Текст книги "Преемники апаранса (СИ)"
Автор книги: Артем Гиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Цзиньчэн
Ночь не принесла избавления от ужасов прошедшего дня. Вместо желанного отдыха настигли кошмары. Часами Марш боролся с болезненными образами. Подсознание выворачивалось наизнанку, корёжило тонкую перегородку, липкой сетью расползалось по спине Марша, утаскивая его в вязкое прошлое. Тело агонизировало, выгибалось от мук. И только, казалось, ноги касались чего-то твердого и надёжного, это надёжное обращалось скользким илом. Звучал зов пучины, раскинувшей объятья. Истошный крик разорвал плёнку морока и Марш, наконец, очнулся.
В комнате кто-то был. Вспыхнувший свет разрезал мрак и обнажил пронзительный взгляд. Смит сидел в метре напротив. «Чёрт, сколько он уже здесь так сидит?».
– Кошмары, сэр?
В уязвлённом Марше вспыхнуло желание выдворить нахала-самозванца. Насыпать тумаков на эту картонную шею. Но проснувшаяся рассудительность потушила пыл.
– Земная жизнь. Забытые времена.
– Насколько могу судить, не столь благополучно забытые, сэр.
Откровенно говоря, Марш был далёк от человеческого сопереживания. Это его профессиональная деформация. Видеть страсти, но не выпускать их. Совершать поступки и не говорить о них. Казалась нелепой мысль искать опору в другом человеке. Все эти пустые сотрясания воздуха, хлопки по плечу, разговоры по душам под пару бутылок пива. Ему бы в голову не пришло делиться с кем-то чем-то личным, тем более переживаниями. И дважды «тем более» – делиться с сомнительным типом под фальшивым именем.
И тут внутри что-то треснуло. Дало течь. Апатия заполнила несостоятельного командира. Привычки, здравая оценка, нежелательные последствия утопли, скрылись под толщей безразличия. Хандредвейт на шее хоть и короток, но тяжёл для одного – он тянет на дно. Уже три года [не считая гибернации] длилась изоляция: Марш выполнял работу, играл роли, следовал предписаниям, ни разу не обнажая себя настоящего. В замкнутом пространстве у всех на виду. И тут эта авария. Потом срыв задания. Всё обрушилось. Оползень причин. Завал следствий. По-гре-бло.
Пройдена река отчаянья и всё, что поставлено на кон. Марш махнул рукой.
– Знаешь, давно, задолго до экспедиции я уже работал под правительственным началом. Начинал в армии, выслужился, отличился. Меня заметили, я попал под патронаж. Умасливали. Цельнометаллического бойца кадрового боезапаса. Потом перевёлся. Стали отправлять в дальние страны. Повидал их больше чем упряжка гидов. Работа с риском, с огоньком. Там – взвод, товарищи, на которых можешь положится. А они рассчитывают на тебя. Тут не гражданка, где каждый тянет в свою сторону, тут вместе следуете одной поставленной цели. Это даже обретало какой-то смысл. Побывки казались отрывом от той настающей жизни, которую делили с товарищами одну на всех.
Меня всё устраивало. Разве что тоска брала, когда кончалась командировка. Дома ведь никто не ждёт. Стоишь в пустой квартире, с голыми белыми стенами в тишине и задумываешься: а где именно твой дом? Но потом. Я встретил Лин. Поначалу думал, что ничего серьезного, не забава, так отдушина. И как-то незаметно, постепенно всё изменилось. Стены окрасились, появились снимки. Больше не искал смысла на поля боя – он ждал меня в дома. Потом. Пришлось пересмотреть призвание. Семейный человек не может утром на ближнем востоке школить сепаратистов, а в обед забирать ребёнка со школы. Решение зрело медленно, как абсцесс, но когда родилась дочь, прорвалось. Я сделал выбор. Пообещал жене быть рядом. Ушёл в отставку. С семьёй мы перебрались в тихий провинциальный городок. Я пустил корни. Остепенился. Представь, целый год я читал лекции по истории зарубежья в местном колледже. Подрабатывая при этом в автосервисе.
Всё бы и шло себе тихим ходом, если бы мне не тот звонок сослуживца. Звонит, говорит, что взвод направлен в регион моего профиля, где мне я работал, где осталась агентура и контакты. Меня и подернуло ностальгией, ну знаешь: старые места, старый мир авантюр и горячей крови. Но я отказался. Всё-таки щепетильное задание. И обещание данное себе. Но какая-то безнадёжность в прощальных словах товарища пошатнула мою решительность. Я сутки думал. Ничего не говорил семье. Вновь связался с ним. Озвученная сумма окончательно склонила. "Выручить боевых товарищей и срубить деньжат для семьи – чего плохо?" – думал я. Но преданные обещания оборачиваются бедами.
Пока был в командировке, притворялся миротворцем, в нашем городке этого самого мира не хватило. Уже потом узнал все обстоятельства. Жена после работы шла забирать дочь из ясель. Городок маленький и тихий без всякого отрепья. Когда думаешь так, забываешь про гастролеров. И вот именно когда меня не было, а мои девочки были одни… эти сукины дети поймали мою жену с ребёнком. Напали и избили. Зачем, на что рассчитывали и что ещё они сделали, я не знаю, и даже думать не хочу. Но знаю другое. Трёхлетняя дочь несколько часов рыдала возле тела матери, пока не приехала помощь. У жены – множественные переломы и разрыв внутренних органов. У дочки – изувеченная психика в детском возрасте.
А узнал я об этом спустя две недели. Хорош, папашка, да? Спаситель судеб на задании без связи с миром. Как узнал, тут же улетел домой. Прилетел и… и расписался в собственном бессилии. Жена не приходит в сознание, дочь не говорит, выродков уже нет в городе. Нет так же как и денег на лечение моих малюток. Полученной с командировки выручки едва хватало на пару операций, а жене их предстояло ещё с полдюжины. Плюс трансплантации. Я не мог терять временя. На этот раз уже я звонил и умолял сослуживого друга. Всё ему рассказал, стал упрашивать подёргать по связям, найти самый безумный или самый бесчеловечный подряд, лишь бы с толстым гонораром. Не важно, насколько сложное задание предстояло, ради моих крох, я был к нему готов. Друг сказал, что понимает, что сделает всё, что в его силах, но не более того. Сказал особо не рассчитывать.
Телефон зазвонил через неделю. К тому времени я уже заложил дом, продал машину вместе с катером. Сослуживцу удалось через пятые руки выйти на кадровиков космической экспедиции. Правительству был нужен послушный пёс с внушительным послужным списком, отточенными навыками и гарантией верности. Я подошёл по всем параметрам. Не глядя подписывал контракты, жал руки и на все соглашался. Лишь бы пообещали помочь моим девочкам. С того момента я потерял право на волю и протесты. Как, в общем, и право на самого себя. А право на прощение дочери я потерял ещё раньше. Уже потом, перед отправкой, мне довели суть того, подо что я слепо подписался. Сказали, если не выполню задание, если предам страну, если ослушаюсь правительство, то окажусь под трибуналом. А наказание разделят жена и дочь. Не знаю, насколько это законно, юридически обоснованно, но моих близких буквально взяли в заложники. Мне отрезали все ходы, оставив только право на успешное исполнение, или, если это потребуется, на героическую смерть. Посмертное выходное пособие в виде страховки – это, конечно, приятно, но утешает мало.
Как проклятый аргонавт, оказался меж Сциллой и Харибдой. Но эй, разве век героев, не кончился сто лет назад?
Знаешь, даже после всех этих пресловутых самопожертвований, я не надеюсь на прощение. Но меня поддерживают только мысли о спасении близких. Но я так спешил их спасти, что не успел попрощаться. О чём жалею. А теперь… всё застыло над пропастью.
Выговорившись, Марш замолчал. Тишина повисла на несколько минут. Решился её нарушить Смит.
– Сэр, мне сложно судить. Я человек наёмный, одинокий. У меня никого нет, поэтому не могу примерить на себя Вашу ношу. Но, как это видится мне, не так важно отношение Вашей семьи к Вам. Важно знать, что Ваше дело правое. Сэр, я считаю, что Вы поступали достойно. Как по отношению к семье, так и к товарищам, стране.
Марш криво улыбнулся.
– Но разрешите уточнить, сэр? – продолжил отладчик, – Какие дальнейшие действия Вы намерены предпринять?
– Нет смысла что-то делать без актуальной информации. Будем разведывать, копить силы и готовиться к следующим манёврам, – в словах Марша звучали ноты крепнущей уверенности, – Что там с этими двумя техниками?
– Этот, я извиняюсь, холуй Хайдер скинул Ваше поручение на ДиТёрка. Сам скрылся. Полагаю, поджал хвост и прячется за доктором Зимом.
– А Фрэнк? Есть вести?
Из-за тёмно-бардового покрова метущей пыли робко пробивались огни, кружащие в небе. Фрэнк Киби дернул рычаг акселератора на себя – композитные тормоза надрывно взвыли. Учёный десяток минут возился с радиоаппаратурой, попутно проклиная свои научные степени; наконец разобравшись, передал позывной китайской базе и стал ждать ответа. Здесь, у подножия внушительного шихана, на вершине которого громоздилась база, ощущалось всё величие китайского исполина. Шугуан был кратно больше названного побратима Сцеволы: как в необъятную ширь, так и в недостижимую высь. Оседлав гору, водрузив на неё три этажа строений, Шугуан выбросил верх монументальный шпиль, чьё остриё дерзко вспарывало небесное полотно и там скрывалось из виду. Основательно, ничего не скажешь. И бог его знает, сколько ещё этажей они прорыли вглубь горы. На фоне этого сооружения одноэтажная база Сцеволы виделась куцым трейлерным парком.
Старый геолог, посвистывая, изучал гиганта. Зашуршала рация, веснушчатая рука застыла над ней. Фрэнк сознавал трудность предстоящих переговоров. Ему случалось сталкиваться с бюрократизмом восточных коллег. Да ещё этот лунный дворец. И всё равно он считал, что нудная и неудобная дипломатия лучше прагматичного милитаризма. Возможно, он покроет себя позором и попадёт под трибунал на Земле за то, что отдал все наработки чужой стране. Но это мало беспокоило Фрэнка. Чистые руки важней чистой репутации.
Впустили на базу без колебаний. В примыкающем к шлюзу ангаре следы переполоха – видимо, Фрэнк застал хозяев врасплох своим визитом. Услужливый персонал помог снять громоздкое снаряжение. Кейс с данными всё время оставался при нём.
Геолога сопроводили к просторной комнате и оставили ожидать. Шелковистые красные стены сглаживали звуки, создавали волшебную приглушенность. Тишина и покой. Даже ход времени утратил отчётливость. Остался только запах: в воздухе витал какой-то экзотический аромат с цветочными оттенками и вкраплением тлеющих листков – наверно благовония. И ещё это красное знамя, величественно смотрящее на гостя со стены.
Сложно сказать, прошло пятнадцать минут или весь час, прежде чем вошли эти четверо – руководство базы. Ламинированные лица с застывшим спокойствием, формально приветливые улыбки, за которыми сложно разглядеть настоящие мотивы.
– Для нас честь принять в нашей обители такого выдающегося учёного. Надеюсь Вы не испытали сложностей по пути? – Произнёс с акцентом первый, подавая руку на западный манер.
Фрэнку был знаком этот человек. Точней его работы и портрет под ними. Чжиган Кэ – именитый учёный, бывший министр науки Китая и нынешний глава экспедиции Шугуан. И, по всей видимости, приверженец длинно-пышных церемоний. Неизвестно сколько ещё отмерили под заигрывающие приветствия, но время поджимало. Фрэнк, не размениваясь на любезности, сразу перешёл к существенному.
– Уважаемые коллеги, Вам известна участь, постигшая нас. С ней связана цель моего визита. Конечно, для каждого учёного честь поднимать науку своей страны на новые высоты. Но каждый учёный прежде всего человек, которому не безразлична судьба товарищей. Потому я соглашаюсь на Ваши условия. Прошу принять эти данные. И если такова Ваша воля, примите и мою готовность остаться работать под вашим знаменем. В замен я прошу об одном: вместе с деталью, позвольте моим коллегам по возращению остаться на родине. Уверяю, Вы ничего не упустите: они все молоды и неопытны. («и им есть что терять, в отличие от меня» – недоговорил Фрэнк).
Подтверждая слова, геолог поднял увесистый кейс и положил перед собой на стол. Удивительно, но казалось, что китайское руководство было сконфужено. Все четвёро извинились, поклонились и синхронно вышли из помещения.
Во Фрэнке всё оборвалось. Все надежды и готовность идти на жертвы. Он был растерян и не понимал причин такого поведения. Может быть их возмутила наглость геолога, решившего выторговать свободу для коллег? А может прав был Марш и их настоящая цель – устранить конкурентов? Как ещё объяснить, что они не соглашаются на свои же условия? Ощущение близящейся смерти и пики вражды стали предельно осязаемы, кончики их лезвий, готовые проткнуть, уткнулись в тело. Вариант спасительного предательства – перекочевать в чужой лагерь и откреститься от товарищей – Фрэнк даже не рассматривал.
Двери фыркнули, руководство Шугуана вернулось. На их лицах ни следа озадаченности, что была сосем недавно. Лишь вновь вернувшаяся вежливая улыбка.
– Ваша решимость восхищает нас! Бесчестно отказывать ей. Так же мы полны тревоги за членов вашей экспедиции. Потому, мы можем пообещать, что помощь будет оказана. Так же мы с большой радостью примем Ваш дар, – господин Кэ замолчал и обратил взор на закрытый кейс.
Фрэнк, спохватившись, ввёл код, приложил руку к крышке кейса. Замки открылись. Внутри лежала стопка бумажных записей, какие-то колбы, два мутных запечатанных контейнера с пробами и четыре коробочки жёстких дисков.
– Мне представится возможность попрощаться с командой?
– Доктор Киби, мы до глубины души поражены Вашей отвагой и самоотверженностью. Вы – образец преданности своим товарищам. Образчик великодушия! Будет непростительно удерживать такого человека в заточении. Да и нет клетки, способной удержать сильный дух. Потому Вы сможете вернуться к коллегам в самом скором времени.
Второй раз за час ошарашило Фрэнка. Опасны такие волнения для немолодого организма. Только в этот раз волнение не тянуло в пучину отчаянья, а подбрасывало вверх к победной дымке. Не ища причин великодушия, он кланялся, жал руки, снова кланялся и искренне радовался успешной сделке. Господин, точней, товарищ Кэ позвал его с собой. Чжиган Кэ распорядился заправить ровер доктора Киби, а так же велел подготовить подарки: недельный запас национальной пищи. Фрэнк, довольно кивал, но тут его кольнуло.
– Мне кажется, Вы упускаете кое-что важное, – недоверчиво заметил Фрэнк, – деталь?
– Она уже направляется к Вашим друзьям. – Лукаво улыбнулся Чжиган.
ДиТёрк открыл дверь шлюза, встречный поток толкнул его в грудь. Упираясь ногами в рассыпчатый грунт, он брел в темноте, ощупывая светом фонаря складки ландшафта. С большим трудом нашёл выброшенное оружие. Ружья успели покрыться рыжим налётом. Он примерился и решил, что за один заход их не унести: ружья вываливались из неуклюжих скафандровых рук, да и фонарь мешал.
На руке завибрировал хронометр. Выключив фонарь, ДиТёрк повернулся к краю горизонта и раскинул руки. Там вдалеке появились первые лучи занимающегося восхода. Следом осторожно выглядывали кружева тусклого солнца. Редкое для здешних событие – встреча с родной звездой. Встреча, что ценней любой валюты и наград, даже ценней двойной порции синтезированного мясца на обед. Лучи не грели сквозь скафандр, но тепло шло изнутри. «Ах, ещё бы пару глотков виски». Довольный ДиТёрк озирал горизонт, желая поймать каждый луч. Тогда он и заметил точку, быстро растущую и идущую прямо на него.
Командный зал Сцеволы оказался по ту сторону зазеркалья. Весь персонал театрально отыгрывал рабочие дружелюбие, приветливо вскидывал руки, перекидывал паршивые шуточки. Будто бы вчерашний день был иллюзией, коллективным сном. Натянутая доброжелательность хрустела картонной бутафорией.
Хрупкую идиллию разбил выкрик.
– Входящий аудиосигнал – доложил Гаррисон.
Марш с Зимом спешили к передатчику; они прилипли к динамикам, улавливая каждое колебание.
– Приветствую Вас, господа! Говорит Чжиган Кэ. Сообщаю хорошие новости. Мы с Вашим представителем – господином Киби благополучно достигли согласия. – Говорящего не видно, но слышно, как растянутая улыбка искажает интонации.
– Отвечает доктор Зим. Поясните содержание соглашения.
– Господин Киби поделился с нами данными исследований. Мы, в свою очередь, гарантировали, что Ваша экспедиция получит необходимую деталь.
– Так деталь у него?
– Не совсем так. Но она скоро будет у вас, можете на это рассчитывать.
– Что Вы имеете в виду? – вклинился Марш.
– Господа, я не желаю недопонимания, потому буду с вами откровенен. Получив вчера сообщение от доктора Зима, на него тут же откликнулся наш ведущий химик – Дэмин Ин. Но он не смог передать Вам своего намерения из-за помех [интересно, каких?]. Вместе со своим помощником он отправился с деталью к Вам. Думаю, в скором времени они должны прибыть.
– То есть он изначально ехал к нам на обмен? Мытарства Фрэнка не имели смысла? – спросил Зим.
Марш накрыл рукой микрофон: «Они недоговаривают. На сделку отпустили двух человек с товаром? На чужую базу? Так оперативно? Без согласования с Китаем? И отбросив одно из ранее выдвинутых условий – переход нашей экспедиции под их контроль? Брехня!», – он снял руку.
– Товарищ Кэ, разрешите утонить? Наш друг Фрэнк ещё не отбыл? – спросил Марш.
– Нет, господин Киби ожидает, когда мы подготовим ровер к обратному пути.
– Примите благодарности за труды. Но не хотелось бы множить неудобства, потому передайте Фрэнку, что бы поторапливался.
– Непременно. Простите, не услышал Вашей фамилии.
– Говорит куратор экспедиции.
– Что ж, замечательно, господин куратор. Мы будем ждать сообщения от нашего товарища об успешной передаче.
Марш опять накрыл микрофон: – Фрэнк в заложниках. Они боятся, что мы пленим их «товарищей» и потребуем вернуть исследования.
– Марш, да ты совсем спятил? У тебя горячка! Не приписывай свою шизофрению другим людям! – Брюзжал Зим.
Марш глубоко вздохнул. Он монотонно ответил в передатчик.
– Товарищ Кэ, сведения приняты. Мы подготовимся к встрече ваших людей. Остальные детали сделки обсудим с ними.
– Нет!
Зим выпучил глаза. За спиной стали шептаться.
– Поясните возражение?
– Наши товарищи не обладают актуальными деталями договоренностей.
– Не означает ли это, что Дэмин Ин вёз к нам деталь исключительно из альтруистических соображений?
– Дэмин Ин не уполномочен принимать такие решения и проявлять альтруизм. – В голосе китайской главы ни следа от былой самодовольной улыбки.
– То есть Вы попросту манипулировали Фрэнком? – возмутился Марш. – Ваш энтузиаст и так ехал к нам. Но вы не упустили шанс заполучить наши исследования!
– Прошу прощения, но я бы не рекомендовал высказывания такого рода. Вы просили нас об услуге и готовы были уплатить соответствующую цену. Мы не только пошли вам на встречу, но и на более выгодных условиях удовлетворили ваши нужды. Я не вижу причин для Вашего недовольства.
– Интересный у Вас Дао, товарищ.
Вдруг раздались глухие звуки, похожие на хлопки. Приборная панель запищала, переливаясь огнями ламп. На стороне Шугуан тоже происходила какая-то суматоха. Было слышно, как они начали принимать какой-то сигнал, после чего Чжиган объявил: "Конец связи", – и отключился. Весь персонал базы Сцевола ринулся к шлюзу. Там на мониторах они увидели происходящее снаружи. В сотне ярдов дымился неизвестный вездеход, к которому шёл ДиТёрк, неся в руках что-то похожее на ружьё.
Гон в пяту
ДиТёрк не понял, почему на него напали и связали руки. Первая мысль: «враги окружили!» Но после непродолжительной борьбы он, всё же, признал свою команду. Протесты и просьбы освободить игнорировались. Прям так – в скафандре, его бросили в одно из технических помещений. Тем временем другая часть команды осматривала поверженный вездеход.
Ужас сковал дыхание, и что-то горькое подступило к горлу, когда они увидели разорванный двумя огромными дырами китайский скафандр. Деталь, которой тайконавт прикрывал тело, разлетелась на осколки. На бирке написаны иероглифы, под ними транскрипция: "Дэмин Ин". Водитель был жив, но без сознания. Вероятно, черепно-мозговая. Его отправили в лазарет под надзором двух врачей экспедиции. Обнаружили, что в шлеме водителя продолжал работать микрофон. Ясно, какой сигнал получили на Шугуане. Сам же вездеход остался на ходу, хоть и утратил герметичность. Его перетащили к базе.
В этот же день пришла запись от Шугуана.
"Мы требуем сообщить нам о состоянии наших людей. Требуем доставить их вместе с транспортом на нашу базу. Член вашего экипажа находится у нас в безопасности. Мы свяжемся с правительством для дальнейшего урегулирования".
Запись подняла бурю споров, которой вторила разразившаяся буря за стеной. Поднятая пыль закрывала небо. Бурый купол, непроницаемый для света и сигналов. Темнота сгущалась.
Та же темнота обволокла внутренности бывшего склада. Технические помещения не предназначалось для проживания – это подтверждало отсутствующее отопление. Сейчас ДиТёрк был рад тому, что с него не успели стащить скафандр, иначе бы окончательно окоченел. Хотя какая сейчас может быть радость. Оборонявшийся от наступающего неприятеля, избитый соратниками, брошенный командиром, преданный другом, он сидел один в темноте, слушал жужжание роя мыслей, ощущал прикосновение тысяч мелких ножек. Дополнительное неудобство причиняли связанные и жутко оттёкшие руки.
Дверь темницы распахнулась, впустила шлейф света, больно ударившего по глазам. Они, отвыкшие от света, не разглядели входящего.
– Кто здесь?
– Не узнаешь друга?
От голоса Хайдера лицо ДиТёрка исказилось.
– Чего молчишь? Не рад друга видеть?
– Друга? Какой ты друг? Ты понимаешь, скотина, что наделал? Ты всех предал! Это ты меня сюда упёк! Тебе хватает духу здесь появляться? – сплюнул ДиТёрк.
Теперь уже молчал Хайдер. Обвинения больно ударили под дых.
– Ты прав. Я виноват. Если бы я был решительней и раньше рассказал доктору… Я виноват, я струсил. Если бы не побоялся выйти наружу и не попросил бы подменить меня… этого бы не произошло.
– Знаешь в чём беда, Хай? Ну, помимо того, что ты слизняк. Беда в том, что это уже произошло. Шёл бы ты отсюда. Херово в этом карцере. Нытьё ещё твоё слушать.
Хайдер, уходя, задержался в проёме: – Не ты убийца. И не я. Нас обманули. И я верю, что виновный ещё ответит. – Он вышел, оставив друга одного в сводящей с ума темноте.
Былую наигранную идиллию командного зала смыло пролитой кровью. Треск голосов метущий искры споров, оголенные нервы – смесь становилась взрывоопасной. Посреди действа Марш, как взведённый боёк. Таким команда ещё не видела: разъярённого, выжигающего криком, перебивающего ор, обращающего оппонентов в пепел.
– Чёрт вас всех дери! Как вы можете спокойно сидеть, когда Фрэнк остался в заложниках?
– Сказано, что он в безопасности. Ты, видимо, забыл, что у нас тоже есть один из них? – ответил Зим.
– Да как ты смеешь сравнивать? Мы этого китайца пальцем не тронули, помощь оказали. А что они сейчас вытворяют с Фрэнком? Одному богу известно!
– Марш, не нагнетайте. Произошёл инцидент. Я уверен, через диалог мы найдём решение. Будем надеяться на гуманизм.
– Зим, ты кажись, не понимаешь. У них на уме месть и диктат режима. Какой, к черту, гуманизм?
– Вы сошли с ума! Как вы можете говорить такое? Шугуан выслали нам средство спасения. А ваш человек устроили бойню!
– Старик, ты ни хрена не понимаешь!
– Ох, я-то хорошо всё понимаю! Я понимаю, что мы – исследователи, а не военные. Я понимаю, что мы представляем нашу страну и наши действия могут спровоцировать войну. Не только здесь, но и на Земле. А ещё я понимаю, – продолжал доктор, но Марш уже не слушал.
Рот доктора продолжал двигаться, но Марш пропускал слова. Он оценивал возможные последствия. Оправдан ли риск? Этично ли ставить на кон будущее экспедиций?
"Это только твоя жена" – прозвучал голос в голове Марша. Кулаки сжимались, мысли всё стремительней чередовались.
Миллиарды невидимых глаз смотрели на него, и он прекрасно сознавал перед ними свою ответственность. И перед правительством. Престиж, прогресс и будущее страны зависят от его решений. "Это только твоя дочь" – произнёс голос. Кера и происходящее на ней – отразятся событиями на Земле. Прямо сейчас, в этом зале решается будущее всего мира.
"Никто им не поможет кроме тебя" – голос звучал всё настойчивее. Ярость колючим кольцом сжала грудь, срывая дыхание и карябая рёбра.
– Поэтому, Марш, ты долж…
Кисть взметнулась. Щелкнуло. Зим схватился за обожжённую щёку. В оторопевшие глаза доктора взирал сам дьявол, принявший обличие командира.
– Я отстраняю Вас с руководства. С этого момента командование беру на себя. – Объявил Марш.
Доктор учащённо моргал, не способный выронить и слова. Смит взял его под руку и вывел из зала. Марш начал раздавать приказы оставшейся дюжине человек. С неуверенностью, наполняя лёгкие страхом, один за другим, они начали исполнять, повиноваться.
Приказано наладить и заправить китайский вездеход; привести туда пленённого водителя, связанного. «И освободите, наконец, ДиТёрка – направьте в лазарет!»
Марш отвёл Смита в сторону: – В Шугуане не знают, ни о потери детали, ни об убитом учёном. Думают, что явившись без спроса, спровоцировали нас на оборону. Иначе бы они уже обо всём доложили Китаю, а не просили нас доложить и привезти людей с техникой. Что ж, мы их послушаемся. Возьми двух человек и будь готов выезжать немедля. – Голос звучал как никогда уверенно.
– Сэр, обращаю внимание, что герметичность транспорта нарушена. Нам придётся расходовать лишний кислород. Не говоря о вероятности выхода из строя вездехода в пути. К тому же буря в самом разгаре. Если отправимся сейчас, мы точно собьёмся с курса. И если это случится, выбраться или переждать не получится. Не хватит заряда, топлива и кислорода. Мы попросту не доедем – задохнёмся или замёрзнем. Я рекомендую перенести операцию.
– Исполнять! – рявкнул Марш.
Смиту ничего не оставалось, кроме как отдать честь и уйти чеканным шагом. Марш поспешил к своей комнате. Не включая свет, на ощупь достал металлическую пластинку. Положил во внутренний карман. Теперь готов.
Транспорт с разорванным корпусом ждал своего последнего отчаянного боя. Вездеход неистово рванул в гущу бушевавшей стихии. Ножу подобно вспорол трепещущее брюхо бури.
