Текст книги "Одинокий маяк. (СИ)"

Автор книги: Аркадий Старославский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Старославский Аркадий Игоревич
Одинокий маяк.

-Маяк-3,1; Маяк-3,1; как слышите? -взорвался помехами радиоприёмник, заставив вздрогнуть от неожиданности засмотревшегося на горизонт пожилого мужчину.

-Слышу вас, база 1-3 – прозвучал его глубокий голос.

-Напоминаю, что в ближайшие три дня ожидается самый сильнейший шторм за последние полтора года. По поступившей к нам только что информации, эпицентр будет менее чем в двух милях от вас, Даниэль, поэтому начальство настоятельно рекомендует вам вернуться на континент в ближайшие пару часов. Приём.

Наступила небольшая пауза.

-Нет, Майк, я останусь здесь. Этот маяк – мой дом. Приём.

-Даниель, это ваш окончательный ответ? – несмотря на искажённый расстоянием сигнал, в голосе диспетчера отчётливо чувствовалось волнение.

-Да. Спасибо за беспокойство, парень, но я никуда отсюда не уеду. Приём.

-Что ж, хорошо. Я передам Сэму. Удачи.

-И тебе тоже, Майк. Отбой.

Размяв шею, Даниель по прозвищу Штормбэй, слегка полноватый мужчина пятидесяти лет, вернулся к обзорному окну. Несмотря на целую четверть века, проведённую на разных маяках по всему Земному шару, Дэн всё никак не мог насладиться тем особенным пейзажем, открывавшимся взору только перед бурей.

Мёртвые сгнившие облака, раздувшиеся до невероятных размеров, окутывали всё небо до самого горизонта мрачным шёлковым покрывалом. Море вторило небу. Недовольно, пока ещё неуверенно, оно раскачивалось, нахмуриваясь всё больше и больше с каждой секундой, терпеливо ожидая начала грандиозного спектакля.

С трудом оторвавшись от окна, Даниель решил, что пора бы уже включить огни. Было ещё только восемь часов вечера, но из-за плотной гряды туч солнечные лучи больше не освещали путь странствовавших в море кораблей.

Старик потянул за рычаг. Не заставив себя ждать, сгущающуюся тьму пронзил ослепительный жёлтый луч, легко скользнув по водной глади и растаяв где-то вдалеке.

«Возможно, в ближайшие дни он станет чьей-то путеводной звездой» -мелькнула мысль в голове у Даниеля. Ему нравилось ощущать себя последней надеждой заплутавших в пучине океана кораблей, властителем их судеб, светом, в кромешной тьме их насквозь промокших жизней.

Внезапно небеса растрескались миллионом маленьких вспышек, низвергнув на землю глухой яростный рёв. Мрачно улыбнувшись, впервые за долгое время почувствовав нарастающее волнение внизу живота, Даниель спустился на два пролёта ниже, в смотровую. Вставил в уши затычки, передвинул своё неизменное древнее кресло поближе к окну, взял книгу и забылся, целиком окунувшись в царившую кругом атмосферу.

«Прямо как в старые, добрые времена» – подумал старик. Он был счастлив.

. . .

К двенадцати часам ночи дождь уже яростно барабанил по крыше, покрывая густой пеленой всё видимое пространство. То и дело небеса гремели, очередные вспышки молний заставляли старика, всё также сидевшего в кресле, блаженно прикрывать глаза. К этому времени он прочитал уже целых пять глав из книги «Ужасы Чейза Двереза», ничуть не испугавшись. Истории то были отличными, вот только Даниель, заядлый фанат жанра, наизусть знал почти все интриги и сюжетные повороты, к которым обычно прибегали писатели. Он выработал в себе некий иммунитет к страху, считая, что теперь уже не убоится ничего.

Сладко потянувшись, смотритель, неожиданно для самого себя, дёрнулся от особенно сильного раската грома, раздавшегося прямо над маяком, и свалился с кресла, больно ударившись бедром о каменный пол.

-Чёрт! – сквозь зубы прошипел он. Свернувшись в тугой комок, напрягшись так сильно, что вздувшаяся вена на горле почти прорывала дряблую кожу, Даниель претерпел самую острую фазу боли, и, наконец, обмяк, с жадностью хватая ртом воздух.

«Старый мешок костей! Ты же просто упал с кресла, а разыграл тут целый спектакль!» – мысленно выругал себя он и, опершись на локоть, приподнялся.

Его взгляд случайно скользнул по книге, лежавшей возле перевёрнутого кресла. Её там не должно было быть. Неоткуда ей было там взяться.

Поразмыслив, Даниель пришёл к выводу – скорее всего книга была приклеена вместо отсутствующей ножки кресла, а, теперь, из-за повышенной влажности, отвалилась.

«Чёрт бы побрал того, кто это сделал! Насколько же невежественным должен быть человек или насколько отвратительной должна быть книга, чтобы можно было оправдать такой поступок?» – мысленно проворчал всё ещё злой старик, вставая на ноги. По пути захватив рукой толстенький томик, он, наконец, выпрямился и, отряхнув с находки пыль, поднес её вплотную к лампе.

Что и следовало ожидать, обложка была в критическом состоянии. Внимательно всмотревшись, Даниель сумел разобрать лишь одно слово: «...ужасы». Заинтригованный, открыл первую страницу.

"О, читающий сиё!

Обратив свой взгляд в печаль,

Не смотри далеко вдаль,

Не то высмотришь её!"

Чуть ниже дата: «1861 г.»

«Звучит многообещающе. К чёрту этого Двереза с его нелепыми детскими сказками» – Даниель вновь поднял кресло, подперев его левый угол гаечным ключом, и, заинтригованный, окунулся в чтение.

"Всё, описанное далее, реально также, как и книга, которую вы держите в руках.

21 октября 1841 года.

С двухнедельным опозданием, в парижский порт прибыло пассажирское судно «Де Франс». Никто уже и не рассчитывал на его возвращение, все считали, что оно затонуло в буре, разверзшейся буквально из ниоткуда пятнадцатью днями ранее около Королевских островов.

Именно поэтому, завидев странно-знакомый корабль на горизонте, наблюдатель порта сначала не поверил своим глазам, но, рассмотрев судно тщательней и всё-таки узнав в нём «Де Франс», тут же оповестил вышестоящее начальство. То, в свою очередь, донесло весть до семей людей, считавшихся погибшими.

Ещё издалека часовому показалось неестественным, что на судне, вмещавшем в себя добрых двести человек, все палубы были пусты, но, как бы то ни было, он не решился упомянуть об этом при докладе. Пребывая в радостной эйфории, встречающие долго этого не замечали, покуда корабль не вошёл в порт.

С пятидесяти метров людям уже трудно было не разглядеть вещи, беспорядочно разбросанные по палубе, пятна высохшей крови в проходах, открывшихся благодаря снесённым с петель дверям, сломанные стулья и, что было самым примечательным, порванный французский флаг, выпачканный в крови.

Радостная эйфория тут же сменилась панической истерией – женщины плакали, крича от ужаса, мужчины стояли в растерянности, то багровея от злости, то бледнея от страха. Парочка смельчаков даже нырнула в холодные октябрьские воды, но, увы, так и не смогла найти лестницы для того, чтобы подняться на корабль.

Наконец, полиция увела людей, пообещав разобраться в происшествии.

Из полицейского рапорта 28 октября 1841 года:

"Заключение по делу о кровавом корабле.

Докладывает: Констебль Иэн Лафайет.

При осмотре палубы судна выявлены признаки борьбы. Мебель в большинстве своём разрушена, мачты серьёзно повреждены, пол выпачкан в крови.

Детально обследовать внутренние помещения мы не сумели из-за смрада разлагающихся тел. Более ли менее пригодными для посещения оказались лишь ближайшие к выходам каюты, обстановка в которых, впрочем, ничем не отличалась от обстановки на палубе.

Стоит отметить, что пять из шести трупов, обнаруженных на корабле, были фрагментированы.

Первоначальной нашей версией был налёт пиратов и захват судна с целью наживы, однако, в тех каютах, что мы были, драгоценности лежали на полу, в кучах хлама.

К тому же, тщательнее изучив зарубки на мачтах, мы пришли к выводу, что их не могло оставить ни одного известное нам оружие ближнего боя – следы от ударов слишком глубоки и заострены, по форме напоминают когти крупных животных.

В связи с вышесказанным, к конкретному заключению наша группа так и не пришла. Неизвестно, что или кто убило всех этих людей.

Семьям погибшим настоятельно рекомендовано сообщить о нападении на корабль пиратов. С целью сохранения тайны, судно предписано уничтожить." – на этих словах небеса вновь разверзлись глухим громом, а по спине Даниеля в первый раз за долгое время пробежали холодные мурашки. Слегка встряхнувшись, он вновь принялся за чтение.

"22 декабря 1841 года.

В 15 часов по местному времени порт Амстердама разворошило судно, долгое время считавшееся пропавшим. На этот раз им оказался «Мэйн Тауэр», торговый фрегат местного лорда.

Как только корабль вошёл в порт, встречавшие смогли лицезреть хаос, царивший на палубе: полусбитые мачты, порванные паруса, ошмётки мебели и, конечно же, кровь. Она была повсюду.

Что отличительно, на заострённый нос судна была насажена человеческая голова. Вернее, то, что от неё осталось.

Как и в прошлый раз, было проведено полицейское расследование, которое, опять же, не смогло дать внятного объяснения произошедшему.

13 апреля 1842 года.

Очередное опустошённое судно пришвартовано в порту Лондона.

В этот раз, на ситуацию обращает своё внимание профессор Кембриджского университета – Эмиль Шафьен. Власти допускают его к полицейскому расследованию в качестве приглашённого эксперта. Сформировав комитет, Эмиль пытается разобраться в ситуации.

Через несколько месяцев, несмотря на все усилия учёных мужей, тайна «плавающих склепов», как их прозвали в народе, так и остаётся неразгаданной. В виду отсутствия хоть какого бы то ни было видимого прогресса, официальное дело закрывают.

Однако, Эмиль не собирается сдаваться. Он одержим идеей найти убийцу, того человека или, что более вероятно, то таинственное существо, жестоко расправляющееся с моряками.

К тому времени как расследование завершилось, уже была установлена связь между тремя инцидентами, произошедшими соответственно в Амстердами, Париже и Лондоне. Решив, что эти случаи не единичны, Эмиль объезжает всю Европу, просиживая в библиотеках долгие часы, дни, недели, пытаясь докопаться до истины.

Уже на пятый день после начала исследования ему удаётся найти первый задокументированный случай, по всем признакам подходящий под общую картину.

Потратив на расследование целых два года своей жизни, учёный устанавливает связь между 365 инцидентами, описание первого из которых датируется 1701 годом.

Окрылённый и встревоженный результатами своей работы, Эмиль планирует собрать команду для углублённого изучения происшествий, намереваясь обратиться за помощью к самым гениальным людям своего времени.

13 марта 1844 года.

К сожалению, планам профессора не суждено было сбыться.

На утро перед отплывом в Лондон, Эмиля находят мёртвым в номере отеля «Вице Пурито». Причина смерти так и остаётся не выявлена.

Большинство сделанных им записей разобрать оказывается практически невозможно из-за специфического почерка, а также особенной манеры рассуждений учёного, отчего дальнейшее расследование приостанавливается на неопределённый срок.

Последним, самым интригующим событием во всей этой истории является следующее – на столе Эмиля сразу после обнаружения тела его ассистент находит полуоткрытую тоненькую книжку, сборник рассказов Эдгара Вильгельма 1804 года.

Открыт он был на жуткой истории.

К сожалению, подлинный текст утерян, но вот версия, пересказанная мне лично Натаниэлем Феррисом, ассистентом Эмиля:

"Однажды, недалеко от заводи, где обычно рыбачила семья Джэйн Катуэйт, построили промышленную мануфактуру.

Со временем, по причине отравления реки отходами, вся рыба в водоёме либо погибла, либо уплыла искать лучшей жизни в другие места.

Семейное дело пошло на спад, зажиточные родители девочки превратились в бедняков и были вынуждены искать новые рыбачьи угодья.

Дошло до того, что они стали заниматься своим промыслом в открытом океане, где, однажды, недалеко от берега, и погибли в своей лодке, протараненные торговым судном Ост Индийской компании.

За ужасной смертью своих родителей с земли наблюдала 13-летняя девочка.

Оставшись сиротой, она поклялась отомстить, возненавидев лютой ненавистью всех моряков и торговцев. Это стало смыслом её жизни.

В тот же день, она отправилась к местной ведьме и попросила у неё помощи. Старуха без промедления согласилась, предупредив девочку, что назад пути уже не будет.

С того времени о Джэйн Кэтуэйт больше ничего не было слышно. Говорят, ведьма использовала мощную энергию ненависти малышки, чтобы физическое обличье девочки стало соответствовать её исковерканной ненавистью и горем душе.

По слухам, саму ведьму на следующее утро обнаружили мёртвой в избе, залитой кровью с пола до потолка.

Днём позже, в лесах крестьяне обнаружили истерзанные, расчленённые туши животных и людей.

Связав появление нового таинственного зверя с исчезновением Джэйн, люди благоразумно переехали подальше от того места, где та раньше жила.

На этом история обрывалась."

«Чёрт возьми...» – подумал Дэн – «Жутковато.»

В нетерпении он перевернул страницу, но, к своему сожалению, увидел лишь тёмные разводы густых чернил, заливавших весь рукописный текст. Перелистнул ещё, но там его ждала та же картина.

Кто-то специально сделал большую часть книги нечитаемой.

«А ведь всё только подошло к самому интересному моменту» – с печалью заключил старик, вздохнув. Затем, бережно положив томик на стол, поднялся и подошёл к обзорному окну, дабы в очередной раз полюбоваться на горизонт.

Дождь немного стих, но, даже несмотря на это, различить что бы то ни было далее полумили оставалось попросту невозможным.

Бушующий океан смешался в одну густую кашу с неиствовавшими небесами, в то время как луч маяка был безнадёжно слаб, теряясь в кромешной тьме.

Намереваясь вернуться к чтению «Ужасов Чеза Двереза», Дэн краем глаза заметил какой-то странный блик. Вновь вглядевшись в горизонт, он ничего не увидел.

Списав всё на прожектор, старик было успокоился, однако заметил огонёк опять.

Маленькое красное пятнышко то и дело всплывало над исполинскими волнами, высотой достигавшими четыре, а то и все пять метров.

Взволновавшись, Даниель вручную направил луч прожекторов в ту сторону, где, судя по всему, висел на волоске от смерти рыбак, в надежде, что тот, возможно, хотя бы увидит ориентир.

Простояв так три часа, водя лучом маяка по водной глади и волнуясь за жизнь попавших в беду людей, старик устал. Он был уже далеко не молод, поэтому не мог чрезмерно долго находиться в напряжении. Выносливость была уже не та, да и кости невыносимо ныли из-за шторма. Решив отдохнуть, он присел в кресло, пообещав себе, что встанет ровно через десять минут.

Постепенно глаза смотрителя начали закрываться, тело – расслабляться.

Через мгновение он провалился в глубокий тревожный сон.

Грёзы его были окрашены тёмным ужасом – Даниель, в шкуре монстра, хитиновыми конечностями и ядовитыми зубами разрывал невинных жертв на части – выкалывал глаза, снимал скальпы, отрывал конечности. Всё было настолько отвратительно-реально и подробно, что, сквозь мутную пелену дрёмы, смотритель задался вопросом – «а может, это не сон?».

Пытаясь вырваться из цепких лап кошмара, старик страдал от беспомощности и ужаса происходящего. Когда уже казалось, что кошмару не будет конца, Даниель проснулся, громко крича. Такого с ним не случалось с пелёнок.

«Грёбаный ночной кошмар... Обычный ночной кошмар» – гоняя эту мысль по кругу, одной рукой он протирал лоб, а второй массировал затёкшую спину.

Старик чувствовал себя очень мокрым, всё тело болело, видимо, из-за неудобной позы для сна.

«Старый дурак... Мог бы и до кровати доползти.» – подумал он и тут же вспомнил всё, произошедшее ночью.

«Сколько я проспал?» -спросил сам себя Даниель и посмотрел на часы.

Большая и маленькая стрелки покоились на единице.

«Быть этого не может! Целых девять часов! О Боже!» – разволновавшись донельзя, смотритель в одно мгновение очутился перед обзорным окном.

Дождь почти прекратился, однако небо всё ещё оставалось беспросветно-серебряным. Море бушевало, но заметно меньше, чем ночью. Судя по всему, шторм переводил дух, собираясь ударить с новой силой.

Дальность видимости заметно улучшилась, так что Дэн мог видеть на добрые мили полторы вдаль, орудуя биноклем.

Осмотрев всё, что только можно было, он не заметил ничего примечательного.

«То судно наверняка уже затонуло, либо разбилось о скалы. В любом случае, ты всё проспал» – с горечью подумал Даниель.

Внезапно тишину разорвало неестественное журчание.

Попытавшись вспомнить время своей последней трапезы, старик помрачнел ещё больше. В последний раз он ел часов шестнадцать назад.

Быстро спустившись на три пролёта вниз и добравшись до импровизированного склада, где длинными высокими рядами стояли самые разнообразные припасы, он взял конверсированную ветчину, дистиллированную воду, и пару банок сублимированных овощей. Вернулся в смотровую, уселся в кресло и плотно пообедал, настороженно всматриваясь в горизонт.

«Надо бы размяться. Пока шторм не ударил с новой силой, у меня ещё есть время, чтобы немного прогуляться по острову. Может чего интересного на берег вынесло» – немного просветлев от хорошей мысли, Даниель, немедля, спустился на первый этаж.

Перед огромной железной дверью, в специальном шкафу, старик держал всё то, что могло и не могло понадобиться ему для выхода наружу. Решив прихватить с собой только всё самое необходимое, смотритель закутался в водонепроницаемый плащ, взял огромный фонарь и застыл. Дверь наружу была чуть-чуть приоткрыта, хотя старик точно помнил, что запирал её на засов.

«Похоже, настал черёд и памяти изменять мне» – усмехнулся про себя он и вышел из помещения.

Единственной дорогой на острове, по форме представлявшем собой бумеранг, была узенькая песчаная тропка, слева и справа надёжно защищённая высокими мощными скалами. Именно по ней Даниелю и предстояло пройти порядка двухсот метров от маяка до небольшого песчаного пляжа.

Глубоко вдохнув свежий озоновый воздух, Даниель направил луч света себе под ноги и отправился на прогулку.

Дождевые капли яростно хлестали по капюшону, порой залетая под него, попадая старику на лицо; небо то и дело взрывалось внеочередными раскатами грома, страшными и неожиданными, заставляя смотрителя каждый раз подпрыгивать на месте.

Оказавшись вне стен маяка, Даниель вдруг ощутил себя хрупким дрожащим листиком, которого вот-вот унесёт в неизведанные края очередной поток жутко завывающего ветра.

Страх начал подниматься в его душе мутными клубами дыма, то и дело принимавшего очертания когтистых лап, страшных клыков, тянущихся к ногам из-под тьмы холодных скал.

На середине пути каждый шаг стал даваться старику всё труднее и труднее, возникло жуткое желание сорваться назад, с бешеным темпом добежать до маяка, где, заперевшись и погасив прожекторы, просидеть ближайшие полтора дня.

Какое-то предчувствие. Оно не давало Дэну покоя.

Наконец, уже из последних сил подавляя страхи, он дошёл до поворота, за которым почти сразу начинался голый пляж. Оперевшись на скалу, старик осторожно присел, дабы собраться с мыслями. «Что-то тут не так» -думал он – «Чёрт... главное не терять голову. Нахрен этот пляж, просто выгляну из-за скалы и пойду назад. И сразу же пойду назад»

Даниель решительно встал, отряхнулся и сделал два шага вперёд. Слегка приподняв взгляд от земли, он тут же поскользнулся и упал на мокрый песок, закричав от испуга.

В двадцати метрах от него, прямо у начала горной гряды, уткнувшись носом в скалу застыло некогда мощное рыболовецкое судно, теперь являя собой лишь жалкий кусок искорёженного металла – левый его борт был значительно вмят вовнутрь, стёкла в капитанской рубке превратились в одну сплошную трещину, а винты, некогда развивавшие приличную скорость, валялись оторванными неподалёку на песке.

Даниель еле дышал, не в силах отвести взгляда от увиденного. Судя по всему, это и был тот самый корабль, который он заприметил ещё вчера вечером в полумиле от маяка. Немного оправившись от шока, он решил, что нельзя терять времени – шансы на то, что кто-то всё ещё мог быть живым, оставались достаточно высоки.

С трудом поднявшись и отряхнув себя от песка, Даниель побрёл по направлению к судну. Минутой позже выхватил лучом фонаря надпись: «Эдгар Вильгельм». Имя показалось ему подозрительно знакомым.

Наконец, он подошёл вплотную к судну, пытаясь сообразить, как подняться на борт. Будь он на десять лет моложе – просто подтянулся бы, однако сейчас подобные действия казались попросту невозможными.

«Чёрт, надо было захватить с собой верёвку...» – с досадой подумал старик и принялся оглядывать скалы около носа корабля, в поисках подъёма.

Его внимание мгновенно привлекла естественная каменная лестница, ведущая на небольшую ровную плиту, нависавшую в полуметре над смятым носом яхты. Лестница представляла собой небольшую горку, под углом примерно в 50 градусов, с крепкими каменными наростами по всей своей поверхности.

Выдохнув, попытавшись успокоиться, Даниель начал подъём. Ноги его скользили по мокрым камням, пару раз даже казалось, что ботинок вот-вот сорвётся, и старик поедет вниз, переламывая все свои дряхлые кости о предыдущие выступы, но, Слава Богу, всё обошлось.

Через десять минут Дэн оказался на вершине, откуда ловко спустился на палубу корабля.

-Хэй! Есть кто живой?! -крикнул он сильным, но крайне хриплым от волнения голосом, попытавшись прорвать шумовую завесу разраставшейся бури. Ответом ему было молчание. Не отчаиваясь, старик начал аккуратно продвигаться по мокрому металлу к капитанской рубке. Огромное панорамное стекло превратилось в одну сплошную трещину, поэтому снаружи ничего нельзя было рассмотреть. Нужно было зайти вовнутрь.

Добравшись до внушительных размеров железной двери, Даниель с усилием потянул её на себя. Пару секунд ничего не происходило. Наконец, раздался противный скрип и, потихоньку, открывшийся проём стал расширяться, вскоре став достаточно большим для того чтобы послужить смотровой щелью.

Сняв с пояса мощный фонарь, старик включил его и осветил помещение.

Как и ожидалось, в нём царил настоящий хаос. Всё, что раньше висело на полках или лежало в шкафчиках, располагавшихся вдоль стен, теперь украшало собой пол. Деревянный штурвал изысканной работы был наполовину переломлен упавшим с верхних полок радиоприёмником, половина дисплеев навигационных приборов превратилась в кристаллическое месиво.

Человеческим духом здесь и за милю не пахло, так что, решив обстоятельно осмотреть это место позже, Даниель двинулся дальше, в нижние каюты.

Как это ни странно, дверь, ведущая на лестницу, была открыта нараспашку. Насторожившись, старик крикнул:

-Эй! Здесь есть кто-нибудь живой?!

Тишина.

-Не бойтесь, я пришёл вам помочь! Выходите!

Страх вновь окутал душу Даниеля. Стараясь не обращать на него никакого внимания, смотритель зашёл внутрь, замерев в нерешительности.

Ступени лестницы украшали тёмные бардовые пятна, а на стенах виднелись свежие, ещё даже не высохшие отпечатки чьих-то кровавых ладоней.

«Может, человек поранился чем-то во время бури? Вполне вероятно. На палубе достаточно много битого стекла» – попытавшись заглушить рациональными мыслями свои страхи, Даниель начал осторожно спускаться, не сводя своего взгляда с немного приоткрытой массивной двери.

Наконец, добравшись до конца лестницы, старик пригнулся и замер.

Глубоко вдохнув, с громко стучащим сердцем, он резко дёрнул дверь на себя и буквально залетел в комнату, внимательно осматриваясь по сторонам.

-Ох... как же вы меня напугали... – судорожно выдохнул он, заметив в правой части каюты девушку в наушниках, сидевшую за столом, уставленным огромным количеством различной радиоаппаратуры. Это объясняло то, почему она не слышала криков.

Решив не медлить, он направился прямо к ней.

-Мисс...-начал Даниель, аккуратно похлопав её по плечу, но тут же отпрыгнул, крича, что было сил.

От лёгких толчков голова оператора отвалилась и, шлёпнувшись на пол, закатилась под стол.

Уставившись в темноту, поглотившую её, старик, вне себя от ужаса, разрывался между желанием остаться и желанием убраться из этого места к чертям собачьим.

Наконец, подавив в себе приступ паники, а заодно с ним и подкатившую к горлу тошноту, Даниель немного успокоился.

«Матерь Божья...как...что здесь произошло?! Кто... что сотворило это с бедной девушкой?!» – спросил сам себя он.

Намереваясь хотя бы попытаться найти ответы на эти вопросы, старик, глубоко дыша, снова подошёл к телу.

«Странно... крови вокруг стула нет, значит кто-то принёс бедняжку сюда и усадил за стол, прямо как чёртову куклу...»

Задумавшись, он и не заметил, что вновь уставился на труп. Наконец, отвёл взгляд.

«Нужно осмотреть остальную часть корабля. Возможно, это хоть что-нибудь да прояснит» -решил Даниель и направился к повороту, за которым скрывался длинный коридор, ведущий к жилым каютам.

От ужаса, охватившего старика при виде обезглавленного тела не осталось и следа. Он ушёл, уступив место необычайному волнению, вперемешку со страхом перед неизведанным.

За всю шестидесятилетнюю жизнь смотрителя, с ним не случалось ничего примечательного, необычного. Недостаток этого он компенсировал чтением страшных историй, которые, в общем-то, всё равно не могли дать основательных, настоящих впечатлений. И вот, наконец, ему подвернулся шанс стать частью чего-то несомненно из ряда вон выходящего! Попасть в заголовки газет!

Боясь самому себе в этом признаться, Даниель даже немного обрадовался, обнаружив, что те кровавые следы на лестнице оставил не человек, случайно порезавшийся стеклом, а самая настоящая жертва какого-то психопата.

Именно поэтому его рука, обхватившая очередную рукоятку, ничуть не дрожала.

Весь обратившись в слух, смотритель вдохнул поглубже. Приоткрыл дверь.

Мгновенно в глаза ударило зеленовато-сумеречное свечение, исходившее от люминисцирующих ламп, закреплённых у входа.

Прищурившись, Дэниель зашёл внутрь. Он оказался в широком коридоре, по обе стороны которого шли плотные ряды дверей, уводящих в каюты.

Длиной тот был никак не менее десяти футов – луч фонаря, не доходя до конца, терялся во мраке.

Осветив пол, Даниель заметил странные бардовые пятна на ворсистом ковре.

«Чёрт...» -мысленно выругался он и шумно сглотнул.

Стараясь не паниковать, подошёл к первой двери.

Замер, приложив ухо к холодному металлу.

Ничего.

Твёрдо обхватив рукоятку, потянул на себя. Раздался противный скрежет.

-Не поддаётся! – выдохнул Дэн.

Подошёл к следующей каюте. Обхватил рукоятку. Потянул.

На этот раз дверь открылась на удивление легко, без промедлений.

Постояв пару секунд без движения, опасаясь того, что может быть за дверью, Даниель наконец зашёл внутрь.

В маленьком прямоугольном помещении царил настоящий хаос – вещи были разбросаны по полу, мебель переломана.

Бутылка водки, ящик с инструментами, книги, порванные вклочья... чего только не было в огромной омерзительной куче, простиравшейся от дальней стены каюты до самых ног старика. Благо, следов крови обнаружить не удалось.

Просматривая хлам, Даниель остановил свой взгляд на одном странном предмете. Сейф, распоротый надвое, лежал в самом ближнем правом углу. Пол вокруг него был усыпан деньгами и драгоценностями.

«Тот, кто учинил это, не был грабителем» – заключил очевидное смотритель. Но кто же это тогда мог быть? Дэнни, с трудом отмахнувшись от страшных догадок, нахлынувших в голову, предпочёл оставить этот вопрос открытым.

Решив, что делать здесь больше нечего, старик вышел и направился в подсобное помещение по другую сторону коридора.

Обхватив ручку, потянул дверь на себя.

Та открылась не сразу, лишь обнажив щель шириной в несколько дюймов, сквозь которую моментально вырвался наружу тёпло-оранжевый световой луч.

Заподозрив неладное, готовый ко всему, Даниель поднажал, открыл дверь до конца и вошёл в помещение.

Увиденное поразило смотрителя до глубины души.

Комната была сплошным алтарём – на подвесных полках стояли свечи, стены украшали вырезки из газет, журналов, какие-то нелепые детские рисунки. В центре каюты, прибитый ко дну деревянной лодки, висел газетный обрывок. Неохотно подойдя, Даниель нагнулся, осветив его фонарём.

"18 марта 1959 года.

Ужасный случай произошёл на водохранилище Шайни города Спрингфилд, штат Луизина.

Дерек Томсон, молодой человек 18 лет, во время рыбалки перевалился через край бетонной ограды, упав в воду с высоты более десяти метров. Неподалёку был его отец, Даниель Томсон, сразу же бросившийся на спасение сына. Вытащив мальчика, Даниель, по собственному признанию, проверил пульс, отметив лёгкое сердцебиение. Начал оказание первой помощи.

Как бы то ни было, к прибытию спасателей парень был уже мёртв.

Заключение коронёра гласит – основной причиной смерти стала неправильно оказанная первая помощь.

Отец убил сына.

Как же такое произошло? Как правильно оказывать первую медицинскую помощь? Читайте дальше, на следующей странице!"

Странные чувства, воспоминания колыхнулись в омуте чувств старика. Родом он был как раз из этого города!

«Должно быть, я знал эту семью... Не могу вспомнить.» – решил для себя смотритель. – «Вероятно, каюта принадлежала одному из членов экипажа. Должно быть, он тщательно скрывал её от посторонних глаз... Как и груз, лежавший на душе.» – заключил он.

Чрезмерно гадкое, склизкое ощущение облепило сердце старика. Поставив себя на место бедного отца, Даниель, будучи человек очень чувствительным, чуть было не потерял сознание от ужаса трагедии. Убить собственного сына?..

Отмахнувшись от наваждения, смотритель поспешно развернулся и вышел из помещения.

Стараясь ни о чём не думать, открыл дверь следующей каюты.

Взору его предстало абсолютно пустое, девственно-чистое помещение.

Ничем не удивлённый, Даниель пошёл дальше. Дойдя до конца ряда, поочерёдно дёргая ручки дверей кают – все они были заперты – попробовал оные по левой стороне коридора.

После трёх безуспешных попыток, наконец, одна поддалась.

Открыв дверь, старик вошёл.

Взору его сразу предстала полнейшая разруха, буквально кромешный хаос. Многочисленные вещи усеивали пол коридора, образуя кучу, доходящую Даниелю по пояс.

Осторожно осветив с порога помещение, Дэнни остановил свой взгляд на странно-блестящем предмете, почему-то особо привлекшим его внимание. Им оказалась треснувшая фоторамка. Внутри неё была чёрно-белая фотография женщины, стоявшей на фоне громадного дома. Подпись гласила – «Фрэнсис».

Перевернув прямоугольник, старик заприметил газетный вкладыш, заботливо свёрнутый вчетверо, притиснутый задней крышкой. Достав его, развернул.

«22 декабря 1841 года.»

«КРОВАВОЕ СУДНО ЗАХОДИТ В ПОРТ НОТРДАМА».

Прочитав заголовок, Даниель отпрянул, словно обжегшись. Жуткая история, прочитанная днём ранее, пронеслась в памяти локомотивом. Сердце гулко застучало в груди, глаза вылезали из орбит. «Неужели... неужели это то самое?..» – проскочила страшная мысль – «Да нет, это попросту невозможно. Детский лепет. Совпадение.».