien (с нем. Служу) тоже иногда используется, но только членами ордена, служащими в вооруженных силах, а также является девизом принца Уэльского – Великого магистра ордена.

Приложение 6

Операция «Трест» – долговременная (длилась около 5 лет) операция по дезинформации белоэмигрантских и контрреволюционных кругов, проведенная ОГПУ в 1922–1927 гг. Идею операции «Трест» подал сам председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский. Суть операции была проста: нужно было заставить белую эмиграцию поверить, что в СССР существует мощная монархистская подпольная организация, которая ставит себе цель свергнуть власть Советского правительства и которая имеет своих сторонников в самых разных советских учреждениях вплоть до высшего командования Красной Армии и ГПУ. Она якобы замаскирована под сеть кооперативов – отсюда название «Трест» (как раз был период НЭПа). Эта гипотетическая организация должна была наладить связи с эмигрантскими организациями и центрами (необязательно монархическими) и иностранными разведками, чтобы контролировать заброску террористов на территорию СССР, всевозможными способами обезвреживать их, а также снабжать дезинформацией разведки зарубежных государств. Разрабатывал все подробности операции заместитель Дзержинского Менжинский, а занимался практической реализацией начальник контрразведки ОГПУ-ЧК Артур Артузов.

Официально главой «Треста» стал бывший царский генерал, в советское время военспец Зайончковский, перешедший на сторону Красной Армии еще во время Гражданской войны вместе со знаменитым генералом Брусиловым. В число руководителей «Треста» входил и генерал Потапов, тоже бывший царский военачальник, теперь военспец, убежденный национал-большевик. Наконец, «мотором» «Треста» был Александр Александрович Якушев – высокопоставленный чиновник Наркомата внешней торговли, в прошлом действительный статский советник и чиновник царского министерства, идейный монархист, но с особым «советским уклоном». Для заграничных и отечественных антисоветчиков они были врагами России – СССР, на самом деле они сознательно встали на сторону ЧК в борьбе новой России за ее независимость и мощь.

В результате операции был нанесен сильный удар по планам эмигрантского Русского Обще-Воинского Союза – созданного генералом Врангелем в 1924 году объединения всех военных организаций белых.

Приложение 7

В 1872 году француз Ж. Э. Бодо создал аппарат, позволяющий по одной линии вести передачу нескольких телеграмм одновременно, причем получение данных происходило уже не в виде точек и тире (до того все подобные системы базировались на азбуке Морзе), а в виде букв латинского и русского (после тщательной доработки отечественными специалистами) языка. Аппарат Бодо и созданные по его принципу получили название стартстопных. Он же в 1874 году, положив в основу пятизначный код, сконструировал двукратный аппарат, скорость передачи которого достигала 360 знаков в минуту. В 1876 году им был создан пятикратный аппарат, увеличивавший скорость передачи в 2,5 раза. Первые аппараты Бодо были введены в эксплуатацию в 1877 году на линии Париж – Бордо. Аппарат Бодо позволил использовать для передачи сигналов время пауз между точками и тире. Стало возможным, используя специальный коммутатор, по одной линии работать сразу четырем, шести и более телеграфистам. Наибольшее распространение получили двукратные аппараты Бодо, работавшие на дальние связи почти до конца ХХ века и передававшие до 760 знаков в минуту. Помимо этих аппаратов, Бодо разработал дешифраторы, печатающие механизмы и распределители, ставшие классическими образцами телеграфных приборов. В 1927 году именем Бодо была названа единица скорости телеграфирования – бод. Аппаратура Бодо получила широкое распространение во многих странах и была высшим достижением телеграфной техники второй половины XIX века. Дальнейшие модификации конструкции стартстопного телеграфного аппарата, предложенного Бодо, привели к созданию телепринтеров (телетайпов). Кроме того, Бодо создал весьма удачный телеграфный код (Код Бодо), который впоследствии был воспринят повсеместно и получил наименование Международный телеграфный код № 1 (ITA1). Модифицированная версия кода получила название ITA2. В СССР на основе ITA2 был разработан телеграфный код МТК-2.

Пункт усиления телеграфного сигнала для аппарата Бодо ставился на расстоянии 600–800 км от передающего центра, чтобы «прогнать» сигнал дальше: для работы требовалось синхронизировать электричество в двух каналах и тщательно следить за параметрами передачи информации.

Аппарат Бодо работает в дуплексном режиме (всего можно было подключать к одному передатчику до шести рабочих постов) – ответные данные печатались на бумажной ленте, которую надо было обрезать и наклеить на бланк.

Рабочее место телеграфиста на аппарате Бодо-дуплекс – для печати на пяти клавишах он использовал две руки – два пальца на левой руке и три на правой, комбинации надо было нажимать одновременно и быстро.

Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

Глава 1

Сов. секретно.

Командующим фронтами и отдельными армиями.

Изучением и поверкой боевых действий войск на фронте установлено, что в ряде случаев неуспех наших наступательных боев и операций является прямым следствием их плохой организации и подготовки.

Решения принимаются по карте без предварительной рекогносцировки противника и местности.

Взаимодействие родов войск организуется поспешно и также без учета условий местности и их влияния на использование родов войск в бою.

Боеготовность войск и их политико-моральное состояние при подготовке наступления не проверяются и учитываются слабо.

Боевые приказы запаздывают на сутки и более и попадают в подчиненные штабы тогда, когда наступление уже началось.

Отсюда при наступлении возникает много неожиданностей, препятствий и затруднений для войск и командиров, взаимодействие расстраивается, управление войсками нарушается. Противник, используя эти трудности, оказывает упорное сопротивление, и нередко наступление срывается.

Ставка Верховного главнокомандования приказала.

1. Не допускать принятия решения на наступление командующими армиями, командирами дивизий, полков и батальонов без личной, тщательно организованной командирской рекогносцировки противника и местности.

Требовать и проверять, чтобы в ходе рекогносцировки командование лично изучало противника, его группировку, особенно местность на направлении главного удара, чтобы только в результате рекогносцировки определялись районы, развертывания войск для наступления, направления главного и вспомогательного ударов, исходные позиции для танков и огневые для артиллерии, пути и подступы к ним.

Особое внимание при этом уделять маскировке войск и их боевому обеспечению на направлении главного удара.

В тех случаях, когда время и обстановка не позволяют провести широкой рекогносцировки, последнюю проводить хотя бы накоротке и на направлении главного удара.

Постоянно и непрерывно изучать состояние войск и учитывать степень их боеспособности при принятии решения.

2. Не допускать начала наступления без поверки того, как организовано взаимодействие частей и родов войск.

Требовать от командиров, организующих взаимодействие, чтобы они:

– точно знали боевой состав и задачи поддерживающей артиллерии, танков и авиации, исходные огневые позиции и аэродромы, моторесурс танков и летно-технический ресурс авиации;

– лично, на местности, ставили задачи по взаимодействию, устанавливали сигналы и проверяли правильность их усвоения подчиненными;

– вместе с пехотными, артиллерийскими и танковыми командирами на местности уточняли направления и объекты атаки, подавления и уничтожения:

– постоянно держали авиацию в курсе обстановки, устанавливали порядок обозначения своих войск, их передовой линии, порядок показа целей авиации в ходе боя;

– организовывали прочное прикрытие своих боевых порядков зенитной артиллерией и авиацией.

3. Требовать своевременного доведения боевых приказов и распоряжений до подчиненных штабов и проверять их выполнение.

Виновных в систематической задержке боевых документов отстранять от должности и привлекать к строгой ответственности.

4. Настоящие указания довести до командиров дивизий, полков, батальонов и рот.

По поручению Верховного главнокомандования – Начальник Генерального штаба Красной Армии

Б. ШАПОШНИКОВ

18.08.41 г. 18.00

Минск, Соборная площадь. 19 августа 1941 года. 9:40.

– Доброе утро, Бойке! Если его, конечно, можно назвать добрым. С какими вестями вы ко мне в такую рань? – Несмотря на брюзжание, Освальду показалось, что начальник гестапо находится в настроении если не хорошем, то уж, во всяком случае, не злом или раздраженном.

– Бригадефюрер, хотел вас порадовать тем, что группа «Медведь» нашлась! – За последнюю неделю унтерштурмфюрер уже привык к требованиям Мюллера и теперь всегда начинал доклад с самого важного. Начальник 4-го управления терпеть не мог, когда подчиненные, как принято говорить, заходили издалека.

– И как же вы это определили? И где отыскали своих потеряшек? В Москве?

«Ого, он еще и шутит!» – удивился Освальд, до сего момента ничего подобного в исполнении начальства не наблюдавший.

– Никак нет, бригадефюрер! Район, где их засекли, почти точно совпадает с просчитанным мною месяц назад вектором движения русской спецгруппы. Радиоразведка зафиксировала активную работу радиостанции из нескольких точек на расстоянии примерно сто километров северо-восточнее Минска. Параметры рации несколько отличаются от предыдущих сеансов, как и почерк радиста, но, если судить по передаваемым объемам, очень похоже на «медведей». Те, если вы помните, тоже любили шифровки длиной в несколько страниц.

Мюллер с видимой неохотой вылез из-за стола и подошел к стене с картой. В отличие от армейских начальников, обычно разворачивавших многометровые склейки карт на столах, он предпочитал, чтобы они висели на стене. Эта привычка осталась у него еще со времен службы в баварской криминальной полиции, где именно так было принято вешать план-схемы и карты районов и города.

– Где именно?

– Тридцать километров севернее Борисова, – подсказал Бойке.

– Хм, почти у самой штаб-квартиры армейского командования! И что за сообщения? Мне нужны подробности.

– За прошедшую пару недель было несколько выходов с весьма объемными сообщениями. Самое большое занимало три машинописных листа. Правда, криптологи до сих пор не смогли расшифровать ни слова. Все зафиксированные точки располагались в таких дебрях, что посылать туда оперативные группы смысла не имело. Ко многим местам просто нет никаких дорог. А вчера вечером перехватили сразу девять коротких сообщений, причем в голосовом режиме, и, что более интересно, служба контроля эфира также перехватила семь ответных сообщений. К ним прилетал самолет, бригадефюрер!

– А что же армейская ПВО допустила такое? – Мюллер сердито посмотрел на подчиненного.

– Не могу знать, бригадефюрер.

Жестом велев Освальду замолчать, начальник гестапо быстро подошел к своему столу и снял трубку одного из телефонов:

– Гюнтер, немедленно соедините меня со штабом противовоздушной обороны в Борисове! – бросил он. – Это Мюллер! – добавил он спустя почти минуту, очевидно, после того как адъютант, наконец, дозвонился до упомянутого учреждения. – Вы что, знаете какого-нибудь другого Мюллера? Который может звонить из этого учреждения? – говорил бригадефюрер зло и отрывисто. – Мне нужна информация о русском самолете, прилетавшем сегодня ночью в район Борисова! И чем быстрее, тем лучше! Для вас! Все! Жду! – И он бросил трубку.

Шеф гестапо вернулся в кресло:

– А пока эти тугодумные ослы будут разыскивать простофиль, дежуривших сегодня ночью, вы, унтерштурмфюрер, изложите мне, какие еще детали сподвигли вас к тому, чтобы решить, что эта рация принадлежит группе «Медведь».

– Во-первых, я сопоставил сроки. Последний контакт был почти месяц назад, когда мы зафиксировали ту сверхдлинную передачу из района северо-западнее Минска. Тогда еще оперативная группа в засаду попала, помните? – И, получив в подтверждение кивок, Освальд продолжил: – Второе – почерк. Все-таки я тогда ошибался, посчитав «медведей» за диверсантов. Скорее всего, они оставлены здесь русским командованием для сбора разведывательной информации и организации сети агентов. После того как у них скапливается необходимый объем сведений, они передают их в Москву. Впрочем… – Бойке и не заметил, как принялся ходить вдоль стола начальника. – Если к ним действительно прилетал самолет, то моя догадка про вывоз чего-то весьма для Москвы важного тоже имеет право на существование… – Зазвонивший телефон прервал его.

– Да! Я… Почему не доложили… А возможность перехватить была?… Понятно… Вы уверены? Сколько? Да, понял! Документальный отчет должен быть у меня… – Бригадефюрер посмотрел на стоявшие в углу монументальные часы в корпусе из мореного дуба: – Через час! – заключил он. – Хорошо, тогда к четырнадцати ноль-ноль, – изменил он свое решение, выслушав ответ собеседника. – Значит, так, – положив трубку и побарабанив пальцами по столешнице, обратился он к подчиненному: – самолет действительно прилетал, но доблестные рыцари Люфтваффе на него не отреагировали, поскольку он прилетел с запада. В это же время ожидалось прибытие очень важного транспорта из Берлина, поэтому они и не стали дергаться. Улетел он ночью, пробыв неизвестно где около трех часов. Направление убытия, – похоже, Мюллер теперь дословно воспроизводил доклад пэвэошников, – северо-запад. Вот что, унтерштурмфюрер: берите оперативную группу, мотоциклетную роту из местного полицейского батальона и поезжайте в те края, посмотрите, что там к чему. Понятно?

Территория полигона Военно-инженерной академии им. Куйбышева. Станция Опалиха, Московская область. 19 августа 1941 года. 09:07.

– Ну что, товарищи, начнем? А то небось заждались своих самоделок? – Высокий, в щегольской гимнастерке и ослепительно сверкающих сапогах, военинженер 1 ранга посмотрел на часы. – Первыми мы продемонстрируем ручные гранаты. Затем – осколочные мины направленного действия. Подрывные заряды будут показаны на другой площадке. Прошу всех спуститься в укрытие!

Представительная делегация из пятнадцати человек, в которой из тех, кто носил форму, не было никого в звании ниже полковника, послушно выстроилась у узенькой лестницы, ведущей в бетонный бункер. Судоплатов бросил взгляд на расставленные на идиллической лесной полянке ряды фанерных ростовых мишеней: интересно, так ли страшен черт, как его Зайцев малевал?

Когда все спустились в капонир и боец закрыл гулко лязгнувшую тяжелую металлическую дверь, члены делегации, все как один выстроились вдоль прикрытой бронестеклом щели, многие достали бинокли… Военинженер вдавил большую красную кнопку на стене, и снаружи, хоть и приглушенно, долетел пронзительный вой сирены.

– Сейчас увидите, – не обращаясь конкретно ни к кому, сообщил инженерный полковник.

Павлу бинокль был ни к чему – расстояние до мишенного поля составляло едва ли полсотни метров, а на зрение он пока не жаловался.

В центр нескольких концентрических кругов, представляющих собой не очень ровные линии, насыпанные на зеленой траве поляны обычным речным песком, вдоль которых и были расставлены мишени-силуэты, вошел боец, положил что-то на землю и несколько секунд стоял, согнувшись. Затем он начал пятиться, разматывая за собой бечевку.

– Изделие первое, – тоном шпрехшталмейстера [88]объявил инженер. – ЭрГэПэБэ! Она же – ручная граната партизана бумажная. Вариант снаряжения первый – дымный ружейный порох и рубленая проволока. – Пока он делал объявление, боец снаружи уже спустился в бетонированную щель.

– Внимание! – И коротко вякнула сирена.

– Бух! – Глухо, словно сработала большая новогодняя хлопушка, донеслось снаружи, а между фанерными «врагами» вспухло густое облако белесого дыма.

– Прошу к мишеням! – Сразу вслед за приглашением лязгнула, открываясь, дверь.

– Товарищ военинженер, а почему боец веревку разматывал? Что, других способов нет? – спросил один из двух присутствовавших на испытаниях гражданских.

Вроде из аппарата Центрального Комитета, – вспомнил Павел.

– Дело в том, товарищ, что запалы в этих устройствах кустарные, и мы, инициируя их подобным образом, одновременно собираем статистику срабатываний. А для этого следует исключить помехи, связанные с метанием. Вдруг при броске запал вывалится? Товарищи, аккуратнее! Под ноги смотрите! – громко обратился он к остальным членам комиссии. – Дистанционные круги не растаскайте, а то времени много потеряем, пока заново их отсыплют.

«Да уж, это он верно про время подметил… – подумал Судоплатов. – Совсем его нет!»

Все подошли к мишеням. Те, что стояли на первом круге – в метре от подорванной гранаты, были густо испещрены отметинами, во многих местах блестели застрявшие куски проволоки. Фанерным «врагам», стоявшим дальше, повезло чуть больше – царапины и лохматившиеся занозами пробоины встречались на них гораздо реже.

– Неплохо, неплохо, плотненько так легло, – начальник Особой группы услышал, как бормотал ходивший между фанерками высокий полковник-кавалерист.

– Как видите, товарищи, – принялся объяснять военинженер, – плотность поражения сильно падает с удалением от точки подрыва, но радиусом сплошного поражения вполне можно считать три метра.

Потом, когда растерзанные мишени заменили на новые, испытывали гранаты со снаряжением из винтовочного пороха… Потом – начиненные орудийным разных марок, аммоналом… и даже древним пироксилином…

Наконец, когда стрелки часов уже почти подобрались к одиннадцати, «хозяин» испытаний объявил, что сейчас принесут фонды, а когда кто-то поинтересовался, зачем им какие-то там «фонды», расшифровал – оказалось, что под этим сокращением скрывается «фугас осколочный направленного действия», а не то, о чем члены комиссии подумали.

Первый фугас произвел на всех присутствующих неизгладимое впечатление – когда небольшая дугообразная коробка, очень похожая на кусок обода огромного колеса, взорвалась, Павел успел заметить, как стоявшие в секторе примерно тридцать градусов мишени разом вздрогнули и мгновенно покрылись оспинами пробоин.

Все снова потянулись из укрытия. «Эдак, если образцов они много заготовили, с нас семь потов по жаре сойдет!» – подумал Павел, взбираясь по крутой лесенке.

– Внушает, товарищи, не правда ли? – В голосе военинженера появились нотки балаганного зазывалы.

«С другой стороны, почему бы о хорошем деле и громко не объявить? Штуки-то полезные испытываем. Армейцы, может, и обойдутся, а вот моим ребятам, если конструкцию этих самоделок серьезные инженеры доработают, только лучше будет», – подумал Судоплатов, разглядывая мишени.

– А чем это так жахнуло? – Гражданский в очередной раз потребовал объяснений.

Вместо ответа «распорядитель» сделал несколько шагов и, нагнувшись, подобрал что-то с земли. Подойдя к любопытному «гражданину», он протянул тому раскрытую ладонь:

– Вот, полюбуйтесь. Бракованные ролики от подшипников. Есть вариант со стальными шариками. Но вообще можно снаряжать любым металлическим хламом, просто брак подшипникового производства дает лучшие результаты – и осколки одинаковой массы, и форма позволяют плотно упаковывать их в осколочную «рубашку». – Тот принялся разглядывать «доказательства».

– А не дороговато подшипниковую сталь на ветер пускать? – после недолгих раздумий спросил гражданский.

– Что есть, то есть… Но нам быстро надо было получить металлические фрагменты одинаковой массы – вот Первый ГПЗ и пришел на помощь. У них этого лома несколько тонн скопилось.

Павел подошел к беседующим.

– Все, как в вашем описании, товарищ старший майор, – обернулся к нему инженер. – Взрывчатка, правда, дорогая. Ее получают по методу Герца. Но химики уже стараются придумать, как улучшить процесс. – И, обращаясь к другим членам комиссии, он спросил: – Ну как вам, товарищи?

Давешний кавалерист покачал превращенный в решето силуэт, стоявший на седьмом или восьмом «кольце», и широко улыбнулся:

– Замечательно! Сколько весит этот сюрприз? И какой захват у этой «сенокосилки»?

– Три с половиной килограмма. Двадцать пять сантиметров в длину, десять в высоту и приведенная толщина – двенадцать сантиметров. А захват… Можете сами посмотреть, товарищ полковник, до тридцати метров – решето, на сорока – тоже довольно плотно, но уже не то. Угол разлета – примерно сорок градусов.

– Получается, один мой конник четыре таких игрушки в переметных сумах может везти?

– Боюсь, товарищ полковник, на всех конников фондов не хватит, – пошутил военинженер. – Пока производство малосерийное. Но сейчас идут работы над изделиями с начинкой из менее дорогой взрывчатки. Пробуем литой тротил. Чуть позже как раз их и продемонстрируем. – По взмаху его руки к площадке подошли бойцы, обслуживавшие испытания и начали заменять растерзанные мишени. «Гости» пока отошли в сторонку, многие закурили, и почти все принялись обсуждать увиденное:

– Нет, слов нет, штука эффектная, – размахивая рукой с зажатой в ней папиросой, говорил полковник-сапер своему собеседнику, генерал-майору с эмблемами железнодорожных войск в петлицах, – но ведь, если противник залег, ему эти дела до одного места будут!

– Верно, – подхватил знакомый Павлу генерал-майор из ГУПВ, [89]– но ведь для перекрытия подходов вещь незаменимая. А если их цепочкой вдоль тропы расставить – вообще красота выйдет! Они же от электродетонатора могут «заводиться»? – спросил он «демонстратора».

– Конечно. И на МУВ [90]установить можно. Специально универсальными сделали. По требованию, так сказать, заказчика, – и военинженер покосился на Судоплатова.

– А чем еще вы нас порадуете? – вступил в беседу коренастый полковник с бритой «под Котовского» головой. – Этими «хлопушками» с бронетехникой не особо повоюешь.

– Всему свое время, товарищи! – успокаивающе поднял ладони перед грудью инженер. – И сосредоточенные заряды мы продемонстрируем, и новые, основанные на экспериментальных наработках… Не наших, к сожалению. Мы, насколько я знаю, у нас в стране первые, кто работает по этой проблематике. Опять же, спасибо разведке, – он снова покосился на Павла, – открыли нам глаза. К тому же работы профессора Сухаревского [91]по исследованию эффекта Монро сохранились… – Словно поняв, что залезать в технические и научные дебри сейчас не время, докладчик резко осекся. – Ну что? Я вижу, мишени уже заменили, – продолжил он после некоторой паузы. – Все покурили?

Командиры торопливо принялись «добивать», а те, кто пристрастием к табаку не страдал, потянулись к укрытию. Павел шагнул к военинженеру, намереваясь перекинуться с ним парой слов, но в этот момент к ним подошел молоденький старший лейтенант:

– Товарищ военинженер первого ранга, разрешите обратиться к товарищу старшему майору?

– Обращайтесь.

– Вы старший майор Судоплатов?

– Да, я.

– В штаб позвонили из вашего наркомата, товарищ старший майор. Вас просят срочно прибыть в управление.

Берлин, Тирпиц-Уфер, 72. 19 августа 1941 года. 11:25.

– Вызывали, господин адмирал? – Несмотря на дружбу, на службе вошедший придерживался устава.

– Да, Эрвин. Заходи.

– Доброе утро, господин генерал! – так же формально поздоровался Лахузен с сидевшим в кресле в углу Пикенброком.

– Доброе, – мрачно буркнул в ответ заместитель Канариса.

– Присаживайся, Эрвин, – начальник военной разведки показал рукой на стул. – Кофе?

– Спасибо, господин адмирал, я уже пил.

– Ну как хочешь. Как там твои мальчики?

– Воюют, господин адмирал.

– Это замечательно. – Радости в голосе Канариса Лахузен не услышал. – Я вчера был у фюрера, Эрвин. И у меня для тебя есть работа. Опасная, с небольшими шансами на успех… А пока ознакомься с этим, – адмирал достал из ящика стола внушительной толщины папку и протянул ее Лахузену. – Это – отчет комиссии о покушении на рейхсфюрера. Могу сразу огорчить тебя – никаких агентурных данных там нет и со свидетелями пообщаться тебе не дадут. «Баварец» с «Музыкантом» подгребли их под себя, говорят, мол, это внутреннее дело партии.

– И какое это имеет отношение к предполагаемой работе?

– Прямое, – отрезал Канарис. – Фюрер хочет, чтобы мы провернули что-то похожее с одним из большевистских лидеров. Молотов, Берия, лучше всего, конечно, сам Усатый.

В разговор вступил Пикенброк:

– Длинный, – заместитель шефа абвера обратился к начальнику второго отдела, использовав дружеское прозвище, а это значило, что начальство не просто приказывает, а еще и просит, что иногда гораздо весомее любого приказа, – я всю ночь ковырялся в этих бумагах и могу сказать, что русские в данном случае превзошли не только самих себя, но и всех в мире. У Гиммлера не было ни одного шанса, как только он въехал на ту дорогу. Тебе и твоим ребятам придется сотворить что-то похожее!

– Но как же местные проворонили? – удивился Лахузен. – Ладно, контрразведывательная сеть только разворачивается, но, насколько мне известно, там одних только представителей Службы безопасности несколько сотен человек?

– Это относится как раз к той информации, которую нам «забыли» дать, – невесело усмехнулся адмирал. – Но, по счастью, Носатый подкинул нам кое-какие наметки. С очень большой долей вероятности русские использовали несколько групп, отвлекающих внимание от основной. Причем сделали это так эффективно, что рейхсфюрера повезли именно по той дороге, где ждала засада. Этого в бумагах нет, но, надеюсь, ты поверишь моим словам. Вдоль кратчайшей дороги из Барановичей в Минск за три недели, предшествовавшие визиту, произошло более трех десятков инцидентов, и охрана решила, что спокойнее будет ехать кругом, через Слуцк.

– Какого рода инциденты? Есть ли список? – негромко и монотонно, с большими паузами, спросил Лахузен.

– В основном мелкие, вроде обстрелов колонн и одиночных машин. Но, к примеру, как раз за три недели на сорок километров севернее предполагаемого маршрута была полностью уничтожена зондеркоманда, подчинявшаяся Носатому. Причем русские сработали так чисто, что информация для А… Носатого дошла только через неделю. Эрвин, ты не находишь, что это весьма похоже на то, как работают твои «мальчики»?

– Похоже, но сколько там было до линии фронта?

– Да, для твоих слишком глубоко, – на лету понял мысль подчиненного Канарис. – Но не забывай, что они «шалили» на своей территории, опираясь на уже существующую агентурную сеть. Кстати, а что, если для предстоящей «работы» использовать агентуру «Консула»?

– Штольце сообщает, что между ним и Бандерой сейчас возникли серьезные разногласия, но, думаю, можно их сыграть втемную.

– Эрвин, ознакомься тщательно со всеми материалами и начинай планирование нашей акции. Пики, название уже придумал?

– «Одиссей»! – мгновенно ответил начальник Абвер-1.

Москва, улица Дзержинского, дом 2.

19 августа 1941 года. 12:12.

– Что у нас стряслось, Наум? – Судоплатов быстро вошел в кабинет.

– Много чего, товарищ старший майор, – ответил заместитель, и тут только Павел заметил сидящего в углу Наруцкого:

– Вернулся?

– Да, товарищ старший майор, – просто ответил тот.

– Ты лучше сюда посмотри, начальник, – позвал друга Эйтингон.

На столе Павел увидел довольно странный натюрморт: коричневая командирская сумка, толстая, под сотню листов, тетрадь в темно-синей клеенчатой обложке, еще одна – на этот раз тонкая школьная, цилиндрическая тротиловая шашка, гранатный запал системы Ковешникова, но почему-то с обрезанным рычагом, и несколько листков бумаги, на верхнем из которых чернел заголовок, набранный готическим шрифтом. Разобрать, что там написано, тем более вверх ногами, он не смог.