Текст книги "Граница"

Автор книги: Аркадий Польшин

Штык

1

 
Бушлаты, бушлаты, бушлаты…
Травят прожектора хобот.
Солдаты, солдаты, солдаты…
Волгой крадётся пехота.
На переправе – засада!
…Идёт морская бригада.
 
 
Баржою, усталой и древней.
Как будто славянские други,
Струятся ребята на древки —
В пасти тяжёлых орудий.
Ныряют бойцы куда надо —
На широту Сталинграда.
 
 
Братишки кемарят, как дома.
Опасность им – сладкая брага.
И там, на корме у старпома,
Не дрейфит вчерашний салага.
Мальчишки слагают молитвы,
И где-то партийные ритмы.
 
 
Ударило слева и справа!
Накрыла фугасом полночным
Немецкая та переправа
Вчерашних крестьян и рабочих.
…Рабочие режут штыками,
Крестьяне громят кулаками.
 
 
Такая братишкам работа…
Идёт морская пехота!
Идёт морская пехота…
 

2

 
С Богом они… И без Бога…
С Курска, Москвы и Тамбова…
Плачет тельняшками Волга,
Крепчает русское слово.
 
 
Лейтёху подрезал снайпер.
Упал он, как парус рваный.
И видит братишка Каспий,
И видит лейтёха маму.
 
 
Лежат они, путь нарезав,
От Волги до метких гадов.
Не ждёт их, живых и резвых.
Такой завод – «Баррикады».
 
 
Лежат они тихо, тесно
На переправе могильной.
В кармане дедовский крестик,
А где-то билет партийный…
 
 
Живые идут, не прячась,
Штыками дырявя воздух.
Кому-то – опять удача!
Кому-то – на холмик звёзды…
 
 
А Волга в тельняшках плачет.
Где, Волга, твои солдаты?!
Солдаты! Те, без удачи,
Услышьте мой стих горячий
На широте Сталинграда.
 

Окончание следует

Ладога

 
Ты всего лишь зелёный солдат,
Под ушанкой напористый ёжик.
За спиной, за Невой – Ленинград,
Утонувший в пучине бомбёжек.
 
 
В восемнадцать на проклятый пир
Тебя вздыбили пушечным мясом.
Уже выплюнул главный калибр
Твой осколочек боеприпаса…
 
 
А пока в эту жёлтую пасть
Бомбой юркнула свежая рота:
Высоту номер семь или пять
Обнимает принцесса-пехота.
 
 
И ни шаг, ни полшага назад:
Это станет намного дороже.
За патроном патрон, перемат…
Автомата горячая кожа!
 
 
…………………………………………………………
И пока шелестит над Невой
Эта подлая чудо-граната,
Ты бредёшь той пустой высотой
Мимо верных сынов Ленинграда.
 

Исповедь разведчика Кузьмина

 
Мы лежали в снегах под Москвою
В сорок первом горячем году,
Заслонив непокорной душою
Дорогую столицу-звезду.
 
 
По нейтралке без лишних парадов
Уходили почти миражи…
Что не дали нам их автоматов —
Ерунда, тут в почёте ножи.
 
 
За спиною рыдают „катюши“.
Впереди – пулемётов оскал…
Если надо, возьмёт наши души
Бесконечно родной Генерал…
 
 
Оглянитесь, слепые потомки,
На согретые кровью снега:
Как ребята ползут по позёмке,
Чтоб к утру раздобыть языка.
 
 
Надоели трусливые речи
Про мороз, про просёлочный фарт.
Был я красный и классный разведчик:
Был вчера – лет полсотни назад.
 
 
Не взыщите, что вышла осечка:
Мою пулю украла пурга.
Да! Любил – горячо и беспечно.
Да! Любил своего вожака.
 
 
Не убить, не сказнить меня дважды.
Я давно уже дважды отец.
Мы ползём сквозь обиды и фальши
В занейтралие ваших сердец.
 

Бой
(из рассказа Прокофия Семёновича)

 
Допил своё – и снова в бой.
«За Родину», – дыхнул комбат.
Опять нас манит за собой
Картавый пушечный набат.
 
 
«Сыны, обедаем у них», —
Шепнул притихший старшина.
И в тот же миг совсем затих:
Счастливый – кончилась война…
 
 
Не густо выдали патрон —
И мы летим за братом брат.
В траншеях брошенных заслон —
«Товарищи» – заградотряд.
 
 
Кто повернул, тем чести нет;
Красиво целятся стрелки…
Комбат: «Отведаем галет!»
И мы ударили в штыки.
 
 
Всё стихло, отодвинут бой.
Нас трибунал, как пить, простит.
И старшина за упокой
По кружкам спирта нацедит.
 
 
За фрицев тоже помолюсь:
Что нам до них, остыла кровь.
Им от души постелет Русь —
Могилы… плахи. И любовь!..
 

Кладбище в берёзовой роще

 
Адольф послал ораву черепов
Омыть ботфорты в нашей речке Тихой.
Они пошли… И каждый третий лёг
Между Москвою, Волгою и Ригой…
 
 
……………………………………………………………………………
Теперь тревожу спящего гонца,
Когда с семьёй гуляю по субботам!
Все говорят: «Здесь закопали роту
Врагов, пленённых около Ельца».
 
 
В кругу седых березовых подруг,
Где по грибы съезжаются славяне,
Торчит табличка. И пугают слух:
Наперемешку – немцы и римляне…
 
 
Ужель нашёлся тихий уголок:
Теперь у них удобная квартира.
И средний дуб надвинул козырёк —
Как будто череп чёрного мундира.
 
 
Такая нынче наша доброта —
Вы получили что хотели сами!
Но думаю, однако, иногда:
Они ведь были чьими-то сынами.
 
 
Ведь где-то там, в просёлочной тоске,
Лежит и наш артиллерист тамбовский
С табличкою на чьём-то языке,
Которую не сбили отморозки.
 
 
У нас всё так: всё по-людски! Но всё ж…
Мы помним все от моря и до моря:
Как погулял прямой арийский нож
По нашим обескровленным майорам.
 
 
Так соберём грибов у рубежей
Елецкой неприступной обороны!
И жёлуди в канавах, как патроны,
Как россыпь сталинградских кирпичей.
 

Сталинград

 
Читаю снова «Сталинград» —
Педагогическую книжку.
А на обложке, как парад,
Немецкий строй, почти мальчишки.
 
 
Идут, винтовками бренча,
Им вторят бубном каски-вёдра.
И с наслажденьем палача
На Волгу прёт чужая кодла.
 
 
Зачем пришли вы в этот край.
В мою певучую Россию?
Коли с добром – вот каравай…
Со злом – проклятия Батыя!
 
 
Покамест весело им тут,
Но чует каждая вражина:
В его ведро с бугром нальют
Кровавый сталинградский суп
Сыны Стального Исполина.
 

* * *

 
Вы брали Берлин и Прагу,
Срывая тугую узду.
Вы честный кружок – «За отвагу»
Почти прировняли к кресту.
 
 
Упавших порой не считали:
Вперёд – на врага, и – домой.
Быть может, у нас под ногами
Лежит безымянный герой.
 
 
Уснули густые погосты
В объятьях берёзовых струн.
…Им светят печальные звёзды
И тысячи, тысячи лун…
 

Полундра

 
Разведка боем. Есть приказ!
И старшина уж ножик точит.
А немец сочно… Немец в пляс
По нам гуляет, что есть мочи.
 
 
Пущай пуляет… На «ура!»
Братишки спят в траншеях мятых.
Ведь с нами Бог, а он вчера —
Был в бескозырках, был в прикладах!
 
 
Когда рассвет зажжёт штыки
И прыгнет в чёрные бушлаты,
Рванут «Полундру!» моряки
Душою, Волгою и матом.
 
 
…Уж клич «Даёшь!» торопит штык,
Сметая цепи, пули, фланги…
Вновь бескозырочки на шик —
Долой сермяжные ушанки.
 
 
Тельняшки, словно паруса,
Летят в пучину миномётов.
И фрицы фюрири глаза
В морскую чёрную пехоту.
 
 
Потом в гробы, в аэродром,
Словив кто штык, кто пулю-дуру.
Таков он сталинградский шторм,
«Полундрой» пав на амбразуру…
 

19.01.20

Из рассказа Субботникова И. Н. о первом бое в Сталинграде (ноябрь 1942)

Ящик

 
Лестница, пятиэтажка.
Почт-ящик на этаже.
Манит, как мёд, как рюмашка…
В дательном ждёт падеже.
 
 
Ящик с ухмылкой танка —
В руку пульсирует щель.
Что там: газет портянка
Или письма канитель?
 
 
Но выну другую пулю —
Из щели, из почты сей:
Такую жирную дулю
На столько-то тыщ рублей.
 
 
Каким звездочётом, шпиком
Тот испечён колобок?
Требование бандитом
Сосёт и мой сахарок.
 
 
В горле комок кучерявый
Встрял от таких процедур.
В карман, в карман мой дырявый,
Влез почтальон… Караул!!!
 
 
Увы, не вором – кредитом:
С печатью, с мандатом тож.
Опять на вечное мыто
Сдаю справедливый грош!
 
 
Товарищи, в чём загвоздка?
Врубай на всю фильмоскоп.
ЦК! Паровоз! Винтовка!..
Сегодня опять продразвёрстка
Или обычный гоп-стоп?
 
 
Щель, колотуха рука,
Штемпель… ЖКкХ!
 ЖКкХ…
 

Город

 
Спасибо за то, что ты есть —
Мой град в тополиной пыли.
Легка июньская жесть,
Когда фонтан открутили.
 
 
По правую руку собор
Лежит Святогором рыжим,
По леву – ворох контор
И родовитые крыши.
 
 
Купеческий дух живёт
Не только в холстах махровых:
Какой-то мордоворот
Тает знаменьем Христовым.
 
 
Опять малиновый плот
Скользит над округой сонной,
Как будто кого зовёт —
Казанской нашей иконой!
 

Книга № 5

 
«Где-то там, за грозой…» —
«Воля», «Берег» и «Дом…».
Черновик свой босой
Подпираю «Штыком».
 
 
Как назвать этот щит,
Чтобы пела строка?
Может быть, «Облака»
Или разинский «Скит»?
 
 
Напою я его
Пограничной судьбой.
Ты «Граница» всего,
Ты мой конь вороной…
 

Волна

 
Написал про границу,
Где на тропах война.
Мне бы снова влюбиться,
Чтобы пела Луна.
 
 
Но в кого?.. Покажите
Мне с района княжну!
Нет таких Нефертити:
Лучше снова в жену —
В штормовую волну.
 

Тревога

отцу

 
Летит приказ: «Границу на замок!»
Все КПП задраены, как танки.
Как провода – пульсирует висок
И скулы утрамбованные санки.
 
 
Чего-то ждём – чего не разберёшь:
Огней, дымов или бродячей пули…
Луны печальной серебристый нож
С тем погранцом стоит на карауле.
 
 
Ласкает ночь взъерошенный погон,
Танцует ветер на угрюмой мушке.
Поднят в ружьё стремительный заслон
Из-за какой-то мелкой заварушки.
 
 
Тревога нынче в нашей полосе —
Ночные гости разбудили мину?
Или привычно, утонув в росе,
С гранитов соскребаем животину.
 
 
Нам не впервой такая канитель —
«Отбой» летит по вековым секретам.
Но вдарит час – недалеко отсель —
Они попрут по скользким трафаретам.
 
 
Тогда держись, граница, не зевай,
Не поминай сомненьем день вчерашний.
Неосторожно, как и в пятый Май,
К полуночи дойдёт до рукопашной.
 

Скит

 
Лес!.. Избушка хромая,
Крыша соломой дышит.
Чья сторона такая —
Всяк враскоряк на лыжи?..
Куда подался кержак —
Тот самый… Иван-дурак?
 
 
Ждал он в лесу дремучем
Волю – царёву птицу,
Сёк за московской тучей
Чудо – буй-кобылицу.
Куда собрался отряд?
До Разина. В авангард!
 
 
В скит прискакал намедни
Всадник вольного Дона:
Знамя вздыбленной черни
Вновь горит на иконах,
Под колокольный испуг
Летит парусов петух.
 
 
Дуют струги на Волгу,
Льнут к берегам персидским.
Нету ребятам толку —
Грусть бунчукам пречистым.
Разин седлает окрест,
В церквях венчая двуперст.
 
 
Воля!.. Река и море,
Ути – златые кряки:
Как бы во чистом поле
Уцелеть раскоряке.
Надо у этой реки
Россию взять в казаки.
 
 
Если она не хочет?!
Если она такая:
Живёт как-то так… впрочем,
Кистенём помогая.
Собрал по лесам опять
Стенька бойцов тысяч пять.
 
 
Бьётся кержак протяжно
Днём и ночью последней,
Чует граждан однажды —
Жить ему на коленях,
Показаковав окрест,
Руси плевать на двуперст.
 
 
В Стеньке отваги море —
Море и дури всякой.
Наши вояки вскоре
Вкруг пошли на попятный.
(Стеньке дай меч-карачун —
Хоть Никон, хоть Аввакум.)
 
 
Вновь по звериным норам
Вскачь – на печи пригожей…
Как весело поморам
Под вековой рогожей!
А там, у красной реки,
Не хочет Русь в казаки.
 
 
Снова струги по Дону?
Нет! Бурлаки с ворами…
Бьют берега поклоны
Виселицам упрямым.
Под колокольный салют
Разина в клетке везут.
 
 
Скит!.. Тепло под соломой —
Меж Ельцом и Коломной…
 

Светофор

 
На «пятаке» – светофор!
Встал, руки в карманы… Вор?..
Тикает столб, как мобила,
В поисках автомобиля.
 
 
Они не катят в галоп,
Стою – оловянный чоп…
А как тот «пятак» любила
Наша ватага-кутила!
 
 
Стою я не вором – нет:
Всего лишь колючий дед.
Но есть у меня порода —
Кровь, кость машзавода…
 

Пеле

Александру Печёнкину (Пеле)

 
Пробежка сделана: «Ура!»
Начну свой день с улыбки клёвой!
Обиды кончились вчера,
Как замордованный целковый.
 
 
В здоровом теле – добрый дух.
В здоровом теле – звонки струны:
Запел под ложечкой петух,
Гудят вчерашние трибуны.
 
 
И снова – честный стадион,
Где мы тогда пекли рекорды:
В жару и в холод, под дождём
Футбольные трясли аккорды.
 
 
Я был – девяткой! Друг – шестым,
Десятый взял товарищ сходу:
Сам Марадона был под ним —
Пеле гулял по машзаводу.
 
 
Пеле-Санёк… он был другим —
Технарь, каких не встретишь в вышке.
Его уж нет… среди равнин
Лежат дворовые парнишки.
 
 
Кружит над ним осенний лист,
А он крутил «сухую шведку»,
Был первый в лиге пенальтист
И первым (если что!) в разведку.
 
 
Пеле, как водится пора
Тряхнуть слезину из народа:
Последний пеналь ты вчера
Вогнал в небесные ворота.
 

Вино…

 
Друзья мои, вы как вино:
От времени светлей и крепче!
Спасибо вам за то кино —
За тех открыток домино
В мой непоследний судный вечер.
 
 
Придут ли ангелы за мной
Аль черти включат сковородку?
Это потом… Пока живой!
И под компьютерной трубой
С друзьями пью букетов водку.
 

09.07.20

Лебедянский гусь

 
Шлифует время… цепи, якоря,
Что пригвоздили пламенного аса,
К тому штурвалу посередь стола,
Где он строкой насилует Пегаса…
Пиши, пиши ты всяку лабуду:
Сей писк ажурный на Дону не слышен.
Но стоит доке оседлать дуду,
Есениным становится и выше.
Ему и Пушкин с Дедом не указ:
Пора поправить гениев за буки…
Ну а на мой лирический анфас
Кагакают его башибузуки.
Эх! Были люди на моём веку,
Которые не хлюпали слогами.
Я к ним – отцам – когда-нибудь приду
Своими кирзовыми утюгами.
Я не Шукшин, не Панюшкин Сергей,
Не вечный Раб на той галере светской…
Но стоит мне попридержать коней:
Уже кричит из дома на Советской,
По форточкам гоняя голубей,
Хор графоманов, хор совсем недетский,
Из местных респектабельных гусей…
Кто объяснит: зачем гусю хорей?!
Кто объяснит зачем гусю музей
И фотки на Замятинском ликбезе?
…Там есть Гусыня! У Гусыни сей
Хранится всё… нарядней, чем в Одессе!
Но помню их без языков, без пятен…
Теперь вокруг культорги и Замятин.
 
 
За то что «птиц» собрал для вдохновений
Прошу у Вас прощения, Евгений!!!
 

Лебедянь

2010–2018

Пас

 
Забудь шестнадцатый «Euro»
И доллару в душу плюнь.
Опять Акинфеев – Первый,
А Зо́бнин – лучший Питбуль.
 
 
Вчера… летели, как танки,
Сегодня… в «автобус», в пас.
Тактика вместо баранки.
Вместо Чапаева – Стас!
 
 
Иньеста, Сильвио, братцы,
Нас не смогли одолеть!
Кутепов шнурует пальцы,
И Смолов бинтует плеть.
 
 
А если кому безногим
Выйти придётся тож —
Выйдет и бадиком строгим
В Рамоса въедет, как нож.
 
 
Спасибо, ребята! Наши!
Ударим и мы с руки:
В цеха, в могучие пашни
Гордо идут Лужники…
 

02.07.18

Секундант

Артёму Польшину

 
Ударил гонг. И золотая встреча
Пошла своим извечным чередом.
Кому-то бокс, кому-то злая сеча —
Ты гладиатор, не бывший рабом.
 
 
Летит прямой, за ним косой – коварный.
Техничный хук, коронный апперкот…
Как в опере ударили литавры,
И секундант прополоскает рот.
 
 
Ваш угол, сударь!.. В красном обитаю:
Купаю капу, грею табурет.
Я – секундант! И в раунд заряжаю
Тебя, как тот – дуэльный пистолет…
 

2009

Бокс

 
Ты врачуешь кулак —
Через пару на ринг.
А дружки на кабак,
А дружки в пироги:
Брюки клёш, утюги!
Им, увы, не понять,
Как ты стоек и смел.
Знает белый канат
Твой последний предел.
Инда гонг прогудел?!
Им по жизни чужой —
Этот зал, этот стук.
Не они! Мы с тобой —
Левый, правый и крюк.
Парни, руки из брюк!
Если рефери, вдруг,
Ловко выкинет счёт,
Вспомни уличный хук,
Ноздревой апперкот
И короткий в живот.
Ведь без техники здесь
Не пробиться в финал.
Посчитаем за честь
Благородный фингал.
…Судья руку поднял!
И с улыбкой уже —
Шесть на девять такой —
Ты идёшь по душе
С удалой головой
И с фингалом-луной.
А друзья в кабаках
Медяками трясут,
В чумовых зеркалах
Трафареты подруг.
А в глазах-поездах
Лишь тоска да испуг!..
 

Кроссовки

 
Запрягу я кроссовки
По утряни ленивой.
И по сумрачной бровке
Потрушу белогриво.
 
 
У ветровки бывалой
Износилась уздечка.
Согревает амбалов
Пресса верная печка.
 
 
И ни снег, и ни дождик
Не спугнут олимпийца.
Мой задумчивый ёжик
По тропинке клубится.
 
 
Здесь подумать о многом
Можно без канители,
За донским буреломом
Дни мои облетели.
 
 
Эх, кроссовки, кроссовки —
Две шнурованных гири!
На ногах двухпудовки…
Или «фигу» купили?
 
 
Ничего… распрямляю
И сгибаю бицуху.
К сердобольному маю
Напрягу футболюху.
 
 
Чтоб чужие ворота
Вновь запомнили шведку.
Чтоб порвать с полулёта
Или мяч, или сетку!
 

Диагноз
(басня)

 
Коморка тут три на три:
Дохлятина в нос и краска.
С заката здесь до зари
Работает чья-то каска.
 
 
И Лебедь, и Крокодил
Меняют авралов шлемы.
Они один на один —
Вчерашние супермены.
 
 
Меж ними давнишний спор
О методах и решеньях:
Ей – паутину контор,
Зубастому – стихотворенья.
 
 
Надысь… прибился Енот,
Как тот мушкетёр четвёртый,
К Змее влез проныра в рот
Комочком от страха потным.
 
 
Хотела Змея в трудах
И Крокодилыча слопать,
Но куманёк не блоха
И пошустрей бегемота.
 
 
Мечтала и Лебедь взять —
Сожрать козы́рную птицу,
Но, промахнувшись опять,
Поймала на клык синицу.
 
 
Вечно спешит сатана —
Нет маскировки приличной.
В глазах размеры слона
И блёстки, как от «столичной».
 
 
Да, Лебедь! Она крута
На виражах и в засаде:
Культуру рубит с плеча
В своём бывалом отряде.
Её лихие дрозды
Изгрызли план на обрубки.
(Начальство?!) Дроздам в балды
В плавках оно или в юбке.
 
 
А где же наш друг Енот —
И не червяк, и не птица?
Глядит Крокодилу в рот,
Как будто хочет жениться.
 
 
А Крокодилу не в мочь
Такие финты-кудряшки.
Пойдёт он тихонько в ночь
До первой и крайней рюмашки.
 
 
Корыто вдоль хлобыснув
И смыв с мышц двуглавых краску,
Не сунет щербатый клюв
В шестую синюю маску.
 
 
Долой и маски, и лень —
За письменный стол тушей!
Он Крокодил – не тюлень,
Пусть даже всем простодушен.
 
 
Лебедь, Змея и Енот,
Ныряют в глазах страницы,
Давайте за Новый год
Срубаем полтонны пиццы!
 
 
И лозунг тот «Быть добру»
Выпьем заместо горчицы!
Уж слышен к тому двору
Диагноз Змеи и Птицы:
«Похвально твоё донкихотство!
За сказку!.. И Производство!»
 

28.12.20

Неандерталец

 
Кто же лыжи придумал,
Чтобы степь взять и горы?
Кто по снегу угрюмо
Шёл за злые заборы?
 
 
Был тот парень счастливый,
Был он первопроходцем!
Только вот молчаливым
И двуног-иноходцем.
 
 
Он гонялся за солнцем,
Он и горы карябал!
Был тот парень японцем
Или русским нахрапом?
 
 
Он искал своё место
В пирамидах Альпийских
Одиноко и честно,
Как купец финикийский.
 
 
Кто же был этот чудик?
Может быть, итальянцем?
Не поверите, люди,
Был он неандертальцем!
 

Шубин Павел Николаевич
(к 105-летию со дня рождения)

 
В землянках, в угрюмых танках,
В окопах, где чёрт не брат,
Писал он (как под тальянку!)
Под батарей перемат.
 
 
Чему удивляться, братцы,
Гламуру тут ходу нет!
Окопная правда в пальцы…
Горит винтовочный след.
 
 
Гремит пулемёта бубен,
В рост за скелетом скелет…
…Собрал нас сегодня Шубин —
Чернавский честный Поэт.
 
 
Собрал, чтоб поставить точку,
Найти окопа порог —
«Гвардии» славную строчку,
«Полмига» пушечный слог.
 
 
Собрал, чтоб всосать сквозь рифмы
Сибирской пехоты рык,
Услышать, как входит в фибры
Студёный германский штык.
 
 
Здесь кто кого и быстрее:
Фашист – он упорный тож.
(Под рёбрами русский нож!)
«Убить!» – так будет честнее —
Всё остальное – ложь.
 

Высоцкий

 
Он – «Як»! Он горел в каждом!
Трубил, как зарезанный кит…
Здесь, на стене общажной,
Он с вертикалью слит.
 
 
Он с Лебедянью слит!
 

Лебедянь (у барельефа)

Роман

 
Хочу написать роман
О жизни своей, судьбе:
Про волю и про обман,
Про годы в труде, борьбе.
 
 
Пора подвести итог —
Собрать наконечники стрел:
Разбил ты много сапог,
Много песен допел.
 
 
Вспомнить хочу года —
Долины чужих костров…
Нечем мне было тогда
Проткнуть тоску парусов.
 
 
Снесу пару крыл в утиль,
Рифмы забью в чемодан,
В ломбарды… поэм неба синь.
…По Станиславскому… «Быль»
Будет мой первый роман.
 

Самолёты

 
Самолёты в строю:
Миги-дрыги и СУшки.
Самолёты в струю
Вырывают подушки.
 
 
Нам сегодня не спать —
Нам, ребятам из ЧОПа:
Опустела кровать,
Провалилась утроба.
 
 
Миги гонят струю —
Промывают аорту…
А взлетая, поют
Колыбельную чёрту.
 

Так надо!

 
Прошли облака. Небо под ноль!..
Лишь солнце и бойкий ветер.
Сколько их было, будет их сколь
На этом, на голом свете?
 
 
Самолёт распилил горизонт —
«Миг» это «двадцать девятый».
Ждёт его где-то подлый циклон:
Ждут его гром, и засады.
 
 
А он – скуластый – скользнёт в капкан,
Ему и в аду ламбадно.
Коли припрёт – пойдёт на таран.
Зачем?
 За что?
 Так надо!
 

Наш!

 
Самолёт на небе затих —
Заблудился или устал.
Под крылом – разбуженный миг,
Под другим – секретный металл.
 
 
Упадёт он в пустой вираж,
Улыбнувшись сквозь кислород,
И земляне причмокнут: «Наш!
Этот парень в небе живёт»…
 

День полётов

 
Самолёты в башмак, —
Загрустили штурвалы.
Летуны натощак,
Как в тюрьме коммунары.
 
 
Дню полётов конец —
Отшабашили метко.
Поведут под венец
Молодую соседку.
 
 
Она сутками пьёт
Ожиданья баланду!
Самолёт, самолёт,
Отпусти лейтенанта.
 

Аэродром

 
Здравствуй, аэродром —
Мой кораблик, мой дом:
По углам самолёты.
И ночные полёты!
 
 
Ты летишь, как пиджак,
Сквозь шеренги собак.
Они просят пожрать!
Их тут целая рать…
 
 
Еле ноги унёс
Ты, газпромовский пёс:
Снова свадьба у суки,
Прячьте лётчики брюки.
 

?

 
Ты летал или нет?
В авиации был!
И господь столько лет
Тебя знал и учил.
 
 
Пара крыл у тебя
Удивительных есть:
Слева – стиха судьба,
Справа – голоса медь.
 

Нота

 
Нет, он не князь!
Он парень
из трущоб.
Но есть на нём
загадочная нота.
В его душе
сверкает самолёт
И жилы под
решительным капотом!
 

Мой…

 
Триколор!!! Аль серпастый
(Всё одно, тоже свой)?..
Он не белый, не красный —
С опалённой душой.
 
 
И имперскому брату
Поклонюсь невпопад:
Он ведь тож аты-баты,
Он российский солдат.
 
 
У России, что в поле,
Много-много дорог.
В разноцветном узоре
Стяг один – это Бог!
 

Граница

 
Столбы, нейтралка – тощий перевал,
Фуражек зелень по скуластым тропам.
Здесь пограничник не один упал:
Сказали – взвод, а по преданьям, рота.
 
 
Упал тот парень в огненную медь,
Не поскользнувшись, не споткнувшись оземь.
Его свинцом поцеловала смерть
В какую-то есенинскую осень.
 
 
А осень та пускала паруса
В родном краю, уснувшему в берёзах.
И он уснул с молитвою в глазах
На тех камнях, в кроваво-пьяных розах.
 
 
Сидят в засадах тихих погранцы
И слушают о чём тоскуют горы.
А у нейтральной жгучей полосы
Всё те же – неприятеля дозоры.
 
 
Бинокли пьют коричневый рассвет,
Обняв туман, гуляют камнепады.
Как исполины, и на сотни лет…
Вросли в гранит российские солдаты.
 
 
Как в Бресте том и в океане Тихом,
Как в штормовых окопах Сталинграда,
Они стоят за каждым нашим пиком —
Железные бойцы погранотряда.
 
 
Там где орлы живут и облака,
Где ветра удалого трафареты…
Взяв под контроль все эти берега,
Пытают ночь дозоры и секреты.
 

Лемаз

Н. В. Волынчикову

 
Словно седой пароход,
В море полей и садов —
Это трубит машзавод
Газом весёлых котлов.
 
 
Гуляет за штормом шторм:
Штурвал, фуражки на лбах,
Стрелы сирен или гром…
Шагаем на всех парах!
 
 
Знает тут каждый матрос,
Каждый рабочий пацан,
Что, если ударит «SOS», —
На месте наш капитан.
 
 
Ребята, полный вперёд!
Други, полундра! Приказ!
Команда уже поёт,
Команда эта – «ЛеМаЗ»!