Текст книги "Скалолаз. В осаде"

Автор книги: Арч Стрэнтон

Соавторы: Абрахам Бемс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Что теперь?

Гейб поднялся.

– Теперь второй. Поменьше.

– Послушай, ты можешь объяснить мне, что здесь происходит? Что у тебя на уме, а? Скажи мне!

– Джесси, клянусь, я объясню тебе все, но не сейчас. Сделай то, о чем я прошу.

Джесси вздохнула и кивнула головой.

– Ну, ладно. Это на твоей совести.

– О’кей, – подтвердил Гейб. – Меня это не пугает.

Они довольно быстро соорудили снеговика и засунули в полую голову маячок.

– Теперь спрячемся за теми елями, – Гейб указал на густые, мрачноватые еловые посадки справа. – Думаю, там они нас не заметят.

– Они уже здесь? – встрепенулась девушка.

– Да, совсем близко. Я видел отблески их фонарей. Через несколько минут эти парни будут тут. И лучше, если мы не попадемся им на глаза в тот момент, когда Квейлан найдет чемодан.

– Квейлан?

– Так зовут главаря, – пояснил Гейб. – Он очень опасен.

– Если им удастся найти нас, – начала Джесси, шагая к лесу, – они…

– Убьют нас, – закончил он невеселую фразу. – Но будем надеяться, что этого не случится…

…«Джет рейнджер» прошел над узким, словно стилет, ущельем, почти касаясь полозьями снега, и резко взмыл вверх, преодолевая каменистую гряду. Двигатель загудел так высоко и сипло, что Френк испугался, как бы машина не потеряла управление. В общем-то, он шел слишком низко и чересчур близко к скалам. Честно говоря, даже гораздо ближе, чем предписывали правила. Если бы геликоптер бросило турбулентным потоком, он вполне мог бы зацепить лопастями скалу. О том, к чему это приведет, старику думать не хотелось. Возраст возрастом, вроде и на покой пора, но с годами Френк вдруг не без некоторого изумления осознал: чем ближе он подбирается к «последнему поезду», тем меньше ему хочется занимать в нем свое место. Другими словами, умирать-то вовсе и не хотелось. Более того, он начал думать о смерти с определенной долей страха. Нет, не панического ужаса, а именно страха. Как-то сразу вспоминались тысячи недоделанных, очень важных дел, и каждый день Френк пытался завершить хотя бы часть из них, и каждый день находились другие, не менее важные. Он боялся не смерти, как таковой, он боялся не успеть. Но время шло, и мысли текли своим чередом, а вместе с ними приходило понимание элементарной истины: как ни старайся, а сделать все – невозможно. Сделанные дела порождают новые, а те, в свою очередь, другие. Ну, и дальше. До бесконечности.

И потом Френк не знал, как оставить своих ребят. С одной стороны, и Джесси, и Хел, и Гейб были, вроде как, вполне взрослыми и самостоятельными, но с другой, попробуй оставь их без присмотра. Они тут же переругаются, а то и чего похуже. Он стал им чем-то вроде отца. Его присутствие на станции расценивалось, как само собой разумеющийся факт. Френк вошел в жизнь этих людей, заняв в ней определенное место, утвердившись и пустив корни. Если он умрет, то рана окажется кровоточащей и очень болезненной.

Старик не хотел этого.

Геликоптер выравнялся, и рокот двигателя перешел из высокого в средний регистр, налился силой, упругой мощью. «Джет» перевалил через гряду, спустился чуть ниже и, накренившись, понесся к «Холодному блефу». В луче прожектора мелькали серые, бугристые скалы, снежные, нависшие над пропастью козырьки, и деревья – «ветераны горной войны», уверенно оккупировавшие равнину и предгорья, и даже умудрившиеся кое-где забраться на каменные круги и утвердиться на них.

Лопасти со свистом рассекали морозный воздух. Ночная тишина взорвалась, застонала ревом мотора, шумом осыпающихся вниз многотонных махин снега и возмущенным шорохом еловых ветвей. Яростная механическая птица ворвалась в этот горный мирок, внося в него сумятицу, нарушая издавна установившееся течение беззаботной жизни. Зайцы, попискивая, разбегались под защиту деревьев; олени, напуганные грохотом, торопились укрыться в скалах; даже снежный барс, один из владык гор, урча, попятился и сгинул в темноте. Все живое стремилось убраться подальше о“ т слепящего луча, шумной машины, плывущей в фиолетово-звездном небе, и от человека.

Кого-то Френк замечал, кого-то – нет. Но животные его сейчас не интересовали. Он искал следы других – людей. Отпечатки ног, костровище, какой-нибудь знак, который помог бы понять, что произошло здесь днем, куда пропали Гейб и Хел. Старик вглядывался сквозь покатое ветровое стекло в лиловую темноту, прорезаемую острым кинжальным потоком света.

Под красно-белым плоским брюхом геликоптера проплыла невысокая гряда, похожая на челюсть доисторической рептилии с торчащими клыками скал, затем луч уперся в отвесную стену и быстро пополз вверх, словно диковинный желтый паук.

Френк посмотрел в боковое окно и едва не пропустил момент, когда в поле видимости появился…

Старик нахмурился, сбросил скорость до нуля и развернул «джет рейнджер» на месте. Он все еще надеялся, что это обман зрения, дурная шутка разыгравшегося воображения.

– Конечно, – взволнованный голос заполнил кабину, – это тебе только мерещится. Надо отдохнуть. Полчасика, не больше, и тогда…

Френк оборвал тираду на полуслове. Странный предмет вновь вплыл в световое пятно. Это был оторванный самолетный хвост. Из заиндевевшего темного нутра торчали поваленные кресла, клочья обшивки повисли изуродованными зазубренными лоскутьями, металлические шпангоуты выпирали из разлома, будто огромные ребра. Старик растерялся. Он не ожидал увидеть то, что увидел. Что угодно, но только не это. Самолет? Здесь?

Вертолет плавно снизился и опустился посреди плато, с хрустом взломав полозьями наст.

– Черт побери! – пробормотал Френк, выбираясь на улицу.

Им овладело беспокойство, где-то соприкасавшееся с тревогой. Происходило что-то малопонятное, но очень дурно воняющее.

– Самолет. Тут лежит самолет. Довольно трудно убедить себя в этом, правда, старина? – сказал Френк. – Ну ладно, хвост – это хвост. Л вот где все остальное?

Он огляделся, и сразу же заметил поваленные деревья. Сосны падали верхушками в одну сторону, словно невидимый лесоруб прошелся тут с гигантским топором.

– Посмотрим… Посмотрим…

Френк прошел через лесок и вскоре оказался у противоположного края плато. Не меньше минуты старик созерцал темный, вымерший фюзеляж самолета, застывший над пропастью, затем сложил руки рупором и крикнул:

– Эй! Тут есть кто-нибудь живой, а','!!

Никакого ответа. Ни души.

– Эээээээй!!!!

И вновь ничего. Если здесь и были люди, то они уже покинули место катастрофы. Причем, судя по тому, что снег запорошил следы, произошло это не меньше трех-четырех часов назад.

Вновь пожалев о том, что оставил оружие на станции, Френк медленно и осторожно пошел вперед.

– Нет, ребята, – бормотал он, успокаивая взвинченные нервы, – не нравится мне все это. Тут здорово воняет. Так вонял один рыбный магазинчик на Вустер-стрит в Нью-Йорке. Вообще, поганый город, скажу я вам. Слишком суетливый и шумный. Да и воняет, как на собачьей свалке.

Безжизненная махина самолета придвинулась, показавшись старику огромной и враждебной. Осветив фонариком занесенные снегом ряды кресел, сугробы на полу и наросты инея на стенах, Френк влез в салон. У распахнутой настежь пассажирской двери он опустился на корточки, подобрал с пола несколько продолговатых цилиндриков и поднес их поближе к глазам. Зрение – хорошее, острое, не стариковское – не подвело его и на этот раз. На ладони лежали стреляные гильзы.

Френк сунул их в карман куртки, а затем огляделся еще раз, пристальнее и настороженнее.

– Они тут воевали, что ли? – спросил он себя вслух.

Человеческая речь прозвучала как-то неуместно, слишком громко, и старик замолчал. Спазматическое ледяное кольцо тревоги сжало ему грудь. Вот теперь Френк действительно перепугался. Неизвестность и непонимание выросли перед ним черными фантомами.

Луч фонаря поплыл вбок, осветил кресла, пол ушел в сторону, затем вернулся, остановившись на странного вида темно-бурых замерзших пятнах. У Френка не было и секундных сомнений относительно природы их возникновения. Он мог поставить тысячу против дайма, что это кровь. Человеческая кровь. Более того, чем внимательнее старик осматривал салон, тем больше замечал следов бойни. Правда, гильз он не обнаружил, но зато разглядел пулевые пробоины в стене салона.

Самая мрачная находка, однако, ждала его впереди. Закончив осмотр, Френк прошел в кабину. Здесь не осталось ни одного целого стекла, но это, в общем-то, могло быть и следствием аварийной посадки. Пол и кресло первого пилота оказались усыпаны осколками. Приборную панель штурмана безнадежно изуродовали пули.

Френк шагнул вперед и замер. В кресле второго пилота, скрытый высокой спинкой, сидел человек. Тело его завалилось на бок, безвольно свесившаяся рука касалась пальцами пола. Голова неестественно вывернута. Старик достаточно повидал мертвых, чтобы сразу определить – мужчина мертв уже несколько часов. Лицо, белое, как мел, залито застывшей кровью. Гримаса агонии искривила губы, и казалось, что мертвец ухмылялся. Кровь попала ему в рот, и зубы, окрашенные темно-бурым, производили впечатление клыков вампира.

– О, господи, – прошептал Френк.

Прямо посреди лба мужчины чернела аккуратная дыра. Вторая пуля, скользнув по правому виску, располосовала кожу и оторвала половину уха вместе с клочьями волос.

Повсюду отпечатались следы. Часть из них была оставлена десантными бутсами с рифленой подошвой, часть – обычными зимними сапогами – даже не альпинистскими – каких пруд пруди в любом, даже самом маленьком периферийном городишке.

Но это Френк отмстил, уже торопливо шагая к выходу. Он вдруг понял простую и вместе с тем довольно страшную вещь: люди, прилетевшие на самолете – преступники. Возможно, Хел и Гейб захвачены ими как проводники и одновременно заложники, но они могут захватить еще и Джесс, если наткнутся на «Приют». Тогда кто-то умрет. Им не понадобятся три проводника, а значит, остается один выход. В финале бандиты наверняка попытаются убрать свидетелей. Нужно срочно забрать Джесс и связаться с властями. Вызвать полицию. И, если понадобится, армию.

Старик бежал к вертолету и биение сердца отдавалось в голове тупой пульсирующей болью. Сейчас Френк уже не был храбрым спасателем. Он стал обыкновенным пожилым человеком, боящимся за своих детей и спешащим к ним на выручку…

* * *

18:47 (горное ночное время).

…– Черт!!! – заорал Тревис в приступе ярости. – Сукин сын Уокер! Да он жив до сих пор!!!

Банкнота, кружась, опустилась на снег. Теперь Си. Джи. Кливленд смотрел с явной иронией и это бесило даже Квейлана. Ночь окрасилась в багровые тона. Хел увидел, как главарь присел на колено, поднял купюру и повертел перед глазами. Лицо его потемнело, брови сошлись над переносицей. Катарактовое бельмо уставилось в сторону леса.

«Ну хоть что-то вывело этого ублюдка из себя», – подумал Хел, улыбаясь, разглядывая напряженную широкую спину.

Сгорбившись, бандит обрел сходство с могучим псом. Подавшись вперед, словно изготовившись для броска, он всматривался в замершие деревья, будто и вправду мог что-то увидеть, учуять. Ноздри его раздувались, легкие шумно втягивали воздух. Улыбка медленно сползла с лица Хела. На мгновение ему стало жутко до ледяных колик. Он увидел оборотня. В его голове созрела уверенность в том, что Квейлан сейчас зарычит, превратится в волка и огромными прыжками помчится к лесу, отыскивать следы, нюхать, загоняя добычу, чтобы, в конце концов, вонзить сахарно-белые клыки в горячую плоть.

Бандит не сделал ни того, ни другого. Не оборачиваясь, он глухо произнес:

– Мистер Уокер начинает мне активно не нравиться, – Квейлан замолчал на секунду, а когда продолжил, голос его стал, как прежде, чистым и властным. – Он не мог уйти далеко. Брайан, найди этого парня и прикончи.

– О’кей, – бородатый брюнет оскалился, показав прокуренные зубы.

Остальные бандиты, стоявшие до сих пор неподвижно, вдруг ожили, задвигались. Телмар забросил за плечо SPAS[9]9
  SPAS – автоматическая двенадцатимиллиметровая винтовка франко-итальянского производства. (S.P.A.S. – Special Purpose Automatic Shotgun.).


[Закрыть] и щелкнул затвором «хеклера», который сжимал в руках. Кеннет пристроил поудобнее «ингрем». Брайан порылся в рюкзаке, достал прибор ночного видения и водрузил себе на голову, сразу став похожим на фантастического робота.

Хел смотрел прямо перед собой. Сейчас, когда он меньше всего ожидал, бандиты отвлеклись и никто из них не следил за пленником, «Второго такого шанса у тебя не будет, приятель, – мелькнула у него мысль. – Если хочешь остаться в живых, уноси ноги. Беги, не оглядываясь».

Хел медленно шагнул назад. Никто не закричал, не стал стрелять, даже не поинтересовался, куда это он, собственно, направляется.

Брайан поднял автомат, с щелчком вставил новый магазин и с удовольствием передернул затвор. Губы брюнета беспрестанно шевелились. Бородач словно пережевывал что-то очень вкусное.

Хел вдруг ощутил, как волна брезгливого отвращения накрыла его с головой. В Брайане отчетливо проступил тот тип мерзавцев, которых он ненавидел больше всего. Таким ублюдкам нравится ударить ногой под ребра поверженного, убить беззащитного, причинить боль, зная, что им не ответят. Они получают от подобных вещей особое удовольствие труса. Вдвойне острое от осознания собственной безнаказанности.

Мгновение в Хеле боролись два желания: кинуться на Брайана и сломать его черепашью костлявую шею, и второе, более здравое, но менее сильное – бежать.

Он отлично понимал: стоит ему вцепиться в глотку этому парню, и смерть станет для него свершившимся фактом. Убежать же означает неминуемое поражение для Квейлана и всей этой своры. Им не удастся выжить в горах, не получится выбраться. Зато в паре с Гейбом Хел может помочь бандитам встретиться с их покойным приятелем Дереком. С точки зрения здравого смысла бегство перевешивало.

Хел отступил еще на шажок, но было поздно. Ствол «пустынного орла» коснулся его затылка. Он чуть не застонал от бессилия. Кристель!

Девушка тихо приказала:

– И не пытайся.

Брайан обернулся на звук ее голоса. Она кивнула:

– Иди, займись делом.

– Ага, – бородач ядовито ухмыльнулся Хелу. – Сейчас я отправлю твоего дружка в ад.

– Меньше болтай, – буркнул Тревис.

– Пошел ты к матери, полицейская задница, – осклабился Брайан. – Я тебя не слышу.

Хел заметил, как на скулах Тревиса вздулись желваки. Глаза полицейского сузились, превратились в тонкие щелки. Костяшки на сжатых кулаках побелели.

«Вот было бы здорово, если бы эти ребята перестреляли друг друга», – подумал Хел, но, к его великому сожалению, стычка закончилась совершенно иначе.

Квейлан резко обернулся.

– Брайан, – не повышая голоса, абсолютно спокойно сказал он, – я приказал идти и прикончить Уокера, а не устраивать здесь дерьмовых сцен.

Бородач торопливо закивал. Из-за тяжести прибора ночного видения его голова моталась, словно удерживалась лишь парой ниток.

– О’кей, мастер, – он улыбнулся, но уж больно неуверенно. В этой улыбке смешались и подобострастие, и страх перед более сильным, и крохотная толика ненависти труса. – Можете считать, что Уокер уже мертв.

– Я сказал, найди и прикончи его!

В глазах Квейлана вспыхнул серебряный огонь бешенства.

Брайан был трусом, но, как всякий трус, обладал повышенным чутьем на опасность. Сейчас оно подсказывало ему: еще одно слово – не имеет значения, будет ли это «здравствуй» или «иду» – и главарь убьет его.

Поэтому он ничего не сказав, быстро засеменил к лесу и скрылся среди густых еловых лап.

Квейлан проводил Брайана взглядом, выпрямился и обернулся. На губах вновь светилась обаятельная улыбка, а мертвые серебряные глаза оттаяли, обретя живой голубой оттенок.

– А вас, джентльмены, я приглашаю полюбоваться этим потрясающим зрелищем…

…Гейб и Джесси видели, как бандиты нашли снеговика. Видели они и попытку Хела бежать. И Брайана, торопящегося к лесу. Ночной визор, вот чего вовсе не предусмотрели беглецы. С таким прибором бандит сможет читать следы, как книгу, без фонаря. Это значит, что сам он останется для них невидимым. Свет – на нем базировались все планы Гейба. Но жизнь далека от кино. Данный случай не был исключением, а лишь подтвердил давно известную истину.

– Да, парень, – беззвучно прошептал себе Гейб, – Ван Дама из тебя действительно не получится.

Пока еще Брайан находился на открытом пространстве и луна довольно четко освещала его. Беглецы не стали дожидаться, пока исчезнут последние крохи данного им преимущества.

Гейб схватил Джесси за руку и потянул за собой.

– Пошли. Нам надо уходить.

– Постой, а Хел? Ты что, бросаешь его? – не веря собственным ушам, спросила девушка.

– Сейчас мы ничем не сможем ему помочь. Но если мы попадемся, то убьют всех. И нас, и Хела. Только нас – сразу. Пошли.

Джесси поспешила за ним. Теперь они не старались двигаться бесшумно. Это было ни к чему. Преследователь видящий никогда не слушает. Брайан увлечется погоней, ему будет не до хруста наста и шума ветвей.

Они бежали, порой отпрыгивая в сторону, путая следы, петляя между деревьями, затрудняя преследователям поиск. Несколько раз Гейб брал Джесси на руки и таким образом преодолевал пару сотен метров. На большее вымотанного тела не хватало.

Брайан оправдал их расчеты и производил шум куда больший, чем Гейб и Джесси вместе. Он с треском прорывался сквозь деревья, ругаясь, когда ветви били его по лицу и снег залеплял окуляры. Зеленый мир качался и плавал в такт тяжелому дыханию, вырывавшемуся из прокуренных легких. Брайан не был готов к гонке. В этом заключалось еще одно преимущество жертв. Тем не менее, он не сомневался, что рано или поздно настигнет Уокера. Опьяненный погоней, бородач так и не обратил внимания, что на снегу остаются следы двух человек вместо одного.

В какой-то момент ему почудилось движение среди ветвей. Он, не задумываясь, выпустил длинную очередь, ощущая лишь сладостное упоение хищника, настигшего, наконец, добычу. Отдача приятно прокатилась по рукам, и Брайан вдруг подумал, что в этом и есть самое большое наслаждение бренного мира – настигнуть и убить, а запах пороха и горячего ружейного масла – самый приятный запах на свете. Его переполнило радостное ликование. И крик… Он ведь слышал крик? Предсмертный вопль тяжелораненого! Слышал, конечно, слышал! Победный клекот рванулся, щекоча горло, вверх и выплеснулся наружу:

– Иехооооооууууууу!!!… Я достал тебя, Уокер!!!…

…– Это ты так думаешь, ублюдок, – прохрипел Гейб и обернулся к задыхающейся Джесси. – Беги к шахте, Джесс!

– А ты?

– Обо мне не беспокойся. Я справлюсь.

– Я останусь.

– Быстро!!! – выдохнул он. – Встретимся там.

Джесси замялась, но потом повернулась и побежала.

Гейб осмотрелся.

Вправо уходил заснеженный склон. Довольно пологий, он тянулся почти на километр и заканчивался пропастью. Слева, в сотне метров, возвышалась скала, перед которой темнели густые еловые заросли. Прямо… прямо и была шахта. А еще тропа, по которой можно спуститься вниз, до узенького карниза, опоясывающего гору полукольцом. С него тоже имелся ход в шахту. Самым полезным в этом укрытии было то, что ход, служивший когда-то для добычи мрамора, расходился в трех направлниях: первый, самый короткий, уползал вглубь скалы и заканчивался тупиком; второй, подлиннее, выходил на поверхность у небольшой базальтовой гряды, служащей одновременно берегом «Золотоискателя», а третий, самый длинный, тянулся до «Ребра дьявола» – изогнутого перешейка, по которому бандитам придется пройти, если они захотят получить третий чемодан.

Гейб уже наметил план действий и теперь лишь убедился, что не ошибся. Задуманное соответствует реальности. Нигде не валяется, скажем, сломанное бураном дерево, способное поставить все под угрозу срыва, или еще что-нибудь в том же духе.

Достав из рюкзака фальшфейер, он лег на снег за небольшим сугробом, подтянув колени к груди, сжав в пальцах зажигающую бечеву…

…Брайан бежал. В его голове, как изображение на фотографии, застыла картинка: мертвое, залитое кровью тело Уокера, распластанное на снегу. Темные брызги – когда пуля пробивает плоть, оставляя дыру величиной с кулак, должны же быть брызги – виднеются повсюду. На деревьях, на сугробах – везде. А если очень повезет, он еще застанет и последнюю агонию или, того лучше, Уокер будет не мертв, а тяжело ранен, и тогда Брайан добьет его. Раскроит башку этому ублюдку, но сначала прострелит руки и ноги. А чего заслуживает дерьмовый гов…к, сбрасывающий в пропасть тридцать миллионов долларов и похищающий еще столько же? Кстати, денежки до сих пор у него. Можно ведь припрятать их, а потом вернуться. Через пару месяцев, когда уляжется шумиха! Пусть Квейлан думает, что ублюдок Уокер сбросил их в пропасть, как и те, первые. А ему, Брайану, они будут вовсе и не лиш…

Слова застыли в его мозгу подобно сосулькам. Он даже не сразу понял, где тело. Уокер же должен лежать здесь… Нет, просто обязан лежать здесь! Брайан же стрелял! Стрелял же, мать его! Так где тело?

Тонкая цепочка следов уходила дальше, за ели, в темноту. Брайан не видел, куда они ведут, мешала бирюзовая дымка. «Слишком велико расстояние, – подумал бандит. – Значит, Уокер удрал!»

В этом была какая-то чудовищная несправедливость, и он ощутил чувство обиды на судьбу за такой подлый поворот. Похожее ему доводилось испытать лишь раз, когда, выиграв в покер пять с половиной тысяч, он тут же, в течение получаса, просадил их, да к тому же спустил еще и свои две. В тот вечер он дико злился, наращивал, поднимал и поднимал ставки, на что-то надеясь, но тщетно.

Сейчас здесь был вовсе не карточный стол и добыча, легкая, а потому необычайно притягательная, ускользала из его рук, и при этом абсолютно безнаказанно. Ему хотелось завыть от бешенства, заорать, осыпать лес свинцовым градом раскаленных пуль, точно тот был виноват в неудаче.

Влекомый этим внутренним порывом, Брайан сделал шаг и… все-таки закричал. Сначала от неожиданности и страха…

Прямо перед ним из-под земли вдруг выросла зеленая фигура. Перекошенное лицо, напоминавшее жуткую злобную маску некоего африканского божества и вздернутые вверх руки лишь усилили паническое опущение надвигающегося кошмара. Это существо показалось Брайану огромным, просто невероятным. Оно сжимало что-то в скрюченных пальцах – наверное, кинжал, да-да, точно кинжал – словно намереваясь нанести смертоносный удар, поразив врага насквозь. И оно кричало! Пожалуй, даже громче и ужаснее, чем сам Брайан. Легкие сдавило пылающим кольцом, набрать воздуха бандит уже не успел.

А потом он закричал от боли.

Невыносимо яркий шар вспыхнул перед объективами. Острая спица пронзила мозг от виска до виска и… наступила темнота. Абсолютная, непроницаемая, черная, как душа грешника, ледяная. Брайан сорвал с головы прибор ночного видения, но темнота осталась, став еще глубже и еще страшнее. Его крик катился над лесом, пугая птиц, и они, взмахивая крыльями цвета ночи, уносились прочь, галдя, внося свою жуткую лепту в полный боли и ужаса человеческий крик…

…Гейб ударил рукой по стволу «хеклера», отшвырнув автомат в сторону. Кувыркаясь в морозном воздухе, тот улетел в еловые заросли, прошуршал по ветвям и упал в снег.

Страх придал Брайану сил. Он прыгнул вперед, на врага, прежде, чем тот успел предпринять что-то еще. Гейб почувствовал сильный толчок в грудь. Холодные пальцы впились в горло, сдавив его, перекрыв доступ воздуху. Костлявое тело навалилось, подмяло его под себя. Небо внезапно вздыбилось, провалилось вперед и вниз, и застыло перед лицом Гейба.

Он почувствовал, что лежит на спине, в сугробе, а продолжающий выть от боли Брайан сидит на нем, вдавливая в наст. Легкие сжало мучительным спазмом, а в ушах возник тонкий комариный звон. Грудь дергалась, сердце билось часто и резко. Организм требовал хотя бы глоток воздуха. Каплю жизни.

Пальцы Гейба впились в запястья врага и сдавили их. Сильно, до хруста. Вопль бандита захлебнулся. Теперь слышалось лишь булькающее сиплое дыхание, с примешивающимся к нему грудным звериным рыком.

Гейб почувствовал, что холодный обруч, сдавливающий его горло, разжался. Воздух хлынул в легкие, обжигая гортань, кружа голову. Он изо всех сил толкнул Брайана в худую, впалую грудь и тот опрокинулся на спину, придавив Гейбу правую ногу. Бандит начал шарить вокруг в попытке найти выпавшее оружие. Он перевернулся на живот, взламывая наст, раскинув руки. Попробовал ползти, но ткнулся лицом в снег, оцарапав хрящеватый нос до крови. Гейб бросился на него. В последний момент Брайан успел уловить шорох за спиной и, с невероятной ловкостью вновь перекатившись на спину, встретил противника ударом ноги. Гейб охнул, когда рифленая подошва «джамп-бутсы» вонзилась ему в солнечное сплетение.

Брайан, загребая руками снег, неуклюже вскочил, поскользнулся и, вцепившись в свитер врага, упал на бок, увлекая того за собой.

Хрип, вопли боли, прерывистое жаркое дыхание повисли над местом схватки. Развороченный снег служил ненадежной опорой и часто предательски мстил людям.

Гейб перестал контролировать ситуацию. Его сознание не фиксировало время и степень опасности. Осталось лишь светлое пятно лица и тело противника. Тело, которое нужно сломать, изувечить, остановить. В нем не было жалости. Жалость сгорела за мгновение до того, как бандит бросился на него. Она переродилась в иное чувство – стремление выжить любым путем.

Костлявый кулак разбил ему губы. Рот наполнился горячей кровью, и Гейб выплюнул густую солоноватую жижу прямо на лицо Брайана. Следующий удар пришелся в скулу. Бандит извернулся, стремясь оказаться наверху и получить определенный перевес, но Гейб несколько раз, что было сил, хлестнул его ладонями по ушам. Тот завыл, вскинул руки к голове, открывая тело и шею. Секущим ударом он перерубил Брайану кадык, затем таким же приемом сломал челюсть и вскочил на ноги. Бородач захрипел, наклонился, будто собираясь зажать голову ладонями. Левая рука его метнулась к ножнам, висящим на поясном ремне, а затем резко выпрямилась. Гейб не ожидал нападения, считая, что противник уже повержен. Блестящий ртутным отливом клинок с еле слышным свистом рассек воздух, ударил человека в бедро, вспорол кожу, оцарапав кость, и продолжил свой путь в пустоту. Брайан, не удержав равновесия, начал валиться вперед, и тогда Гейб ударил его. Изо всех сил, за собственную изнасилованную жалость, за подлость, за все. Тяжелый альпинистский башмак, двигавшийся снизу вверх, превратил лицо бородача в кровавое месиво. Хруст костей, треск ломающихся зубов смешался с влажным хлюпаньем. Кровь хлынула на снег, растопив наст и тут же застыв бурыми пятнами. Ее оказалось удивительно много, настоящий фонтан. Черный, парящий. Брайан рухнул на спину, поджав колени, скуля, как пес. Гейб наклонился вперед и ударил его еще раз, наотмашь, не стараясь попасть куда-то конкретно, а просто выплескивая ярость. Они вновь покатились по земле, заскользили по откосу в сторону пропасти, все быстрее и быстрее. В ушах завывал ветер, а кровавый след отмечал их последний путь к обрыву.

Гейб первым увидел и осознал, насколько близко подобрались они к смерти. Он попытался как-то замедлить движение, вонзил ботинки в наст, но этого было слишком мало. Наст лопался, а скорость почти не уменьшалась. Стена темноты надвигалась с быстротой пассажирского поезда. Чернильная мгла, за которой начинался вечный холод небытия. Правда, существовало еще пять секунд свободного полета, с трепещущим на губах криком, взмахом рук и новым видением уже закончившейся жизни, ко ото было весьма сомнительным утешением.

Гейб схватил Брайана за темные длинные волосы и вдавил голову в наст. "Гот, будто наждачная бумага, стесал с левой щеки, виска и половины лба плоть, оставив лишь белые кости. Обнаженные обломки зубов создавали ощущение жуткого мертвого оскала трупа. Незрячие глаза бешено вращались под разорванными вехами. Клочья мышц болтались под напором ветра, волосы прилипали к ним и от ото го заскорузлая маска стала похожа на киноподделку из фильмов ужасов. Брайан не видел пропасти, но по тому, как дергался Гейб, как напряглось его тело, он почувствовал – что-то не так. Надвигается нечто страшное, может быть, даже смертельное.

И тут бородача осенило: Квейлан! Квейлан пришел ему на помощь! Потому-то и задергался паршивый ублюдок Уокер! Потому-то он и обделался!

– Квей… – начал орать он.

Мгновением позже тело его отделилось от скалы и взмыло в воздух…

…В последний момент Гейб успел сорвать с пояса ледоруб и, широко размахнувшись, вонзить острие в скалу. Он еще по инерции летел вперед, а пальцы уже мертвой хваткой сомкнулись на металлической ребристой рукояти. Бешеную скорость не удалось погасить лишь одной силой мускулов. Гейба перевернуло через голову, ноги не нашли опоры, повиснув в пустоте. Ледоруб вспорол наст и застыл на месте, угодив острым концом в узкую щель между двумя базальтовыми пластами.

Крик Брайана растворился в заунывной песне ветра. То ли он уже достиг земли, то ли сердце его не выдержало и разорвалось, избавив бородача от боли и ужаса…