Текст книги "Козлы"

Автор книги: Ариэль Бюто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

14. С днем рождения!

В холодную погоду она предпочитала прогуливаться в компании мертвецов, согреваясь их присутствием. И не из-за склонности к суициду, просто на кладбище Монмартра, всего в нескольких метрах от площади Клиши, где царило адское столпотворение, можно было ощутить покой среди облетевших деревьев и пустынных дорожек. Умиротворенную тишину с наступлением весны нарушат туристы, рыщущие в поисках могил знаменитостей. Надгробия она обычно не рассматривала, но кое-какие несообразности все же бросались в глаза. К примеру, что делает цветная фотография мальчишки в канареечной лыжной курточке на мраморной плите? Под фотографией подпись: «Томас» – и гравированные таблички, десять штук по числу дней рождения. Или этот почерневший обелиск, когда-то дерзко устремленный в небо, а сейчас накренившийся – вот-вот рухнет и никакие подпорки не удержат. Имя Валентины Саксенкобургской вызывало в памяти Элизы лианообразные платья 1900-х годов, изысканные вечеринки и охапки свежих роз; теперь же на заброшенной могиле догнивали искусственные фиолетовые георгины.

Цветы. Вчера их столько надарили, что пришлось уступить им ванну. Никогда она не видела так много цветов – только на крестинах и похоронах. Недолговечные дары природы, которыми нас встречает и провожает мир. Она отлично поняла намек. Цветы – символ ушедшей молодости. Пусть все наперебой убеждали ее, что никогда еще она не была такой красивой, – чепуха. Она действительно великолепно выглядела, цвела пышно, ярко, словно пион, который никогда так не радует цветом и ароматом, как за несколько часов до увядания. В чем причина этого сияния? Она радовалась тому, как замечательно отпраздновали ее день рождения? Или же она стоит на пороге второго рождения, когда вновь появится на свет, будто бабочка из кокона? Или она лишь немного расправила плечи – только для того, чтобы согнуться еще ниже к земле, которая однажды окончательно ее поглотит?

Вчера поразмыслить над этими вопросами не удалось: было слишком шумно и людно. Ее засыпали комплиментами, душили в объятиях. Гостей созвал Марк. Все были только рады поздравить именинницу и подсластить горькую возрастную пилюлю. Среди приглашенных, кроме самых близких – Флоранс и Каролины, были институтские друзья и бывшие поклонники. Марк постарался собрать всех, кто когда-либо хоть что-то значил в жизни его жены.

В результате из кухни с диким криком «Happy birthday to you!» выскочило человек тридцать. Когда первый шок прошел, Элиза физически ощутила человеческое тепло. При свете множества свечей она увидела накрытый скатертью стол, а на нем угощение, приготовленное с душой, и подарки. Флоранс прыгала вокруг с фотоаппаратом.

– Сегодня ты хороша как никогда, – шептали со всех сторон.

«Мой прощальный фейерверк, а потом грядет тьма», – думала Элиза.

«Воплощение любви и нежности», – гласила надпись на могиле сорокадвухлетней матери семейства. По ограде ковылял жирный ворон. Чуть поодаль нелепый бронзовый клоун увековечивал память о величайшем танцоре всех времен и народов. На шее клоуна болтались розовые балетные тапочки. Элиза подняла воротник, защищая лицо от первых снежинок. Поскользнулась и схватилась за ствол дерева. Сначала она разглядывала древесную кору, затем подняла глаза к облакам. Вот и ветки, чем ближе к небесам, тем тоньше, с грустью отметила Элиза.

Доминик, двухнедельный роман с которым перерос в двадцатилетнюю дружбу, крепко обнял ее, не стесняясь окружающих. Неужели она уже настолько стара, что никто в упор не видит в ней женщину, способную соблазнить мужчину?

– Ах, Элиза, Элиза… Если бы ты только согласилась…

– Роль самой дряхлой из твоих любовниц меня абсолютно не устраивает! – перебила Элиза. – И кстати, большие дяди не должны заставлять маленьких девочек плакать. Отправляйся к своей красавице!

Доминик поцеловал ее в щеку и вернулся к своему последнему завоеванию – двадцатипятилетней стюардессе, смиренно ожидавшей в сторонке. Элизе хотелось искусать обоих.

Марк следил за переменой блюд, скромно выслушивая похвалы своему умению устроить праздник. На правом запястье Элизы сверкал изумрудный браслет, подаренный под охи и ахи многочисленных свидетелей. Марк знает, как позаботиться о собственном имидже.

Вечеринка была в полном разгаре, когда объявился последний гость: специально чтобы поздравить Элизу, из Марселя прибыл не звонивший уже около года Жан-Мишель. Похоже, Марк досконально изучил записную книжку жены, составляя список приглашенных! Элиза обняла запоздалого гостя, и вдруг ее повело от знакомого запаха его туалетной воды. Были времена, когда этим запахом пропитывалась и ее кожа.

– Меня очень удивил звонок твоего Марка, но я сразу решил воспользоваться случаем, – шепнул Жан-Мишель. – Мы с ним мило поболтали. Тебе невероятно повезло, твой муж тебя по-прежнему обожает.

Если он опять начнет говорить, что любит ее, но не может взять грех на душу, разрушив семью, то лучше бы сидел дома. Его отговорки она знает наизусть. Именно под это пакостное бормотание он затащил ее в постель, а потом бросил. Но нет, Жан-Мишель смотрел на Элизу с нежностью. Брал под руку, беседовал с ней вполголоса. И она снова почувствовала себя желанной. Сегодня ни один мужчина не может противиться ее чарам – ни Доминик, ни Жан-Мишель. Она улыбнулась своему отражению в зеркале над камином. Закадычные подруги, Флоранс и Каролина, окружили ее, смеясь. Элиза была счастлива.

Она сползла вниз по стволу, колени обжег холод мерзлой земли. В груди что-то болезненно сжалось при воспоминании о том, как он грубо схватил ее за руки. Вспомнился чужой, полный ненависти взгляд, будто все пятнадцать лет он вынашивал план убить ее, да смелости не хватило. Нет, он ее не ударил, но уничтожил словами, заляпал ими, как грязью. Прежде они ссорились не раз, как и положено современным супругам, каждый отстаивал свою точку зрения, но никогда он не заходил так далеко. А может, он давно ее возненавидел? Может, мысленно он только и делает, что честит ее последними словами? От вчерашнего праздника осталась только ссора, случившаяся под утро, страшная ругань и одинокие скитания по печальным улицам, погруженным в воскресную тишину.

– Дерьмо! – орал ей в лицо мужчина, многие годы деливший с ней постель, тот самый, что когда-то, по уши влюбившись, поклялся быть ей верным до конца.

Дрянь. Такой же мусор, как смешанные с землей полусгнившие листья на могилах. Когда ее ладони коснулись земли, Элизе почудилось, что она сама превращается в перегной. Снежинки забивались за воротник, кололи щеки. Стемнело, ее потянуло в сон – лечь бы здесь, меж двух могил. Не ради спасительного забытья, но в попытке затаиться, ускользнуть от жестокого мира.

Умереть, чтобы больше не было нужды обороняться. Она продрогла в тоненьком пальто. Слезы застывали, не успевая скатиться по щекам. Она сдохнет в одиночестве на безлюдном кладбище. Как собака. Как дерьмо. Как дерьмо собачье.

Элиза вспомнила о подругах. О том, как балуют их мужья. Хорошо бы им пожаловаться, но она стыдилась признаться в убожестве своей семейной жизни. Они, конечно, не догадываются о том, что скрывается за сверкающей витриной ее брака. Называют ее другом, но вряд ли хотят знать о ней больше, чем следует. Да и она, кстати, тоже. Довольствуется тем, что ей расскажут, хотя, если чуть-чуть подумать, жизнь Флоранс и Каролины не может состоять только из подарков, ресторанов и ужинов с шампанским, которыми они простодушно хвастаются. Их рассказы радовали Элизу, но и причиняли боль. С некоторых пор боль преобладала. Она стала избегать счастливых пар. И молодых тоже. Она была старше Каролины и Флоранс на три года, а Марк – на все десять. Муж Флоранс на тринадцать лет его моложе, муж Каролины – на пятнадцать. Элиза чувствовала, что эта разница в годах ложится тяжким грузом и на ее плечи. Марк преждевременно старил ее.

Она дрожала от холода. Закрыв глаза, решила ждать смерти, но маленькая девочка внутри нее просила об утешении. Не далее как вчера тридцать человек обнимали ее, улыбались, говорили приятные слова. Почти все принесли подарки. Элиза заставила себя подняться. Она смотрела прямо перед собой, не замечая, что стоит у могилы некой Адрианы Тардье, умершей в возрасте двадцати трех лет. Сунула руки в карманы, нащупала телефон, ниточку, которая приведет ее в тепло, утраченное вчерашним вечером. С трудом набрала номер окоченевшими пальцами. Номер Жан-Мишеля. Набрала, не раздумывая. Он очень подходил на роль сенбернара, пса-спасателя: отыщет в снегу, согреет, обняв мохнатыми лапами, прежде чем пристыженно вернуться к законной супруге и домашнему уюту со всеми удобствами.

Вежливый автоответчик проигнорировал чрезвычайность ситуации. Было искушение крикнуть в трубку после сигнала: «Если никто не заберет меня отсюда, я сдохну!» Но вместо этого Элиза позвонила Флоранс.

– Алло.

– Привет, это Элиза. Я не вовремя?

– Ну, как сказать… Я в магазине.

– В воскресенье?

– Ты что, с луны свалилась? Сейчас же распродажи! Спасибо… Это я не тебе. А вот теперь я полностью в твоем распоряжении. Классно вчера погуляли! Марк просто волшебник.

– Да, Марк, – обронила Элиза.

– У вас что-то случилось?

– Да… В общем… Мне надо с тобой поговорить.

– Ох! Похоже, не получится. Давай встретимся на следующей неделе! Понимаешь, с этими распродажами…

– Значит…

– Нет, спасибо, с меня хватит… Прости, Элиза, это я продавщице. Тут такие свитера со скидкой, умереть не встать… Элиза! Алло!

Но Элиза уже отключила телефон. Чего стоят вчерашние уверения в вечной дружбе, если сегодня никто не догадывается, как сильно она нуждается в помощи? Она подавила рыдание и решила испытать судьбу еще раз.

У Каролины сработал автоответчик, а Доминик пребывал в объятиях стюардессы. Мир отгородился от нее, на его гигантском фасаде захлопнулись перед носом все ставни. Нигде ей не было места. Оставалось лишь рухнуть между могилами Адрианы Тардье и еще кого-то, чье имя было засыпано снегом. Да разве дело в имени! Вот и от нее скоро останется только белый холмик над посиневшим телом. Глупая депрессивная старуха, вчера ее поздравляли в промежутках между поглощением хрустящего печенья, а сегодня всем на нее плевать. Неужели одно слово, одно-единственное, способно причинить такую боль? Она принялась расчищать голыми руками снег на второй могиле, чтобы узнать имя товарища по несчастью. И тут зазвонил телефон.

– Любимая! Сокровище мое! Где ты? Я с ума схожу! Куда ты пропала?!

Наконец! Человеческий голос в пустыне! Никто другой о ней не волнуется, все прочие отвернулись, как того и заслуживает банальное сорокалетнее дерьмо. А ведь именно он довел ее до отчаяния своими пьяными выходками, стоило им распрощаться с последними гостями. От него несло перегаром, и она отказалась его поцеловать. Тогда он взбесился и разразился словами, которые все испортили. Руганью, которая привела ее на кладбище – в надежде, что мертвые поймут ее лучше, чем живые.

– Где ты? – повторил он.

– На кладбище Монмартра. На могиле Адрианы Тардье.

– Боже мой! Это еще кто? Хотя неважно, я еду! Жди… Я люблю тебя, Элиза. Прости меня. Я люблю тебя больше жизни, ты же знаешь…

Телефон выпал из рук Элизы с глухим стуком. Она не знала, наступит ли день, когда она сможет простить Марка, но, закрыв глаза, молилась, чтобы он приехал как можно скорее. Когда-нибудь Марк точно ее угробит. Но только не сегодня. Во всяком случае, не раньше, чем сумеет убедить, что она далеко не полное ничтожество. Ему придется постараться.

15. Только после вас

Пикник давно стал традицией. Вот уже девять лет в первую среду июня Элиза, Флоранс и Каролина раскидывали на досках моста Искусств скатерть. Только плохая погода могла заставить их изменить день встречи. Иногда они откладывали пирушку на неделю или две. Их жизнь протекала благополучно – все трое замужем, Элиза и Флоранс с детьми, – но однообразно, и лишь во время этих встреч к ним возвращалась беззаботность уходящей молодости. Сколько бы ни трудилось время, старя их лица, сколько бы ни пыталось лишить их веры в Провидение, которое вот-вот ниспошлет более волнующие переживания, во время пикников они вновь обретали живость и легкость, напоминая девчонок, играющих с детским сервизом «в званый ужин».

Роли были распределены раз и навсегда: Каролина отвечала за десерт и закуски, Элиза приносила главное блюдо, а Флоранс на правах знатока обеспечивала вино и пузатые бокалы. Что касается острых приправ и сплетен, этого хватало с избытком, потому что приносили их все трое. По состоянию дел на сегодняшний день в повестке собрания значилось: что мешает Элизе вот уже пятнадцать лет уйти от Марка; как победить уклончивость Николя, когда Флоранс заводит речь о третьем ребенке; и наконец, последние похождения Каролины, которая не знает, чем еще расцветить семейную жизнь с Шарлем. Тем самым Шарлем, с которым она рассталась в слезах девять лет назад, потому что в те времена он не разделял ее представлений о семейной идиллии, ныне воплотившейся в жизнь.

В первую среду июня погода стояла отменная. На мосту Искусств яблоку будет негде упасть. Кроме влюбленных и просто желающих пообедать туда наверняка подтянутся музыканты, а может быть, даже фокусники и «пожиратель огня» среди них. Но Элизе, Флоранс и Каролине было не до того.

Элиза села в машину рядом с Флоранс. Та сокрушалась:

– Надо было пойти пешком.

– Тихо! Сейчас это не самое главное.

– Верно. Как ты думаешь, она сможет хоть что-нибудь съесть?

– Мы никогда этого не узнаем, если не сдвинемся с места. Трогай!

Когда они вошли в больничную палату с корзиной, откуда торчали бутылки, Шарль сидел у изголовья жены. Невозможно было поверить, что белая мумия, утыканная трубками, и в самом деле Каролина. Смутившись, Элиза и Флоранс прошептали «здравствуй», а корзину задвинули подальше от кровати.

– Как она? – спросила Флоранс.

– Хороший вопрос! – Шарль закрыл лицо руками.

Элиза обняла Флоранс за плечи. Они стояли, глядя на Каролину, убитые горем и одновременно не веря своим глазам. Тысячи иных вопросов вертелись на языке. Выживет ли она? Понимает, что происходит, или нет? И как такое могло случиться?

– Это моя вина, – едва слышно выговорил Шарль.

– Ну что ты! – хором откликнулись Элиза и Флоранс.

– Вы так добры, – всхлипнул Шарль, – но убил ее я, это точно.

– Убил?! – ахнула Элиза.

– Ну, не совсем, – поправился Шарль. – Всего лишь четырнадцать переломов, включая перелом таза и черепно-мозговую травму. Она выживет, но что от нее останется? Боже мой! Еще одна смерть на моей совести, за что мне это!.. Каролина обижалась на меня за то, что я все время сижу дома! Хотела даже развестись по этой причине. Она не верила, что я веду себя так ради ее же блага. Мне пришлось уступить, и вот результат…

Бедняга плакал не стесняясь. Элиза и Флоранс в недоумении уставились на него. Они ничего не поняли из его слов. Только то, что Каролина выживет.

Элиза указала головой на дверь, намекая Флоранс, что лучше бы им уйти. Флоранс в свою очередь кивнула на корзину, потом на Шарля. Что она задумала? Не может быть!.. Еще как может! Флоранс твердо верила в целительную благодать Бахуса. Она вытащила из корзины три бокала, сунула один в ладонь Шарля, а два других поставила на столик у изголовья. Затем в гробовой тишине откупорила бутылку «Пино нуар». Элизе хотелось сквозь землю провалиться, а Шарль смотрел на свой бокал, будто впервые видел такую штуковину. Вино с нежным бульканьем полилось в бокалы. Флоранс сделала глоток на пробу, с цоканьем провела языком по небу и жестом предложила Элизе и Шарлю выпить.

– За жизнь! – произнесла она тост.

– За жизнь! – повторила Элиза, упорно глядя в пол.

Шарль поднял бокал, глаза его наполнились слезами.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Хотите, я вам все расскажу?

Проблемы Шарля начались в далеком прошлом и были связаны с первой женой. С Изабель он познакомился в Тунисе, куда отправился по горящей путевке с тарифом «все включено» – вплоть до встречи с родственной душой. Обязательное «тыканье» («вы» сочли бы грубостью) и купальник в качестве единственного пристойного наряда в любых обстоятельствах способствовали сближению тел, но Шарль и Изабель до пошлости не опустились. Они столкнулись случайно в лавчонке, дающей напрокат машины: оба решили сбежать с экскурсии на утиные пляски или еще какую-то ерунду, развлечение для дебилов.

Шарль рано потерял мать и вырос в тени своего отца – дипломата, человека несгибаемого и на свой лад выдающегося. Обходительность стала второй натурой Шарля. Когда им сообщили, что машина только одна, он немедленно уступил ее Изабель. Она не колеблясь приняла жертву, но спросила, не согласится ли Шарль, если, конечно, ему больше делать нечего, оказать ей услуги шофера. Довольный тем, как разрешилась ситуация, Шарль на следующий же день повез свою пассажирку в скалистую часть Сахары. Несколько раз он ошибся дорогой, путь им перегораживали песчаные наносы, и в итоге они вынуждены были заночевать в кемпинге Ксар Джилан, как раз в том месте, где огромные дюны красного песка сменяются каменистым плато. Вечер провели у костра из пальмовых ветвей в компании туарегов и их коз. Изабель замерзла, Шарль одолжил ей свою куртку. Ели хлеб, испеченный на углях, а перед тем, как отправиться в палатку, считали звезды. Водой они запаслись в недостаточном количестве, пришлось купить бутылку на двоих, но, задув единственную свечку, они уснули каждый в своем спальнике. Утром обнаружили следы неведомых зверюшек вокруг палатки и нежные желтые цветочки, распустившиеся за ночь. Не дав первым солнечным лучам погубить их, Шарль поспешно сорвал цветы и вручил букетик Изабель. Вот так, не сказав ни слова, он признался прекрасной незнакомке в своих чувствах. Декорацией служила красная пустыня, раскинувшаяся волнами под светлеющим небом.

Восемь месяцев спустя они поженились. Свадебное путешествие длилось целый год – на мотоцикле вокруг света. Жажда открытий и приключений была неутолимой, каждое новое впечатление требовало добавки. Их любовь мощно подпитывалась вечной переменой мест. Но и бродяжничество приедается. Кончилось тем, что Изабель потребовала от супруга настоящий домашний очаг с комфортабельной кухней и раздельным санузлом. Ее уже тошнило от переносных туалетов, от гардероба, состоящего из трех пар джинсов и пяти футболок, которые приходилось стирать вручную, от дорожной пыли, оседавшей в легких, и крайне нерегулярного питания. Она мечтала увидеть парижских друзей, зазвать их на ужин, показать фотографии, чтобы все поняли: их кругосветное путешествие – нечто необыкновенное. Ее тянуло в магазины и салон красоты. Одним словом, ей хотелось другой жизни.

Как всегда предупредительный, Шарль уступил желанию супруги, хотя и был разочарован тем, что его мечте добраться до Парижа своим ходом не суждено сбыться. В Нагпуре они в последний раз взвалили на спину рюкзаки. А затем Шарль купил билеты на самолет до Дели, откуда на следующий день они должны были улететь во Францию.

В нагпурском аэропорту их ждал неприятный сюрприз: как и многим другим пассажирам, им продали билеты на несуществующие места. Самолет был полон, дополнительно на борт могли взять не более двух человек. Из воплей обманутых пассажиров все-таки удалось понять, что пострадавшие будут отправлены в Дели автобусом. Шарль настоял, чтобы Изабель воспользовалась более удобным видом транспорта. А если автобус не сломается в пути, он успеет на парижский самолет.

Вопреки ожиданиям, Шарль прибыл в Дели первым. Едва оторвавшись от земли, самолет, в котором летела Изабель, взорвался. Ни одно из двухсот тридцати восьми тел опознать не удалось.

Шарль долго винил в несчастье себя. Если бы он не уговорил Изабель задержаться в Индии чуть дольше, они купили бы билеты на другой рейс. Будь он менее галантен, погиб бы вместо Изабель, что было бы только справедливо, потому что именно он выбирал, на каком самолете и когда им лететь. Вот так его вежливость и любовь к путешествиям – качества, высоко котирующиеся на матримониальном рынке, – стоили жизни его первой жене.

Шарль к вину даже не притронулся, а Флоранс и Элиза опьянели не столько от вина, сколько от рассказа Шарля. Они и не подозревали, какие бездны таятся в этом человеке. Флоранс снова наполнила бокалы, свой и Элизы, и чокнулась с подругой.

– Каролина знает, что Изабель погибла в аварии, но о моей роли в этой истории я ей никогда не рассказывал.

Он с беспокойством поглядел на жену: слышит она его или нет?

– Каролина не понимала моего отвращения к путешествиям. Обижалась: мол, с первой женой ты колесил по всему свету, а меня держишь взаперти. Твердила, что шанс оказаться жертвой авиакатастрофы – один на миллиард. Конечно, она права, но я пережил серьезную травму. Еще она попрекала меня тем, что я недостаточно предупредителен. Действительно, я больше никогда не распахиваю дверцу машины перед моей спутницей и не уступаю место. Мне кажется, что таким образом я рискую навлечь несчастье, что моими благими намерениями вымощена дорога в ад. Но, – добавил он не без гордости, – я всегда баловал Каролину. Подарки сыпались на нее как из рога изобилия.

Флоранс и Элиза поежились: странно было слышать, что о их подруге говорят в прошедшем времени. Каролина протяжно вздохнула. Однако иных признаков того, что она пришла в сознание, не наблюдалось. Флоранс осторожно приложила палец к ее потрескавшимся губам. Эти губы когда-то жадно искали удовольствий, а в последнее время часто кривились в горькой усмешке, когда она рассказывала о Шарле, который окончательно погряз в рутине и не хочет пробовать ничего нового. Они обошли все рестораны Парижа, но так и не побывали нигде дальше Довиля.

– Все это очень печально, – посочувствовала Элиза. – Но ты нам не сказал, что же произошло с Каролиной.

В палату вошла медсестра. Включив свет, она вопросительно посмотрела на Шарля.

– Она не шевелилась, – ответил он на ее немой вопрос.

– Не волнуйтесь. Она очень крепко спит. Нам пришлось дать ей большую дозу обезболивающего и снотворного, чтобы облегчить страдания.

Медсестра померила Каролине пульс и температуру.

– Все нормально. Не изводитесь вы так. Может, по ее виду и не скажешь, но она действительно вне опасности. Я загляну к вам через часок.

Заметив бутылку спиртного, она вскинула брови, но вышла, ничего не сказав. Как только за ней закрылась дверь, Флоранс потушила неоновую лампу.

– Вот видишь, ты ее не убил, – обратилась она к Шарлю, но голос ее при этом слегка подрагивал.

В один прекрасный день Шарль узнал, что Каролина намерена его бросить ради некоего Анри, который вот уже два года является ее любовником. Обе новости Шарль воспринял с невозмутимостью, которой его отец мог бы гордиться, и попросил у Каролины отсрочки на три месяца. За это время он сделает все, что в его силах и сверх того, чтобы доказать: он – тот, кто ей нужен. Терпеливо выслушал претензии жены. Таковых насчитывалось две. Во-первых, она устала жить с человеком, приросшим к Парижу, тогда как она мечтает только о лагунах, пустынях и заморских странах. Во-вторых, она ценит его любезность и великодушие, но, когда собственноручно открывает дверцу машины, ей хочется выцарапать ему глаза. Сторонний наблюдатель обхохотался бы – тоже мне, нашла в чем упрекать. Где это видано, чтобы по таким смехотворным поводам разводились!

К несчастью для Шарля, Каролина требовала от него почти невозможного, но в глубине души ему нравилось преодолевать препятствия. И вызов Каролины он принял.

Элиза и Флоранс ловили каждое слово. Шарль словно читал им захватывающий роман, и они слушали как завороженные. Подруги даже начали надеяться на хеппи-энд, несмотря на белую неподвижную фигуру на кровати.

– А что было дальше? – нетерпеливо поинтересовалась Элиза, когда Шарль сделал паузу, чтобы глотнуть вина.

Ультиматум Каролина выдвинула две недели назад. О чем, между прочим, известила по телефону Флоранс. Каролина была взволнована: муж пообещал ее удивить. Начал Шарль с самого простого: открывал ей дверцу автомобиля, распахивал перед женой все прочие двери, неукоснительно пропуская ее вперед. Поначалу он всякий раз зажмуривался, ожидая катастрофы. Мало-помалу ему удалось справиться с дурными предчувствиями, и вскоре навыки хорошего воспитания восстановились. Каролина была благодарна, но элементарной вежливости ей было мало. Она хотела путешествовать. А Шарль не мог решиться снова сесть в самолет. Он догадывался, что на Гранд-Отель в Нормандии или даже ночь в «Восточном экспрессе» последует кислая реакция. Каролина ясно дала понять: она жаждет чего-то нового и необычайного.

Осенило его, когда он смотрел выпуск новостей. «Королева Мария-2», красивейшее и крупнейшее судно века, готовится к первому плаванию. В репортаже показали салоны, каюты с балкончиками и бассейны, даже более роскошные, чем на других трансатлантических кораблях. Вот что он преподнесет Каролине – путешествие, которое до них еще никто не совершал, месяц отпуска, причем двадцать дней они проведут в открытом море. Десять дней займет дорога туда, десять – обратный путь. И, что существенно, никаких самолетов.

Однако была одна проблема: «Королеву Марию» спустят на воду только через полгода. К тому времени испытательный срок давно истечет. Одним из условий их договора был отказ Каролины от свиданий с Анри, но через три месяца она вольна поступать как вздумается и, если Шарль ее разочарует, запросто уйдет от него навсегда.

Он позвонил в туристическое агентство и, к своей вящей радости, обрел надежду достичь желанного компромисса. Первую сотню желающих совершить сказочный круиз ждала экскурсия по теплоходу и коктейль на палубе первого класса. Шарль без колебаний продиктовал номер своей кредитки и сообщил Каролине, что выходные они проведут вне дома. План его был таков: воспользовавшись ее страстью к путешествиям, разжечь в ней любопытство и ощущение избранности, а потом объявить, что самая красивая каюта для них уже забронирована. Без всякого сомнения, с учетом столь заманчивой перспективы, она потерпит его общество еще несколько месяцев.

Флоранс и Элиза едва не плакали. Что Николя, что Марку сроду не приходили в голову такие романтичные идеи. Возможно, сейчас не самое подходящее время поздравлять Каролину, но все же нельзя не признать: ей можно только позавидовать.

– Это была катастрофическая затея, – вздохнул Шарль. – Никогда себе не прощу.

Они приехали на судостроительную верфь, когда первая партия туристов уже прошла по трапу на корабль, подвешенный на тросах. При виде сооружения из дерева и металла, висящего в пятидесяти метрах над землей, у Каролины слегка закружилась голова. Это обстоятельство лишь добавило ей мрачности, поездка отнюдь ее не впечатляла, она чувствовала себя как на школьной экскурсии. Шарль покорно выслушивал упреки, уверенный, что она изменит мнение, как только узнает истинную причину их пребывания на борту. Но шанс проверить верность своих предположений ему не представился. Улыбаясь, он склонился в преувеличенно глубоком поклоне, пропуская Каролину к трапу. Она заколебалась. Он шепнул очень нежно:

– После тебя, любовь моя!

Не успел он договорить, как Каролина исчезла, канув в бездну. Под ней обрушился трап.

– Черт подери! – выругалась Флоранс.

– О нет! – простонала Элиза.

– Она упала на брезентовую крышу грузовика, это ее и спасло, – подытожил Шарль. – Теперь вам ясно, я во всем виноват!

Ни Флоранс, ни Элиза не находили слов утешения. Этого человека преследовал злой рок. Жить с ним опаснее, чем в джунглях. Они поднялись с намерением попрощаться, но Шарль взял их за руки и подвел к кровати жены.

– Если тебе суждено быть калекой, я ни на секунду тебя не оставлю, – обратился он к неподвижной фигуре. – Буду работать дома, буду тебе прислуживать в каждой мелочи. Клянусь перед твоими подругами, ты и я, мы станем одним целым.

Флоранс и Элиза не смели поднять глаза друг на друга. Думали они об одном и том же: если Каролина слышала, что он сказал, она не пожалеет сил, чтобы встать на ноги, а потом даст деру. Жестоко, но жить-то хочется.