Текст книги "На чужом берегу (Круг - 2)"

Автор книги: Артем Колчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Нис поднялась с кресла, подошла к цветку и очень-очень осторожно дотронулась до него пальцем.

– Так ведь он же живой, – с непонятной радостью сказала она.

– Это живой цветок, роза с планеты Ньюр. И больше ни у кого на этой планете такой нет и не будет... Возьми и это, – я протянул ей волст, он помогает растениям быстро расти. Но батареи хватит не больше чем на десять часов, так что не расходуй зря.

После дарения подарков был ужин, на котором кроме гостей присутствовали и родители Нис. А потом были развлечения, которые мне очень быстро надоели, и я удалился в соседнюю комнату, где довольно долго беседовал с отцом Нис. Мать Нис, невысокая худенькая женщина, нам не мешала, она только спросила, действительно ли я тот самый, на что я ответил утвердительно, и еще она спросила, действительно ли у мальчика Рива настоящие руки, с этим я тоже согласился, ничего не поясняя и не комментируя.

Становилось поздно и гости начали расходиться по одному. И я понял, что остались только я и Рив. Но и Рив не стал сильно задерживаться, он сам подошел ко мне и сказал, что пора возвращаться. А Нок заявил, что проводит нас до выхода на поверхность, и пусть никто не возражает, потому что в городе опасности нет.

Но, едва мы вышли в коридор, как на меня навалилось острейшее предчувствие опасности. И мысленно я буквально взбесился, не находя этому объяснения. Я даже не подозревал, что может угрожать нам здесь. Мальчишки же были в хорошем настроении. Они шли рядом друг с другом и о чем-то весело болтали.

– Тише, – цыкнул я на них, – здесь что-то не так.

Они удивленно запереглядывались. Но это мое замечание заставило их замолчать.

– Вот что, Нок, возвращайся домой и до свидания. Думаю, что мы еще увидимся.

Нок не стал возражать, понуро опустил плечи и пошел обратно. Но не прошло и полминуты, и мы услышали, как он испуганно вскрикнул, а вслед за этим резко рубанула автоматная очередь. В этот момент никаких объяснений мне уже не требовалось. Я втолкнул Рива в нишу в стене, а сам кинулся на крик. Но Нок уже сам бежал к нам. Он был до смерти перепуган и, едва увидел меня, как рухнул на пол. Не теряя ни секунды, я подхватил его не руки и побежал обратно. Вытащил ничего не понимающего Рива из ниши и жестом приказал следовать за мной. Сделав несколько хаотических поворотов, мы оказались в узком полутемном помещении, где и перевели дух.

– Он ранен? – спросил Рив, указывая на пятно крови на боку у мальчишки.

– Просто царапина.

Несколькими резкими движениями я привел Нока в чувство и тут же зажал ему рот, так как он уже был готов закричать.

– Это мы, Вик и Рив, успокойся.

Когда мальчишка задышал ровнее, я убрал руку и сказал:

– Говори, но негромко, кто стрелял?

– Там... там люди в сером, их много.

– Вакцы, – вырвалось у меня, – но откуда они тут взялись.

– У них на рукавах черные круги, а в них нарисованы рогатый череп и три звезды.

– "Демоны ночи", ничего себе.

– Что будем делать, Вик? – спросил Рив.

– Я думаю, что демоны пришли не по чьюто, а по нашу душу. Нужно пробираться на дисколет.

В этот момент затрещали очереди и засвистели пули, где-то неподалеку началась перестрелка. Нок же снова потерял сознание.

– Нужно уходить, – снова сказал я, – но не можем же мы оставить его.

– Я боюсь снова попасться к вакцам. Нет, лучше умереть.

– Хватит причитать, попытаемся прорваться. Его возьмем с собой, это безопаснее, чем оставлять здесь такого.

Мы старались пробираться незамеченными. Когда же сами замечали вакцев, то старались затаиться. Так мы добрались практически до выхода. Я оставил мальчишек в одной из ниш, а сам направился разведать обстановку. Перестрелки сейчас происходили все чаще и чаще. Звуки выстрелов заглушали все другие звуки, и поэтому, в основном, мне приходилось ориентироваться только зрительно.

У выхода я заметил почти полтора десятка вакцев. И здесь пройти незамеченными было практически невозможно. Невозможно и прорваться, оставаясь без оружия. Стало просто необходимо достать оружие. К тому же, не мешало узнать, сколько тут вакцев и сколько их снаружи. И я прислушался к их разговорам. А услышать было совсем не просто. Но, насколько я понял, снаружи никого не было, чтобы не привлечь внешнего внимания, а они выполняют какую-то особо важную операцию, и надеются на какие-то совсем уж непонятные мне награды.

Потом, в одном из коридоров, я выследил двоих вакских солдат, выбрал подходящее место и момент. Они не успели даже вскрикнуть, как я вышиб из них жизнь. Подхватив оружие, я спрятал трупы в нише и постарался как можно быстрее скрыться. Я направился к тому месту, где оставил ребят. Но еще не успел я дотуда добраться, как услышал крик. Вне всяких сомнений, это кричал Нок. Я рванулся вперед и успел как раз вовремя. Мальчишек обнаружили и, по-видимому, собирались разделаться. Один вакец уже занес свой тесак. Рив же с ужасом глядел на него и прижимал к своей груди лицо Нока. Чтобы уложить троих вакцев, мне потребовалась только одна секунда и три выстрела. Но не успели они даже упасть, как я уже подскочил к мальчишкам. Времени, чтобы что-то объяснять, не было ни секунды. Я закинул автомат за спину, одной рукой подхватил Нока, другой Рива и кинулся прочь от этого места. Сделав большое количество поворотов, я нашел еще одну нишу, куда и затащил ребят, которые еще не до конца понимали, что же произошло.

– Тихо, – первым делом сказал я, – еще неплохо отделались. Будем прорываться к дисколету следующим образом. Я пойду вперед, а вы следом, дистанция пятьдесят метров. У выхода я завяжу бой и постараюсь увлечь за собою всех солдат. Вы в это время выберетесь наружу и бегом к дисколету. Я выбираюсь следом и постараюсь их удержать. Ты, Рив, поднимешь дисколет и подберешь меня. Все понятно? Если же что-то не получится, постарайся затаиться и уцелеть. Вопросы есть? Вопросов нет, и не должно быть.

– Дай хотя бы автомат.

– Обращаться умеешь? На, возьми. Запасных магазинов не даю, они мне будут сильнее нужны. Я выхожу, вы следом.

К вакцам я снова сумел подобраться незамеченным. Сначала я подал сигнал мальчишкам, чтобы они затаились. Потом, выбравшись к цели, открыл огонь. Я успел покончить только с четверыми, остальные же успели залечь и открыть ответный огонь. Такая перестрелка была не в мою пользу. Но и мне требовалось только отвлечь их от двери, увлекая за собою. То, что я сделал, было чистейшей воды безумием. Я выкрикнул по вакски несколько изощреннейших ругательств, не среагировать на которые, по моему мнению, мог только труп. Потом я поднялся, и, продолжая выкрикивать оскорбления, начал прыжками уходить от пуль. Таким образом, мне удалось покончить еще с двумя вакцами. Но и результата я все-таки достиг. Когда я начал отступать, они поднялись и побежали меня преследовать.

Все вроде бы шло так, как я рассчитывал. И я уже прикидывал, как избавиться от преследователей и выбраться наверх. И я не заметил, как к преследователям присоединились несколько солдат с эмблемами "Демонов". Я резко увеличил скорость, ожидая, что все должны отстать. И я уже выруливал к выходу, как автоматная очередь ударила меня по ногам, вспарывая мышцы и дробя кости. Я тут же рухнул на бетон. Было очень больно, но эта боль не ввергла меня в бессознательное состояние, не приглушила рефлексы, а наоборот, обострила все до крайности.

Я тут же перевернулся на спину и длинной очередью срезал последних преследователей. Но и автомат замолк, лишившись патронов. Я выругался самыми последними словами и, поднявшись на четвереньки, поспешил к выходу. Там валялись убитые мной вакцы. У них я позаимствовал пару автоматов и сумки с запасными магазинами.

Я был уже у самого выхода, когда подоспели остальные преследователи. Увидев убитых "Демонов", они открыли такой огонь, что я, укрывшись за трупами, не мог даже пошевелиться. Но тут внезапно послышались выстрелы из-за моей спины, и это заставило атакующих залечь. Оглянувшись, я увидел Рива, который, стоя во весь рост, лупил из автомата по вакцам. Воспользовавшись этим, я, несколькими резкими движениями, добрался до выхода и укрылся за металлической плитою. Следующим же делом сбил Рива с ног.

– Ты что, получить пулю в сердце захотел?

– Я думал, тебя убили.

– Ну и что. Ты уже подогнал дисколет.

– Там, наверху, вакцы. Не знаю, что делать.

– Знаешь, ты только что это делал.

В этот момент вакцы опомнились и ринулись на нас. Но в узком проходе все преимущество было на нашей стороне, и они отступили. Тут я заметил, что металлическая плита, за которой мы укрываемся, не что иное, как бронедверь города-убежища.

– Попробуем закрыть, – сказал я Риву. Где-то тут должен быть пультик. Ищи, я же тебя прикрою.

Я схватил в каждую руку по автомату и открыл беспорядочную стрельбу, единственной целью которой было это не дать солдатам стрелять.

– Нашел, – крикнул Рив, и тяжелая плита медленно двинулась, закрывая проход.

Вакцы забеспокоились, и по плите ударил целый дождь пуль, но пули тут уже ничего не могли сделать. Я обернулся и увидел, что Рив держится за кнопку на висящем на стене металлическом ящике, от которого отходит несколько довольно толстых кабелей. Я тут же, пользуясь руками и коленями, добрался до него.

– Отойди.

Сказав это, я ухватился за кабеля и резко дернул. Внутри коробки полыхнуло синее пламя, резко запахло озоном и сгоревшей изоляцией. Одновременно с этим погас свет.

– Рив, – позвал я.

– Я здесь.

– Где Нок?

– Где-то на лестнице, ближе к верху. Я его оставил наблюдать.

– Помоги мне перетянуть ноги и добраться до верху.

– Вик, ты что-то придумал?

– К дисколету мне не пробиться на таких ногах... Буду отвлекать вакцев от вас... Другого выхода нет, только такой.

С помощью Рива я перетянул себе ноги полосами от разорванной куртки и пополз наверх. Ползти по ступенькам было очень тяжело. Ноги отзывались на каждое движение жуткой болью, а от потери крови сильно кружилась голова. Обычный, неподготовленный человек от такого наверно сразу бы потерял сознание. Но и мне выдержать это было непросто, и я не один раз был близок к тому, чтобы его потерять.

У самого верха мы буквально наткнулись на Нока, который сидел на лестнице, уткнувшись лицом в колени. Увидев нас, он чуть было не закричал, но Рив вовремя прикрыл ему рот ладонью. Тут не было полностью темно, из открытого выхода пробивался слабый свет. Тяжело дыша, я остановился и лег. Потом ухватил Рива за руку и притянул к себе. Шепотом, на ухо, изложил ему план?

– Я выползу наружу и открою огонь. Постараюсь удалить их от выхода. Вы выберете момент и бегите к дисколету. Узнав, что с вами все в порядке, я сдамся. Ты же лети на "Иглу", там с Рэем постарайся найти способ вытащить меня. Только ни в коем случае не пытайся сразу же, как только попадешь на дисколет, спасать меня, у тебя просто ничего не выйдет. И еще, возьми вот это, – одной рукой я порвал воротник рубашки, а другой снял с себя цепочку со стартключом.

Я, стараясь не шуметь, выбрался наружу и сразу же увидел вакцев. Но они не смотрели на выход, и я сумел отползти на двадцать метров, прежде чем меня заметили. Но, едва они это сделали, как я начал стрелять. И мне почти что удалось захватить их врасплох и полностью отвлечь на себя. Я сумел удалиться от выхода еще на полсотни метров, когда их огонь полностью лишил меня возможности действовать.

Но я заметил, как мальчишки появились из выхода и, пригибаясь, побежали в сторону. Но остаться незамеченными им не удалось, прямо перед ними выскочили два солдата. Рив схватился за автомат, но тот у него заел. Тогда я на долю секунды поднялся и короткой очередью срезал обоих вакцев. Но тут у меня кончились патроны, и сумка тоже уже была пуста. Я видел, как мальчишек схватили. И это означало полный конец.

– Рив, беги, – крикнул я уже безо всякой надежды.

И Рив сделал казалось бы невозможное. Он извернулся, резким ударом уложил схватившего его солдата. Быстро метнулся в сторону и побежал резкими зигзагами. Если бы у меня была возможность передать ему свои силы и свое умение. Но я смотрел, будучи уже не в силах ничем ему помочь, и только надеясь. Но тут застрочили автоматы и я словно в замедленной съемке увидел, как две пули попали мальчишке в спину, оставляя страшные раны. Рив словно бы переломился и упал на снег.

Когда я все это увидел, во мне вскипела самая настоящая ярость. Та самая, которая подключает последний резерв, тот самый неприкосновенный запас сил, лишившись которого человек погибает. Не знаю, как я добрался до вакцев, но я бросился на них с голыми руками, готовый рвать их до своей самой последней секунды.

В меня не стреляли, очевидно, я был нужен им живым, и мне удалось, будучи безоружным, уложить еще половину десятка. Потом я увидел человека с рогатым черепом на рукаве и не успел среагировать. Сверкнул нож, и я увидел, что на месте моей левой руки, которой я замахивался, остался только кровоточащий обрубок. На какую-то долю секунды меня помутило. А следующий удар, пришедшийся мне по голове, бросил меня в темноту и беспамятство.

Не могу даже предположить, сколько прошло времени, прежде чем я начал приходить в себя от холода и боли. Я услышал чей-то плач над собою и попытался открыть глаза. Но это вызвало в них такую резкую боль, что я больше и не пытался. Попытался же я разобраться в себе. Ноги совершенно ничего не чувствуют. Левая рука словно в огне, но ведь ее нет. Голова звенит, словно колокол от каждого удара сердца. Резкая боль на лбу. Холодно, все мышцы сведены, а кожа потеряла чувствительность. Нужно хотя бы попытаться привести себя в порядок. Я участил дыхание и пульс, вызвал хаотическое сокращение всех мышц, что мог. И постепенно я начал согреваться, мышцы становились более-менее послушными, а кожа обретала чувствительность. Но вместе с тем усиливалась боль по всему телу. Я старался не обращать на нее внимания и обрел способность воспринимать окружающее. Я понял, что лежу на чем-то жестком, но моя голова лежит на чьихто коленях, и этот кто-то негромко и явно устало плачет. А еще я слышал дыхание еще десятка человек, кто-то еще тоже плакал, с какой-то безнадежностью и отчаянием. С трудом я поднял правую руку к голове, провел себе по лбу, где, как оказалось, была рубленая рана. Потом взялся за колено того, кто держал мою голову. Я почувствовал пальцами голую кожу, холодную, как лед. Всхлипывания надо мной прекратились, и я услышал осипший голос:

– Вик, ты очнулся?

– Где мы и кто ты?

– Мы не знаем, где мы, но нас куда-то везут.

– Кто ты?

– Это же я, Нок.

– Нок? Значит, тебя не убили?

– Нет, ударили по голове, а очнулся уже тут, от холода. Они с меня всю одежду сорвали.

В этот момент я понял, что и на мне не было ни одной нитки. Я попытался сесть, но закружившаяся голова не позволила этого сделать.

– Кто здесь еще? – спросил я громче.

– Здесь все ребята из Лонкла, четырнадцать человек, – услышал я голос справа от себя.

Нок уже почти не дрожал, переохлаждение.

– Нужно всем собраться вместе, хоть както согреться.

– Тут перегородки, стальная сетка, не порвать.

– Я не вижу. Нок, посмотри, что у меня с глазами.

– Здесь темно, ничего не видно, – голос Нока слабел на глазах.

– Нок, ты замерзаешь.

– Ага, уже почти ничего не чувствую.

– Ложись рядом.

– Зачем.

– Попробую тебя согреть, не возражай.

– Но ведь ты же раненый.

– Я кому сказал.

Мальчишка попробовал подняться, но сведенные от холода мышцы ему не подчинились:

– Не могу.

Я с трудом перевернулся, приподнялся на локте искалеченной руки, а здоровой ухватил мальчишку за талию и потянул на себя, стараясь не уронить. Но на это у меня ушло столько сил, что я снова потерял сознание, но очевидно лишь на какое-то мгновение. Мальчишка весь был холодный, дыхание редкое и слабое, но, тем не менее, он был в сознании:

– Чувствую тепло, ты такой горячий, – едва слышно проговорил он, почему ты такой горячий?

– Ты не поймешь.

– Это болезнь?

– Нет, не бойся... Пробуй двигать руками и ногами.

Своей целой рукой я растирал мальчишке спину, но это не очень-то помогало. Почувствовав, что тепло выходит из меня, я еще раз сконцентрировался и усилием воли подстегнул свой обмен веществ так, чтобы поднять температуру тела выше нормы. Прошел наверно не один час, прежде чем Нок начал согреваться. А, согреваясь, он уснул. Я согревал его, а думал о Риве. И передо мной стояла картина падающей на снег фигурки, на спине у которой, на фоне светлой куртки, алели два пятна. Но я почему-то не мог поверить, что этого мальчишки, который стал для меня почти что родным, больше нет. Мне вспоминался Рив в Гэзде, беспомощный и покалеченный, Рив на "Игле", Рив в Лонкле, Рив смеющийся, Рив серьезный, Рив чем-то обеспокоенный. И снова картина, где он падает на снег.

Нок начал стонать во сне. Я перевернул его спиною к себе и прижал поплотнее. Он так и не проснулся, а только притянул к груди коленки, сворачиваясь клубочком. Я нашел его холодные ладони и сжал в своей. Сейчас, как я понимал, ситуация сложилась почти что безнадежная. Я искалечен, нахожусь неизвестно где, и все свои последние резервы расходую на то, чтобы не замерзнуть самому, и не дать замерзнуть мальчишке, с которым лишь немного знаком, и которого судьба свела со мною, когда мне тяжело, как никогда. Через какое-то время мне показалось, что стало теплее, ненамного, но вполне ощутимо. И, начисто лишенный ориентира по времени, я толи уснул, толи снова потерял сознание. Очнулся я снова от холода и оттого, что Нок, прижимаясь ко мне, часто всхлипывал.

– Нок, ты не спишь?

– Нет... Никто ребят не отвечает. Никто из ребят.

Я прислушался и не уловил даже малейшего намека на дыхание, кроме своего и Нока. Мне было тяжело осознать то, что все пленники, кроме нас, погибли от холода. Ведь для латян, с их замедленным обменом веществ, такой холод смертелен. Протянув руку, я дотянулся до сетки. Прочная упругая сталь, и не мне в таком состоянии пытаться ее порвать. Я до скрипа сжал зубы, и мне самому захотелось заплакать, по этим без всякой вины погибшим ребятам. Погибшим безо всякой борьбы и надежды на спасение. Но заплакать я не мог, сам не знаю почему. Не могу сказать, сколько прошло времени, оно в этом холоде и темноте казалось бесконечным, но наверно не меньше двух суток без каких бы то ни было перемен.

Окончилось это несильным толчком. Потом, через какое-то время послышался шум шагов и скрип металла. Потом появился свет, я увидел его через спекшиеся веки, и услышал голоса. Говорили двое. Один голос был грубый и надтреснутый, другой же визгливый и неприятно-режущий. Обладатель визгливого голоса говорил по вакски:

– И что же ты привез, полный груз мороженых трупов, когда было нужно всего лишь двух человек, а их-то вы и не нашли.

– Корабль не предназначен для такого холода...

– Молчать, это ты ни для чего не предназначен. Ты еще у меня отправишься перебирать дерьмо рабов.

Люди как раз проходили мимо нас, и я пошевелился, чтобы привлечь внимание.

– Эти двое живы, – сказал визгливый, – один обработанный.

– Там он был словно сам главный демон. Один уложил почти четыре полных отделения, в том числе половину отделения демонов. Он дрался даже с перебитыми ногами и был страшен, когда мы убили беловолосого мальчишку. Я подумал, что он вас заинтересует.

– Что за мальчишка в одной ячейке с ним?

– Они были вместе.

Нок в это время очнулся и приподнял голову, очевидно глядя на них, и его стала пробивать крупная дрожь.

– Возможно, это те самые.

– Но, повелитель...

– Молчать, ты со своими рыбьими мозгами вообще не способен думать.

Визгливый щелкнул пальцами, и я услышал еще шаги:

– Что прикажете, повелитель?

– Этих двоих привести в полный порядок, я сам с ними побеседую.

– За пару часов мы их подготовим.

– Я сказал, в полный порядок.

– Но ведь тогда пройдет много дней.

– Ради того, что я хочу, я могу и подождать. Если же они не те, я исполню им "Большое желание".

Эти люди ушли, а через пару минут я услышал лязг запоров. Потом чьи-то руки ухватили меня за подмышки и вытащили из этой клетки. Нок судорожно вцепился в меня и принялся кричать, когда его от меня отрывали. А я уже не находил в себе сил, чтобы пошевелиться. Нок все еще кричал, когда я почувствовал, как мне в плечо вонзается игла. В голове у меня послышался все нарастающий звон, и я потерял сознание, словно провалился в вязкую и плотную тьму, которая медленно, но неотвратимо поглощала меня. Последней промелькнувшей у меня мыслью было: "Это начало конца, звездолетчик, на этот раз ты попался окончательно".

Снова я очнулся уже спустя значительное время. И для меня начался самый настоящий кошмар наяву, который не стоило бы описывать, даже если можно было описать. Вакцы вылечили меня, но, одновременно с этим вживили устройство повиновения, тот самый диск. И они уже знали, кто я такой. Противостоять их допросам было практически невыносимо, но я держался благодаря подготовке звездолетчика и знанию того, что я не имею права ничего им рассказывать. Это продолжалось невыносимо долго, недели и месяцы, может быть даже не один год. Еще наверно меня спасало и то, что они не решались на крайние меры, я был нужен им живым и в своем уме.

Через какое-то время ко мне в камеру бросили Нока, всего измученного, но целого и живого, а я еще не знал, для чего им это нужно. Через два-три месяца мальчишка поправился. Я старался приободрить его, и это у меня даже получалось, особенно наверно потому, что его больше не трогали, потому что точно выяснили, что к звездам он никакого отношения не имеет. Потом наверно с месяц не трогали и меня. И у меня начали появляться надежды и мысли о том, как бежать. Но тут они начали более страшные для меня пытки, потому что пытали не меня, а Нока в моем присутствии, требуя от меня соглашения о сотрудничестве. Я же не имел права на такое соглашаться, а ничем другим помочь мальчишке не мог. Вакцы же не торопились, стремясь затянуть пытку до бесконечности.

Потом, в камере, я ревел от бессилия и просил прощения у мальчишки. Говорил, что если я соглашусь, будет намного хуже для всех других. По мере того, как мальчишка превращался в истерзанного калеку, лишаясь пальцев, рук, ног, я сам терял рассудок. Особенно по ночам, когда Нок просил меня прикончить его, а я не мог этого сделать. Я дошел до такого состояния, что в ответ на их требования начал просить, чтобы меня прикончили. Но мне сказали, что это мое желание останется невыполненным, и я буду мучиться столько, сколько захотят они, или пока я не соглашусь сотрудничать.

Конечно, я мог бы покончить с собою в любой момент. И они знали об этом, но, смеясь, говорили мне, что сам я этого никогда не сделаю, пока есть хоть намек на избавление. Не знаю, что они понимали под этим, но это было действительно так. Я не знал точно, где мы находимся, не знал, сколько прошло времени. Не было никаких перемен в искусственном освещении, никакого намека на изменение температуры и влажности. Я только предполагал, что спрятаны мы надежно, скорее всего, под землей.

От Нока уже мало что осталось. Он уже не мог говорить, и отказывался от еды. Было ясно, что долго он не протянет. И кажется, что он сам был рад этому. Но вакцы не дали ему умереть. Не смотря ни на что, в медицине они большие мастера. Но было ясно, что сделано это лишь для того, чтобы продлить пытку. Пока же Нока со мной не было, я узнал о Ваке столько, что это было для меня еще страшнее пытки. И я начал уже по настоящему сходить с ума, и никакая подготовка уже не могла мне помочь.

В ту ночь, когда вернули Нока, я всерьез думал о том, чтобы покончить с собой. И я уже готов был это сделать, как уснул, впервые за несколько недель. И сон, приснившийся мне, был снова странный. Мне снилось, будто камера освещена равномерным светом и прямо посредине ее, спиной к нам, стоит человек с полностью бесцветными волосами в форме "Иглы". Неужели Рив уцелел, мелькает у меня мысль. Но нет, это не Рив, совсем другой рост и другая фигура, по которой я узнаю самого себя. И я тут же вспоминаю свой сон на "Игле", в лаборатории Рэя, и ничему не удивляюсь.

– Я пришел, как и обещал.

"Я помню".

– Ты прошел то испытание, про которое я говорил. Погоди, не обвиняй меня, я тут ни при чем, и в происходящие события я не вмешивался.

"Ты тогда говорил о каком-то выборе".

– Он перед тобой. Если ты согласишься сотрудничать с вакцами, ты останешься жив. И не просто жив, ты получишь возможность вернуться на "Иглу", а вместе с нею на Землю. Там ты сможешь стать известнейшим и знаменитым человеком. Но в этом случае погибнет вся эта планета, все люди, живущие на Лате. Если же не согласишься, Лата останется живой и довольно скоро преодолеет последствия войны. Но этим сформируется причинный узел, способный погубить все через тысячу спокойных лет. И не ты будешь искать решение тех проблем...

На этом все оборвалось, и я услышал, что за мной пришли. И на этот раз меня проводили к тому самому человеку с визгливым голосом. Он выглядел неестественно для вакца любезным, даже предложил мне сесть. Это все очень не походило на все их методы. Он сулил мне, в обмен на мое сотрудничество, почти все, что я пожелаю. Расписывал разные, по его мнению, прелести жизни. Но я резко отказался. А он даже не стал давить на кнопки, чтобы я получил через диск наказание, он понимал, что меня это не сломит.

– Ну что же, у нас есть и другие способы, – сказал он, словно догадавшись о моих мыслях, – приведите тех, о ком я говорил, и привяжите его понадежнее к этой вот стене.

Я не сопротивлялся, так как уже не раз убеждался, что это бесполезно. Я молча дал прикрепить себя цепями к стене этого зала пыток, или еще чего там у них. Когда же цепи были закреплены, визгливый снова заговорил:

– Нам известно, что ты можешь игнорировать свою боль, и даже как-то нейтрализовывать наше воздействие на тебя. Известно и то, что ты с трудом, но можешь переносить то, как больно хорошо знакомому тебе человеку. Ты сильный человек, инопланетник, таких я еще не встречал. Но я бы давно тебя сломал, если бы не хотел сохранить тебе здоровье и рассудок. Но я все равно сломаю тебя, не будь я Шаньесь Ньяе, – он повернулся к одному из помощников и сказал, – введите наших птенчиков.

В зал ввели пятерых ребятишек, мальчишек лет четырех-пяти. Прилично одетых, умытых, причесанных, с бледной кожей, но без малейших признаков недоедания, характерных для вакцев. Ребятишки тут выглядели испуганными. Мне показалось, что все они на одно лицо, но, из-за стоящего в зале полумрака, я не мог их разглядеть лучше.

– Ну что, не узнаешь, инопланетник. Такая милая фотография из семейного альбома. Ну что же, посмотри получше. Юсн, сделай побольше света.

Сидящий в углу техник щелкнул выключателями, зажглись потолочные панели. Перемена света заставила меня закрыть глаза, тем более что такого яркого света я не видел давно. В это время визгливый подвел ко мне одного из мальчишек:

– Ну, что же не смотришь. Смотри, или тебя заставят.

Сквозь полуприкрытые веки я посмотрел. И в первый момент не поверил своим глазам. У этого мальчишки были голубые глаза, а волосы того же цвета, как у меня. А лицо, это же мое собственное лицо, таким я был в этом возрасте. Я знал, что такое возможно на Земле, но не догадывался, что это возможно и в этом чудовищном Ваке.

– Думаю, что узнал, инопланетник. Это действительно ты, точнее твоя точнейшая копия в пяти экземплярах. Мы просто взяли твои клетки и вырастили их. Они ничего не знают о Ваке. Воспитывали их в лучших традициях так любимого тобой Аивера. Ну, как, милые ребятишки? Побеседуй с ними, инопланетник, мы же пока удалимся, чтобы не мешать.

Он махнул рукой и вместе со своими людьми скрылся за дверью, очевидно, чтобы наблюдать из другого места, об уединении здесь не могло быть и речи. Мальчишки стайкой приблизились ко мне. Да, действительно, они были точными копиями меня, а не какой-то подделкой под это. В глазах у них явно читалось любопытство. Я попытался улыбнуться, но у меня ничего из этого не получилось, и я просто спросил:

– Как вас зовут, ребята?

Они недоуменно запереглядывались. Потом один из них, кажется тот, которого ко мне подвели раньше, сказал на чистейшем аиверском:

– Не понимаем.

Я переспросил уже на этом языке, выдавив из себя жалкое подобие улыбки:

– Как всех вас зовут?

– А... я Вик.

– Я Ог.

– Я Рив.

– Я Яс.

– А это Рэй, но он стесняется.

От всех этих названных имен мне стало больно. И я спросил:

– А как ваши фамилии?

– Стрельцов, мы братья.

– А кто ваши родители?

– Мы не знаем, нам не говорят... А почему вы прикованы?

– Наверно, чтобы ничего вам не сделать.

– Ой, а где у вас рука?

– Как видите, нет.

– Вы такой страшный.

– Разве страшный?

– Очень... И у вас такие же глаза, как у нас.

Никто из моих пытателей не появлялся, и я еще довольно долго разговаривал с этими малышами, к своему ужасу убеждаясь, что это действительно ребятишки без комплекса Вака, внутренне очень похожие на меня, но не четырех-пяти, а шести или даже семилетнего по развитию. И эти ребята, мои копии, становились мне все более симпатичными. Потом снова появился визгливый и приказал увести малышей, мне же он сказал:

– Вижу, что ты, инопланетник, уже о многом догадываешься. Так что советую тебе подумать, хорошо подумать, до завтра. Если ты согласишься, им не будет сделано ничего плохого. Подумай.

Меня бросили обратно в камеру, где я сорвался, и рассказал обо всем Ноку, на что тот сказал:

– Они знают, как заставить человека. Но, если ты согласишься, я до конца своих дней буду тебя презирать.

– Нет, не для того мы столько вытерпели. Им не заставить меня. Хотя, видит небо, это практически единственный шанс на спасение, и мне, и тебе. Через какое-то время мы смогли бы попасть на звездолет, куда никто не смог бы добраться.

– Но ты ничего не говорил об этом.

Тут я вспомнил свой сон, и, после короткой паузы, сказал:

– Видишь ли, Нок, я слишком полюбил вашу планету, чтобы желать ей скорейшей гибели. Нет, на такое я не способен.

На следующий день меня снова отвели в тот самый зал.

– Ну, как, инопланетник, ты подумал?

– Да, и я отказываюсь.

– Ты заставляешь меня делать то, чего я не хочу. Может быть, еще передумаешь?

– Нет, я не хочу гибели этой планете.

– Ну, не такие уж мы дикари, чтобы уничтожать свой дом. Ведь мы уцелели даже после великой войны два се назад, разве что утратили много знаний. Вак очень стар, чтобы делать необдуманные вещи...

– Я отказываюсь, – оборвал я его.

– Ну что же, тогда приступим к неприятному.

Меня снова привязали к стене. Визгливый же все это время говорил:

– Ты, инопланетник, можешь переносить свою боль, можешь и чужую. Но хорошо представь себе. Любой из этих птенчиков чувствует точно так же, как и ты, они такие же, как и ты, и смогли бы вырасти такими же, если бы ты не был так упрям. Каждый из них мог бы стать тебе сыном или братом, их плоть – твоя плоть.