Текст книги "Нечисть, нежить, нелюдь"

Автор книги: Аня Сокол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Мы постараемся, – серьезно пообещал чернокнижник.

– А мы покамест поблагодарим Эола. – Казум склонился к неподвижному Михею.

– Мы победили? Можно праздновать?

Я обернулась – к жернову медленно шел Рион, из-под темных волос текла кровь. Дождь почти кончился.

– Начинай, – разрешил чернокнижник.

Пелагея зажала рот рукой, стараясь подавить рыдания.

Глава 7
СПЯТИВШИЙ ЧЕРНОКНИЖНИК

Казум вел на поводу серую в яблоках лошадь, тащившую за собой скрипучую телегу. Вит шел рядом, его неказистая кобылка, которая, кажется, даже немного отъелась на постое в Волотках, трусила следом. Рион давно послал свою рыжую вперед, и ее хвост то и дело мелькал среди деревьев. Михеев мерин тоже тащил неказистый с виду возок, в котором изволил почивать стрелок, изредка подававший признаки жизни то молодецким храпом, то стонами. Видимо, вспоминал во сне свое лежание на жернове, чем нервировал животное и меня. Вот и сейчас парень всхрапнул, и я прослушала, о чем спросил мельника Вит.

– Он всегда чудной был, – понуро сказал Казум, – наш Теир. Но ведь на то и божий человек, – и мельник оглянулся на телегу.

В ней на охапке сена лежали два тела, завернутые в грубую холщовую ткань. Залом и Теир. Они вместе помогали Неману, вместе лежали и здесь. Мельник вез их на погост, что примыкал к Волоткам с востока. По молчаливому согласию жителей на этот раз решили обойтись без отпевания.

– Как здесь оказался Теир? – тут же спросил чернокнижник. Он вообще после всего произошедшего стал очень любопытен: один вопрос, другой вопрос…

Я насторожила уши, ответы нужны были не только ему одному.

– Сослали. В наказание. Из Белой Подгорицы.[21]21
  Белая Подгорица – главный город-храм в Тарии. В нем есть несколько монастырей, храмовый архив и семинария. Является официальной резиденцией Верховного Просвещенного.


[Закрыть] Он там послушание нес в ахр… в арах… в архиве, вот. И увидел что-то непотребное. Или сделал, я не допытывался. Вот его и сплавили к нам, с глаз долой.

– Почему сюда?

– А вот это мне не ведомо, – пожал плечами мельник. – У нас давно часовня пустовала, уж сколько челобитных отправили верховному смирту, не счесть. Видимо, снова придется, – вздохнул он, вспомнив, кого и куда везет. – У честного люда всегда должен быть служитель, людей от зла ограждать, наставлять и просить у Эола заступничества. Богоугодное это дело – о люде простом радеть.

– Я и не спорю, – согласился Вит.

– Значит, нечистого сброда больше не будет? – помолчав, поинтересовался судьбой капища Казум.

– Не должно. – Вириец посмотрел вдаль. – Пока кто-нибудь снова место не испачкает.

– Чем не испачкает?

– Злом. – При этом чернокнижник оглянулся и почему-то посмотрел на меня. – Убийством, надругательством, прелюбодейством, гнилым делом. Подобные места так и появляются…

– Бабка рассказывала, что там с десяток отшельников умертвили.

Михей застонал, и они замолчали. Тропа раздвоилась. Более утоптанная дорога уходила вправо, огибая деревню и кладбище, а узкая стежка вела сквозь светлый березняк к темному еловому лесу, сначала извиваясь вдоль опушки, а потом ныряя в сумрачную прохладу.

– Да не простые это были отшельники, а самые что ни на есть искусники. Жили себе на отшибе, колдованили потихоньку, книжки умные писали да нашим помочь с бедой никогда не отказывались. Эх, были времена… Еще говорили, что их не просто умертвили, а наизнанку вывернули.

– Такие вещи всегда оставляют следы, и стереть их может лишь чистый душой, тот, кто ничего не просит для себя. – Чернокнижник вскочил в седло.

– Учтем, – серьезно кивнул Казум и добавил, разворачивая телегу: – Легкой дороги, господа колдованцы!

– Спасибо, – ответил за всех чернокнижник и, не глядя на меня, подстегнул лошадь.

Пришлось догонять и понукать Михеева мерина, да еще и смотреть, чтобы колесо в яму не попало и не сломалось, ибо заменить его тут точно негде.

Вроде все хорошо, мы же победили и мэтра, и Лиску, а настроение накатило – гаже не бывает. Вит смотрел волком. Рион торопился, знать бы еще куда. Михей стонал, только и смотри, чтобы сквозь повязки кровь не проступила. Что я вообще здесь делаю? На этой лесной тропе с этими мужчинами? Кто они мне – друзья или враги?

Облачко сочувственно вздохнула. Тамит сказал, мне в Тарии не жить из-за странной магии, что обитает внутри. Теперь уже вздохнула я, как бы ни хотелось обвинить вредителя во лжи, его слова все больше и больше походили на правду. Так куда теперь? В княжество? В Озерный край – родню искать? Ага, как же, прям ждут меня там с распростертыми объятиями, каравай поди-ка испекли и рушник соткали! Или, может, переправиться за Тесеш, в белые земли кочевников?

– О чем задумалась? – неожиданно спросил чернокнижник.

Я подняла голову, слишком задумалась и не заметила, как рядом оказался Вит и мы какое-то время ехали бок о бок. Рион по-прежнему скакал впереди, Михей на возке позади. Проникающий сквозь густые кроны свет сместился, а значит, дело уже к вечеру…

– О будущем, – неожиданно ответила я правду.

Резко очерченное лицо чернокнижника застыло. Вроде ничего не изменилось, он продолжал смотреть, как и смотрел, но… Откуда этот холод в глазах? Что случилось после того, как мы остановили вызвавшего демона мага? Ничего. Спать пошли. Я что, не в той комнате заночевала? Или громко храпела?

Кошка лениво махнула хвостом, ее подобная ерунда не интересовала.

– Вот уж о чем о чем, а об этом не стоит тревожиться… – начал чернокнижник, но в этот момент Михей вскрикнул, приподнял голову, обвел мутным взглядом лесную тропу и снова отключился, серые повязки окрасились красным.

– Привал, – крикнул Риону вириец, слезая с лошади.

Михей продержался до конца перевязки, а когда вода в котелке закипела по второму разу, не выдержал и, превозмогая боль, спросил:

– Я маг? – Стрелок приподнялся на локтях и посмотрел на Вита, как ребенок, что в канун праздника выпрашивает имбирный пряник у взрослого. – Я очистил капище?

– Отвечай осторожно, – посоветовал Рион, кидая в кипяток щепоть душистой травы. – Что бы ты ни сказал, парень поверит тебе, как самому Эолу.

– Да. Ты – маг, – не вняв предупреждению чаровника, ответил кудесник.

– Но у меня нет резерва!

– Что только к лучшему, – усмехнулся Вит.

– Но так не бывает, – возразил Рион, задумчиво почесывая рану над бровью. – Резерв есть всегда, пусть вы, чернокнижники, и невообразимо его уродуете. Но изначально он есть у всех. Даже у нее, – указал он на меня. – Был. Пусть ее магия – не магия, кровь – не кровь, а сама она – неведома зверушка. По-другому не бывает…

– Неужели? Совсем нет? Не припоминаешь ни одного мага, который не имел резерва? – прищурился чернокнижник.

– Да, было бы чего припоми… – начал парень. Начал и не закончил.

– Сколько чаровников отказались взять тебя в ученики? – поинтересовался вириец у Михея.

– Двое – Дамир и Неман. – Стрелок был бледен, он лежал на животе в старом возке, что подтащили ближе к огню, перебинтованный вдоль и поперек. Лежал, ибо не мог подняться, и продолжал задавать вопросы. Он всегда был упорным, часто даже во вред себе.

– Даже жаль их. – Ответ парня немного развеселил чернокнижника. – Я приглашаю тебя в Вирит для обучения в Сем’э’Рьел, – сказал Вит Михею.

– На чернокнижника? – поинтересовалась я.

– Нет, а жаль. – В голосе вирийца не слышалось ни капли сожаления. – На артефактора.

– Черт-черт-черт, – быстро проговорил Рион. Другого подтверждения Михею и не требовалось. – Но в Тарии давно нет «дающих жизнь вещам».[22]22
  «Дающий жизнь вещам», он же искусник – маг-артефактор.


[Закрыть]

– Поэтому и приглашаю. Кто здесь обучит искусника?

Михей хлопал глазами и здорово напоминал при этом ушастую сову. Слова, видимо, запаздывали, как и мысли.

– Это правда? – наконец жалобно спросил парень.

– Я вообще никогда не вру, – поклялся Вит, а я по-детски хихикнула, совсем как Ксанка, когда сын кузнеца таскал ей жареные каштаны и поникшие ромашки.

– Я маг? – повторил стрелок и уже уверенней добавил: – Я маг!

– Что такое Сем’э’Рьел? – по слогам произнесла я незнакомое слово.

– Магистрат в Вирите, где учат запрещенной магии, – ответил за вирийца Рион. – Собирают способных и обучают скопом, как баранов. Не то что у нас, один действительный – один ученик.

– Я маг! – Михей сейчас вряд ли мог сказать что-то иное, только повторял: – Я маг!

– У него природного резерва нет. – Я подкинула веточек в костер и спросила то, что интересовало меня прежде всего: – Как он может быть магом, даже артефактором?

– Артефакторам резерв не нужен, они энергию не накапливают, а отдают, направляют, наделяют силой предметы. Как бы тебе объяснить… – задумался Вит. – У тебя есть дорогая вещь? Не по деньгам, а по сердцу?

Взгляд Михея скользнул к арбалету.

– Именно, – подтвердил чернокнижник. – Я еще тогда понял, когда схватил его и хотел тебя огреть. Повернуть артефакт против хозяина. – Вириец грустно улыбнулся. – За такое меня учитель розгами выпорол бы, но кто же знал. – Улыбка Вита сменилась озабоченностью. – Ты заботился о нем, ухаживал, учился стрелять, неосознанно наделяя силой и волей. Как, не спрашивай, я не искусник. Но это, – указал на оружие чернокнижник, – артефакт.

– Поэтому он так странно стреляет? – спросила я.

– Как? – недовольно поинтересовался Вит.

– Иногда стреляет, иногда нет, словно…

– Сам выбирает цель, – пораженно закончил Рион. – Я слышал о таких артефактах.

– А теперь и видел. – Чернокнижник лег на спину, заложил руки за голову и посмотрел сквозь кроны на темнеющее небо.

Стрелок приподнял руку и коснулся приклада арбалета с величайшей осторожностью, словно впервые.

– А помните, как знаки накопителя каменели в Багряном лесу? – Рион начертил пальцем в воздухе спираль.

– Каменели? – повернулся к нему вириец. – Уверен?

– Уверен. Я рисовал… – Чаровник замялся. – Айку учил. Пытался… – Чернокнижник поднял брови. – Перестань, ладно? – попросил его парень. – Сам знаю, учитель из меня аховый. Пока.

– Взрослеешь, – поразился Вит, но без злости. – Рисовал, а дальше что?

– Пытался научить ее сбрасывать в накопитель энергию.

– И как? – казалось, ему и вправду интересно.

– Не знаю, – вынужден был признаться чаровник. – Знаки просто каменели, и все.

– И все? Все? – Чернокнижник вдруг рассмеялся. – И сколько таких окаменевших знаков вы оставили в том лесу?

– Восемь? – спросил у меня Рион. – Десять?

Вит продолжал смеяться, словно был не в силах остановиться. Я бы попросила объяснить столь смешную шутку, если бы не боялась, что, попав в поле зрения чернокнижника, снова заставлю его темные глаза заледенеть. Смех мне нравился куда больше.

– О Рэг, – проговорил вириец через минуту. – Так теперь в Багряном лесу проложена цепочка артефактов-накопителей. – Он выдохнул и предложил: – Хотите, поспорим, через пару лет эту цепочку назовут «Михеевой», – (стрелок поднял голову). – А еще через десять этот путь получит название «великого».

– О-о-о, – только и смог произнести будущий артефактор, хорошо хоть перестал повторять «я маг».

– А через двадцать – «легендарного». Вместо Айки энергию сбрасывал Михей и этим «взломал» Багряный лес, словно замок казны.

– Что? – не понял Рион.

– Путешествуя, маги смогут черпать энергию из артефактов, обороняться от нечисти. Эти ваши рисунки теперь, будто вешки на болоте, что отмечают торный путь. Багряный лес перестанет быть непроходимым. А все благодаря необученному искуснику.

– А капище? – все-таки спросила я. Вит даже не повернулся, я почти ощутила идущую от него волну недовольства.

– И капище он, – кивнул Риону вириец, словно спрашивал он, а не я, – только до сих пор не знаю как.

– Осколок, – догадался чаровник.

– Я о него палец поранил. – Михей, лежа на животе, продолжал поглаживать приклад арбалета.

– На крови, значит, – кивнул Вит. – На крови оно сильнее всего получается, особенно если мысли правильные в голове.

– А какие – правильные? – спросила я.

– Это знают только искусники, – ответил Рион и со значением посмотрел на стрелка.

– Я просто выбраться хотел, и от погани так противно стало…

– А чего ж молчал-то, раз противно? – поинтересовался Рион.

– Так чего ж тута говорить-то, раз сами господа чаровники помалкивают? – Михей развел руками и тут же поморщился от боли.

Подрала его та тварь знатно, без целителя заживать будет долго, седмицы две, если не три. Долго он еще будет спать на животе и вздрагивать от каждого движения. Но самое главное, что будет.

– Видимо, хороший ты парень, Михей, – констатировал Вит. – И мысли у тебя хорошие, раз без обучения такое вытворяешь. Даже интересно, что же дальше с тобой…

Он не договорил. Я не дослушала. Мы просто вскочили на ноги. Вит с загоревшимся алым глазами, а я, шипя и скаля клыки.

В Волотках я все время ожидала, что вот сейчас, в эту минуту, дасу придет в наш мир. Придет и вывернет наизнанку. А в этот миг на вечернем привале почувствовала себя так, словно демон неслышно подошел сзади и деликатно постучал по плечу.

– Что? – закричал Рион. – Я с вами двумя с ума сойду!

Михей вцепился в арбалет и стал натягивать тетиву.

– Он сказал, что мы все равно проиграем, – напряженно проговорил Вит, вглядываясь в подступающие сумерки.

Там, под сгущающейся тенью леса, что-то дрожало, что-то…

– Кто сказал? – не понял Рион.

– Как будто мы во что-то играем. – Вит бросился к лошадям.

– Да кто говорил-то? И что? – Чаровник растерянно вертел головой.

– А она сказала, что мы все – покойники, – добавила я, борясь с желанием завыть.

Тьма, клубившаяся вдоль узкой тропки, казалась почти живой, почти осязаемой. Там, откуда мы пришли, что-то с треском разорвалось, словно ветхая ткань, истончившаяся от частых стирок в ледяной воде. Оборвалось, задев что-то важное внутри. Жизнь. Я вдруг осознала, что где-то там лопнула чужая нить жизни. Одна, вторая… Глаза Вита загорелись алым. Третья, четвертая, пятая. Там, во тьме, кто-то убивал людей, быстро, легко, играючи. Не замедляясь и не останавливаясь, я бы даже сказала, походя. Так небрежным движением острый нож касается тонких струн, разрезая их… Острый нож или острые когти.

– Волотки, – горько проговорил чернокнижник, седлая нервно прядающую ушами кобылу. – Зачем искать новый арбалет, если можно просто вложить в ложе старого очередной болт?

– Они воспользовались… – поняла я. – И завершили ритуал вызова дасу?

– Да, – грубо ответил Вит и, словно ставил мне это в вину, закончил: – А мы уехали. – Мужчина пришпорил лошадь и скрылся во тьме.

– Куда?! – закричал Рион. – Только лошади ноги переломаешь!

Да, мы уехали. И слава Эолу, что мы сейчас посреди темного леса, а не у теплого очага в Волотках. Здесь можно выкопать нору, заползти в нее и молиться, чтобы пришедший в наш мир дасу прошел мимо и не заметил.

– Останься с Михеем, – выкрикнул Рион. Я обернулась как раз в тот миг, когда парень затянул подпругу и вскочил в седло.

– Тебя-то куда понесло? – спросила удаляющегося чаровника, но он не услышал.

Рион с куда большей осторожностью, чем вириец, тронул с места рыжую кобылу и въехал под сень вековых деревьев.

Я могла бы крикнуть ему, что зря он все это затеял. Впереди нет ничего, кроме смерти. Ничего и никого… кроме Вита, а тому Рион нужен, как трава-лебеда травнице. То есть совсем не нужен.

Хотела, но не крикнула. Бесполезно. Не послушает. Я бы точно не послушала, несмотря на то, что от одной мысли о возвращении шерсть вставала дыбом, а хвост стегал по земле.

– Иди с ними, – услышала дрожащий голос Михея. – Иди, я тут сам… сам…

Тетива соскальзывала и соскальзывала. Парню бы задуматься, отчего его «живущий собственной жизнью» артефакт так своевольничает, и перестать попусту дергать рычаг.

– Ну, спасибо за разрешение, – проговорила я и тем не менее стала отвязывать лошадь. – Мы оба знаем, что раненый ты в лесу долго не протянешь. Тебя убьет либо зло, – я обернулась на тропу, – что хозяйничает сейчас в Волотках, либо клыки или когти куда более теплых хищников, – накинула Облачку потник и седло. – Ты что выбираешь?

Если Вит не вернется… Мысль отдалась неожиданной болью внутри, и кошка замотала башкой – нет-нет-нет!.. Если умрет и Рион, а без чернокнижника у парня нет никаких шансов… Поправка: у нас нет никаких шансов. Среди недомагов и недоучек вириец один чего-то стоит.

Я сжала повод. Если уеду сейчас, то обратно точно не вернусь. Подстегну кобылу и не остановлюсь, пока не переломаю ей ноги. Или не сверну себе шею.

Михей следил за каждым моим движением. Следил и молчал. А я вдруг поняла, что он знает, о чем я думаю. Знает и дает мне шанс уйти. Деревенский рыбак, не обладающий большим умом, оказался на удивление прозорливым, и чаще всего это выходило ему самому или всем нам боком. Святая простота, которая временами хуже воровства.

– Ты еще успеешь их догнать.

– В святые потянуло? Сподвижником Эола захотел стать? – поинтересовалась я и отвязала мерина.

Эол, с каких это пор я задаюсь такими вопросами? С каких пор меня волнуют чувства Михея? Как же хорошо быть ведьмой, знай себе капай людям на темечко, и пусть у них голова болит.

Я подвела коня к старому возку.

– Мы поедем медленно. Вместе поедем. – Кошка выпустила когти и фыркнула. – С телегой все равно галопом не поскачешь. Если успеем, догоним.

Я не договорила, что там мы должны успеть, умереть вместе с Витом и Рионом или сбежать, но Михей и не нуждался в объяснениях. Ответом мне стал звонкий щелчок взведенной тетивы. Артефакт был куда умнее своего хозяина.

Днем мы успели пройти всего несколько десятков вар, ночью путь показался мне в два раза длиннее. Может, потому, что идти не хотелось, потому, что каждый шаг давался трудно, словно окружающий воздух вдруг превратился в воду, которая сопротивлялась и сопротивлялась. Под колесами повозки хрустели ветки и хвоя, лошади пофыркивали, их теплое дыхание инеем оседало на мордах. От тропы тянуло холодом. Неправильным холодом.

«Приход дасу в наш мир всегда сопровождает что-то подобное: гроза, буря, наводнение, землетрясение…» – сказал Вит.

Лес, который никогда не затихал, лес, живущий своей жизнью и при свете дня, и во тьме ночи, лес, всегда наполненный звуками, шорохами и криками, замер.

Птицы спрятались в дупла, мыши-полевки затаились между корнями, ветер пробежался по кронам и затерялся в листве. Ветви поникли. Холодное дыхание чего-то чуждого посеребрило черные стволы, лизнуло корни…

– У тебя глаза светятся, – проговорил Михей без особого удивления.

– Как светятся? – тоже не особо впечатлившись, переспросила я.

– Как у господина кудесника.

– Завязывал бы ты с «господинами». – Я отвернулась. Ночной мотылек, сложив крылья, замер в обманчивой неподвижности на красноватой коре.

У Вита светились глаза, когда я нарисовала на земле рисунок – хотела вспомнить, где приносили жертвы, а оказалось… Теперь же глаза светились у меня, хотя никаких знаков мне никто не показывал, да и амулет – я коснулась пальцами маленькой капельки – на месте. Но Михей видел. Я подумала и сняла подарок Дамира. Вряд ли смогу тут кого-нибудь напугать. Кошка одобрительно фыркнула, она считала, что давно пора перестать скрывать цвет шкуры.

Колесо телеги подпрыгнуло на камне, и стрелок едва не пересчитал себе зубы арбалетом. Мы шли уже четвертый час. Вернее, я шла, ведя мерина. Облачко, привязанная к возку, семенила следом. А Михей лежал и в данный момент героически целился во тьму, вернее, в куст бузины и притихшую мошкару.

Стоп. Я что, вижу в темноте? А ведь вижу, и весьма неплохо – вон неповоротливый жук потер лапки на коричневом листе, под поросшим мхом пнем притаилась змея. Я не просто видела в темноте, я отмечала малейшее движение, дуновение ветра… Следила, как кошка за притаившейся в норе мышью, как хищник за добычей. Кошка заурчала. Я все еще говорила «кошка», хотя давно пора было говорить «я».

Кто же я? Водянка? Что-то не слышала такого о водном народе. А что слышала? Что разбудили во мне маги ритуалом покаяния? Темную кровь? И не потому ли меня выкинули в реку, словно ненужный в хозяйстве скарб?

– И рычишь, – тоскливо глядя на мою бесцветную физиономию, добавил стрелок. – Все так плохо?

– А ты не чувствуешь?

– Нет.

– Повезло.

Тропа, по которой мы уходили из Волотков, становилась все холоднее и холоднее, словно по воле злых чар из ранней осени мы переносились в зиму.

До села так и не дошли, за что оставалось благодарить Эола. Я как раз в очередной раз дернула мерина за повод, заставляя идти чуть быстрее: Вит с Рионом наверняка уже в Волотках, а мы…

Додумать, в какой именно дыре мы застряли и почему стремимся в еще большую, не успела. Что-то налетело на нас и хлестнуло наотмашь. Бабка меня как-то розгами отходила за то, что плеснула пекарю уксусной настойки вместо желудочных капель. Тот чуть к праотцам не отправился. Я, правда, не сказала бабушке, что неделей ранее этот чертов пекарь пытался зажать меня в углу и подарить «булочки с маком». Отказаться от дара удалось с большим трудом.

И сегодня в лесу меня снова хлестнули, только бабка прошлась по мягкому месту, а здесь… Лицо обожгло болью, мерин захрипел. Я упала на землю и какое-то время могла видеть лишь расплывающееся нечеткое колесо возка. Облачко тревожно ржала. Я коснулась щеки и зашипела – кожа была припухшей, но целой, ни капли крови, лишь на пальцах таял иней.

Приподняла голову, Михей целился куда-то в густую крону. На каждом дереве на высоте моего лица появилась белая отметина. Словно детвора, озорничая, кидалась снежками, оставляя белые морозные отпечатки.

– Что это? – спросил стрелок, поводя арбалетом.

– Не имею ни малейшего представления, – честно ответила ему, поднимаясь и оглядываясь. – Я не Вит.

Мерин всхрапнул, наклонил голову и стал мирно обгладывать зеленые ветки кустарника. Облачко деликатно коснулась губами руки Михея, и тот от неожиданности едва не нажал на спуск. Вокруг царила тишина, ни ветерка, ни звука, ни малейшей угрозы…

– И что теперь делать?

– И этого я тоже не зна…

Я не договорила, потому что впереди кто-то сдавлено вскрикнул. Тихий отрывистый звук больше походил на мяуканье. Михей тут же переместил прицел арбалета. Я сделала шаг назад – если сейчас нырну за телегу, смогу проползти с другой стороны и окажусь на краю тропы. Кошка выпустила когти, ее напряженные мышцы дрожали.

Атаковать сбоку удобнее. Как и бежать.

Кусты затрещали и на тропу не вышел, а вывалился…

– Господин чаровник! – закричал Михей, опуская оружие.

Чаровник обвел невидящим взглядом прогалину, сделал шаг, потом второй… Неловкие, какие-то дерганые движения, как у пьяницы, который только что узрел синих чертей.

– Рион, – позвала я. Парень дернул головой, повернулся на звук и…

– Чшшш, – зашипела тихо.

Его глаза были пусты и мутны, зрачки подернулись беловатой пленкой, словно лужа наледью. Я такое уже видела – у старого попрошайки, что забрел как-то в Солодки. Он сказывал каждому, кто хотел слушать, что потерял зрение лет десять назад. Сначала его мир утратил краски, окрасившись в серый, затем четкие линии размылись, люди превратились в черные пятна, а через год все исчезло во тьме. Но я никогда не слышала, чтобы человек мог ослепнуть за ночь.

– Кха, – даже не произнес, а выплюнул Рион. – Кхаррр, – звуки в его горле теснились и клокотали.

– Господин чаровни… Рион! – со страхом позвал Михей.

Парень повернул голову, и тут снова ударило, но если в прошлый раз, мы отхватили невидимых розг, то на этот – нас приложили поленом по плечу. Меня отбросило на борт возка. Рион схлопотал «поленом» по затылку и упал лицом вниз. Стрелок не выдержал и все-таки нажал на спуск. Арбалет щелкнул, болт не покинул ложа. Михей выругался.

Дыхание сбилось, и я несколько минут хватала ртом воздух.

– Да что ж это творится такое? – незнамо у кого спросил стрелок. – Что же творится… Эол, спаси и сохрани…

Я поднялась, потирая плечо. Рион лежал там, где упал, лишь изредка вздрагивал всем телом. Отметины на деревьях стали шире, теперь они походили не на мазки неловко брошенных ребятней снежков, теперь они больше напоминали перечеркнувшие стволы полосы. Нет, не полосы. Я вдруг поняла, что видела этот странный морозный налет раньше. В Солодках, когда Линея мелела и меня звали ее заговаривать. Вода уходила, оставляя на илистых берегах вот такие вот меловые разводы, отмечающие места, где волны накатывали на берег.

Я огляделась. Все деревья вокруг были перечеркнуты белой полосой инея. Похолодало еще сильнее, дыхание с шумом срывалось с губ, на мгновение зависая теплым облачком и тут же растворяясь в прозрачном воздухе.

Что прошло сейчас по тропе? Что разошлось по лесу, словно круги по воде от намеренно брошенного камня, впечаталось в стволы и оставило на коре отметины? Что ударило нас с Рионом? И почему только нас?

– Да за что ж нам все это? – продолжал причитать Михей. – Почему же…

– Рион. – Остановившись рядом с чаровником, я опустилась на колени и легонько коснулась спины парня. Он едва заметно вздрогнул.

Слава Эолу, жив! Я обхватила его за плечи и перевернула, даже не удивившись собственной силе – слишком легко у меня это вышло. Некогда было удивляться. Глаза чаровника оставались открытыми. Он «не смотрел» куда-то мимо меня, в черное небо.

– Рион, – позвала я.

Парень моргнул.

– Давай же. – Я встряхнула чаровника, возможно, чуть резче, чем хотела. – Давай!

– Эол, помоги нам!

– Михей, перестань завывать… Рион!

Ученик мага дернул головой, закрыл и открыл глаза. Его подернутый наледью взгляд чуть прояснился.

– Кхао-кха-кха, – закашлялся парень и тихо произнес: – Айкха…

– Я это, я. Что у вас там случилось? Где Вит?

Рион зажмурился, его снова стало трясти. Это тоже был своего рода ответ. Ясно, что ничего хорошего там произойти не могло.

Внезапно накатила злость на всех и на вся. На парней, которые зачем-то бросились обратно, на чаровников из Велижа, из-за которых началось это странное бегство, на Дамира, который исчез, когда был так нужен, на Лиску, на дасу и даже на бабушку, которая отправила меня вместе с Рионом. Я же просто сходила на деревенскую свадьбу!

– Айкха…

Я накрыла губы Риона пальцами, заставляя замолчать, подняла голову, насторожила уши. К нам кто-то приближался. Лошадь фыркала, под ее копытами хрустела хвоя… Слышать слышала, но не могла с ходу определить, со всадником она или без: бабка все же меня на травницу учила, а не на воина-следопыта.

– Вит, – позвала поднимаясь.

– Не хххади… – закашлялся чаровник и попытался встать.

Сил у него хватило, только чтобы перекатиться на бок, руки вслепую шарили по земле. Злость всколыхнулась с новой силой. Что сделали с парнем? И, главное, зачем? Вряд ли он мог серьезно угрожать дасу.

Ветви разошлись, и на лесную прогалину ступила рыжая лошадь. Молодая женщина торопливо понукала животное, поминутно оглядываясь и прижимая к себе сидящего впереди мальчика. Пацан лет десяти казался скорее удивленным, чем напуганным.

Что ж, это мы сейчас исправим.

Склонив голову, я в два прыжка оказалась рядом с рыжухой и, ухватившись за повод, заставила лошадь остановиться. Женщина вскрикнула, закрыла рот рукой и еще сильнее прижала к себе мальчишку. Широко распахнутые карие глаза перебегали с моего лица на возок с Михеем, который совершенно спокойно целился в девушку и, кажется, не собирался опускать арбалет, потом на ползающего по земле Риона и снова на меня – бесцветную девку с алыми, как уголья, глазами. А я смотрела на свои державшие кожаный повод руки, все еще человеческие, но уже не совсем. Из пальцев выступали прозрачные, как вода, ногти… Они, вроде бы растущие, как у всех людей, к концам вдруг заострились, словно иглы. Эол, у меня когти! Невесомые и такие привычные, словно были всегда.

– Кто… Что вы… – Она сотворила отвращающий знак Эола, но я не торопилась исчезать. Будь все так просто, односельчане давно бы от меня избавились. Но, как выяснилось, бог не имел ничего против моего существования.

– Где хозяин лошади? – перебила я. Рыжая ткнулась губами мне в ладонь. Я даже успела представить, как располосую животному морду, но когти быстро втянулись, и руки стали совершенно обычными. Я подумаю об этом позже, когда будет время и когда никакой дасу не будет висеть над душой.

– Что вы делаете? Пустите!

– Неправильный ответ. – Я ухватила мальчишку за ногу и дернула вниз. Вряд ли он хороший наездник.

Женщина закричала, уцепилась за парнишку. Но было поздно. Мальчишка, потеряв равновесие, грохнулся на землю, лошадь переступила с ноги на ногу. Девка продолжала верещать. Очень хотелось прижать уши. Или вырвать ей язык.

– Опять неправильный ответ. – Я присела и схватила пискнувшего парня за волосы. – Вам не говорили, что не стоит ехать в темный лес ночью, да еще на краденой кобыле? – коснулась пальцем беззащитного горла мальчишки.

Женщина торопливо слезла с лошади, неловко и совсем неграциозно – селянка вроде меня, для которой поездка в седле скорее исключение, чем правило.

– Где всадник? – медленно повторила я, выпуская когти.

Тонкие полупрозрачные иглы послушно вытянулись и замерли в волоске от бешено бьющейся жилки на шее мальчишки.

– Не ответишь, вспорю горло ему, а потом тебе, – честно предупредила с такой уверенностью в голосе, словно делала это тысячу раз. С уверенностью, которой не чувствовала.

Пацан вытаращил глаза и замер, словно статуя в храме.

– Вы… вы… зачем… Прошу, отпустите Кули! Мы не просили колдованца нас спасать. Он сам, клянусь Эолом. – В голосе молодой женщины слышались визгливые нотки. – Посадил нас на лошадь и велел скакать во весь опор.

– А сам? – Я подняла голову и вгляделась в лесную чащу, послышалось или нет…

– А сам остался в Волотках. Хотел еще кого-то спасти, только я не понимаю от чего? Я не просила… И лошадь не крала, и вообще… – Она заплакала.

Рион сумел встать на одно колено и слепо шарил руками по земле. Случайно или нет, но он повернулся лицом к тропе. Я насторожила уши, неужели не послышалось?

– Айка?! – вопросительно позвал Михей, не опуская арбалет.

– Мы не просили! Госпожа ведьма…

– Тихо, – зашипела я, под пальцами лихорадочно бился пульс.

Пацан хлопал глазами и, кажется, понимал еще меньше своей спутницы. Но это не мешало ему бояться. Вздохнет чуть сильнее, и иглы когтей порвут тонкую кожу. Какая-то часть меня хотела, чтобы он вздохнул, хотела, чтобы он дернулся, хотела, чтобы он побежал. И тогда можно будет начать охоту.

– Госпожа ведьма, отпустите Кули, ради Эола. Возьмите меня, если вам так надо…

Что именно может быть надо встреченной на лесной тропинке ведьме, она не знала, но, по-видимому, предполагала худшее.

– Замолчите! – Я так же, как и Рион, повернулась к тропе.

Не показалось. К нам снова кто-то приближался. На этот раз пеший. Широкий торопливый шаг.

– Я… – Женщина была так напугана, что вряд ли слышала, что ей говорят. – Я все сделаю. Заберите лошадь, сапоги, плащ… Все заберите, у меня даже черени есть, две дюжины.

Шаги стали громче. Я встала, к вящему облегчению незнакомки, отпустила шею пацана. Женщина тут же упала на колени и принялась творить отвращающие знаки, успевая при этом судорожно ощупывать мальчика, явно желая убедиться, что я не откусила от него кусочек под шумок.