Текст книги "Возвращение к Мастеру (СИ)"

Автор книги: Антонина Кокохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 12
ДЕЛО ГИПНОТИЗЕРОВ

– Вы не представляете себе, как приятно делать людям добро, – делилась ведьма своими впечатлениями с Коровьевым и Бегемотом.

– Кесарю кесарево, каждому свое и каждому по заслугам, – согласился с ней кот, – а я и не знал, что мы с Порфирием Акимовичем служим одному общему делу – примусы починяем.

«Примус» – по-латыни означает «первый». Изобрел его шведский механик Франц Вильгельм Линдквист в 1892 году.

Это бытовой нагревательный прибор, работающий на керосине.

В связи с тем, что электроэнергия сейчас слишком дорогая и подается с перебоями, мало кто из граждан может позволить себе использовать электроплитки. В нынешних коммунальных и неблагоустроенных квартирах, не имеющих газоснабжения, примус наиболее удобен для приготовления пищи.

Сей важный прибор компактен и прост, но очень капризен и требует сноровки. Не каждая хозяйка умеет с ним обращаться. Примусы любят ломаться, и это способствует появлению множества ремонтных мастерских. А еще он лучший друг туристов и альпинистов.

– Ничья, – прервал его познавательную лекцию Воланд, и партнеры по шахматам пожали друг другу руки.

– Хочу поставить Вас в известность, Мессир, – поднялся с кресла Азазелло, – что следственный комитет три года назад завел на нас дело. Мало того. Совсем недавно эти оскорбительные пасквили снова вытащил на свет из архива старший следователь с Лубянки Иннокентий Маркович Разгильдяев, и собирается возобновить преследования и допросы.

– Ну что ж, давайте завтра после захода солнца все вместе нанесем ему визит, – черный маг задумчиво вращал большой глобус с обозначенными на нем материками и континентами.

В этот день Иннокентий Маркович засиделся в своем кабинете допоздна. Материалы по вновь открытому им делу шайки гипнотизеров и чревовещателей были такими интересными, что он совсем забыл о временах. Все сотрудники учреждения давно уже разошлись по домам, вахтер у входа задремал в обнимку с винтовкой, а старший следователь все еще продолжал внимательно изучать доклады, снимки и показания очевидцев, разложенные на широком рабочем столе.

Внезапно он почувствовал, что в комнате кто-то есть. Подняв глаза, чекист вздрогнул от неожиданности – прямо перед ним на диване неподвижно сидела группа странных личностей. В центре – высокий человек в дорогом сером костюме и берете, заломленном на одну сторону, по виду иностранец. Его холеные руки с длинными, аристократичными пальцами покоились на набалдашнике трости в виде головы пуделя.

Справа и слева от незнакомца живописно расположились огромный, жирный кот черного окраса, абсолютно голая девица со шрамом на шее, широкоплечий, низкий толстяк с клыками и очень худой гражданин в клетчатом костюме не по росту.

Внезапно его осенило:

– Значит, сами явились, граждане аферисты, явку с повинной решили написать. Не выйдет, голубчики, я вас без всякого суда через три дня сам к стенке поставлю, сейчас охрана всех вас повяжет.

Товарищ Иннокентий уже несколько раз незаметно нажимал правой ногой секретную кнопку связи, расположенную под столом, но почему-то никто не приходил.

Он снял трубку с телефонного аппарата. Трубка молчала. Рванул на себя ящик стола, в котором лежал заряженный револьвер. Проклятую коробку заклинило намертво.

– Напрасно стараетесь, господин начальник, – глумливо, фальцетом зачастил клетчатый. – Ваши коллеги по цеху давно баиньки, а Вас, похоже, бессонница замучила, или нечистая совесть спать не дает, ась?

– Про его совесть можно написать повесть, – вступил в разговор клыкастый и процитировал фразу Уильяма Шекспира:

– Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих, и до чужих не доберетесь.

– Что за чертовщина, – подумал особист и закрыл глаза, – этого просто не может быть. Сейчас я проснусь, и они исчезнут.

Но кошмар наяву продолжался. Пока он отвлекся, к столу неслышными, бархатными шагами подкрался кот. Иннокентий увидел, как хищное домашнее животное с огромной скоростью жадно поедает улики, вернее глотает их без разбора.

– Ах ты, свинья, – в праведном гневе он набросился на обжору с кулаками.

Пока они играли в догонялки. Бегемот умудрялся на бегу хватать оставшиеся листки важных документов и запихивать их в себя, при этом ни разу не подавился, подлец. Когда стол окончательно опустел, кот достал из-под мышки примус и плеснул из него на шкафы, заставленные снизу доверху толстыми папками с разноцветными пометками. Струя керосина окатила бесчисленные наветы и несправедливые приговоры, тут же загоревшиеся ровным, синим пламенем. В геенне огненной дотла сгорели доносы, написанные Аннушкой на соседей – иностранных шпионов, с целью расширения жилплощади, Алоизия Могарыча на своих сотрудников и конкурентов с тем, чтобы обеспечить себе лучшее место под солнцем, и прочими сознательными гражданами.

Причем не было клубов дыма и угарного газа, как при обычном пожаре. Огонь уничтожил только то, что являлось злом, и спокойно погас.

– А сейчас я одарю тебя горячим поцелуем, хоть ты его и не заслуживаешь, – по-змеиному прошипела нагая распутница и медленно, растягивая удовольствие, направилась к побледневшему от ужаса следователю. Ее кроваво-красные губы плотоядно улыбались, обнажая острые, глазные зубы. Непропорционально удлинившиеся руки раскрылись для смертельного объятия.

Из груди обреченной жертвы вырвался беззвучный крик. В поисках спасения Иннокентий Маркович бросился к дверям. Дергая покрытую позолотой, бронзовую, литую ручку, оставшуюся в наследие от прежнего режима, он с ужасом вспомнил, что несколько часов назад сам же закрыл дверь на замок и убрал ключ в ящик рабочего стола, чтобы его никто не беспокоил. Ощутив на своем затылке могильный холод дыхания жуткой красавицы, мужчина обернулся, и разум покинул его тело.

Пришедшая рано утром уборщица не смогла открыть кабинет и обратилась за помощью по инстанции. Принесли запасной ключ и увидели, что товарищ Разгильдяев сидит в гордом одиночестве среди пепелища.

– Что ж ты удумал, касатик? – пожалела начальника сердобольная баба Люба, отжимая в ведре половую тряпку.

На что тот оскалил зубы, зарычал и на четвереньках бросился на бедную женщину, пытаясь укусить ее за ногу.

Срочно вызвали охрану и санитаров. После двух уколов снотворного больной немного успокоился. Его одели в смирительную рубашку и отправили в клинику профессора Стравинского. Диагноз был неутешителен – кинантропия (форма безумия, когда человек считает себя собакой) и прогрессирующая шизофрения.

Вахтер на допросе показал, что клубов дыма ночью на вверенной ему территории не наблюдал, но заметил, как под утро из освещенного окна здания вылетел черный кот с горящими глазами, ведьма на помеле и трое рогатых чертей.

Поскольку от него сильно несло винно-водочным перегаром, Митричу не поверили, объявили дисциплинарное взыскание в виде выговора и отпустили с миром.

Должность Разгильдяева передали его заместителю по фамилии Стерветник, который сделал правильные выводы из всего произошедшего. Он вовремя уходил с работы и старался не переутомляться. Однажды в ящике стола прежнего руководителя его преемник обнаружил сильно обгоревший клочок бумаги с адресом нехорошей квартиры № 50 и, от греха подальше, тут же отправил приказ в домоуправление о передаче опечатанных комнат Берлиоза семье Лиходеевых-Добродеевых в связи с увеличением оной еще на два человека. (Через девять месяцев после возвращения с ялтинского курорта счастливая домработница Груня родила двойню).

Глава 13
ПРОЩАНИЕ

– Слабые нынче мужики пошли, – рассуждала Гелла, сидя у зеркала и наводя марафет, – только познакомишься, влюбишься, а он или глаза закатит и в обморок упадет, или сбежит, или умом тронется. Тьфу, одним словом.

– Во-первых, он не простой мужик, а следователь, а во-вторых, от тебя не больно-то и сбежишь, – возразил ей Бегемот, подравнивая пилочкой слишком острые когти, – кстати, Мессир, – обратился он к Воланду, – через два дня Груня со Степой Лиходеевым из Ялты возвращаются.

– Пора и нам к родному дому направить коней наших. Застоялись они, поди, в Заповедном лесу.

– Надо бы с Маргаритой Николаевной попрощаться перед дорогой, не чужая все-таки, – предложил Азазелло.

– Она мне больше не интересна, – возразил черный маг, – хотя с Иваном Бездомным, так и быть, увидеться не откажусь, занятный человек, хоть и прост, – Фагот, вызывай транспорт.

– Сей минут, господин, – бывший регент и переводчик при особе иностранца подлетел к телефону, висевшему на стене в передней, и заорал в трубку с ноткой истерики в голосе:

– Алло, алло, Вы слушаете? Хочу вызвать такси к дому, находящемуся по адресу: город Москва, Большая Садовая улица, 302-бис, пятый этаж, квартира под номером 50. Алло! Меня хорошо слышно?

– Слишком хорошо. Не погашаю, зачем так орать, я не глухая, – донеслось до него недовольное хлюпанье и бульканье болотной трясины, а от окна потянуло гнилью и сыростью.

Он подпрыгнул от изумления:

– Быстро Вы, однако, барышня!

– Фирма веников не вяжет. Будем продолжать разговаривать, или занимать места согласно заказанным билетам? – сидящая за рулем Кикимора мотнула головой в сторону салона своего Кадиллака.

– А где Лимузин?

– В болото засосало.

– Откуда Вы их только берете, машины эти дорогие…

– Места надо знать. А Дорогие здесь только я и моя Лягуля, – она ласково посмотрела на пучеглазую любимицу, гордо восседающую на ее плече.

– Мессир, карета подана, прошу, – засуетился Фагот перед отъездом, боясь что-нибудь упустить, или забыть.

Воланд, Азазелло и Бегемот расположились на заднем сидении, выставив перед собой в качестве прикрытия Фагота и Геллу. Мотор коротко рыкнул и, невидимые для окружающих, они поехали, вернее, полетели с визитом к бывшему поэту.

Лягуля опять устремила неподвижный, тяжелый и осуждающий взгляд своих круглых глаз на пассажиров. Всем стало как-то не по себе.

– Почему она на нас так уставилась, что ей надо? – заерзал на сиденье Коровьев.

– Суженого ждет. Вы что, про царевну-лягушку слыхом не слыхивали, видом не видывали? Ну, так полюбуйтесь, за спрос, да за показ не возьму я денег с вас, только за проезд, – Кикимора ухмыльнулась.

– Лягушка, лягушка, повернись к дороге передом, а к нам задом, – Гелла догадалась прочитать сказочное заклинание, немного изменив в нем слова.

Пучеглазая красавица обиженно отвернулась, и все облегченно вздохнули.

Кикимора нажала педаль тормоза возле открытого окна одной из комнат квартиры Ивана Бездомного. Пассажиры увидели силуэт Маргариты, читающей в кресле модную прессу.

Чтобы привлечь ее внимание, Гелла легонько ущипнула задремавшего Бегемота за заднюю лапу. В тишине раздался громкий кошачий вопль. Женщина отложила журнал в сторону, раздвинула легкие цветные занавески, и незваные гости, друг за другом, стали входить в окно, перешагивая через подоконник, как через порог. Кот сразу же разлегся на застеленной гобеленовым покрывалом кровати и засунул под голову одновременно две подушки.

– Добрый день, Маргарита Николаевна, – промолвил Воланд, – похоже, Вы опять забыли о правилах хорошего тона. Не здороваетесь, уходите, ни с кем не попрощавшись, скрываетесь в неизвестном направлении, совсем не думая, что мы можем за Вас волноваться и переживать.

– Простите меня, Мессир, я на вокзале встретила знакомого, он меня на работу устроил, жить к себе пригласил, не хотела Вас обременять своим присутствием.

Не дождавшись ответа, она продолжила:

– На самом деле совесть совсем замучила. Я оставила тяжелобольного мастера одного на произвол судьбы. Все время думаю о нем, покоя себе не нахожу.

– Можете больше не беспокоиться. Он в порядке, – усмехнулась ведьма.

– Маргоша, ты с кем там разговариваешь? К нам кто-то пришел? – раздался из кухни приятный баритон.

Бегемот фыркнул в одну из подушек.

– У нас гости, Иванушка.

– Зови их скорей сюда, будем чай с киевским тортом пить.

Услышав про такое угощение, компания без возражений переместилась на кухню, хорошо ориентируясь на местности.

Иван, стараясь не показывать безмерного удивления, после восторженных приветствий и объятий, усадил всех за накрытый стол и спросил:

– Вы к нам пешком, или верхом?

– Нас Кадиллак за окном дожидается вместе с личным шофером, – важно похвастался кот.

– Это непорядок. Я сейчас, – бывший поэт побежал за водителем.

Воланд погладил рукой праздничную скатерть, и на ней появились еще семь таких же тортов, пирожные, закуски и фрукты.

Через минуту к ним присоединилась довольная, покрасневшая от смущения Кикимора с лягушкой.

Фагот пересел подальше, ожидая появления плесени и сырости, но болотная нечисть преобразилась до неузнаваемости. Платье из ряски и тины превратилось в нарядный сарафан из цветущих ромашек и незабудок, а раскосые зеленые глаза лукаво посматривали на присутствующих.

Иванушка занял место между Гелей и Кикимушкой, как он их называл, и принялся ухаживать за дамами, подавая то одно, то другое. Лягуля получила от него полную фарфоровую чашечку свежего мотыля, купленного накануне для аквариумных рыбок.

– По какому поводу угощаемся киевским тортом? – поинтересовался Бегемот с набитым ртом.

– Сегодня Маргоша согласилась выйти за меня замуж, – коротко ответил Иван и широко улыбнулся.

Со всех сторон посыпались поздравления и пожелания.

– Тогда принимайте подарок, – Азазелло встал и открыл небольшую коробочку из горного хрусталя, в которой лежали два не совсем обычных кольца. В их оправе по периметру сияли шесть разных драгоценных камней.

– Их называют «regard rings», – объяснил он, – в 19 веке такими украшениями обменивались в знак помолвки, или дарили особо близким друзьям. Сложив первые буквы из названия каждого камня, вы получите слово «regard» (уважение, расположение, внимание).

R – Ruby (рубин).

Е – Emerald (изумруд).

G – Garnet (гранат).

А – Amethyst (аметист).

R – Ruby (рубин).

D – Diamond (бриллиант).

– Глядя на них, мы будем вспоминать всех вас и сегодняшний день, – с благодарностью принял дар радушный хозяин.

– Мне известно о Ваших проблемах со здоровьем, профессор. В этом есть и моя вина. Надевайте на шею этот медальон перед каждым полнолунием, и кошмарные сны навсегда останутся в прошлом, – черный маг протянул ему тонкую серебряную цепочку с полумесяцем.

– Кстати, о рыбках, – Фагот проглотил кусочек осетрины в собственном соку, – каждое полнолуние Вы, Иван Николаевич, изволили подсматривать и подслушивать из-за угла за Николаем Ивановичем, отдыхавшем на скамеечке возле готического особняка и любовавшемся на ночное светило…

Профессор Понырев почувствовал себя, как мальчишка, ворующий соседские яблоки и пойманный на месте преступления. Он потупился, скрестил руки и стал разглядывать скатерть.

– Мы с Бегемотом его на хорошую службу определили, он таперича командует речными девами со взорами томными, очами бездонными, и очень доволен, – бывший переводчик при особе иностранца подцепил на вилку еще один кусочек осетрины и скормил его коту.

– Кони ждут. Пора, – Воланд встал из-за стола, – прощайте, будьте счастливы.

Иван проводил гостей и помог девушкам занять свои места. Переевший сладкого Бегемот с трудом втиснулся на заднее сиденье, по пути шепнув Бездомному в самое ухо:

– Через пару лет у тебя дочка будет. Маргоше ни слова, чтоб не сглазить.

Кот хрюкнул от смеха, Лягуля послала Иванушке лапкой воздушный поцелуй, Кикимушка махнула на прощанье рукой, и они растворились в сумраке ночи.

Глава 14
САДОВНИК

– Вылезайте, приехали, – Кикимора высадила их возле небольшой рощи, взяла плату за проезд, пробулькала что-то невразумительное и провалилась в трясину вместе с лягушкой и Кадиллаком.

– Круто! Это по-нашему, – восхитился кот.

– Да, красиво жить не запретишь, – поддакнул Фагот и пошел седлать пасущихся неподалеку коней.

Пролетая над лесом, они слышали, как поют и плещутся в озере счастливые русалки. Земля уходила все дальше и дальше, пока не превратилась в крошечную звездочку и не затерялась среди мириадов других звезд. Они не спешили. Полет продолжался несколько дней. Послушные кони принесли всадников на то же место, откуда путешественники начинали свой путь. Как только с них сняли упряжь, обрадованные животные куда-то заторопились. Воланд и свита последовали за ними и увидели, что в саду под деревьями лежат собранные в небольшие горки плоды земли – ранние сорта яблок, груш, мытая морковь с ботвой и зеленый горошек. Дивный аромат привлек внимание кабана, зайцев и еще каких-то зверьков. Кони вместе с остальными накинулись на сладкие овощи и фрукты, громко хрумкая морковью.

– Я хочу горошка. Сто лет не пробовала, – сказала Гелла, с завистью наблюдая, с каким волчьим аппетитом едят другие.

– Зачем же дело стало. Пожалуйте в дом. Я рад приветствовать вас, – к ним подошел Мастер. Он совершенно изменился. Вместо подавленного, испуганного, худого человека с блуждающим взором перед ними стоял уверенный в себе, спокойный садовник крепкого телосложения.

В доме приятно пахло сухими травами, подвешенными к балкам потолка, в широкой русской печи булькала картошка и бобы в чугунных котелках. Скоро поспели кабачковые оладьи и прочие изыски вегетарианской кухни. Ягоды, грибы и деревянное блюдо с сотовым медом радовали глаз и вкус.

– Ты хорошо принял меня и мою свиту. Мастер садовник, – обратился к нему Князь тьмы, – скажи мне, чего тебе не хватает, и я постараюсь выполнить твою просьбу.

– Мне ничего не надо, Мессир, хотя, – он задумался, – я был бы рад видеть рядом с собой хорошую жену, чтобы поговорить с кем-то и по хозяйству помочь.

Воланд погрузился в размышления. Задача казалась невыполнимой, как вдруг он вспомнил назойливый, молящий голос:

– Фрида! Меня зовут Фрида!

– Сейчас я позову сюда женщину. Что будет дальше – решать вам двоим. Фрида, – произнес он одними губами, и перед ними возникла красавица лет двадцати, похожая на призрак.

Она упала на колени перед повелителем, не смея поднять голову и стараясь не дышать, судорожно сжимая руки в немой мольбе. Сердце Садовника сжалось от сострадания и любви, он подошел ближе.

– Поднимись и взгляни на этого человека, грешница. Его приговорили к покою. Он обречен пребывать в этой обители до Судного дня. У тебя есть время до вечера, чтобы подумать, захочешь ли ты остаться с ним навсегда.

Фрида посмотрела на Мастера и увидела в его глазах то, чего ей так не хватало в той, прежней жизни – бесконечную заботу, любовь, мудрость и доброту. Душа ее раскрылась ему навстречу, как первый весенний цветок тянется к солнцу.

– Можно нам обвенчаться? – наивно спросила она.

– Надо подумать. Бегемот, открывай брачную контору и регистрируй брак, как полагается по закону, в книге записи актов гражданского состояния.

И была веселая свадьба с кольцами и фатой, и был пир – застолье с криками «Горько» и песнями, и были грустные проводы Воланда и его свиты.

Глава 15
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ

В пекле за время отсутствия хозяина ничего не изменилось. Все также причитали и стенали грешники, рыдали грешницы.

– А у нас все по-старому, – вздохнул Воланд.

– Мессир, хотите, я натру мазью от ревматизма Ваше больное колено, – предложила услужливая Гелла.

Он посмотрел на нее в недоумении:

– Вы не поверите, друзья мои, боль совершенно прошла. Видимо, наши добрые дела принесли плоды. И, правда. Земля круглая. Ведь недаром говорится:

– Делай добро и бросай его в воду. Оно не пропадет – добром к тебе вернется.

Азазелло продолжил его мысль:

 
…Холодной думай головой,
Ведь в жизни все закономерно:
Зло, излученное тобой,
К тебе вернется непременно.
 

Омар Хайям

– Благодарю всех за работу. До новых встреч, маскарад окончен, – попрощался со свитой Князь тьмы.

Абадонна принял свой истинный облик демона – убийцы, блеснули сталью его доспехи, и он исчез.

Мрачный, темно-фиолетовый рыцарь, стоящий на месте гаера и шутника Фагота, склонил голову перед повелителем и слился со стеной позади него.

Юный демон – паж, он же кот Бегемот, снял шляпу с пером, отвесил низкий, изящный поклон, улыбнулся и растаял в воздухе.

Служанка Гелла поправила копну слегка растрепавшихся огненно-рыжих волос и сверкнула зеленью глаз:

– Понадоблюсь – вызывайте. Счастливо оставаться.

Она ловко оседлала метлу и с разбойничьим посвистом вылетела в трубу камина через очаг.

– Хороша, чертовка! – черный маг прилег на необъятный низкий диван, и сам не заметил, как заснул.

Ему приснилось, что он сидит на троне в горах в неизвестной местности, возле ног его щурит глаза гибкая, как лоза, черная пантера, ее не пугают частые камнепады. В свете огромной, полной Луны появляется тень человека, он подходит все ближе и ближе, улыбается, берет его за руку и ведет за собой туда, к свету, по мерцающей огоньками лунной дорожке. Между ними скользит красавица пантера.

– Зачем нужна была эта жуткая казнь, зачем предал тебя ученик?

– Я сам попросил его об этом. Иначе люди не смогли бы поверить в вечную жизнь души, в силу добра.

– Тяжела моя ноша, Господи. Я устал искушать тех, кто слаб духом.

– Не видя тени, не понять, что есть свет. Не испытав горя, не почувствуешь что есть радость. В борьбе со злом рождается сила добра. У медали не бывает одной стороны. Тебе ли этого не знать. Жди и надейся, повелитель теней. А теперь послушай слова Марии Магдалины:

1

 
Чуть ночь, мой демон тут как тут,
За прошлое моя расплата.
Придут и сердце мне сосут
Воспоминания разврата,
Когда, раба мужских причуд,
Была я дурой бесноватой
И улицей был мой приют.
 

 
Осталось несколько минут,
И тишь наступит гробовая.
Но, раньше, чем они пройдут,
Я жизнь свою, дойдя до края,
Как алавастровый сосуд.
Перед тобою разбиваю.
 

 
О, где бы я теперь была,
Учитель мой и мой Спаситель,
Когда б ночами у стола
Меня бы вечность не ждала,
Как новый, в сети ремесла
Мной завлеченный посетитель.
 

 
Но объясни, что значит грех,
И смерть, и ад, и пламень серный.
Когда я на глазах у всех
С тобой, как с деревом побег,
Срослась в своей тоске безмерной.
 

 
Когда твои стопы, Исус,
Оперши о свои колешь
Я, может, обнимать учусь
Креста четырехгранный брус
И, чувств лишаясь, к телу рвусь,
Тебя готовя к погребенью.
 

2

 
У людей пред праздником уборка.
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые твои.
 

 
Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.
 

 
Ноги я твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла,
В волосы зарыла, как в бурнус.
 

 
Будущее вижу так подробно,
Словно ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем сивилл.
 

 
Завтра упадет завеса в храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами.
Может быть, из жалости ко мне.
 

 
Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к небу рваться этот крест.
 

 
Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.
 

 
Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?
 

 
Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.
 

Борис Пастернак. «Магдалина»