Текст книги "Рождение победителя"
Автор книги: Артем Каменистый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Крюк, конечно, выйдет изрядный. Но это тот случай, когда он в помощь. Солнце показывается раз в неделю и ненадолго, так что заблудиться в непроходимых дебрях – плевое дело. А при этом варианте с пути не собьешься: вода приведет куда надо. Опять же удобства передвижения, безопасность, высокие шансы разжиться продовольствием.
Несмотря на плюсы, которые сулил новый вариант, я не торопился срываться с места. Не доверял себе. Внешне удачные идеи слишком часто в итоге оборачивались нешуточными приключениями для тех мест, в которых у меня нередко протекает мыслительный процесс. Не спеши, Дан, подумай еще.
Вроде подвохов не видать. Нет у меня лучшей альтернативы. Решено – двигаюсь в сторону пещеры, но на полпути делаю резкий разворот к реке. Дальше или лодкой, или переправлюсь и топаю по берегу.
* * *
Деревня обнаружилась в истоке реки. Дома частью тянулись вдоль берега Черного озера, частью вдоль ленивого потока, переливавшегося через край переполненной природной чаши. Строений было немного, что неудивительно – я еще ни разу не видел, чтобы рыбаки устраивали крупное поселение.
Поговаривали, что самый южный водоем межгорского ромба одновременно и самый холодный. На первый взгляд странно, но если вдуматься, то все логично: ведь ручьи, которые его питают, берут начало и протекают по северным, наиболее обделенным солнцем склонам. Черное озеро лежит в котловине, прикрытой от ветров, и воды его перемешиваются слабо. Из-за того что светило прогревает верхний слой, потихоньку перетекающий в реку, вода в потоке теплая в любое время года. Разумеется, все относительно.
Сейчас и солнца давно нет, и сезон далеко не купальный. То, что вода в реке на градус-другой теплее, чем в среднем по озеру, не утешает – лезть в этот жидкий холодильник совершенно не хочется. Но закон подлости не подкачал: лодок не было. Точнее, я нашел одну, но такую старую и рассохшуюся, что лучше уж на решете переправляться, чем на этом тихом ужасе.
Еды в деревне тоже не нашлось. Она была обчищена дочиста – даже соли в сушилках не осталось. Скорее всего, поработала та самая банда бомжей, пещеру которых я решил обойти десятой дорогой.
И что делать прикажете? Мне надо на другую сторону. Хоть речка и горная, но по камешкам ее не перейти – серьезный поток. Что остается? Дальше по дороге должен быть мост – именно им намеревались воспользоваться мои люди, которым из-за чудачества сюзерена пришлось возвращаться южной дорогой. Идти туда? Не хотелось бы – это слишком близко к пещере, а местность там слишком открытая. Что остается? А остается тяжелый физический труд на голодный желудок.
На сооружение плота у меня ушло около часа. Рубить деревья не пришлось – все материалы позаимствовал от домов и сараев. Похвалил себя за предусмотрительность – топорик пригодился. Не сказать что получился второй Ноев ковчег, но через реку переправиться хватит, а дальше пусть в труху рассыпается или в море сплавляется самостоятельно и дальше до местного Арарата дрейфует – мне безразлично.
К штурму водной преграды отнесся ответственно. Связал вместе Штучку и ножны с мечом, прикрепил их к сумке, все вместе пристроил за спиной. Не слишком удобно, зато не уроню в воду. Руки должны быть свободными – в них придется держать шест.
При попытке забраться на плот понял, что он слишком неустойчив: стоять на нем во весь рост рискованно. Не пристало будущему владыке мира на коленях устраиваться, но, раз зрителей нет, можно поступиться капелькой величия. Тем более что без свидетелей я не слишком гордый.
Так, в коленопреклоненной позе, я и начал переправу. Речка узкая – полминуты дел максимум. Увы – не успел до середины добраться, как случился опаснейший форс-мажор. Длинный шест, которым я отталкивался от дна, ухитрился там застрять. Наверное, меж камней больших угодил. Вытащить его дело нетрудное, но здесь вмешалось течение. Оно не желало ждать – продолжало тащить плот, будто упряжка упрямых быков. Шест изогнулся, а затем мне пришлось выпустить его из рук, иначе пришлось бы оставаться здесь, провожая взглядом уходящий «Ковчег».
Случившееся поставило меня в затруднительное положение. Я не озаботился изготовлением запасного шеста (преждевременно себя в умные записал), а грести руками или ушами – затея бесперспективная. Течение иногда начинало тащить плот к берегу, но там он рано или поздно наталкивался на камни, после чего его опять отталкивало на середину. Застревать на «рифах» он не желал, а речка чем дальше, тем веселее наращивала ход. От идеи использовать вместо потери Штучку отказался. Велик риск и ее лишиться, да и коротковата – мало где до дна сможет достать.
А в сущности, чего я разволновался? Несет меня именно туда, куда хотел. Даже если не получится добраться до левого берега, просто дождусь, когда занесет в озеро. Там течение не такое беспощадное – выгребу Штучкой. Или приделанными к бестолковой голове ушами…
Мысли были хорошими и правильными, вот только комфорта маловато. Мало того что сижу в унизительной позе, так еще и конструкция, сбитая наспех, демонстрировала последствия оставленных дефектов. Бревна разъезжались, из-за чего едва не провалилась правая нога; на бурунах плот начинал предсмертно трещать; холодная вода ухитрилась промочить штаны. Прикинув расстояние до озера, я приуныл. Даже с такой скоростью добираться до него придется не один час. К тому моменту я превращусь в отупевшую от холода ледышку. Вкупе с голодом слишком серьезное испытание для ослабленного организма.
И аллергию на речные прогулки могу заработать…
Не. Ну его. Надо к берегу выбираться, пока мой «Ковчег» не стал «Титаником», повторив печальную участь своего знаменитого предшественника.
Осторожно, стараясь не развалить и без того на последних соплях держащийся плот, снял со спины связку барахла, достал из нее Штучку. Коротковат шест – и двух метров не наберется. Ничего, до дна я загадочной красавицей тянуться не буду. Поработает веслом – авось не обидится.
Нащупал паз, потянул вверх ползунок. На конце вспыхнуло нереально отполированное лезвие. Жаль, что размеры его столь скромны, – сейчас бы не помешала лопасть побольше. Надо выговор объявить неизвестным мастерам – могли бы предусмотреть регуляторы длины и ширины.
Теперь остается дождаться, когда течение в очередной раз понесет к левому берегу, а там начну ему помогать. Если не с первой попытки, то с десятой все получится.
* * *
До десятой попытки дело не дошло. Уже на третьей я удачно оттолкнулся от вовремя подвернувшегося валуна, затем избежал столкновения с другим, после чего течение выбросило плотик на тихую воду прибрежной полосы.
Здесь я уже не опасался лишиться Штучки, и пришлось изящному продукту неведомых технологий поработать вульгарным шестом плотогона. Впрочем, после издевательств с попытками грести лезвием ее, наверное, уже ничем не смутить.
За пару шагов до береговой полосы плот, хрустнув об валун, встал намертво. Ноги от долгого сидения в неудобной позе одеревенели, и, поднимаясь, я едва не рухнул в воду. В принципе уже не страшно – разве что макушка до сих пор ухитрилась сухой оставаться.
Выбравшись на сушу, первым делом энергично размялся. Живот при этом скрутило болезненной судорогой. Бедолага как бы намекал, что без приличного продуктового довольствия не стоит плясать ошпаренной макакой, расходуя и без того невеликие силы.
Я сделал вид, что глух к намекам, – продолжил разгон крови по жилам. Уж очень замерз. И тут случилось маленькое чудо – через огромную прореху в сплошной облачности проглянуло солнце. Даже вспомнить боюсь, когда видел его в последний раз. И хотя ясное небо при такой погоде обычно свидетельствует о продолжении заморозков или даже их усилении, все равно счел это хорошим предзнаменованием. Высшие силы будто благословляют на продолжение пути, поздравляя с удачным исходом нелегкого этапа.
Задерживаться здесь не стоит: местность открытая, просматриваемая со всех сторон. Разогнал кровь по жилам – и ходу отсюда: надо найти местечко поинтимнее.
Отойдя от берега, нашел среди кустов полянку, поросшую высокой травой. Она, естественно, засохла, зато при желании здесь можно было стог сена заготовить голыми руками. Стог мне не нужен (не настолько еще оголодал), а вот маленькая охапка пригодится. Сбив ее в подобие подушки, уселся на мягкое и предался странному занятию – начал разглядывать Штучку. Дел у меня невпроворот, причем одно важнее другого, но все равно нужен отдых после «веселой» переправы, да и солнышко, даже зимнее, хоть немного влагу из одежды должно убрать. Разжигать костер средь бела дня нежелательно. Опасная пещера недалеко, сухих дров нет – дым заметят и подумают нехорошее. Так что надо терпеть до вечера, растрачивая остатки энергетических запасов на дополнительный прогрев организма. Как стемнеет, где-нибудь в овраге устрою теплый ночлег.
Нельзя сказать, что до этого я не изучал оружия Буониса, но впервые выпала возможность сделать это при ярком свете. Да и вопросы дополнительные накопились. Когда монотонно шагаешь, стараясь не думать о голоде, в голову иногда разные мысли лезут, в том числе и умные.
Вот почему старуха не забрала Штучку себе? Если ей не нужна, могла бы обменять на что-нибудь полезное у гостей-демов, или просто им отдать. Нет же – оставила валяться в самом вонючем углу пещеры. То, что гости к ней забредали не один раз, – это факт. Убиенная мною парочка в разговорах между собой давала понять, что о бабке и ее жилье знают многие, причем с подробностями. Значит, место если и не пользовалось бешеной популярностью, то было хоть изредка посещаемым. Вот мечей у Буониса не осталось, и при обыске я их тоже не нашел. Не могли же рассыпаться в пыль! Забрал кто-то. А тут такое чудо на полу просто так валяется. Да увидь Гоб или его командир это оружие… Нет, на глаза она таким, как они, точно не попадалась.
Может, старуха думала, что это простая палка? Может, и так… Вот только есть одна странность. Мумия стража была покрыта слоями мышиных экскрементов будто коркой. Мне пришлось долго очищать перевязь, которую приватизировал, а чтобы обыскать одежду, потратил не меньше часа. Дерьмо, окаменев, по твердости немногим уступало цементу.
А еще оно, видимо, по едкости приближалось к кислоте – кольчугу сожрало до сплошной ржавчины и одежду обесцветило. Кожа перевязи плохо гнулась и выглядела так, будто я нашел ее на задворках помойки (что на удивление близко к истине), а метательные ножи не коррозировали лишь потому, что были сделаны из бронзы. Да и та местами позеленела.
И во всем этом разгуле дерьма Штучка лежала абсолютно чистой – будто обнаженная девственница в кабине озабоченного дальнобойщика. Я во многое готов поверить, но только не в то, что летучие мыши, движимые любовью к прекрасному и загадочному, старались гадить мимо оружия стража.
Щедро вывозив древко Штучки, я положил ее на сухую траву и занялся наблюдениями. Надолго это занятие не затянулось. Нет, не потому что надоело. Просто в какой-то момент понял, что на оружии не осталось ни пятнышка, а я даже не заметил, как это получилось.
Повторил опыт. Так и есть. Секунд двадцать – тридцать – и грязи как не бывало. Не пристает она. Будто испаряется или потихоньку осыпается. С лезвием аналогично. Точнее, еще круче. Его даже на секунду нельзя было испачкать.
Значит, мышки на Штучку гадили, только безрезультатно. Очень удобно – я по натуре не последний лодырь, но рад, что обзавелся оружием, не нуждающимся в чистке.
Вернемся к главному вопросу: почему такую странную, бросающуюся в глаза вещицу не приватизировала старуха? Она не могла ее не заметить. В ту часть пещеры наведывалась постоянно, устроив в одном из углов нужник. Рано или поздно обязана была заинтересоваться необычным шестом. Забрать, спрятать среди остального хлама. Но нет – оставила на полу, возле тела стража.
Стоп. Как лежала Штучка? Аккуратно, параллельно стене. Бабка специально так положила? Зачем? Откуда мне знать – если у обычных психов не все дома, то у старухи, похоже, вообще весь народ оттуда свалил безвозвратно. Надо быть таким же сумасшедшим, чтобы понять логику ее поступков.
Ладно, спишем все на ведьмину шизофрению. А откуда вообще Буонис мог достать такую прекрасную вещицу? Глядя на волшебный клинок, жаба, давясь слюной, рисует в воображении картины огромных складов, набитых еще более полезными вещами. Мне много не надо – хотя бы несколько тысяч мечей из этого металла и миллион наконечников для стрел и болтов. Для заработка стартового политического капитала хватит, а там я уже без подарков судьбы развернусь.
Так и вижу, как на пути разогнавшегося серебряного лезвия оказывается шея ненаглядного инквизитора. А потом иду в гости к палачам. Я человек незлопамятный, но зла не забываю.
Из сладких грез вырвал грубый, сразу непонравившийся голос:
– Да этот блаженный здесь яйца высиживает.
Глава 10
Опасная Штучка
Перед заброской в неизвестное я прошел достаточно приличную подготовку. Среди инструкторов встречались интересные люди, а иногда и откровенно чудаковатые. В то время меня это удивляло, и лишь здесь понял: человек, готовящий добровольцев для столь странных миссий, должен быть хоть немножко сумасшедшим.
Среди них запомнился один… Не знаю, как называлась его должность. Мне его представили как психолога, специализирующегося на кризисных ситуациях. До знакомства с этим субъектом у меня сложилось о специалистах-психологах шаблонно неверное представление: интеллигентные дядечки с добрыми глазами, которые, ни на миг не переставая улыбаться, с помощью тактичных умных слов легко докажут, что все твои жизненные проблемы проистекают из того, что ты считаешь себя обделенным размерами некоего органа или испытываешь подавленное влечение к двустворчатым моллюскам.
Тот инструктор на интеллигента похож не был. Уверен, что робкие люди, сталкиваясь с этим красномордым бугаем на тихой ночной улочке, рефлекторно тянулись к кошелькам и мобильным телефонам, намереваясь расстаться с ними добровольно, чтобы не обогащать стоматологов.
Взгляд у него был недобрым. И улыбок я ни разу за ним не замечал, чему не удивлялся – ведь бульдозеры не улыбаются.
Говорил этот человек коротко, не заботясь о такте и интеллектуальной глубине сказанного. Лекции его были короткими и запоминающимися, а на практических занятиях я неоднократно зарабатывал негативные эмоции – инструктор был уверен, что без этого «допинга» материал усваивается гораздо хуже.
Его многозначительная фраза, применимая к этой ситуации, глубоко засела в моей ранимой душе:
– Парень, если кто-то незаметно подкрался к тебе сзади, то в лучшем случае это армянин.
Говоривший находился за спиной, и это говорило о многом.
Он сумел приблизиться бесшумно, что непросто. Пожухлая трава, пропитанная влагой многодневных дождей, на морозе обледенела и громко хрустела под ногами. Чтобы не выдать себя этими звуками, надо сильно постараться или быть призраком. А чтобы выйти на дистанцию, за которой все старания бесполезны, надо быть чертовски уверенным в себе человеком – ведь люди, как правило, не любят тех, кто к ним подкрадывается сзади, и могут неадекватно отреагировать, когда заметят.
Он наткнулся на меня не случайно: увидел издали. Случилось это, скорее всего, на стадии высадки. Ведь теперь я неплохо укрыт среди кустов, разросшихся стеной у подножия пригорка. Любитель подкрадываться разработал способ приблизиться не вспугнув. После всех мер предосторожности он, подойдя, громогласно объявил о своем присутствии. Это важный штрих – незнакомец считает, что первый этап своего неведомого замысла выполнил и таиться больше не стоит.
Ничего не имею против армян, но в этом мире ни разу с ними не сталкивался и очень сильно сомневаюсь, что в данном случае имею дело с их представителем.
Значит, это не лучший случай…
Что он будет делать дальше? Это мне неизвестно, но точно знаю – я все же недалеко ушел от прежнего дурака, коим являлся. Вот зачем расположился неподалеку от реки? Сам ведь прекрасно знаю, что здесь всегда протягиваются дороги или звериные тропы, по которым могут передвигаться все желающие, в том числе и настроенные не слишком дружелюбно. «Засветившись» на переправе, я должен был исчезнуть отсюда. Но нет же: обрадовался солнышку; расселся; воткнул глаза в Штучку, почти не следя за окрестностями. За что и поплатился. Ведь вода поневоле притягивает взгляд, и если кто-то был неподалеку от берега, то не мог не заметить моей героической высадки. А увидев, что я, вместо того чтобы сделать солидный марш-бросок подальше от опасного места, плюхнулся на первой попавшейся полянке, сделал вывод, что перед ним как минимум безобидная личность. Как максимум – идиот.
Что ближе к истине…
Лавина мыслей промчалась через голову в одно мгновение, но не смутила, не залила волной паники, не заставила суетиться. Желай неизвестный моей смерти – я бы уже заработал очередную порцию кровавых неприятностей. Значит, не стоит делать поспешных выводов и неосторожных движений. Спокойствие, Дан… главное – спокойствие…
За блаженного считает? Ну пусть так и будет…
Нехотя, будто через силу обернувшись через плечо, рассмотрел говорившего. И не только его. Увиденное мне очень не понравилось.
Во-первых, незнакомцев было трое. И кто из них обладатель голоса бегемота, запертого в бочку, понять непросто: все как на подбор высокие, плечистые, красномордые, наглые, уверенные в себе – вылитые копии того самого инструктора по «кризисной психологии». Такие просто обязаны изъясняться подчеркнуто грубым басом, по-лошадиному ржать над примитивными шутками, отбирать копеечные пенсии у робких старушек и стучать по головам ротозеям вроде меня.
Во-вторых, все они были отлично вооружены и экипированы. На двух кожаные доспехи, на третьем помесь пластинчатого с кольчугой. Сделано качественно, но как-то непривычно – нечасто похожие конструкции встречать доводилось. Если уж откровенно, всего два случая помню. На поясах мечи, кинжалы, топорики. У одного в руке копье, у другого за спиной серьезного вида арбалет. Шлемы, высокие сапоги, наручи – у всех. Щит лишь один – у самого закованного.
В-третьих, никого из этих субъектов я не знал. А это совсем никуда не годится – такие крутые вояки были лишь у меня. Уцелевшие межгорцы если и носили доспехи, то потасканного типа, как и вся их одежда и снаряжение. Жизнь в лесу и горах не располагает к сохранению блистательного внешнего вида.
Итого: передо мной три отлично вооруженных и экипированных субъекта, умеющих бесшумно подкрадываться к относительно честным людям. Они сытые, на их лицах не заметно следов перенесенных тяжких испытаний, зато заметна непоколебимая уверенность в своих силах. Такое впечатление, что где-то там, невидимый из-за зарослей, стоит ударный авианосец, готовый поддержать их в любой момент.
А у арбалетчика доспехи точь-в-точь как у Гоба…
Вот повезло так повезло! Наткнуться на тех самых демов, которых не дождалась убитая мною парочка. Нет, я не забыл про них и был готов к нежелательной встрече, но не сейчас же! Им здесь делать нечего: по местной реке струга не протащить, а значит, и галере там делать нечего, да и ведет она к южному озеру межгорского ромба, а там тупик. Из него не попасть к Мальроку или другим населенным местам. Там дикие берега с редкими крошечными рыбацкими деревушками, заброшенными с прошлого года. Почти пустыня. Пиратскому флоту и в лучшие времена не найти добычи, а уж сейчас и подавно.
Демы должны пройти гораздо севернее. Смущает, правда, то, что Гоб высматривал их с вершины холма. Не уверен, что даже с биноклем оттуда можно было проследить за далеким водным путем к замку, но кто знает – может, у пиратов свои способы наблюдения? Или связи. Жаль, не было возможности устроить допрос.
Скорее всего, передо мной разведка. Обыскивают берега рек в поисках уцелевших поселений. Логичный ход – я бы на месте тех, кто охотится за людьми, сделал так же. Человек неисправим в своей тяге жить поближе к воде. Даже я, прекрасно зная про риск подобных мест, все же дал застать себя врасплох. Олух…
Удивительно, как много мыслей может промелькнуть в голове за пару секунд. Думать я все же умею. Жаль, что занимаюсь этим с запозданием. Раньше надо было…
Верзила в кожаном доспехе, не переставая ухмыляться, выдал очередную тонкую остроту:
– Яйца хоть свои высиживаешь или как?
Столь незатейливый юмор его спутникам понравился – предсказуемо заржали. А мне было не до смеха. Вот-вот они заметят матийца в черных ножнах – трава его скрывает плохо. Мой небогатый опыт знакомства с демами подсказывает, что после этого у них резко испортится настроение, а наши и без того непростые отношения станут бесконечно далекими от дружеских. Три воина, готовые к бою, – для меня слишком много. Но отмотать время назад, чтобы убраться подальше до их подхода, не получится.
Как жаль, что жизнь – не компьютерная игра: сохранки не загрузить.
– На пастушка похож, – заметил лучник. – Такой же оборванный и тупой. К скотине любят дурачков ставить. Они вечно с посохами.
– И где ты видишь скотину? – спросил первый. – Да и зачем пастуху в реку лезть?
Диалог они вели между собой, поглядывая на меня, будто на неодушевленный предмет. Наверное, в их глазах я таким и являлся. Молодой паренек. Не калека. Хорошая добыча. Таких они забирают с собой туда, откуда никто не возвращается. Я для них просто ценный приз.
Третий, закованный в сталь, созерцал меня молчаливо, застыв статуей. Но вдруг напрягся, шагнул вперед, пытаясь заглянуть «глупому пастушку» через плечо. Не надо быть гением, чтобы определить предмет его интереса: глаза дема уставились на чернеющий изгиб ножен. Что будет дальше, я уже знал. Не люблю опускаться до рукоприкладства, но других вариантов не вижу…
Троица стояла во весь рост, и хотя оружие в руках сжимал лишь один, остальные могли выхватить его в одно мгновение. Я в менее выгодном положении: сижу на земле; матиец лежит под рукой, но в ножнах, из которых выхватить его сложнее – зря от пояса отцепил; а Штучкой с такой позиции не особо размахнешься. К великому сожалению, перед появлением демов я как раз рассматривал безобидный торец: древко уходило за спину в сторону врагов, лежало на земле, и надо сорок лет тренироваться в Шаолиньском монастыре, чтобы ухитриться успешно атаковать насторожившегося громилу.
Я не успел провести всех запланированных опытов, но ситуация такова, что надо рискнуть выяснить кое-что на практике. Если ничего не выиграю, то и потеряю немного.
Очень хотелось узнать, что получится, если, приставив торец древка к препятствию, освободить сверкающее лезвие. На подопытных кроликах поставить эксперимент уже не успею, так что придется пойти на неэтичный научный опыт…
Молчаливый дем сделал еще один шаг. Его левая ступня опустилась в считаных сантиметрах от Штучки. От ее опасного торца, способного выплеснуть фонтан жидкого металла, молниеносно формирующего всесокрушающее лезвие.
Враг, поняв, что зрение его не обмануло и у «тупого пастушка» под рукой лежат ножны с матийским мечом, охнул, ухватился за рукоять меча. Я чуть приподнял древко над землей, приставил наконечник к тому месту, где ступня переходит в голень. Дем не пытался отступить – его не пугал «пастушеский посох». Палец в паз, потянуть вперед.
Я был готов к разным вариантам. Выскочившее лезвие могло подрезать ногу. Могло не выскочить вообще, заблокировавшись о препятствие. Могло оттолкнуть руку назад, не вонзаясь в плоть. Но Штучка поступила иначе.
Нога взорвалась. Во все стороны брызнула кровь, крошечные ошметки мяса, иглы размозженной кости. Все это добро щедро обгадило мою и без того непрезентабельную одежду. Досталось даже парочке оставшихся головорезов, стоявших в трех шагах позади товарища.
Искалеченный дем с криком завалился на спину, оставив на окровавленной траве начисто отхваченную ступню. Его меч выскользнул из руки, встрял в землю рядом со мной. Неглубоко – грунт был подмороженный. Поднимаясь, я легко его выдернул, не размахиваясь, продолжая движение, запустил в арбалетчика, постаравшись придать оружию горизонтальное положение – острием вперед. На столь скромной дистанции закрутиться не успеет.
Дем на подлянку среагировать не успел – согнулся от удара в живот. Аборигены не привыкли швыряться дорогостоящими мечами, вот и поплатился за шаблонность мышления. Доспехи спасли, но все равно больно – железяка тяжелая. На большее я и не рассчитывал – хотя бы на миг отвлечь одного, чтобы пообщаться с оставшимся тет-а-тет. Тот не спал – уже отскакивал назад, ведя копьем в мою сторону. Наконечник, хоть и имел режущие кромки, с моей Штучкой не сравнить – такой «дубиной» не очень-то помашешь. Стремясь сократить дистанцию до минимума, я слишком поспешил, неосторожно наступив на голый участок подмороженной земли, забрызганный кровью. Нога поскользнулась, и вместо рывка я едва не растянулся плашмя, чудом успев опереться на левую руку.
Дем, не ожидая от меня столь глупой промашки, тоже дал маху – успел лишь по касательной задеть лезвием спину. Резануло больно, кожа ниже лопатки мгновенно потеплела от хлещущей крови, но других последствий не было – я мог продолжать бой. Повторив атаку с «низкого старта», через миг приблизился к нему на дистанцию поражения, оставив наконечник копья позади. Тот, понимая, что длинное оружие здесь уже не поможет, разжал ладони, потянулся к мечу. Поздно: взмах, перехват рукояти, отменный рубящий удар. Противник попытался прикрыться, но наруч его не спас – Штучка легко отсекла предплечье и завершила атаку в шее врага. Сил отделить голову от тела не хватило, но этого и не надо – дем без пяти секунд труп.
Не оглядываясь, рванулся дальше, шагнув за тело все еще стоявшего противника. Тот не верит, что это конец, – замер, прижимая уцелевшую руку к разрубленной шее. Это хорошо – значит, лупить меня ему нечем. Если и потянется за мечом, мгновенно выхватить его не успеет. Разве что пинка отвесит вслед, но такую малость я как-нибудь переживу.
Арбалетчик, как я и предполагал, не стоял на месте. Хоть и болит живот, но работать надо: летел ко мне с коротким мечом на изготовку. Это он зря – лучше бы бежал, пока ноги целы. Три врага для меня многовато, а вот по одному валить в самый раз – силы и наглости пока хватает.
Штучка наготове. Еще шаг – и можно начинать. Дем не совсем дурак: остановился, настороженно косясь на сверкающее лезвие, начал медленно переставлять ноги, уходя влево. Закружить решил? Вряд ли. Скорее, пытается придумать способ, как подобраться на дистанцию работы мечом и не остаться при этом инвалидом. Где-то за спиной воет первый – оставшийся без ноги. Он сохранил три боеспособные конечности, и это меня нервирует.
Второй начал оседать, все еще стараясь зажать смертельную рану, а я, пятясь, подобрался к латнику, крутанул Штучку, вбил ее сверху вниз без всяких изысков – будто ломом в лед. Сталь доспеха хоть и поддалась неохотно, но сдержать оружие стража не смогла – лезвие ушло глубоко в грудь. Клинок имел хорошие шансы застрять, и лучник не выдержал, рванулся, замахнулся. Не застрял – я легко вытащил (даже как-то слишком уж легко), успел прикрыться. Оглушительный звон встречного удара – оба били от души. Моему хоть бы хны, а меч дема обзавелся глубокой зазубриной – чудо, что не сломался.
От сотрясения руки предательски задрожали; не доверяя им, я продолжал пятиться, встретив новый удар уже по касательной, отводя меч в сторону. Затем быстрый отскок назад, вращение древка в плоскости, близкой к вертикальной, у самой земли перевод движения в горизонтальное – будто траву косить собрался. Японская девушка, памятью которой я воспользовался, таким приемом умела сделать из самурая заказчика на пару протезов. У меня, увы, все вышло не так эффектно. И рост не тот, и руки кривые, и физическая форма никудышная. Клинок неловко чиркнул по земле, растеряв немалую часть силы замаха, и лишь затем впился в ногу. Не отсек, но до кости прорубил. На вид рана несолидная, но противник тут же с криком припал на поврежденную конечность.
Это он зря – я не из тех, кто не бьет лежачих. Еще один взмах. Дем успел выставить меч, но это в последний раз – клинок, не выдержав очередного знакомства со Штучкой, переломился. Враг, хватаясь за рукоять ножа, попытался отступить. Будь у меня оружие покороче, маневр имел бы шанс на успех, а так без вариантов – серебристое лезвие в колющем ударе прошло через многослойную кожу нагрудника, погрузилось в плоть. Все – сердце разрублено.
Нормальный человек просто обязан немедленно свалиться и умереть, но этот дем продолжал пятиться раненым крабом, вытягивая нож и басовито подвывая. Движения его стали менее уверенными, суетливыми, но отдавать концы он упорно не желал. В ходе подготовки меня предупреждали, что останавливающего действия холодного оружия иногда недостаточно для мгновенного выведения из строя даже в случае смертельной раны. Похоже, тот самый случай – с разрезанным сердцем не выжить, но некоторое время протянуть реально.
Вариантов ровно два: дождаться, когда дем все же свалится, или продолжать атаковать в надежде, что новые раны его доконают.
Я выбрал второе – не люблю стоять без дела, отдавая инициативу противнику.
Нож против Штучки не смотрится, и дем это прекрасно понимал. Наверное, и про то, что уже не жилец, тоже догадывался. Пошел на крайние меры – метнул свое оружие, целя мне в грудь. Отбился древком, заработав порез на предплечье, шагнул, размахнулся. Вычислив, что противник собирается присесть под ударом на здоровую ногу, в последний миг повел ниже, вбив лезвие в точку, откуда растет шея. Наплечник разнесло точно бумагу, кости тоже не оказались преградой для волшебного лезвия – лишь позвоночник его остановил.
Хорошая рана. Арбалетчик завалился.
Выдернул Штучку из агонизирующего тела, крутанулся на месте, оценивая обстановку. Раненный в шею уже отключился – мозг, лишенный щедрого притока крови, вырубается почти мгновенно. С арбалетчиком тоже проблем не будет. Латник еще шевелится, хрипит пробитым легким. Сомнительно, что от него можно ждать неприятностей, – странно, что до сих пор кровью не изошел. Хотя вряд ли бой длился дольше минуты. Скорее, меньше. Просто время в такие моменты имеет свойство растягиваться.
Покосился на лезвие Штучки: чистое – ни капли крови не пристало ни к нему, ни к древку. Хоть и потрепали меня, но вещь показала себя с наилучшей стороны. Не просто странная и красивая – смертоносная. Неудивительно, что она мне сразу понравилась. В коротком сумбурном бою разделаться с тройкой неслабых противников – это нечто на грани фантастики. И пусть они не ждали от меня такой прыти, пусть оружие стража оказалось нехорошим сюрпризом, но и я сейчас далеко не на пике своих возможностей.
