Текст книги "Наследники"

Автор книги: Артем Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

С не оставлявшим его никогда оптимизмом и надеждой на лучшее Овечкин привычно помок немного под душем в простыне и отправился спать. Но заснуть не мог. И когда раздался в доме злой лай Шьена, Овечкин подумал вполне обыденно: "Ну вот, все же не обошлось..."

В дверь внизу стучали тихо, определенно в надежде на реакцию пса.

Оноре и Овечкин появились в гостиной одновременно. В открытом баре горела маленькая лампочка, скудно освещая комнату. Расходясь вечером, они не закрыли бар, вроде бы случайно.

Оноре снял пистолет с предохранителя и вышел на лестницу.

– Кто там?

– Это я, мсье Жиро. Пришел за ответом.

– Пошел вон, сукин сын!

– Поосторожней, дядя. Оба дома окружены. У нас базуки. Один залп – и дверей нет. Но я пришел не стрелять, а тихо договориться. Видите, как я царапаюсь, чтобы не разбудить соседей. Вы правильно делаете, Оноре, что не зажигаете света.

Овечкин стоял за спиной француза и слышал, как тот тяжело дышит. Шьен непрерывно угрожающе рычал, словно внутри у него работал моторчик.

– Ну, так что, Жиро?

– С вами я не хочу разговаривать, как вас там. Пусть придет кто-нибудь другой с бумагой. Черт с вами, подпишу.

– Ничем не могу вам помочь, Оноре. Я здесь один. Как вы понимаете, отряд из местных. Придется иметь дело только со мной. Соберитесь, дружище. Это ведь недолго.

И опять тишина, только рычание Шьена и тяжелое дыхание двоих на темной лестнице.

– Решайтесь. У меня есть инструкция, по которой я жду только пять минут.

Оноре выругался сквозь зубы и сказал решительно:

– Хорошо. Вы входите один. Сейчас я освещаю сверху крыльцо, вы отходите от двери, мсье Жан открывает ее, вы входите и поднимаетесь наверх. Учтите, я вооружен и стреляю хорошо. Все ясно?

– Конечно, мсье Жиро. Не бойтесь.

Оноре снова зло выругался и быстро зашептал в ухо Овечкину:

– Как только впустите его, сразу же запрете дверь. Оставайтесь на лестнице, пока я вас не позову. Поняли? Оставайтесь!..

– Да, понял... Оноре...

Тот решительно махнул рукой с пистолетом, зажег свет на лестнице и ушел в гостиную, оставив дверь широко открытой. Через несколько секунд негромко крикнул:

– Открывайте, Жан... Входите, как вас там... "Корреспондент" проскользнул в дверь, щурясь.

– О, да у вас тут иллюминация... – Оскалился. На поясе поверх шорт болталась на животе расстегнутая кобура.

Овечкин молча захлопнул дверь и задвинул щеколду. "Корреспондент" легко поднимался по освещенной лестнице к темному прямоугольнику двери. Когда он встал в нем, подряд грохнуло три выстрела, оглушающе забилось в бетонном колодце. Овечкин очумело смотрел, как "корреспондент" медленно сгибался, словно делал глубокий поклон в замедленной съемке. В гостиной вспыхнул свет. Овечкин, спотыкаясь, отталкиваясь руками от несшихся на него ступенек, побежал наверх. "Корреспондент" лежал на боку, и его белая рубаха и шорты быстро становились красными. Неподвижный браслет тускло поблескивал.

– Что вы наделали, Оноре?.. Это ведь ничего не изменило...

– Очень даже многое изменило. Он был здесь один. Эти, – Оноре кивнул на окно, – наемники. Я их хорошо знаю, Жан... У нас появилось время на то, чтобы уйти. Помогите мне.

Он подхватил труп под руки и поволок к окну.

– Выключите свет... Так... Помогите-ка... Ну-у... Вот, я же обещал выпроводить тебя через окно...

Тело гулко шлепнулось в темноте о землю. Стояла удивительная тишина. Даже звери в джунглях, казалось, молчали. Сухой отдаленный стук дизеля подчеркивал ее неестественность.

– Теперь включите свет.

Желтые квадраты электричества словно вспугнули мир. За окном зашуршало, задвигалось, завозилось, потом захрустело, удаляясь, и наконец панически затрещало у реки ломаемыми стеблями слоновой травы. В наступившую затем душную тишину ночи просочились и стали нарастать, крепнуть, будто оживая, звуки джунглей. Африканская ночь привычно тявкала, вопила, визжала, верещала и ухала.

– Надо трогаться, – устало сказал Оноре, подходя к окну. – Так, они утащили его. Молодцы. Значит, обученные...

– Ваня! Ва-ня... – негромко звали из темноты.

Овечкин бросился к окну.

– Саня, ты?

– Я, Ванечка, я. Откройте мне, – просил Саня с револьвером мсье Альбино в руках.

– Ну, вот, – говорил сухо Оноре. – У нас есть, может быть, даже сутки. Собирайтесь, ребята. Чем скорее мы тронемся в путь, тем он будет безопаснее.

Саня ориентировался быстро, несмотря на свою кажущуюся медлительность.

– Ваш "лендровер" в порядке?

– Да.

– Тогда на "пикапе" и "лендровере"?.. – Саня быстро ушел. Шьен внимательно и брезгливо обнюхивал темные влажные пятна на полу. Время от времени поднимал голову к хозяину и одобрительно качал хвостом. Овечкин, потрясенный, все стоял столбом. Этот первый в его жизни труп, тяжесть которого он еще ощущал своими мышцами, был в самом-то деле или нет?..

– Ну, вот, – снова заговорил Оноре. – Едем все же вместе. Дорогами Африки мы с вами пройдем вместе до конца, Жан. – Рыжая шевелюра потными лохмами закрывала его лицо, свисала над глазами, но он не убирал волос.

– И куда вы?.. – судорожно сглотнул Овечкин.

Оноре усмехнулся, по-своему криво и грустно. Ах, как бы хотел Овечкин забрать его с собой! Его и его собаку, эти два одиноких несчастных существа, к которым вдруг испытал жгучую жалость.

НА ВСЕЛЕНСКИХ ВЕТРАХ

Вашингтон. Вечер

– То есть как исчез?!

– Русский в своем посольстве, агента убили, а француз исчез.

– Та-ак... Думаю, ваша карьера, Мак, завершена.

– Он никуда не денется от нас, Гарри. Мы плотно обложили его.

– Ту женщину вы нашли хотя бы?

– Она, оказывается, покончила с собой. Давно. Ему никуда не деться, Гарри. Мы перекрыли ему все выходы!

– Да, Мак, и себе тоже. – Гарри усмехнулся. – Боюсь, как бы и мне не оказаться в одной компании с вами и вашими всемирными скорпионами.

Москва. 10 утра

– Кто такой Овечкин? Проверили? Это не африканская жара на него действует?

– Нет, товарищ генерал. Высококвалифицированный инженер...

– Вы что, в строительное ведомство его рекомендуете?

– Никак нет. Овечкин спокойный, уравновешенный, разумный человек, вполне достойный доверия.

– А сама вакцина – реальность?

– Мнения экспертов разошлись.

– Понятно. – Генерал побарабанил пальцами по столу. – Но покушения, трупы – это хотя бы реальность?

– Да, товарищ генерал. Это несомненно.

– Срочно займитесь этим Овечкиным. Его, наверное, нужно вывозить оттуда. Здесь и поговорим.

Париж. Вечер

– Вы читали, комиссар? Оказывается, убили еще одного приятеля мадам Мирей. Кажется, мсье Луи. И все из-за какого-то лекарства от радиации! Или это выдумки журналистов, как вы думаете?.. Мир сошел с ума! Вакцина – путь к господству! Опять... Да это же просто наследники бандита Гитлера! Еще кофе?

– С удовольствием.

– Ну, подумать только, комиссар: что такое эта вакцина? Что такое даже выжившие люди на мертвой нашей планете! Без коровушек, без пшенички, деревьев и цветов... Они просто сумасшедшие, эти политики и военные!

– Успокойтесь, мадам, прошу вас. Вот я, знаете, не читаю газет. От этого чтения начинаешь чувствовать себя совершенным болваном.

– У вас интересная работа, господин комиссар, а тут – одиночество, скучная вещь. Да и как подумаешь, куда мы катимся...

– Э-э, мадам, мир всегда куда-нибудь катится, на то он и круглый. А вот одиночество – бич нашего времени. И чем суматошнее, быстрее оно будет, тем сильнее станет одиночество людей. Надо бы притормозить... Знаете, мне не так одиноко только у вас, мадам. – Он накрыл своей ладонью ее руку на столе. Простите...

– Ну что вы, мсье!" Я так рада, когда вы приходите...

Африка. Обеденный перерыв

– Вкусные лепешки, да?

– Все вкусно, Гран Ма, но не хватает мне голенастенького шефа Овэ, смеется Пти Ма.

– Гм... – добродушно гыкает Гран Ма, уплетая лепешки из маниоки.

– Он очень был хороший, – неожиданно грустно, совсем на нее не похоже, говорит Пти Ма.

– Эй, маленькая! Я уже почти набрал денег на жену.

– О, ты опять здесь? Меня надо покупать с этой большой машиной, ты учел ее?..

СССР. Ленинград. Клинский пер.. 13, ИВАНУ ОВЕЧКИНУ

Милый мой Жан!

Так уж получилось в моей несуразной жизни, что, кроме тебя, некому высказать необходимые мне слова. Даже Шьена отравили. Не подумай, что я раскис. Напротив – принял самое важное в своей жизни решение. Не хочу каяться, сожалеть. Подвожу итоги. Я понял: нельзя усложнять этот мир, в котором маньяки способны на все, а нормальные люди не властны над ними. Я решил уйти вместе со своим изобретением, со своей вакциной. Могут сказать, что это варварство – унести в могилу секрет лекарства, столь важного в атомный век. Но ты не должен так сказать, Жан. Прикинь, к чему приводили паллиативные методы лечения человеческих болезней, суть которых – насилие? Никаких паллиативов! Эти болезни нужно лечить только радикально! Лучше пусть их боятся. Разумный страх всегда был для людей наилучшим стимулом.

Ты прав. Жан: мы только люди, и от того, какие мы сами, зависит наш мир. Ни изобретения, ни технический прогресс не сделают его лучше. Только мы сами! Я прожил довольно долгую и бесполезную жизнь, но теперь ничего уже нельзя изменить. Бизнесмены войны не оставят меня в покое. У меня нет выхода. Но все же я оказался сообразительным: да, каков человек, таков и мир, в котором он живет. И неважно, что это микромир даже в масштабах Земли. Ведь нет и Вселенной без микромиров! Не так ли, милый мой де Бреби?..

Я уверен, что ты понял меня и одобрил. С этой верой мне легче. Все, что случилось с нами в африканской глуши, возможно, на роковой черте человечества, убедило меня, что в какой-то момент, под воздействием каких-то причин любой микромир может расшириться неожиданно по всем космическим законам. И нам, людям, неведомо, чей это будет мир.

Я хочу, чтобы ты знал, друг: немолодой француз, яростный индивидуалист, мечтавший о личной свободе и силе, в последний час думал только об истинно Великом. Он хотел быть достойным наших Великих Революций и того просветленного Человека, о котором ты так много и хорошо пел и о котором каждый из нас мечтает.

Прощай. Пусть твои дети будут такими же, как ты. Твой Оноре-Максимилиан Жиро, ле Гран Эритье без своего мира, без детей, без возможностей и сил.