Текст книги "Рыбалка на живца"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Короче, на пляж мы в этот день так и не попали, не смогли доехать. Да и домой-то еле вернулись. Останавливались раз пять, не меньше. Женька ругался, говорил, что это от гороха. Опрыскали они его чем-то, что ли? Только мне это сослужило прекрасную службу. Не знаю уж, отравился я или заразился, но четыре дня я не мог выйти из дома. Была и температура. Вызывали врача. Отец подумывал везти меня в Москву в больницу. Однако я сам оклемался. Но мама посадила меня на жестокую диету.

Пока я болел, Бузенковы, слава Богу, уехали в Анталию, папа с мамой помирились и вместе скакали вокруг моей постели. А когда я поправился, наша бедная мама уже и не думала везти "ослабленного ребенка" вообще куда-либо. Я же старательно изображал, что мне еще плохо, и передвигался по дому, шаркая ногами.

Все окончилось благополучно. Анталия нас миновала.

Глава IX
МЕНЯ НАНИМАЮТ ШПИОНИТЬ

Наконец-то я вышел из дома. Было не раннее утро. Солнце уже поднялось высоко, и золото креста узоровской церкви сияло так, что его границы дрожали и расплывались на фоне ярко-голубого неба.

Рыба в это время клюет довольно плохо. Проснувшиеся с первыми лучами обитатели речных глубин уже успевают набить себе брюхо и неохотно берут наживку. В прозрачной, пронизанной солнцем воде легко можно высмотреть стайки голавликов, можно закинуть удочку так, что наживка будет задевать носы отдельных рыбок, но хоть бы одна из них обратила внимание на готовое блюдо. В это время поймать можно только на муху, пуская ее по самой поверхности воды. И все же я отправился не на пляж, не к Женьке, тоже уже поправлявшемуся после нашей гороховой прогулки, а на насиженные рыболовные места между Узоровым и Митяевым. Тамерлан и удочка были со мною.

Когда я болел, мне некогда было думать, уж больно все было невмоготу. Лишь в последний день болезни я смотрел видюшник и опять читал детективы. Сколько я их ни читаю – всегда интересно, и это, конечно, только мое мнение, мне кажется, что никто так и не превзошел Конан Дойля с его Шерлоком Холмсом и Эдгара По с Дюпеном. Вот и в тот раз я перечитывал в очередной раз свой любимый рассказ "Знак четырех". Читая, я все больше убеждался, что сам я на Шерлока Холмса похож мало и еще меньше на Дюпена, у них обоих на первом месте всегда стоял строгий логический анализ, а я занимаюсь обычной слежкой, как сименоновский Мегрэ. Поэтому я, собственно, и решил отправиться в одиночестве на речку, попробовать там пораскинуть мозгами.

Но ведь пошел-то я не на самое рыбное место и даже не в самое уединенное. Несмотря на всю свою действительную слабость, я потащился через поля к Митяеву. Туда, где я столкнулся со следами преступления, а самое главное – встретился со Светкой. Я мог обманывать себя как угодно, но надежда на новую встречу с ней была для меня главной приманкой, на которую я, в отличие от голавлей, был готов клюнуть в любую погоду.

Тащился я долго и только тут и почувствовал, насколько я ослаб за время болезни. А ведь надо было еще и возвращаться… Удочку я закинул как раз на том месте, где нас побили митяевские ребята. Но на сей раз берег реки был пустынным. Рыбу никто не ловил, а для купания были места и получше.

Конечно же, не клевало, я попробовал думать о деле, но голова моя была тупой и тяжелой, ни единой стоящей мысли. Что-то не вязалось в этом детективе, в котором я сам отвел себе роль сыщика. Сосредоточившись, я попробовал все собрать в единую схему.

Предположим, и это весьма вероятно, что Козинов убил бизнесмена. Странно только, что он сам это сделал, ведь у него немало подчиненных. Однако убийство – дело не простое, могло быть и так, что другим Козинов или его таинственный шеф просто не доверили такое. Но тут же опять неувязка. Козинов – парень неглупый, а появился на следующий день после убийства на месте преступления и шарил средь бела дня в кустах. Если он забрал орудие преступления, то просто удивительно, что он его там оставил. Чего уж проще было бросить это орудие в реку. Может быть, он прятался в кустах, подстерегая жертву, и оставил там какую-то улику? Скажем, обронил какую-нибудь вещь, которая могла его выдать. Это возможно. Тогда он действительно мог вернуться, чтобы эту улику устранить. Скорее всего так и было. Но теперь я уже никогда не узнаю, чтб он там обронил. Улик по-прежнему не хватало. И тут я вспомнил, что для расследования преступления кроме улик крайне важны мотивы. Зачем Ко-зинову надо было убивать бизнесмена из Митяева? Какие причины могли заставить его решиться на подобный шаг? Вот что мне надо было узнать в первую очередь. И еще я понял, что, если буду по-прежнему бессмысленно ошиваться на пляже в компании Козинова, делу это не поможет. Надо было "закинуть удочку с наживкой", повернуть разговор как-нибудь так, чтобы Козинов сам заговорил об убийстве или об убитом. Я кое-что придумал тогда и решил действовать незамедлительно, уже завтра отправиться на пляж и "удить рыбу там".

Так я рассуждал, сидя на берегу речушки, текущей под митяевскими заборами. И время текло вместе с ней, но Светка не появлялась. Зато появился тот, кого я хотел бы в тот момент менее всего видеть. Когда я уже сматывал удочку, со стороны митяевской улицы, по той самой тропинке, на которой меня поцеловала Светка, стал спускаться к реке Лыка. Как назло, он заметил меня и приветливо замахал мне рукой. Это меня еще больше разозлило. Будто не было между нами никогда вражды, будто после того, как он набил мне морду, мы должны стать добрыми друзьями! Однако Лыка бодро направился ко мне.

– Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака, – весело начал он, а я грубо досказал не очень-то приличное окончание этой народной прибаутки. – Классику знаешь, – похвалил Лыка. – Клюет?

– Не видишь, удочки сматываю, – все тем же тоном ответил я.

– Где пропадал? Что-то ни тебя, ни Женьки не видно.

– Болел, и Женька болел, мы с ним вместе отравились.

– Чем это?

– Кажись, горохом. А что? Лыка засмеялся.

– Да так, ничего. О тебе тут люди беспокоятся.

– Это еще кто?

– А ты не знаешь?

– Не знаю.

– Ну и дурак.

– Пошел ты…

– Пошли вместе, ведь все равно не клюет. Я тебе покажу того, кому не безразлично твое здоровье.

– На фиг надо.

– Как хочешь. – Лыка пожал плечами и сменил тему: – Говорят, твой буль Юркиного Алдана задрал?

– Ну, не задрал, а трепку ему устроил и придавил малость.

– Молодец, а то от этого пса никому житья не было.

– Пес не виноват, – вступился я за Алдана. – Если у него хозяин козел, что поделаешь!..

– Это точно, – согласился Лыка.

Я окончил сматывать удочку и положил ее на плечо, собираясь двинуться в обратный путь.

– Ты что, пешком топать собрался? – удивился Лыка, заметив, что я разворачиваюсь в сторону Узорова. – Пошли лучше на автобус, мне тоже домой надо. По дороге расскажешь, как твой пес Алдана драл.

Я подумал и согласился, тащиться пешком назад по жаре мне после болезни не хотелось.

И вот я снова оказался на улице Митяева, на сей раз в компании с Лыкой. Он с интересом слушал мой рассказ о собачьем сражении, а когда я окончил, сказал:

– Да-а, молодец песик. Только я не пойму, на фиг ты связался с этими чуваками из "Лесного городка".

Я пожал плечами и промолчал, не рассказывать же мне Лыке, зачем я связался с козиновской компанией.

За такой беседой мы дошли до знакомого мне коттеджа за зеленым забором. Двор был пуст, голосов не было слышно. Лыка остановился.

– Знаешь, кто здесь живет? – неожиданно спросил он.

Я кивнул.

– Ну вот она о тебе и беспокоится, а ты лопух.

Я промолчал и пошел дальше. Лыка тоже. Мне очень хотелось дать ему в рожу. А куда он лезет? Но я понимал, что это вряд ли разумно. Уж больно я ослаб. Однако, если бы он продолжил свои нотации, я бы наверняка не сдержался. К счастью, новое обстоятельство отвлекло и мое, и его внимание от болезненного вопроса.

Пройдя Светкин коттедж, мы дошли до двух строящихся новых. И от ворот одного из

участков, на которых развернулась стройка, к нам направился невысокий рябой человечек с кудрявыми волосами. Он подошел ко мне, с интересом разглядывая Тамерлана.

– Молодой? – спросил человечек, видимо, наемный строитель, что следовало прежде всего из его внешнего вида. Он был одет в замусоленную, выгоревшую рубаху неопределенного цвета и какие-то брезентовые штаны.

– Молодой, – согласился я.

– Молодой, да бойкий, – вмешался Лыка, – неделю назад здоровенную овчарку отделал.

Строитель с интересом глянул Лыке в лицо, как бы проверяя – врет тот или нет.

– Правда, правда, – подтвердил я.

– Твоя собака? – непосредственно ко мне обратился наш новый собеседник.

– Моя.

– Я тебя тут давно с ним вижу. Это ты труп нашел?

Я сначала кивнул, но поправился:

– Вообще-то не я, а он. – Я указал пальцем на Тамерлана.

Строитель улыбнулся и присел возле бультерьера на корточки. Тами глухо заворчал, шерсть у него на загривке стала дыбом.

– Вы поосторожнее, – посоветовал я еще больше улыбающемуся мужику.

– Может, продашь? – вдруг спросил он, посмотрев на меня снизу вверх, не вставая с корточек. Я даже опешил от неожиданности.

– Не-е, не продается, – решительно ответил я, когда до меня дошел смысл вопроса.

– Двести долларов, – сказал строитель. Я отрицательно покрутил головой.

– Триста.

– Да нет.

– Четыреста.

– Да сколько угодно! – возмутился я. – Не продается, и все!

– Богатый, что ли?

– Да, не бедный. И не в этом дело. Не продается, и все!

– Ну ладно, как хочешь. – Строитель поднялся с корточек. – Я ведь только спросил. Твоя собака, хочешь – продавай, хочешь – не продавай. Только зря. Он таких денег не стоит. А мне нужна такая собачка, я б ее к себе во Львов увез. А ты себе новую купишь, – еще раз закинул он удочку.

– Сказал нет, значит, нет!

– Ну ладно…

Рабочий махнул рукой и лениво поплелся к воротам своей стройки.

– Правильно, не фиг ему тут цыганить, – похвалил меня Лыка, – продашь, а он твоего бультерьера на боях затравит.

– Да я вообще не собираюсь его никому продавать, – все еще возмущенно заметил я.

– Правильно, – еще раз повторил Лыка, и мы продолжили свой путь к автобусной остановке.

Больше Лыка о Светке не заговаривал. А я терялся в догадках: в каких же они все-таки отношениях и какого черта он меня водил к ее дому?

…На следующий день я приступил к осуществлению своего нового плана действий в отношении Козинова и компании. Женька на пляж со мной не поехал, еще не до конца ок-лемался после отравления, так что я был один. Опять мы сидели за круглым белым столиком и пили кто пиво, кто пепси-колу, я принадлежал к последним.

– Вчера был в Митяеве, – как бы невзначай, во время очередного затишья разговоров, обронил я. – Про убийство там все уж забыли. А мне этот покойник порой по ночам снится.

– А ты его видел? – с неподдельным интересом быстро глянув на меня, спросил Ко-зинов.

– Я не то что видел, я его и нашел. Виктор свистнул от удивления.

– А милицию ты вызвал? – опять спросил Козинов.

– Я.

– И как, что они говорили?

– Кто?

– Менты.

– Да говорили, что он тут что-то натворил и его местные убили. Только я сомневаюсь. Еще говорили, нашли что-то, какую-то улику на месте преступления у кустов.

– Так прям при тебе и говорили? – Козинов засомневался.

– Ну так или не так, а примерно. И я просто случайно это слышал, они ведь меня задерживали для дачи показаний, я с ними два часа проваландался.

– Этого гада кто угодно мог шлепнуть, местный не местный, какая разница. Он многим не нравился и мне тоже, – заметил Козинов.

"Однако, – подумал тогда я, – уж больно ты откровенен". А вслух я спросил:

– Чем же он так всем насолил?

– Денег у него много было, – после некоторой паузы ответил Серега. – Он их в долг давал под огромный процент. Многие ему должны были. И в Митяеве, и в Узорове, Сема ваш узоровский, афганец, ходил у него в должниках. И в Москве, и в Одинцове у него должники были. Небось и погорел на этом.

– А сам он никому должен не был? – продолжил я свою игру.

– Это уж я не знаю. Все может быть. Мне нет.

– А ты ему?

Козинов внимательно посмотрел мне в глаза.

– Я никому никогда ничего не должен, понял? – с тоном угрозы в голосе медленно и отчетливо произнес он.

– Понял, – поспешил сказать я.

– Очень хорошо, что понял. Я сидел молчал.

– Тебе-то что в Митяеве надо было? – примирительно спросил Козинов.

– Рыбу я там ловлю. Не в Митяеве, конечно, а на речке. А через Митяево к автобусу хожу. В начале лета меня там побили.

– Там и убить могут, – усмехаясь, вмешался Виктор.

Козинов только криво улыбнулся.

– Кто бил-то?

– Местные, конечно. Моего возраста, их просто много было.

– Ты их укажи мне.

– Не надо, Серег, спасибо, – не люблю я, когда кто-то пытается решить за меня мои проблемы. Я сам разберусь.

– Ну смотри, если что, только скажи им про Козинова, понял?

– Понял, спасибо, – еще раз поблагодарил я.

– Кстати, о Митяеве, – опять вмешался Виктор. – Серег, дело там есть. – Виктор наклонился к столу, оперевшись на него локтями, это значило, что он собирается говорить серьезно.

– Какое?

– Петрович жалуется. Говорит, конкурент у него объявился. Обещает втрое проплатить, если поможем.

– Кто таков?

– Петрович? – удивленно округлил глаза Виктор.

– Во дятел! – сокрушенно вздохнул Козинов. – Конкурент кто, я спрашиваю?

– А-а. Да козел один митяевский из новостроенных. У него контора в несколько шабашек. Нам не платит. У Петровича половину заказов срезал, вот он и жалуется.

– А разговор с ним был?

– С Петровичем?

– Тьфу! – плюнул Козинов. – Ты чего, совсем отупел с жары, что ли!

– Да нет, Серег, вчера у Андрюхи сидели.

– А-а, тогда понятно… – Козинов заулыбался, понимающе кивая головой. – А поутру ты в Митяево поехал водку в речке искать.

Виктор засмеялся. Козинов тоже. Трудно было понять, что их так веселило, видимо, какие-то прежние делишки вспоминались. Затем Серега вновь взял серьезный тон:

– Ну, так разговор был?

– С этим-то, митяевским? Был. Виталик к нему ездил.

– И что?

– Ну и послал он нас, правда, вежливо. Сначала вроде мялся, мол, подумаю, договоримся. Потом тянул, а затем уж и отказался.

– Ясно. – Козинов понимающе кивнул головой и сделал озабоченно сострадательную мину. – Придется помочь Петровичу, а?

– Я тоже так думаю, – довольный итогом, улыбнулся Виктор.

Это был уже не первый деловой разговор, который, не стесняясь меня, вел Козинов со своей командой. Но те разговоры были мирными: кто проплатил, кто задолжал, когда отдаст и тому подобное. А тут в воздухе запахло войной. Я как-то сразу это понял. Но больше Козинов не возвращался к этому делу до самого вечера. А я все не уходил с пляжа, надеясь услышать что-нибудь еще. Правда, пару раз я ходил купаться, уж очень было жарко. В конце концов я все-таки дождался.

– Сань, – окликнул меня Козинов, когда я уже направлялся к велосипеду. Он встал из-за столика и шел за мной. – Сань, погоди.

Я остановился, он подошел ко мне и положил мне руку на плечи.

– Ты в Митяеве часто рыбу удишь?

– Иногда, а что?

– Может, половишь там завтра-послезавтра? Заодно сходишь к магазину, пепси себе купишь, сигареток.

Тут я заметил, что Козинов свободной рукой сует мне бумажку в сто тысяч. "Серег, не надо, у меня есть деньги", – хотел было сказать я, но подумал, что это будет не в интересах следствия, ведь Козинов явно меня для чего-то покупал. Поэтому я взял бумажку и сунул в карман. Довольный Козинов продолжил:

– Сань, ты рыбку-то лови, но и по улицам пошляйся. Особенно по Новодачной. Она как раз от самой речки идет. На ней дом того мужика стоит, Коломейцева, ну, которого убили, а ты нашел.

В груди у меня похолодело: неужели я добрался до сути. Но надо было быть настороже.

– Ну так вот, – продолжал Козинов, прогуливаясь со мной взад-вперед под дубом, раскинувшим свои ветви неподалеку от пляжного ресторанчика, – на этой же улочке, только в дальнем ее конце, две дачи рядом строятся. Ты побывай возле них утром, днем и вечером. Посмотри, когда рабочие строить начинают, когда и как обедают и когда работу кончают. Потом мне все расскажешь, понял? Я буду тебе очень благодарен.

– А на фига это? – помолчав, спросил я.

– Видишь ли, там работают ребята с Западной Украины, они очень быстро и хорошо дома строят. Хотелось бы перенять их опыт, распорядок дня и так далее в целях повышения собственной квалификации.

Я понял, что Козинов специально несет эту ахинею, попросту издевается, да он и не скрывал этого, а усмехался, отпустив мои плечи и заглядывая в глаза. Он просто не хотел говорить об истинных причинах, заставивших его обратиться ко мне с подобной просьбой. Впрочем, я и сам догадывался, зачем ему это нужно. Такого молчаливого понимания с моей стороны Козинов и добивался.

– Ладно, понял, – сказал я.

– Вот и хорошо. – Козинов хлопнул меня ладонью по плечу. – Ну, бывай, жду от тебя вестей. – Он повернулся и пошел назад к ресторанчику, а я сел на велосипед и поехал в Узорово.

Глава X
ЕСЛИ БОЛЬ ТВОЯ СТИХАЕТ…

На следующий день, как я и обещал, мы с Тамерланом отправились в Митяево. Опять было жарко. На сей раз я поехал на автобусе, для порядка надев Тамерлану намордник. Вскоре я был уже на нужной мне улице. Нашел и строящиеся дачи, о которых говорил Козинов. Это были те самые коттеджи, возле которых я два дня назад разговаривал со строителем по поводу продажи бультерьера. Приехал я очень рано, на первом автобусе, и работа еще не началась. Да и вообще большинство митяевцев досматривали утренние сны, лишь некоторые бабки выползли в свои огороды копаться на грядках с укропом или огурцами. Я засек время по своим наручным часам и отправился к речке закидывать удочки. У Светки во дворе тоже все было тихо и пустынно.

Закинув удочки и посидев для приличия минут десять, кстати, небезрезультатно – сразу попался шальной окунек, я побежал назад к строящимся дачам выяснить обстановку. С тех пор как я тут был, прошло всего тридцать семь минут, но рабочие уже расхаживали по двору, гремели ведрами и глухо хрипели со сна прокуренными голосами. Значит, работу они начинают что-то около семи. Сделав это наблюдение, я вновь вернулся на речку. Тамерлан угрюмо, но верно таскался за мной по пыльной улице Митяева.

Клев поначалу был приличный, и ловля на некоторое время захватила меня. Немного меняя места забросов, я выудил еще трех окуньков и двух неплохих подлещиков, но потом как отрезало. Поклевки полностью прекратились, даже мелочь не трепала наживку. Однако я собрался просидеть тут весь день, чтобы выполнить козиновское поручение, так что делать было нечего, и я просто мочил удочки в воде, отдыхая рядом на травке. Так я провалялся до обеда, поймав еще лишь уклейку на кузнечика у самой поверхности воды. С двенадцати я периодически бегал с Тамерланом на Новодачную, чтобы не пропустить начало обеденного перерыва у рабочих. Светки при этом я так и не видел, хотя пробегал мимо ее забора уже неоднократно. Строители прекратили работу лишь в половине второго. Я тоже подумал, что неплохо бы и нам с Тамерланом чего-нибудь перекусить. Поэтому мы направили свои стопы к сельскому магазину.

У магазина мы оказались как раз к концу обеденного перерыва, когда покупатели вновь собираются у его дверей. Никого из знакомых я не встретил, купил себе какую-то булку, молока и свежемороженого минтая для Тами. Но на обратном пути мне, можно сказать, повезло…

Как всегда рассеянно помахивая тряпичной сумочкой, по митяевской асфальтированной улочке-горке прямо мне навстречу поднималась Светка.

– Привет! – крикнул я ей, когда мы поравнялись.

Она молча кивнула мне и с достоинством прошествовала дальше. "Ни фига себе беспокоится! – подумал тогда я, вспоминая позавчерашний разговор с Лыкой. – Да Лыка что-то напутал! Только головкой кивнула и дальше попилила – хорошенькое беспокойство!" В общем, я опять разозлился. И решил подкараулить Светку на обратном пути во что бы то ни стало. В конце концов, пусть все прояснится, сколько можно мучиться?!

Я занял выжидательную позицию сразу после поворота на Новодачную. Но ожидание затянулось. Я знал, что очередь в магазине небольшая, и был уверен, что Светка просто специально надо мной издевается, что бесило меня до невозможности. Тамерлан уже заскучал, сидя на поводке у моих ног, и начал тихо поскуливать, периодически поднимаясь на задние лапы и с силой толкая меня передними. Я только отмахивался. И вот Светка появилась. На сей раз она даже заговорила первой.

– Что это ты тут притулился? – спросила она опять с насмешкой.

– Да вот тебя жду, – честно признался я.

– А-а-а… А что ж твои новые пляжные друзья? Что ж ты не с ними?

– Не каждый же день на пляже жариться.

– Ну да, с пивком в теньке ресторанчика.

– А тебе-то что? Что уж тут такого? – вспыхнул я, вспомнив свой конфуз, на который так язвительно намекнула Светка.

– Да нет, ничего, – тихо ответила она. И тоже не справилась с собой, я услышал в голосе нотки обиды. Мне даже стало немного стыдно и жалко Светку.

Тут Тамерлан, сперва приветственно попрыгав вокруг Светки, теперь начал невыносимо скулить.

– Да спусти ты его с поводка, что он мается, все равно на улице никого нет, – посоветовала Светка.

Я снял строгий ошейник с могучей шеи Тамерлана, и мы медленно двинулись по улице в сторону Светкиного дома.

Ко всему прочему я сдуру начал оправдываться. Объяснять, что вообще-то не пью и не курю и с плохими мальчиками не вожусь. Это какое-то проклятие: стоит мне встретиться со Светкой, как я начинаю вести себя словно настоящий придурок. Или мне это только кажется? Про Лыкина же я все спросить не решался.

Так мы дошли до Светкиного дома; Тамерлан, самостоятельно бегавший по улице, отстал, остался за поворотом и глухо лаял на кого-то.

– Иди, – сказала Светка, – твой друг на кого-то надрывается.

– Да ерунда, побрешет и перестанет, сам он ни на кого не нападает, люди его боятся, а с собаками легко разберется.

Светка молчала.

– Ну не сердись, – вдруг опять неожиданно для себя сказал я, – я болел, не мог и вообще… Знаешь, как мне было плохо… – У меня перехватило дыхание. С усилием проглотив комок в горле, я добавил: – Не от болезни, от тебя. То есть от того, что случилось.

Светка некоторое время все так же молчала, только внимательно смотрела на меня. А вообще-то она была довольна, потому что на щеках у нее появился легкий румянец. Потом толкнула калитку.

– Ладно, – сказала Светка, – сердиться на тебя я не буду. Можешь приходить в гости, только не сегодня, мы вечером на два дня в Москву уезжаем.

Она сделала мне ручкой и пошла к дому, это был, конечно, не поцелуй, но уже что-то. Я еще раз перевел дыхание, и вдруг до меня дошло, что Тамерлана я уже давно не слышу и не вижу. Пару раз я его кликнул, но пес не появился. Еще не особенно беспокоясь, я повернул назад и пошел за поворот искать собаку. "Небось с сучкой связался, ухаживает", – думалось мне.

За поворотом Тамерлана не оказалось. Я остановился в нерешительности. Улица была пуста, лишь по противоположной стороне ковыляла старушка с совсем маленькой девочкой за ручку. Я окликнул ее:

– Здравствуйте, вы тут белой собаки не видали?

Девочка обернулась, но старушка, видно, не расслышала и продолжала двигаться дальше, таща девочку за собой. Та запнулась, и у нее с ножки соскочила сандалия, но бабка упрямо двигалась вперед, и ее маленькая спутница только проводила свою потерю печальным взглядом. Я перебежал улицу и, подобрав обувку, догнал эту пару.

– Это ваша, – сказал я бабке, протягивая сандалету.

– Ой, спасибо. Как же ты так, Леночка? – обратилась она, видимо, к внучке. – О-ох, горе с тобой.

– Вы собаки тут не видели, белой? – повторил я свой вопрос.

– Собаки? Не-ет, милый, не видала. Много их тут бегает, но белой что-то не видала. Да мне и ни к чему. У нас вот Полкан свой… – начала было бабка, довольная тем, что можно будет потрепаться. Но я уже крикнул: "Спасибо!" – и бросился бегом вдоль по улице.

Напрасно я звал Тамерлана, все громче и громче повышая голос. Нигде не было моего любимца. Как я себя проклинал! Еще этого мне не хватало! Тамерлашку, несмотря на его сложный характер, в нашей семье любили все, а мне он был вместо младшего брата. И вот он потерялся…

Я бегал по улицам Митяева до магазина и обратно, спрашивал редких прохожих, бегал и звал его по берегу реки – все напрасно. На речке я даже заплакал, пока никто не видел, но, понимая, что слезами делу не поможешь, снова пустился на поиски.

Я вновь выбежал на Новодачную улицу, навстречу быстрым шагом шла Светка, вид у нее был обеспокоенный.

– Что случилось? – спросила она.

– Тамерлан пропал, – с трудом сдерживая отчаяние, ответил я.

– Тогда? – только спросила она. Я кивнул.

– Его украли, – категорично заявила Светка. – Это он лаял, тебя звал.

Я молчал. Что я мог сказать? Увы, могло быть и так. Хотя я с трудом представлял, как можно украсть моего бультерьера, да еще когда он без поводка и ошейника. Вся эта амуниция осталась у меня в руке. А Тамерлан чужих близко не подпускал, нос сморщит, зубки покажет, зарычит, шерсть на загривке дыбом. Только протяни руку, сразу получишь. Кто уж тут отважится? Я больше склонялся к тому, что он нашел себе подружку и убежал с ней гулять. Но вдруг в голове мелькнула догадка: "А этот рабочий! Этот рябой сморчок, который хотел у меня два дня назад купить Тамерлана?!"

От волнения я выпрямился и засунул руки в карманы брюк.

– Я знаю, кто это мог сделать.

– Кто?

– Я пошел.

– Я с тобой, – тут же сказала Светка, и я был ей очень благодарен.

Вскоре мы подошли к строящимся дачам. Светка удивленно заглядывала мне в лицо, но вопросов не задавала. Я решительно вошел через раскрытые ворота свежеструганого забора, той самой дачи, за которой я сегодня следил и на которой работал мой былой собеседник. Через некоторое время мужики, работавшие на постройке, обратили на меня внимание.

– Чего надо, ребятки? – обратился к нам рабочий, проходивший мимо с топором в руке. Другие продолжали работу, изредка бросая на нас косые взгляды.

– К вам собаку не заводили? – спросил я. – Такую белую, без поводка.

– Какую собаку? – удивленно уставился на меня рабочий.

– Шо они хочут? – крикнул другой рабочий с дощатых лесов вокруг недостроенного дома.

– Собаку ищут, говорят, к нам заводили, – ответил наш предыдущий собеседник.

– Яку собаку? – удивился и тот с лесов. – Белую, – крикнул я. – Бультерьер.

– Шо? Якой терьер?

– Бультерьер. Невысокий такой, но очень коренастый, крепкий.

– Не, хлопец, – отвечал мужик с высоты недостроенного дома. – У нас е свой Шарик, овчарка. Он по ночам охраняет, пока мы отдыхаем. А белых у нас нету, не бачив.

– Когда хоть было? Давно ищете? – присоединился еще один парень, тоже стоящий на строительных лесах.

– Ну, минут сорок назад! – крикнул я.

– Не, никакой собаки не было.

– А где у вас такой невысокий, – не отставал я, – еще лицо у него рябое?

– Шо у его? – спросил на лесах один рабочий другого.

– Рожа, говорит, в оспинах, – пояснил тот.

– Петро, что ли? – догадался спрашивающий. – Петро! Петро! – закричал он в другую сторону. – Тут до тебя хлопец!

Через некоторое время из-за дома появился Петро, тот самый рябой мужик, который торговал у меня Тамерлана.

– Шо надо? – нелюбезно начал он.

– Вы мою собаку на улице не подбирали? – спросил я.

– Не, никаких собак я не видел, – отвечал Петро, отводя глаза в сторону.

– Вы же у меня его позавчера еще купить хотели, – разгорячился я, – вы должны были его видеть, полчаса назад, ну, минут сорок.

– Купить хотел, да, – Петро бросил на меня короткий косой взгляд. – А видеть – с тех пор не видел, ни полчаса назад, ни час, ни два. Я с другой стороны дома работал.

Петро повернулся и молча пошел за дом, показывая всем видом, что разговор окончен. Я не знал, что и делать.

– Если Тамерлана украли, – вполголоса сказал я Светке, – то это он, я знаю. Он мне за него четыреста долларов предлагал.

У Светки округлились глаза.

– Не волнуйся, – она взяла меня за руку, – если кто из этих рабочих украл твоего Тамерлана, мы все узнаем. Этот дом мой отец строит, понял?

"Ох ты! – охнул я про себя. – Так вот кто мешает Петровичу, вот с кем решил разбираться Козинов, вот, значит, за кем я слежу!"

– Пойдем, – потянула меня за руку Светка, – пойдем к нам, скоро отец приедет, там и поговорим.

Меня опять хорошо приняли в доме у Светки. Ее мама усадила нас обедать, хотя я уже перекусил, да и не до еды мне было. Обе меня утешали, говорили, что Тамерлан найдется, что сейчас приедет их глава семейства, и все прояснится, а если пса у строителей не окажется, надо развесить объявления и пообещать нашедшему награду.

Все это я понимал и так. Но все равно был им благодарен за участие. Мне оно было необходимо. А насчет объявления я ничего не сказал, но, честно говоря, очень сомневался, что от этого будет прок. В Москве – да, в Москве – другое дело. Там по объявлению действительно можно найти свою собаку. Пару лет назад, когда у меня еще не было Тамерлана, я подобрал в троллейбусе забежавшего туда ирландского терьера. Пес, видимо, только что потерялся, еще не успев особенно вымазаться, несмотря на осеннюю распутицу. Он очень волновался. Я с трудом приволок собаку домой на ремне от собственных штанов, а рано утром развесил объявления. К вечеру мы уже получили три звонка одинакового содержания. Оказалось, на тех же столбах, где я развесил объявление о том, что Найден молодой ирландский терьер в черном кожаном ошейнике с металлическими ромбиками, рядышком висели объявления, где сообщалось о пропаже ирландского терьера с теми же приметами. В общем, Арчи – так, как оказалось, звали этого пса – и его хозяин быстро нашли друг друга. Но здесь в Митяеве я не очень-то рассчитывал, что люди будут часто подходить к столбам и заборам, чтобы прочесть объявления. Впрочем, развесить их все равно следовало.

Вскоре приехал и Светкин папаша. Я его уже видел на пляже. Как только ему изложили суть дела, он тут же собрался, даже не отобедав, и отправился к строителям, велев нам оставаться дома. Через час он вернулся. К моему глубокому сожалению, один. Он расспросил еще раз строителей и лично проверил все постройки на территории той дачи.

Тами нигде не было. Я настолько расстроился, что забыл предупредить Андрея Владимировича, так звали Светкиного отца, о готовящихся против него происках.

Очень грустным и печальным возвращался я в Узорово. Светка меня провожала до поворота. С ней у нас все стало как прежде, и она опять меня поцеловала на прощание и еще сказала:

– Приходи завтра и когда хочешь, про Москву я соврала, никуда мы пока не едем, просто я на тебя еще сердилась.

– А теперь? – спросил я.

– А теперь на тебя нельзя сердиться, тебе и так плохо.

Действительно, все было бы здорово, если бы не пропажа любимого пса. Я помирился со Светкой, но какой ценой! Всю дорогу до Узорова у меня в голове вертелись слова из любимой моим отцом песенки: "И если боль твоя стихает, значит, будет новая беда…" – кажется, ее когда-то исполняла группа "Воскресение".