Текст книги "Немного о многом"

Автор книги: Ара Петросян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Разницу между этими двумя подходами можно увидеть на примере выбора электрического провода для монтажа электрической сети. В советской системе необходимо было взять формулу, ввести в нее определенные данные (мощность, напряжение, материал, длину провода) и получить необходимое сечение искомого провода. В западной же системе выбор провода производится не по сечению и его расчету, а по стандартной маркировке – согласно готовым таблицам. И вы не знаете сечения провода, вы просто знаете, что для таких условий необходимо взять провод под номером таким-то.

Западная система образования имеет утилитарную задачу – сделать из большинства людей грамотных пользователей, дав готовые решения и методы. Образовательная же система СССР была ближе к оптимальной. Она давала не только методы решения задач, но и методы построения этих методов, чему способствовали хорошие фундаментальные знания. Условно говоря, советская система ставила целью всех детей, пришедших учиться в школу, сделать нобелевскими лауреатами, превратить в гениев. Уровень общего образования в такой системе был очень высоким, но люди, не обладавшие выдающимися способностями, в итоге получались посредственными специалистами. В США же, напротив, – рядовых членов общества готовили профессиональнее.

Одна из основных задач образования – подготовить человека к полезной роли в обществе, к определенным функциям. Список этих функций известен – это список профессий. И мы увидели, что западная система образования с подготовкой к этим функциям лучше справляется. Но именно здесь оказалась спрятана большая ловушка. Когда мы изо всех сил жмем на педаль прогресса, определение полезной деятельности для общества меняется с достаточно большой скоростью. Поскольку образование длится 14–17 лет (школа и вуз), за этот период понятие деятельности, полезной для общества (то есть профессии) становится другим. Появляются новые профессии, а старые или исчезают, или претерпевают серьезные изменения. То есть получается, что мы учим тому, что нужно было вчера. Раньше эта ситуация не вызывала серьезных проблем. В начале XX века был большой скачок в науке, но скорость прогресса была все же меньше, чем сегодня. Разница между десятилетиями была относительно небольшой, за 15–20 лет в обществе мало что менялось, и образовательный материал и методики оставались актуальными довольно продолжительное время. Теперь же изменения в жизни огромны и происходят стремительно. Школьник, которого более десяти лет готовят к вступлению во взрослую жизнь, к концу обучения обнаруживает, что мир, к которому его готовили, более не существует – он уже совершенно другой. К тому же система образования – это преподаватели. А это взрослые люди, которые многое знают о том, чего уже нет, о том, что было вчера и позавчера, в лучшем случае – о том, что есть сегодня. В идеале же преподаватель должен дать знания о том, что будет лет через десять-двадцать. На фоне стремительных изменений общества и жизни образование безнадежно отстает – новые задачи появляются быстрее, чем учат их решению. Фактически, мы готовим специалистов вчерашнего дня.

Господствующая сегодня западная система образования на протяжении долгого времени активно решала утилитарные задачи, не делая акцент на глубинных знаниях. И сегодня мы наблюдаем уже целое поколение людей, не знакомое с элементарными физическими законами и простейшими формулами, которые проходят в 4-м классе обычной школы. Показательная история произошла, когда для крупнейшего в Европе рекламного агентства был написан сценарий рекламного ролика. В сценарии ролика о безопасности дорожного движения снижение скорости автомобилиста было залогом большего времени жизни (это была отсылка к формуле скорости: V=S/t). Руководители компании отклонили сценарий, потому что не поняли аналогии, а после объяснения объявили, что «это слишком сложная формула, известная и понятная только специалистам, физикам». Изменения в мышлении и способностях людей происходят достаточно быстро и имеют далеко не положительную динамику. Раньше каждый второй школьник мог собрать детекторный приемник, он знал, как устроен телефон и даже мог починить его. Многие знали устройство телевизора, другой бытовой техники, а при получении водительских прав нужно было знать не только правила дорожного движения, но и устройство автомобиля, его двигателя. А сегодня никто не знает и не понимает, как устроен, к примеру, мобильный телефон. Сегодня мы умеем лишь пользоваться им. Но это касается не только обычных людей. Сегодня даже инженер превращается в обычного продвинутого пользователя, который совершенно не понимает систему автоматического проектирования, а лишь использует ее. Он просто оперирует данными, пользуется системой, чужими знаниями, на основе которых созданы программные и прочие инструменты. Но если убрать тех немногих, кто реально понимает суть процессов и способен заниматься разработками, то вся пирамида пользователей сразу рухнет.

Еще одной проблемой современной системы образования является догматичность – на всех этапах образовательного процесса нам дают готовые ответы на многочисленные вопросы. Волга впадает в Каспийское море. Война началась в таком-то году. Нам в память вбивают многочисленные факты в какой-то интерпретации. И у нас исчезает элемент размышления и исследования. Когда же реально началась Вторая мировая война? 1 сентября 1939 года в Польше? В 1938 году в Чехии? В Китае в 1935 году? А ведь, по сути, Вторая мировая война – просто продолжение Первой мировой войны. И с этой точки зрения ее восприятие становится совершенно другим, как и причины ее возникновения. Догмы в образовании многочисленны, они имеют свои плюсы и минусы. С одной стороны, они полезны, потому что позволяют человеку опереться на что-то, чтобы начать мыслить творчески, размышлять. Но с другой стороны, достоверность многих преподносимых фактов сомнительна. Догмы могут быть ложными, и история это неоднократно доказывала. Догматизация образования, как и догматизация науки – это остановка в развитии, потому что она лишает человека возможности задавать вопросы и искать на них ответы, заниматься исследовательской деятельностью, познанием.

На участках гладкого развития общества образование в том виде, в каком оно есть, играет положительную роль – идет процесс непрерывного уточнения знаний. Однако в точках бифуркации, в моменты революционных преобразований общества образование начинает вредить, противодействовать развитию. Такая точка бифуркации наблюдается сейчас, потому что уже формируется реальность, которая никогда ранее не существовала. И хорошо образованные люди, получившие образование в лучших вузах, тем не менее, сегодня отстают от процессов, а их поведение и решения не адекватны складывающейся ситуации. Сегодня мы находимся на пороге создания нового типа социума, для обслуживания которого нужна другая система образования. Всю систему надо переписывать и перепроектировать. Но кто должен это сделать? Ведь люди, являющиеся продуктами вчерашнего социума, не смогут создать образовательную базу и энциклопедию социума будущего, они будут по инерции пытаться включать в новое элементы старого, а значит – противодействовать новому. Сегодня нужна новая концепция образования, которая не мешала бы развитию. Каким же должно быть образование? Оно должно решать три задачи:

Повышение способностей ученика – улучшение памяти, развитие способности логически мыслить, предвосхищать, видеть то, чего нет. Кроме того – развитие воли и прочих когнитивных способностей.

Насыщение человека знаниями, информацией.

Духовное воспитание человека – разграничение понятий Добра и Зла, определение места человека в космосе, смысла его существования.

У великих педагогов прошлого все эти три задачи решались одним учителем – учителем с большой буквы. Это были школы мастеров. К примеру, Аристотель основал свою академию вокруг себя. И такая образовательная система была мобильной – настолько, насколько быстро мог меняться сам учитель. Отголоски такого подхода сохранились до сегодняшнего дня в творческих профессиях. В творческих вузах до сих пор есть подобная схема образования – мастерская такого-то. Интересно отметить, что в традиционном армянском образовании тоже присутствовали три указанных выше важнейших компонента: в процессе обучения обязательно участвовали три учителя – варжапет (отвечал за развитие талантов), вардапет (отвечал за духовное развитие) и усуцич (отвечал за знания). Таким образом обеспечивалось триединство информации, энергии и материи. И естественно, все эти три вектора необходимо было развивать в человеке одновременно, параллельно. Но в сегодняшней образовательной системе из этих трех присутствует только одна задача – дать обучаемому как можно больше информации. Из списка обязательных когда-то предметов исчезли, например, логика и риторика – инструменты исследования. Сегодняшнее образование не направлено на привитие навыков исследования. Да, конечно, при усвоении информации параллельно развивается и логика – но по инерции, вынужденно. Если ученику задавать прочитать Достоевского и рассказать на уроке, то хочешь не хочешь, у него формируются и нравственные понятия (во всяком случае, они могут сформироваться). Но факт заключается в том, что школа и вуз сегодня не имеют перед собой задачи развивать способности человека или заниматься его духовным ростом. Образовательная концепция нового, формирующегося сегодня общества должна вернуться к принципу триединства – принципу, который способен обеспечить действительно гармоничное развитие человека.

КРИЗИС В ТВОРЧЕСТВЕ

Говоря о проблемах нашей нынешней цивилизации, невозможно обойти стороной те из них, которые затрагивают неотъемлемое свойство человека, его особый маркер – способность созидать. Само по себе творчество – это процесс созидания по образу и подобию. В начале времен Святой дух – творец, структуризатор, именно таким образом сотворил мир – некую гармоничную структуру. Такой же гармоничной структурой, созданной по образу и подобию, был и сам человек – тоже творец и структуризатор. Еще раз вспомним первую задачу человека, полученную им от Создателя – дать названия всем видам животных. Она была истинно творческой. Причем это было творчество высшего порядка, не имеющее отправной точки, не опиравшееся на результаты труда предшественников. Творчество с нуля, абсолютное творчество. Задача человека в творческом процессе подобна задаче творца этого мира – создание гармоничных структур. Подражание Богу, частичка Бога, модель Бога – все это сказано про человека-творца. И не зря про таких говорят – «есть в нем божья искра».

Если рассматривать религию, науку и искусство как параллельно развивающиеся сферы жизни, то искусство пришло в упадок гораздо позднее, чем все остальное. Наверное, причина в том, что творчество по определению является неким вызовом реальности. В том числе и вызовом упадку. Нарождающиеся противоречия общества всегда находят свое отражение и осмысление именно в творчестве. Так было в эпоху Возрождения, подобное мы увидели и на стыке эпох, при тотальном разрушении старой общественной формации – в начале XX века. Тогда же в воздухе витало предчувствие и понимание надвигающегося серьезного кризиса в искусстве. Казимир Малевич своим «Черным квадратом» уже тогда показал, что творчество выхолащивается, что форма начинает побеждать содержание, выходить на первый план. Не случайно его «Черный квадрат» на выставке был вывешен в углу – там, где всегда висят иконы. Это был прямой мессидж – форма становится главной, именно ей будут поклоняться. Но даже после Малевича мы видели яркие примеры полноценного творчества в самых разных направлениях искусства. Прошедший век оказался богат на творческих гениев – в музыке, литературе, практически во всех сферах. И все же творчество по большому счету закончилось к концу XX века – сегодня трудно назвать выдающихся писателей или композиторов общемирового масштаба, оказывающих влияние на человечество. С точки же зрения непосредственных плодов творчества можно сказать, что мы живем в эпоху окончательной победы формы над содержанием. Большая часть создаваемой сегодня творческой информации – это форма.

Надо понимать, что любое творчество – это, конечно, оригинальность. То есть стремление сделать что-то новое, что-то такое, чего не было до тебя. Путь творца к обычному человеку, к его восприятию лежит через его впечатления, через подсознание. И новизна – обязательный атрибут творчества. Ведь именно новое выводит человека из состояния эмоционального штиля, делает его более восприимчивым и чувствительным.

Но кроме поиска оригинального, творчество – это еще и процесс, в котором творец что-то важное видит в будущем, что-то удивительное и значимое находит в настоящем и прошлом. Большинство людей не видят то, что происходит вокруг них. Они просто не замечают этого, хотя их жизнь наполнена массой событий. Однако творческий человек замечает эти события и детали, видит связь между ними, видит в них смыслы. В каком-то смысле творческий человек – аналитик и конструктор смыслов. Он конструирует некую гармоничную структуру, будь то роман, пьеса, кинофильм, музыкальное произведение, картина, скульптура. И результатом конструирования становится рождение нового смысла или переосмысление существующих истин через оригинальное творческое решение. В идеале это союз оригинальной формы и оригинального содержания. При этом содержание, как и информация, всегда первично. В том, что сконструировал творец, обязательно присутствует нечто, что он хочет сказать остальным. Творчество, благодаря отсутствию жестких канонов и рамок, позволяет увидеть то, что спрятано от наших глаз, позволяет создать и описать альтернативную реальность, рассмотреть некие сценарии жизни, которые могли бы быть в будущем, настоящем или прошлом. И конечно, творчество – это повод задуматься. При этом, как уже было сказано, отклик на творчество дает подсознание человека. Именно оно реагирует, вызывая эмоции, отношение, переживания. А уже следствием переживаний становятся размышления, выводы, действия. Только переживающий человек способен глубоко воспринимать информацию. В известном американском фильме, в котором показаны непростые перипетии творческого процесса кинопроизводства, режиссер объясняет сценаристу, что не стоит просто говорить человеку о прописных истинах, а следует искать другой путь: «Мы их поучаем, а люди этого не любят. Если нам есть что сказать человеку, мы должны успеть это сделать, пока он плачет, смеется, негодует». Это и есть «механика творчества». Казалось бы – все понятно. Но только если действительно «есть что сказать». А вот с этим сегодня появились серьезные проблемы.

Откуда творец черпает вдохновение? В обычной жизни, в событиях, в людях, которых он встречает, в природе, которой любуется. А чем может вдохновиться человек, который, к примеру, вырос и живет абсолютно один в запертом помещении без окон с серыми стенами? Человек, который не видел взаимоотношений между людьми, природы, стихии, и, в конце концов, человек, который не читал книг, не слышал музыки, не видел живописи. Это, конечно, утрированный пример. Но он позволяет проиллюстрировать зависимость от среды. Да, человек стремится изобретать и создавать. Но он должен созидать по образу и подобию того, что есть в нем и вокруг него. И получается, что творчество зависимо от реальной жизни. Творец должен внутренне знать, что такое хорошо, чтобы, подобно Создателю, сотворить нечто и увидеть, что это хорошо. А та реальность, которая стремительно формируется сегодня, размывает понятия и истины, стирает границы Добра и Зла, Хорошего и Плохого. Творчеству становится сложнее находить идеологические точки опоры. И тогда, за неимением смысловой определенности, новизну начинают искать и находят практически исключительно в формах, причем самых странных. Инсталляции и перформансы заменили содержательное творчество, их девизом стало: «Главное, чтобы никто до этого так не делал», «Чем скандальнее, тем лучше». Но как же быть с содержанием? Святой дух, создавая мир – землю, звезды, животных, растения, периодически останавливался, чтобы посмотреть на свое творение и увидеть, что это хорошо. Да и человек, создавая что-либо, всегда стремится, чтобы это нравилось – и ему, и тем, кто увидит или услышит созданное. Смысл творчества именно в том, чтобы создать что-то гармоничное. И увидеть, что это хорошо. Но бессмысленные инсталляции и перформансы, пришедшие в выставочные залы, ввиду отсутствия истинно творческого труда и содержания сложно откликаются в подсознании человека. И уж тем более, человеку сложно почувствовать это самое «хорошо», если его просто нет. В ноябре 2011 года в музее Дортмунда уборщица уничтожила произведение современного искусства, застрахованное на 800 тысяч евро. Произведение называлось «Когда начинает капать с потолка». Оно представляло собой таз с небольшим количеством мутной воды, как бы накапавшей с потолка. Уборщица вымыла таз, погубив творение. В феврале 2014 года в музее итальянского города Бари другая уборщица смела со стола крошки печенья и выбросила несколько скомканных салфеток. Искусство снова понесло тяжелую утрату – крошки и салфетки были частью инсталляции стоимостью в 10 тысяч евро. В октябре 2015 года в итальянском Больцано уборщица полностью уничтожила инсталляцию «Где мы будем танцевать сегодня вечером?», представляющую собой разбросанные на полу бутылки из-под шампанского, окурки и конфетти. Но авторы инсталляции с потрясающим мастерством всего за десять минут восстановили шедевр. Бессмысленное сегодня приобретает статус произведения искусства. Так же, как бессмысленное приобретает статус информационного сообщения, статьи, репортажа.

Еще одним фактором, который оказал огромное влияние на современное творчество, стало появление так называемого массового искусства. Многие века результат творчества был эксклюзивным, штучным продуктом. Например, картина художника была доступна ограниченному кругу людей, которые, в основном, что-то понимали в изобразительном искусстве (собственно, для них эта картина и писалась). Такие люди были и заказчиками, и критиками искусства. Вряд ли Леонардо или Микеланджело руководствовались вкусами толпы и запросами рыночных торговцев или крестьян. Их миссия была другой. Каждый искал свой язык обращения к подсознанию человека. И каждый имел что сказать, что передать, о чем предупредить. В их творчестве присутствовала философская составляющая. Для работы им не нужны были десятки и сотни тысяч поклонников. Достаточно было того, что семья Медичи разбиралась в искусстве и являлась заказчиком их творчества. Примерно такая же ситуация была с литературой, музыкой. Скажем, музыка Баха – это не творчество, направленное на удовлетворение желаний народных масс. Это прекрасный пример попытки творца-человека установить связь с творцом этого мира – через гармонию в музыке. Это поиск языка общения человека с Создателем. Искусство в своем лучшем виде всегда опережало общество, задавало вектор движения, ориентиры, формулировало моральные и нравственные установки через оригинальные творческие решения. Однако эта миссия творчества оказалась под большим вопросом в результате возникновения и развития современных технологий. Новая реальность породила так называемое массовое искусство и перевернуло все с ног на голову. Печатный станок, звукозапись, кинематограф, радио, телевидение, интернет привели к всеобщей доступности любого произведения искусства – как тут не обрадоваться? Стало возможным увидеть и услышать все то, о чем раньше люди только мечтали. Но, как мы уже говорили выше, доступность технологий привела к лавинообразному росту аудитории, не особо разбирающейся в вопросах искусства. С этой аудиторией была установлена обратная связь – абсолютно все люди получили возможность реагировать на продукт творчества. Мы получили не только миллионы читателей, зрителей и слушателей, но и такое же количество критиков. Их отношение к творчеству стало что-то значить. Причем аудитория получила возможность реагировать не только эмоционально (нравится/не нравится), а и материально (куплю/не куплю). Творчество в условиях капитализма и современных информационных технологий быстро пришло к зависимости от поведения широких масс. Если раньше дворянин или меценат заказывал для себя какое-то произведение искусства с целью удовлетворить собственное эго, то сегодня им на смену пришли продюсеры – люди, целью которых является заработать на искусстве деньги – за счет больших масс людей. Зритель, «голосующий рублем», – это термин современного кино и театра. Рейтинг лучших кинорежиссеров составляется не по талантливости, а по количеству собранных от проката фильма денег. Доходность стала главным критерием успешности творчества. А мы помним, что широкие массы людей в это же самое время вовлечены в колоссальные информационные потоки с огромным процентом деструктивной и никчемной информации. И эти же самые люди под воздействием этого потока формируют запрос на творчество. Несложно предположить, каким будет этот среднеарифметический запрос. Массы требуют поверхностного развлечения, а те, кто ответственен за творчество, потакают этому, оправдывая свое псевдотворчество запросами зрителей. И вырваться из этого замкнутого круга становится все сложнее, потому что деньги на творчество фактически дают те самые рядовые зрители. Да, настоящий творец создает истинное искусство, несмотря на происходящее, и вопреки ему. Но его борьба с этим хаосом имеет ограниченный ресурс. Скажем, хороший автор может написать гениальный сценарий для фильма. Но производство фильма стоит больших денег. Откуда они возьмутся? Кинокомпании и продюсеры могут дать денег только на то, что сулит им прибыль. А прибыльность – очень плохой критерий творчества. В результате серьезное и стоящее отклоняется еще на стадии идеи – «ваша история на заставит 4 миллиона домохозяек в уикэнд между покупками в супермаркете зайти в кинотеатр и купить билет». Музыка должна заполнять стадионы, фильм должен заполнять кинозалы по всему миру, книгу должны раскупать миллионными тиражами, у телепрограммы должен быть рейтинг, а художник должен выставляться в самых престижных (дорогих) галереях. Погоня за прибылью привела к конвейерному производству фильмов, музыки, литературы, созданию шаблонов «коммерческой успешности» произведений. В этих шаблонах детально прописано, сколько в произведении должно быть процентов юмора, сколько секса, сколько стрельбы и страха, какие персонажи обязательны и пр. Писать книги и снимать кино по шаблону – проще, чем создавать оригинальную литературу и настоящее кино. Кино снимают по руководствам, по схемам, в которых прописаны правила поведения массового зрителя. И на выходе мы имеем массовое производство продуктов массового искусства для масс.

Но даже штучные произведения искусства сегодня создаются в иных условиях и для иных целей. Меценаты искусства – вымерший класс. Зато есть прослойка тех, кто осуществляет финансовые спекуляции на творчестве – это те, кто скупает, скажем, картины с целью их дальнейшей перепродажи с большой прибылью. С талантливыми художниками все понятно – настоящий талант все равно оценят, и он будет востребован всегда. А как быть с суррогатом от искусства? Как быть с брызгами на холсте, абстрактными кляксами, бессмысленными линиями разного цвета, не несущими никакого смысла? Ради продаж вокруг них создаются легенды. И тогда пиар делает из никчемного художника таинственного гения, самого выставляемого, самого востребованного, самого скандального, самого эпатажного и пр. Модный художник – это из сегодняшнего лексикона. Не талантливый, гениальный или глубокий, а именно – модный. Естественно, даже сегодня нужно создавать нечто новое, способное вызвать интерес. И за отсутствием таланта (а значит, мысли и содержания) на первый план выходит форма – способы создания изображений, технология получения краски, сам материал, которым рисуется картина, важнее того, что именно рисуется. Искать новое содержание трудно, и это не всем дано. А вот выделиться внешне – это проще. Покрасить волосы в зеленый цвет легче, чем высказать хоть одну умную мысль. Разлить краску по холсту или дать кисть слону или обезьяне – это легче, чем создать реальный шедевр. Такая схема позволяет огромному количеству неталантливых, никчемных людей называться творцами и художниками. Их пример вдохновляет и других, в геометрической прогрессии множа число бездарностей. В этом потоке нормальное творчество погибает, не сумев выплыть на поверхность.

Мы живем в эпоху победы формы над содержанием. Большая часть сегодняшней творческой информации – это форма. Погоня за новой формой проистекает из экономической и социальной модели общества. И все же, почему, параллельно этому, стремительно исчезает содержание из творчества? Разве одно другому мешает? Ответ очень прост – потому что вследствие нарастающего информационного хаоса содержание исчезает из нашей жизни. Мы повсюду видим исчезновение смыслов и содержания. Бессмысленность становится трендом. А создавать по образу и подобию невозможно, если этого образа нет.

Будет справедливым сказать, что проблема утраты смыслов возникла достаточно давно – как следствие несовершенства, несбалансированности социума, его одномерно-двухмерных моделей. Человек всегда стремился познать мир – это его естественное стремление. И появление с течением времени религии, науки и искусства были следствием этого стремления. Их возникновение было порождено желанием ответить на вопросы – что вокруг, как это устроено, почему это так? Однако в ходе истории и религия, и наука, и искусство перестали задаваться этими фундаментальными вопросами и стали заниматься прикладными вещами – смыслы стали уходить на второй план. И в результате все стало прикладным: религия от вопросов духовности перешла к управлению людьми и их подчинению, создав институт церкви, наука от вопросов сути и устройства мира перешла к созданию прикладных технологий, а искусство от истинного творчества и созидания, познающего мир и человека, переключилось на развлечение толпы, создав поп-арт и массовую культуру.

ОБЩАЯ КАРТИНА НЫНЕШНЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Приведенный выше общий обзор проблем и противоречий, накопившихся в различных сферах нашей жизни к данному моменту, приводит нас к следующим обобщенным выводам.

Нынешние технологии жизни привели человечество к исчерпанию уже в обозримом будущем ресурсов планеты, необходимых для существования и нормальной жизнедеятельности. Эти технологии и стандарты жизни, призванные удовлетворять искусственно создаваемые, неограниченные потребности большинства, обусловлены социальной моделью общества, в основе которой лежит капиталистическая экономика, движимая алчностью и ориентированная на получение материальной выгоды любыми средствами. Эта экономическая модель, непременно требующая расширенного воспроизводства капитала, вплотную подошла к исчерпанию ресурсов планеты, отсутствию новых рынков потребления и к невозможности дальнейшего расширения, а значит – к своему краху. При этом жесткая зависимость процессов во всех сферах жизни от прибыльности и доходности привела за последний век к серьезной деформации сознания общества и постепенной потере смыслов. В науке стало преобладать развитие прикладных направлений деятельности в ущерб фундаментальным исследованиям – работа ученых сегодняшнего дня является больше поиском новых сфер применения уже давно созданного, их новой интерпретацией, сулящей финансовую выгоду, нежели поиском революционных открытий.

В медицине на первый план выдвинулась фармакология – результат, с одной стороны, фрагментарного подхода (лечить отдельные органы и симптомы, а не человека в целом), а с другой – стремления получать сверхприбыль за счет готовности больных людей приобретать лекарства. Забота о здоровье человека вступила в противоречие с финансовыми интересами фармкомпаний и всей системы современного здравоохранения, создав реальные угрозы для выживания человечества. Преобладание финансовых интересов над прочими выразилось также в явном кризисе в культуре и искусстве, где форма окончательно победила содержание в угоду невзыскательным вкусам и запросам абсолютного большинства общества, финансово влияющего на судьбу творческих проектов и начинаний.

Идеологический базис капитализма был заложен во многих установках Ветхого Завета, где материальные богатства объявлялись главной целью жизни, ради достижения которой хороши были любые средства. В то же время ветхозаветная идеология и философия не несли в себе созидательных смыслов, а являлись, в целом, системой запретов, преследующих основную цель – беспрекословное подчинение человека власти Бога. Эта идеология, будучи искусственно объединена с христианством, создала серьезные внутренние противоречия в религии, которые в итоге привели к постепенной утрате контроля над обществом. Ветхозаветные установки, обращающиеся к более приземленным устремлениям человека, победили христианскую мораль и 500 лет назад стали основой для формирования нового общества, в котором деньги были возвышены и поставлены на один уровень с властью. В то же время власть была лишена сакральности и принижена, чтобы ее нахождение на одном уровне с деньгами стало принципиально возможным. Таким образом, капиталистическая система оформила и утвердила новую, двухмерную социальную модель человеческого общества, построенную вокруг двух взаимоконвертируемых ценностей – власти и денег (энергии и материи). Переход к этой двухмерной модели ознаменовался кардинальными переменами практически во всех сферах жизни. Когда-то человечество начинало с божественных (то есть – вселенских) законов, которым должна была быть подчинена жизнь как на Земле, как части Вселенной. Во всяком случае, человечество долгое время пыталось найти эти законы, сформулировать их. Но религия, полная противоречий и построенная на сплаве несовместимого, не смогла адекватно ответить на важные вопросы жизни, объяснить устройство мира, внятно определить понятия Добра и Зла, причины их появления и существования, сам смысл существования человека. В двухмерной цивилизации на смену религии пришла наука, заменив веру в Бога верой в прогресс. Перейдя от одномерной (построенной только вокруг власти) к двухмерной модели общества, человечество разорвало свою связь с трансцендентным и решило, что во Вселенной нет ничего выше человека. Цели социума были ограничены достижением власти и богатства, духовная жизнь и развитие человеческой личности оказались отодвинутыми на второй план. Главными законами стали конституции, написанные людьми, исходя из определенной конъюнктуры – иллюзии всеобщего равенства и иллюзорной возможности достижения славы и богатства любым человеком.