Текст книги "А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

5

Иван Иванович, багровый и благожелательный от стаканчика коньяка, сказал:

– Да, это было здорово, доложу я вам!

– Еще? – спросил Полесов.

– Нет, хватит.

– А вам, товарищ Беркут?

Беркут улыбнулся:

– Спасибо, Петр Владимирович, не хочу. Свяжитесь с Лемингом, если вам не трудно.

Полесов завинтил флягу и подсел к передатчику. Беркут откинулся на спинку сиденья, продолжая улыбаться. Тело было легким, свежим, даже следа не осталось от томительного бессилия, свалившего его на обратном пути из подземных коридоров. Иван Иванович блаженно пыхтел и поглаживал себя по животу. Должно быть, он тоже был доволен.

– Есть связь, – сообщил Полесов.

– Леминг! – крикнул Беркут в микрофон.

– Леминг, я Беркут.

– Беркут? – рявкнуло в ответ. – Почему ты нарушил мои инструкции?

– Спокойно, Леминг. – Беркут попытался согнать с лица улыбку, но это ему не удалось. – Мы целы и невредимы. Леминг, мы не ошиблись. Слышишь, Леминг? Двигатель времени уцелел и работает вовсю. Двигатель времени работает, слышишь?

После паузы Леминг сказал:

– Слышу.

– Срочно доставь сюда энергоснимающее устройство, – продолжал Беркут. – Совершенно срочно. Миллионы киловатт уходят в воздух и заражают воздух, слышишь, Леминг?

– Слышу. Немедленно убирайтесь оттуда.

– Спокойно, Леминг! Убираться отсюда не надо. Пришли людей. Больше людей. Пришли Кузьмина, Еселеву, Акопяна. Обязательно пришли Акопяна. И поторопись, Леминг, надо упредить следующий взрыв. Только через голубой туман на вездеходах не пройти. Попроси у межпланетников еще несколько танков высшей защиты. Они тоже не очень спасают, но все-таки…

– Представь себе, я уже подумал об этом, – сказал Леминг чрезвычайно язвительно. (Иван Иванович сделал большие глаза и поднял указательный палец.) – Танки с оборудованием находятся в пути и будут у вас завтра утром. А люди будут у вас через четверть часа. Я выслал три турболета.

– Не стоило бы. – Беркут покосился на экран, где у опушки тайги блестели под солнцем обломки "Галатеи". – Здесь уже есть один турболет.

– Чепуха. Они пройдут над бывшей автострадой на бреющем полете. Ничего им не сделается.

– Леминг покашлял, затем нарочито небрежным голосом осведомился, есть ли у Беркута какие-нибудь соображения относительно этого… как его… голубого тумана.

Иван Иванович затрясся в беззвучном хохоте, широко разевая темно-розовую пасть с крепкими желтоватыми зубами. Беркут ответил:

– Есть соображения. Несомненно, это твоя возлюбленная неквантовая протоматерия. Вернее, продукт ее взаимодействия с воздухом или водяными парами.

– Я так и думал, – сказал Леминг. – Ладно. Ждите. Не рискуйте. До свидания!

Беркут отодвинулся от микрофона и тоже засмеялся. Только Полесов не смеялся. Он был бледен и осунулся от утомления. Он принял еще одну таблетку спорамина, поэтому спать ему не хотелось, но он чувствовал себя неважно. К тому же он впервые в жизни не понимал, что происходит вокруг него, и это его злило и мучило. Его злил самодовольный Иван Иванович и даже мягкий Беркут, хотя он сознавал, что это совсем никуда не годится. В конце концов он поборол гордость и резко спросил:

– Что такое "двигатель времени"?

Физики поглядели на него, затем друг на друга. Беркут покраснел и, запинаясь, сказал:

– Мы совсем забыли… Простите, Петр Владимирович… Сначала мы не были уверены, а потом эта удача… Это было так неожиданно… Ах, как нехорошо получилось!

– Двигатель времени, – сказал Иван Иванович с усмешечкой, – есть не что иное, как вечный двигатель. Перпетуум, так сказать, мобиле.

– Не надо, Иван. Сейчас я вам все объясню, Петр Владимирович. Только вы не обижайтесь на нас, пожалуйста. Вы знакомы с тау-механикой?

Полесов угрюмо покачал головой. Он все еще злился, хотя Беркут опять нравился ему.

– Тогда это сложнее. Но я все-таки постараюсь объяснить.

Он очень старался объяснить. Полесов тоже очень старался понять. Речь шла о свойствах времени, о времени как о физическом процессе. По словам Беркута, это была необычайно сложная проблема. Много лет назад, при исследовании проблемы источников энергии звезд, была впервые выдвинута своеобразная, еще экспериментально не подтвержденная теория времени как физического процесса, связанного с энергией. В основу этой теории легли постулаты, рассматривающие время как материальный процесс, несущий определенную энергию. Потом были найдены (сначала теоретически, а затем и экспериментально) количественные характеристики условий освобождения энергии, связанной с ходом времени. Так родилась механика "физического времени", иначе называемая тау– или Т-механикой.

Одним из замечательных следствий тау-механики явился вывод о принципиальной возможности использования хода времени для получения энергии. Был рассчитан ряд механических систем, позволяющих осуществить эту возможность на практике. К сожалению, производительность таких систем была ничтожна. Они дали только экспериментальное подтверждение основной теории, но не могли служить в качестве практических источников энергии. Это еще не были "двигатели времени". Задача была решена лишь после возникновения тау-электродинамики. И даже тау-электродинамическим системам требовались десятки лет, чтобы выход энергии в них стал положительным и сколько-нибудь существенным.

Семьдесят лет назад по решению Всемирного Ученого Совета были заложены и пущены в порядке эксперимента четыре такие системы, четыре псевдовечных двигателя, "двигатели времени". Один на Луне – в кратере Буллиальд, и три на Земле – на Амазонке, в Антарктиде и здесь, в тайге. Потом какой-то "умник в Ученом Совете" предложил отдать готовую строительную площадку в тайге под телемеханическую мезонную лабораторию. Предложение приняли, лабораторию построили, и сорок восемь лет назад она взлетела на воздух. Деятельность лаборатории, разумеется, не имела никакого отношения к "двигателю времени", но двигатель сочли разрушенным, потому что разрушения были действительно очень велики. Проникнуть на территорию, где размещалась опытная установка, оказалось невозможно, да и не было, казалось, надобности. Внимание исследователей сосредоточилось на остальных трех системах, и эксперимент в тайге был забыт. Но двигатель уцелел. Он работал, выжимал энергию "из времени", накапливал ее и вот четыре месяца назад выбросил первую порцию.

– Вот, в общем, и все. – Беркут нерешительно улыбнулся. – Теперь поняли?

– Спасибо, – сказал Полесов.

– А вы почитайте Леминга, – предложил Беркут. – Есть прекрасная монография Леминга "Тау-электродинамика". Полесов кашлянул.

– Прозрачные колонны в подземелье, – сказал Беркут, – это энергоотводы. Двигатель расположен этажом ниже. Энергия стекает в эти колонны, накапливается в них и время от времени выбрасывается. А в каком виде выбрасывается, в общем-то никто не знает.

– Леминг знает, – ввернул Иван Иванович.

Беркут посмотрел на него и сказал:

– Леминг вот считает, что энергия выделяется в виде протоматерии – неквантованной основы всех частиц и полей. Потом протоматерия самопроизвольно квантуется – во-первых, на частицы и античастицы, во-вторых, на электромагнитные поля. Так вот, та часть протоматерии, которая не успела проквантоваться, может вступать во взаимодействие с ядрами и электронами окружающей среды. Так, возможно, возникает этот голубой туман. Эта протоматерия должна проникать всюду, для нее нет преград, и она воздействует на приборы, на киберов, как вы их называете, и на наши организмы. Я, наверное, не очень ясно объясняю.

– Нет, отчего же, – сказал Полесов. Он вспомнил, как дергались стрелки приборов, контролирующих настройку магнитных полей. – Отчего же, – повторил он, – я кое-что понял. Спасибо. А как остальные двигатели?

– Остальные пока молчат, – сказал Беркут. – Да нам пока хватит дела и с этим.

Мы построим здесь город-лабораторию, – сказал Иван Иванович, жадно глядя на экран. – Мы заложим новые двигатели, более совершенные. Я еще доживу до того времени, когда мы забросим в Пространство первые корабли, которые будет нести само Время. – Он вдруг повернулся к Полесову и сказал: – А тау-механику нужно знать, юноша. Основам тау-механики уже учат в школе.

– Неправда, Иван Иванович, – сказал Беркут.

– Правда. Мне внук рассказывал. Но я не об этом. У меня есть к вам предложение, Полесов. Нам здесь понадобится водитель с крепкими нервами. Как вы на это смотрите? Полесов покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Мне придется вернуться на Меркурий. Там тоже нужны водители с крепкими нервами.

Иван Иванович насупился.

– Была бы честь предложена, – проворчал он.

– Вот они, – сказал Беркут.

Из-за тайги одна за другой беззвучно взлетели серебристые птицы, низко прошли над черной землей и сели, сложив крылья. Открылись люки, из них стали выскакивать люди в желтых защитных костюмах и больших шлемах.

– Акопян прилетел, – сказал Беркут. – Пошли, товарищи.

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

«…Исследователи сообщают о межзвездном планктоне, о спорах неведомой жизни в Пространстве. Протяженные скопления их встречаются только за орбитой Марса. Происхождение их до сих пор остается неясным…»

Титан не понравился Виктору Борисовичу. Планетка слишком быстро вращалась и обладала темной беспокойной атмосферой. Зато Виктор Борисович досыта налюбовался кольцами Сатурна и странной игрой красок на его поверхности. Планетолет разгрузился – продовольствие, сжиженный дейтерий, кибернетическое оборудование для планетологов, – принял на борт двадцать восемь тонн эрбия и биолога Малышева и сейчас же отправился в обратный рейс. Как всегда, в поясе астероидов планетолет потерял скорость и уклонился от курса. Пришлось помучиться. Вымотались все, и больше всех биолог Малышев. Бедняга не выносил перегрузок. Когда его вытащили из амортизатора, он был желтый, как сыр. Он ощупал себя, помотал головой и молча устремился в свою каюту. Он торопился поглядеть, как перенесла перегрузку его улитка – жирный синий слизняк в многостворчатой раковине, выловленный в нефтяном океане недалеко от Эрбиевой долины.

Теперь, как и всё на свете, плохое и хорошее, перелет подходил к концу. Меньше чем через сутки планетолет прибывал на ракетодром в кратере Ломоносова, затем неделя карантина – и Земля, полгода отпуска, полгода синего моря, шумящих сосен, зеленых лугов, залитых солнцем.

Виктор Борисович улыбнулся, перевернулся на другой бок и сладко зевнул. До вахты оставалось два часа. Сейчас на вахте стоял Туммер, носатый и длинный, как палка. Виктор Борисович представил себе Туммера, как он сидит, сутулясь, у вычислителя и, выпятив челюсть, просматривает голубую ленту записи контрольной системы. Затем Туммер расплылся, а вычислитель стал похож на замшелый валун с шершавыми боками. Под валуном темнела глубокая вода, и, если присмотреться, – в шевелящихся водорослях стоит щука с черной спиной, неподвижная и прямая, как палка. И вдруг около уха загудел шмель. Виктор Борисович всхрапнул и проснулся. В каюте было темно. Он пожевал губами и замер. Где-то очень близко гудел шмель.

– Не может быть, – громко и уверенно сказал Виктор Борисович.

Он поднялся в постели и включил лампу. Шмель замолк. Виктор Борисович огляделся и увидел на простыне черное пятно. Это был не шмель. Это была муха.

– Мама моя, – сказал Виктор Борисович.

Муха сидела неподвижно. Она была совсем черная, с черными растопыренными крыльями. Виктор Борисович тщательно прицелился, подвел к мухе ладонь с подобранными пальцами и схватил. Он поднес кулак к уху. В кулаке шевелилось, шуршало и вдруг загудело так знакомо, что Виктор Борисович сразу вспомнил уроки рисования.

– Муха в планетолете, – сказал он и поглядел на кулак с изумлением. – Вот это да! Надо показать ее Туммеру.

Действуя одной рукой, он натянул брюки, выскочил в коридор и пошел в рубку, огибая выпуклую стену. В кулаке шуршало и щекотало.

В рубке стоял Туммер с темным тощим лицом. На экране телепроектора покачивались два узких серпа – голубой побольше, белый поменьше – Земля и Луна.

– Здравствуй, Тум, – сказал Виктор Борисович.

Туммер качнул головой и посмотрел на него запавшими глазами.

– А ну, угадай, что у меня здесь, – сказал Виктор Борисович, осторожно потрясая кулаком.

– Дирижабль, – ответил Туммер.

– Нет, не дирижабль, – сказал Виктор Борисович. – Муха. Муха, старый сыч!

Туммер сказал скучно:

– Ферритовый накопитель работает скверно.

– Я сменю, – сказал Виктор Борисович. – Ты понимаешь, она меня разбудила. Она гудит, как шмель на поляне.

– Меня бы она не разбудила, – сказал Туммер сквозь зубы.

– Шуршит, – нежно произнес штурман, – шуршит, скотинка.

Туммер посмотрел на него. Виктор Борисович сидел, приложив кулак к уху, и счастливо улыбался.

– Виктор, – сказал Туммер, – ну что у тебя за лицо?

В рубку вошел капитан планетолета Константин Ефремович Станкевич и следом бортинженер Лидин.

– Я же говорил – не спит, – сказал Лидин, тыча пальцем в штурмана.

– С ним что-то случилось, – ядовито сказал Туммер. – Поглядите на его физиономию.

Виктор Борисович объявил:

– Я поймал муху.

– Ну да? – удивился Лидин.

– Я спать пойду, Константин Ефремович, – сказал Туммер. – Виктор, принимай вахту.

– Погоди, – сказал Виктор Борисович.

– А ну, покажи, – потребовал Лидин. У него был такой вид, словно он никогда в жизни не видел мух.

Виктор Борисович приоткрыл кулак и осторожно просунул туда два пальца левой руки.

– Откуда на корабле муха? – спросил капитан.

– Не знаю, – ответил штурман. Он разглядывал муху, держа ее за ножки двумя пальцами. – Она жужжит совершенно как шмель, – сообщил он.

– Осторожно, Витя, – с придыханием сказал Лидин, – ты сломаешь ей ногу. У-у, негодяйка… Жужжит!

– Все-таки откуда на корабле муха? – спросил капитан. – Это, между прочим, ваше дело, Виктор Борисович.

Штурман выполнял обязанности сантехника.

– Вот именно, – сказал Туммер. – Расплодил на корабле мух, и ферритовый накопитель работает отвратительно. Принимай вахту, слышишь?

– Слышу, – сказал штурман. – Мне еще десять минут осталось. Надо показать ее Малышеву. Он тоже давно не видел мух.

Он двинулся к выходу, держа перед собой муху, как тарелку с борщом.

– Мухолов, – сказал Туммер презрительно.

Капитан засмеялся. Дверь отворилась, и в рубку шагнул Малышев. Штурман отскочил в сторону.

– Осторожно, – сердито сказал он.

Малышев извинился. У него был встрепанный вид и растерянные глаза.

– Дело в том, что… – начал он и остановился, уставясь на муху в пальцах штурмана. – Можно? – спросил он, протягивая руку.

– Муха, – с гордостью сказал Виктор Борисович. Малышев взял муху за крыло, и она завопила на всю комнату.

– У нее восемь ног, – сказал Малышев медленно.

– Ай-яй-яй, – сказал Туммер. – И что же теперь будет? Виктор, принимай вахту.

– Это не муха, – сказал Малышев. Его брови поднялись чуть ли не до волос и снова опустились на глаза. – Я думал, что это траурница – антракс морио. Но это не муха.

– А что же это? – осведомился штурман несколько раздраженно.

– Послушайте, – сказал Малышев. – Какие у вас есть дезинсекторы? И потом, мне нужен микроскоп.

– Да в чем дело? – спросил штурман. Капитан нахмурился и подошел к ним. Лидин тоже подошел ближе.

– Послушайте, – повторил Малышев, – мне нужен микроскоп. Пойдемте в мою каюту. Я покажу вам кое-что.

Туммер сказал им вслед:

– Пожалуйста, не уроните муху.

В коридоре Лидин вдруг закричал: «Муха!» Они увидели муху, ползущую по стене под самым потолком. Муха была черная, с черными растопыренными крыльями.

В каюте биолога их было целых три. Одна сидела на подушке, две ползали по стеклам большого стеклянного баллона с синей титанианской улиткой. Лидин, войдя последним, хлопнул дверью, и мухи поднялись в воздух, гудя, как шмели.

– З-забавные мухи, – неуверенно сказал Виктор Борисович и посмотрел на Станкевича.

Капитан стоял неподвижно и следил глазами за мухами. Лицо его наливалось краской.

– Дрянь, – сказал он.

– Что случилось? – сказал Лидин. Малышев повернул к нему хмурое лицо.

– Я же сказал: это не мухи. Это не земные мухи, понимаете?

– Мама моя, – проговорил Виктор Борисович и вытер правую ладонь о сорочку.

– Ах, вот оно что, – сказал Лидин. Черная муха закрутилась у него перед глазами, он отшатнулся и ударился затылком в закрытую дверь. – Пшла! – крикнул он, судорожно отмахиваясь.

– Нужен дезинсектор, – сказал капитан. – Что у нас есть?

– Есть леталь, – сказал штурман.

– Еще?

– Все.

– Хорошо, – сказал капитан. – Я сам это сделаю. Ступайте помойте руки, оботрите формалином.

Малышев все еще рассматривал муху, держа ее у самого носа. Виктор Борисович видел, как сильно дрожат его пальцы.

– Бросьте вы эту гадость, – сказал Лидин. Он уже стоял в коридоре и то и дело озирался.

– Она мне нужна, – ответил Малышев. – Вторую вы мне, что ли, поймаете?

В ванной Виктор Борисович торопливо стянул сорочку, бросил ее в мусоропровод и кинулся к умывальнику. Он мылил руки, тер их губкой и намыливал снова. Руки стали красными и распухли, а он все тер, тер и снова намыливал.

Произошло самое страшное, что может произойти на корабле. Это бывает очень редко, но лучше бы этого не случалось никогда. У планетолета толстые стены, и все, что через эти стены проникает, смертельно опасно. Все равно что – метеорит, жесткие излучения или какие-нибудь восьминогие мухи. И опаснее всего мухи. Три года назад Виктор Борисович участвовал в спасении экспедиции на Каллисто. В экспедиции было пять человек – два пилота и трое ученых, – и они занесли в свой корабль протоплазму ядовитой планетки. Коридоры корабля были затянуты клейкой прозрачной паутиной, под ногами хлюпало и чавкало, а в рубке лежал в кресле капитан Рудольф Церер, белый и неподвижный, и лохматые сиреневые паучки бегали по его губам.

Виктор Борисович вытер опухшие руки формалином и вышел в коридор. По потолку ползали мухи. Их было много, штук двадцать. Навстречу шел Лидин. Лицо его было перекошено.

– Откуда они берутся? – спросил он сипло. – М-мерзость.

Из-под ног его с гудением взлетела муха, и он остановился, подняв над головой кулаки.

– Спокойно, – сказал Виктор Борисович. – Спокойно, бортинженер. Ты куда?

– Мыться.

– Как дезинсектор?

Лидин оскалился и молча прошел в ванную. Виктор Борисович забежал в свою каюту, надел свежую сорочку и куртку и отправился в рубку. У дверей мимо его лица с тонким воем пронеслась стайка черных мошек.

В рубке на столе перед вычислителем стояла стеклянная баночка, наполовину наполненная мутноватой жидкостью, от которой воняло даже через притертую пробку. В жидкости плавала муха. Малышев, видимо, помял-таки ей крылья, и она не могла взлететь, только время от времени гудела густым басом. Станкевич, Туммер и Малышев стояли у стола и глядели на муху. Виктор Борисович подошел и тоже стал смотреть на муху.

Мутная жидкость в баночке была дезинсектором «Леталь». Леталь убивал насекомых практически мгновенно. Он мог бы убить и быка. Но восьминогая муха об этом, по-видимому, не знала и даже не догадывалась. Она плавала в летале и время от времени злобно гудела.

– Пять с половиной минут, – сказал Туммер. – Что же ты, голубушка? Пора.

– Может быть, есть какой-нибудь другой дезинсектор? – спросил Малышев.

Виктор Борисович покачал головой. Он оглядел потолок. Мух в рубке еще не было. Потом он заметил, что Туммер, ухмыляясь, рассматривает его опухшие руки. Он сунул руки в карманы и зашипел от боли. И все зря, подумал он, эту дрянь не берет даже леталь: «Кубический сантиметр на квадратный метр поверхности. Уничтожает все виды насекомых, их личинки и яйца». Он посмотрел на муху в банке. Муха плавала и отвратительно гудела. Виктор Борисович вздохнул, вынул руки из карманов и сказал:

– Сдавай вахту, Тум.

Он принял вахту и доложил капитану о смене. Станкевич рассеянно кивнул.

– Где Лидин? – спросил он.

– Моется.

– Дезинфицируется, – сказал Туммер.

– Слушать меня, – сказал капитан. – Всем надеть защитные спецкостюмы. Сделать прививку против песчаной горячки. Далее. Леталь не годится. Но не исключено, что на этих мух подействует что-нибудь другое. Как вы полагаете, товарищ Малышев?

– Что? – сказал Малышев. Он оторвался от созерцания мухи в банке и поспешно сказал: – Да, возможно. Не исключено.

– У нас есть петронал, буксил, нитросиликель… сжиженные газы…

– Слюни, – тихонько сказал Туммер.

Станкевич холодно взглянул на него.

– Оставьте ваши остроты при себе, Туммер. Так. Опыты проведем в медицинском отсеке. Я могу рассчитывать на вас, товарищ Малышев?

– В вашем распоряжении, – быстро сказал Малышев. – Но мне нужен микроскоп.

– Микроскоп в медицинском отсеке. Вы остаетесь в рубке, Виктор Борисович. Спецкостюм вам принесут.

– Слушаюсь, – сказал Виктор Борисович. Послышалось звонкое бодрое гудение. Все посмотрели на банку и сейчас же, как по команде, подняли лица к потолку. Под потолком с победным воем носилась большая черная муха.

Спецкостюм Виктору Борисовичу принес Туммер. Он быстро приоткрыл дверь, козлом прыгнул через комингс и захлопнул дверь за собой. На секунду в рубку ворвался многоголосый стонущий вой. Туммер откинул с головы спектролитовый колпак.

– В коридоре мух – не протолкнешься, – сказал он. – Черно. Засучи рукав.

Он достал шприц и впрыснул штурману сыворотку против песчаной горячки – единственной внеземной инфекционной болезни, против которой имелось противоядие. Это было явно бессмысленно, потому что единственным местом, где были найдены возбудители песчаной горячки, была Венера, но капитан не хотел упускать ни малейшего шанса.

– Как там наши? – спросил Виктор Борисович, опуская рукав.

– Костя злой как черт, – сказал Туммер. – Этих мух ничего не берет. А Малышев в восторге. Прямо на седьмом небе. Режет мух и разглядывает в микроскоп. Говорит, что в жизни не представлял себе ничего подобного. Говорит, что у этих мух нет ни глаз, ни рта, ни пищевода, ни чего-то там еще. Говорит, что не может понять, как они размножаются…

– А он не говорит, откуда они взялись?

– Говорит. Он считает, что это споры неизвестной формы жизни. Он говорит, что они миллионы лет носились в Пространстве, а в корабле нашли благоприятную почву. Он говорит, что нам повезло. Таких случаев еще не бывало.

– Блуждающая жизнь, – сказал штурман и стал влезать в защитный спецкостюм. – Я слыхал об этом. Но я как-то не считаю, что нам повезло. Кстати, как они могли попасть в корабль?

– Помнишь, неделю назад Лидин вылезал наружу. Кажется, это было в поясе астероидов.

– А может быть, они с Титана?

Туммер пожал плечами.

– Малышев говорит, что на Титане нет восьминогих мух. Да не все ли равно? Скажи спасибо, что это не осы.

Туммер ушел, снова прыгнув через комингс, и захлопнул за собой дверь. Виктор Борисович сел у пульта. В спецкостюме и спектролитовом колпаке он чувствовал себя в безопасности и даже принялся что-то напевать себе под нос. Под потолком уже носились десятки мух, некоторые крутились перед телеэкраном и ползали по лентам записи контрольной системы. Но их гудения не было слышно: спецкостюм обладал хорошей звукоизоляцией. Виктор Борисович оглядел пульт управления. На пульте у его локтя сидела муха. Виктор Борисович прицелился и крепко прихлопнул ее ладонью в силикетовой перчатке. Муха перевернулась, пошевелила лапками и замерла. Виктор Борисович, наклонившись, с любопытством оглядел ее. Дохлая черная муха. Восемь ног… Пакость, конечно, но почему они опасны? Ни одно насекомое не опасно, опасны инфекция или яд, а инфекции может и не быть и яда тоже. Впрочем, если представить, что несколько этих космических мух попало на Землю…

Штурман обернулся. Листок бумаги, лежавший на столе, соскользнул на пол и, крутясь, полетел к двери. Дверь в коридор была приоткрыта.

– Эй, кто там? – крикнул Виктор Борисович. – Дверь!

Он подождал немного, затем поднялся и выглянул в коридор. В коридоре ползали и летали мухи. Их было так много, что стены казались черными, а под потолком висела как бы траурная бахрома. Виктор Борисович передернул плечами и закрыл дверь. Взгляд его упал на листок бумаги у комингса. Какое-то смутное подозрение, тень догадки мелькнула у него в голове. Несколько секунд он стоял, соображая.

– Чепуха, – сказал он вслух и вернулся к пульту.

В рубке стало заметно темнее. Плотные мушиные тучи вились под потолком, заслоняя голубые осветительные трубки. Виктор Борисович поднес к глазам часы. С начала биологической атаки прошло полтора часа. Он поглядел на дохлую муху на пульте, почувствовал тошноту и зажмурился. И зачем я ее раздавил? – подумал он. Гадость все-таки, ядовитая или нет – все равно. Сквозь полусомкнутые веки он увидел, что лента идет неровно. Он поправил ее, потом невольно поискал глазами раздавленную муху.

Сначала ему показалось, что она исчезла. Но он снова увидел ее. Раздавленная дрянь шевелилась. Штурман пригляделся и проглотил слюну. Он стал весь мокрый. Останки мухи были покрыты мельчайшей черной мошкарой. Мошкара суетливо ползала по расплющенному брюху – крошечные черные мошки с черными растопыренными крыльями. Их было штук тридцать, и они копошились, расползаясь в стороны по гладкой светлой поверхности пульта. Они еще не могли летать.

Это продолжалось минут десять, не меньше. Голубая лента ползла из вычислителя и ленивыми витками ложилась на пол. Вокруг нее вились большие черные мухи. Штурман сидел наклонившись, сдерживая дыхание, и глядел не отрываясь на дохлую муху. На бывшую дохлую муху. Было видно, как шевелится черная голая нога мухи. Если присмотреться – она вся покрыта мельчайшими порами, и из каждой поры торчит головка микроскопической мушки. Они вылезали прямо из тела. Вот почему они так быстро размножаются, подумал Виктор Борисович. Они просто вылезают друг из дружки. Каждая клетка несет в себе зародыш. Эту муху просто нельзя убить. Она возрождается стократно повторенная.

Мошкара ползала по пульту, по кнопкам и верньерам, по прозрачной пластмассе приборов. Мошек было много, и некоторые уже пытались взлететь. От дохлой мухи остался мелкий черный порошок, и штурман смахнул его с пульта, как на Земле смахивают со стола табачный пепел.

– Штурман проветривает рубку, – раздался в наушниках голос Туммера.

В рубку вошли четверо в блестящих силикетовых костюмах и серебристых шлемах.

– Зачем вы открыли дверь, Виктор Борисович? – спросил капитан.

– Дверь? – Виктор Борисович оглянулся на дверь. – Я не открывал ее.

– Дверь была открыта, – сообщил капитан.

Виктор Борисович пожал плечами. Он все еще видел, как черная мошкара вылезает из дохлой мухи.

– Я не открывал дверь, – повторил он.

Он снова оглянулся на дверь. Он увидел клочок бумаги у комингса, и снова смутная догадка мелькнула у него в голове.

Лидин сказал нетерпеливо:

– Давайте решать, что делать дальше.

– Штурман не в курсе дела, – сказал капитан. – Товарищ Малышев, повторите ваши выводы.

Малышев покашлял.

– Аппаратура у вас неважная, – сказал он. – Микротом, например, в полном запустении…

Он замолчал, и стало слышно, как Лидин втолковывает вполголоса кому-то, вероятно Туммеру: «…взять баллон со спиртом, ходить, поливать их и тут же поджигать…»

– Словом, так, – сказал Малышев. – Состав у них странный – кислород, азот и в очень малых количествах кальций, водород и углерод. Я делаю вывод, что это не белковая жизнь. И тогда, во-первых, опасность инфекции сомнительна; во-вторых, это открытие высокого класса. Я это подчеркиваю, потому что вот товарищ Лидин только и думает, как их уничтожить. Это неверный подход к проблеме.

– Пауков бы сюда, – сказал Лидин, – старых матерых крестовиков…

– Совершенно неясно, – продолжал Малышев, – чем они питаются. Совершенно неясен механизм их размножения. Я считаю, что есть основания полагать…

– Я все-таки не понимаю, – сказал Туммер. – Я убивал их, давил ногами, но покажите мне хоть одну дохлую муху.

– Не ищи, – сказал штурман, – даже не пробуй.

– Это почему же?

Виктор Борисович увидел, что дверь снова тихо приоткрылась. Бумажка на полу взлетела, словно пытаясь перепрыгнуть через комингс, и снова бессильно опустилась на пол.

– Я потом расскажу. Потом, когда все кончится.

Виктор Борисович подошел к двери, закрыл ее и вернулся к столу. Капитан легко хлопнул ладонью по столу.

– Слушать меня! – сказал он. – Я решил очистить корабль от мух.

– Каким образом? – осведомился Малышев.

– Мы наденем пустолазные костюмы, поднимем в корабле давление – можно использовать запасы жидкого водорода – и откроем люки…

– Мама моя! – пробормотал штурман.

– …Впустим Пространство в корабль. Вакуум и абсолютный нуль. И ток сжатого водорода выбросит эту гадость.

– Идея, – сказал Лидин. Туммер сел в кресло и вытянул ноги.

– Все равно мы так не избавимся от спор, – сказал он.

– Спор, я думаю, на корабле не осталось, – сказал Малышев. В голосе его слышалось сожаление. – Они все развились.

– Мы избавимся от мух, – сказал Лидин. – От этих омерзительных, проклятых, чертовых…

– Слушайте, – сказал Виктор Борисович, – я, кажется, понял.

Он подошел к двери, нагнулся и зачем-то потрогал пальцами клочок бумаги у комингса.

– Что ты понял? – спросил Туммер.

– Так, – сказал Станкевич. – Пойдемте за вакуум-скафандрами. Лидин, поможете Малышеву надеть скафандр.

– Мушки повымерзнут, – сказал Лидин, хихикая. Ему ужасно хотелось, чтобы мушки повымерзли.

Виктор Борисович огляделся. Стены были черными. Под потолком висели бархатистые фестоны. Пол был покрыт сухой шевелящейся кашей. Сгущались сумерки – кучи мух облепили осветительные трубки.

– Слушайте, – сказал Виктор Борисович. – Вы знаете, почему открывалась дверь?

– Какая дверь, штурман? – нетерпеливо спросил капитан.

– Которая дверь? – спросил Туммер.

– Вот эта, дверь в коридор. А теперь она больше не открывается.

– Ну?

– Вот в чем дело, – торопливо сказал Виктор Борисович. – Дверь отворяется наружу, так? В коридоре падает давление, так? Избыток давления в рубке выталкивает дверь. Все очень просто. А теперь избытка давления нет.

– Ничего не понимаю, – сказал капитан.

– Мухи, – сказал Виктор Борисович.

– Ну, мухи, – сказал Туммер. – Ну?

– Мухи жрут воздух. Вот откуда они берут живой вес. Они жрут воздух, кислород и азот.

Биолог издал неясное восклицание, а капитан повернулся к приборам циркуляционной системы. Несколько минут он вглядывался в приборы, яростно смахивая мух. Все молчали. Наконец капитан выпрямился.

– Расходомеры показывают, – медленно сказал он, – что за последние два часа на корабле израсходовано около центнера жидкого кислорода.

– Великолепно, – проговорил Малышев.

– Ну и твари, – сказал Лидин. – Вот так твари.

– Я же говорил, – сказал Туммер. – Это всего-навсего восьминогие мухи.

– Логически рассуждая, – заметил биолог, – атмосфера из водорода должна быть для них летальной.

– Что ж, это упрощает, – сказал капитан. – Слушать меня. Лидин, помогите товарищу Малышеву облачиться в скафандр. Туммер, перекройте по кораблю циркуляционную систему. Штурман, подготовьте корабль к обработке вакуумом и сверхнизкими температурами. Готовность доложить через десять минут.