Текст книги "Ненавижу. Хочу. Люблю (СИ)"
Автор книги: Ария Деви
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 13
Пока мы так же лежим, приходим в себя после этого шизофренического наваждения, в моей голове тихонько крутятся шестерёнки, раскладывая всё по пунктикам. Грёбанное осознание, снова! Наша безутешная реальность давит на виски и, похоже, на сердце. Потому что в левом боку противно ноет. Первое: он женат. Второе: наверное, всё ещё ненавидит меня. Третье: я всё-таки шлюха, которая разрушает семью. И четвертое: я всё ещё очень люблю…
Медленно встаю с дивана и бегу в ванную. Лихорадочно и быстро смываю с себя последствия нашего секса, а заодно и клей, в котором я местами измазана. Вода окончательно смывает дурость и наполняет меня решимостью. Клокочущей злостью!
Выхожу, накидываю на себя махровый халат и направляюсь в прихожую. Подбираю его футболку и иду уже в комнату. Да, я всё делаю правильно.
Застываю на мгновение, когда поднимаю взгляд на Гришу. Он всё так же лежит. Голый. Но в другом положении. Разлёгся на подушку, закинув руки за голову. И смотрит на меня не мигая, похоже, не осознавая и не собираясь никуда.
Дурак!.. Какой же ты идиот!
Скрипнув зубами, нагибаюсь и подбираю с пола его джинсы с трусами. Швыряю в него.
– Уходи, – выдавливаю из себя, на что он лишь молчит, так же не отрывая от меня взгляда. Дыхание учащается, и теперь я ору, махнув рукой на дверь: – Я сказала уходи! Убирайся отсюда!
– Нет, – произнеся тихо, быстро поднимается и подходит ко мне. Обхватывает за плечи и наклоняется, заглядывая в глаза. – Я никуда не уйду. Два дня. Дай нам два дня, до понедельника. Я думаю, это должно пройти.
Я ухмыляюсь, но внутри всё дрожит и завывает от чувства безысходности.
– За столько лет не прошло, а тут, думаешь, за два дня пройдёт?
– Я надеюсь…
Закусываю задрожавшую губу и резко опускаю взгляд. Он надеется…
А что ты сейчас хотела услышать? Признаний в любви до гроба?!
И злюсь на то, что не сказал чего-то другого. И на себя за то, что жду чего-то! Скидываю его руки и отхожу на несколько шагов.
– Гриша, ты женат! Приди уже в себя! Ты же меня ненавидишь!
Снова идёт ко мне. И каждый шаг его в такт грохоту у меня в ушах, грохоту, с которым валятся моя решительность и непоколебимость. Одно за одним. И, когда он разворачивает меня к себе спиной, утыкается мне в шею губами, больше не остаётся ничего, что помогло бы мне вырваться из этого заточения.
– Забудь обо всём на выходные, – слишком влажно целует под ухом. – Ничего нет… только мы, – голодно прикусывает кожу, а руками резко распахивает халат на мне. – Ты и сама понимаешь, что нам это нужно…
И снова мой разум застилает пелена, останавливающая мозговую деятельность. Мозги превращаются в кисель. Я способна думать только о его блуждающих руках, о ненасытных губах. Прикусываю губу, прикрываю глаза и откидываю голову на его плечо.
Снова сдаюсь…
– Да, хорошо… два дня… Да, – киваю в очередной раз и разворачиваюсь в его руках, сразу обхватывая его готовый член.
Встав на цыпочки, целую его в шею, грудь. Как же он пахнет сексом, боже мой. Вожу рукой по всей длине твёрдой и горечей, готовой взрывать меня в очередной раз плоти. Гриша откидывает голову, но руки его не перестают гладит меня, сжимать, а вот и снимать единственную вещь с меня.
Вдыхая его, веду носом всё ниже. Хочу его снова бешено. Так, как может только он. Хочу его всего. Сажусь на колени и сразу накидываюсь на член. Облизываю головку, обхватываю губами и пытаюсь взять в себя как можно больше длины.
Гриша резко вцепляется в волосы на моём затылке.
– Чёрт! – отстраняет меня за плечи и резко поднимает меня, закидывает к себе на плечо, отчего я вскрикиваю и смеюсь. Шлёпает меня по заднице, кусает ягодицу и бросает на диван. Набрасывается сверху, сразу же начиная целовать мои губы с животной страстью…
Какие два дня?! Тут и жизни не хватит, чтобы насытиться друг другом…
***
(Для атмосферы IOWA – Одно и то же)
На часах четыре утра. За окном светает. Гриша лежит на животе, а я на нём. Мы все измотаны, высосаны до капельки, но спать совершенно не хочется. Вожу пальцем по его татуировке. Непонятные чёрные узоры оплетают лопатки, тянутся к плечам.
– Никогда не могла до конца понять, что здесь изображено, – почти шепчу, уложив подбородок на вторую свою руку.
– Посмотри внимательнее, – вибрирует его спина от тихого голоса.
Приподнимаюсь и приглядываюсь. Наклоняю голову вбок.
– Это дерево?.. Или подожди… Птица?
– Да, феникс, – отвечает Гриша, а я снова укладываюсь щекой на его спину.
– Феникс, – тихо повторяю за ним. – Она что-то значит для тебя?
– Конечно, – усмехается он.
– Что?
– Никогда не сдаваться, быть сильным.
– Получается? – закусываю на мгновение губу. – Не сдаваться?
Тело Гриши тут же напрягается.
– Стараюсь.
Ещё раз проведя ногтем по чёрной линии, останавливаюсь и начинаю тихо говорить:
– Я тоже всегда старалась… Люди, родившие мою маму, язык не поворачивается назвать их иначе, были беспробудными алкоголиками. Мама росла в ужасных условиях. Они не обращали на неё внимания, а иногда и поднимали руку. А свои заработанные гроши сливали на бухло. То время и так было бедным, а они ещё и наплевали на свою дочь, отдав предпочтение пьянкам. У неё не было одежды по погоде, приходилось голодать. Иногда, – сглатываю ком в горле и продолжаю: – подкармливали соседи… Они умерли, когда маме было семнадцать. Оба отравились водкой, – зло усмехаюсь и совсем не стыжусь этого. – Маму к себе забрала тётя, которая на тот момент жила в коммуналке с мужем и двумя детьми. До восемнадцати она была маминым опекуном. Вскоре и там маме дали пинка. От родителей ей осталась наша квартира. Да, странно, что её не прибрали к рукам. Хоть на этом спасибо. Она выживала как могла в своём возрасте. Вскоре на заводе познакомилась с моим отцом, забеременела, они быстро расписались. Но не дождавшись моего рождения, он ушёл к любовнице… И снова она осталась одна, но только уже с ребёнком на руках. Как могли, иногда помогали родители Ани. Но ей всё равно было очень тяжело. Я помню время, когда нечего было есть, не было зимней одежды. Я взрослела и мне тоже хотелось носить модные джинсы, такую же сумку, как у Ритки Самойловой. Но мы не могли себе такого позволить…
По моим щекам уже медленно стекают слёзы. А Гриша слушает, задержав дыхание. Его тело напряжено до предела. Понял, к чему я веду…
– В шестнадцать лет я решила, что не буду так жить. Любой ценой выберусь из этого болота. Поступить после школы я никуда не смогла, оценки оставляли желать лучшего, а денег на платное обучение, естественно, не было. Там, куда меня могли бы взять, я учиться не хотела. В семнадцать начала работать, зарабатывать свои первые деньги. Помогала маме, начала красиво одеваться. Изменила себя. Я хотела встретить принца на белом Мерседесе и жить богато и счастливо… Но потом встретила тебя… – сжимаю рукой кожу на Гришином предплечье. Знал бы он, как же тяжело мне об этом всём рассказывать… – Прости… что уехала и оставила тебя… Прости меня… я знаю, что совершила ошибку… Прости… – шепчу и шепчу, уже не видя ничего от слёз. Они текут ручьём, смешиваясь с моими всхлипами.
Гриша приподнимается, из-за чего я тоже привстаю. Он переворачивается на спину и притягивает меня к себе на грудь. Начинает гладить меня по голове, плечу, сжимать, губами упираясь мне в макушку.
– Не плачь…
Лёжа на его груди, я слышу, как быстро бьётся его сердце. Или это моё сошло с ума?
– Тогда… мне казалось, что любовь – это слабость, которую я не могла себе позволить. Не хотела… Я не хотела прожить жизнь, как мама. Я так боялась жить, как она!.. – громко всхлипываю и ещё сильнее прижимаюсь к Грише. – Я очень старалась быть сильной. Но слабостью оказалось бежать от них… И от тебя… Прости… Я так сожалею о том, что сделала…
Зажмуриваюсь до боли в веках, глубоко вдыхаю, выдыхаю и вытираю быстро сырость с лица. Наконец останавливаю поток слёз, насильно успокаиваюсь. Ненавижу реветь, особенно перед кем-то.
Я сделала это. Попросила у него прощения. Не знаю, простит ли он когда-нибудь, но главное, я это сделала…
Гриша молчит. И я не хочу прерывать эту звенящую тишину. Знаю, что ему нужно подумать над моими словами. И понимаю, что это ещё не всё. Я совершила столько ошибок, что и жизни не хватит, чтобы вымолить прощения…
Глава 14
Медленно открываю глаза, а на лице сразу расцветает улыбка. Чувствую, как в зад упирается утреннее стояние Гриши. Прижимается тесно своим горячим, обнажённым телом. Его рука на моей груди, он даже во сне меня лапает.
Тихо смеюсь, стараясь не разбудить этого неутомимого зверя.
Чувствую приятную боль в мышцах всего тела. Вчера мы, наверное, применили все позы из «Камасутры».
Закусываю губу, снова улыбнувшись.
Давно я не просыпалась в постели с мужчиной. Как же это прекрасно – просыпаться в тёплых объятиях. Хочется мурлыкать, как кошечке. Тихонько отрываю руку Гриши от себя, пытаясь встать с дивана. На что он рычит и стискивает меня в объятиях ещё сильней. Но я не сдаюсь и с третьей попытки у меня всё же получается выбраться из постели. Гриша переворачивается на спину, закидывает одну руку за голову и дальше сладко сопит.
Такое чувство, что он снимается для обложки журнала. Красивое, расслабленное лицо. Утренний беспорядок на голове. Красивое, в меру накачанное тело. Лишь самое главное скрывает простынь.
Вкусный…
Встряхиваю головой, втянув обратно вытекшую слюну. Надо взять себя в руки, ведь я собиралась приготовить завтрак. Не ела со вчерашнего обеда, а за ночь сбросила ещё пару тысяч калорий. И, по-моему, мой желудок прирос к спине. Ощущения именно такие.
Отыскиваю взглядом Гришину футболку. Классика жанра. Но я так давно этого не делала, что удержаться просто не в силах. Вдохнув запах Гриши с тёмно-серой ткани, быстро натягиваю на себя и на цыпочках бегу в ванную. Умываюсь и фокусирую взгляд на своём отражении в небольшом настенном зеркале. Покраснения и небольшие синяки виднеются на шее. Оглядываю всё своё тело и охреневаю. Руки, живот, бёдра. Всё тело в таких отметинах. Что в принципе неудивительно. Я не преувеличу, если скажу, что Гриша был словно оголодавший зверь. И я. Кусала и всасывала его кожу, царапала. И вряд ли эти отметины исчезнут до понедельника. И, догадываюсь, Котова это нисколько не обеспокоит.
Снова картинки начинают крутиться острой, горящей спиралью, утягивая в круговорот мысли и кислород. Дыхание учащается, а низ живота приятно потягивает…
«Твою мать, Котов!» – вновь встряхиваю головой и шлёпаю на кухню.
Включаю тихонько радио и начинаю приготовление. Решаю сделать горячие бутерброды и пожарить яичницу. Раньше Гриша обожал мои творения на быструю руку. Надеюсь, он не избаловался и может есть обычную еду?
Нарезаю хлеб, сверху кладу колбасу, затем сыр и отправляю в микроволновку на полторы минуты. Беру три яйца, разбиваю в сковороду и закрываю крышкой. Это для Гриши, он любил, когда желтки почти готовы, но ещё можно макнуть хлебом…
Вспоминаю с каким аппетитом он всегда её уминал и снова улыбка расцветают на лице…
Пока готовлю, наяриваю попой под песни на «Русском радио», разливающиеся из динамиков тёплой ностальгией по стенам маленькой кухни. При этом подпеваю себе под нос.
– Гм-м-м… забирай меня скорей… и целуй меня везде… Ла-ла…
Но вдруг слышу за спиной…
– Как вкусно пахнет…
Резко разворачиваюсь и вижу Гришу. Стоит в одних боксерах, потирает глаза и улыбается мне. Боже! Ничего прекраснее я не видела уже давно! А его улыбку несколько лет. Она у него шикарная…
Улыбаюсь в ответ.
– Доброе утро! Готовлю завтрак! Садись! – указываю лопаткой на стол, где уже стоят готовые бутерброды, его яичница и кофе. Моя ещё готовится.
Он переводит взгляд на мои кулинарные «изыски» и… Смеётся! Раскатисто так, с откидыванием головы назад.
Я тут же хмурю брови возмущённо.
– Что смешного?!
Он, наконец, успокаивается и, посмотрев вновь на меня, перестаёт улыбаться. В два шага подходит ко мне, берёт моё лицо в руки и жадно целует, при этом сильно прижимая к столешнице.
Я ничего не поняла! Ну да ладно! Кидаю лопатку назад, обхватываю его спину и отвечаю на поцелуй.
– Просто давно такого не ел… – проговаривает быстро, оторвавшись на секунду, и снова накидывается. Кусает губы, обхватывает язык.
– Это плохо?.. – шепчу, задыхаясь.
– Это очень хорошо… – выдыхает, сжав мои ягодицы в своих ручищах. А я после этих слов улыбаюсь ему в рот. Понял, что будет, скажи он мне обратное? Правильно, меня нельзя расстраивать…
Уже вовсю чувствую, как Гриша возбуждён. Прижимает меня всё сильнее, упираясь своим стоячим другом. Эй! А я есть хочу!
Когда всё же один голод перевешивает другой, я кладу руки на его грудь и надавливаю, отодвигая от себя и прекращая поцелуй.
– Сначала поедим! Я умираю с голоду!
Он снова смеётся и, укусив тихонько меня за нос, отходит сесть за стол.
А я веду носом, учуяв запах горелого…
– Твою налево! – вскрикиваю и быстро выключаю конфорку. Моя бедная яичница пала в бою храбрых! Тыкаю лопаткой в горелку и ещё раз неприлично ругаюсь.
– Иди ко мне, – хватает Гриша меня за руку и сажает к себе на колени. – Я поделюсь с тобой.
Обнимаю одной рукой его за шею и впиваюсь в его профиль, разглядывая и наблюдая за тем, как сосредоточено он разделывает яичницу. Хотелось бы сказать, что всё как раньше. Совместный завтрак, я у него на коленях, он или я кормим друг друга. Смех и поцелуи. А потом и секс здесь же на стуле. Улыбаюсь воспоминаниям, пока в горле образовывается ком. Хотелось бы сказать, но всё уже совсем не так…
Сердце больно сжимается от понимания, что всё это лишь на выходные.
Гриша поворачивается ко мне с улыбкой, поднося вилку с кусочком к моему рту. Я медленно захватываю её, смотря ему в глаза. Где вижу всё того же весёлого и безбашенного Котова. Моего дикого тигра и ласкового котика одновременно. Где вижу лучшее время своей жизни. И он, похоже, тоже улавливает в моём взгляде отголоски прошлого. Улыбка медленно сползает с его лица, плечи напрягаются.
Не знаю, сколько мы смотрели так друг другу в глаза, но мой желудок внезапно прерывает наши гляделки.
Гриша тихо смеётся.
– Кто-то и правда очень голодный!
– Очень! – киваю я. И накидываюсь на бутерброды. Абсолютно не думая, как сейчас выгляжу, запихиваю, кусаю и запиваю всё кофе.
И Гриша не отстаёт, уплетает за обе щёки…
Доев всё до единой крошки, мы оба вздыхаем с блаженством.
– Уф! – откидываю я голову назад.
– Ага…
Смотрим друг на друга и разражаемся смехом.
Как же я скучала по всему этому. С ним всегда было так легко. Не приходилось строить из себя принцессу на горошине. Мы на одной волне. Он видел меня ненакрашенной, с похмелья, больной с соплями и всё равно говорил, что я самая красивая. И почему-то только недавно поняла, как же дорого это стоит.
Разворачиваюсь к нему лицом, оседлав. Обнимаю за шею и шепчу в губы:
– Я так соскучилась…
Гриша прикрывает глаза, несколько секунд молчит, а затем тяжело выдыхает.
– Я тоже скучал…
Зажмуриваюсь, улыбнувшись, а после начинаю покрывать его шею и подбородок короткими, нежными поцелуями.
– И что… теперь будет? – шепчу в перерывах.
– Не знаю, Тань… Вообще не знаю, – сминает мне ягодицы, откинув голову назад, ну а я начинаю свои медленные движения на нём.
Чувствую его потвердевшее подтверждение того, что сейчас будет жарко. Как и раньше. От моих движений создаётся трение, от которого между ног всё становится гиперчувствительным.
– А-а-а-х… – тихо постанываю, обхватив губами уже мочку его уха. Прижимаюсь грудью, зарываюсь пальцами в его волосы. Гриша тоже с каждой секундой всё больше увлекается. Его сжимания становятся более резкими и грубыми. А его глухие и хриплые стоны отдаются эхом у меня в голове, усиливая эффект.
– Что ты со мной делаешь?! – рычит он. Резко приподнимает меня, спускает боксеры, выпуская свой стояк наружу, отодвигает в сторону мои трусики и резко насаживает на себя.
– О, чёрт! – выкрикиваю я. Из глаз сыплются искры, а руки вцепляются в плечи Гриши мёртвой хваткой.
Котов тем временем снимает с меня футболку, сминает рукой грудь и берёт в рот, лаская и покусывая. А я откидываю голову назад и начинаю медленно двигаться. После вчерашних терзаний поначалу больно, но вскоре на смену ей приходит такое выкручивающее томление. Внизу стягивается узел, и мне до нестерпимости хочется развязать его. Освободить тело от этого напряжения. Трусь, немного ускоряюсь, а затем снова замедляюсь и выполняю круговые движения тазом.
– М-м-м… – закатываю глаза и прикусываю губу от наслаждения.
Но Гриша уже скоро не выдерживает такого темпа. Впивается пальцами в мои бёдра и принимается быстро, резко, глубоко насаживать меня на себя. Толкаться навстречу. Сотрясая мою грудь, но тут же обездвиживая её ртом и руками. Вырывая из меня крики и рыча, потому что возбуждение достигает своего апогея – хочется быстрее, сильнее, глубже, закончить, взорваться. Что сопровождается ещё и звуками пошлых шлепков.
Какой вкусный завтрак…
Не думаю, что нужно говорить о том, что наши выходные пролетели в таком ритме.
Но скажу!
Мы не вылезали из кровати целыми днями! Хотя вру, потому что секс у нас был не только там, но и на полу, в ванной стоя, а потом ещё и на стиральной машинке. У одной стены, у второй… Ну вы поняли! В квартире не осталось места, где бы он меня не оттрахал. Да! Именно! За эти два дня я была оттрахана, затрахана и перетрахана!
***
Вечером в субботу я звонила дочке по видеосвязи и уходила на кухню, поговорить с ней. Снова куча эмоций, разъедающая тоска и силы двигаться дальше. Я должна её забрать. Она моя жизнь, без моей крошки я не смогу.
А вернувшись в комнату, я застала Гришу, смотрящим в одну точку и о чем-то глубоко задумавшимся.
Аккуратно ложусь рядом, укладывая голову ему на грудь. А через несколько секунд она вибрирует от его тихого, грудного голоса.
– Расскажи мне о ней.
Сначала не понимаю, о чем он. Но когда доходит, сердце пропускает удар.
– Её зовут Мия, – начинаю свой рассказ. – Она очень хорошая и ласковая девочка. Иногда любит пошкодничать, но растёт умная не по годам, – улыбаюсь, вспоминая, как она всегда ласково называет меня «мамочка» и как иногда по-взрослому рассуждает на ту или иную тему. – Она очень любознательная, а иногда даже очень любопытная, – тихо смеюсь, уже выводя ногтем узоры на Гришиной груди. – Любит читать энциклопедии про животных. Знает даже такие виды, о которых я никогда не слышала. Отчего мне всегда становилось немного стыдно… Когда ей было четыре, я отвела её на бальные танцы. Ей очень нравится танцевать. Неоднократно занимала первые места на соревнованиях среди малышей. Она всегда очень гордится этим и пытается всем показать свои кубки и медали… Под награды у неё в комнате выделено специальное место. Розовый стеллаж с подсветкой…
Гриша хмыкает. А я продолжаю.
– И да, она любит розовый цвет, как, наверное, все девочки. Очень любит Новый Год и Рождество. Как научилась писать, сразу написала письмо Санта Клаусу со своими пожеланиями. Она написала не просто письмо с хотелками игрушек и прочего… Она пожелала, чтобы все её близкие оставались здоровыми и счастливыми. Пожелала поскорей вырасти и стать врачом… – снова смеюсь, но уже ощущая подступивший ком к горлу и пощипывание в носу. Глубоко вдыхаю и решаю не продолжать. Потому, что ещё чуть-чуть и я разревусь.
– Из тебя получилась хорошая мама, – вдруг еле слышно произносит Гриша.
– Не думаю, раз она там, а я здесь…
– Всё наладится, – обнимает меня крепче и продолжает гладить по плечу. Заставляет поверить в свои слова.
***
А в воскресенье вечером мне позвонил мой сорвавшийся секс.
Позвонил он очень «вовремя», ведь я скакала на Грише… И, естественно, трубку не взяла. Но когда Гриша увидел, кто мне звонит, то мне пришлось вспомнить, что такое анальный секс…
Его я пробовала только с ним. Много лет назад. Поэтому ощутить всё негодование Гриши мне пришлось на собственной заднице в прямом и извращённом смысле!
Я, конечно, долго упиралась…
– Не буду я ни к чему готовиться! Себе её вставь! Pirla!* Я живой не дамся! – истерически верещу и швыряю в Котова грёбанную, но красивую анальную пробку.
Гриша не говоря не слова, уехал. И я даже успела почти пореветь, думая, что он всё послал и не вернётся из-за звонка Митягина. Но вот он возвращается через час с полным пакетом всяких штук из секс-шопа!
Он уворачивается от железяки и грозным смерчем подлетает ко мне. Одной рукой хватает меня за волосы на затылке, а второй врезает в себя, взявшись за мою ягодицу.
– Чувствуешь, какой я злой?! – рычит мне в губы, пока я пытаюсь его отпихнуть. – Не зли меня ещё больше!
– А то что?! – шиплю я, но при этом ощущая его потвердевшую ширинку на джинсах, внутренне вся сжимаюсь от предвкушения. Гриша снова издаёт рык и пролазит рукой в переднюю часть моих трусиков. Скользит пальцами по влаге. – Ой… – пищу я и тут же прикусываю губу, стараясь не терять «лицо».
– А иначе ты всё равно встанешь на четвереньки, но нежным я уже не буду! – впечатывается губами в мои и одновременно проникает пальцами внутрь. Отчего мои колени тут же подгибаются, а всё возмущение растворяется в воздухе вместе со стоном. Гриша отстраняется, перемещается к моему уху и горячо хрипит. – Я сделаю всё, чтобы тебе понравилось так же сильно, как и раньше, – кусает за мочку, а затем оставляет влажный поцелуй на шее.
И я сдаюсь, потому что знаю, он сдержит слово. И заставит визжать от восторга.
Так и получилось. Я визжала. И кончала. Много. А поэтому я была даже благодарна Жене.
***
Когда засыпаю в воскресенье ночью, моё дыхание становится неспокойным, как и сердце. Всю ночь меня кидает то в жар, то в холод, из-за чего я несколько раз просыпаюсь и вцепляюсь в Гришу снова и снова. Он успокаивает, думая, что мне снятся кошмары. Но, когда я прикрываю глаза там лишь темнота и страх встретить утро.
Мы договорились забыть обо всём только на два дня. Но какой же ошибкой было думать, что нам станет легче! Во влечении тел мы, возможно, немного и остыли. Но что теперь делать с влечением к нему самому?! Его улыбке, голосу, смеху, нашим разговорам, просто его объятиям?!
