Текст книги "Пятьсот лет на Марсе (СИ)"

Автор книги: Арника Крайнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

На этот раз в словах Дарстэна все совпадало с тем, что предполагал Дэн: для ксеноидной защиты существовали избранные и обреченные. Верный признак разрушений в ее энергосхемах: потому что иначе она бы отличала не избранных, а пиратов и добытчиков от обычных исследователей. Но, во всяком случае, сам он пока еще был жив, и собирался этим воспользоваться.

Подъемник был поврежден настолько, что на месте стенных панелей остались только искореженные стенные опоры, изломанные перекладины и пустота. Настоящая подъемная клеть, из которой не раз пытался выбраться не один смельчак, когда в ней появлялась таурионная дриада.

– Думаешь, если мы оставим на Марсе все как есть, а под шельфом оставим реактор, то со временем излучение Сектора уничтожит и жизнь на Земле? – спросил Дэн.

– Не знаю. Спроси лучше у Горбовского.

– Сражались, значит, пятьсот лет не за Марс, а за выживание.

– Да. Ты даже не представляешь себе, сколько людей не вернулось из Сектора.

После этих слов Дэн больше ни о чем Дарстэна не спрашивал.

Прильнул к одной из уцелевших опор, не дававших подъемнику развалиться. И стал глядеть на панораму каньона, что открывалась при подъеме, пока клеть не ушла в глухую шахту.

Внизу, далеко за скалистыми разломами, красноватым растекавшимся заревом светились протоки, что выплескивались гейзерами в лавовые речища. А где-то в стороне, где Дэн побывать так и не успел, протянулись небольшие затоны озер, и вода в них светилась от сброшенного в них корабельного топлива.

Озера были отделены от выбросов лавы армадами скал и камней. Но как только лава до них доберется, в Секторе начнутся процессы изменения тектоники. Можно было, конечно, понадеяться на то, что лава вместе с озерными реагентами разрушит весь Сектор, и тогда тектонические повреждения будут незначительными. Но Дэну вспомнились нагромождения цельных базальтовых призм и сращения хальпитов – на деле, реакторные окаменелости, что были броней Сектора. На всех уровнях ее было не пробить. На некоторых участках Сектор мог просто провалиться при взрыве глубоко в геотектонику, но не разрушиться.

Марс засветится, как светилась каждые три тысячи лет Эрида, и потоки тахионного излучения вместе с гептогеонными полями хлынут прямо на Землю. Выжигая все на своем пути и свободно проходя сквозь атмосферу. Сложно сказать, насколько изменится Земля, когда все закончится.

Только бы Дарстэн как можно дольше оставался живым человеком, осознающим свое предназначение. Только бы остановил подъемник, где следует...

– Как думаешь, люди успеют оставить Землю, если мы не справимся? – спросил Дэн у Дарстэна.

– Все. Теперь можно, – сказал Дарстэн вместо ответа и полез наверх: сдвигать каким-то приспособлением верхний искореженный люк.

Дарстэн влез туда, слегка разворотив и без того поврежденные перекрытия, чтобы было за что ухватиться. Люк сдвинулся с неимоверным лязгом, от которого подъемник сильно тряхнуло.

– Мне нужен твой сиггарджетс, – попросил он Дэна.

– Хочешь оставить меня без оружия?

– Мне нужно перебить провода и вывести из строя датчики излучения. Не веришь, тогда делай все сам.

Дэн достал сиггарджетс. Но Дарстэн был прав, у Дэна дрожали руки. Его давно трясло от облучения, хоть он старался не замечать этого и действовать, как обычно.

Пора было переходить на капсулы биопротектора, если Дэн не хотел свалиться замертво. Это позволило бы ему прожить еще несколько часов. И на руки нужны были повязки: еще немного – и Дэн уже не сможет удержать в руках оружия. Но до поверхности было недалеко, и Дэн решил принять биопротектор, лишь когда выберется из подземелья. Просто для того, чтобы потом ничего не чувствовать.

– Я не стану стрелять снизу по проводам, пока ты там. Спускайся.

И Дарстэн спустился.

– Там все завалено кусочками затвердевшей лавы, а под ними...

– Ты можешь сказать, что ты там нашел?

– На нужном уровне подъемник, если мы его остановим, скорее всего, взорвется.

– Тогда выйдем на другом уровне. Не останавливаясь, на медленном ходу. Надо как-то сорвать эту решетчатую дверь...

Успеть бы не пропустить нужный уровень. Дэн стрелял в основания, а Дарстэн расшатывал решетчатый затвор. В конце концов, он его выворотил и стал осторожно сбрасывать ход подъемника.

Нора шахты по-прежнему была глухой: медленно опадала в движении сверху вниз, и пока в ней не было заметно никаких этажей или ходов.

– Реактор, – указал Дарстэн на сероватую каменистую стену. – Сейчас будут числа. Ими обозначено расстояние до марсианской поверхности. Я их запомнил: радий светился в темноте.

Числовая разметка. Такую оставляют сейсмологи.

Но как только она появилась, Дэн едва ли согласен был поверить увиденному.

Там были годы.

Девятнадцать восемьдесят пять. И выход на этаж завален базальтами. Девятнадцать девяносто шесть. И снова все завалено. И до поверхности два и семь десятых километра.

Две тысячи пятый. Две тысячи пятьдесят девятый. И снова восемьдесят пятый. И "100 лет на Марсе" – памятный, вмурованный в стену барельеф, покрытый смесью светящихся редкоземельных минералов. Дарстэн говорил правду. Сиэтл, первый марсианский экзополис, начинался где-то тут. Где-то неподалеку от этой шахты.

* * *

– За две тысячи восемьдесят пятым, – сказал Дарстэн, и появился этаж: просторный ход куда-то и сплошные потемки.

Дэн перебрался через остатки двери и зажег поярче аллювир. Пройдя совсем немного вдоль по темному ходу, он наткнулся на стену, в которую впечаталась чья-то тень. В подземельях так бывает всегда.

– И как мы отсюда выберемся? – спросил он у Дарстэна, когда тот оказался рядом.

– Можно пролезть на другие уровни, – и Дарстэн указал ему на шахту: наверх, куда ушел подъемник. – Там есть аварийные лестницы.

Но Дэн лишь с тоской посмотрел на свои руки. Аллювир он едва удерживал, и его била мелкая дрожь.

– Сейчас перемотаю, – оказалось, у Дарстэна было с собой все, что нужно.

– Нам надо как-то добраться до эктиатора.

– Тебя нужно было отправить на поверхность одного, – сказал Дарстэн.

– Подожди немного. Дай собраться с мыслями, – тяжело вздохнул Дэн.

Дарстэн, похоже, не оставлял ему выбора. Оставалось или поверить ему, или... Не поверить. Или отдать ему оружие и отпустить – или оглушить разрядом, чтобы нейтрализовать воздействие таурионной дриады, под которую попал Дэн. Но не было никаких гарантий, что после этого Дарстэн очнется. Во всяком случае, если и очнется, то не настолько быстро.

Как там еще говорил Дарстэн... Что поступил вопреки правилам? Согласно собственным убеждениям?

Убеждения, наверное, самая ненадежная вещь на свете, когда приходит время взвалить на себя ответственность за жизни людей. Вдобавок те, что установили взрывчатку и наполнили подземелья телами погибших, все еще могли скрываться где-то на верхних уровнях. Поэтому нельзя было отпускать Дарстэна одного к эктиатору – подъемник не был взорван сразу, и это настораживало.

Так что же делать?

– По-моему, я знаю, что случилось с эктиатором, – сказал Дарстэн.

– Вспомнил что-нибудь?

– Пока не особенно. Но ты сам подумай. Чтобы в подъемнике была взрывчатка, а мы остались живы. Тут все не случайно. Для чего еще там провода с датчиками излучения. Чтобы в эктиаторе сработали системы безопасности. Поэтому эктиатор остановился, а по Сектору разлетелись дриады. Значит, нужно перебить провода, деактивировать датчики и сбросить все в шахту. Тогда эктиатор снова заработает. Использовать сиггарджетс безопаснее всего.

Слова Дарстэна звучали правдоподобно.

Но в ту минуту, когда Дэн уже почти поверил ему – где-то в темноте послышался тяжелый вздох.

Еще пленники? Живые? И снова шуршащий звук, будто где-то рядом посыпался песок. Посветив наверх, Дэн нашел вентиляционные ниши.

– Там погибшие, а тут обреченные. Пленники могут быть где угодно, – сказал Дарстэн. – И мы не сможем им помочь так быстро, как нам бы того хотелось. Сначала нужно все закончить с эктиатором и выбраться на поверхность. А чтобы заново проникнуть в лабиринты, необходимо снаряжение и церерианская спецгруппа. Там есть еще барельефы. Героям старого времени.

В память первым ста годам на Марсе, и первым ста годам над Юпитером, – подумал Дэн. Двадцать и двадцать пять – две тысячи сто двадцать пять. Над погребенной памятью. На полтысячелетия, пока у землян на все про все не остались считанные дни. А несколькими уровнями выше могут быть погребены корабли Королёва, что достигли Марса намного раньше, чем было известно Горбовскому. Раньше восемьдесят пятого года. Еще в двадцатом веке ученые что-то узнали о марсианском излучении. Был верно определен и Сектор, посещенный Странниками: Элинорский шельф. Присутствие на Марсе кораблей Королёва подтвердили в двадцать первом веке и пасфайндеры, когда в пустынях стали находить металлические обломки, что могли быть оставлены только людьми. Наземные станции настоящих, никому не известных первопроходцев, конечно, в считанные месяцы разнес ветер и разметали по склонам пылевые бури. Но астронавтам из двадцатого века удалось найти гораздо более надежное укрытие, будто нарочно обустроенное марсеитами ради их прилета и безопасности: шельф, подземелья и шахты. И Сектор с излучением, что начинался прямо в Риберийских скалах.

– А ну говори, где люди!.. – вдруг неистово набросился Дэн на Дарстэна, прижал его к стене и ткнул в горло стволом сиггарджетса. – Скажешь, что снова не помнишь, и я тебя прямо тут порешу!

– Люди где-то недалеко, – задыхаясь и хватая воздух, прошептал Дэн. Странно, но он почти не оказывал сопротивления. – Дэн, ты должен подумать о Земле. Послушай, еще в прошлые годы я просто перестрелял всех добытчиков, – чувствовалось, что говорить начистоту у Дарстэна получалось с трудом. Его голос перешел на тяжелый хрип, а во взгляде промелькнуло что-то ожесточенное. – Всю нечисть, что год за годом уничтожала Землю, добывая алмазы Странников. Одного за другим. Одного... за другим. Но вместо них пришли другие. Они ведь знали, что делают, и все равно не прекращали разрушать Сектор. Но я правда не знаю, кто помогал им на Плутоне, и не знаю, кто подложил в подъемник взрывчатку. Ну не знаю, и все тут!

– А что ты сделал с теми, кто называл себя искателями?

– Некоторых пришлось засунуть в криокамеры. Они слишком хорошо дрались и могли догадаться, что Сектор все еще посещаем пришельцами. Приведете их в чувство – и они вам расскажут, что заставило их пробраться на старые звездолеты в Секторе.

– На звездолеты Королёва?

– Да. Чтобы разобрать двигатели.

Дэн отступил, чтобы Дарстэн смог отдышаться. Тот, конечно, сразу закашлялся. Дэн знал эти сиплые хрипы: долгие, почти без остановки минуту или две. Причиной была реакторная пыль. И будь все не так, как говорил Дарстэн, он бы в эту пыль не полез. Ни когда-то, давным-давно, ни теперь, в поисках Дэна или вообще не пойми кого.

А теперь он почти свалился наземь. Дэн позволил ему принять несколько капсул биопротектора и снова навел на него сиггарджетс.

– Что в вентиляционной шахте?

– Не знаю, – сказал Дарстэн.

– Отойди от стены. Обратно к подъемнику, – потребовал Дэн.

Он начал стрелять в тень, что впечаталась в тупиковую стену в конце хода, предполагая, что когда-то эта тень была человеком. И оказался прав. Кого-то оставили по ту сторону стены, но излучение, исходившее от тела, было настолько сильным, что сквозь стену проступило какое-то отображение. Сам по себе погибший вряд ли мог стать источником настолько сильного излучения. Что-то находилось по другую сторону стены, а дальше, скорее всего, были еще какие-то помещения.

Стена поддалась сиггуратной телеметрии – значит, была сделана не пришельцами, а людьми несколько веков тому.

Стенные обломки рухнули, и под ними вывалился из проема усохший женский скелет в скамандере и тяжелых цепях. Плоть на погребенной истончилась, а спутанные волосы, насквозь пропитанные марсианским грунтом с поверхности, сплелись над диадемой геодезического фонарика. Пошарив в костях, Дэн нашел под ребрами именную бирку с номером и годом: две тысячи пятьдесят первый. Когда он снимал ее, череп отделился от тела. И Дарстэн, что уже пришел в себя, сразу подхватил его и начал рассматривать.

– Череп проломлен, – сказал он. – Не живьем замуровали.

И зачем-то тряхнул его. Из черепа выпал наконечник диоритового кристалла, которым пленнице нанесли смертельный удар.

Дарстэн поднял его и, как будто напрочь позабыв о том, насколько Дэн ему не доверял, подошел к проему.

– Диорит. Всего лишь диорит из Тамерлаева Когтя, – сказал Дэн, почему-то отступая.

– Да. Но его не просто так спрятали в черепе, – отозвался Дарстэн. – Куда-то он должен вывести...

Только бы не к таурионным дриадам, – подумал Дэн.

– Послушай, – спохватился Дарстэн, – а что, если Сектор все еще управляем? Может, это и есть настоящий триптовер? Тогда для чего пришельцам был нужен твой дейтролит?

– Не знаю.

За разрушенной стеной сумрачно отсвечивала под аллювиром тяжелая металлическая дверь, больше похожая на корабельный люк. На этот раз излучение сиггарджетса не оказало на него никакого воздействия.

– Еще одна марсеитская архаика? – спросил Дарстэн.

– Нет, – осторожно исследовав дверь аллювиром, Дэн узнал этот сплав. – Это "хиндести". Металлобазальты. Их создали в конце двадцатого века квантовым плавлением. Предназначение их в том, чтобы противостоять марсианскому излучению.

– Металлобазальты? В двадцатом веке?

– Иначе первые астронавты не смогли бы выжить в Арведдаре. Они основали подземный форт и укрепили помещения металлобазальтами. Все необходимое они добывали тут же, в подземельях. А замурована была эта дверь гораздо позднее.

И Дэн вдруг отдал Дарстэну свой сиггарджетс.

– Найди эктиатор и постарайся обезвредить подъемник. Я подожду тебя у этой двери.

– Хорошо. Все сделаю и сразу вернусь.

Дарстэн сказал в воздух что-то невнятное, и рядом с ним появилось таурионное свечение-дриада. Дриада проследовала за ним до самой спусковой шахты, после чего Дарстэн начал взбираться наверх по аварийной стенной лестнице.

Так вот где была скрыта правда, – подумал Дэн. Дриады подарили Дарстэну бессмертие. А его молодость была обманчива: результат многократных восстановлений и облучения.

Диорит, еще один триптовер, был технологией двадцать первого века, – Дэн пытался рассуждать спокойно, наощупь отыскивая в люке подходящую нишу. Тогда еще мало знали о сиггуратной телеметрии и эктодверях для геад. Люди тогда во всем полагались на материалы, которые не могли быть повреждены или взорваны.

На всякий случай, он сосканировал дверь геомаятником в трехмерную поляризацию.

Провода в одном из разъемов, выжженные или кем-то поврежденные, больше не представляли угрозы. Дверь отпирали; впрочем, возможно, изнутри.

Дэн поместил диоритовый коготь в разъем, нащупав в нем гнездовье для кристаллов. Когда-то там находились излучатели эктополя. Примерно тогда же, в двадцать первом веке, кристаллы стали использовать для метасетевых записей. А теперь не произошло ничего: последствия взлома, после которого сингокоды больше не считывались.

На самом деле, Дэн на это не надеялся. Если подземелья за дверью были разграблены, ему вовсе незачем было туда спускаться. Но необходимо было, чтобы Дарстэн ушел. Зов о помощи, вздох или стон, которой Дэн услышал из вентиляции, не давал ему покоя: люди находились где-то неподалеку, в шахтных дромонах. И если в те помещения существовал какой-нибудь ход, кудой можно было пролезть, Дэн тудой пролезет.

Дэн отошел от двери, вернулся к вентиляции, подтянулся и влез наверх.

На этот раз вздох был почти беззвучный, как будто сливавшийся с едва ощутимыми воздушными потоками, что отозвались почти неприметным шорохом. Форт до сих пор был обитаем, – понял Дэн. Во всяком случае, еще донедавна.

Почти беспрепятственно он преодолел несколько метров по вентиляции, отгребая мелкие камешки. Потом в темноте сильно поранил руку об какую-то изогнутую стесанную арматуру и почувствовал не боль, а тепло от собственной крови. Ничего страшного, – подумал Дэн. Через пару минут повязка, что наложил ему Дарстэн, ее остановит.

Надо было немного перевести дух. Он снова посветил в темноту аллювиром, и вовремя. Поврежденная арматура оказалась лестницей, что спускалась в наклонный туннель, и эта лестница была кем-то подточена. На такой лестнице Дэн не удержится, и повязки на облученных руках ни в чем ему не помогут. Пора было возвращаться: в конце концов, он сделал все, что мог. Когда Дарстэн выберется на поверхность, нужно будет с ним связаться. Дарстэн скажет спецгруппе, где пленники, и им успеют оказать помощь.

* * *

Весь в базальтовой пыли и окровавленный, Дэн вернулся к двери за диоритовым кристаллом, с трудом переводя дыхание. Рукой, где повыше ладони осталась развороченная штырем рана, он едва смог отыскать нужный разъем.

Кристалл никак не хотел выниматься из гнездовья. Или, может, это его рука была скользкой от крови. В какую-то минуту его охватило отчаяние. Так бестолково угодил в ловушку, после которой, если кровь не остановится, пробудет в доброй памяти не больше получаса.

Он ждал гораздо дольше, пока ему не начало казаться, что Дарстэн никогда не вернется.

Сбежал. Заполучил сиггарджетс, и сбежал. В Сиэтле Дарстэна перехватили бы сразу, но можно было вылететь на Плутон с Фарсиды. Его там знали, как героя. И словно в довершение всего, гнездовье кристалла закоротило разрядом. Разряд отбросил Дэна в сторону, он ударился о стену и повалился на землю. Потом что-то несколько раз громыхнуло. Вначале в вентиляции, потом у самой двери.

– А чтоб тебя!.. – крикнул он нерушимой двери, и только теперь заметил на ней переплетения устройств, сигмаблоков и окаменевших кабелей, которые больше не были покрыты броней из металлобазальтов.

Ничего такого не было, когда он сканировал дверь геомаятником. А уже в следующее мгновение он понял, в чем было дело. Рядом застопорилась, прорывши бороздами грунт и расколовшись на искореженные части, тяжелая дверная герметика. Буквально взорвалась. Подействовал, значит, сиггарджетс на небывалый сплав, вызвав в нем реакцию, и герметика разрушилась.

А сама дверь, получается, была вовсе и не дверь, а... Марсеитский эктиатор, спрятанный людьми под металлобазальтом. Не особенно понимая, с чем имеют дело, первые марсианские астронавты прикрыли древний реакторный замедлитель своим щитом, чтобы обезопасить шахту и подъемник от излучения. А потом, должно быть, просто забыли о нем.

Непонятно только, как они использовали диоритовый кристалл, что мог принадлежать не людям, а марсеитам. Открывали ли они эту дверь раньше и договаривались ли с пришельцами. Наверное, пока триптовер миллионы лет находился в гнездовье, тахионное излучение Сектора едва тлело. Астронавты вытащили триптовер из ниши – и запустили обратный отсчет меньше чем на пятьсот лет.

Где-то в две тысячи пятидесятых годах до засекреченного форта добрались добытчики минералов. Триптовер был оставлен будто и рядом с эктиатором – но в то же время совсем не там, где должен был находиться. Кто-то с безжалостным хладнокровием вложил его в череп безвестной жертвы. Пускай, мол, триптовер еще немного подождет своих героев, если таковые отыщутся.

Повреждать эктиатор добытчики не стали, потому что не убереглись бы сами. Повредили только гнездовье. Тогда почему под излучением сиггарджетса сорвало защиту? А потому что марсеитский эктиатор был снова пущен в работу. И, вопреки всему, кристалл-триптовер снова светился какими-то энергиями прямо под поврежденными проводами.

Наверное, сами по себе эти провода могли мало что значить. Всего лишь технокамуфляж. На самом деле, марсеитский эктиатор вернулся к работе, как только на кристалл попала кровь землянина. Возможно, она была сродни марсеитской. Или у Дэна и кровь была облучена настолько, что ксенозащита ее приняла.

Была, конечно, вероятность, что первые астронавты сочли за подвиг все остановить, добыв этот кристалл из эктодвери, и были в чем-то правы. Тогда кто знал больше правды? Астронавты из прошлых веков – или Элизар Дарстэн, который говорил с Дэном от имени пришельцев? Выбор был непростой, и от тяжелых мыслей Дэну стало не по себе. Снова вытащить кристалл, разрушив гнездовье – или оставить триптовер Странников там, где он находился миллионы лет. Астергауд оставил бы триптовер в эктиаторе. И смертница, что была замурована в стене – вернулась сюда вместе с триптовером и была убита совсем не случайно. Версий было немало, большинство из них были смерти подобны, и Дэн в них терялся.

Кровь в ране, накрытой перевязью, остановилась. Все. Пора было что-то решать. И Дэн поднялся и вернулся к двери. Поднял руку, чтобы ощутить тепло или холод протоэнергий, что струились через диоритовый кристалл запуска, называемый триптовером. Провел перемотанной рукой над кристаллом сверху вниз. Так чего вы ждали от людей, марсиане?

Эктиаторная дверь вдруг засветилась всеми схемами, ее объемный диск повернулся на оси, и появились таурионные дриады: их свечения последовательно замерли в воздухе, указывая путь на марсианский звездолет, и больше не атаковали. С изнанки округлая дверь оказалась плоской и совершенно ровной: безупречный, несокрушимый марсеитский сплав. Дэн второпях стал искать кристалл с наружной стороны, но поздно: триптовер ушел вглубь, и его больше было не достать.

– Дэн Деррейк, разреши мне проводить тебя на корабль, – это был живой женский голос, и он позвал его из-за двери.

Дриады давали столько свечения, что потоки таурионных энергий струились из-за двери, и невозможно было понять, была ли там голосовая запись или живой человек. Но Дэну голос показался странно знакомым, как будто уводил на сотни лет в прошлое. Прошлое Марса, а не Земли.

С ним говорила ксенозащита Сектора. Дэну больше нечего было ей противопоставить, у него не было оружия, он отдал его Дарстэну, и разрушать поля Сектора сиггуратной телеметрией он больше не мог.

– Ты звала меня? Я пришел. Впустишь меня? Или расстреляешь дриадами? – спросил он у нее.

Дриады вылетели из-за эктиаторной двери, и в звездолете появилась энергосеть, вся расчерченная светящимися геоскриптами. Таурионные поля в ней неустанно менялись, создавая неисчислимые потоки энергии, и в этой бесконечности по-прежнему терялось время.

Дэн попытался выйти с Дарстэном на связь, потом достал какое-то оружие. Все сразу истлело, хотя он сам остался невредим. Защита Сектора, геада, вот кто позвал его из вентиляционной шахты. Когда-то ее мощи хватало на весь Марс. На то, чтоб в нем текли энергореки, и чтоб моря гептогеонных полей в его бескрайних пустынях достигали своим излучением Земли. Та дверь, что поддалась ему, была последней, – все прочие она давно разрушила. И только Дэна использовать против людей она больше не сможет. Под излучением Сектора он давно был обречен.

Надо, чтобы дверь закрылась, – подумал Дэн. Последнее испытание, устроенное Странниками. Дверь закроется, как только он войдет. А не найдет он в себе сил этого сделать – геада выйдет к людям и овладеет Сектором. Придется в ней погибнуть, чтоб другие выжили. И что там Дарстэн говорил? Что он пришелец? Придется повторить за ним его легенду о пришельцах, чтоб оживить машины, скрытые на этом корабле.

Под все неистовство таурионных полей дверь затворилась сразу, как только Дэн прошел на звездолет.

Он больше ни на что не надеялся. Больше никакие отговорки ничего не могли предотвратить, но ему напоследок неимоверно захотелось узнать, как выглядит марсеитская геада, что так долго морочила землян блуждающими звездами над шельфом. И в ответ она обрушилась на него небывалым излучением, в котором остался лишь многократно, настойчиво вопрошавший его голос, в порядке ли он. Голос принадлежал Адриане, которую Дэн когда-то хорошо знал. Он долго искал ее на Плутоне, в ледниках, когда связь с ней оборвалась, но так и не нашел.

А теперь она сама его нашла. Она пришла к нему живой и слегка припорошенной земляной пылью бескрайних пустынь. Так бывает, когда под ветром выходишь из вездехода и спешишь в укрытие, в первый попавшийся дромон. Церерианская спецгруппа, – подумал Дэн, – наверное, уже деактивировала ксенозащиту Сектора, и не было никакого марсеитского звездолета, просто люди вышли к эктиаторной двери по совсем другим подземельям.

– Там, в подземельях Сектора, повсюду были мертвецы. Ты знаешь, что ледник почти разрушен? – спросил Дэн.

– Мы все успели обезвредить, – сказала Адриана.

– А Дарстэн? Астергауд? Их нашли живыми или нет?

– Им помогли выбраться. Сюда летит Горбовский.

Дэн догадался по теням, что Адриана пришла не одна. Но что за люди были рядом с ней, он определить так и не смог. От угасающего излучения все терялось в остаточных таурионных энергополях.

– Ты думал, что земляне сюда не вернутся? Мы вернулись.

Все правильно. И ни одна геада так бы не сказала.

– Да, Дарстэн остался жив. Когда взлетаем? – спросила она, как показалось ему, у кого-то еще.

Наверное, она спрашивала об этом уже тогда, когда Дэна перетащили в призрак.

К тому времени, когда она снова с кем-то заговорила, Дэн успел вытянуть на себя последних дриад из сорванной им с двери корабельной схемы, в которую вцепился израненной рукой.

Потом ксенозащита голосами Сектора сказала ему, что спрашивает Адриана у него.

– Когда захочешь. Защита в порядке, – ответил он ей.

Его слова потонули в неудержимом рокоте амбердвигателей.

Он все еще узнавал это небо и эту планету. Это был Марс, все те же Риберийские скалы. Потом ему снова явилась марсеитская эктиаторная дверь, задраенная изнутри наглухо, и те же корабельные помещения. Наверное, он сам призвал к себе когда-то все эти события. Металлобазальтовая поверхность двери отображала его в точности таким, каким он пришел в Арведдар триста лет тому. Он был почти как Дарстэн.

– Полет за пределами световых лет тебя не разрушит. Скажешь, когда доберемся, чтобы в обсерваторном каньоне нас кто-нибудь встретил, – попросил он Адриану.

На Марсе солнце скрылось за шельфовыми холмами, и тысячелетняя светящаяся пыль из пусковой шахты вихрем пролетела над Арведдаром, и выпала в скалы и на ледник.