Текст книги "«След Лисицы»"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 5
ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ФИГУРА СТАНОВИТСЯ ОСНОВНОЙ

Проводив поезд, Откаленко не спеша брел в толпе к выходу из вокзала.

Настроение было какое-то озабоченно-взвинченное. Во-первых, беспокоил Лосев, все-таки совсем он еще «необстрелянный». Вот послали бы его… Потом подумал о Димке, сыпь какая-то сегодня проступила, и жена уже ходит с красными глазами, боится то ли кори, то ли скарлатины. Завтра с утра надо вызывать врача. А еще завтра предстоит неприятный разговор с Федором Кузьмичом, в горячке лосевского отъезда не успел с ним поговорить сегодня. Игорь так и скажет: нечего заниматься бесполезным делом, искать этот «брыльянт» с девчонкой. Теперь-то уже ясно, что портсигар у Косого, и Виталий, если все будет в порядке – Игорь мысленно даже плюнул три раза, – через два дня привезет его. Только дали новый фактик Свиридову, черт бы его побрал!

Толпа провожавших втянулась с перрона в распахнутую дверь вокзала. Стало тесно. Кто-то за спиной у Игоря толкнул его и тут же извинился.

Игорь скосил глаза и внезапно заметил пробиравшуюся в толпу стройную девушку в зеленом пальто с модной, высоко взбитой прической и ярко подведенными глазами. «Где-то я ее видел», – подумал Игорь и по привычке стал тут же вспоминать, следя глазами за девушкой. Та, видимо, торопилась и старалась обогнать идущих впереди. Игорь тоже прибавил шаг.

По залу девушка почти бежала. На площади перед вокзалом она остановилась, ища кого-то глазами, потом радостно махнула рукой и устремилась вперед, в самую гущу стоявших перед вокзалом машин. Игорь видел, как она подбежала к красному «Москвичу». В ту же минуту машина словно ожила, вспыхнули белые и красные сигнальные огоньки, сзади замигал желтый фонарь поворота, и «Москвич» стал медленно выползать на проезжую часть площади.

Откаленко заметил на черном квадратике его номера буквы «МОЕ» и усмехнулся. Это сочетание букв на машинах «собственников» всегда смешило его: вот уж поистине, «мое» и ничье другое!

Игорь повернулся и зашагал к метро. Он так и не вспомнил, где видел девушку, и через минуту уже забыл об этой встрече. Надо было еще в центре зайти в аптеку, Алка опять дала уйму рецептов.

…Утром Цветков, невозмутимо выслушав горячие тирады Игоря, сказал:

– Устал ты, видать. И нервы пошаливают. А работать надо. Лосеву нашему сейчас небось потуже приходится.

– Так впустую работать жалко! Впустую!

– Ты мне еще это не доказал, понятно?

«Иногда он бывает удивительным формалистом, – раздраженно подумал Игорь. – И тупым притом».

– Мы из чистого самолюбия цепляемся за эту версию, Федор Кузьмич. Это же смешно!

Игорь нарочно сказал «мы», хотя имел в виду одного Цветкова и его спор со Свиридовым.

– Ты мне самолюбием не тычь, – хмуро возразил Цветков. – Вот утри мне, старику, нос, найди тот «бриллиант». А пока не нашел, грош цена твоим мнениям и тому подобное.

Игоря охватило холодное бешенство.

– Ну, хорошо же! Я вам ее найду!

– Во, во. Давай.

Игорь круто повернулся и, не попрощавшись, выбежал из кабинета. «Самодур несчастный! – со злостью думал он. – Дал же бог начальника! Свиридов и тот лучше. Ему хоть доказать что-то можно». Окончательно распалясь, Игорь решил сейчас же пойти к Свиридову и все рассказать. Черт с ним, пусть торжествует, но, может быть, не придется опять толочь воду в ступе. Ему ненавистна была уже одна мысль о необходимости снова искать эту проклятую бабу с девчонкой.

Но перед самым кабинетом Свиридова он вдруг круто остановился. «Подлец», – с чувством сказал он самому себе. И, окончательно обозленный, стремительно сбежал с лестницы и выскочил на улицу.

Солнце ослепило его, обдало жаром. «Апрель называется, – сердито подумал Игорь и расстегнул верхнюю пуговицу на своей серой, из шерстяного трикотажа рубашке. – Летний костюм надеть надо было, светлый. Парься теперь в черном». Он перешел на теневую сторону улицы и прибавил шаг. Невысокая коренастая его фигура скоро затерялась в толпе прохожих.

Когда Игорь подошел к музею, солнце было уже над головой и палило немилосердно. Он вытер пот со лба и вдруг увидел на углу женщину в белом халате, голубой ящик на колесах и стеклянные трубки с сиропом над ним – «газировка».

Игорь подошел и с наслаждением выпил два стакана подряд. И пока пил, крупными, жадными глотками, не утерпел, скосил глаза и как будто по-новому, со стороны увидел желтую стену с черной доской, литую изгородь, скамейку у калитки и перед ней чуть наклоненный знакомый фонарный столб. Игорь невольно представил себе, как бочком сидит на скамейке Прокофьевич, как бегает перед ним по тротуару девочка с бантом и прохаживается «та самая» женщина, тот «бриллиант». Потом прошла ее знакомая, они обменялись улыбками. Знакомая… И девочка бегала… Чего она бегала? Играла во что-нибудь? Как хорошо отсюда все видно!

Игорь поглядел на продавщицу газированной воды. Пожилая, разморенная жарой, потное лицо, добрые глаза…

– Давно здесь стоите, мамаша?

– Ден пять уже, – равнодушно ответила та.

– Недавно грузовик вон на тот столб наехал, не помните?

– Почему не помню? Помню.

– А потом еще девочка там бегала, с бантом, В брючках, в пальто…

– Это которая чуть под машину не попала?

– Как под машину? – удивился Игорь. – Под какую?

– А вот тут, около меня, остановилась. А девочка с мячом была, он и покатился сюда, за угол. А она за ним. У меня аж сердце захолонуло.

– А мать не видела?

– А где ей видеть? Машина-то за углом была, вот тут. И мячик как раз сюда. Слава тебе господи, шофер враз затормозил. Тут и я в себя пришла.

Женщина оживилась. Видно, вернулось к ней все пережитое в тот момент и не терпелось рассказать об этом внимательному слушателю.

– Ну, шофер сам не свой выскочил. А барышня его смеется. Ей что!

– Барышня?

– Да, такая, стилевая. Знаете, как теперь? Глаза крашеные, волосы по-модному горой стоят. Пальтишко нараспашку, зеленое.

– Зеленое? – не веря своим ушам, переспросил Игорь.

– Ага. Зеленое.

Женщина удивленно глянула на него.

– А куда она пошла, девушка?

– Угол обогнула и в музей пошла.

Игорь почувствовал легкий озноб. Неужели удача? Наконец удача? Он боялся этому верить. Но слабенькая-преслабенькая ниточка, кажется, потянулась к «той» женщине. Если… Тысяча «если»!.. Если Прокофьевич не ошибся и девушка обменялась с «той» улыбками, если, опять же, он не ошибся и та девушка была действительно в зеленом пальто… Девушка в зеленом пальто… Что-то знакомое вдруг почудилось в этом Игорю, но он никак не мог уловить это «что-то» и, пока оставил его в покое, отстранил от себя.

– А машина ждать осталась?

– Зачем? Простились. Спешил он.

– Кто?

– Да шофер. Веселенький такой, рыженький, в теле, правда. Рукой ей махнул, сказал чего-то и уехал.

– А чего сказал, не слышали?

– Разве услышишь? Вроде того, что «после репетиции», сказал. Вроде того.

– Артист, значит? – осторожно предположил Игорь.

– Может, и артист, – женщина пожала плечами.

– Мамаша, ну, а машина эта какая?

– «Москвич». Вишневый, – уверенно ответила женщина. – Вот точно как этот, – и она мотнула головой на трубку с сиропом. – Новенький совсем.

И тут вдруг Игорь вспомнил! Вишневый новенький «Москвич» был вчера вечером у вокзала, к нему подбежала высокая девушка в зеленом пальто. «Стоп, стоп! Только спокойно!» – скомандовал он себе, и уже по какой-то неведомой инерции памяти вспомнил, что девушка показалась знакомой. Впрочем, не это было сейчас главное. Ведь кто она, вспомнить так и не удалось! Главное сейчас другое: вишневый новенький «Москвич» и владелец его артист. Это уже нечто! За это можно, кажется, ухватиться!

Через полчаса Игорь был уже в ГАИ.

– Ты представляешь, что это за египетская работа? – спросил его знакомый сотрудник. – Наверно, тысяч сто карточек надо перебрать. Ты хоть какую-нибудь цифру дай, первую, последнюю, любую в конце концов!

И тут вдруг Игорь хлопнул себя по лбу и счастливо засмеялся.

– Серия тебя устроит – «МОЕ»?

– Что «твое»? – не понял в первый момент сотрудник, но тут же засмеялся в ответ. – Вот это другое дело!

Вчетвером они принялись рыться в бесчисленных карточках.

Час шел за часом, а горы карточек, казалось, не убывали. Две графы в них интересовали Игоря: цвет машины и занятие владельца, место его работы.

В глазах уже начинало рябить от всех этих «зеленый», «бежевый», «серый», «серый с красным», «красный с белым», просто «белый», просто «красный», и еще – «инженер», «военнослужащий», «шофер», «врач», «доктор наук», еще «доктор», еще «инженер», потом «студент» («Ишь ты! – подумал Игорь. – На папины деньги небось приобрел, голубчик, и девчонок возит!»), «писатель», и опять «инженер», потом «сталевар», «лаборант», «шофер»…

Игорь на минуту отвел глаза, посмотрел в окно. Молочные хлопья облаков подсвечивались багровым заревом заходившего солнца, уже невидимого за черными крышами домов.

Игорь вздохнул и с новым ожесточением взялся за карточки. Одна, другая, третья, десятая… Ага! Цвет «вишневый», владелец – «актер». Фу! Это уже четырнадцатая! И снова полетели – «серая», «коричневая», «морковная»… И снова – «инженер», «директор магазина» («Ну и что ж такого?» – мысленно сказал себе почему-то Игорь), «токарь», «кандидат наук», «продавец»… Игорь машинально посмотрел на номер магазина. Кажется, тот же, что и у промелькнувшего сейчас директора! Игорь отыскал ту карточку. Так и есть! Он отложил обе карточки в сторону. И опять замелькало перед глазами «зеленый», «коричневый с бежевым», «серый»… «инженер», «врач», «вальцовщик»…

За окном уже стемнело, на улице зажглись фонари, сотрудники отдела заканчивали работу, надевали кителя, фуражки, козыряли и исчезали в дверях.

Но четверо продолжали работу.

Она закончилась поздно ночью.

Было отобрано восемьдесят четыре карточки. Игорь даже не ожидал, что в столице такое количество театров и прочих зрелищных предприятий.

– Слушай, – устало сказал Игорю один из сотрудников. – А может, он где-нибудь в самодеятельности выступает? Там ведь тоже репетиции бывают.

– Сомнительно, – усмехнулся Игорь. – Владельцы машин в самодеятельности не участвуют. Им забот и без того хватает с их машинами.

А второй сотрудник решительно предложил:

– Давайте теперь отберем молодых.

– И по возможности рыжих и в теле, – засмеялся Игорь.

Отбросили пожилых, народных и заслуженных. И тогда осталось всего семь карточек. С квадратиков фотографий на Игоря смотрели семь улыбающихся в самых выгодных ракурсах молодых физиономий.

– Нарушают, – мрачно констатировал один из сотрудников. – Сниматься надо строго анфас.

– Что поделаешь, артисты, – пошутил Игорь и деловито добавил: – Всё, товарищи. Спасибо вам. Завтра предъявлю той мамаше.

– Куда спешишь? – остановил его второй сотрудник. – Метро уже закрыто. Погоди, у нас дежурная машина есть. Подбросим.

– И то дело, – согласился Игорь и с досадой подумал: «Мои опять уже спят. И записка, конечно, лежит».

Утром на вопрос Цветкова Игорь сдержанно ответил:

– Ничего пока определенного нет. Сегодня к вечеру, может, что и будет.

– Ты обиженного из себя не строй, – сказал Цветков. – На работе находишься. – И, помолчав, добавил: – Из Снежинска вчера сообщение поступило.

– Ну, что? – встрепенулся Игорь.

– Пока только встреча была с сотрудником. В гостинице. Лосев знакомую там встретил.

– Какую знакомую?

Цветков добродушно усмехнулся.

– Обыкновенную. Из Москвы. В музее Достоевского работает. Горина такая.

– Ого! – Игорь широко улыбнулся. – Ну, везет же ему!

– А это мы еще поглядим, как ему везет, – хмуро заметил Цветков.

Через некоторое время в комнату, где сидел один Откаленко, кто-то робко постучал.

– Войдите! – крикнул Игорь.

Дверь открылась, и он увидел вчерашнюю продавщицу газированной воды. Женщина тяжело подошла к столу. Игорь поднялся и подвинул ей стул.

– Садитесь, мамаша. Жарко?

– Силов никаких нет.

– Зато по три плана в день, наверно, выполняете? На вас ведь солнце работает.

– С вами нешто выполнишь? – добродушно проворчала женщина. – Чего вызвал-то?

Было видно, что она сгорает от любопытства.

– Хочу, мамаша, чтобы вы знакомого одного узнали.

Игорь выложил перед ней на столе семь карточек с фотографиями.

Женщина сразу посерьезнела, на широком лице, под глазами и в уголках рта собрались морщинки. Она вынула из кармана пальто очки, надела их и принялась внимательно изучать фотографии, беря каждую в руки и то приближая, то удаляя их от глаз.

Игорь с невозмутимым видом закурил. Спокойствие это давалось ему, однако, нелегко.

Наконец женщина, вздохнув, отложила карточки, сняла очки и виновато сказала:

– Нету тут никаких знакомых.

– Смотрите, мамаша, внимательно, – с тревогой предупредил Игорь. – Дело серьезное.

Женщина обиженно возразила:

– А я что, по-твоему, не понимаю? Нету, и все тут! А грех на душу брать не хочу. Это уж уволь.

Пришлось ее отпустить.

Что же теперь делать? Игорь задумчиво прошелся по комнате раз, другой, третий. Неужели этот парень действительно участвует в самодеятельности? Но тогда искать его – пустое дело. А может быть, выбрать в ГАИ все вишневые «Москвичи» в Москве? И отобрать только молодых владельцев? Но их сотни, это в лучшем случае. И на это уйдет не меньше недели. И предъявлять их продавщице все равно бесполезно, она запутается в этом море фотографий. Что же делать?.. Может быть, кто-то еще видел этот «Москвич»? Запомнил номер или хоть часть номера? Или какую-то новую деталь в поведении парня или той девушки в зеленом пальто? Или, наконец, той мамаши с девочкой?

Игорь вздохнул, убрал со стола бумаги в старенький несгораемый шкаф и вышел на улицу. Настроение было преотвратное. Чертова работа! И главное, если бы хоть знать, что не напрасно трудишься. А то ведь попусту вся эта беготня, вся эта трепка нервов. Только чтобы утереть нос этому самодуру Цветкову, доказать очевидную вещь – что женщина с ребенком не имеет отношения к делу о пропаже портсигара.

По дороге к музею Игорь вновь вспомнил о девушке в зеленом пальто. Где же он все-таки ее видел? У него была отличная зрительная память. Он запоминал людей мгновенно, после мимолетной встречи. Самое интересное, что раньше у него такой памяти не было, он выработал ее у себя, твердо поверив в слова профессора, читавшего им курс психологии: «Почти каждый может развить в себе любой вид памяти. Для этого нужно только одно качество – настойчивость». И Игорь доказал, что оно у него есть. Да, девушку в зеленом он где-то видел. Но где? В метро, в кино, на улице, у себя в милиции, в гостях? Игорь мучился, но вспомнить не мог.

Он не заметил, как дошел до музея. Ему уже ненавистно было само это место, эта желтая стена с доской, ограда, покосившийся фонарный столб. Игорь завернул за угол и подошел к тому месту, где остановился, по словам продавщицы воды, тот злосчастный «Москвич». «Ну, с чего начнем?» – спросил он себя.

Для начала он решил проверить, не видел ли машину кто-нибудь из жильцов окружающих домов, чьи окна выходят в переулок.

Он ходил из квартиры в квартиру, беседовал с десятками людей, стараясь, чтобы каждый из них вспомнил тот день. Люди были очень разные и далеко не все охотно откликались на его просьбу, поэтому говорить с ними нужно было по-разному: то весело, с шуткой, то серьезно и вдумчиво, то строго и напористо. Это была утомительная, изматывающая работа, а главное, бесполезная: никто не видел в тот день вишневый «Москвич», остановившийся перед их окнами.

К вечеру Игорь, не чувствуя ног от усталости и еле ворочая языком, злой и раздраженный вернулся на работу. Он сразу прошел к себе в комнату, уселся за стол и закурил, устало откинувшись на спинку стула. Потом достал из ящика сверток с бутербродами, который принес утром из дому, и механически стал жевать, уставившись глазами куда-то в пространство. Видеть никого не хотелось, думать – тоже.

За этим занятием и застал его Цветков.

– Набегался? – спросил он, усаживаясь за стол Лосева.

– Досыта.

– Ну, и что набегал?

– Ничего не набегал.

Цветков внимательно посмотрел на него и коротко приказал:

– Рассказывай. Все подряд.

Игорь отрывисто, с напускной небрежностью сообщил о всех своих неудачах за два последних дня. «Может, отвяжется, наконец, от меня с этой дамочкой?» – неприязненно подумал он.

– Значит, она никого из них не узнала? – помолчав, задумчиво спросил Цветков.

– Никого.

– А ну-ка, покажи мне.

Игорь достал из ящика карточки с фотографиями. Цветков внимательно рассмотрел их, держа в руке веером, как игральные карты. И вдруг скупо улыбнулся. Эта улыбка на широком, скуластом, обычно невозмутимом его лице удивительно шла Цветкову, словно приоткрывая в нем совсем другого человека, которого самодуром назвать было решительно невозможно. Кроме того, улыбка эта бесспорно означала, что Цветкову пришла в голову какая-то интересная мысль. И Игорь насторожился.

– Артисты, а? Умеют себя подать, – сказал Цветков. – Один к одному, красавцы!

– Мне на это наплевать, какие они красавцы и герои-любовники.

– А ты не плюй в колодец, – улыбка исчезла с лица Цветкова. – Я тебе это все не зря сказал.

– Ну и что, что они красавцы?

– А то. Поди их тут узнай. Ей живыми этих парней показать надо.

Игорь пожал плечами и горько усмехнулся, причем больше своим мыслям, чем словам Цветкова: смешно было даже предполагать, что такой человек, как Федор Кузьмич, так легко откажется от той дамочки. И Игорь угрюмо ответил:

– Пожалуйста, могу всех их показать.

– Ты мне одолжений не делай, – нахмурился Цветков. – Завтра же с утра бери машину.

В этот вечер Игорь вернулся домой сравнительно рано.

– Это просто ужасно, – сказала Алла, накрывая на стол. – То тебя до ночи нет, а уж когда встречаемся, то слова от тебя не добьешься. Ты в аптеке был?

– Не успел.

– Я так и знала! Все дела важнее, чем здоровье ребенка.

– Болен он, что ли? Сыпь-то, оказывается, простой диатез.

– Тебе бесполезно говорить, – ее голос задрожал от слез. – Во-первых, раз у Димки диатез, его надо мазать пастой Лассара. И еще ему надо принимать пепсин от несварения. Потом Димка кашляет, неужели ты не слышишь? Хотя когда тебе слышать!

– Да не кашляет он!

– Кашляет! Нужно ментоловое масло – делать ингаляцию. И вазелиновое масло – от запора.

– Нет у него никакого запора!

– Есть! Бывает, во всяком случае. Потом, посмотри, какой у него глазик.

Алла оттащила Димку от стройки, с которой он возился на полу.

– Глаза как глаза, – сердито сказал Игорь. – Вот сейчас заревет.

Он усадил сына на колени.

– Ты посмотри, левый глазик, он же красный, и веко тоже. Это может быть ячмень. Надо помазать гидрокортизоном. Я же не могу все успеть, – у Аллы задрожали губы. – И обед и стирка… И у меня тоже работа…

Она успокоилась только после клятвенного обещания Игоря завтра же побывать в аптеке.

Но назавтра, в середине дня, произошло то, чего Игорь никак не мог предвидеть.

В узеньком и шумном, залепленном афишами коридорчике гастрольно-концертного объединения, куда Игорь привез Феодосью Степановну – так звали продавщицу газированный воды, – она вдруг узнала владельца вишневого «Москвича».

Перед этим они побывали в трех театрах, и у Феодосьи Степановны голова шла кругом от нахлынувших на нее небывалых впечатлений. Так что Игорь потерял уже всякую надежду, что в суете, среди фантастических театральных кулис, гор декораций, в пестрой толпе актеров растерявшаяся Феодосья Степановна способна была узнать кого бы то ни было, а тем более один раз мельком виденного человека.

В гастрольно-концертное объединение Игорь вез ее только для очистки совести. И вдруг в том самом узеньком коридорчике Феодосья Степановна замерла как вкопанная и, указав рукой на дверь, за которой исчез какой-то человек, сдавленным голосом сказала:

– Ей-богу, он. Не сойти мне с этого места.

А через час у Игоря состоялось знакомство с Владиславом Починским, полным, рыжеватым, разбитным парнем в модном светлом пиджаке и с галстуком-бабочкой под двойным подбородком. Он был актером одного из театров, до которого Игорь и его спутница еще не добрались, и попал к «концертникам» совершенно случайно.

Починский нисколько не удивился и тем более не встревожился, когда Игорь предъявил ему свое служебное удостоверение, и, прижав большие розовые руки к груди, озабоченно сказал:

– Только, уважаемый товарищ, прошу, в смысле умоляю, побыстрее. У нас сегодня прогон. Будут из Управления культуры. А у меня сложный грим.

– Все зависит от вас, – улыбнулся Игорь.

– Что от меня требуется?

– Помощь. Только и всего.

– С великим удовольствием. «Моя милиция меня бережет». Кстати, в одной нашей пьесе я играю участкового. Роль вся на юморе. Зал лежит.

– Юмор – дело хорошее, – заметил Игорь. – Хотя с делами участкового как-то слабо вяжется.

– Это, дорогой мой, у вас чисто ведомственный подход. А искусство все на заострении, на гиперболе. Заземленный реализм уже, знаете, отошел.

– Не берусь спорить. Кесарю – кесарево. Между прочим, вы помните, как на днях подъезжали к музею Достоевского? Еще девочка там с мячом чуть под колеса не попала…

Глаза Починского суетливо метнулись в сторону, но он тут же овладел собой и удивленно ответил:

– Музей Достоевского? Никогда там не был, видит бог.

«Это еще что за номер? – насторожился Игорь. – Ведь явно врет». Он решил, что Починский боится случая с девочкой, и поспешил добавить:

– Не беспокойтесь, с девочкой все в порядке. И меня этот случай не интересует.

– А я и не беспокоюсь. Ничего подобного просто не было. Вы меня с кем-то путаете, дорогой товарищ! – воскликнул Починский с такой искренностью, что Игорь даже на секунду усомнился в памяти Феодосьи Степановны. И только мелькнувший было испуг в глазах Починского заставил не поверить в правдивость его слов. «Странно, – сказал себе Игорь. – Очень странно».

– Я все-таки советую вам вспомнить этот случай, товарищ Починский, – настойчиво сказал он.

– Знаете что? – усмехнулся тот. – А я вам советую не брать меня на пушку. Прошу, в смысле умоляю, – он окончательно успокоился и даже решил пошутить: – Лично я, когда бываю участковым, такими методами не пользуюсь.

Но Игорь не склонен был поддержать шутку. Парень все больше ему не нравился. Голубые глаза Игоря смотрели холодно и твердо, тяжелый подбородок упрямо выдвинулся вперед. «Хватка у такого, как у бульдога», – подумал Починский.

– Что ж, придется вам устроить встречу с людьми, которые вас в тот момент видели, – сказал Игорь. – Вы мешаете следствию.

– Да что вам в конце концов нужно от меня? – вспыхнул Починский. – Черт знает что!

– Кто был с вами в машине в тот момент? Что за девушка?

– Я не обязан отвечать на этот вопрос!

– Вы обязаны отвечать на любой вопрос, – холодно возразил Игорь.

– Ну, так я не желаю отвечать!

– Можно узнать, почему?

– Потому, что это… это интимный вопрос!

– Ну вот, – усмехнулся Игорь. – Таким образом, мы уже выяснили два обстоятельства. Первое – вы подъезжали к музею Достоевского. Второе – с вами была девушка. Так?

– Допустим! Но это еще ничего не значит. И я буду…

– Отвечайте на третий вопрос, – перебил его Игорь. – Кто эта девушка? Нам это надо знать.

– А я не могу ответить.

– Что это значит?

– Это значит… – глаза Починского бегали из стороны в сторону, пухлые щеки стали пунцовыми. – Это значит… в общем я не могу ее компрометировать. Это, если хотите, не по-мужски. Вы меня должны понять!

– Разве знакомство с вами может скомпрометировать девушку? – усмехнулся Игорь.

– Вы меня не так поняли. Но все равно. Я…

– Хватит крутить! – жестко оборвал его Игорь. – Или вы сейчас же ответите мне, или мы вызовем вас повесткой и проведем официальный допрос.

– Ну хорошо! Я скажу! – губы у Починского дрожали. – Пожалуйста. Ее зовут Люда.

– Фамилия?

– Не знаю.

– Где живет?

– Не знаю. Я с ней только перед этим познакомился.

– Вы говорите неправду!

– Клянусь…

– Клятв нам не надо. Завтра на допросе вы дадите подписку об ответственности за дачу ложных показаний. И тогда посмотрим. Вы свободны.

Починский затравленно озирался по сторонам и не уходил. Потом прерывающимся голосом сказал:

– В конце концов… п-пожалуйста… я… я вспомнил. Ее фамилия Данилова… А живет она…

Он назвал адрес.

И тут Игорь тоже вспомнил. Ну конечно! Это та самая Люда Данилова! Подружка Васьки Резаного! Игорь видел девушку мельком в коридоре, когда ее вызывал Лосев. И тут же всплыла тревожная мысль: почему она была на вокзале, когда уезжал Виталий?

– Зачем вы два дня назад возили ее на вокзал? – не удержавшись, спросил Игорь.

– Провожала кого-то. Кого – не знаю, – резко ответил Починский.

– Это точно?

– Теперь уже все точно!

– Ладно, гражданин Починский. Пока все.

Игорь торопливо вышел на улицу. Нельзя было терять ни минуты. Этот тип мог предупредить Данилову по телефону.

Машина стояла у тротуара.

– Коля, гони! – и он назвал адрес.

Машина сорвалась с места и устремилась вниз, под арку старинных ворот, к проспекту Маркса.

«Собственно говоря, о чем он ее может предупредить? – немного остыв, подумал Игорь. – Он же не знает, какой вопрос я ей задам. Но вот что странно. Ведь сотрудники музея говорили, что с Людой был Васька Резаный. Значит, они встретились уже в музее? Ох, и мутная девчонка! Выходит, она крутит сразу с тремя: с Васькой, с Олегом и еще с этим артистом? Ну и ну…»

Люды дома не оказалось.

– А тебе она на что? – сердито спросила старушка соседка.

– Повидать надо. По делу.

– Знаю я ваши дела. Такие-то вот ей голову и дурят. Мать, бедная, не наплачется. Одна небось девку на ноги ставит.

– Я, бабушка, ей голову дурить не собираюсь.

Видно, что-то было во внешности Игоря и в его тоне отличное от обычных Людиных знакомых, потому что старушка вдруг перестала ворчать и деловито сообщила:

– На работе она. До пяти.

– А где она работает?

– Нешто не знаешь? Продавщицей в «Детском мире», – и, усмехнувшись, добавила: – Плохой ты, видать, знакомый.

И снова машина понеслась в рычащем и пестром море других машин по залитым ярким весенним солнцем улицам Москвы, торопливо пересекла Садовое кольцо, промчалась мимо нового, сверкающего стеклом здания Центрального рынка, мимо громадных афиш на стенах цирка. Сдержанно сигналя, машина проскочила на желтый свет Трубную площадь – ей можно: уголовный розыск! – и, замедлив ход, попетляла по узким улицам центра, пока не выбралась к светлому, величественному зданию с гигантскими витринами.

Игорь поднялся по узеньким эскалаторам в жаркой толпе возбужденных детишек и их нервничающих мам и быстро пошел мимо бесконечных прилавков, за которыми суетились девушки в голубых халатиках. У одной из них он спросил:

– Люда Данилова где тут?

Девушка лукаво стрельнула подведенными глазами и ответила:

– В следующей секции, на ботиночках.

В соседней секции продавалась обувь.

Игорь сразу узнал Люду. Нагнувшись, девушка помогала какому-то малышу надеть ботинок, а толстая распаренная мамаша, обмахиваясь платком, стояла рядом и недовольно говорила:

– Это не обувь для детей, это какие-то колоды.

– Очень хорошая обувь, – возразила маленькая женщина из очереди.

– А вы не лезьте! Не вам говорят!

– Гражданочка, ведь вас сын слушает. Стыдно.

– И пусть слушает!

Игорь прошел за прилавок к заведующему секцией.

Через минуту в маленькую комнатку заглянула Люда.

– Это вы меня спрашиваете?

– Я. Заходите.

– А в чем дело? – она критически и настороженно оглядела Игоря: знакомые и те, кто хотел познакомиться, не вызывали ее через заведующего секцией.

– По долгу службы хочу задать вам несколько вопросов, – ответил Игорь.

– Вот как? Интересно даже.

Люда кокетливо улыбнулась и двумя руками поправила высокую, волосок к волоску, прическу. Голубой халатик старательно облегал грудь, изящными, тщательно расправленными складочками сбегался к пояску на тонкой талии и кончался чуть выше колен, давая возможность любоваться стройными ножками. В густо подведенных больших глазах девушки с жирными черточками туши в сторону висков – видимо, чтобы глаза казались еще больше, – Игорь прочел только игривое любопытство. Но в уголках ярко накрашенных губ легли маленькие, неприятные складочки, придававшие лицу девушки что-то слишком взрослое и скрытное.

– Интересно даже, – насмешливо повторила Люда.

Она уселась против Игоря, свободно перекинув ногу на ногу и не одернув халатик, приоткрывший полные колени, обтянутые чулками.

«Дорогие она носит чулки и туфли на работу», – отметил про себя Игорь, вспомнив, как бережет такие же туфли и чулки его Алла.

– Несколько дней назад вы были в музее Достоевского, так ведь? – спросил он.

– А я там часто бываю. Там мама работает.

– Ну, вот тогда, когда вы подъехали на «Москвиче».

– У многих моих знакомых машины. Вы кого имеете в виду?

– Владислава.

– Ах, его… Он меня часто катает.

– Но не часто вам под колеса чуть не попадают девочки с мячом. Вспоминаете?

Какая-то искра тревоги мелькнула в глазах девушки, а может быть, это только показалось Игорю.

– Кажется, вспоминаю. Ну и что?

– Вы вышли из машины и пошли в музей, так?

– Да, и пошла в музей, – насмешливо повторила Люда. – И что дальше?

– Вы одна туда пошли?

– Конечно. Владик спешил на репетицию.

– Но в музее с вами был, кажется, Вася Кротов?

Люда презрительно повела плечом.

– Он за мной как тень ходит. Отвязаться не могу. Отелло какой-то. Подстерег в музее.

– Зачем?

– Вы его спросите – зачем. С объяснениями лез.

– Понятно. Теперь вот что, – Игорь сделал паузу, чтобы справиться с охватившим его раздражением. – Около музея вы встретили одну свою знакомую.

– Я? Какую знакомую?

– Это я вас хотел спросить – какую.

– Никакой знакомой я не встречала, – Люда упрямо посмотрела ему в глаза, складочки в уголках рта стали еще заметнее.

– Вспомните получше. Это ее девочка играла в мяч.

Игорь старался говорить спокойно, хотя сидящая перед ним девушка вызывала все большую неприязнь. Он теперь был почти убежден, что она лжет, хотя и не мог понять зачем. В конце концов что такого, если она встретила знакомую? Неужели Цветков прав, и та женщина… Но при чем здесь Люда?

– Вспоминаете? – спросил он.

– Нет! И вообще… – губы ее задрожали, на глаза начали наворачиваться слезы. Люда вынула из кармашка платочек и осторожно промокнула глаза. – Чего вы ко мне пристаете с дурацкими вопросами? С кем была да кого видела! Не помню я! Вот и все!

– Значит, не сговоримся? Очень жаль. Только вспомнить вам придется, – холодно сказал Игорь.

– А я не помню! Не помню!.. – резким голосом воскликнула Люда и вдруг громко разрыдалась, уронив голову на стол.

В комнатку заглянуло чье-то испуганное лицо и тут же исчезло.

Люда рыдала все громче, все истеричнее.

– Вы чего делаете?!. – сквозь слезы кричала она. – Чего вы ко мне пристаете?!. Я… Я ничего не знаю!..

Игорь брезгливо налил в стакан воды из графина.

– Выпейте и успокойтесь.

Он протянул ей стакан, но Люда с силой оттолкнула его руку, и вода выплеснулась ей на халат, на стол, на пол.