Текст книги "Альфа-ноль"

Автор книги: Артем Каменистый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7
ДОБРЫЕ ЛЮДИ

Ступени просвещения: неизвестно

Атрибуты: нет

Навыки: нет

Состояния: нет

Я всеми способами пытался отыскать то, что должна была заложить в тело Гедара природа этого странного мира. Но тщетно. Ни Ловкости, ни Силы, ни Выносливости – ничего нет. Из меня даже нищий батрак не получится, потому как здесь видимое тело мало что значит. Если я каким-то фантастическим образом натренируюсь, став проворным атлетом, все равно буду уступать ничтожному омеге-один или в лучшем случае держаться с ним почти на равных.

Но нет, не будет никакого лучшего случая. Здесь параметры ПОРЯДКА – фундамент, на котором держится абсолютно все. Если их нет, то и развивать тебе нечего.

Однако в процессе изысканий я обнаружил в себе кое-что интересное. Оказывается, над моим телом не одна надстройка, а две. Первая – основная, с чуточку заполненным кольцом ци. Во второй имеется странно выглядевшее, заполненное до второй ступени просвещения вместилище и прилично подняты все три атрибута: Выносливость до девяти, Ловкость до шести, Сила до трех.

Это весьма прилично, ведь на одной ступени просвещения стандартный омега может получить лишь шесть очков атрибута. Или слепой случай, или разумный выбор один из них поднимает до тройки, второй до двойки, а третий до единички. И это все – предел. Хочешь получить иной набор, открывай остальные атрибуты, что очень и очень непросто. Или переходи на следующую ступень, где заново набирай такой же лимит по своей троице.

То есть моя вторая надстройка дает мне столько же атрибутов, сколько насчитывается у омеги полного третьего круга. И показывает, что я достиг второй ступени просвещения.

Поначалу я понятия не имел, в чем тут дело. Ну не бывает у аборигенов второй, третьей и так далее надстроек. Однако очень быстро осознал, что являюсь тупым болваном.

Ведь все очевидно.

Осторожно, стараясь не привлечь внимания, протянул руку к груди, забрался в вырез рубахи, нащупал амулет, вытащил, поднес к лицу, стараясь не вынырнуть в обычное состояние. То есть посмотрел на него внутренним зрением и попытался упорядочить тот хаос, который оно мне показало. Пошел по уже проторенному пути, сводя картинку к голому функционалу компьютерной программы.

Опыт – великая вещь. И пяти минут не прошло, как я выстроил всю информацию в сухую иконку, в которой не было ничего лишнего.

Черный коготь на шнурке. Амулет. Вместилище ци, впитавшее в себя частицу великой мощи клана Кроу.

Действующие эффекты:

Неизвестный заклинатель

Условная ступень просвещения +2

Выносливость +9 (осталось 56 дней)

Ловкость +6 (осталось 56 дней)

Сила +3 (осталось 56 дней)

Просветленная Трейя из клана Кроу

Невидимость (осталось 44 дня)

Побывав в мощном потоке первородной силы, вы сроднились с этим предметом.

Не сказать, что я все понял до последней строки. Вопросов столько, что их не сосчитать.

То, что амулет, пока его носишь, дает прибавку к атрибутам, я знал. Собственно, считалось, что именно он позволил дотянуть Гедару до тринадцати лет там, где другие пустые умирали, едва выбравшись из утробы матери или промучившись несколько дней.

Но дело в том, что Гедару это тело принадлежало лишь в первый год, а двенадцать последующих его занимал другой хозяин. И все эти годы я не мух на потолке считал, а изучал мир, в который попал не по своей воле. Что-то понимал, что-то не очень, что-то не понимал вообще, но запоминал на будущее, когда возросший багаж знаний позволит разобраться с непонятностями.

Мой амулет всегда добавлял шесть очков атрибутов. Причем атрибутов неполноценных. Три Выносливости, две Ловкости и единичка Силы выводили меня на уровень полной омеги с первой ступенью. Но, если дети, добравшиеся до этой стадии, вели себя как нормальные дети, то есть бегали, прыгали, проказничали и прочее, я едва ноги переставлял. Большую часть времени лежал или сидел в низком кресле. Прогулка в двадцать шагов для меня почти рекордное достижение, занимавшее не менее минуты. К тому же меня приходилось подстраховывать, потому как даже падение на ровном месте способно травмировать до смерти.

Такая вот я хлипкая особа с бракованными параметрами. Да и не мои они, а принадлежат перезаряжаемому амулету, к которому я не успевал приспособиться за непродолжительные периоды его активности.

Теперь атрибутов не шесть, а восемнадцать. Даже если они такие же неполноценные, это дает мне втрое больше возможностей. Что это означает, пока непонятно. Я не ощущаю в себе великого прилива сил, а ощущаю лишь боль в каждой косточке, мышце и в каждом суставе.

И если вдуматься, это состояние мне знакомо. Такое бывало не раз. Далеко не в столь острой форме, но да, сталкивался регулярно.

Это случалось, когда Камай задерживался на день-два в своих отлучках. Причины промедления случались разные, но с одинаковым результатом: я испытывал негативные ощущения, когда вновь получал силу амулета.

Тут ведь все просто. Камай именно ради него и катался. Он оставлял меня лежать пластом, после того как снимал амулет. Дальше воин с максимальной скоростью направлялся на юг, к ближайшему мастеру зачаровывания, оказывающему услугу подзарядки. Увы, но коготь не относится к легендарным артефактам, потому прибавка атрибутов не вечная. Волшебные предметы, способные проработать хотя бы год, стоят столько, что даже серьезный клан не всегда может позволить себе такие траты. А уж нищие Кроу, от которых практически ничего не осталось, о таких и думать не смеют.

Даже мой амулет далеко превосходит их финансовые возможности. Никто не знает, чего стоило моей матери сохранить такую сильную вещь. Она выжимала из жалкой кучки шудр все возможное и продавала последние крохи кланового имущества. Отказывала себе во всем, все дальше и дальше вгоняя себя в нищету.

Камай заряжал коготь почти на месяц. На большее амулет не способен.

Но если верить статусу зачаровывания, оно спадет через пятьдесят шесть дней. То есть, грубо говоря, продержит эффект в два раза дольше положенного.

Как это понимать? Да так же, как и грандиозную прибавку к параметрам. Проще всего в этом обвинить силу, вырвавшуюся из абуная. Это была сила Кроу, в моем теле течет их кровь, а на груди висит амулет, который клановая ци почему-то тоже сочла моим.

Высвободившаяся мощь каким-то образом изменила и коготь и меня. Во мне открылся источник ци, и стал работать внутренний взор, а черный коготь заработал эффективнее.

Вот за последнее мне и приходится расплачиваться болью. Немощное тело даже после кратких отлучек Камая испытывало неудобство под давлением появившихся атрибутов. Это все равно что за одну минуту натренироваться так, как атлет за месяц тренируется. Ощущения такие, что врагу не пожелаешь.

А сейчас атрибутов стало втрое больше. Это значит, что в три раза увеличилась нагрузка. Это уже не месяц тренировок за минуту, тут уже годом попахивает. Ведь цифры в параметрах – это не просто цифры. Это их привязка к состоянию владельца. То есть они стараются подтягивать мои видимые всем физические данные на соответствующий уровень. Делают это торопливо и безжалостно.

Откуда взялась условная ступень просвещения? Раньше ее не было. Да еще и не одна, а две. Ладно, будем считать, что оттуда же.

Ибо других версий нет.

Но что за невидимость? Да еще и на сорок четыре дня? И в этом каким-то образом замешана Трейя, а не заклинатель, обозначенный как «неизвестный».

Несмотря на всю необычность ситуации и боль, мешающую размышлять и действовать, я догадался вытянуть еще один предмет, висевший на шее.

Мешочек из хирсского шелка, украшенный зачарованным гербом клана Кроу. Крохотное вместилище ци, впитавшее в себя частичку мощи клана Кроу. Мешает посторонним замечать предметы, хранимые внутри. Мешает посторонним себя обнаруживать.

Просветленная Трейя из клана Кроу

Невидимость (осталось 26 дней)

Вы сроднились с этим предметом.

Мешочек тоже непростой. Не до такой степени, как черный коготь, но без сюрпризов тоже не обошлось.

И один из них предсказуемо ожидаемый: невидимость, связанная с именем моей матери.

То есть с матерью этого выродка, чье тело я занял, сам того не желая.

Она, перед тем как умереть, отчаянно хваталась и за мешочек и за талисман. Не просто так, а нанося на них этот эффект. Вероятно, Трейя умела зачаровывать вещи, но не так сильно и не с теми эффектами, как ей хотелось бы. Потому и приходилось пользоваться услугами постороннего специалиста, на что уходила значительная часть бюджета семьи.

Но что за невидимость такая? Я ведь прекрасно вижу и амулет и мешочек.

Догадавшись полезть за кошельком, не обнаружил его на месте. Во всех прочих местах его тоже не было. Значит, он или потерялся, или…

Кошелек мать не трогала. То есть на нем вряд ли появилось упоминание о невидимости. Если предположить, что невидимыми предметы стали для всех, кроме меня, напрашивается разумный вывод.

Скорее всего, кошелек у меня кто-то забрал. Я ведь неизвестно сколько времени пребывал в бессознательном состоянии. За это время могли обыскать и забрать все ценное.

А вот черный клык и мешочек с весьма ценным содержимым остались.

Похоже, невидимость работает. Возможно, воры даже нащупать зачарованные предметы не смогли.

И пора, пожалуй, начинать разбираться, куда же я угодил.

Удивительно, но поднялся почти без труда. Да, тело болело так, будто его пару раз через мясорубку прокрутили, и физические усилия значительно усугубили негативные ощущения. Однако руки и ноги слушались, и силы в них хватило самостоятельно сделать то, для чего мне, как правило, требовалась помощь.

Приняв сидячее положение, я с интересом осмотрелся. Глаза слегка слезились, смазывая картинку. Видимо, это из-за того, что слишком долго вглядывался в себя, а они к этому не привыкли. Однако неудобство невеликое, оно не помешало рассмотреть обстановку.

Как и предполагалось, я находился в повозке. Стандартная крестьянская подвода – грубое дощатое корыто на двух скрипучих колесных парах. Движителем является единственная лошадь тягловой породы, а управляет ею возница – тощий невысокий мужичонка средних лет в простецкой домотканой одежке. На ногах лапти из лыка и пеньки – самая дешевая обувка, выдававшая беднейшего крестьянина.

Рядом с возницей сидел еще один мужчина. Этот помоложе, повыше и покрепче. Голова прикрыта примитивным шлемом из пожелтевших костяных пластин, на манер рыбьей чешуи нашитых на кожаную основу. Позади закреплено причудливое подобие косы из конского волоса, свисающее почти до копчика. Эта простенькая штуковина весьма эффективно может защищать от рубящих ударов, если подставить противнику спину. Против врага, способного рассечь тебя по талии начисто, не спасет, но от всех прочих пригодится. Стеганая куртка выглядит несолидно, но тоже может выручить в драке с не самым серьезным противником. Сапоги короткие, больше на ботинки смахивают, боевыми не выглядят. Но, судя по облачению и топору на поясе, это именно воин. Не из армии приличного феодала, скорее – купеческая охрана или мелкий наемник, продающийся не в одиночку, а с целой ватагой таких же мало на что пригодных бойцов.

Справа разглядел древко копья. Обычная охотничья рогатина, даже перекладина имеется. Металл стоит дорого, потому кузнец сэкономил на наконечнике, совсем уж куцым получился. Слева, уже со стороны возницы, из соломы выглядывает рукоять небрежно выструганной дубины.

Телега двигалась по разбитой узкой грунтовке в составе колонны похожих подвод. Спереди и сзади я насчитал одиннадцать, наша – двенадцатая. Почти на всех такие же парочки: возница и скверно экипированный воин.

В голове ехал одинокий всадник. Вот этот выглядел серьезным бойцом. Полный доспех из кожи и металла, вверх вздымается длинная пика с наконечником, на котором кузнец экономить не стал. Из плоской сумки, притороченной слева от седла, выглядывает лук из кости и дерева, и там же белеют оперения пучка стрел, торчащих из открытого колчана. Другого оружия с моей позиции не разглядеть, но нет сомнений, что оно имеется. Топор, боевой молот, палица или даже меч… что-то такое обязано быть.

В задней части колонны между повозками плелись люди. Дети всех возрастов, женщины, старики. Всего около трех десятков человек, среди которых разглядел лишь пару мужчин относительно молодого возраста. На вид – типичные крестьяне. Места в телегах для них не нашлось, ведь те сильно перегружены мешками, ящиками и бочками. Но скорость небольшая, пешеходы вполне успевают, не ускоряя шаг.

Дорога выглядела так, будто пользовались ею нечасто. В глубоких колеях местами стояли лужи, успевшие затянуться ряской. Из-под колес там часто выпрыгивали мелкие лягушки. Посредине почти сплошной полосой вымахала трава, которую давненько не топтали лошадиные копыта. С обеих сторон подступали кусты, притираясь к бортам повозок.

А дальше, за непролазными зарослями, вздымались высокие деревья. Что-то вроде дубов: массивные стволы с раскидистыми кронами. Листва крупная, незнакомая. Напоминает каштановую, но это явно не они.

Лес, да еще столь дремучий! В окрестностях усадьбы ничего подобного не было и быть не могло. Крестьяне без понуканий феодалов держали растительность в рамках, не позволяя возникать чащобам, в которых могло завестись что-то нехорошее.

Север – это не юг, здесь лес – это головная боль для тех, кому приходится обитать поблизости от него.

Нет, это явно не рощи, за которыми приглядывают шудры и свободные поселенцы. Это та самая чащоба, которой следует опасаться.

Куда же меня занесло? И кто все эти люди?

Возница, оглянувшись, сплюнул смоляную жвачку, едва не угодив темным комком мне в лоб. Усмехнувшись, продемонстрировал рот, в котором не хватало зубов, и гнусавым голосом произнес:

– Ну и горазд же ты валяться, малец.

– И долго валялся? – Я счел важным это уточнить.

– Вчера тебя нашли, недалече от обочины. Утром это было. Получается, больше дня прошло. Все валялся и валялся да сопли пускал. Чего это с тобой стряслось такое? Болезный?

– Да так… головой стукнулся. А где мы?

– В заднице мы, разве не видишь, – совсем уж радостно заявил возница, а воин при этом, не оборачиваясь, хохотнул.

– Это что, левый берег Красноводки? – уточнил я, прикинув, что за день до столь серьезного леса можно добраться, только если переправиться через реку.

– Пока что правый, но будет тебе и левый, если так сильно хочется, – буркнул воин, впервые решив высказаться.

Получается, местную географию я представляю хуже, чем думал. Ну, если это правобережье, можно слегка расслабиться. Пусть здесь, у воды, встречаются серьезные лесные массивы, обстановка в них куда спокойнее, чем на другой стороне.

Поразмыслив над всем, что услышал, осторожно осведомился о важном моменте:

– У меня был кошелек с монетами. Где он?

– А тебе зачем такое знать? – насмешливо спросил возница. – Хочешь пешком идти или в телеге ехать?

– Я сейчас идти не смогу.

– Вот и помалкивай. Не переживай за свои монеты, у добрых людей они.

– Что за добрые люди? – не унимался я.

– Видишь меня и Рисера? – спросил возница, указывая локтем на воина.

– Вижу.

– Вот мы с ним и есть добрые люди. А будешь много болтать, станем злыми.

На этих словах воин с громким звуком испортил воздух, после чего оба захохотали так, будто ничего смешнее в их жизни никогда не случалось.

Возможно, так оно и есть. Бывалыми людьми они не выглядят. Однако я так и не понял, кто они и куда направляются. Значит, тему с кошельком придется пока что замять.

Информация для меня сейчас куда важнее денег.

Глава 8
ПЕРЕПРАВА

Ступени просвещения: неизвестно

Атрибуты: нет

Навыки: нет

Состояния: нет

Несмотря на то и дело изрекаемые угрозы заставить идти меня пешком или даже отдать на растерзание гоблинам, ни Рисер, ни возница, которого звали Крол, не оставляли мое любопытство без пищи. Главное не нарываться с неприятными вопросами и не сильно напрягать расспросами. Им обоим ехать скучно, ведь ничего не случается. Лошадь фактически сама идет, можно не управлять, пока колонна на марше, так почему бы и не сказать словечко-другое хилому мальчишке.

И правда добрые люди.

Не прошло и часа, как я узнал многое, но не сказать, что понял все. Оба моих собеседника – вольные люди. То есть не вассалы клана и не шудры. Они принадлежали к так называемому свободному народу севера. Исконного населения в этих краях почти не было, все пришлые. Бунтари, бежавшие от своих феодалов, слуги, потерявшие господ в междоусобице, беглые преступники и прочий сомнительный люд. Оседая на правобережье Красноводки, они из поколения в поколение остепенялись, но от вольнолюбивого духа не избавились. Потому попытки аристократов закрепиться на этих территориях, как правило, заканчивались безуспешно. Плюс император их экспансию в этом направлении одобрял. Возможно, его устраивало то, что с этой стороны государство прикрывают не вечно грызущиеся благородные, а те, в ком нет голубой крови, но зато они живут дружно и так же дружно держат рубежи.

Жили, конечно, бедновато. Чересчур скудная земля. Подозреваю, что именно это – главная причина того, что аристократы до сих пор не наложили лапу на все правобережье Красноводки. Простому люду прокормиться здесь трудно, вот и выкручивались разнообразными приработками.

Рисера, Крола и прочих наняла мелкая купеческая гильдия. Хотя в том, что она мелкая, я не уверен, потому как судил исключительно по тому, что впервые о ней услышал. Называлась она «Три семерки», и уж такое я бы ни за что не забыл, потому как напоминало о студенческой молодости. Мне с друзьями неоднократно приходилось употреблять портвейн «777», который задолго до нас какой-то выдумщик-весельчак окрестил «Три топора» из-за графического сходства.

Наемники, правда, лишь раз произнесли это название. Между собой они выражались куда проще – «Семерки». Эта гильдия держала факторию на левобережье Красноводки. Опасные места, но сулящие немалую прибыль тем, кто сумеет на них хорошо устроиться.

Похоже, купцы устроились неплохо. Фактория существовала уже не первый год и приносила прибыль. Об этом я догадался, исходя из того, что ее продолжают снабжать. Будь предприятие убыточным, давно бы паутиной поросло, как случалось с большинством начинаний тех, кто совался в Лихолесье с целью получения выгоды.

Те же подданные моей матушки промышляли этим изредка и короткими наскоками. Да и то регулярно огребали. Дошло до того, что Камай при мне высказывал Трейе о невозможности продолжать такие походы.

Подвода по моим прикидкам вмещала приблизительно семьсот килограммов груза. Ширококостная крестьянская лошадь тащила ее даже по самой некачественной дороге, а других в Лихолесье и на подступах к нему просто быть не может. В обозе двенадцать повозок, в сумме получается около девяти тонн. Пусть я и жил в этом мире на особом положении, но доводилось повидать всякое. Потому без труда определил, что в основном везут продовольствие – это около двух третьих от всего объема. Далее какие-то стеклянные или керамические изделия, инструменты, одежду, лекарства и конечно же самые дешевые специи. Краеугольный камень местной системы питания. Это не какие-нибудь банальные перец и гвоздика. При помощи здешних специй простая еда превращалась в ресурс, при помощи их аборигены Рока развивали то, что можно наблюдать, всматриваясь в себя.

ПОРЯДОК, развивая свои структуры, вынужден при этом изменять и физические тела. И этот процесс мог происходить по-разному: или качественно, или нет. В первом случае можно было добиваться максимальных показателей прогресса. Но для этого необходимо регулярно потреблять разнообразные специи, что по карману лишь аристократам. Всем прочим оставались бюджетные варианты. Этого достаточно, чтобы заполнять атрибуты на приличные величины.

Итого – приблизительно шесть тонн продовольствия. Учитывая, что таких обозов в год высылается несколько, а часть потребностей фактория закрывает за счет местных ресурсов, там должно насчитываться немало людей. Наверное, сотни две, может, три или больше. И в основном трудоспособные мужчины, вербующиеся минимум на год-два ради приличного заработка. Солидное предприятие. Это куда серьезнее, чем все хозяйство клана Кроу на закате его существования.

Впрочем, про закат древнего рода говорить рановато. При всех моих странностях и недостатках формально я один из Кроу. Если верить Трейе – последний представитель. Следовательно, клан все еще не вымер.

Вот только объявлять об этом во всеуслышание – все равно что орать в лисью нору, будучи кроликом. Убийцы пришли за нами не потому, что у них возник спонтанный порыв вырезать остатки рода. Нас заказал господин Рсай. Я понятия не имею, кто это такой, но он почему-то захотел извести Кроу под корень. Пока я жив, мне грозит опасность снова столкнуться с черной братией.

И Рсая, и Пенса, и всю черную братию я занес в черный список. Но надо признать, что сами по себе они от этого деяния не пострадают. Следовательно, я рискую с ними повстречаться в любой момент. С предсказуемым результатом… А мне хочется жить. Не представляю, как я выкручусь из ситуации, при которой нормально существовать смогу меньше пары месяцев, но опускать руки не собираюсь.

Я по натуре боец. Драться надо до последнего. Значит, буду наблюдать и анализировать. Что-нибудь да придумаю.

Надеюсь.

Пока что главный вопрос по происходящему очевиден: зачем эти люди меня подобрали, а теперь везут с собой? Я строю на этот счет разнообразные предположения, и пока что ни одного вдохновляющего среди них нет.

Может, они и называют себя добрыми, но, судя по тому, как обращаются с шагающими пешком обозными, добротой здесь и не пахнет. Да и деньги мои нагло увели с таким видом, будто так и надо.

Похоже, я вляпался во что-то нехорошее.

Впрочем, раз своими ногами идти не в состоянии, выбора у меня нет. Куда надо, туда и везут.

И что хотят, то и сделают…

До сих пор о Красноводке мне лишь слышать доводилось. Видеть ее никак не мог, никто бы и близко меня к ней не подвез. А самому идти к такой реке – дурная затея. Да и чересчур долгая для того, кто через десяток шагов может свалиться от приступа телесной немощи.

Ничего хорошего про нее не рассказывали. Она – естественный рубеж между относительно освоенным севером и севером диковатым или даже абсолютно диким. Чем дальше за нее забираешься, тем, как правило, мрачнее обстановка. А где-то там, в Подгорье, до которого не всякий воин двадцать первого круга сможет дойти, начинаются совсем уж нехорошие места. Своего рода – преддверие ада, где даже ПОРЯДОК – нечастый гость, потому как это – территория Хаоса.

Да, за ними не ад, а прорывы, через которые в Рок приходят хаоситы. Так я мысленно называю те силы, в мирах которых свои системы порядка, в чем-то схожие с местными, а в чем-то отличные.

До прихода Хаоса магии в Роке не было. Точнее, она была, но не было инструментов для работы с ней.

Они принесли.

И, увы, принесли не только магию, но и куда более неприятные новшества. С тех пор края, слишком близко оказавшиеся к местам прорывов, остаются заброшенными и крайне негостеприимными.

Ну, нам-то ехать не столь далеко. Факторию не станут основывать там, где она и года не протянет. Судя по словам Рисера и Крола, до нее осталось два дня пути. Если предположить, что обоз дальше будет следовать строго на север с той же неспешностью, это менее сотни километров. Скорее даже пятидесяти не наберется. Но тут я не уверен, потому как точной математики у меня нет.

Красноводка при первом знакомстве сильно разочаровала. Зловещий рубеж выглядел как обычная равнинная река. В ширину около пары сотен метров, вода мутная, течение неспешное. Берега поросли камышом; его стены окружают заросшие ряской заводи; на мели лежат принесенные сверху коряги, украшенные засохшими водорослями; меж ними задумчиво вышагивают белоснежные цапли.

Противоположный берег – это уже то самое Лихолесье, которым детей пугают. Да и взрослых тоже. Однако ничего страшного там не вижу. Пологий песчаный склон, по верху которого тянутся заросли кустарников и невысоких лиственных деревцев. За ним возвышаются высоченные сосны, растущие не слишком густо. То есть лес там светлый, а не мрачный. И сырости, которая царит по эту сторону реки, не должно быть. Местность ведь явно повыше, а не плоская болотина, как здесь.

Но приготовления обозных показывали, что к переправе они относятся серьезно. Даже крестьян, согнанных на факторию за долги и прочие мелочные прегрешения, вооружили сучковатыми дубинами, специально для этого перевозимыми в последней телеге. И предупредили, что дальше их нельзя будет выпускать из рук.

Сомнительные вояки получатся из простых женщин, подростков и стариков. Да еще с таким неказистым оружием. Но все же лучше, чем без ничего.

Мне дубину не выделили. Не посчитали нужным вооружать подростка, который едва на ногах держится. Меня сейчас хватало на то, чтобы сделать десяток-другой неуверенных шагов, после чего приходилось за что-нибудь хвататься, пережидая приступ головокружения. Если продолжать передвигаться дальше, приступы накатывали все чаще и чаше.

Это меня напрягало. Ведь если снова в беду попаду, даже убежать не получится. Тот прилив сил, который накрыл меня вместе с волной ци, остался в прошлом. Тело жестоко страдает от боли, приспосабливаясь к изменившимся атрибутам амулета. Далеко мне при таких делах не уйти, и я не представляю, как долго буду пребывать в столь плачевном состоянии.

Вроде как быстро на поправку иду, но вроде и нет. Не понять…

Моста конечно же не было. Здешние края не настолько цивилизованные, чтобы реализовывать серьезные инженерные проекты. Грунтовка выходила к песчаному броду, из-за чего колеса тяжело груженных повозок начали вязнуть. Мне пришлось спешиться и с трудом шагать за телегой, пока другие ее выталкивали.

Не удержавшись, спросил:

– А подводы разве не утонут? Там ведь и на дне, похоже, такой же песок.

– Дурной ты, – лениво отозвался Крол. – Вязнут в сухом песке, а по мокрому и ходить в радость, и ездить.

И правда дурной. Давненько песок не видел, вот и забыл о такой особенности.

Да уж, совсем отвык от реальной жизни. Двенадцать лет ничего не видел, кроме усадьбы. Надо срочно восстанавливать утраченные навыки и знания. Времени в моем распоряжении немного, а задача поставлена сложная. Недотепе с ней не справиться.

Телеги по мелководью и правда пошли лучше, чем по лишенному травы пляжу. Но меня это не обрадовало, потому как шагал я и так еле-еле, а тут и вовсе почти повис, хватаясь за борт повозки слабыми руками. Того и гляди, свалюсь в воду, не доберусь до другого берега. И хорошо, если вытащат, а не махнут рукой, бросив никчемного доходягу на произвол судьбы.

Не знаю, что задумали эти люди, но они сейчас моя единственная поддержка. В одиночку я ни на что не способен. Значит, придется выдавить из себя всю силу, до капли, дабы не остаться в одиночестве.

Я был всецело поглощен тем, что старался не упасть. И потому начало события пропустил. Даже не сразу понял, что происходит нечто нехорошее. За спиной закричали так, будто кого-то режут тупым ножом. А я как цеплялся за телегу, так и продолжал цепляться.

– Ходу! – заорал Рисер чуть ли не мне в лицо.

Понятно, что кричал воин не мне, а Кролу, но подействовало именно на меня. Только по его нервному взгляду я понял, что где-то позади происходит что-то из рук вон плохое. А затем и уши донесли усиливающиеся крики боли и ярости. Ну и не обошлось без отборной ругани возниц, торопливо нахлестывающих лошадей.

Вода начала уходить. Если до этого я иногда чуть ли не по шею в ней пробирался, то теперь и до пояса не доставала. Еще десяток шагов, и вот она едва ступни омывает.

Послышался хищный свист, напомнивший о тренировках Камая с луком. Рисер издал неописуемый звук, что-то среднее между ревом и болезненным выкриком. Слепо шаря руками, он шагнул за телегу, неловко заваливаясь на колени.

Увидев его лицо, я опешил. Из глаза наемника выглядывало тонкое древко. Стрела с серым оперением вошла ему чуть выше запястья, пробив предплечье насквозь, выбралась возле локтя и, наполовину ослепив, остановилась. Рука у покалеченного оказалась скреплена с головой. Выглядело это дико и страшно.

Насколько я понимаю в медицине, после такого ранения можно выжить. Однако речь идет о земной медицине с современными лекарствами и хорошими хирургами. С местной я знаком, может, и хорошо, но слишком однобоко. И вообще, сейчас не до врачебной помощи, сейчас происходит именно то, из-за чего с обозом едут наемники.

На нас напали. И меня могут подстрелить люди, которых я даже не вижу. Или нелюди.

Слишком уж банальная смерть для столь невероятной биографии. Да и жить очень хочется. Потому, торопливо присев рядом со стонущим Рисером, я втиснулся под остановившуюся телегу, затылком упершись в колесную ось. При этом хорошо разглядел то, что происходит в хвосте колонны.

Там тоже все было непросто. Не знаю, долетали туда стрелы или нет, зато видел, что у тамошних обозников свои проблемы. Вода местами кипела, из нее то и дело показывалось что-то непонятное. Вроде рыбьи хвосты, а вроде и нет. Разве бывают рыбы с бронированной спиной, оснащенной парой узких черных плавников? Или как вообще называть то, что я там вижу? Эти неведомые создания с разных сторон атаковали людей, остававшихся в самой глубокой части брода.

Оступилась мать с маленьким ребенком на руках. Зарылась в реку с головой, но тут же вскочила, истошно визжа. Теперь ее руки пусты, младенец остался где-то в воде.

Подскочивший старик начал лупить дубиной по этому месту. Я не верил, что он пытается добить несчастного ребенка, дело явно в другом. Вот из воды на миг взметнулось что-то темное.

И снова крик. Надрывный крик немолодого человека. Старик размахивает окровавленной рукой, дубины в ней больше нет.

Я опасливо покосился вниз. Воды здесь всего ничего, и десяти сантиметров глубины не наберется. Но сидеть в ней страшновато.

Где-то в голове колонны послышались яростные вопли и звон металла. Похоже, там сцепились врукопашную. Мне трудно смириться с мыслью, что кто-то устроил бой на топорах с рыбами. Да и стрельба из лука – это тоже как-то слишком для речных обитателей. Там явно другой противник.

Извернувшись, бросил туда взгляд. Но обзор из-под телеги скверный, сумел разглядеть лишь нижнюю половину всадника, да на миг мелькнул окровавленный наконечник его пики, когда та падала на урезе воды.

А затем по песку покатилось что-то круглое. Мои глаза, не привычные к таким зрелищам, не сразу опознали, что это отрубленная человеческая голова. И принадлежала она не единственному нашему конному воину, потому как тот не рыжий, да и шлем никогда не снимал.