Текст книги "Супруг для вампира"
Автор книги: Арина Рин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Мирайе ответил после короткой паузы:
– Вы супруг нашего господина. Где же еще вам быть?
– Еще один странный ответ, – пробормотал Джек, кладя локти на стол. – Неужели я кажусь настолько глупым? Я прекрасно знаю, что он не просто так меня сюда привез. Да еще и законный брак заключил. Ему что-то нужно от меня. И вы все знаете, что. Почему и я не могу узнать?
На этот раз нокт вовсе ничего не ответил: только стоял смиренно перед Джеком, глядя на него какими-то непонятными настороженно-грустными глазами.
– Где он, ты тоже не можешь сказать, да?
– Он сейчас в отъезде, – сказал Мирайе, как показалось Джеку, с некоторым усилием. – Деловая поездка на север.
Хотя явных оснований для этого не было, у Джека чуть волосы на голове не встали дыбом от уверенности, что нокт ему лжет. Но он лишь небрежно усмехнулся.
– Интересно. Так серьезно подошел к заключению брака и укатил перед прибытием… – чуть было не брякнул «невесты», но вовремя умолк, – перед прибытием.
– Я могу вас заверить, – неожиданно мягко и вместе с тем твердо заговорил Мирайе, – наш господин желает, чтобы вы были счастливы, и чтобы жизнь в замке была для вас в радость.
– Значит, я могу ничего не делать? Могу просто есть и спать с утра до ночи и ни о чем не беспокоиться?
– Именно.
– И могу ходить где мне вздумается?
– Конечно.
– Без исключений?
– Вы наш хозяин. Для вас не может быть исключений.
– Еще интереснее, – сказал Джек со вздохом. – Так интересно, что даже не по себе. Ладно. Раз большего от тебя все равно не добьешься, идем завтракать. Чувствую, силы мне здесь еще понадобятся.
На первый взгляд, все было именно так, как описал Мирайе. От Джека действительно ничего не требовалось, он был в полной безопасности (во всяком случае, пока), и его действия никоим образом не ограничивались.
По крайней мере, именно таким был его первый день в этом громадном замке, который явно не соответствовал по масштабу числу своих обитателей. Все здесь было невероятно огромным, помпезным и от того не слишком уютным. Такой же была и столовая, где состоялся его долгожданный завтрак.
Впрочем, слово «столовая» тут было, пожалуй, не самым уместным. Скорее, это был обеденный зал – ужасно большой, с не менее ужасным длинным столом, по меньшей мере, на семьдесят персон, и с высокими бархатными стульями, походившими больше на кресла. Джеку пришлось сесть во главе этого кошмарного стола, что доставило ему на первых минутах массу неприятных ощущений.
Впрочем, благодаря тому, что в зале почти никого не было (не считая двух девушек-ноктов, прислуживавших ему за столом), и благодаря давно мучившему его голоду, завтрак прошел довольно приятно, тем более что еда, разумеется, тоже была королевской.
Затем он отправился обратно в свою комнату, по пути спросив Мирайе, где здесь он может помыться. Тот ответил довольно неожиданно: оказывается, в комнате Джека имелся выход в ванную комнату, ему нужно было лишь нажать на специальный рычаг в стене слева от кровати.
Именно так он и поступил по возвращении и очутился в каком-то совершенно фантастическом месте: это было что-то вроде небольшого зала с полом и стенами, выложенными гладкой светло-серой плиткой, и небольшой глубокой ванной по центру. Ванна была такой белой, что до нее было страшно дотрагиваться. Между тем самое интересное заключалось в потолке, напоминавшем свод пещеры: он был весь покрыт небольшими темными сталактитами, которых особенно много было в центре потолка.
Приблизившись к ванне, Джек заметил на ее боку два серебристых рычага, которые предполагалось тянуть вниз. Крутанув один из них, Джек пораженно выдохнул: из незаметных щелей в сталактитах обильно хлынула вода, попадая прямиком в белую ванну. Вода была кристально чистой, но страшно холодной, в чем Джек убедился в ходе короткой проверки. Тогда он опустил вниз второй рычаг и поразился еще больше. Холодная вода начала теплеть и вскоре обрела идеальную для нормального самочувствия температуру. Таким образом, меньшая из проблем была успешно решена.
Не успел он выйти из ванной и разобраться с франтовским воротником несчастной рубашки, как в дверь коротко постучали. Он немедленно открыл и увидел на пороге Мирайе, визит которого был вполне ожидаем. В руках он держал знакомую синюю коробочку, которую Джек благополучно забыл на краю стола в Синей Гостиной.
– Вы забыли, – сказал нокт, протягивая ему унизительный предмет.
– Подожди минуту, – Джек взял коробочку и рванул к платяному шкафу.
Выдвинув самый нижний ящик, он сунул кольцо в груду аккуратно сложенных пижам, после чего со спокойной душой вернулся к Мирайе.
– Здесь ведь есть сады, верно? Я бы хотел посмотреть. Покажешь?
От Джека не укрылся быстрый взгляд нокта, дернувшийся к его правой руке и тут же поднявшийся обратно к лицу. Похоже, Мирайе полагал, что он скрылся в комнате, чтобы надеть кольцо, и это было даже немного забавно.
– Следуйте за мной, – в ровном тоне Мирайе Джеку почудился легкий холодок, даже недовольство, но это не произвело на него большого впечатления. Носить кольцо он не собирался даже в случае смертельной необходимости. Он и так уже стал супругом мужчины и, вдобавок, практически неизвестного, этого уже было более чем достаточно.
Сады здесь не просто были; как и все в замке, они были великолепны и, похоже, совершенно бесконечны. Цветы здесь росли такие, какие Джеку никогда даже не снились. Сам он неплохо разбирался в садоводстве и дома имел собственный небольшой сад, которым многие в деревне восхищались, но по сравнению с тем, что он видел сейчас, его творение было просто лужицей рядом с океаном.
Ему все хотелось узнать, куда, в конце концов, выйдет сад, и в итоге он проблуждал в нем около трех с половиной часов, но так и не нашел выхода, хоть и был уверен, что не пересекал одни и те же места дважды.
Путь назад показался ему гораздо короче, однако тоже занял немало времени. В итоге в замок они вернулись уже почти на закате.
На протяжении всего запоздалого обеда он пребывал в какой-то необычной для самого себя задумчивости, в какой-то даже легкой сонливости, совершенно ему не свойственной, а по возвращении в комнату застыл на пороге, озадаченный собственным странным состоянием, после чего снова вышел и закрыл за собой дверь.
На улице к этому времени уже было темно, и от того пышные коридоры замка казались как будто еще мрачнее. Мирайе нигде не было видно, как и других ноктов, и Джек неторопливо двинулся вперед по левому коридору.
Благодаря ярким оранжевым лампам, висевшим всюду на стенах, освещение здесь было превосходным, и все же атмосфера сильно отличалась от той, что была днем, хотя Джек не сразу осознал это. Он блуждал в одиночестве по замку, по его блестящим безжизненным комнатам, по золоченым залам и безмолвным коридорам и чувствовал странную оторванность как от времени, так и от всей своей прошлой жизни. И еще: кто-то будто выкрал все мысли из его головы, так что какое-то время он был словно лунатик: двигающийся, но ничего не осознающий.
Как долго это продолжалось, он бы и сам не смог сказать, но в какой-то момент что-то будто толкнуло его изнутри, и он остановился посреди длинного желтого коридора, совершенно не помня, по какому маршруту он вообще до него добрался.
Хуже того, он вдруг осознал к своему глубокому изумлению, что все это время, наверно, еще с самого утра, а то и раньше, он пребывал в состоянии какого-то болезненного поиска. Его грызла навязчивая потребность что-то разыскать, что-то, что – он почему-то твердо знал это – определенно находилось где-то в замке!
На первых порах эта потребность была слабой, почти незаметной, а сейчас вдруг разрослась до какого-то поистине кошмарного объема. Объем этот был таков, что Джеку стало дурно. Но вовсе не физически. Проблема была в его эмоциональном состоянии.
Однажды, когда ему было лет четырнадцать и он работал по обыкновению в поле, из дома прибежала служанка и сообщила, что на Герберта напал разъяренный бык. Джек тогда не выслушал ее до конца, помчался в ужасе домой, чтобы там с облегчением узнать, что Герберт отделался относительно легко: тремя сломанными ребрами и переломом ноги. История закончилась хорошо, но страх, что он пережил, пока несся в деревню, не зная, что его ждет, был, наверно, самым страшным переживанием из всех, что он когда-либо испытывал в жизни.
И то, что он чувствовал теперь, в этом чужом для него таинственном замке, было сродни тому жестокому чувству. Уверенность, что он должен срочно что-то найти, спасти кого-то, была такой сильной, что его разум чуть не плавился от напряжения. Но у него не было ни единой подсказки, он понятия не имел, откуда взялось это мощное чувство, уже начинавшее сводить его с ума. А, кроме того…
Кроме того, он не мог избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за ним. И наблюдает уже давно, возможно, с самого его появления в замке. Или даже еще раньше.
Омерзительный приступ дурноты заставил его отойти к стене и опереться на нее спиной. Дикое желание отправиться на поиски неизвестно чего приводило его в исступление. Он бы с радостью посмеялся над собственной слабостью, но ему было не до смеха, потому что он совершенно не мог это контролировать! Это было что-то извне, что-то, неподвластное доводам рассудка. Ему казалось, если немедленно что-то не произойдет, он просто разобьет свою голову о стену.
И в этот момент неожиданная, дикая и страшная мысль будто кинжалом вспорола его сознание. Это была даже не столько мысль – уверенность, крепкое и жуткое знание, постепенно переросшее в тихий режущий страх…
– Молодой господин.
Джек дернулся, словно от соприкосновения с чем-то раскаленным, и уставился на выросшего будто из-под земли Мирайе.
– Уже поздно, – сказал нокт совершенно невозмутимо. – Если вам угодно, я проведу вас в вашу комнату.
Странным, прямо-таки шокирующим было то, что Мирайе никак не прокомментировал его состояние, которое Джек сейчас был просто не способен скрыть. Хотя бы из приличия стоило осведомиться, все ли с ним в порядке, но Мирайе этого не сделал. Впрочем, Джек не придал этому того значения, которое придал бы еще минуту назад. Теперь он знал, что все в этом месте были против него.
Следуя за Мирайе в обратном направлении, он по-прежнему чувствовал себя раздавленным и угнетенным, но теперь, по крайней мере, он знал, в чем заключалась причина его страха.
Войдя в комнату, он первым делом затушил все лампы, после чего сел на кровать, даже не думая готовиться ко сну. Он сильно подозревал, что со сном у него теперь все будет обстоять чрезвычайно печально. И, надо сказать, подозрения эти не были лишены оснований.
Та зловещая мысль, убежденность, которой он почему-то не мог не доверять, вновь погребла его под своей каменной массой. Убежденность в том, что граф Малфред Элермонт, тот самый вампир, так напугавший его в детстве и вовсе не исчезнувший, как он думал, из его жизни, прямо сейчас был где-то в стенах замка.
ГЛАВА 5
Наверно, Джек и сам не знал, на что конкретно рассчитывал, соглашаясь на все это безумие. Уж точно, он не ожидал ничего хорошего и совсем не думал, что останется здесь на всю жизнь. Им руководило чувство, схожее с острой физической потребностью, например, жаждой или необходимостью в отдыхе. Это не было праздным любопытством, это было чем-то, что он не мог оставить без внимания.
Он готов был встретиться с разными неприятностями, даже ужасами, но точно не с тем, что окружало его сейчас. А это было полное неведение и невозможность хоть как-то приблизиться к разгадке сгустившейся вокруг него жестокой тайны.
Он уже не пытался даже анализировать, с чего ему вообще пришло в голову, что Малфред Элермонт находился в Диамондике; у него не было ни единой причины так думать, да и вокруг никто этого не подтверждал, но ему и не требовались подтверждения. Он просто знал это, знал так твердо, что о спокойной жизни здесь ему нечего было и мечтать. Он и не мечтал. Он просто тихо сходил с ума.
Первые три дня прошли еще более-менее благополучно. Наверно, потому что он еще верил, что сможет отыскать хозяина дома и получить, наконец, ответы на свои вопросы. Он исследовал замок дни напролет, заходил во все комнаты, чуть ли не проверял в шкафах и за шторами, пока до него, наконец, не дошло, что столь могущественный вампир не стал бы прятаться так глупо и вообще, скорее всего, не стал бы прятаться. Несомненно, он был в замке, но в той его части, куда Джеку не было доступа. А в том, что здесь были такие места, юноша даже не сомневался.
При следующей же встрече он объявил Неандеру Шему:
– Я знаю, что он здесь. Скажи мне, где именно, пока я еще держусь в здравом рассудке.
– Вы ошибаетесь, хозяин, – ответил Неандер в своей обычной манере: со спокойствием, от которого хотелось рвать на себе волосы. – Господин Малфред сейчас в отъезде. Но скоро он вернется, и вы сможете поговорить.
– И когда же он вернется?
– Я ведь уже говорил вам. В самое ближайшее время.
– А теперь я говорю тебе: я не верю. Вы все что-то затеваете здесь. И хозяин ваш дома, а не на западе Кмира.
– С чего вы…
– Можешь даже не спрашивать. У меня нет ответа. Но я знаю это так же точно, как и то, что сейчас я тебя почти ненавижу. Не скажешь, значит?
– Я уже сказал все, что могу.
– Все, что могу, – Джек криво усмехнулся. – Вот это уже ближе к истине. Раз я не могу ничего знать, какой я вообще хозяин? Одно вранье.
Он развернулся и пошел прочь от Неандера.
– Молодой господин, – окликнул его лэрк с легкой тревогой в голосе, – вы выглядите бледным. Я бы советовал вам лечь спать пораньше. Вам необходимо выспаться.
– Я бы с радостью, – буркнул Джек, не оборачиваясь. – Только вот не могу.
Это была чистая правда. Насколько скверно ему было днем, а ночью становилось в тысячу раз хуже. Глубокая тишина замка словно сдавливала его голову тяжелыми бетонными плитами, и это давление не давало ему уснуть, как он ни пытался. Кроме того, ночью потребность в поиске, желание во что бы то ни стало разыскать это непостижимое существо (теперь он, во всяком случае, осознавал цель своих поисков) усиливалось во много раз и буквально вымывало из его организма все компоненты, способствующие погружению в сон.
Он мог часами сидеть на кровати, вслушиваясь в могильную тишину замка, и тщетно анализировать свое состояние. Ему было очень страшно, больше от собственного бессилия, а иногда и очень больно, больно вплоть до отчаяния. Он не понимал, что на него так давило, почему ему было так важно найти того, от кого он даже не ждал ничего хорошего, но эта потребность впитала в себя все его умственные и душевные силы, и он чувствовал, что пока не достигнет цели, ему будет день ото дня становиться все хуже. И рано или поздно он просто сломается.
В конце концов, так и произошло. День этот наступил ровно через три недели после его приезда в Диамондик. Хотя утро отнюдь не предвещало кризиса, ожидавшего его ночью.
После завтрака Джек отправился делать то, что с некоторых пор стало его привычным каждодневным занятием: искать графа Элермонта. Диамондик был так огромен, что за три недели, по его подсчетам, он не исследовал и половины. Каждый раз он выбирал разные направления, сворачивал в незнакомые коридоры и старался не пропускать ни одной лестницы.
Нельзя сказать, чтобы он очень рассчитывал на успех, надежда покинула его уже довольно давно, но если бы он остановился и прекратил поиски, его собственный разум сыграл бы с ним не просто злую шутку, а нечто, после чего он сам сыграл бы в ящик.
Обычно он не находил ничего интересного (бесконечная роскошь уже давно перестала его удивлять), но в этот раз, спустя много часов бессмысленных блужданий, ему повезло наткнуться на лестницу, что вела куда-то вверх длинной закрученной спиралью. Джек без раздумий поднялся по ней и очутился в одной из башен замка, представлявшей собой что-то вроде закрытой анфилады.
Комнаты здесь тоже были очень красивые, но выдержанные в более спокойном стиле. Джек обнаружил просторную спальню, уютную гостиную с тяжелой темной мебелью и просто громадную библиотеку с выходящими прямо в небо высокими окнами.
В центре библиотеки располагался большой овальный стол, мгновенно приковавший к себе внимание Джека. Это, наверно, был единственный предмет в замке, находившийся в полном беспорядке. С другой стороны, приглядевшись более внимательно, юноша понял, что в этом беспорядке прослеживалась некоторая систематичность.
Груды книг занимали только одну часть стола, в то время как другая была заполнена различными письменными принадлежностями. Стопки широких пергаментных документов лежали прямо перед креслом (единственном в зале), и документ, лежавший сверху, явно был не дописан. Многие строки были пусты; складывалось впечатление, что автор вышел ненадолго за дверь, чтобы в скором времени вернуться и завершить начатое.
Но Джек знал, что никто не вернется. Что-то в этом столе было не так, и вскоре он начал осознавать, что именно.
Хотя пыли здесь совсем не было, он почему-то не сомневался, что к столу не притрагивались уже очень давно. Доказывали это, во-первых, книги, самые поздние из которых были написаны около пятидесяти пяти лет назад, а во-вторых, документы, выполненные на очень качественной, но уже изрядно потрепанной бумаге, чернила на которой потрескались и местами казались истлевшими. Изящная медная чернильница, в которую Джек на пробу ткнул перо, встретила его абсолютно твердой черной массой, которая если и была чернилами, то явно очень-очень давно.
Постепенно сомнений у него не осталось. Это была личная библиотека Малфреда Элермонта, его личные апартаменты, куда вряд ли разрешалось заходить кому ни попадя. Но не это было главным. Главным открытием для Джека стало то, что хозяин дома не бывал здесь уже очень давно, возможно, несколько лет, а то и десятилетий. Это было ясно по всем признакам: по необитаемой спальне, безжизненной гостиной и особенно по омертвелой библиотеке, будто застывшей в другой эпохе.
Джек здесь чувствовал себя очень странно. Ему было страшно неуютно, но и уйти он почему-то не мог. Он изучил все предметы на столе, рассмотрел все книги и под одной из них обнаружил большой кожаный альбом, закрытый на маленький золотой замок.
Замок не казался сложным, но как Джек ни возился с ним, открыть так и не смог. Альбом очень заинтриговал его, он даже пошел на кощунство и попытался разбить замок о торец стола, но даже это не возымело успеха. Впрочем, кое-чего он все-таки добился. Удар произвел в альбоме сотрясение, и из него выскользнул тонкий лист белоснежной бумаги.
Джек тут же подхватил его и увидел набросок какого-то ребенка. Это был мальчик лет десяти, показавшийся ему смутно знакомым. Хотя рисунок был выполнен не особо качественно, эти кудрявые волосы, широкий рот и курточку с кривым пуховым воротником он узнал сразу. Правда, сначала бессознательно. Когда же к разгадке подключилось и сознание, у него внутри будто глыба льда выросла.
Он швырнул альбом на стол, а рисунок смял в кулаке, собираясь сжечь его при первой же возможности. После чего покинул башню с ощущением, будто побывал в могиле.
Ночью он даже не помышлял о нормальном сне, но, как ни странно, заснул очень быстро и без всяких усилий, чего с ним не бывало уже очень давно. Однако плата за это счастье оказалась жестокой.
Посреди ночи он проснулся с заходящимся в бешеных ударах сердцем, разбуженный чьим-то настойчивым голосом.
Голос этот был так ясен и реален, что Джек, просыпаясь, был уверен, что его обладатель стоит сейчас прямо над ним, однако, немного оправившись от потрясения, с ужасом понял, что слышал его внутри собственной головы, а не снаружи. Сейчас он даже не помнил его точно, мог только сказать с уверенностью, что это был мужской голос, что он умолял его о помощи, умолял избавить от чего-то, что было под силу только ему, Джеку…
Он скатился с кровати, намереваясь сейчас же броситься на помощь, и тут же застыл на месте, убитый простым, но непреложным фактом.
Он понятия не имел, куда бежать. Он даже не был до конца уверен, кто просил его о помощи, и где она была необходима. Все, что он знал, было огромное, страшное и неумолимое «ничего». Но и бездействовать он больше тоже не мог. Чувство, будто кто-то наблюдает за ним, будто неведомый голос может в любой момент снова пронзить его сознание, не давало ему даже спокойно дышать, и решение он принял с единственной целью: избавиться от этого страха даже ценой еще большего ужаса.
Одевшись практически наощупь и без всякого внимания к деталям, он вышел из комнаты и бросился к выходу из замка. Этот маршрут он уже успел запомнить, да и коридоры не были лишены освещения, вполне достаточного, чтобы успешно добраться до любого места в замке.
На улице же стояла глубокая ночь, к счастью, ясная и довольно теплая.
Джек метнулся мимо фонтана, казавшегося в ночи еще более жутким, чем при свете дня, пересек небольшое поле, отделявшее Диамондик от окружавших его лесных массивов, и ворвался в лес, не чувствуя ни малейшего страха перед ослепительной темнотой, мгновенно затопившей его глаза.
Ему было все равно, заметили нокты его уход или нет. Даже если бы они сейчас попытались его остановить, без каких-либо особых умений им бы это ни за что не удалось.
Он шел вперед, не разбирая дороги, не видя поначалу ничего, кроме неподвижных громад деревьев и редких сполохов ночного света, падавших на свободные от листвы участки.
Ему хотелось верить, что он уходит из замка навсегда, что ему никогда больше не придется вернуться туда и снова жить в этом непонятном бездействии, в мучительном ожидании неизвестно чего. О том, что мысль сама по себе была глупой и невозможной, он сейчас старался просто не думать.
Примерно через полчаса его глаза привыкли к темноте, и он понял, что темнота эта была довольно относительной. Серебряные прожилки деревьев, подмеченные им еще в день приезда, ночью тоже издавали мягкое успокаивающее мерцание, превращавшее весь лес в настоящий рай для поэтических размышлений.
Впрочем, Джеку сейчас было не до поэзии. Энергия, подорвавшая его с кровати и бросившая посреди ночи в лесную чащу, угасла также стремительно, как и вспыхнула. Вскоре он почувствовал болезненную усталость и, не желая окончательно лишиться сил, устроился в корнях большого дерева, тяжело откинув голову на шершавую кору.
Он чувствовал себя изможденным, но, на удивление, страх больше не мучил его, наверно, потому что в нем попросту не осталось сил бояться. Как бы то ни было, вдали от замка ему действительно было лучше, давление притупилось, и он погрузился в легкую дремоту, почему-то нисколько не опасаясь за свою безопасность. Это было странно, даже невероятно, но здесь, в глубине леса, наполненного всевозможными мифическими зверями и созданиями, ему было гораздо спокойнее, чем в надежных стенах замка.
Он дремал около часа, а затем непонятное тихое щелканье вернуло его в осознанный мир. Любопытства он не испытывал ни малейшего (сейчас его вообще ничто не могло заинтересовать), но эти резкие звуки раздражали его, от них веяло какой-то борьбой и напряжением.
По-прежнему ничего не боясь, он встал, осторожно обошел дерево, в корнях которого спал, и внимательно оглядел все вокруг. Поначалу ничто в спящем лесу не привлекло его внимания, но вскоре он заметил в отдалении небольшое тонкое деревце, в ветвях которого горело какое-то яркое пятно. Джек неторопливо подошел к нему и увидел нечто совершенно неожиданное.
В деревце имелось небольшое овальное дупло, полностью залепленное необычной, будто бы металлической паутиной, в которой билась не кто иная, как Белая Скиталица – крошечная фея в белоснежном платьице, тщетно пытавшаяся освободить свои хрупкие крылышки из оков железной сетки. Ее попытки и производили неприятное щелканье, вырвавшее Джека из дремоты.
При других обстоятельствах он бы с ума сошел от восторга, но сейчас фантастическое существо не вызывало в нем ничего, кроме легкой досады. Кажется, фея до смерти испугалась, увидев его, но ему не было до этого никакого дела. Протянув руку, он осторожно обхватил ее двумя пальцами за талию и легонько потянул. И тут же бросил эту затею.
Паутина была не только удивительно твердой, но еще и липкой, и Джеку пришлось изрядно потрудиться, чтобы аккуратно оторвать от нее тончайшие крылья и при этом не разорвать их. Как только цель была достигнута, Скиталица сама рванулась вперед и благополучно вылетела из дупла. Джек не стал смотреть, куда она полетела, молча вернулся к своему дереву и, как и раньше, устроился у подножья.
Его снова одолела дремота, которой он охотно поддался, но все равно проснулся спустя каких-нибудь полчаса. Неподалеку от него, на ветке большого мохнатого куста, сидела Белая Скиталица. Джек почему-то нисколько не удивился и спросил без всякой приветливости:
– Что тебе нужно?
– Ничего, – немедленно ответила та, глядя на него большими удивленными глазами. – Тебе одиноко. Я побуду с тобой.
Первым порывом Джека было нагрубить ей, но он сдержался и сказал, закрывая глаза:
– Я спас тебя не потому, что пожалел. Меня раздражал шум.
– Какая разница? Спас ведь.
– Не я, так кто-нибудь другой бы вытащил.
– Да, и съел бы, – со вздохом закончила Скиталица. – Или заставил бы ответить на очередной глупейший вопрос. Ты, кстати, ничего не хочешь узнать? На твой вопрос я с радостью отвечу.
– Ничего, – сказал Джек абсолютно искренне. – Не желаю ничего знать. Даже если что-то узнаю, легче все равно не станет.
– Но если захочешь, только скажи, – с энтузиазмом затараторила фея. – Ты бескорыстно спас меня от Глима, который наверняка бы меня съел, поэтому я отвечу не на один, а на три твоих вопроса, какими бы сложными они ни были! Только скажи.
– Не нужно. Хочешь меня отблагодарить, просто помолчи.
– Да, конечно. Мы очень болтливы с теми, кто нам симпатичен. Ты спи. А я тут посижу.
Джеку не требовалось особое приглашение. После разговора он как будто еще больше утомился и, заснув на этот раз, не просыпался больше в течение всей ночи.
Открыв глаза на следующее утро, он не сразу понял, что проснулся. Вокруг него царила такая красота, что впору было подумать, что он все еще спит и видит самый прекрасный сон в своей жизни. Но лесная свежесть была слишком насыщенной, от нее у него даже голова слегка кружилась, и ему все-таки пришлось поверить в реальность окружавшего его великолепия.
Белой Скиталицы на ветке больше не было, и сейчас Джек сильно сомневался в том, что на самом деле видел ее ночью. Однако было совершенно очевидно, что кто-то за это время накрыл его теплым пледом, и что этот кто-то, несомненно, был Неандер, бесшумно появившийся откуда-то справа и отвесивший Джеку почтительный поклон:
– Позвольте отвести вас домой, хозяин. Вам необходимо подкрепиться.
Он говорил так, словно не было ничего странного в том, что «хозяин» вообще ушел ночью из дома.
– Неандер, пожалуйста, – Джек заговорил спокойно, но без всякой попытки скрыть безнадежность своего состояния, – дай мне хотя бы подсказку. В какой он части дома?
Казалось, будто Неандер не услышал его вопроса. Он долго молчал, глядя куда-то вглубь леса, а потом с обычной непроницаемостью посмотрел на Джека и сухо молвил:
– В самой темной.
Было ясно, что больше он ничего не добавит, но это и не требовалось. Джек понял.
По возвращении он хотел вовсе проигнорировать завтрак и все же пошел в столовую, когда за ним явился Мирайе. Но после его уже никто не мог остановить. Он ринулся на поиски подвала с энтузиазмом, которого сам от себя не ожидал, уверенный в том, что в этот раз его усилия точно не будут напрасны.
Но каково же было его отчаяние и ярость, когда он понял, что снова столкнулся с загадкой, неподвластной его пониманию. Все двери первого этажа вели куда угодно, но только не в подвал, за картинами не было ничего, кроме глухих стен (хотя это он успел выяснить уже давно), и полы тоже не подавали никаких признаков подземной жизни. Уже вечерело, и Джек от злости и ненависти к собственному бессилию чувствовал нервную дрожь в кончиках пальцев.
Наконец, на закате он вспомнил ночное происшествие, в которое утром не слишком-то поверил, но сейчас отчаянно надеялся, что оно все же имело место быть на самом деле.
Не особо раздумывая, он побежал в лес, добрался, как ему казалось, примерно до того же места, где повстречал ночью Белую Скиталицу, и только тут осознал всю безосновательность своей надежды. Ведь даже если эта встреча ему не почудилась, какова была вероятность того, что фея сейчас окажется где-то поблизости? И даже если так, услышит ли она его? Захочет ли сдержать слово? Да видел ли он ее на самом деле!?..
Полностью сокрушенный собственными размышлениями, Джек прислонился спиной к ближайшему дереву и испустил долгий, как тысячелетие, тяжеленный вздох.
Такого поворота он совсем не ожидал. Подсказка Неандера, полная вера в скорое раскрытие всех тайн так вдохновили его, что разочарование нанесло ему прямо-таки непосильный удар.
Уже почти настала ночь, и он серьезно подумывал о том, чтобы снова заночевать в лесу, когда где-то над его головой раздался знакомый тонкий голосок:
– Здравствуй. Что с тобой случилось?
Вскинув голову, Джек едва не заревел от счастья. На ветке дерева, к которому он прислонился, стояла его ночная знакомая и смотрела на него с лукавым и в то же время довольным видом.
– Господи! Глазам не верю. Неужели мне, наконец, повезло?
– Вижу, у тебя появились вопросы?
– Только один! К слову, как тебя зовут?
– А ты смешной, – Белая Скиталица выглядела чрезвычайно удивленной. – Никто не спрашивает Белых Скиталиц, как их зовут.
– Возможно, ты сейчас окажешь мне огромную услугу, а я даже не буду знать имени той, кому обязан. Неудобно как-то.
– Обычно это никому не интересно. Неужели ты готов истратить на это один из своих вопросов?
– У меня ведь их три. Ничего страшного.
– Да ты совсем дурачок! Ладно, за то, что ты такой милый, я скажу тебе свое имя просто так. На мой подарок это никак не повлияет. Меня зовут Дункель.
– А меня Джек, хотя ты, наверно, и так это знаешь. Дункель, скажи, пожалуйста, где…
– Подожди! Ты должен хорошенько подумать. Я могу ответить на абсолютно любой твой вопрос. Ты можешь обрести знания, которые сделают тебя великим, дадут богатство, которое никому и не снилось. Ты должен точно знать, чего хочешь на самом деле.
– Я знаю, чего хочу, – мрачно сказал Джек. – Покончить, наконец, с этими загадками. А для этого мне нужно найти его.
– Может, в тебе говорят эмоции? Если ты успокоишься, то сможешь найти лучшее решение.
Джек ненадолго задумался. Действительно, он мог выбрать совсем другое направление. Мог выяснить, как сбежать из Кмира и остаться незримым для Неземных; узнать что угодно из собственного будущего, вплоть до ожидавшей его в Кмире судьбы.
