Текст книги "Охота на побежденных"

Автор книги: Артем Каменистый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Старик был именно снарядом. В нескольких шагах от стола, за которым пировали солдаты Гиниция, он совершил столь стремительный рывок вперед, что тело его будто в воздухе размазалось. А в правой руке у него оказалось что-то длинное и блестящее – как это ни поразительно, но двигался этот предмет еще быстрее. Сверкающий росчерк коснулся руки, затем шеи, не останавливаясь, повторил это со вторым бойцом – в сторону отлетела отсеченная кисть. Кто-то закричал, тут же захлебнувшись.

Ганиций видел смерть – шестой год в армии. Но чтобы вот так, посреди какой-то нищей деревеньки его людей резали будто глупых кур, да еще и в одиночку. Это было так страшно и странно, что на какой-то миг он растерялся. Мрачному старику этого хватило – три солдата корчились на земле, один замер, уткнувшись лбом в стол – смерть его была мгновенной. Рагий, кинувшись от костра, на ходу поднимал винтовку. Тупой меднозадый идиот – решил на штык врага взять! Сияющий клинок в правой руке убийцы не прекращал плясать, разбрасывая по сторонам зайчики от пойманных лучей заходящего солнца. Раз – сталь прошлась по ложу винтовки, разбрасывая отрезанные пальцы; два – коснулась шеи, нарисовав дураку мясную дугу от правого уха до левой ключицы.

Рагий, уронив винтовку, зажал искалеченными ладонями страшную рану, припал на колени. Все – мучиться будет недолго.

Сержант, протрезвев в одну секунду, не отрывая взгляда от убийцы, потянулся за винтовкой. Рядом бабахнуло – кто-то тоже добрался до оружия. Сейчас… Левой рукой обхватить за гладкое ложе, правую к спусковому крючку. Глупые офицеры запрещают оставлять патроны в стволе, но Ганиций их не слушает. Большим пальцем опустить предохранитель, указательным… Неподалеку бабахнуло еще один раз, одновременно жестоко ударив в пах.

Боль была ошеломляющая – вмиг ослабевшие пальцы выронили оружие, расслабившийся от шока кишечник испачкал штаны, колени подогнулись, Ганиций завалился в смесь навоза и грязи – местная разновидность тротуарного покрытия. Глаза заволокло влагой от водопадов слез, рот распахнулся в беззвучном вопле. Терпеть было невозможно, но сознание, будто издеваясь, не спешило померкнуть. Перед полубезумным взором сержанта промелькнул рядовой Нарисс – бедняга, приволакивая ногу, куда-то спешно удалялся. В плече у него торчала длинная стрела с белым оперением, а по пятам, размахивая маленьким топориком, за ним гналась огромная и толстая рыжая крыса, обвешанная разнообразным хламом.

Ганиций даже не удивился столь странному зрелищу – у него больше не было ни сил, ни желания удивляться. Когда, заслонив собой заходящее Солнце, перед ним замерла худющая старуха с деревянными вилами в руках, он тоже не удивился.

А чему тут удивляться – это ведь долгожданная смерть пришла.

Сержант не ошибся.

Старуха, вздохнув, подняла вилы на всю длину рук, с резким «кхе» опустила их вниз, вонзив в грудь Ганиция. Тот захрипел – тело, за шесть лет приспособившееся к превратностям войны, отказывалось умирать. Старуха, поднимая свое орудие снова и снова, била его до тех пор, пока не сломала два зубца на своем оружии. К тому моменту солдат перестал хрипеть и дышать – муки его, наконец, закончились.

Устало отбросив в сторону поломанные вилы, старуха вновь тяжело вздохнула, и пожаловалась на материальные проблемы:

– А ведь такой хороший инструмент был – долго еще могли прослужить. И удобные, и легкие – где я теперь такие найду? Кому война, а кому убытки…

* * *

Девять тел уложили в ряд, прямо в грязь – ни малейшего намека на уважение к убитым крестьяне не проявили. Одежду солдатам оставили, а вот сапоги куда-то пропали – мертвецы так и валялись, раскинув босые ноги в стороны. Вещевых мешков и винтовок тоже не было – деревенские жители столь ловко припрятали эти трофеи, что никто из чужаков даже не заметил, как это произошло.

Старый учитель полосками застиранной льняной тряпки перевязывал рану омра. Один из солдат успел заметить вспышки его выстрелов и послал в стену сеновала пулю. В Ххота свинец не попал, но отскочившая щепка вонзилась глубоко в предплечье. Профан бы счел рану ерундовой царапиной, но люди, хлебнувшие горького пойла войны, знают, чем может грозить подобное. Пришлось тщательно промывать и вычищать, после чего, за неимением хирургических игл и шовного материала, заклеили свежей живицей.

Больше потерь в маленьком отряде не было, а вот коалиция не досчиталась девятки солдат.

Крестьяне победе не радовались. Старуха-староста, подойдя к собравшимся у сеновала «гостям», ухитряясь одновременно всех сверлить колючим взглядом, недовольно заявила:

– Их будут искать – к нам теперь придет целая сотня солдат. Они будут еще злее этих – и вы с ними уже не справитесь.

– Но они собирались сжечь вашу деревню! – вскинулся Амидис. – Они убили вашего парня, насиловали женщин, резали скот! Мы просто не смогли на это смотреть – решили вам помочь.

– Солдат – то, что для тебя так ужасно, для нас просто жизнь. Крестьян всегда грабят при войнах, просто раньше это делали свои, при распрях дворцовых, а теперь пришли чужие. Но нам-то какая разница? Да и без войн мы ничего хорошего видели – те, у кого власть, обирают нас, будто бандиты, и тоже не отказываются от наших женщин. Мы привыкли… Уходите – если вы останетесь здесь, нашу деревню точно сожгут.

– А… а как же вы? Ведь придут солдаты…

– Да, придут. Ничего – как пришли, так и уйдут. Мы спрячем твоего друга в лесу, на смолокурне. И молодых девок туда же отправим. И скот. А сами останемся и перетерпим все. Мы к этому привыкли. Они придут, и не найдут здесь этих мертвецов – мы оттащим их к тропе. Пусть думают, что их убили солдаты из императорского войска. А здесь не останется следов.

Учитель, успокаивающе положив руку на плечо разволновавшегося Амидиса, мягко поблагодарил старуху:

– Спасибо вам за кров и за еду.

– За кров не благодарите – я ведь выгоняю вас в ночь, будто поганцев. Негоже так с гостями поступать, но времена плохие – не обессудьте.

– Мы все понимаем, и не в обиде. Удачи вам, и вашей деревни.

– Спасибо и на этом – удачи нам теперь немало понадобится.

Уже спускаясь к реке, Ххот вздохнул:

– Эти жадины не оставили нам ни одной винтовки – все подмели. Вот скажите мне – зачем они им понадобились? Ведь если солдаты найдут у деревенских такое оружие, то перевешают всех на яблонях. Охотится тоже страшно – выстрелы могут услышать патрульные. Продать… Да кто будет такое добро покупать? Глупая жадность…

– Нет, – возразил мальчик. – Они ведь не взяли у солдат одежду – не такие уж и жадные.

– Побрезговали – в крови она вся.

– Это форма войск коалиции – носить ее никто не сможет безнаказанно. Даже на тряпки страшно пускать – если заметят, то сразу вспомнят про отделение голых мертвецов. А вот сапоги сняли – обувь была разномастная, не одинаковая. Можно носить. Раз винтовки взяли, то и им какое-то применение найдут.

– И какое? Малец – у винтовок одно применение: из них можно стрелять.

– Правильно – из них действительно можно стрелять. А раз так, то сам поразмысли – зачем этим крестьянам понадобилось боевое оружие?

– Священный навоз – ты слишком хитер для ребенка! Похоже, в твоем теле живет дух старика! Ты даже говоришь не по-детски – мальчишки и слов-то таких не знают! А эта сушеная карга видимо и впрямь готовится воевать! Сами они может и не умеют стрелять, но когда вернутся ребята, их тех, что в армию угнали, то быстро всех научат. Интересно только с кем воевать хотят?!

– Омр – может эти крестьяне и привыкли к покорности, но у них тоже есть предел терпения. Если его перейти, винтовки очень пригодятся. Вот и запасаются на будущее.

Старику надоело слушать бесполезную дискуссию, и он заметил:

– Ночью мы переломаем ноги, если будем отвлекаться на болтовню. Давайте идти молча и осторожно. На востоке сверкают зарницы – похоже грозовые тучи приближаются. Если пройдет ливень, то наши следы замоет – это хорошо. Но все равно надо как можно дальше успеть уйти от деревни. Солдаты коалиции не такие уж дураки – искать нас будут очень серьезно. Так что придется обойтись сегодня без ночлега – не расходуйте силы на пустые споры и россказни.

* * *

У Грация был богатый выбор средств передвижения. Он мог полететь в удел Скрамсон на аэроплане, мог поехать на бричке, мог верхом, мог в грузовике с горючим, мог даже пешком пойти.

Советник выбрал танк.

В королевском драконе размещалось двенадцать человек экипажа. Граций логично предположил, что там, где нашлось место для двенадцати, для тринадцатого уголок тоже найдется. И он не ошибся.

Советник считал, что внутри машины располагается большое помещение, в котором и размещается экипаж. Но в этом он ошибся – несколько стальных перегородок разделяли танк на три отсека. В переднем располагался водитель с двумя пулеметчиками, в среднем, самом многочисленном, ютились расчеты башен, два пулеметчика и командир, в заднем вольготно расположился единственный пулеметчик. Правда, сидеть ему приходилось над кожухами с грохочущими двигателями, но зато не в тесноте.

Вот там и расположился Граций – лежа на тонком матрасе, он, обливаясь потом от жара механизмов, спал крепким сном младенца. Редкий случай, кода его не мучила бессонница. И кошмары не снились. Настоящий, крепкий сон – нечасто его такой посещает. Неудивительно – впервые в жизни Граций чувствовал себя абсолютно защищенным и ничего не боялся.

Он ведь в танке.

Глава 6

Гроза нагнала беглецов перед самым рассветом. Для начала ошеломила порывами жестокого ветра, швырнула в лица сорванные листья и поднятый песок. Затем, ярко осветив место действия изломами молний, обрушила сильнейший ливень. Попытка укрыться под высокими кустами к успеху не привела – все вымокли мгновенно. Зелень поздней весной достаточно густа, чтобы защитить от слабого дождика, но против такого разгула стихии бессильна.

Когда главные войска бури покинули поле битвы, на беглецах не осталось ни единой сухой нитки, и даже неприхотливый Тибби непрерывно постукивал зубами от холода. Неудивительно – перед рассветом и без того нежарко было, а тут еще такие экстремальные приключения.

Ливень направился дальше на запад, оставив после себя затянутое тучами небо, орошающее землю непрекращающимся нудным дождем. Теплее не становилось – наоборот, холодало все сильнее и сильнее.

Все молчали – не до разговоров. Первым не выдержал Амидис – вылез из укрытия, вытряхнул воду из шевелюры, предложил:

– Давайте пойдем дальше – сидя на месте мы точно околеем.

– Далеко не уйдем – на скользких камнях ноги переломаем, – возразил омр.

– Ну хоть поищем место, где можно укрыться. Мы может все это как-нибудь перетерпим, а вот мальчик завтра свалится от горячки.

Старик, поднявшись, кивнул:

– Да, хватит здесь сидеть – до добра это не доведет. Ххот – ты в горах не новичок: может знаешь, где здесь можно найти пещеру или хотя бы скальный козырек?

– Старик – мы в долине: скал здесь почти нет, как и козырьков. Насчет пещер вообще не знаю…

– Ну что ж – тем проще… будем идти просто по тропе.

Сказать это было легко, а вот сделать… Почва, впитав влагу, превратилась в липкую грязь – цеплялась за подошвы хваткой голодного волкодава. На каменистых участках идти было не легче – скользкие валуны, подворачиваясь под ноги, так и норовили устроить перелом. После того, как Амидис упал во второй раз, заработав кровоточащую ссадину на запястье, мальчик не выдержал:

– Этот дождь и не думает прекращаться. Мы сильно устали и замерзли – если продолжим идти, рано или поздно кто-нибудь покалечится серьезно. Надо устраивать нормальный привал.

Омр, красноречиво вздохнув, буркнул:

– Глупый недоросток – здесь лишь для жаб привал нормальный. Плохой лес – нет крупных горных елей. Нам бы найти такую хотя бы одну – под ней как в шалаше можно укрыться в любую непогоду. Хвоя у нее такая хитрая, что по ней вся вода сходит, будто по скату крыши.

– У нас три больших плаща и один детский. А еще Тибби таскает за спиной кусок парусины вместо одеяла. Сделаем шалаш или навес наклонный, накроем всем этим – лить на нас меньше будет. Рядом костер разожжем – согреемся. Огонь, конечно, развести непросто будет, но мы справимся.

– Думаешь, ты тут самый умный? – вновь откликнулся омр. – Да я огонь хоть на дне моря разведу – мне это легко. Только знаешь ли ты, сколько дыма повалит в такую погоду? Не знаешь? А я тебе скажу – задымим полдолины. И если неподалеку есть солдаты, то они могут спросить себя: «Что за осел развел костер посреди густого леса в такую непогоду?» И сходят проверят. Зачем нам это надо?!

– Врагов в Скрамсоне не так много – крестьяне говорили, что они в деревнях нечасто показываются: сидят в паре гарнизонов и патрулируют важные дороги. Не думаю, что им интересна эта тропа – здесь всадник с трудом может пройти в хорошую погоду. Да и если не согреемся, то горячка грозит не только мне – слишком уж сильно похолодало, и мы вымокли. Я думаю, лучше уж рискнуть с костром.

И тут впервые подал голос раттак – заговорил странно, дребезжащим тоном, с присвистыванием, ухитряясь делать ударение на каждом слоге:

– Тибби недоволен погодой. Тибби сильно замерз и устал, и Тибби такой мокрый, что в шерсти его скоро заведутся пиявки. Тибби согласен развести костер даже посреди расположения вражеской армии. Тибби очень хочет согреться.

– А ведь верно, – неожиданно согласился омр. – Боясь солдат, мы рискуем околеть от холода. Хватит – я на перевале так намерзся, что больше неохота. Сворачиваем вон туда – к тем деревьям. Высокие, и густо стоят – хоть какая-то защита.

* * *

Омр себя не перехваливал – он и впрямь сумел развести огонь посреди засилья сырости. Правда, с делом этим не спешил – изрубил топором сухую лесину, настрогал из ее сердцевины лучинок, пожертвовал пучок просмоленной пакли, укрытый от влаги в берестяной коробочке. Выложил из дров высокий конус, прикрыл его сверху мхом, зажег середину, заполненную щепой. Поначалу полыхнуло несильно – пламя едва не зачахло: как ни старайся, при такой погоде полностью защитить разгорающийся костер от влаги невозможно. Но затем дело пошло – с треском запылали крупные дрова, мох отгорел – больше надобности в нем не было.

Пока Ххот возился с костром, Амидис со стариком и раттаком строили укрытие от дождя. Особо не мудрили – просто поставили одну наклоненную стенку, навалили на нее густой слой лапника, прикрыв сверху плащами и куском парусины – и от влаги защита, и от огня тепло отражать будет. При этом больше всего толку было от Тибби: грызун в таких делах разбирался прекрасно. Даже лучше офицера – тот, несмотря на недавнюю службу в разведывательном отряде, ни на что толком не годился: лишь материал заготавливал. Старик от него недалеко отстал – больше под ногами путался, чем помогал.

Рассевшись на охапках мокрого лапника, вымотанные путники вытянули руки, стараясь поймать телами как можно больше тепла. Сырой костер жутко дымил, дождь сносил с чадящих дров уголь, прибивая его внизу ровным слоем. Нормально согреться не получалось и омр, к великому неудовольствию всех присутствующих, завалил огонь огромной порцией сырятины. Пламя, естественно, почти зачахло и нескоро воспрянуло. Но когда занялось вовсю, стало по-настоящему тепло – навес действительно неплохо отражал жар, согревая спины.

Дождь, будто поняв, что доконать беглецов теперь не получится, стих до мелкой измороси. Пользуясь этим, люди начали скидывать верхнюю одежду, развешивая ее вокруг костра. Лишь мальчик и старик не стали это делать – так и сидели, неотрывно уставившись в огонь.

Ххот, решив, что язык его был без работы слишком уж долго, первым нарушил молчание:

– Хорошо-то как! Шли бы мы дальше, уже б околели или ноги переломали. Может пожуем – надо подкрепиться, после такой веселой ночки.

Народ промолчал, лишь ратткак слабо присвистнул. Омру этого сигнала вполне хватило:

– Вот – наш рыжий приятель со мной полностью согласен. Давай Амид – доставай из своего мешка гречишные лепешки. Они наверняка размокли – надо сразу слопать все. А я сейчас мясо подогрею – прихватил то, что солдаты в деревне нажарили. Холодным его жрать противно – так что пусть у огня полежит.

– Если можно, я поем лепешек и печеной репы – у меня в мешке несколько штук, – тихо произнес мальчик.

– Священное дерьмо на золотой лопате! Парень – тебе нужны силы, а прибавляются они лишь от хорошего мяса! Ты не теленок, чтобы постной репой давиться – пожуй свинины, или завтра тебя придется тащить на руках!

– Ххот прав, – поддержал старик. – В последние дни мы много чего нехорошего испытали – сил это не прибавило. Этот дождь может вытянуть последние.

Мальчик ничего не ответил, лишь кивнул.

Уже грызя кусок подогретой свинины, омр, чавкая, заметил:

– Старик – ты снял свой плащ, но меча под ним я так и не заметил. Одежда на тебе, правда, просторная, и там можно много чего укрыть, но не меч же? Нечистое дело… Или ты из тех балаганных ребят, что шпагу умеют проглатывать? Я в такое не поверю – рукоять-то у них изо рта торчать остается. И правильно – если в глотку проскочит, то назад уже не выхватишь. Так где же твой меч – старик?!

– Он всегда со мной, – спокойно ответил тот.

– Ну ты прямо не человек, а сплошная загадка! – восхитился омр. – Кстати – не пора ли нам узнать, куда мы направляемся? – так как ответом ему была тишина, Ххот уточнил: – Старик – просвети нас, куда мы идем?

– Мы? Иду я, и мальчик – мы идем своей дорогой. А куда направляетесь вы, мне неизвестно.

– Старик – не лукавь! Или ты от холода позабыл, что я согласился идти с вами?! Да и Амид не против вам помочь – вместе с рыжим вас проводят до нужного места.

– Я не уговаривал тебя идти с нами.

– Старик – а меня и не надо долго уговаривать! Я как понял, что дело пахнет золотом – сам сразу согласился. Когда ты резал солдат, я застрелил того, что хотел тебя убить – попал ему в пах, и он сразу уронил винтовку. Оно и неудивительно – больно же от такого становится. Как видишь, от меня есть польза. И сейчас я костер сумел разжечь – вряд ли кто-то из вас способен в такую погоду на подобное. Признай – я полезен вам!

– Признаю, – кивнул старик: – От тебя действительно есть польза.

– Вот! Скажи – ты против того, чтобы я и дальше помогал вам?

– Нет – глупо быть против такого.

– Вот! А теперь просто скажи вслух: «Ххот – если нам где-нибудь подвернется возможность срубить деньжат, я не буду против, если тебе перепадет немного золотишко. И если много перепадет – тоже не буду против». Скажи мне это, и я стану спокоен и буду предан полностью! Скажи!

– Хорошо – говорю. Ххот – если по пути нам подвернутся бесхозные деньги, ты можешь сделать их своими. И мне безразлично, сколько их будет – пусть даже целая гора золота.

– Гора это хорошо, но ты как-то уклончиво пообещал, и вообще – скажи прямо: там, куда мы идем, действительно можно разжиться золотишком?

– Наше дело не принесет никакого дохода… не вижу я в нем прибыли… Но вообще-то, Ххот – этот остров богат золотом. Оно есть везде – в каждом ручье и реке. Где больше, где меньше, но пусто не бывает. Так что куда не иди, оно будет везде. Стань золотодобытчиком – за день работы в холодной воде по пояс может пару крупинок и намоешь.

– Опять уклоняешься! Ты самый хитрый старик в мире! Амид – скажи хоть ты ему! Ты ведь тоже за ним увязался не просто так?

Офицер не стал отмалчиваться:

– Я солдат – я просто выполняю свой долг.

– Э! Кому ты так сильно задолжал?! Это ведь просто старик – ты не давал присягу помогать таким старикам непонятным. Ты не обязан с него пылинки сдувать!

– У него Посох Наместника Вечного – исконная реликвия династии. Кому зря его бы никогда не дали – этот старик очень важный человек. Мой долг помочь сохранить эту реликвию. И я его выполню – куда бы не шел этот человек, я буду рядом с ним.

– Вы настоящий солдат, – с чувством произнес мальчик, закашлявшись на последнем слоге.

– Я так и знал! – выдохнул омр. – Похоже, парнишка переиграл с холодом!

– Я смогу продолжить путь – за меня не волнуйтесь.

– Да кому ты нужен – уж ты точно не стоишь столько, сколько стоит этот посох. Скажи старик – а за помощь в спасении реликвии награда полагается?

– Этот посох не реликвия – простая палка.

– Опять ты за свое! Врать-то не умеешь – даже самый вшивый солдат коалиции знает, что за палку ты в руках таскаешь! Ох и любишь ты темнить! Если этот посох не реликвия, то я танцовщица из борделя! Скажи хотя бы – куда дальше надо идти!

– Вообще-то мы идем на север Наксуса – хотите, идите с нами.

– Мне в любом случае с вами по пути, – устало улыбнулся Амидис.

– Мне тоже по пути – я без золота в Раввеланус не вернусь: иначе надо мной там даже дети смеяться будут. Стыдно признать, но невезуч я на деньги – никогда много в мои руки не попадало. А что попадало, то быстро улетучивалось – на девок лагерных, на вино, бессовестно разбавленное торгашами обозными, или воровали прямо из карманов, как хлебну лишнего. После Скрандии хотел я родных навестить, да передумал – все ребята как ребята, при подарках, один я нищеброд голозадый… Вот вбил себе в голову мысль, что вернусь богачом, и выбить теперь не могу… Нашим-то это и не надо особо – вернусь домой без медяка, посмеются немного, и быстро перестанут. Примут все равно ведь хорошо – свой я там. Эх… не к добру я такой умный – у дурака бы глупая идея в голове не задержалась, а умная туда бы вообще дорогу никогда не нашла. Дураком жить гораздо проще… Старик – даже если ты не врешь, и золота я с тобой никогда не увижу, это не страшно – я ведь будто за тенью дархата гоняюсь. И неважно, поймаю или нет – главное не прекращать погоню. Жизнь у меня такая… интересная… Но все равно помни – если где-то запахнет богатством: я первый на раздаче! Если уж гоняться за тенью, то надо делать это серьезно – пусть даже погоня в другой мир заведет!

Старик на последних словах покосился на мальчика, встретив на удивление веселый ответный взгляд.

Но Ххот этого не заметил.

* * *

Танк остановился – в окно перегородки между средним и кормовым отсеком просунулась голова капитана Эттиса:

– Господин советник – мы добрались до места. Если ваши солдаты не подведут, скоро начнется бой – всех темнобожников из леса прямиком на нас выгонят. Вам бы лучше переждать это в деревне – она метрах в трехстах позади осталась.

– Вы же говорили, что ваш танк абсолютно неуязвим, – недовольно заметил Граций.

– Да, это так. Но находиться в нем когда идет бой не слишком приятно. Это ведь огромная коробка, сделанная из железных листов. Несмотря на все ухищрения, выстрелы из пушек могут мертвого заставить заголосить от боли, будь он внутри – мы сразу уши прикрываем при виде противника. И не всегда помогает – танкисты частенько глохнут.

– Ничего страшного – я перенес с вами все тяготы марша, переживу и бой. Это полезный опыт – хочется самому увидеть, чего стоит ваша машина в деле.

– Здесь вы ничего не увидите – верхний люк открывать в бою нельзя: у вас есть только смотровая щель возле пулеметчика. Через нее мало что разглядишь, и только позади – а ведь главное дело по курсу обычно.

– Можно ли мне пересесть в место с обзором получше?

– Только возле меня – под главной башней. Там не слишком удобно, да и грохот немилосердный, но обзор замечательный.

– Ну… если я вас не стесню…

– Да какое – господин советник, это ведь всего лишь недобитки императорские. Разведчик говорил, что их немного в том лесу скрывается – уж никак не больше сотни. Он видел всего нескольких и шалаш. Задымили они, правда, всю округу, но это из-за погоды – сыро очень. Не волнуйтесь – будь их даже тысяча, бой выйдет коротким.

– Я даже не думал волноваться – но посмотреть должен.

– Придется вам выбраться на броню, а оттуда уже в верхний люк – между отсеками ход только возле боеукладки правой, но мы его сейчас завалили дополнительным боекомплектом. Уж простите – там надо осторожнее, не поскользнуться.

Пулеметчик любезно открыл квадратный люк наверху, опустив подпорку для ноги. Советник, ухватившись за мокрые поручни, приваренные к броне, неловко выбрался наружу – прямиком под нудный моросящий дождь. Вжал голову в плечи, поспешно огляделся. Танк стоял среди зеленеющих огородов, на краю узкого луга, истоптанного скотиной. Позади серели просевшие крыши нищей деревни, слева журчала быстрая река, справа и впереди поднимался лес. И лес, честно признать, невеселый – огромные мрачные ели на опушке покрыты бородами матерого мха, понизу все поросло густыми зарослями ядовито-зеленого папоротника. Деревья впечатляли – под таким хвойным великаном даже в ливень сможет укрыться целая шайка темнобожников. Странно, почему крестьяне их не вырубили… Видимо, власти запрещали трогать.

Как бы гвард-капитан Эттис не оказался прав в своих предположениях о тысяче врагов… уж слишком удобное укрытие – целая армия может там засесть.

Нет – советник не боялся столкнуться с сильным отрядом противника. Сейчас шесть сотен солдат полукольцом охватили расположение врагов, неспешно идя на сближение. Вооружены они новыми пятизарядными винтовками и легкими пулеметами – им целая армия не страшна. Те, кто сумеют от них уйти, выскочат сюда, на этот луг – самый удобный путь для бегства. И танк покажет себя в деле.

Советник опасался другого – если здесь укрылся действительно крупный отряд противника, значит, это не те, кого он преследует. Этим нет смысла лезть на рожон – для них важна незаметность. Они явно не в Скрамсон шли – в этой долине слишком много отрядов коалиции, и при желании их можно усилить очень быстро – есть две удобные дороги. Нет – не станут здесь прятать принца. Беглецы пересекут Скрамсон и направятся дальше, на север – там до сих пор остались уделы, в которых ни разу не видели солдат коалиции. И, по непроверенным данным, имеются крупные недобитые подразделения армии династии.

Вот против них Граций и потребовал танковую поддержку.

Поежившись от пронизывающей сырости, советник забрался на главную башню, осторожно спустился в распахнутый люк. При этом по сторонам в броню вжались два солдата – пропускали «пассажира». Тесновато здесь…

Эттис ждал внизу – при бледном свете зарешеченной электрической лампочки протянул Грацию два предмета: многослойный матерчатый шлем, обшитый кожаными полосками, и массивные деревянные наушники, подбитые войлоком.

– Вот – одевайте поскорее и садитесь вот на эту лавочку откидную. Держитесь за поручни – при выстрелах или на ухабах может сильно дергать. На вас шлем, так что голову не расшибете, но лицо придется беречь. А наушники защитят ваши уши.

– Но в них невозможно будет ничего слышать. Как вы тогда приказы отдаете во время боя?

– Господин советник – шум в бою будет такой, что без них мы оглохнем. Кричать бесполезно – никто не услышит. Вот – смотрите.

Эттис присел на какое-то подобие седла, укрепленное на вращающейся подставке. Уставившись в окуляр, укрепленный на вертикальной трубе, он пояснил:

– Это перископ – его объектив поднимается над главной башней. Сама башня в бою поворачивается нечасто, так что я без помех могу осматриваться по сторонам, вращаясь на этом кресле. Если перископ повредят враги, или мне понадобится широкий обзор, то по бортам идут смотровые щели – вы как раз возле одной из них сидите. Еще одна впереди, под основанием башни. Они очень узкие – попасть в такую цель из мушкета или арбалета очень нелегко, так что уязвимости не прибавляют. Если и щелей окажется недостаточно, то я могу забраться повыше – в башне, левее люка, установлен смотровой цилиндр – он открыт с одной стороны и легко вращается. Просто просовываю в него голову – она будто в старинном рыцарском шлеме оказывается. И без особого риска осматриваюсь по сторонам. Правда, командиру второго взвода этот трюк стоил жизни – в бою при высадке ядро угодило в шлемобашенку, сорвав ее с корпуса. Вместе с головой лейтенанта. Но, несмотря на опасность, штука удобная.

– Я уже понял, что обзор здесь прекрасный – как приказы отдаете?

– Элементарно. Вот, господин советник – эти две рукояти ведут к сигнализаторам перед водителем. Жму левую вниз – поворот влево, жму правую – вправо. Обе вниз – стоп, обе вверх – задний ход. В среднем положении путь вперед. Надо мной располагается наводчик главного калибра – если надо поразить цель слева, то я дергаю его за левую ногу, если справа – за правую. Боковыми башнями я командую с помощью…

– Понял, – перебил капитана Граций. – Общий принцип мне понятен. И мне кажется, что управлять танком в серьезном бою вам нелегко.

– Само собой – у меня ведь здесь одиннадцать солдат. Очень трудно успевать контролировать обстановку, принимать решения, и добиваться от этой толпы выполнения, не имея голоса. Нам давно обещают какую-то чудную технику, для разговоров во время боя, но дальше обещаний дело пока что не продвинулось. Наушники пробовали вводить, как у радистов, но толку никакого – микрофон в бою забивает слух невыносимым шумом. Многие наши офицеры вообще считают, что большие танки не имеют будущего и малополезны как раз из-за проблем с командованием экипажем. Говорят, что надо останавливаться на маленьких машинах с одной башней или вовсе безбашенных. И резон в их словах есть – такие танки обходятся дешевле в производстве и не требуют многочисленных обученных экипажей. Да и с ремонтом проблем меньше – легкий буксир спокойно их тащит. А попробовал бы он королевский дракон утащить… Но знаете – выгода это хорошо, но далеко не главное. Моего красавца противник пугается до откровенной паники, а маленький танк такого ужаса не вызывает. Солдаты династии несколько из них смогли подбить, а один даже захватили. К счастью, не умея управлять, попросту сожгли, но сам факт… А вот королевские драконы непобедимы – ни один в бою до сих пор не пал. А ведь броня у нас не толще. Так что нас спасло? Две вещи: сила оружия и внушаемый ужас. И не будь последнего, первое бы нас не защитило… Господин советник – вроде стрельба началась – давайте готовьтесь.

* * *

Бой советнику не понравился.

Возможно, наблюдай он его со стороны, все бы было иначе, но, увы – гвард-капитан Эттис оказался прав: грохот внутри стоял неимоверный. Корпус танка превратился в наковальню, по которой равномерно било откатом артиллерийских ударов. В промежутках между ними уши не скучали – пулеметы молотили без перерыва. Странное дело – даже рев двигателей перестал ощущаться. И все это несмотря на плотный шлем и огромные наушники. Не будь этих мер предосторожности, действительно можно оглохнуть мгновенно.

С обзором дело тоже не заладилось. На ходу рассматривать обстановку через смотровые щели Граций не научился – трясло жестоко, он пару раз приложился лбом о броню, едва не разбив нос. При остановках дело шло лучше – советник успевал поймать взглядом кучки разбегающихся солдат династии, мечущихся лошадей, тела на земле. Но при этом приходилось мириться с ударами по барабанным перепонкам – замерший танк немедленно начинал бить из всех своих орудий.