Текст книги "Малиновый пирог"

Автор книги: Арье Шатиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Арье Шатиль
Малиновый пирог

I

Глава первая

Вы думаете, отдых в Малой Азии – это лучшее, что может случиться с вами? Вам виднее. Однако…

Как-то в шесть утра, в конце июля от острова Крит в таинственную сторону вожделенной Малой Азии вышел моторный парусник: две мачты, четыре человека команды и шесть гостей. Что важно во всем этом – шесть женщин.

На термометре – уже плюс тридцать. За штурвалом – суровый турецкий мужчина. Да и вся команда – турки: капитан, кок, матрос и помощник всем (которому мы уделим особое внимание чуть ниже). Но интересуют нас пока именно гостьи.

Паруса были белы и платья женщин. Белела палуба и борта яхты. Белели брюки и майки мужчин. И само небо тонуло в свете и переплавляло морскую воду в серебро. Начинался белый-белый, нестерпимо жаркий день. Только и выделялись из власти света – солнцезащитные очки да название судна. Выкрашенное купоросом, словно немой крик, это емкое словосочетание на английском языке гласило: «Гроза Всевышнего»! Каким же провидческим оказалось оно! Вот на эту «грозу» взошла я со всем своим скромным скарбом.

Но пора познакомиться нам, дорогой читатель.

По национальности я австрийка. Являлась руководителем новой протестантской церкви. А выглядела так: стрижка каре, слаженная фигура, симпатичное лицо, двадцать девять лет и невысокий рост. А еще я обладала университетским дипломом по истории и социальным наукам. Но уточню детали, чтобы поубавить пафос: церковь – это очень громко сказано, скорее – феминистская община с религиозными атрибутами. А ее главой меня выбрали совсем недавно, после внезапной смерти предыдущей.

Взошла я на это довольно роскошное судно случайно и, похоже, некстати, так как глазами некоторых гостей (а это женщины, как упомянуто выше) была прожигаема яростно. Но с этим я ничего не могла поделать, и мне пришлось мужественно отводить взгляд. Необходимость толкала меня претерпеть все ради одного небольшого греческого острова.

А протиснул меня на корабль очень хороший знакомый: удивительный греческий турок с еврейскими корнями. Тайный православный, как он называл себя, и обладатель чудесного имени: Голиаф. Голиаф мой был роста ниже среднего, но темперамент имел великана. Не знаю, что говорил он капитану, но руки его беспрестанно взметались к небу, как бы призывая всех богов и святых, христианских и мусульманских, в свидетели. Временами он так устремлялся ввысь, отрываясь от земли, что становился похож на одного из африканского племени прыгунов; его голос не замолкал ни на мгновение. Я стояла вблизи и призывала всех богов тоже.

Общими усилиями мы-таки пробили брешь в обороне капитана. Сдался наш морской волк на милость победителей: выбросил руки к небу, резко махнул ими к земле и энергично направился к своей яхте. Мы же – за мои вещи и бегом за ним.

Теперь сидела я на палубе, старательно любуясь солнечными бликами на воде и пряча глаза от испепеляющих взглядов за темными очками.

Я состояла из белых брюк, светлых сандалий на босу ногу и белой рубашки с коротким рукавом и очень гармонично вливалась в общий цветовой фон. Но все равно не нравилась я местным дамам. Я даже приметила феерию горячего объяснения двух женщин с нашим капитаном: бедняга выглядел ужасно – он молча поднимал руки кверху и опускал глаза долу. Это, похоже, означало: он не в силах что-либо поделать, такова воля Всевышнего, а он лишь ничтожный раб Его. И мне что-то подсказывало, что речь идет о моей скромной персоне.

Я решила мирно просидеть, никого не трогая, упорно глядя в воду. До моего освобождения оставалось пять или шесть часов. Но мало-помалу все улеглось, и каждый занялся делом по душе.

Две дамы, показавшись голышом, скрылись на носу. К ним направились двое мужчин с белыми полотенцами в руках. Другие две женщины, как я подозревала – мои недоброжелательницы, в пляжном виде сидели рядом в пластмассовых шезлонгах, загорали: начались трудовые будни курортника.

Вышел еще один мужчина из боковых дверей капитанской рубки в обмундировании стандартного повара из голливудского кино: белый сюртук с коротким рукавом, головной убор в виде белого пенька, белые брюки и белые сандалии на босу ногу. Кстати, почти все мужчины, на мой взгляд, были лет пятидесяти.

Затем кок отправился на нос и через несколько минут – к корме, справился на английском о напитках. Позже подошел к еще одним таинственным гостям (почему таинственным, объясню позже). Наконец, корабельный повар скрылся на капитанском мостике. Меня он не замечал, как не замечают воздух.

Вскоре стряпчий вернулся с небольшим переносным холодильником для напитков. И, наконец, выдал гостям вожделенные холодные бутылочки минеральной воды и фужеры со льдом. Я принялась тоже искать какую-нибудь жидкость в своем, чем только не набитом, рюкзаке, но тщетно. К моему сердцу начало медленно подступать желчное чувство зависти.

Я укрывалась от жуткого солнца под тентом, сидя на маленьком складном табурете, и пыталась уяснить, сколько же человек может поместиться на этом кораблике.

На палубе находились только мачты да капитанская будочка для управления нашим суденышком. Все каюты и прочее находилось под палубой. Но мне вход туда заказан, это я понимала. Но по нужде, я надеялась, меня допустят в святая святых.

Вскоре мои дамы сменили позиции. Те, что были на носу, пришли на корму. А кормовые, в свою очередь, ушли на нос. Пришедшие явно нежились от хорошего настроения, вальяжные, чуточку разморенные и чуточку утомленные. Уже одетые в бикини и в широкополые летние шляпы.

Что любопытно – все женщины походили друг на друга. Точно клоны из фантастического фильма, бродили по разогретой палубе. Все они были блондинки, наверняка не натуральные, примерно одного возраста и комплекции: слегка полноватые. У всех одно выражение лица.

Я сказала бы, что здесь эти люди были просто телами. Души они оставили дома. Таков мой мрачный юмор на тот день, да и на весь этот вояж.

Все гостьи, как оказалось к моему огромному удивлению, общались между собой только на русском, который я не знаю.

Заинтересовали меня по-настоящему только две девушки (таинственные незнакомки выше). Были они не в белом. Значит, чужды духу всеобщего расслабления. Совсем не радостные, скорее мрачноватые. Эта пара почти все время молчала.

Над нами был растянут огромный тент. Он отбрасывал узкую тень, но слишком теплый ветер не позволял в полной мере насладиться ею.

Старшая из «таинственных незнакомок» выглядела стройной блондинкой среднего девичьего роста. С милой головушки этой девушки спадали смешные плетенки до плеч. Но красивое лицо смотрелось каменным, не способным на эмоции.

Эта симпатичная девочка буквально вплотную прилипла к борту и глядела, не отрываясь, в морскую даль. Одетая в синюю майку, коричневые шорты и с босыми ногами, это хрупкое создание словно бросало вызов всему нашему корабельному однообразию.

Иногда эта девушка оборачивалась ко второй и с грустным выражением лица что-то быстро и кратко говорила ей. Но последняя, словно глухая, не выказывая никакой реакции, все время смотрела прямо вниз, за борт.

Эта, вторая, «таинственная незнакомка» была ниже своей подруги, стриженная коротко, худощавая и в узких солнцезащитных очках. Совсем еще ребенок. По крайней мере, по виду казалась самой юной на корабле. Одевалась же она ярче некуда: разноцветная, в пальмах и попугаях, рубашка с коротким рукавом навыпуск и такие же шорты до колен да цветные шлепанцы.

Эти девушки выглядели весьма серьезными, если не сказать печальными: нет, совсем не туристы. Они даже и к прохладительному напитку не прикоснулись за все время моего наблюдения. А он так соблазнительно шипел, оплавляя кусочки льда в холодных фужерах.

Вскоре я и сама приуныла и загляделась в море. С легкой грустинкой подсунула под свою табуреточку всю скромную кладь свою (то бишь рюкзачок и маленькую полуспортивную сумочку со сменным бельем) – делать было правда нечего: сиди и жди.

Я попала на Крит по приглашению моих старинных приятелей-греков. С ними меня свела моя очень близкая подруга, которая уже как год умерла. Эта женщина заменила мне другую утрату – маму. И критские друзья предложили мне развеять свою печаль классическим образом – путешествием.

В горах острова я счастливо упивалась козлиным молоком, легким критским вином и объедалась козьим сыром. И через неделю мне позвонил мой давний друг и горячий оппонент, священник отец Георгий. Он не оставлял надежду повернуть меня к истинной вере и истинным взглядам на сексуальные предпочтения. Этот иерей и пригласил меня на греческий остров Касос.

Отца Георгия я знала со времен универа. Там он читал курс по истории античной Греции – вот мы и сошлись, сжигаемые яростными спорами.

Щедро одарив меня сыром, мои критяне отправили меня на побережье. Но они не бросили меня в новом мире одиночкой и дали мне охранное и весьма пронырливое сопровождение – их старого доброго друга, турка греческого происхождения с еврейскими корнями, Голиафа. Его активным участием я и взошла победоносно на «Грозу Всевышнего».

На острове Касос было хорошо еще тем, что там соединялось приятное с полезным.

Отец Георгий, как и я, исследователь античности. А я писала книгу о женщинах того времени.

Но если быть честной и забежать немножечко вперед – то не знакомые, не море, не солнце и не печаль, и тем белее не книга позвали меня в этот утомительный путь: там, на острове Касос, ждала меня судьбоносная встреча. Ее искала я больше всего на свете. О ней с тоской я мечтала годы.

Внешне я выглядела спокойно, но внутри меня лихорадило от волнения – от настоящего смысла моей жизни, от буквального вопроса жить или умереть меня отделяли каких-то шесть часов. Я, конечно, сама побудила отца Георгия позвать меня, мне необходимо была поддержка, своеобразная защита в лице этого старого иерея. Я боялась того, что тот, к кому я так стремилась, вожделенный и выстраданный, окажется убийственно равнодушным ко мне… Для меня это было бы равносильно смерти – я безумно долго искала этого человека! Его я искала шестнадцать лет!

Сегодняшняя дата являлась для меня символичной. Не только потому, что это день моего рождения. Важнее всего, что пятнадцать лет назад произошло событие, которое навсегда изменило меня. Как продолжительное эхо, отзывалось оно во мне все последующие годы и руководило моими решениями. В основе всего этого душевного смятения лежала память о человеке, к которому я и направилась.

За сладкими мечтами я не заметила того момента, когда одна из дам, по соседству со мной, успела облачиться в белое длинное платье с коротким рукавом. Лицо этой женщины, к моему удивлению, не выглядело беззаботным. Оно выдавало человека, едущего по делу. О красоте этой пассажирки судить не берусь, но дама показалась мне милой. Вот и все, что смогла бы сказать о ней тогда.

Она вдруг обернулась ко мне и вежливо обратилась на английском, но с явным акцентом. В этот момент я наблюдала, как паруса разворачивались в сторону солнца. Наш мирок стал погружаться в большую тень, что принесло только психологическую прохладу. Подле меня раздался ласковый голосок…

– Надеюсь, не помешаю вашим мыслям… я вам воды принесла…

– Вы уже прервали их, так что… – ответила я холодно. Не собиралась я быть дружелюбной к этим фуриям.

– Если мое общество вам неприятно…

– Нет-нет… что вы… я с удовольствием разделю с хорошим человеком досуг…

Между нами напряженно повисла пауза. Но повода для скандала я решила не давать. Я тут одна. Защитника нет. Выбросят еще за борт…

– Простите, по акценту предполагаю, что вы полька, – примирительно обратилась я к соседке.

– Да, она самая и есть. Я польский бизнесмен… Так как насчет минеральной воды со льдом?

– Не откажусь точно… Спасибо.

Я схватила спасительную прохладу и выхлебнула почти всю за раз. Но вода не погасила внутреннего раздражения. Я искала выход излишним эмоциям перед судьбоносной встречей.

– Не спешите так, простудите горло.

– Да… вы правы…

Некоторое время мы молча смотрели в море. Затем она обернулась и сладким голосом продолжила разговор.

– Наверное, думаете, как вас угораздило сюда, в Содом и Гоморру.

– Нет, сознаюсь, вы не телепат. Я прикидывала, сколько же человек может поместиться на яхте.

– Человек десять или пятнадцать, я думаю. Насколько я слышала, все путешествие рассчитывалось на десять женщин и пять человек персонала.

– Десять русских женщин и пять турок…

– Ревнуете к туркам?

– О! Нет! Это звоночек русским мужчинам…

– Но прекрасная половина не только из России. Сюда, как в Мекку, стекаются пилигримки со всей восточной Европы и со всего Запада. Все любят турок.

– И вы тоже?

– Почему вы так стремитесь поссориться?!

– Извините… жара… голова разболелась… – снова приняла я мирную мину.

– Ничего тут особенного не происходит, – продолжила она спокойно, без всяких подводных камней. – Много экзотичной еды, турецкий массаж и своеобразная корабельная сауна. Специальные пожелания – по индивидуальному предпочтению. Про себя могу сказать – у меня их нет. У меня дома муж, которого я люблю. А вот что меня удивляет, это присутствие несовершеннолетних. Я говорю о тех девочках. Такие печальные… ничего не понимаю. Что им тут надо? Кто их сюда привез? Имели пригласительные. Все у них оплачено до самой Турции.

Сначала я подумала: может, они проститутки. Но ведут они себя с персоналом грубо. Мужчины в ответ не обижают. Кажется, их все-таки высадят на Касосе и даже вернут часть денег.

Как они получили пригласительные? Я сама здесь, потому что организатор – моя подруга. Такая прогулка стоит немалых денег. Я ничего не платила, подруга позволила оценить сервис. Но мне здесь скучно. У меня друзья на Касосе. Не понравится – останусь на острове, тем более я давно собиралась туда, и, кажется, теперь звезды сошлись.

– С вами очень легко. Вы общительный человек, завидное свойство характера – я же на новые знакомства тяжеловата. Вы, наверное, хороший бизнесмен, удачливая: полдела – уметь расположить к себе… – я даже и не пыталась скрыть иронию.

Не могла я смирить свою злобу, чувствуя фальшь ее вкрадчивого тона, но в чем подвох, не могла понять.

– Бывает, что расположить к себе – все дело, – но моя случайная подружка как будто этого и не замечала.

– Мне странно одно – мужчины на вид старые, что женщинам интересного в этом?

– Но это только на вид. Одному из них двадцать. Двоим – чуть за тридцать. Только хозяину около сорока. У них у всех все в порядке с тем, что может заинтересовать определенных гостей.

– Как хорошо вы информированы!

– Вы знаете, это часть моей работы – быть информированной, тем более что организатор – моя подруга, я же говорила.

– Ваш английский совсем неплох.

– У меня международный бизнес. А вы волею каких судеб?

– Надеюсь, Божьих. Пытаюсь залечить тоску по жене, она умерла. Моя ориентация вас не смущает?

– Смущает…

– Вы практикующая католичка?

– Упаси меня Бог от такого идиотизма. Но зарабатываю немало и на этом организую поездки по святым местам…

Во время нашей беседы меня сумасшедше стал морить сон: свинцовая голова, чугунные ноги. Несмотря на пекло, по моей спине пробежала ледяная дрожь от одного странного подозрения. Мой, уже пустой, стакан с остатками льдинок на дне выпал из обессиленных рук и покатился по деревянной палубе без какого-либо ущерба себе.

Я с усилием, как резкость старого фотоаппарата, навела туманящийся взгляд на собеседницу и вскрикнула. На меня в упор смотрела не доброжелательная фея, как минуту назад до этого, а по-крысиному, яростно горели зрачки убийцы…

…Я очнулась от ощущения холода. Похоже, мое сознание оставило меня внезапно и возвращалось медленно и тяжело. Сначала я поняла, что лежу в чем-то мокром на спине, и сообразила сразу, что моя одежда насквозь промокла. И почему-то темно, не хватает воздуха. Попробовав поднять руку, осознала, что чем-то накрыта. Через пару секунд стало ясно, что на мне тент. Начался долгий процесс выбирания из-под моего покрывала. Освободившись, обнаружила, что я на палубе около своего табурета и уроненного бокала. Рядом – опрокинутый шезлонг. Вообще нигде никого. Тишина. То ли рассвет, то ли закат (часы свои я погубила накануне в море, искупавшись с ними). Тенты сорваны с бортов и валяются на палубе. Паруса висят, как тряпки, и повсюду разбросаны различные вещи. Впечатление беспорядка.

Внезапно среди всего бреда нашлась и позитивная деталь – я увидела землю! Буквально рядом, в метрах ста от судна, лежал песчаный берег.

Мы сели на мель, и все меня бросили! Мерзавцы! Негодяи! Я вспомнила жуткие глаза моей новой корабельной знакомой.

Значит, меня опоили снотворным, забрали вещи (в них ценности нет, кроме банковской карточки и документов), и случилась непредвиденная остановка. Она и спасла мою жизнь. Но эта банда где-то на этом острове.

Я слишком ослабла, чтобы сразу пересечь эти сто метров до берега. Я решила отложить на пару часиков мой поход на сушу, а на данный момент задача определена – добыть питьевую воду. Тяжело дыша, я направилась к спуску в нижний ярус. Подойдя к лестнице, я окаменела, как жена Лота.

Там, вниз головой, растянулось тело явно мертвого человека. Он лежал на животе, но по фигуре и, конечно, по одежде я узнала его – это был корабельный кок.

Глава вторая

На пиджаке мертвеца, на его спине, было множество мелких разрывов. Я предположила, что от ударов ножа или от чего-то подобного. Сам поварской сюртук уже не был белым, но красным. Пропитанный кровью, он выглядел сюрреалистично среди обманчивой белизны яхты.

Кровь виднелась и рядом с телом, и далее вниз, по лестнице. Мои ноги задрожали, становясь безвольными. Охвативший меня ужас не только не позволял мне отвести взгляд или осторожно отойти и поместиться в какой-нибудь незаметный угол, ожидая волшебного спасения. Ледяной страх сжал мою грудную клетку так, что я не могла дышать. Я отключилась снова…

…Все же в небе разворачивался рассвет, становилось светлее и жарче. Я, очнувшись, продолжала сидеть у лестницы.

Но вода мне нужна была все равно – это вопрос жизни и смерти, спускаться придется…

Перешагивая через все, что напоминало красный цвет, я сошла в узкий коридорчик между закрытыми каютами.

В какую дверь войти? Где поварская или склад? Здесь ли еще убийцы?

Моя слабость стала моей помощницей, измотанность предала мне бесчувственности, а безумный страх толкнул на сумасшедший поступок.

Я заорала и начала толкать и открывать двери. Дрожащая туманная пелена в глазах не позволяла ничего рассмотреть внутри. Наконец уперевшись в стену, поняла, что никого нет: я одна на судне, по крайней мере, из живых.

Напротив меня, за открытой дверью, оказалась кладовая, а в ней – сушеная рыба, вяленое мясо, сыр, овощи, фрукты, сухофрукты и вожделенная спасительница-вода в пластиковых баулах…

Я обнаружила небольшую кастрюльку рядом с огромной бутылью воды, с которой я с трудом скрутила крышку. Наклонив прозрачную и тяжелую емкость и подставив кастрюльку, я очарованно заслушалась бульканьем льющейся воды. Я наполнила свою импровизированную «кружку» до половины и тут же освободила ее одним глотком и повторила так раза три.

Вдруг в соседней каюте напротив боковым зрением я заметила тело человека.

Мужчина лежал на смятой постели на спине и голый. Его расширенные зрачки и гримаса повернутого ко мне лица явно рассказывали о пережитом сильном страхе.

Но не новый труп и не его положение поразили меня, а другая, совсем уже абсурдная вещь в этом безумии. У мертвого тела кверху торчал член, словно бессмертная всепобеждающая эрекция.

У меня начался приступ нервного хохота. Он перерос в рыдание, затем в оцепенение. Я осела и сосредоточенно уставилась на эту вытянутую, наполненную кровью колбаску и вскоре заснула.

Я проспала почти весь день, в иллюминаторе виднелось вечеряющее небо. Я почувствовала, что при всей деревянности тела все-таки отдохнула и восстановилась, и теперь те сто метров до берега вполне преодолимы. Хорошим признаком возвращения жизни было ощущение сильного голода. А главное, я не чувствовала страх, я обретала рациональность и злость.

Я поднялась, взяла сушеную рыбу, вяленое мясо, сыр, сладкий перец, сушеные помидоры, сухофрукты, хлеб и ягодный морс. Затем не спеша приготовила ужин и, тщательно разжевывая еду, неторопливо поела.

Я нарочно была медлительна – я бросала вызов тяжелым обстоятельствам и подлым людям. Теперь я заявляла всем и всему – больше вам меня не напугать, сволочи!

Следующим моим шагом являлась необходимость продуманно подготовиться к переходу на берег.

Я обошла все каюты, нашла много сменной одежды и большой рюкзак. Видно, побег был в очень большой спешке. Постояла над трупом с «пикой». И только вблизи поняла, откуда такая стойкость органа – он перевязан нитками у самого лобка.

Что за безумная вакханалия произошла здесь? Кто эти люди? Меня хотели убить тоже?

Никого больше на корабле не было: ни мертвых, ни живых.

Рюкзак был собран, я все упаковала в целлофановые пакеты: еду, одежду; набрала воды. Подтянув свою ношу к борту с веревочной лестницей, спущенной в воду (наверное, отсюда покидали яхту беглецы), я полностью разделась и отбросила вон свою истрепанную одежду. Затем рюкзак перевалила за борт и спустилась в море сама.

Какая же отрада! Божественная лепота – это словосочетание, отражающее истину моих ощущений!

Я ожидала, что встреча с водой будет неприятной, холодной и утомительной. Но море оказалось теплым. Одарив меня своей свежестью, оно словно укутало меня в одеяло, как любящий родитель своего малыша. Я поняла, что буду жить. Это шептал мне властелин мира – океан!

Невысокие волны мягко набегали мне чуть выше груди и осторожно подталкивали к берегу. Я не чувствовала тяжести своего груза. Течение его несло само.

Ступни мои слегка погружались в гладкий песок дна: я шла – плакала и смеялась! Я тогда вновь испытала это удивительное безграничное переживание любви к жизни, которое мы называем неопределенным словом счастье. В будничном нашем бытии подобное чувство у нас очень смазано и тускло. Немногим одаренным, словно алхимикам, удается добыть это золото там, в злобе дня. И если они одарены словом, то оставляют пронзительные стихи.

Наконец, я вышла на берег.

Слева от меня лежал узкий песчаный пляж с невысокой дюной, заросшей по склону редким кустарником. Чуть выше, сразу за дюной, шла чаща маленьких кривых хвойных и лиственных деревьев. Направо – были невысокие скалы и валуны. Такие же здоровенные камни и галька находились и слева от пляжа. Скорее всего, беглецы прошли здесь, по пляжу, в лес. Мне придется направиться тем же путем, но вначале я должна подготовиться.

Я решила пойти направо и выбрала наиболее плоский валун. Нашла ущелье и там укрылась. Из моего убежища не были видны ни яхта, ни лагуна, но и я становилась незаметной.

Я вынула содержимое из намокшего рюкзака. Разложила все: что – сушиться, что – в тень и сам рюкзак оставила на солнце. Затем я оделась – немало женского тряпья и обуви побросали беглянки.

Теперь на мне сидели льняные шорты до колен, льняная сорочка с коротким рукавом, оранжевое кепи с длинным козырьком и спортивные сандалии. Я также захватила с собой элегантные солнцезащитные очки от «Версаче».

А затем я погрузилась слухом в нежный шум прибоя и взглядом – в безграничное спокойное море.

Через часа два примерно (определено по субъективным ощущениям) я еще раз наскоро перекусила из захваченного с собой и сложила аккуратно все вещи обратно: ветерок и солнце сделали свое дело – все было сухо. Что ж, я могла смело отправляться в путь.

По моим соображениям, в запасе у меня должны были остаться еще пару часиков светлых сумерек, чтобы добраться до какого-нибудь жилья. Я считала, что в течение получаса я обязательно наткнусь на какой-нибудь дом.

Я вышла из моего укрытия, сделала пи-пи и ополоснула руки в прибое. Затем быстро направилась в сторону пляжа.

Выйдя на него, я буквально столкнулась с одним из мужчин, прислуживавших на яхте. Насквозь мокрый, спиной ко мне, он тяжело волочил по песку огромный полиэтиленовый мех. (Это был тот самый помощник всем, самый юный из корабельной команды.)

От неожиданности я громко икнула. Попыталась быстро развернуться, чтобы удрать назад за камни. Но не удержала баланс и рухнула навзничь, на попу и рюкзак. Юнец испуганно выпрямился и с нескрываемым ужасом уставился на меня. Затем он со страшным криком вытащил широкий и длинный поварской нож из-под ремня и ринулся в мою сторону.

Я завопила в ответ не менее отчаянно. С большого перепугу, не сумев встать, я начала во всю мою сумасшедшую мочь всеми четырьмя конечностями взметать песок вверх, в сторону врага. Враг мой также не особо владел собой и, запутавшись в ногах и песке, повалился лицом вниз рядом со мною.

Я лежала на спине и била его ногами изо всех своих сил. Руками дотянуться до него я не могла, чугунный рюкзак прижимал к земле.

Этот парень, не отбиваясь, подставлял свою спину под артиллерию моих ударов и что-то лихорадочно искал в песке. Я поняла, что – нож! Похоже, холодное оружие было утеряно. У меня появился шанс, боги действительно благоволили мне!

Мужчина замешкался в своих поисках. Я улучила небольшую паузу и успела освободиться от заплечного груза. Резко поднялась, развернулась, но сделать шаг не успела. Меня схватили за ноги, и я встретила лицом землю. Парень рывком взобрался на мою спину и начал наносить по мне тяжелые, чрезвычайно болезненные удары. Меня колотили смертным боем. Я чувствовала, что меня собираются убить. Я зарыдала от боли, нечеловеческими усилиями повернулась на бок и заорала на немецком:

– Стоп! Стоп! Стоп! Стоп! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста…

Мой экзекутор остановился. Тяжело дыша, сидя на мне, он ненавидящим взглядом смотрел мне прямо в глаза с минуту. По его зловещему виду я поняла, что он решил что-то недоброе.

Мужчина грубо развернул меня на спину. Разорвал мою майку и сорвал лифчик: обнажилась моя полная грудь. Невменяемыми глазами этот еще юноша уставился на открывшуюся ему картину. Он провел дрожащими руками по белым холмам, ладонями тронул соски и тихо простонал. Затем, прорычав что-то на турецком, он торопливо стянул с меня шорты и трусики. А с себя сбросил мокрую, потемневшую от грязи бывшую белую майку и буквально выпрыгнул из грязных белых шорт. Мне открылась гигантская темная, налитая кровью дубина, которая жадно устремилась ко мне.

Мужчина словно наново пробил для себя дырку между моих ног. Сил и воли к сопротивлению у меня не осталось, я была сломлена.

Я мучилась от острой боли, молилась и плакала. Молилась о скорейшем его насыщении: его движения были слишком быстры и словно ножом кромсали мою внутренность. Я задыхалась.

Пятнадцать лет ни один мужчина не входил в мое сокровенное место, с самых моих четырнадцати лет. В первый раз меня насиловали тоже, насильником оказался мой единственный родной и любимый брат, старше меня на два года.

Наконец, насильник мой кончил, громко и с рыками. Некоторое время он на мне повалялся, мня и обсасывая мою грудь. Так наигравшись, он уселся на корточки и с ухмылкой посмотрел мне в глаза. Приподнял мою голову за подбородок, ударил довольно сильно ладонью по лицу и захохотал. Сотрясаясь смехом, он опрокинулся на задницу, но, быстро вскочив, побежал к морю. Ринулся в воду с разбега. Шумно взбивая обильную пену и брызги, запрыгал и замахал руками. При этом он все время отвратительно хохотал и что-то выкрикивал на турецком. Я развернулась на живот и зарыдала.

Испытывая бешеную обиду и чувство острого унижения и, бессильная отомстить, я заколотила кулаками по песку. Внезапно ногой я нащупала метал – это был утерянный огромный поварской нож, ко мне вернулись моральные силы.

Держа нож в вытянутой прямо перед собой руке и холодную ярость внутри, я пошла к моему врагу. Он заметил меня, прекратил триумфальные прыжки и с растерянным видом бездвижно уставился на меня. Но уже через мгновение, преодолевая набегающие волны, он устремился к скалистому берегу справа от пляжа.

Я вошла в воду и принялась преследовать моего насильника и, конечно, быстро утомилась. Мой враг был сильным и молодым мужчиной, да к тому же с огромным садистским членом. Он довольно быстро добрался до валунов и, взобравшись по ним, скрылся из вида.

Я решила не терять время на бессмысленную погоню, чтобы не утратить хрупкое преимущество. Быстро собрав одежду и сандалии и захватив за ремешок рюкзак, я потащила его вверх по дюне в лес.

Спрятавшись среди деревьев, я оделась. Повязала разорванную майку на узел. Солнцезащитные очки упаковала назад в рюкзак. И начала пробираться наугад, но чтоб подальше от пляжа, в противоположную сторону.

Уже в глубоких сумерках набрела на ручей, омыла вспотевшее лицо. Наверное, я час блуждала по лесу. Моя дорога плутала сквозь гущу причудливо изогнутых деревьев и сопровождалась звонким хором пения птиц. Я повстречала несколько раз небольших змей и каких-то маленьких любопытных зверьков, да пару раз миниатюрных изящных ящерок. Может, это и есть осколок Рая, а мы – Ева и ее сын: убийца, насильник и кровосмеситель Каин.

Уже под абсолютно черном небом с мириадами звездных точек я оказалась на скалистом обрыве, подо мной глухо рычал прибой. Вниз было метров десять, полнолуние позволяло разглядеть многое. Это было новое место, незнакомое.

У меня хорошая зрительная память – я не сделала круг и не вернулась обратно, нет. Но где же были люди, я не могла понять. Это же наверняка остров, какая-нибудь греческая деревушка должна быть рядом, я думала. Но сил двигаться не осталось совсем.

Со смыкающимися от усталости глазами я достала обдуманно взятую простыню и укуталась. Поместив под голову рюкзак, я быстро заснула.

Утро встретило болью.

Очнувшись, первое, что я почувствовала, это сильную тоску. Ныло и ломило все: душа и тело, вся моя плоть казалась мне распухшей. Всюду красовались ссадины, синяки и гематомы. Каждый шаг отдавался острой резью между ног, где побывало орудие пытки. Даже туалет становился подвигом. Но мне повезло.

Совсем рядом протекал ручей. Может, тот самый, что я встретила вчера. Я умылась. И, черпая заблаговременно захваченной кружкой, понемногу облила себя всю прохладной родниковой водой. Я сумела даже почистить зубы. Теперь я ощущала себя настоящим героем, побеждающим обстоятельства. Я не сдалась.

Однако бодрости моей хватило ненадолго, реальность тела оказалась сильнее воли. Я не могла поднять рюкзак и надеть его на спину, моя плоть была сплошной раной. Пару дней мне придется провести здесь, я решила. Дам себе немного зажить и восстановиться. А теперь наслажусь покоем.