Текст книги "В толще воды"

Автор книги: Арне Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Без особой надежды Бергер запустил программу и увидел, что видеоролик открывается.

11

Шипение. Изображение не фокусируется, остается мозаикой, пазлом, кусочки которого разбегаются, беспорядочно танцуют. Безумное подергивание пикселей, которые притягивают и отталкивают друг друга. Бесконечно долгое мелькание.

Но тут что-то происходит. Детали пазла медленно становятся на свои места. По мере того, как стихает шипение, выстраивается и картинка. Что-то похожее на картинку.

Темнота. Только на заднем плане виден свет. Камера, по всей видимости, стабилизируется. Кирпичная стена со следами плесени. Добротная, но слегка заржавевшая спинка стула. Больше ничего. Кроме профиля человека, который подается вперед, а потом откидывается назад, как будто его тянут невидимые резинки. Он с грохотом опускается на стул. Лицо видно нечетко, резкость направлена на стену позади фигуры, в которой все четче угадывается мужчина. А потом резкость переводится на лицо.

И лицо на удивление отчетливо вырисовывается в темноте.

Лицо человека показывается крупным планом, видна каждая черточка. Короткостриженые волосы напоминают стальную стружку вокруг магнита. Хорошо знакомый взгляд направлен в камеру. Хорошо знакомый, но изменившийся. В нем без сомнений угадывается страх, беспокойство, внутренняя дрожь. Этот взгляд говорит, что надежный и стабильный мир внезапно рухнул. Взгляд, полный удивления, взгляд мужчины, который ничего подобного не ожидал. Ошарашенный взгляд поспешно свергнутого авторитета.

Раздается голос.

Тоже хорошо знакомый, но изменившийся.

– Мне удалось освободить руки, – произносит Август Стен хрипло. – Но ноги привязаны намертво. Микрокамера 4G всегда со мной, надежно спрятанная. Здесь ужасная связь, к тому же фильм получится переслать только по частям, буду отправлять по одной, когда удастся поймать сигнал. Я уже не говорю о слабом свете, проникающем неизвестно откуда. Но я постараюсь заснять все за один прием. Все, что я хочу сказать. Все, что я могу сказать тебе, Сэм Бергер. Именно тебе. Поскольку я не знаю, сколько мне осталось жить.

Начальник отдела СЭПО тяжело вздохнул. Потом слегка наклонился вперед и продолжил:

– Не знаю, кто меня взял, но это явно профессионалы. Я вышел из здания полиции, чтобы пообедать, хотя обеденное время уже прошло. Потом ничего не помню, очнулся уже в этом подвале, прикованный к стулу. Руки связаны, ноги в кандалах, на голове капюшон. И ни души. До сих пор я не видел ни одного человека, не слышал ни единого звука. И я понятия не имею, где я нахожусь.

Теперь ты знаешь обстоятельства. Буду краток.

Апрель семьдесят шестого года, Сэм, ты еще не родился. Ночной клуб в районе Слюссен в Стокгольме. Мне тогда было двадцать четыре, и это было мое первое серьезное задание на службе в СЭПО. Я успешно провел прослушку, записал целую кассету ценной информации. Нашел подозреваемого в мужском туалете.

Я отшвырнул столик. Чувствуя за спиной поддержку двух надежных помощников, перешел сразу к делу.

– Нильс Гундерсен, – сказал я. – Солдат-наемник в Ливане. У меня есть запись.

Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом.

– Запись? – спросил он.

– Да, кассета с записью. Твоих разговоров с известным албанским торговцем оружием, Исли Врапи. И вы там обсуждаете не совсем законные вещи.

Гундерсен посмотрел на меня в упор и ответил на шведском, явно указывающем на то, что не родной его язык:

– Поскольку мы сейчас разговариваем, я предполагаю, тебе что-то от меня надо?

– Твоя частная армия растет, – сказал я. – Сейчас самое время расширяться на Среднем Востоке. Ты добился больших успехов в мутной нише где-то между профессиональным убийцей и народным убийцей.

Я выдержал театральную паузу, но реакции не последовало. Я продолжил:

– Можешь и дальше заниматься тем, чем занимаешься. Работай на кого хочешь. Единственное, что тебе нужно делать, – это отчитываться каждый месяц. Лично мне. Иначе кассета окажется в других руках.

Нильс Гундерсен помолчал. Потом медленно кивнул.

Я завербовал его.

Гундерсен оказался просто находкой, бесценным ресурсом на Среднем Востоке. Пока он поставлял сведения, мы предоставляли ему возможность заниматься своей сомнительной деятельностью. Я отчитывался напрямую руководителю СЭПО, мои отчеты классифицировались как информация повышенной секретности и отправлялись в самые глубины архива. Но это не значит, что сведения от Гундерсена никак не использовались. Наоборот. Только вот источник оставался совершенно секретным, я был единственным, кто знал о нашем главнейшем ресурсе в арабском мире.

Тогда время джихада еще не наступило. А когда оно пришло, после войны в Афганистане, оказалось, что я обладаю самой существенной информацией. Благодаря Гундерсену я быстро продвинулся по карьерной лестнице, мне трижды предлагали возглавить СЭПО. Каждый раз я отказывался. У меня было больше власти в моих собственных владениях. И больше возможностей защитить Швецию с той позиции, которую я занимал. До сегодняшнего дня. Сегодня я лишен каких-либо позиций. Я, скорее, ближе к смерти, чем к власти.

В афганском освободительном движении участвовало довольно много фрилансеров, нанятых Центральным разведывательным управлением США. Одним из них был Нильс Гундерсен, за которым на тот момент стояла большая и хорошо обученная армия наемников из разных стран. Именно тогда он устанавливал контакты, имеющие решающее значение для Швеции. Если не сказать для всего западного мира.

Во время последующего пребывания в Ираке Нильс Гундерсен сблизился с одним из главных экспертов по исламизму, профессором и имамом из Багдада. Этот человек тогда возглавлял довольно сильное движение за модернизацию ислама. Для него духовное будущее было неразрывно связано с отказом от буквальной, средневековой и авторитарной версии ислама. У профессора уже давно работала сеть на местах, по большому счету по всему мусульманскому миру, которая должна была предупреждать о любых попытках насадить воинствующий исламизм. Однако положение становилось все более критическим, его жизнь оказалась в опасности, он постоянно находился под угрозой, которая стала особенно острой теперь, на последней стадии войны в Персидском заливе. Для того чтобы выжить, профессор был вынужден покинуть страну. Забрав с собой все свои знания и разветвленную сеть.

Гундерсен понимал, какую ценность имеет этот человек. Он обеспечил профессору безопасные секретные воздушные пути и снабдил супругов фальшивыми документами. Главное было не оставить ни малейших следов, которые могли бы привести к новой стране проживания профессора.

Все прошло успешно. До недавнего времени только я знал, что профессор скрывается в простой квартире в доме, построенном в рамках социальной жилищной программы на улице Стюпвэген в Соллентуне, под именем Али Пачачи.

А сейчас об этом знают многие, в том числе те, кому об этом знать не надо бы, и все благодаря кроту по имени Карстен.

Когда я заподозрил, что в нашем внутреннем круге завелся шпион, – еще до того, как эти опасения подтвердились, – я удалил все сведения из архива СЭПО и вывез супругов Пачачи из Соллентуны.

Я – единственный человек в мире, кто знает, где они находятся.

Если меня взял Карстен – а похоже, так оно и есть, – он воспользуется всеми имеющимися в своем распоряжении методами, чтобы заставить меня заговорить. А я точно знаю, какие методы есть у него в распоряжении.

Но ему меня не расколоть, Сэм.

Я ничего не скажу.

12

Среда, 2 декабря, 16:49

Ди забыла код от входной двери. Или он поменялся?

Так или иначе, было понятно, что она очень давно не набирала цифры кода на дверях дома на улице Плуггатан в Стокгольме.

Ди подождала. Сгущались сумерки. Пустынная маленькая улочка. С юга архипелага только что налетела жуткая пурга. В столицу пришла зима.

Вопрос состоял в том, имеет ли смысл ждать, пока кто-нибудь из соседей захочет выйти в метель, или, наоборот, укрыться от нее. Поблизости, по крайней мере, никого и в помине не было.

После минутных колебаний Ди вынула из кармана отмычку.

В рутинной полицейской работе она чувствовала себя неопытной. Однако то, чем она занималась в последнее время, рутинной работой никак не назовешь. Скорее наоборот.

В конце концов замок поддался. Естественно, тут же на лестнице она столкнулась с жильцом дома. Молодой человек с подозрением уставился на отмычку, которую Ди не успела спрятать в карман куртки. Непринужденно кивнув, Ди пошла вверх по лестнице. Она чувствовала, как он продолжает смотреть ей в спину, пока не скрылась в следующем пролете. На мгновение она услышала завывание ветра внизу, потом дверь в подъезд захлопнулась и снова стало тихо.

В этот раз подняться на четыре этажа оказалось гораздо труднее, чем в последний раз, когда она была тут. Запыхавшись, она подошла к двери с надписью «Линдстрём и Бергер».

Прямо так и написано.

Прошли годы с тех пор, как Фрейя Линдстрём бросила Сэма Бергера и эмигрировала с их общими сыновьями-близнецами, а ее имя до сих пор красуется на двери. Вернее, ее прежнее имя – как ежедневное мазохистское напоминание. Теперь у нее какая-то французская фамилия. По словам Бергера, Париж полностью поглотил ее.

Ди постояла, отдышалась. Вновь достала отмычку и поднесла ее к замку. На этот раз все получилось на удивление легко – не самый достойный замок для полицейского. Даже если это бывший полицейский.

Дверь отворилась, Ди вошла в квартиру. Некоторое время постояла в темноте прихожей, впитывая в себя атмосферу. Тепло, влажно, затхло. Может быть, ей только так показалось, но в самом воздухе чувствовалась заброшенность. Хотя вряд ли тот факт, что Бергер отсутствовал в последний месяц, мог оставить следы в воздухе. Значит, это самовнушение, мысленное предубеждение, которое отразилось на работе органов чувств. Но было тут и еще кое-что. Другой запах, который показался ей знакомым. Слабый запах антисептика, как будто здесь убирались явно меньше месяца назад, а может быть, и дезинфицировали помещение.

Было настолько темно, что Ди пришлось зажечь фонарик. Она сделала еще несколько шагов по коридору. На долю секунды ей показалось, что со стороны на нее нападает ничем не примечательная женщина средних лет; к счастью, она быстро поняла, что это она сама отражается в зеркале во весь рост. С колотящимся сердцем она прошла мимо закрытой двери в ванную, бросила беглый взгляд налево, в погруженную в темноту спальню Бергера, а секунду спустя повернула голову направо, в сторону гостиной. Там также были опущены жалюзи, все было погружено в какой-то искусственный мрак.

Когда Бергер был здесь в последний раз?

Вряд ли он сунулся бы сюда, будучи в розыске, а до этого он понятия не имел, что придется бежать со всех ног. Шторы в спальне – это одно, но зачем опускать жалюзи в гостиной? К чему вся эта темнота? Может, конечно, он в принципе воспринимал свою жизнь довольно сумрачной; стоило ему прийти домой, как вокруг него сгущалась тьма. Но на Сэма это не похоже.

Другое возможное объяснение – что он не сам это сделал; кто-то другой погрузил квартиру во мрак. Но зачем? И кто? И когда?

У входа в гостиную она помедлила. Засиженные кресла и диван перед последним в Швеции телевизором с толстым экраном. На барном столике батарея бутылок с виски, но в каждой напитка на самом донышке. На стеллаже пыли больше, чем книг. Рядом с дверью во вторую спальню – бывшую комнату мальчиков – комод с выдвинутым нижним ящиком. Ди направилась туда.

Не успела она наклониться и констатировать, что ящик почему-то пуст, как услышала звук. Лишь когда звук уже растворился в тишине, в голову пришла первая мысль. Столовые приборы. Стук приборов. Вилка, которую положили в ящик с другими вилками. Вот такого плана звук.

Которого быть явно не должно.

И все-таки этот звон прозвучал.

Ди не могла придумать ни одного разумного объяснения. Конечно, вилка могла лежать на краю у раковины и именно в этот момент упасть. И все же достаточно оснований для того, чтобы приготовить оружие.

Ди бесшумно достала пистолет. Холод приклада прорезал сумрачную духоту воздуха. Конец темного коридора совершенно неожиданно оказался освещен. Свет лился оттуда, где, по ее воспоминаниям, находилась кухня. Держа пистолет перед собой, Ди скользила по коридору. Впереди брезжил свет – слабый, неподвижный, холодный – никаких признаков движения в кухне отсюда не было видно. Ни звука, ни тени. Ди прошла мимо закрытой двери, видимо, в гардеробную, а затем заглянула в проем кухонной двери. Дверь слегка заскрипела.

Ди осмотрела кухню. Сквозь немытое окно проникал слабый свет от уличного фонаря, неровно освещая кухонную утварь. Должно быть, звук исходил со стороны ящика с приборами, который стоял у мойки, но вычислить его происхождение было невозможно. Ничего не могло упасть просто так. Тут вообще не было никаких признаков жизни.

И все-таки.

Она наклонилась к окну и вдруг что-то ощутила. Какую-то перемену. Возможно, легкое изменение давления, или едва уловимый звук, или запах. Может быть, слабый запах антисептика, заставивший Ди со скоростью, которой она сама от себя не ожидала, присесть на корточки и обернуться. Когда к ней вернулось что-то, напоминающее поле зрения, она обнаружила, что ее пистолет направлен прямо на тело.

А тело, в свою очередь, направляет пистолет на нее.

Mexican standoff.

Позади тела – открытая дверь в гардеробную. Пистолеты слегка подрагивали в руках, но сомнений в том, что каждый из них может произвести смертельный залп, не было.

Время остановилось.

В нерешительном бледном свете медленно опустилась пылинка. Промелькнула где-то на периферии поля зрения. Проводив ее взглядом, Ди произнесла хрипловатым голосом:

– Признайся, что не принимала душ с тех пор, как покинула больницу.

Тело за кухонной дверью слегка дернулось, не опуская пистолета.

– Что?

– Ты переоделась, – продолжала Ди, все так же держа оружие на взводе, – Но душ не приняла. От тебя по-прежнему пахнет больницей.

– Мне слишком многое пришлось пережить, – сказала Молли Блум.

– Может быть, опустим пистолеты? – предложила Ди.

– Сначала ты, – ответила Блум.

– Я не знаю, чего от тебя можно ожидать, – сказала Ди, по-прежнему держа пистолет наготове.

– И при этом ты несколько дней сидела у моей постели, – заметила Блум.

– Ты же была без сознания, черт возьми! – воскликнула Ди. – Ни за что не поверю, что ты притворялась. Не настолько ты хорошая актриса.

– Ты понятия не имеешь, какая я актриса, – ответила Блум. – Нет, я прочитала в журнале у охранника.

– А я думала, охранник в основном спит, – сказала Ди и опустила пистолет.

Молли Блум сделала то же самое.

Они долго смотрели друг на друга.

– Нам, наверное, следовало бы обняться, – произнесла наконец Ди.

– Вы меня спасли? – спросила Блум, не убирая пистолет. – Пришли в ту заснеженную избушку и вытащили меня?

– Ты сама себя спасла, – сказала Ди, также не торопясь убрать оружие. – Мы опоздали на несколько минут. Но мы вызвали вертолет скорой помощи и подняли тебя. Я поехала с тобой. Тебе оказали помощь. Ты лежала в коме. А тут вдруг не только пришла в сознание, но и оказалась достаточно бодрой и ловкой для того, чтобы поменяться местами с покойницей по имени Ханна Дунберг.

– Ханна Дунберг?

– Судя по имеющимся у меня сведениям, да. Так что произошло?

– Я очнулась. Поняла, что мне надо уходить. Нашла выход из ситуации. Ничего странного.

– Хотя ты лежала в коме, за тебя дышал респиратор. Ты была на волоске от смерти.

– Разве это не естественное для меня состояние?

Ди помолчала. Она рассматривала Блум, пыталась охватить взглядом весь ее образ. Новая одежда, это да, обувь на высокой платформе, кожаная куртка в заклепках – безумная готическая одежда, никак не вяжущаяся с имиджем Молли Блум. Только что купленная? Значит, она и домой не заходила? Почему? Потому что ее разыскивают? Потому что она знала, что ее разыскивают? Значит, она что-то помнит. Вопрос в том, насколько много. Ди заговорила, тщательно взвешивая слова:

– Ты заглядывала в журнал охранника. Журнал висел прямо у него за спиной. А врачебный журнал ты тоже смотрела?

Бесстрастное выражение впервые изменило Молли. Брови быстро взметнулись вверх – скепсис, любопытство. Кажется, Ди зашла не с той стороны.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Блум.

– Ты знаешь, что я навещала тебя в больнице, но что тебе самой известно о твоем состоянии? Ты знаешь, насколько ты больна?

– Думаю, знаю. Я очнулась, почувствовала себя здоровой и ушла.

Ди мысленно выдохнула. Значит, ничего лишнего она не сказала. Блум ничего не знает о своей беременности. А сейчас вряд ли подходящий момент для такой судьбоносной новости. Только не сейчас.

– И вот ты здесь, – произнесла Ди, обводя руками темную квартиру, и засунула пистолет в кобуру.

Блум посмотрела на нее и сделала то же самое.

– Да, – ответила она. – Теперь я здесь.

– В квартире Сэма Бергера, – уточнила Ди. – Почему?

– Я погуглила, – сказала Блум. – Он находится в розыске. В государственном розыске. Он убил того, кто пытался убить меня.

– Ты прекрасно знаешь, что Бергер его не убивал.

– Вот именно. Поэтому я и здесь.

– Ты хочешь его разыскать?

– Или хотя бы выяснить, что происходит.

– Это ты опустила жалюзи? – спросила Ди. – Ты погрузила квартиру в темноту и вытащила все из ящиков комода?

– Я тебя о том же собиралась спросить.

– Значит, СЭПО? – Ди глубоко вздохнула. – Вот откуда эта неожиданно упавшая вилка. Но почему они не замели следы?

– Это была ложка, – поправила Молли и, кажется, слегка улыбнулась.

– Внутренний отдел допрашивал меня пару дней, – сказала Ди. – Они хотели знать мельчайшие подробности о той операции внутри страны. Но их не очень волнует, где находится Сэм. Что наводит меня на мысль о том, что тут замешана Служба госбезопасности. А ты из СЭПО, Молли. Ты понимаешь, о чем идет речь.

– Меня как раз и тревожит то, что я должна бы это понимать, – ответила Блум.

– И поэтому ты пришла сюда?

– Да, чтобы попытаться найти Сэма.

– И я тоже, – сказала Ди. – У тебя есть какая-нибудь версия?

Молли в первый раз внимательно посмотрела на Ди. Взгляд более жесткий, но все же за ним скрывалось нечто совсем другое.

– Вы действительно выпрыгнули из штанов, чтобы найти меня, – сказала Блум.

– И опоздали на несколько страшных минут.

– И все-таки не опоздали. Вы спасли мне жизнь. Полагаю, я должна поблагодарить тебя, Дезире. Я готова это сделать, но сотрудничать с тобой не собираюсь.

Ди кивнула.

– Тогда будем действовать каждая сама по себе, – согласилась она. – Думаю, ты уже успела осмотреть квартиру более тщательно, чем я. Ящики комода вывернуты?

– Почти все. Зубная щетка исчезла.

Ди снова кивнула.

– Значит, он, по крайней мере, жив, – сказала она. – Они пришли сюда без него, собрали его вещи. Опустили жалюзи, чтобы их никто не заметил. Но почему не подняли снова?

– Потому что это не имеет значения, – предположила Блум. – Они не оставили после себя следов. Тут ничего не найти. Мы пришли сюда напрасно, и ты, и я; но если хочешь – продолжай искать. Во всяком случае, я ухожу. Надеюсь, ты не собираешься меня удерживать.

Женщины не шевелились. Устало рассматривали друг друга.

Потом Ди протянула руки. Блум подошла к ней. Они обнялись, ощущая обоюдную неловкость. Но все получилось на удивление искренне.

Наконец Молли направилась к двери. И замерла на пороге, держась за ручку. На секунду Ди подумала, что она хочет что-то сказать – что-то, что трудно выразить словами, – но Молли только подмигнула и скрылась за дверью.

Какое-то время Ди стояла и смотрела ей вслед, потом подошла к комоду, стоящему возле входа в комнату близнецов. Выдвинула три верхних ящика. Вещи, которые там остались, были явно женские и детские.

Ди заглянула в комнату мальчиков. Тут никаких признаков сумасшествия, никакого мавзолея, никакой священной земли, но такое ощущение, что комната выглядела ровно так же, как в день исчезновения близнецов. На нижней незастеленной кровати валялось что-то похожее на пижамные штаны восьмилетнего мальчика.

Сэм Бергер просто закрыл дверь и никогда не открывал ее.

Ди постояла, потом прогнала морок и прошла в гостиную. Подошла к окну и заглянула в щелку жалюзи. На улице по-прежнему бушевала метель, было трудно что-то разглядеть. Когда же ей удалось сфокусировать взгляд, она увидела под окном Молли Блум и тут же отпустила раздвинутые полоски жалюзи.

Блум это видела.

Разумеется, видела.

13

Среда, 2 декабря. 17:16

Молли Блум вышла в темноту и встретилась лицом к лицу с устрашающей бурей. Она подняла расшитый заклепками воротник кожаной куртки и обернулась на окна квартиры Сэма Бергера.

Молли различила едва заметную щель в опущенных жалюзи и встретилась взглядом с комиссаром Дезире Русенквист. Щель тут же исчезла, а Молли Блум отправилась в путь. Она обошла квартал, направилась самой неудобной дорогой, через снежную кашу, к самой заброшенной части Бундегатан, где та уже плавно переходила в Барнэнгсгатан, а от первоначальной улицы оставался лишь аппендикс. Тут, вдали от камер наблюдения, которых так много развелось в городе, стоял заброшенный с виду старый автомобиль «Вольво».

Блум подошла к нему, быстро огляделась по сторонам и присела на корточки. С грязного асфальта, прямо из-под машины, она достала продолговатый предмет, напоминающий металлическую линейку. Быстро засунула его в щель в окне у водительского сиденья и нажала на кнопку открывания двери. Стряхнула с ботинок мокрый снег, села в машину и завела мотор, соединив два проводка. Как хорошо, что в мире еще остались старые автомобили.

Перед тем, как включить первую скорость, она засунула руку в карман кожаной куртки и порылась там. Достала то, что искала, – удивительно, не промокло. Молли посидела, вертя в руках и разглядывая маленький конвертик из квартиры Бергера. Выглядит как конверт для поздравительной открытки, заклеен. Наконец Молли вздохнула, бросила конверт на пассажирское сиденье, не открывая, и тронулась с места.

Тихими улочками и задворками вырулила на Нюнэсвэген и поехала в южном направлении. Метель, которая пришла как раз оттуда, куда направлялась Молли, теперь стихла – скорее всего, ушла дальше на север. В конце концов и ветер, и снегопад почти прекратились. Мягкий тихий вечер.

Зазвонил красный телефон.

Молли ответила не сразу.

– Да?

Пару секунд она слушала молча. Чувствовала, как бледнеет.

Затем время приняло совсем другие формы, исключительно целенаправленные. Интересно, до какой скорости можно разогнать такую старую машину, подумала Молли.

Вдавила газ. Время подстегивало ее, гнало вперед. Молли разогналась до ста восьмидесяти и не отпускала педаль газа. Напичканные электроникой современные автомобили вокруг, казалось, просто стояли на месте.

Проехав несколько десятков километров в сгущающейся темноте, Молли свернула на небольшую дорогу, которая вскоре еще больше сузилась и в конце концов превратилась в едва заметную колею, пролегающую через лес. Это ралли по извилистой лесной тропинке казалось ей бесконечным. Стволы деревьев выглядели мертвыми в призрачном свете фар; лиственный лес без листьев.

У Молли возникло ощущение, что дико ревущая старая «Вольво» перенесла ее в другое временное измерение. Архаичное. Где на иссохших ветвях деревьев висят трупы. А вороны выклевывают им глаза.

Молли просто давила на газ. Газовала и рулила, стиснув зубы так сильно, что сводило челюсть.

Перед ней разверзнулся ад.

Вдали появилась опушка. Она становилась все шире, пока не превратилась в настоящее поле – древнее поле, еще времен сотворения мира. За ним лес снова сгущался, лиственный лес сменялся хвойным. За плотным рядом деревьев был едва виден фасад дома.

Молли резко свернула с дороги и подъехала к тому, что когда-то было участком. Каменный дом выглядел совсем допотопным. Молли подъехала к самой двери, выскочила из машины. Дрожащими руками вытащила ключи. Перекошенная дверь была заперта на три замка. Молли отперла все три настолько быстро, насколько позволяли человеческие силы.

Открыв дверь, Молли почувствовала, что темнота засасывает ее. Дверь за ней закрылась, помещение погрузилось в полный мрак.

Она достала фонарик, включила его, бросилась вниз по крутой каменной лестнице, ведущей в подвал.

Это бежала уже не Молли Блум.

Это не Молли Блум почувствовала, как на нее пахнуло плесенью, как изо рта умирающего от чумы. Она ныряла все глубже в средневековье.

Та, что уже не была Молли Блум, оказалась в маленьком, полностью изолированном от внешнего мира пространстве. Новая дверь, новый замок, новый ключ, дрожащий в руке. Каким сырым может быть холод. Дверь открылась с каким-то неземным скрипом. Безутешные скачки фонарика по каменным стенам. Массивная темнота.

Чернота.

Новая дверь, укрепленная. Предчувствие бетонного пола у порога.

Новый ключ. Новый свет, пока открывается дверь. Слабый фоновый свет, однако достаточный для того, чтобы выделить абсолютный центр подвальной комнаты.

Сидящий человек.

Вот она и пришла. К самому центру.

К центру тьмы.

Человек сидит в углу, совершенно неподвижно, на голове черный капюшон, от стула до стены в каждую сторону не больше метра, дальше стена, неровная кирпичная кладка, как будто каменщик, работавший здесь двести лет назад, был слегка пьян.

На кирпичных стенах впереди и позади человека, сидящего на прикрепленном к полу железном стуле, виднелись следы плесени. Руки у человека были заведены за спину, как будто все еще связанные.

Молли подошла ближе. Схватилась за черный капюшон. Отдернула его.

Короткостриженые волосы мужчины напоминали металлическую стружку вокруг магнита. В сером взгляде начальника отдела СЭПО не осталось и следа стали.

Лишь удивление.

– Молли? – прошептал он.

Молли Блум вытащила пистолет и выстрелила в него.

Три точных выстрела прямо в сердце.

Во мгле повисла тишина.