Текст книги "Ветер надежд (СИ)"

Автор книги: Аристарх Нилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

На следующий день после завтрака, мы вдвоем с Артуром съездили к нему на квартиру. Его маленькая холостяцкая квартира произвела на меня двойственное впечатление. Старая, видимо пятидесятых годов мебель, местами обшарпанная и требующая ремонта, и на фоне этого, письменный стол, заставленный компьютерными принадлежностями. Сразу было видно, что в квартире живет фанат компьютерного дела. Даже на полу стояли корпуса и элементы от компьютеров. Кухня была полной противоположностью комнаты. Хотя она была тоже старая, то ли польского, то ли отечественного производства, но выглядела отлично. А главное, на кухне был идеальный порядок. Даже небольшой слой пыли, который накопился за три года отсутствия хозяина квартиры, не смог скрыть чистоты и уюта, который здесь был.

Убедившись, что всё в порядке, я оставил Артура прибираться, а сам решил заняться продажей для начала одного камня, чтобы иметь денежные средства, коих у нас не осталось. Памятуя, как я реализовал камни, присланные мне Гао, я решил, что мне не к чему скрывать своё имя и потому решил воспользоваться ломбардом или скупкой, куда и направился.

В кармане в футляре из-под кольца, которое я незадолго до женитьбы подарил Вике, лежал небольшой по моим меркам изумруд. Выйдя из метро, я с некоторым волнением подошел к ломбарду. На вывеске значилось, что производится скупка золота, серебра и драгоценностей, а так же меха и прочего антиквариата и указаны время работы. Я открыл дверь и спустился по ступеням вниз. Здоровенный охранник стоял у входа и вежливо предупредил, что сдача вещей в ломбард, а так же скупка производятся строго при наличии паспорта. Я поблагодарил и сказал, что паспорт при мне. Он указал на дверь и попросил подождать, так как там сейчас пожилая дама. Я присел на стоящий у двери диван и чтобы отвлечься, взял журнал, лежащий на табуретке, которая заменяла журнальный стол. Я развернул его, но в этот момент щелкнул замок и пожилая женщина, на ходу застегивая сумочку, вышла из приемного отделения. Я встал и прошел в зал, прикрыв за собой дверь.

– Что у вас? – вежливо спросил пожилой приемщик, глядя на меня сквозь стекла очков.

– У меня природный изумруд без огранки, – я достал футляр и, просунув его в окошко, добавил, – от бабушки досталось в наследство.

Он скептически посмотрел на меня и весь его взгляд говорил, – знаем мы, о каких бабушках и наследствах, вы тут песни поёте. Взяв футляр и достав камень, он весь переменился в лице. Видимо за весь день, а возможно и неделю ему принесли вещь, которая достойно была его внимания. Он надел на глаз увеличительное стекло и стал внимательно изучать камень, потом положил его под микроскоп и опять долго и внимательно рассматривал. Я не выдержал и, просунув голову в окошко, спросил:

– Вы сомневаетесь в его подлинности?

– Молодой человек, ваш камень, безусловно настоящий, просто я пытаюсь определить степень его чистоты.

– И какова она?

Приемщик подвинул увеличительное стекло на лоб и сказал:

– Если вы будете мне и дальше задавать вопросы, то это будет не скоро. Вам понятно?

– Да, – и я убрал голову из окна, продолжая наблюдать за его действиями. Он взвесил камень, потом поместил его в какой-то прибор, затем в другой, записывая на бумаге, какие-то показания. По мере того, как он производил все эти манипуляции с камнем, его лицо менялось. Сначала мне показалось, что он обрадовался, потом в его взгляде появилось удивление и, наконец, когда он записал последние данные, в его взгляде был нескрываемый восторг.

– Вам крупно повезло, молодой человек. Если это правда, относительно вашей бабушки, то она сделала вам по истине королевский подарок, оставив этот камень, чистейший воды и великолепной формы для огранки.

– Да бабушка была из дворян. Так на сколько вы оцениваете этот камень?

– Вы хотите его заложить?

– Нет, продать.

– Продать!? – весь его взгляд говорил о безрассудстве моего поступка. Но интересы конторы, в которой он работал, взяли своё, и он сказал:

– Этот камень стоит шестьдесят две тысячи долларов. С учетом комиссионных сборов и налоговых отчислений вы сможете получить за него, – он щелкнул пальцем по калькулятору и произнес, – сорок восемь тысяч триста шестьдесят долларов. Если вас устроит эта сумма, вам необходимо пройти со мной к заместителю директора. Разрешение на покупку за столь большую сумму дает только он.

– Я согласен, – не раздумывая, сказал я.

Он положил камень обратно в футляр и передал его мне. После чего, закрыв окно, сказал, чтобы я подождал его. Он вышел из боковой двери, и мы направились к заместителю директора. Молодой человек, явно не подходивший на эту должность, встретил нас в своем кабинете, где сидя за компьютером, раскладывал пасьянс. Приемщик, держа в руках один из приборов, подошел к нему, и пока я стоял рядом показал ему камень, который передал ему. Зам посмотрел сначала на меня, потом на камень и тихо, чтобы я не слышал, посовещавшись, сказал:

– Я не возражаю, произведите, пожалуйста, повторную проверку камню, а я выпишу в бухгалтерию разрешение на выдачу денег.

Он черканул небольшую записку и передал её оценщику. Мы вернулись обратно. Повторная экспертиза заняла несколько минут, видимо он просто проверял, не подменил ли я камень, когда он был у меня. Убедившись, что всё нормально, он передал мне записку и объяснил, как пройти в бухгалтерию за деньгами. Передавая её мне, он неожиданно сказал:

– Сколько лет работаю, а такой изумительный изумруд вижу второй раз в жизни. Удачи вам.

– Спасибо, ответил я, и добавил, – а алмазы и сапфиры, вы тоже принимаете?

– Конечно.

– Тогда я к вам непременно загляну, как только кончатся деньги, – и с этими словами я отправился в бухгалтерию.

Вика была дома, когда я вернулся. Сидя за компьютером, она что-то писала. Увидев меня, она закрыла программу и спросила:

– Как дела?

– Все нормально. Артур остался прибираться дома. Слушай, ты у него когда-нибудь была?

– Нет, а что?

– Теперь я понимаю, что он действительно фанат компьютерного мира. Вся комната забита запчастями, словно это мастерская по ремонту. Но зато ты бы видела его кухню. Полный порядок.

– А как поход в ломбард, удался?

– Конечно.

– Правда и за сколько?

– А ты как думаешь?

– Я не знаю.

– Хоть приблизительно.

– Тысяч десять дали, – она посмотрела на меня и добавила, – пятнадцать, я угадала?

– Почти, – я достал пачки денег и выложил их на стол.

Вика, никогда раньше не видевшая такую огромную сумму денег, и от неожиданности открыла рот, не в силах что-либо сказать. Наконец она спросила:

– Сколько же здесь?

– Без малого пятьдесят тысяч баксов.

– Слушай, сколько же тогда будут стоять камни большего размера?

– Не знаю, может больше ста тысяч. Не зря я говорил, что мы сможем купить себе и Мерседесы и всё что угодно.

Вика бросилась ко мне на шею и повисла на ней, визжа от радости.

– Вика, я то тут при чем. Это Фейнхотен наш благодетель, а не я.

– Это не важно кто. Главное, что мы теперь сможем с тобой попутешествовать по всему миру, увидеть другие страны и города. И знаешь, что мне хочется больше всего?

– Что?

– Съездить в ту деревушку в Финляндии, о которой ты мне рассказывал, и где мы были с тобой в прошлой жизни, о которой ты помнишь, а я нет.

– Ты знаешь, я с тобой согласен, туда я точно съездил бы еще раз, – я поцеловал её и осторожно опустил на пол.

– Пойду, разменяю деньги, а ты позвони Артуру и скажи, чтобы приехал, надо поделить деньги и вообще поговорить, что будем делать с камнями. Сразу все реализовывать опасно, поэтому лучше посовещаться.

– Хорошо, только ты не долго. Да я забыла тебе сказать, пока тебя не было, звонил участковый и напомнил, чтобы ты пришел к нему как обещал в 19–30.

– Хорошо, я пошел, – я посмотрел на время, было, начало шестого, – блин ни то не се.

– Ты о чем?

– Ладно, я разменяю деньги и приду поесть, а потом схожу к этому Селезневу, так кажется его фамилия, а ты скажи Артуру, пусть приезжает завтра часам к десяти утра, или к одиннадцати. Надо выспаться.

– Лучше к одиннадцати.

– Как скажешь.

Визит к участковому, как я предполагал, должен был занять не больше получаса. Собственно говоря, написать заявление и все, однако на деле все вышло иначе.

Комната, в которой располагалась приемная, раньше была помещением опорного пункта порядка. В нем собирались дружинники, получали повязки и инструкции и расходились по объектам. С тех пор как их упразднили, помещение передали ветеранам войны, а участковому выделили для приема небольшую комнату, которая, по всей видимости, была кухней, так как примыкала к туалету, а само помещение являло собой жилую трехкомнатную квартиру на первом этаже жилого дома.

Участковый сидел за столом и строчил документы на обычной пишущей машинке. Стена позади него была увешана приказами и распоряжениями, а напротив находился стенд, на котором висели фотографии. Надпись гласила «Их разыскивает милиция». Ощущение было такое, словно я окунулся в мир социализма в году так семидесятом, не хватало еще портрета Брежнева. Я обернулся, прямо над дверью висел портрет Президента.

Однако, подумал я, обстановка очень располагающая для беседы. Я поздоровался.

– Вижу скепсис во взгляде.

– Это плохо или хорошо? – спросил я, решив занять дружескую позицию в разговоре.

– Смотря как смотреть. Если по поводу нехватки техники, – и он показал рукой на пишущую машинку, – то это хорошо, а если, он демонстративно сдвинул брови, что, в общем, не говорило о суровости взгляда, и посмотрел в сторону двери, намекая на висящий портрет, – то мы всё-таки государственная служба. Государственная подчеркиваю, а, следовательно, должны уважать руководителей государства. Понятно вам?

– Я разве против. У меня на прежней работе, у напарника в шкафчике для личных вещей, тоже портрет президента висит, правда Ельцина, и ничего, ему нравится. Кто бы против, но не я. А у вас в кабинете, сам Господь велел. Вы же не икону повесили, правда? – улыбаясь, ответил я.

– Согласен, хотя по-прежнему чувствую в ваших словах долю скептицизма.

– Уверяю нисколько, а кроме того, это не уголовно наказуемо, не так ли?

– Это верно.

Он вынул из машинки лист бумаги и положил его перед собой. Потом внимательно прочел и сказал:

– Как говорится, вернемся к нашим «баранам», точнее, причинам вашего исчезновения и как следствие этого, заявления от вашей дочери, что повлекло за собой объявления вас и вашей жены, как пропавших безвести. Я правильно выразился?

– Совершенно верно.

– А раз так, и памятуя ваши высказывания на сей счет, то я вот тут к вашему приходу приготовил бумажку, чтобы особо вас не задерживать, – он протянул мне лист бумаги, который он перед этим напечатал, и добавил, – извольте ознакомиться, и если согласны с написанным, расписаться.

Я взял бумагу и прочитал:

– Лунин Сергей Николаевич, – далее шли мои паспортные данные, место прописки и прочие формальные данные, – женатый на Луниной Виктории Александровне, – после чего указывались её паспортные данные, – в течение такого-то срока, отсутствовали в Москве и находились в отъезде. Причины личного характера привели к тому, что никто из родных, в частности дочь от первого брака – Лунина Дарья Сергеевна, не была поставлена в известность об отъезде, что вынудило её написать заявление об исчезновении отца.

В ходе следственных мероприятий по розыску пропавших, место их пребывания не было установлено, что послужило причиной считать Лунина С.Н. пропавшим безвести и разрешить его дочери Луниной Д.С. вступить в права наследства согласно законов РФ.

На основании выше изложенного, Лунин С.Н., объявившийся в г. Москве вместе со своей женой Луниной В.А., по истечении указанного выше срока и не предъявивший в органы милиции справок или иных документов, которые являлись бы вещественным доказательством невозможности сообщить своё местонахождения за указанный период времени не вправе предъявлять претензии на потерю имущества в пользу Луниной Д.С.

Далее шла подпись Селезнева.

– И что мне надо с этим сделать?

– Если вы согласны с текстом, расписаться и написать, что ознакомлены, возражений не имеете.

– И на этом конфликт исчерпан?

– Конечно.

Я написал под диктовку всё что необходимо и расписался. Передавая подписанную бумагу участковому, я не удержался и сказал:

– Вы довольны?

Посмотрев мне в глаза, он ответил:

– В том, что вы поступите именно так, я не сомневался, но то, что вы все это придумали, уверен.

– Что именно?

– По поводу того, что написано вот здесь, – и он показал на подписанный мной документ.

– Интересно, а что я должен был написать, точнее, что вы могли написать?

– Вот именно, что я мог написать. Потому и молчу, потому что для меня вот это самый простой выход, поэтому я до сих пор и хожу в старших лейтенантах.

Я посмотрел на него, явно не понимая, что он хотел сказать этой фразой.

– Извините, но я вас не понимаю?

– Всё-то вы понимаете. Знаете, – он посмотрел на часы, – мой рабочий день закончился. Вы сейчас домой?

– Да.

– Могу проводить до пол пути, заодно и поговорим в неформальной обстановке.

Озадаченный я вышел и подождал участкового на улице, пока он закрывал и опечатывал кабинет.

– Я ведь долгое время служил в Армии, и знаете, чем занимался? – сказал он, держа под мышкой папку с документами.

– Чем?

– НЛО.

– Шутите?

– Нисколько. В свое время в СССР был спецпроект, о нем даже по телевизору недавно рассказывали. В воинских частях были люди, которые каждый случай появления НЛО фиксировали, записывали показания очевидцев и отправляли рапорт по команде. Так вот я как раз и занимался этим. Наша часть была расположена в Пермской области, и я был прикомандирован к ней вести записи и наблюдения по этому вопросу. Поэтому когда вы сказали мне про инопланетян, вы зря подумали, что я вам не поверю, поскольку только в одной нашей части в мою бытность пропало четыре человека, причем три рядовых и один офицер и все эти случаи после тщательной проверки не попали под разряд дезертирства или чего-то еще. Люди эти исчезли навсегда. Больше о них никто и никогда не слышал.

– А почему вы решили, что их похитили именно инопланетяне?

– Потому что именно в момент их исчезновения наблюдались появления НЛО и, кроме того, есть два свидетеля из числа рядового состава, которые письменно подтвердили факт захвата одного из пропавших представителями инопланетной цивилизации. Всё это было официально задокументировано и послано по инстанции. Тогда этим занимались серьёзно, не то, что сейчас.

– А почему вы считаете, что я не выдумал все это, просто ради хохмы?

– Потому что я по образованию психолог.

– А работаете в милиции?

– За жилье люди на стройках работают. Между прочим, когда меня вытурили из Армии, я был счастлив, что смог в милицию устроиться и получить прописку в Москве. Вам москвичам, не понять, что такое получить прописку в Москве, да ещё жилье.

– Значит, вы считаете, что я, разыграв вас, на самом деле сказал правду?

– По крайней мере, допускаю такую мысль, с весьма большой долей вероятностью.

– А знаете, что я вам скажу, это действительно так, только ведь мне всё равно никто не поверит?

– Кроме меня.

Я посмотрел на участкового, и мне вдруг по-человечески стало его жалко. Не знаю почему, толи оттого, что он до сих пор старший лейтенант, толи просто из обаяния. Бывает, когда человек просто располагает к себе и хочется вдруг поговорить с ним за жизнь.

– Знаете, когда мы летели к Марсу, пилот не понял земного юмора, когда пожелал Артуру по прилете на Землю оказаться в психбольнице. Мы так смеялись над его фразой, а он смотрел и не понимал причины нашего смеха.

– Это вы к чему?

– К тому, что я не хочу попасть в психушку или стать лабораторной крысой в каком-нибудь закрытом НИИ.

– Ах, вот вы в каком смысле. Что же в этом я с вами соглашусь, поэтому можно только один вопрос, на последок?

– Пожалуйста.

– Скажите, а почему они вас отпустили?

– Потому что нас никто не похищал.

– Не понял? Так вы были там или нет? – и он показал пальцем в небо.

– Видите ли, простите, как вас величать?

– Игорь Витальевич.

– Игорь Витальевич, знаете, если я вам скажу, что весь мир, который вы видите вокруг себя, со всеми его недостатками, пороками, мерзостью и прочими измами, на самом деле мог быть совсем иным, если бы,… – я вдруг запнулся на слове бы, потому что подумал, что если скажу, что стало с нашим миром, который я же смог изменить и тем самым уподобился самому Господу богу, то вряд ли прощу себя когда-нибудь минутную слабость, и то тщеславие, с которым это будет сказано. А потому произнес совсем иное, – …не инопланетяне. Они создали нас и смотрят, как мы взрослеем и радуются, когда мы совершаем что-то хорошее, и огорчаются, когда мы играем в войну, не понимая какой бедой это может обернуться.

– Спасибо.

– А мне-то, за что?

– Я психолог. Я понимаю больше, чем сказано. Желаю удачи и привет супруге.

– Спасибо, обязательно передам.

Мы попрощались и разошлись в разные стороны. Всю дорогу до дома я размышлял о встрече с участковым.

– Надо же, какой интересный человек, а занимается такой, мягко говоря, собачьей работой. Наверняка, основная работа, улаживать межсемейные конфликты, работать с малолетними преступниками, пьяницами и наркоманами, выслушивать жен, избитых своими пьяными мужьями и жалобы жильцов друг на друга по поводу лая собак, вечного ремонта и прочей бытовухи. А все из-за проблем с жильем. То за мир? Впрочем, не он один такой. Самому в свое время пришлось пойти работать в ЖЭК, чтобы получить жилье. Надо бы, как ни будь заглянуть к нему с бутылочкой хорошего коньяка и поболтать о жизни.

– Ты чего так поздно, – спросила Вика, когда я вошел, – десятый час.

– Правда, что делать допрос, опись, пропись, протокол.

– Хохмишь?

– Конечно. Ты знаешь, оказывается Селезнев, нормальный мужик. Такую бумагу сочинил, прямо писатель. Потом мы с ним прогулялись, он оказывается, в шестом доме живет и знаешь, что он мне рассказал?

– Что?

– В семидесятые годы служил в армии и там занимался вопросами НЛО.

– Серьезно?

– Честное слово. Вот почему он достаточно спокойно воспринял, когда я сказал, что нас похитили инопланетяне.

– Надеюсь, ты его разубедил в этом?

– Нет.

– То есть как, нет?

– А его вряд ли можно разубедить, и знаешь почему?

– Почему?

– Он психолог по образованию. Он, когда его из армии сократили, подался на работу в милицию и, работая, окончил факультет психологии.

– Ничего себе. Вот тебе и участковый. Слушай, так он нас теперь достанет?

– Вряд ли, ты знаешь, он мне понравился. А главное, он прекрасно понимает, что скажи мы об этом, нас отправят либо в психушку, либо попросту не поверят.

– А почему же он поверил?

– Я же тебе говорю, психолог. И потом, он столько лет с людьми работает, прекрасно разбирается, когда человек правду говорит, а когда пургу гонит.

– Слушай, что за выражения? Пургу гонит, скажешь тоже.

– А что, нормальное выражение.

Она повернулась, чтобы идти на кухню, и я слегка шлепнул её по попе.

– Что такое?

Я подошел сзади и поцеловал в волосы.

– Викуша, как я тебя люблю.

Она повернулась и, поцеловав меня, спросила:

– А ужин, потом?

– А ужин потом.

– Тогда марш в ванну, а я постель разберу.

Месяц, после того как мы вернулись, прошел, точнее, пролетел, как один день. Всю первую неделю я занимался реализацией нежданно-негаданно свалившегося на нашу голову богатства. После встречи с Артуром, выяснилось, что он очень равнодушно воспринял возможность стать состоятельным человек, поменять место жительство и заиметь хорошую машину с водителем. После пережитого и увиденного на станции, он замкнулся в себе, и Вика еле упросила его взять деньги хотя бы для приобретения нового компьютера, на что он ответил:

– Виктория, вся эта рухлядь, ничто, перед тем, что я видел там, – и он задумчиво посмотрел на небо за окном.

– Короче, давай сделаем так, – сказал я, – долги за квартиру платить надо?

– Надо, – вяло произнес он.

– Телефон поставить в квартире надо?

– Надо, – снова промямлил он.

– Работы нет, жить надо?

– Надо.

– Что ты все надо и надо. Жизнь только начинается настоящая. Учти, если придется снова лететь, я тебя не возьму, – я сказал это в шутку, но Артур неожиданно воспринял это совсем иначе, и словно очнувшись, сказал:

– Простите, Сергей Николаевич. Я, правда, сам не свой. Целыми днями только и думаю, обо всём, что с нами случилось. Просто наваждение какое-то.

– Слушай, а может тебе съездить куда-нибудь, отдохнуть? Правда, развеешься, мир посмотришь, новые страны и города лучше любого лекарства от тоски и печали.

– Нет что вы, да у меня даже загранпаспорта нет.

– Нашел о чем беспокоиться. Паспорт тебе за два дня сделают в любой тур фирме.

– А что, правда, может, съездишь на Багамы или в Австралию? – вступила в разговор Вика.

Артур посмотрел на нас и сказал:

– Вы, правда, так считаете?

– Конечно. Ты пойми, хороший отдых любой стресс снимает, а у тебя он гораздо сильнее, чем у нас с Викой.

– Почему сильнее?

– Как почему, потому что тебя пришлось, можно сказать, заново собирать. И какая бы техника ни была, а для организма это стресс.

– И ещё какой, – добавила Вика.

– Так что поедете завтра с Викторией в тур бюро, подберете вместе путевочку и вперед. Договорились?

– Договорились, – неуверенно ответил Артур.

– А раз договорились, то с деньгами решим следующим образом. Я тебе дам сто тысяч рублями и десять тысяч долларов.

– Так много мне не надо, решительно заявил Артур.

– Ты не перебивай меня. Рубли на квартиру, телефон, потом надо приодеться, купить к отпуску экипировку, а доллары на путевку и пребывание там. Знаешь, когда человек в отпуске, деньги сами летят. Потом, мало ли девочку снять, это больших денег стоит.

– Артур не слушай его, это совершенно не к чему.

– Шутка, – ответил я.

– Только не в моем присутствии.

– Каюсь.

– То-то же.

– А когда вернешься, будешь брать из своей доли, сколько тебе надо, раз не хочешь сразу. Хорошо?

– Спасибо вам, я без вас точно закис бы?

– А куда мы денемся, мы теперь до конца дней так сказать, одной веревочкой повязаны.

– Это точно, – сказала Вика, обнимая меня и Артура.

Я не стал рисковать и продал только два камня, причем, один в Москве, а второй в Питере, куда слетал на один день. За оба камня я получил сто сорок пять тысяч долларов. Когда я сказал, сколько у нас денег, Вика просто не могла поверить, что такие деньги можно иметь. Мы решили съездить отдохнуть, а потом заняться приобретением новой квартиры. После посещения с Викой тур бюро, Артур должен был через неделю уехать в Индию, а мы, после двухдневных поисков по тур агентствам, нашли путевку в Финскую деревушку и рассчитывали уехать через пару дней вслед за Артуром. Оставшиеся дни прошли в пустых хлопотах. Мы ходили по магазинам, покупали нужные и ненужные вещи. Нам нравилось тратить деньги, которых у нас теперь было с избытком.

Самым трудным было изменить Викино отношение к жизни. Она привыкла жить очень экономно и никогда не думала ни о роскоши, да и вообще была разумной хозяйкой. Я заметил это сразу после нашего еще первого замужества. Поэтому, мне стоило большого труда, убедить её посетить бутики на Тверской, или купить что-то в солидном магазине. Как только она брала в руки ценник на какой-нибудь кофточке или блузке и видела сумму, превышающую сто долларов, она сразу тянула меня к выходу из магазина, говоря шепотом, что здесь сумасшедшие цены, на что я отвечал:

– Но здесь и вещи гораздо лучше, чем на любом рынке, я уверяю тебя.

В конце концов, она сдалась, и мы смогли купить несколько красивых платьев, костюмов и прочих вещей. Постепенно ей это стало нравиться, и она спокойнее стала относиться, когда продавщица выписывала ей счет за туфли в размере двухсот пятидесяти долларов. Правда, выходя из магазина, она непременно говорила:

– Уверяю тебя, им красная цена от силы сто баксов.

– Верю, но они тебе очень идут. И потом, за сервис надо платить.

– Какой сервис, ты видел, как она смотрела на меня?

– Кто?

– Продавщица.

– А как она на тебя смотрела?

– Как удав на кролика. Ей лишь бы я купила. А о том идут ли мне эти туфли или нет ни слова, хорошего они качества или так себе, ни-ни. И в чем сервис, в том, что она держала коробку, а не положила её рядом? Сервис, дорогой мой, это когда тебе покажут и расскажут о товаре всю правду, посоветуют и скажут правду, идет он тебе или нет.

– Ты идеализируешь мир торговли.

– Возможно, но так должно быть. Вот тогда это можно сказать, что это сервис. Да на любом торговом рынке куда обходительней с тобой обойдутся, чем в этом бутике. Все злые, как черти.

– В этом я с тобой согласен. Но ты не обращай на это внимание и все. Главное, чтобы товар тебе нравился.

– Успокоил. А тебе правда, понравилась кофточка, которую мы купили? – и она приложила её к себе.

– Очень. И особенно вот та комбинашка и блузка с вырезом.

– Сереж, она слишком открытая.

– Кто, комбинашка или блузка?

– Ну тебя, – она рассмеялась и закружилась по комнате. Её рыжие волосы развивались веером вслед за ней, а я как пацан, любуясь, смотрел на свою жену, и думал, – до чего же она красивая, моя Вика…

К концу недели мы были готовы к путешествию.

Поездка в Финляндию была чудесной. Это была та же самая гостиница. Правда на этот раз я уже знал, что она собой представляет, и потому не было такого восторга, как в первый раз. А вот Вика была потрясена увиденным. Мы провели там незабываемую неделю, и пожалели, что не согласились с менеджером тур-фирмы оформить две недели. После всех тревог и злоключений, которые выпали на нашу долю, отдых в этом глухом уголке, оказал на нас целебное воздействие. И все же, вечерами, сидя у камина, мы нет-нет, а вспоминали события, которые с нами произошли.

Мы возвращались самолетом, я смотрел в окно и мечтал о том, чтобы ничто не омрачило наш приезд. Я вспомнил, как было прошлый раз, когда за нами неожиданно началась слежка, как пришлось всё бросить и бежать, как мы перебрались на дачу и втроем приступили к созданию телепортационной установки, которая, в конце концов, заработала. Как давно и как недавно всё это было. Как много всего пришлось пережить мне, Вике, Артуру за столь короткое по человеческим меркам время. Почему жизнь выбрала меня, а не кого-то другого? И посмотрев на мирно спящую Вику, подумал, – хорошо, что она выбрала меня, и я сумел дважды найти одного и того же любимого человека. Я склонился и тихо, чтобы не разбудить, поцеловал её в волосы, но она всё равно почувствовала мое прикосновение и, проведя рукой по моему лицу, спросила:

– Как ты?

– Всё хорошо, спи, нам лететь еще больше часа.

Мы вернулись в нашу московскую квартиру, наполненные приятными воспоминаниями о чудесно проведенном отдыхе. Легли спать далеко за полночь, а поэтому на следующий день я проснулся, когда на часах было уже десять. Вика спала, и я не стал её будить. Выглянув в окно, посмотрел на улицу. День обещал быть отличным. По-летнему тепло и на небе ни одного облака. Умывшись, написал Вике записку, что пошел за продуктами и оставил её на столе.

Стоя в очереди в молочный отдел услышал позади себя знакомый голос Селезнева.

– Опять отсутствовали почти неделю?

– Отдыхал с женой в Финляндии, могу показать отметку в загранпаспорте, – ответил я и, повернувшись, поздоровался с участковым, который стоял позади.

– И как отдохнули?

– Лучше не бывает. Отель на двоих в глуши, точнее не отель, а просто жилой деревенский дом. Лес, грибы, ягоды, одним словом сказка.

– Завидую.

– А как на участке, – спросил я для приличия, – всё в порядке?

– Порядка никогда не будет, но в целом без особых происшествий.

– И то хорошо.

– Это точно.

Подошла моя очередь. Я купил кое-что из молочных продуктов и попрощался с участковым. Выходя из магазина, снова столкнулся с ним и, вспомнив о желании поболтать с участковым по душам, спросил:

– Вы когда сегодня заканчиваете?

– В восемь, а в чем дело?

– Да нет ни в чем, просто хотел заглянуть, если конечно не возражаете, поболтать за рюмкой чая.

– Не любитель.

– Да я, в общем, тоже, это так, к слову.

– Если к слову, тогда заходите.

После ужина я собрался к участковому. Вика сказала, что напрасно напросился к нему на беседу, но я все же решил заглянуть, тем более что предупредил, что зайду.

Он сидел за столом и ждал, когда закипит вода в банке, чтобы вовремя выключить кипятильник.

– А, Сергей Николаевич, заходите.

Увидев столь допотопный способ кипячения воды, я хотел, было сказать, относительно скупости начальства, но решил промолчать, и присел напротив на стул.

– Так как насчет чая? – спросил участковый.

– Без проблем, – сказал я и достал бутылку французского коньяка и коробку конфет.

– Однако. С таким набором обычно к любовницам ходят.

– Да ладно вам. Какие любовницы в наши годы. А вот как сосудорасширяющее, вполне подходит.

Селезнев взял бутылку и, прочитав название, не без юмора произнес, – с Марса?

– Нет из нашего сельпо.

– Жаль, но попробовать можно, – он достал два стакана и, открыв бутылку, налил грамм по пятьдесят. Я сразу понял, что он действительно, так же как и я не большой любитель спиртного и если позволяет себе выпить, то в исключительных случаях или по праздникам.

Мы молча выпили. Я развернул конфету и положил в рот.

– Как коньяк?

– Если честно, ничего конкретного сказать не могу, поскольку не ценитель данного напитка.

– Да я тоже не большой знаток. Просто решил поболтать, а это так для предлога.

– Понятно. Так о чем хотели поговорить со мной?

– Скажите, а почему закрыли программу по изучению НЛО.

– Так ведь союз развалился и программа вместе с ним. Финансирование прекратилось, люди, в том числе и я, попали под сокращение, короче как большинство хороших проектов.

– А правда, что и у нас были случаи обнаружения останков сбитых или потерпевших аварию инопланетных кораблей?

– Не знаю. Я ведь только собирал и отправлял информацию. Обратной связи не имел. По крайней мере, у нас такой информации не было. А почему вас это так интересует?

– Да так, просто я сильно сомневаюсь в достоверности того, что якобы американцы кого-то сбили или нашли останки корабля потерпевшего аварию.

– Напрасно. При том количестве данных, которые мы имели о посещении Земли, вполне вероятно, что хотя бы несколько могли потерпеть аварию, а возможно и сбиты.

– Это мало вероятно, – безапелляционно заявил я.

– Вы так уверенно говорите, словно знаете об этом.

– Да нет, просто техника у них не на порядок, а на несколько порядков выше нашей. Вряд ли они могли разбиться на Земле.

– Может быть, но техника, даже самая совершенная, всегда имеет изъяны, а стало быть, может отказать, да еще в самый неподходящий момент, – он посмотрел на меня сквозь стекло стакана и спросил: