Текст книги "Штучки!"

Автор книги: Ариэль Бюто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

«Приятно слышать, – подумала Элиза. – Получается, раз я горюю, то имею право на все… Ну-ка, попробуем…»

– Знаешь, Марк, я эту твою рубашку терпеть не могу. И потом, у тебя круги под мышками.

– Вот оно как!… Знаешь, с тобой не соскучишься!

Сказать такое вслух в ресторане, где Марк на «ты» с официантами… казалось бы, буря неизбежна. Ан нет, ничуть не бывало. Просто улыбка у мужа сделалась чуть натянутой, только и всего.

– Да, так насчет Люси… – снова заговорила Элиза.

– Тут двух мнений и быть не может – молодец наша девочка! – перебил ее Марк. – Поставила перед собой цель и уже почти ее достигла, осталось совсем немножко. Потрясающе!

– Это у тебя была цель для нашей дочки, это ты ее настраивал, не очень-то советуясь со мной, и теперь из-за тебя я ее вот– вот потеряю. Обо мне ты подумал, Марк?

– О тебе? Хватит того, что ты только о себе одной и думаешь, убогая!

Убогая! Он назвал ее убогой! И обвинил в эгоизме. Да как он смеет! Как он смеет обвинять ее в эгоизме, когда она столько лет заботилась о благополучии семьи, о себе-то как раз напрочь забывая! Уже и не сосчитать, сколько часов потрачено на поездки туда-сюда по средам, на проверку уроков, на покупку всего необходимого к началу учебного года, на уборку, на готовку…

Элиза встала, мгновение поколебалась, выбирая один из двух стаканов, милосердно выбрала тот, в котором была всего-навсего вода, и выплеснула ее в лицо Марку.

– Ты ничего не желаешь слушать, ничего не хочешь понять! – прошипела она, не обращая внимания на изумленные взгляды окружающих.

Тем не менее она отказала себе в удовольствии прилюдно назвать мужа козлом, достаточно и того, что с гордо поднятой головой вышла из ресторана. А Марк пальцем не пошевелил, чтобы ее удержать.

К тому времени, как Элиза вернулась домой, ее ярость утихла. Никаких семейных или хозяйственных обязанностей, домработница даже белье все перегладила, ничего ей не оставив. Она не знала, куда себя девать, как распорядиться несколькими днями безделья, при том что проявить эгоизм было бы не только безопасно, но даже и спасительно.

Элиза бесцельно слонялась по квартире. Герани на подоконниках умирали от жажды, но она над ними не сжалилась. В спальне споткнулась о три пары безупречно выстроившихся рядком мужских туфель.

– Нет бы обо мне думать столько же, сколько о своих паршивых ботинках! 18 проворчала она, яростно топча самую новую пару. Хорошенько отделав их, пинком загнала под кровать и стала слоняться дальше.

Зазвонил мобильник. Марк, наверное, кто же еще. Пусть идет к черту, и это еще вежливо сказано! Возьму сейчас и испорчу весь его гардероб начальника… прямо скажем, не самого большого начальника!

Мысль как пришла, так и ушла, для ее осуществления в придавленной тяжестью душе Элизы гнева все-таки не хватило. Ладно, подумала она, отвечу ему, попрошу прощения и уговорю купить платье – то самое, уж очень оно мне нравится…

Она взяла трубку. Звонил не Марк.

Жану-Мишелю и тридцати секунд не понадобилось на уговоры: Элиза сразу же согласилась с ним встретиться. Он почти год не давал о себе знать, зато появился в самый подходящий момент!

В кафе, где было назначено свидание, она сразу же выложила ему все про Люси. Он удачно притворился сочувствующим, обнял ее и прошептал на ушко, что в печали она становится еще более желанной, но что он все же постарается вернуть ей улыбку. Спросил, в чем она сегодня, в чулках или в колготках, и, расхрабрившись от собственной дерзости и от Элизиного ответа, повел в гостиницу.

У Элизы не было ощущения, что с Жаном-Мишелем она изменяет Марку. Жан– Мишель был давним другом семьи. Он жил в провинции, его жена, родом из Бордо, носила туфли без каблуков, состояла в клубе читателей и брала уроки росписи по фарфору. Жан-Мишель ухаживал за Элизой, когда она после рождения двойняшек уже почти смирилась с тем, что если ее любят, то только за ум [13]13
  См.: «Козлы!». Фантом Пресс, 2007.


[Закрыть].

А Жану-Мишелю не было никакого дела до ума Элизы. Ему нравились попка Элизы, грудь Элизы, затылок Элизы. Все это нравилось ему достаточно сильно для того, чтобы раз в два-три года с ней переспать, и Элиза, сознавая, как этому старому и некрасивому человеку с ней повезло, научилась извлекать из прочной и нерегулярной связи лучшее, что она могла ей дать, – чувственное и нарциссическое удовлетворение.

Побег был продуман и подготовлен прекрасно. С помощью Флоранс она внушила мужу, что отдыхает с подругой в маленькой гостинице Бель-Иля, каждое утро звонила домой и рассказывала своим, до чего же ей полезны морской воздух и дары моря. Впрочем, устриц и копченую семгу она и в самом деле ела, поскольку Жан– Мишель неизменно считал, что нет на свете ничего шикарнее. Кроме того, эти насыщенные йодом яства в отеле «Meridien» подавали в номера, а это, в представлении Жана-Мишеля, было уже просто за пределами роскоши. Элизе его восторги казались в высшей степени провинциальными, но она не придавала этому значения, поскольку не собиралась провести с ним всю жизнь. Всего лишь три дня.

Они вообще не выходили из номера. Жану-Мишелю удалось отменить все встречи, ради которых он приехал в Париж. Он говорил – «прибыл в Париж» и, соответственно, для коллег «убыл» обратно под предлогом каких-то семейных обстоятельств.

Жан-Мишель обращался с Элизой как с принцессой, сам себя убеждая в том, что в постели он – бог. Элиза не спорила: эта игра помогала отогнать печаль, хотя нисколько не сближала с любовником.

К концу третьих суток, заполненных постельными утехами и копченой семгой, Элиза всем этим пресытилась. Не то чтобы она испытывала хотя бы малейшее раскаяние или стосковалась по своей большой семье и ученикам в коллеже Сен-Рюстик, но однообразное повторение уже породило скуку, а безнаказанность, дарованная статусом безутешной матери, подталкивала зайти дальше. Может быть, отправиться путешествовать? Марк поймет. А там – как знать, вдруг она начнет новую жизнь с прекрасным принцем, которого встретит в других широтах… Марка никто и слушать не станет: все ведь по его вине. Друзья и знакомые найдут для нее оправдание: бедняжка слишком тоскует по дочери, для нее так лучше, пусть попробует начать все по новой. Спасибо тебе, Люси!

Утром четвертого дня Элиза проснулась от храпа Жана-Мишеля, спавшего с открытым ртом, заложив руку за голову. Волосы в его, открывшейся при этом подмышке напоминали торф. Луч солнца указывал презрительному взгляду Элизы на штаны и подштанники, слишком аккуратно размещенные на спинке стула.

«Ну и на что мне сдался этот пентюх?» – прошептала Элиза. В животе у нее все сжалось, она подумала о Люси, представила себе, как дочка встала на рассвете, чтобы отправиться на второй тур. Вот она перед зеркалом – приглаживает волосы и стягивает их в пучок на макушке, делаясь похожей на землеройку. Перед тем, должно быть, сделала пару упражнений на растяжку – надо же разбудить свое тело, а потом, как всегда, несколько раз проверит и перепроверит сложенную с вечера сумку. Два хитона, две пары колготок на тот совершенно невероятный случай, если она умудрится запачкаться в раздевалке Оперы, и еще балетные туфли, пуанты, к которым Элиза пришивала ленты, и бутылка воды, и драгоценный вызов, и камешек-талисман…

Марк и на этот раз пошел с дочкой. До начала конкурса двадцать минут. Еще самое большее четыре часа – и судьба девочки будет решена.

Элиза приняла душ, бесшумно оделась. В подвальном ресторане с розовыми стенами ей подали два запечатанных в целлофан печенья, кусочек масла размером с гостиничное мыльце и кофе, пахнущий грязными носками.

– Как там, в Бель-Иле, погода хорошая?

– Чудесная! Я завтракаю, глядя на море.

– Вот и хорошо! А то синоптики дождь обещали.

– Нет-нет, небо расчистилось, – уверяла Элиза, рассматривая неоновые лампы под потолком. – А как сегодня наша девочка?

– Великолепна. Рвется в бой. Вот только что прошла мимо.

– Я изо всех сил о ней думаю.

– Элиза…

– Что?

– Я понимаю, как тебе трудно.

– Элиза, я люблю тебя.

– И я тебя, Марк.

– Насладись морем как следует, любовь моя. Я тебе перезвоню, как только что-то узнаю.

Когда Элиза вышла из отеля, оставив Жана-Мишеля под душем, магазины только– только начали открываться.

Она не соврала мужу, погода стояла чудесная. Элиза устроилась на террасе, заказала настоящий кофе и круассан. Закинула ногу на ногу и подставила лицо солнцу. Подошел мужчина, попросил огонька. Зажигалки у нее не было, но она обольстительно ему улыбнулась и была вознаграждена сторицей.

Если она не начнет новую жизнь прямо сейчас, всякое ведь может случиться, тогда она заставит Марка взять еще одну няню. И еще потребует, чтобы раз в неделю водил ее в кино, а раз в две недели – ужинать в ресторан. Марк не сможет ей отказать, он же не хочет, чтобы она зачахла от горя, потому что Люси…

Тут Элизе стало немного не по себе – она внезапно поняла, что куда больше думает о себе, чем о дочери. «Сосредоточься! – приказала она себе. – Посылай ей хорошую энергию! Давай, моя дорогая, у тебя все получится! Иначе и быть не может!» Элиза решила смириться. Люси все-таки два раза в неделю будет ночевать дома. Ну и каникулы… А все остальное время Марк, друзья и Жан-Мишель будут баловать безутешную мамочку, но главное – она сама будет себя баловать в награду за принесенную непомерную жертву. Да, она начнет новую жизнь! Теперь она уже ждала этого почти с нетерпением.

– Ты где?

Звонил Жан-Мишель.

– В двух шагах от гостиницы.

– От Люси что-нибудь слышно?

Ее тронуло, что любовник об этом не забыл.

– Пока нет. Жду.

– Я знаю очень приятный способ скоротать время.

– Мне надо побыть одной.

Он не стал уговаривать. Она расплатилась за кофе, официант, отсчитывая сдачу, коснулся ее руки.

– Хорошего вам дня, мадемуазель!

Элиза распрямила спину и почувствовала себя юной покорительницей сердец.

Она не устояла перед крохотной и очень дорогой сумочкой. Потом прикупила к ней босоножки под страусовую кожу. Марк, скорее всего, нахмурится, когда получит выписку из их общего банковского счета, но взглянет на дату, увидит, что покупки были сделаны в день этого чертова конкурса, и все поймет.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло!» – говаривала тетка Элизы.

И в самом деле, этот день, которого она ждала с таким страхом, начинался замечательно.

– Мама…

Элиза затаила дыхание, больно вдавив в правое ухо мобильник, а в левое воткнув по самую барабанную перепонку указательный палец.

– Мама… я… провалилась…

– Маленькая моя! Малышка моя любимая!

Элиза прижалась к стене, у нее сердце разрывалось от всхлипываний дочки. Марк взял трубку.

– Что там случилось? – спросила Элиза.

– Не знаю. Она совершенно убита. Мы едем домой.

– Я тоже сейчас приеду.

– По-моему, так и в самом деле будет лучше. В котором часу у тебя поезд?

Надо же! Чуть себя не выдала!

– Думаю, вернусь ближе к вечеру. Скажи малышке, что мама ее любит и спешит к ней изо всех сил.

Ох, как нестерпимы были следующие часы! Элиза терзалась чувством вины, думая о своей девочке, которой сейчас так необходима. Ее руки без толку шарили в пустоте, а ведь несчастная, отчаявшаяся Люси так близко! Элиза рванула в гостиницу, чтобы не дай бог не встретиться на улице с мужем. День они с Жаном-Мишелем провели тягостный. Заказали обед в номер и включили телевизор.

– В каком-то смысле все к лучшему, – без устали твердил Жан-Мишель. – Дочка остается дома, ничего пока не меняется.

Но Элиза за неделю успела привыкнуть к мысли, что скоро все пойдет по-другому. Она радовалась готовому оправданию для любых причуд, мечтала о том, что сможет больше времени уделять себе, что Марк, на которого она намеревалась свалить вину за уход Люси из дома, станет к ней хоть чуть– чуть внимательнее. Вот-вот могло случиться Нечто – и вдруг все закончилось. Ничем. И что осталось? Будни, повседневная скука и невыносимое, принудительное безоблачное семейное счастье.

Девичник

Какой мужчина не мечтает незаметной мышкой пробраться на девичник? Кто из нас не пытался вообразить, о чем беседуют дамы, зная, что их слова не долетят до наших мужских ушей, и, стало быть, можно высказываться свободно? Обсуждают ли они нас? Хвастаются ли нашими сексуальными подвигами? Говорят, девушки любят потрепаться о сексе, тогда как мы, мужчины, куда более стыдливы. Мы с удовольствием обсудим наши дела, достоинства наших машин или результаты футбольного матча, но стоит завести речь о чувствах – начинаем стесняться, как пристало бы юным барышням. А про секс? Ну, тут мы как будто все еще мальчишки, тут ничего не изменилось с тех времен, когда мы, закрывшись в школьном туалете, сравнивали, хихикая, наши едва опушившиеся причиндалы.

Однажды вечером, когда я пришел домой, Доротея, моя будущая бывшая жена, встретила меня так, словно я приблудный пес:

– Извини, Реми, но ты некстати. Я ведь тебя предупреждала, что сегодня у нас девичник! Только ты, как всегда, меня не слушал. Ты не мог бы куда-нибудь пойти?

– Отличная мысль. Пойду к шлюхам в бар на улице Фонтен.

– Ах, до чего смешно!

Не стану врать, Доротея меня тогда и правда предупредила, но я-то думал, речь идет об одном из ее обычных сборищ по поводу «распродаж на дому», вовсе не требовавших моего отсутствия. И вдруг мне дают понять, что я – враг, что ни слова из того, что будет сказано под крышей моего собственного дома, не должно достичь моего слуха. Ко всему еще я заметил в гостиной мужчину и бесился до тех пор, пока не узнал этого лицемера, кюре, крестившего моих детей. А девичник оказался приходским собранием. Мне тут же стало легче, и я полностью утратил к нему интерес.

Ну так вот, за тридцать семь лет мне ни разу не удалось проникнуть ни на один девичник или хотя бы упросить кого-нибудь рассказать, что там происходит, и в конце концов я смирился с тем, что некоторые тайны остаются нерушимыми.

Вчера после обеда я изменил свое мнение. Это случилось в номере отеля «Шопен», где Каролина назначила мне свидание, заявив, что больше не намерена тащиться через весь Париж ради того, чтобы попрыгать под одеялом всего-навсего какой-то часик, потому как больше, видите ли, не урвать в нашем перегруженном расписании. Едва мы завалились на постель, у нее зазвонил телефон. Она сразу же меня отпихнула, сказав, что ждет очень важного звонка, и схватила трубку. Потом открыла ежедневник и что-то там пометила.

Я стал выспрашивать – признаюсь, ревниво, – она ответила коротко:

– В среду вечером у нас девичник!

Чуть позже, когда она причесывалась в ванной, мне проще простого оказалось совершить очень неприличный поступок: я пошарил в ее сумке, отыскал там книжечку в обложке из поддельной кожи ящерицы, перелистал страницы до ближайшей среды и узнал время и место…

В качестве аперитива Флоранс, Элиза и Каролина заказали бутылку вина. Официант так и порхал вокруг этой сплоченной троицы в вечерних платьях.

– За нас! – звякнув бокалами, воскликнули они.

Флоранс, во всем знающая толк, пригубила и оценила:

– Отличное!

– Телячья отбивная со сморчками, – вслух прочитала Каролина.

– А что, закуски вы не берете? – поинтересовалась Элиза.

Они бесконечно долго обсуждали меню. Я сидел почти спина к спине с Каролиной, укрытый от их взглядов высокой спинкой диванчика.

– Уже выбрали что-нибудь, мсье?

– Нет еще.

– Хорошо, мсье, подумайте пока, я вас не тороплю.

Мне хотелось заказать то же самое, что и Каролина, но стоимость говяжьего филе «Россини» отбила всякое желание. Однако дамы ни в чем себе не отказывают! А я выбирал в списке что подешевле, продолжая прислушиваться к разговору за соседним столом.

– Только не ври, Каролина! Опять небось деньгами сорила!

– Ничего подобного! Купила на распродаже, в три раза дешевле.

– Может, и с нами поделишься своими выгодными адресочками?

– Да сколько угодно. Регистрируешься там, через Интернет, а потом платишь ежегодный взнос в тридцать евро. Распродажи почти каждый месяц, это же классно!

– А детская одежда там тоже есть?

– Элиза! – в два голоса завопили Каролина и Флоранс. – Ты что, забыла золотое правило наших девичников?

– Забудешь с вами! Не волнуетесь, помню: мужей и детей сдаем в гардероб! Вместе со всем неприятным. Ну и о чем поговорим сегодня вечером?

– Для разнообразия – о личной жизни Каролины, – предложила Флоранс.

– Ой, нет, пожалуйста, не надо! – взмолилась моя подруга.

– Девочки, а кто видел последний фильм Вуди Аллена? Мне так понравился…

– Мне тоже. А как вам Скарлетт Иоханссон?

– Ничего, но толстовата малость, а?

– Да брось, ты просто завидуешь! Она совершенно роскошная! А если Голливуду стали нравиться толстушки, то для нас это хорошая новость, правда?

– Напомню, что этой толстушке двадцать один год. А этот, как его, – он вам как?

– Не мой тип, но актер, конечно, отличный.

– Хочешь сказать – убойно-сексапильный?

– Да при чем тут… Слушай, Каролина, что ж ты кидаешься-то на все, что шевелится! Лично меня эти красавчики совершенно не колышут. В крайнем случае – уж тогда Вуди Аллен, у него взгляд такой собачий…

– Перестань, Элиза! Ты видела последнюю фотографию своего Вуди Аллена?

– Нет, но…

– Нет, потому что их теперь и не продают! И правильно: чего ж продавать такого старого и страшного! Да если б ты была хоть вполовину такой потрепанной, как он, на тебя ни один мужик даже и не поглядел бы.

– Вы уже выбрали?

– Антрекот.

– Как зажарить?

– Вполовину… я хотел сказать – в меру.

– Закуску желаете?

– Нет.

– Что будете пить?

– Принесите графин воды.

Официант посмотрел на меня косо.

Пока что разговор за соседним столиком не тянул на те тридцать евро, в которые мне обойдется этот антрекот. Наверняка при мне они говорили бы то же самое. Я услышал, как они заказывают паштет из гусиной печенки с жареным инжиром, двадцать восемь евро, и это только закуска. Затем – говяжье филе «Россини» для Каролины. Ну что ж, я хотя бы узнал секрет ее тонкой талии.

Внезапно они понизили голоса, и теперь до меня доносились лишь перешептывания и смешки. Напрасно я прижимался ухом к спинке диванчика – все, чего удалось добиться, это привлечь внимание официанта, которому я и так не нравился.

У меня зазвонил мобильник, но я поспешил его заткнуть, боясь, как бы он меня не выдал.

– Такое впечатление, что он бросил трубку! – объявила Каролина.

– Перезвони ему!

– Да нет, в любом случае шутка вышла глупая.

– Ты ведь уже год с ним встречаешься, да?

– Да, девочки! С Реми я побила рекорд по длительности внебрачной связи.

– А когда нам его покажешь?

– Она боится, как бы мы его не отбили!

– Чего мне бояться-то? Его песни вам не нравятся, а поскольку больше ему привлечь нечем…

– Раньше ты так не считала! И вообще, судя по фотографиям, он красивый мужик.

– Да, смотрится неплохо. Но надоел мне – сил нет, устала я от него. Вечно считает гроши – видите ли, его бывшая отнимает почти все, что он зарабатывает. Говорит только о себе и о своей карьере и вечно ноет, что фирма грамзаписи недостаточно его раскручивает. А в остальном… Бывало у меня и получше, бывало похуже. Так, середнячок…

Вот оно как… Да уж, теперь этот антрекот у меня точно поперек горла встанет. Стало быть, мое время вышло, а эти две ведьмы узнают о моей отставке раньше меня. Я был влюблен в Каролину. Несмотря на то что она не захотела жить со мной, я ради нее бросил жену с четырьмя детьми. Она никогда ничего мне не обещала, кроме приятных минут от случая к случаю, но я все еще надеялся, что в конце концов она ко мне привыкнет и уже не сможет без меня обходиться. Как же, как же! Я был для нее всего лишь развлечением. Хлебные катышки на скатерти посерели от моих пальцев. Вода в графине стала отдавать хлоркой.

Флоранс заказала вторую бутылку.

– До чего же хорошо без мужиков, – вздохнула она.

– Ой, какую сплетню я вам сейчас расскажу… – протянула Элиза.

– Новости из гадюшника? Давай!

– Не совсем… Извини, Каролина, история романтичная – дальше некуда. Вы помните Валери Ледруа?

– Еще бы! Это же ее Каролина считала дурой, потому что она вышла замуж за парня, которого знала с двенадцати лет, и в девятнадцать у нее уже было двое детей и третий на подходе.

– Смешно, но это уж слишком! Ладно, слушайте. Месяц назад я случайно встретила Валери, мы с ней выпили по чашке кофе, и она вкратце рассказала мне, как жила последние пятнадцать лет.

– И как же?

– Не знаю, с чего и начать…

– Глотни винца, Элиза, легче будет!

– Да ведь роль алкоголички уже занята, дорогая моя Фло! Ну не дуйся, я же пошутила! Так вот, Валери действительно вышла замуж за мальчика, в которого была влюблена в детстве. На первое время они поселились у родителей мужа, потому что оба были студентами и при этом сами очень скоро должны были стать родителями.

– Вот придурки, я именно так и думала!

– Помолчи, Каролина! Дай Элизе рассказать!

– Рассказываю. Время шло, и эта образцово-показательная семья благодаря усердному труду и строгой экономии сумела купить участок в пригороде, в как бы элитном месте, где-то в Кламаре или типа того. Там они построили домик.

– Просто мечта!

– Ага, сама говоришь! А когда набралось уже десять лет семейного стажа и пятеро детей, Валери задала мужу идиотский вопрос.

– Спорю, она у него спросила, нет ли в его жизни другой женщины!

– Угадала, Флоранс! И в ответ услышала «да»… само собой.

– Почему это – «само собой»?

– Да потому что иначе и рассказывать было бы не о чем. И тут Валери ляпнула глупость, которую никогда и ни в коем случае нельзя произносить…

– «Выбирай – она или я!» – хором воскликнули Каролина и Флоранс.

– Все-то вы наперед знаете! Да, именно это и сказала. А Поль ответил не так, как ей хотелось, и бросил семью, и сбежал к своей косметичке. Дом продали, и Валери очутилась со своими пятью детишками в трехкомнатной квартире в Ванве.

– До чего романтично!

– Погодите, это же еще не все! И вот… вдруг, перед самым Рождеством, Поль заявляется к Валери с букетом красных роз, падает на колени и… делает предложение своей бывшей жене.

– Только не говори, что она согласилась! – возмутилась Флоранс.

– А ты бы что сделала на ее месте?

– Если бы Франсуа [14]14
  Франсуа – первый муж Флоранс. См.: «Козлы!». Фантом Пресс, 2007.


[Закрыть]такое себе позволил, я бы заставила его сжевать этот чертов букет до последнего шипа!

– Потому что нет у тебя такого понимания христианских ценностей, какое есть у Валери! А она отдала подогнать свадебное платье, оставшееся от первого раза, и снова сказала ему «да» – на всю оставшуюся жизнь.

– Ну и дура!

– Только и это еще не все! Им хотелось не начинать все сначала, а продолжать с того места, на котором остановились, и они попытались уговорить владельцев их прежнего дома им его продать. К сожалению, те отказали. Тогда они купили участок рядом и построили точно такой же домик с гаражом на две машины.

– Слушать страшно! – отозвалась Каролина. – Бывшая жена Реми вполне могла бы на такое пойти. Но вряд ли ей представится случай.

– А он по-прежнему хочет жить с тобой? – спросила Элиза.

– Куда он денется… Хочет… Потому что воображение у него начисто отсутствует. А мне кажется – бросить мужа ради любовника означало бы просчитаться. Любовник, когда с ним просыпаешься рядом каждое утро, в конце концов становится ничем не лучше мужа.

– Извини, что повторяюсь, но это лишнее свидетельство в пользу верности.

– Святая Флоранс, молитесь за нас, несчастных грешниц! – усмехнулась Каролина. – Неужто никак не поймешь, что если бы ты один раз изменила своему Николя, то конец света точно не наступил? Может разок побаловалась бы – для цвета лица и настроения?

– У меня другие взгляды. С таким же успехом можно приравнять секс к продуктам потребления.

– Ну и что? А как, по-твоему, рассуждают мужчины?

– Пусть рассуждают как хотят. А женщины не обязаны становиться такими же непорядочными, как они.

Я бы с удовольствием послушал еще, мне хотелось, чтобы Флоранс продолжала развивать свою мысль, но подруги беззлобно ее высмеяли и сменили тему. Работа, тринадцатая зарплата, надбавки на транспортные расходы… Официант кружил около меня навозной мухой. Было совершенно ясно, на что он намекает. Мне предлагалось на выбор – заказать десерт за шестнадцать пятьдесят или попросить счет. Вот черт, досада какая! Даже материала для песенки про то, о чем девушки говорят между собой, не набралось! Выложил без малого полсотни евро, а всего-то и узнал, что Каролина собирается дать мне отставку, причем скоро! Что за собачья жизнь! Может, и в самом деле пора отправиться к Доротее с букетом цветов, чтобы разом покончить с оплатой второй квартиры, алиментами и чувством вины за то, что дети растут без отца? Вообще-то девочки в чем-то правы. Наверное, когда живешь вместе, самая желанная любовница превращается в самую что ни на есть занудную супругу, и с этим ничего не поделаешь… Выходит, я все-таки не совсем напрасно потратил время и деньги.

Я расплатился, для ровного счета оставив немножко на чай – плата за маленький урок жизни, благодаря которому мне, возможно, не придется тратиться на развод. И кто мне помешает, пока кормящая Доротея будет прикована к младенцу, плоду нашего примирения, полакомиться двумя-тремя сладкими девочками, укладываясь при этом на ночь в супружескую постель, благоухающую луговой свежестью стирального порошка?

Выйдя из ресторана, я твердо решил взять себя в руки и начал мысленно сочинять письмо Каролине: очень важно не дать ей возможности первой заговорить о разрыве. Разумеется, она не должна заподозрить истинных мотивов моего поступка!

Они в один голос расхохотались, когда Габриэль показал им монетку в пятьдесят сантимов, которую Реми оставил на соседнем столике.

– Вы просто чудо! – воскликнула Каролина.

– А вы – мои самые любимые клиентки. Всегда к вашим услугам, барышни!

И официант удалился, не переставая хихикать.

– Благодаря Габриэлю мы расправились со шпионом меньше чем за тридцать пять минут. Вот идиот! Зарезервировал столик под собственным именем! Даже не постеснялся! Ладно, хватит о нем! Теперь можно наконец перейти к серьезным вещам.

– Да уж! Флоранс, налей-ка винца!

Элиза, Флоранс и Каролина чокнулись, выпили, и… готова спорить – любой мужчина что угодно отдал бы за возможность услышать тот разговор, который начался вслед за этим.

Что? Да вы шутите? Вы в самом деле считаете, что за те пятнадцать евро девяносто пять сантимов, которые стоила эта книга, я открою вам одну из самых бережно хранимых тайн на свете? Послушайте, да за кого вы меня принимаете?!