Текст книги "Рождение победителя"
Автор книги: Артем Каменистый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Рана на левом предплечье уже перестала кровоточить – с порезами мое тело справляется быстро. Ерунда, без лечения зарастет. Что на спине, непонятно – не увидишь, и попросить посмотреть тоже некого. Рубаха мокрая, но невозможно определить – хлещет до сих пор или уже все. Хотя нет, все же хлещет: кровавый ручеек начал затекать в штаны.
Хреново. Убитых рано или поздно хватятся и пойдут по следам. Будет мило, если при этом найдут меня – мертвого или обессилевшего. Надо немедленно оценить масштабы кровотечения, и если оно опасно, принять меры для остановки. Тампон, перевязка – на это дело можно пустить рубаху.
Но есть одна проблема: рана на спине, причем я ее не просто не вижу – не ощущаю. Ни боли, ни других симптомов – сплошная онемевшая зона от копчика до левого плеча. Попробовать перевязаться вслепую не получится – нет гарантии, что тампон окажется там, где надо.
Надо как можно быстрее придумать способ рассмотреть рану – если дело серьезное, то каждая секунда приближает меня к острой кровопотере.
В парикмахерской для оценки стрижки затылка клиенту предлагают два зеркала. Одно у меня есть – лезвие Штучки. Второе…
Посмотрел на реку, проглядывающую сквозь голые кусты. Течение у берега практически нулевое, волнения вообще нет, на небе солнышко еще не скрылось. Идеальные условия использовать водную гладь в качестве зеркала.
Ну не идиот на открытое место выбираться?! А какой выбор? Мне надо для начала хотя бы один взгляд на рану бросить, а там уже подумаю – стоит что-то мудрить или тело самостоятельно справится. Кровь – это жизнь: придется рискнуть, но определиться с этим вопросом. Сейчас для меня нет ничего важнее.
Бросаться напрямик не стал – где три разведчика, там и тридцать могут оказаться. Вдруг послали группу познакомиться со мной поближе и ждут ее возвращения… Увидев окровавленного «пастушка», ковыляющего к воде, могут заподозрить, что у их приятелей дела в последнее время идут не слишком хорошо.
Вверх, подальше от пригорка, через кусты, озираясь на каждую подозрительную тень в зарослях, вздрагивая от шума собственных шагов. И при этом чуть не смеясь во весь голос. Доверие инструкторов полностью оправдано: я только что вступил в бой с тройкой суровых ребят и вышел победителем. Даже в эпизоде с разбойниками, где я тоже некоторое время действовал в одиночку, подвиги были на порядок скромнее. В остальных случаях один не оставался – сражался совместно с друзьями. Пожалуй, лишь случай с Альриком сопоставим по масштабу деяния. Правда, хоть я тогда и победил, закончил столь плохо, что даже вспоминать не хочется.
Но не стоит жалеть – навыки, полученные в том бою, мне сегодня пригодились.
Адреналина в венах больше, чем крови, – эпический восторг. Про голод и усталость позабыл полностью: хочется скакать молодым конем (и ржать при этом как жеребец). Но краем сознания понимаю: великая радость долго не проживет. Навалится откат – и за все отвечу по закону биологии. Так что, пока химия подняла на пик бодрости, надо успеть разобраться с поврежденной спиной, обчистить трупы врагов и переместиться отсюда как можно дальше. Ни за что не поверю, что демы явились завоевывать Межгорье втроем. Это лишь разведка или дозор. Судя по тому, что я знаю о детях могил, народ у них серьезный и неглупый. Считать обучены и потерю бойцов заметят. Потом разыщут тела – в этом мире, похоже, все, кроме меня, умеют след рыбы в воде заметить.
Что будет дальше? А что бы сделал я, если бы тройку моих бойцов зарезал непонятно кто?
Я бы сильно захотел взглянуть на него поближе.
А лучше на его труп.
* * *
Поворот реки. Короткий мыс, сложенный валунами, между ними сиротливо торчат голые ветки чахлых кустиков. Не бог весть какое укрытие от недружелюбных взглядов, но за неимением лучшего…
Оделся будто на Северный полюс, а теперь торопливо разоблачаюсь, при этом постоянно оглядываясь. Плохо, что река такая шумная: за ее плеском мерещатся нехорошие звуки. Вот и все – осталась одна рубаха. Некогда из белой ткани, а теперь цвета «хаки» от грязевых разводов, с которыми моя примитивная стирка не совладала. На спине ткань мокрая, нехорошо потяжелевшая, прилипающая к коже. Кровавый ручеек забрался в штаны, но их я стягивать не стал – судя по дырам в одежде, рана в районе левой лопатки, и ниже перевязка не понадобится.
Очень неудобно разглядывать спину, используя в качестве системы зеркал поверхность реки и узкое лезвие волшебного оружия. Я чуть шею себе не свернул, пытаясь понять, насколько хренова ситуация. Удачно поймав солнечный луч в момент, когда отражение раны не замутило рябью, облегченно вздохнул. Пустяки. Почти царапина. Уже закрылась и почти не кровоточит. Так… ерунда… немного сырости осталось. Зря испугался. Как неудобно, что у человека нет глаз на затылке. Будь так – не пришлось бы волноваться.
Крови потеряно немного: даже рубашку толком не перепачкало. Вряд ли получится отстирать, но дойду и в такой. Волки, конечно, на запах сбегутся со всей округи, но ни фига им не обломится. Разве что Штучкой отоварю самых наглых.
Градус настроения резко пошел вверх, и на пике его подъема неподалеку послышался резкий нехороший звук.
Принято считать, что лук – оружие бесшумное, но на деле это вовсе не так: не раз была возможность убедиться – работает громко. Главным образом из-за удара тетивой по наручу или его заменителю. Это, конечно, серьезный недостаток.
Но спас меня не только он. Лук, каким бы мощным ни был, не способен разогнать стрелу до сверхзвуковой скорости. Поэтому потенциальная жертва сперва слышит, как хлопнула тетива, а уж затем прилетает смертоносный гостинец. Проблема лишь в том, что разрыв по времени между этими событиями столь мал, что использовать его проблематично.
Но не в моем случае – тормозом никогда не был, а уж здесь стал близок к превращению в человека-молнию (уж очень жить хочется). Едва уши поймали звук выстрела, как я, не заботясь о сохранности боков, плюхнулся на камни. Увы, недостаточно быстро. Стрелок был слишком близко – не больше полусотни метров – и дело свое знал. Целил, вероятно, в грудь – так проще всего испортить здоровье, но мой отчаянный рывок спутал карты. Стрела, вместо того чтобы пробить сердце или легкие, вонзилась чуть левее многострадальной лопатки, прошила мышцы, ударила в кость. Не раздробила, но вспышка боли едва не отправила меня обратно к темной пропасти для беседы с непонятно кем.
На этом стрела не остановилась. Не сумев справиться с костью, наконечник соскользнул, пошел дальше и, окончательно потеряв силу, завяз в мышцах, на последнем рывке растянув мясо, вспухшее бугром левее ключицы.
Я был полугол, в крови, раненный в руку и спину, проткнутый стрелой почти насквозь. Солнце вновь уходило за тучи, холодало, где-то рядом засел как минимум один нехороший тип, умеющий управляться с луком. Вдалеке нетерпеливо гавкнула собака, видимо умоляя хозяина отпустить с поводка, чтобы затем рвануть вперед, догнать, порвать. Ей ответили еще как минимум два пса. Кто-то пронзительно свистнул, следом послышалось улюлюканье. Последний раз я слышал такие звуки на облавной охоте – ее итогом стала окровавленная туша оленя.
Жизнь – дерьмо…
Глава 11
Заячьи бега
Опять лай?! Или померещилось? Да сколько же можно издеваться над хорошим человеком! Я же не тот олень, которого положено гонять по полям-лесам! Хотя это лишь мое мнение – загонщики почему-то думают иначе.
С первой тройкой собачек все получилось просто замечательно.
Преследователи, по следам определив, что я хулиганю в гордом одиночестве, причем подранен, сделали неправильный вывод: состояние противника плачевно и ничего серьезного от него ожидать не следует. Решили, что лучшие друзья человека справятся с недобитком самостоятельно. И пустили песиков с поводков.
Я и по басовитому лаю догадывался, что против меня направили далеко не пекинесов, но, когда, оглядываясь на бегу, различил их вдали, среди по-зимнему голых зарослей кустов, припустил вдвое быстрее. Не знаю, как называется эта порода, – никогда такой не видел. Если бы не лай, вообще бы не догадался, что это собаки: по виду упитанные телята с механическими хлеборезками вместо челюстных аппаратов. Мчались эти чудовища не слишком быстро, но их скорости вполне хватало, чтобы догнать меня за две-три минуты, как ни старайся шевелить ногами. Даже со Штучкой в чистом поле против тройки таких монстров шансы мои не слишком впечатляющи, а учитывая то, что невидимый лучник не успокоился, вообще нулевые.
Стоит остановиться и развернуться лицом к опасности, как все – поймаю гостинец в грудь. Стрелы то и дело пролетали в опасной близости, но попасть по петляющему беглецу, к тому же сквозь кусты, пусть и голые, задача почти невыполнимая. Разве что сильно повезет, но пока что везло мне, если не считать проклятого первого выстрела, из-за которого левая рука вышла из строя. При попытке ее поднять древко стрелы, засевшей меж костей плечевого пояса, давило, похоже, на все нервные окончания одновременно – боль била не хуже, чем кувалда. Даже бежать проблемно – приходилось исхитряться, чтобы пострадавшая конечность не шевелилась, а торчащий в теле посторонний предмет не цеплялся за ветки. Учитывая ворох снятой одежды и то, что правая ладонь занята Штучкой, задача нетривиальная.
Мне бы остановиться, сделать повязку-косынку или всерьез заняться раной. Но где там…
У меня две минуты. Если повезет – три. Потом песики догонят и, учитывая габариты «хлеборезок», все завершится, толком не начавшись. Слабо верится, что смогу управиться с такой сворой. Арбалет не заряжен, а взвести его одной рукой непросто – конструкция не располагает к подобному. Что же делать? Броситься в реку – ведь там собаки не так опасны. Переплыть на другой берег, подлечить плечо и перестрелять их поодиночке… Эх… мечты идиота… Течение понесет меня вниз, как раз мимо позиции лучника. Этот проклятый снайпер такого подарка ни за что не упустит – даже «спасибо» скажет перед выстрелом.
Еще варианты есть? Думай, Дан! Думай!
Что там, дальше по берегу? Я же видел его на большом протяжении, когда пытался пристать. Да то же самое – галечные берега, частые россыпи валунов, вдали пологие холмы, поросшие кустарником и деревьями, местами скальные выступы и валунные россыпи. В общем, унылый горный пейзаж – сильно пересеченная местность, камни, ручьи в каждой низине.
Стоп! Ручьи! Один должен быть неподалеку. Я хорошо помню его устье. Пенящийся поток, выплескивающийся из узкого каньона. На правом берегу непролазные кусты, левый – более пологий и не такой заросший. То, что мне сейчас нужно, – лишь бы добежать.
Беги, Дан! Беги! На мировой рекорд идешь!
Собачки вот-вот зад отхватят, но зато стрелы перестали летать – в густые заросли вломился. В принципе дай мне выбор, согласился бы на дуэль с лучником – лишь бы псов убрали. Мало того что пасти крокодильи, так еще и носятся как наскипидаренные. Нечестная игра. Богатое воображение рисует неприятные картины, а перепуганному носу кажется, что он уже чувствует зловонное дыхание.
* * *
Я слишком удалился от знакомого берега и едва за это не поплатился. Почувствовав под ногами приличный наклон, пошел на разбег, не жалея остатков сил, и, пробив стену густо разросшегося можжевельника, неожиданно выскочил на открытую местность, оказавшись на краю неслабого обрыва. Каньон здесь сильно сужался, но не настолько, чтобы суметь перескочить его одним прыжком. Все, что было в моих силах, – чуток подкорректировать курс и со всей силы оттолкнуться от края, сиганув с четырехметровой высоты в расчете перелететь через поток. А уж с приземлением как получится – некогда примеряться.
Уже падая на валуны, оперся о Штучку, использовав ее в качестве легкоатлетического шеста. Не слишком удачно – задел камень, потерял равновесие, упал. Но покатился уже по узкой косе из мелкой гальки: здесь не было больших булыжников, способных всерьез намять бока.
Все равно приятного оказалось мало – дыхание парализовало ударом, а затем вспышка дикой боли едва не выбила сознание. Чудом не пострадавшая при бегстве стрела не перенесла таких трюков – сломалась с треском, отдавшемся во всем теле столь «упоительным» ощущением, что я заорал как недорезанный поросенок.
Перед глазами потемнело, так что первые шаги делал чуть ли не на ощупь. Точнее, по памяти. Спасибо любимой жабе – заставила подхватить рассыпавшееся тряпье: одеваться некогда, да и затруднительно – стрела мешает. Закинул Штучку на обрыв, прыгнул следом, ухватился за свисающий корень, через «не могу» подтянулся на одной руке, закинул ногу на кромку, подвывая от боли и обиды на весь белый свет, затащил многострадальное тело наверх.
Все. Сейчас бы часов сорок поваляться бревном, но не судьба – псы выскочили из зарослей на другом берегу. Каньон их не смутил – резво попрыгали вниз, прямиком в пенящуюся воду, подмывающую левый берег.
Подхватив Штучку, бросился к единственному месту, где у собак была возможность до меня добраться. Здесь год или два назад случился оползень – склон теперь трудно назвать обрывистым. И почему я сам этим подъемом не воспользовался? Проклятая спешка…
Первая собака выбралась на берег. Шумно отряхнувшись, черный бесхвостый монстр с уверенностью разгоняющегося танка бросился к подъему. Я поразился его прыти. Странно, что они дали мне такую фору, не догнав сразу. Или я ухитрился мчаться с запредельной скоростью? А что, может, и так. Стимул был достойный.
В красных глазах приближающегося пса отражались плохие обещания, а также вырезки, косточки, филе и прочие мясные заготовки, в которые суждено превратиться моему телу. В успехе расчленения, похоже, не сомневается. Опытный. Но глупый. Куда ты прешь по прямой – здесь же скользко.
Лапы заскользили по обледенелой глине, но собака работала ими с таким нездоровым энтузиазмом, что, вопреки всем законам физики, продолжала подниматься. Слишком медленно, чтобы помешать моим черным замыслам. Торец Штучки прижался к оскаленной пасти, затем выплеснул лезвие. Знакомая картина: фонтан кроваво-мясных обломков, сдобренных осколками костей черепа. Эта псина умерла без визга – лишилась «хлеборезки» вместе с головой. Пострадала за прыткость.
Следующие, так же шумно отряхнувшись, кинулись одновременно, и повторить номер я не смог. Да и опасался. Не надо быть гением-физиком, чтобы понять простейшее: материализующееся лезвие совершает механическую работу. Следовательно, тратит энергию. Сколько ее в Штучке и восполнима ли она – неизвестно. В ходе знакомства с оружием я «клацал» не столь уж много, так что лучше не рисковать в критической ситуации – остаться против псов-переростков с тонким мечом не хотелось.
Уколол первого в голову. Целил в глаз, но не попал. Ничего – тоже неплохо. От толчка собака полетела вниз, не удержавшись на обледенелом склоне. Второй волкодав почти выскочил наверх, и мне пришлось отодвинуться в сторону, проводя рубяще-режущий удар, вскрывший псу бок. Помимо поврежденной требухи, он остался без задней лапы и заработал серьезную рану передней. Жаль, что левая рука не работает: не хватило сил, чтобы отрубить обе. Но и без того неплохо получилось – вон как вниз катится, заливая снег кровью. Сомневаюсь, что сможет продолжить погоню.
Оставшийся пес, не обращая внимания на кровь, хлещущую из раны на морде, вновь рванул наверх. Похоже, природа, создавая этих странных собачек, все силы отдала на совершенствование их физических параметров, так что на интеллект ничего не осталось. Да любая дворняга после такого урока поспешит убраться восвояси или как минимум начнет искать безопасный обход, чтобы не карабкаться вверх под ударами Штучки. Но этому «теленку» без разницы – даже печальная судьба приятелей не насторожила.
Неспешно размахнулся, отсек упрямцу левую переднюю лапу. При этом и правой досталось – глубоко подрубил чуть выше сустава. Все – если демы захотят, чтобы он и дальше гонял меня по лесу, им придется нести пса на руках или позаботиться о протезировании.
Искалеченные собаки только сейчас подняли истошный визг. Видимо, их не боль впечатлила, а невозможность преследовать добычу. Я не стал злорадно торжествовать, окаменев в картинной позе на краю обрыва. Развернулся, бросившись прочь. В этот миг рядом пролетела стрела, срезала по пути пару веток, исчезла в зарослях, впилась там во что-то с резким стуком. Лучник-невидимка вновь подобрался на дистанцию поражения, и меня спасло лишь то, что работать ему пришлось через ветки кустов и деревьев.
Не останавливаясь, вломился в самые густые заросли – здесь он меня точно не достанет. Даже крупнокалиберной пуле трудно придется в такой чаще. Пусть лезет в каньон, переправляется на другой берег. Неплохо бы его подстеречь при этом, но в такое счастье не верится. Гад слишком хитер и осторожен – ни разу на глаза не попался, что уже напрягает. Да и вряд ли гонится за мной в одиночестве с тройкой псов, посвистывая и улюлюкая на разные голоса. Рядом другие демы, и один на один пообщаться не удастся.
Ну ничего – побегаем. Без собачек игра будет почти честной. Глядишь, устанут, растянутся, подставятся. У беглеца сто дорог, а у погони лишь одна. Если отрываться умеючи, можно потрепать нервы любому преследователю. К тому же чуть полегче стало: стрела сломалась, а обломок слишком мал, чтобы всерьез мешать передвижению, цепляясь за ветки. Рана хоть и болезненная, но кровь фонтаном не хлещет – тоже хорошо. Усталость присутствует, но вернувшееся после перерождения ощущение возможностей тела подсказывает, что несколько часов быстрого темпа должен выдержать.
Так что побегаем.
Теории бегства меня учили. Да и практических занятий хватало. Даже слишком практических – среднестатистический заяц за всю жизнь столько не удирает. Знай мои инструкторы, каково здесь придется Девятому, основное внимание уделили бы легкой атлетике.
* * *
И вот после часовых метаний по зарослям и холмам позади опять гавкнула собака. Остановился, прислушался. Вроде тихо. Померещилось? Или подтащили новых носителей хлеборезок? Если и так, то далековато – не скоро догонят. Неплохо я оторвался.
Отрыв дался дорого: лицо исхлестано ветками, левой руки почти не чувствую, плечо – сплошной сгусток нестерпимой боли, а бок залит кровью: все же сочится потихоньку. Каждая ее капля – частичка жизни, но перекрыть рану с торчащим обломком стрелы невозможно, а выдернуть его непросто.
Местные стрелы по конструкции ничем от земных не отличаются. По крайней мере, на взгляд такого дилетанта, как я. И есть у них одна неприятная особенность – наконечник на древко надевается слишком уж небрежно. По сути, его ничто не держит. Если засядет в материале мишени, неизбежно останется там при попытке вытащить. В боевых условиях лучники обязательно таскают длинный узкий нож с кривым кончиком – специально для вырезания боеприпасов из тел павших. Ценное имущество на поле боя бросать не принято.
Если потяну за обломок древка, наконечник, скорее всего, останется в плече. Не знаю, как отреагирует на это черное сердце, но знаю точно – болеть будет адски. И вряд ли смогу такой рукой что-то делать, а с одной много не навоюешь.
Жизнь моя в последнее время щедра на неприятные сюрпризы, но в этом есть и плюсы. К примеру, более-менее научился переносить боль. Вон сколько со стрелой в плече пробегал. Но то, что сейчас предстоит, по шкале мазохизма находится у того предела, за которым можно вырубиться или даже свихнуться. Но другого выхода нет: или я попробую вернуть себе боеспособность, или продолжу соревнование на выносливость, в котором неизбежно проиграю, – у противника стратегическое преимущество.
Толстая рубаха мешает – из-за нее не могу достать правой рукой до древка. Подобное и голому непросто, но у этого тела полный порядок с гибкостью – есть надежда. Поработал ножом, расширяя прорехи, не сдержав стона, стащил вниз одеяние, потянулся к стреле. Блин, все равно не дотягиваюсь! Точнее, нащупать могу, но лишь кончиками пальцев – надежно не ухватиться.
Ладно, придется еще чуток повысить градус мазохизма. Облюбовав огромный замшелый валун, развернулся к нему спиной, осторожно прижался. Момент, когда обломанное древко коснулось поверхности, определил четко – по вспышке боли. Закусив зубами заблаговременно приготовленную палку, надавил сильнее. Теперь уже не болело – теперь рвало на части. Слишком долго беспокоили рану, чтобы она равнодушно отнеслась к такому насилию.
Не знаю, как смог это перенести, но не вырубился, не перекусил деревяшку в немом крике. Бугор левее ключицы начал вспухать, вершина его вытянулась в пик, а затем, на пределе волны боли, кожа расступилась, пропуская острие наконечника. Кровь не брызнула – ранка была перекрыта железом. Не останавливаясь, давил дальше – до конца, до упора, пока лопатка не уперлась в поверхность камня.
Наконец хлынула кровь – диаметра древка не хватило, чтобы перекрыть рану, проделанную широким наконечником. Этот лучник просто скотина – такими стрелами лосей убивать, а не людей! Разворотил все плечо!
Железный наконечник вылез целиком. Осталось последнее – ухватился за скользкое древко, потянул, пережил очередную волну боли. Все, больше инородных предметов во мне нет (если не считать мутной истории с черным сердцем). Разжал челюсти, освободив изгрызенную палку, оценил результаты «операции». Рана скверная – кровь, больше не перекрытая стрелой, хлещет вовсю. Решать надо быстро, не дожидаясь, когда сама остановится. Если спереди проблем нет, то сзади… Попробуйте перевязать себе дырку возле лопатки, причем одной рукой – от второй толку нет.
Я не фокусник и смог придумать лишь не слишком эффективный способ. С помощью серии трюков приложил к спине комок окровавленной ткани, отрезанной от рубахи, прихватил ее сохраненным ремешком от уздечки. «Водяного зеркала» не понадобилось – рана точечная, чувствую ее хорошо, в отличие от пореза на лопатке. Спереди дырку прикрыл второй тряпкой, прижимая ее ладонью, кинулся дальше. Туда, где на склоне холма зеленеет хвойный лес. Глядишь, найду там что-нибудь полезное.
* * *
Если четко знаешь, что тебе нужно, и хотя бы примерно – где это можно найти, то при желании почти всегда находишь.
Так получилось и на этот раз. Сосновый лес оказался чистым – без непролазных зарослей кустарников и буреломов, чем я охотно воспользовался, – мчался со всех ног, делая вид, что не устал (редкий лай за спиной очень помогал в этом). По пути не забывал приглядываться к упавшим и поврежденным деревьям, особенно старым. И добился успеха – нашел-таки что искал: приличный натек живицы. Достаточно свежая – даже на морозе поверхность пружинила под пальцем.
Срезал, побежал дальше, согревая смолу дыханием и разминая в ладони. Рана впереди к тому моменту почти перестала кровоточить, что, скорее, было результатом действий черного сердца, а не моих усилий. Ситуация с входным отверстием оставалась неопределенной, но чрезмерной сырости на спине не ощущал – надеюсь, и там порядок.
Штучка, болтающаяся за плечом, зацепилась за низкую ветвь, из-за чего я растянулся на земле (не в первый раз). Ну что же, будем считать это знаком. Устроим передышку ради медицинских целей.
Живицей обмазал края раны, затем залепил комком, хорошо прижал, растер. Вроде держится. Несмотря на грязь процесса, инструкторы отзывались о нем благосклонно – смола хвойных деревьев способствует заживлению и предохраняет от воспаления. Хорошо бы и входное отверстие так же обработать, но, чтобы туда дотянуться, надо всю жизнь йогой заниматься. Обойдемся ремнем и тряпкой сомнительной чистоты – только подтяну немного.
Опять собачий лай, причем не понять, как далеко. Два километра? Три? Трудно сказать – в горном лесу звуки ведут себя странно: можно не услышать выстрела за тысячу шагов, зато шум кузнечного молота уши будут улавливать за морскую милю[9]9
Морская миля – 1852 метра.
[Закрыть]. Как и предполагал, оторваться не получается. Упорные у меня преследователи. И ведь стараюсь мчаться на юго-запад, куда им точно не по пути, – ничего интересного для демов там нет. Другие бы давно отстали, но эти сильно обиделись, не хотят отпускать. Но и собаку или свору собак больше не спускают – одного урока хватило.
С собаками, кстати, не все понятно. Раньше мне казалось, что лошади и псы погань и все, что с ней связано, мягко говоря, недолюбливают. Но эти – явное исключение. Или специальная порода? Вывели для поиска потенциальных рабов? А что – запросто. После бурдюка, он же карпида, или мурратель, меня уже ничем не удивить.
Какие дальнейшие планы? Убитые демы были без мешков или рюкзаков, но по ним не заметно, чтобы голодали: хари вот-вот треснут. Враги полны сил, а я – наоборот: в долгой погоне у них большое преимущество. Уже сейчас колени подгибаются, а что дальше будет? Черное сердце нуждается в еде – ему требуется прорва энергии, а что я могу ему предложить? Сосновые шишки?
Один из инструкторов рассказывал, что некоторые представители северных народностей до сих пор практикуют старинный способ охоты: спокойным шагом идти по следу оленя или сохатого. Час за часом, день за днем, с короткими привалами. Зверь вынужден улепетывать, тратя силы на борьбу со снежной целиной. Пищи травоядным надо очень много, большую часть суток они заняты ее поглощением и на бегу полноценно кормиться не успевают. Быстро растрачивают силы, сбавляют темп, потом и вовсе начинают себя плохо чувствовать. А человеку проще – у него удобные лыжи и целый мешок с припасами. В итоге догоняет дичь все тем же неспешным шагом, и…
Мои враги поступают так же. И правильно: в сложившейся ситуации беспроигрышный вариант. Соревнование на выносливость я неизбежно проиграю – как тот олень из рассказа.
Что еще говорили инструкторы? Преследователь ожидает от беглеца одного – быстрого бега прочь. Другие действия дичи могут его смутить, заставить сбавить темп, послать за подмогой или даже отказаться от погони. Полностью согласен с ними – все нестандартное смущает, настораживает, выбивает из колеи обыденности. Особенно в таком опасном деле.
Один нестандартный ход я уже сделал – устроил засаду собачкам. Отчаянный жест, но ведь сработало. Что дальше? Броситься навстречу с криком «Партизаны не сдаются!»? Идея хорошая, но оставим ее на другой раз.
Стоп! Засада! А если повторить то, что один раз уже сработало? Не страшно, что собак больше не отпускают, – я и людьми не побрезгую. И вообще не пойму, зачем им псы: раз за разом срывающийся снежок присыпал подмороженную землю двухсантиметровым слоем, на котором мои следы может прочитать даже слепой. Если поначалу это расстраивало, то сейчас призадумался.
Почему бы не использовать на пользу то, что меня выдает?
* * *
Пришлось перебежками и быстрым шагом двигаться еще около часа, прежде чем нашел место, почти идеально подходящее для злодейского замысла. Я и правда не стал мудрить, решив, что однажды сработавший метод не грех применить еще раз, пусть и в модифицированном варианте. Нашел очередной ручей, благо они здесь в любой низине, и двигался по его левому берегу до тех пор, пока русло не стиснуло стенами приличного каньона, что в этих местах не редкость.
Дальше удвоил внимание, стараясь не удаляться от воды, что было не так просто: кустарник под берегом местами почти непролазный. Старания были вознаграждены – вскоре наткнулся на такое место, что захотелось накрыть местным духам богатую поляну и вызвать бригаду веселых девок. Вот уж угодили так угодили…
На первый взгляд ничего интересного. Просто старое дерево, упавшее поперек ручья, образовавшее над каньоном хлипкий мостик. Такое часто в кино любят показывать. Там по сюжету обычно много природы и суровых мужиков, перебегающих через кишащие крокодилами реки по ненадежным бревнышкам. Это нередко приводит к несчастным случаям, но ведь здешние аборигены фильмов не смотрят – могут и не знать. Мне всего-то и надо – подстеречь одного. Для начала.
Лучник тот невидимый из головы никак не выходил. Я человек простой, в сверхъестественное если и верю, то с большой неохотой. Вот и сейчас почти не сомневаюсь, что мистикой здесь не пахнет. Просто стрелок умеет грамотно двигаться в зарослях и одет в какой-нибудь местный камуфляж.
Мне такая одежка тоже не помешает. Также не помешает лук (на случай, если левое плечо быстро придет в норму) и припасы – жизненный опыт подсказывает, что люди, умеющие бесшумно перемещаться в густых зарослях, нередко таскают с собой съестное. На случай неожиданных приключений вдали от обитаемых мест.
Лучник, скорее всего, одинок – предпочитает впереди всех бегать. За время погони разрыв с основными силами мог увеличиться – люди при долгом движении любят растягиваться. Если так – подловлю здесь, после чего устрою демам крутой сюрприз. Если окажется не один – что ж, тоже гадостей наделаю.
Если ничего не получится, продолжим прежнее занятие. Потеряю лишь разрыв, но зато собью противника с ритма спокойной погони. Бежать за дичью, зная, что она имеет склонность огрызаться, в принципе можно, вот только ноги при этом шевелятся с гораздо меньшим энтузиазмом, да и осторожничать приходится.
* * *
Для начала оценил бревно. Сидело оно достаточно устойчиво – если не бояться высоты, можно смело бегать по нему туда-сюда. Ладно, запомним. Теперь надо обследовать берег на предмет альтернативного места для переправы. Семиметровый каньон с отвесными стенами оставил лишь один вариант – крошечный ручеек, рассекающий левый берег чуть выше. Спустившись там и прыгая с камешка на камешек, можно добраться до удобной расселины, по которой хоть и непросто, но реально вскарабкаться.
Если имеются другие варианты, то они гораздо дальше, а мне некогда обследовать все русло – погоня ждать не будет, да и сил нет для серьезной рекогносцировки.
Оценил склоны притока и пришел к выводу, что если преследователи решат воспользоваться альтернативным вариантом, то спустятся в самом удобном месте: там склон пологий, относительно ровный, поросший внизу густой травой, по-зимнему сухой и подмороженной.
Стараясь не сильно наследить, протянул понизу бечевку на высоте с ладонь от земли, за ней, не жалея, натыкал в землю припасенных по пути колышков (заготавливать их одной рукой было весело). Затем метелкой затер оттиски своих ног. Конечно, вышло грубовато, но кстати возобновившийся снегопад минут за десять должен надежно скрыть признаки моего пребывания.
Пятясь к бревну, замел оставшиеся следы, напоследок помочился. Если все же заметят, что сходил с основного следа, то желтые пятна тоже найдут, даже засыпанные, после чего, надеюсь, успокоятся, не заподозрив плохого – просто беглец отлил в сторонку.
