Текст книги "Возвращение к Мастеру (СИ)"

Автор книги: Антонина Кокохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6
ИВАН БЕЗДОМНЫЙ

Маргарита стояла на платформе и с грустью смотрела вслед поезду, уносящему вдаль счастливую пару. Неожиданно ее кто-то окликнул по имени, и она удивленно обернулась. Перед ней стоял поэт Иван Бездомный с небольшим дорожным чемоданчиком в правой руке:

– Как Вы здесь оказались? Откуда Вы? А где Мастер?

От этих простых вопросов и неподдельного участия в голосе молодого человека у Маргариты Николаевны внутри как будто лопнула слишком сильно натянутая струна. Она упала ему на грудь и разрыдалась. Пассажиры, снующие туда – сюда, как муравьи в муравейнике, не обращали на них никакого внимания. Расстроенный Иван обнял женщину за плечи и куда-то повел:

– Неподалеку от вокзала есть небольшой, тенистый сквер, давайте посидим там. Я расскажу Вам о себе, у меня есть бутылка ситро и бутерброды с колбасой.

Маргарита кивнула, постепенно успокаиваясь.

В сквере было на удивление пустынно. Они расположились на скамейке возле фонтана, дававшего желанную прохладу в этот знойный вечер.

Иван поведал ей свою грустную историю:

– После того как меня выписали из клиники для душевнобольных, я вернулся в комнату, принадлежавшую МАССОЛИТу, но не смог открыть дверь своим ключом – там стоял другой замок. За время моего отсутствия меня уволили, а жилплощадь отдали другому литератору. Я остался в Москве совсем один, без денег, без друзей, без жилья и работы. В общем, мой псевдоним Бездомный вполне оправдал себя. Жил на вокзале, подрабатывал носильщиком, потом стал сотрудником сектора истории русской философии в Институте философии, литературы и истории, теперь известен, как профессор Понырев. Женился на своей секретарше без любви, прожили вместе год, затем развелись. Сегодня я вернулся из поездки в Ленинград. Приглашали в Университет для обмена опытом.

Из рассказа Маргариты Иван Николаевич понял, что она тоже оставила Мастера:

– Вы понимаете, он там совсем один, ему некому помочь, я предала его, бросила в болезни.

Слезы снова потекли по ее красивому лицу. Бывший поэт взял ее за руки:

– Пусть река Ваших слез унесет печаль в океан прошлого, и пусть солнечный луч надежды озарит Ваше будущее. Вы раскаялись, а это самое главное. Я люблю Вас, Маргарита Николаевна с той самой грозовой ночи, когда впервые увидел в моей палате. Прошу оказать мне честь и стать моей женой. Не отказывайте сразу, подумайте. Простите за внезапное признание, но может быть это наша последняя встреча.

Маргарита умыла лицо холодной водой из фонтана и улыбнулась:

– Дело в том, Ваня, что теперь я бездомная, безработная бесприданница, и вряд ли Вам нужна такая спутница жизни, но обещаю всерьез подумать над Вашим предложением. Проводите меня, пожалуйста.

– Я никуда Вас не отпущу, считайте, что это похищение. Будете жить пока у меня, в комнате для гостей, а там… время все расставит на свои места. К тому же в нашем Институте в историческом архиве срочно требуется библиотекарь.

– Не могу найти ни одного аргумента против.

Глава 7
ФИНДИРЕКТОР РИМСКИЙ

Римский по-прежнему работал финансовым директором, но только не в Варьете, о котором он боялся даже подумать, а в Театре детских кукол в Замоскворечье. После той кошмарной ночи с нападением на него вампиров Варенухи и Геллы он превратился из сильного, худощавого, властного руководителя средних лет в скрюченного, запуганного, седого старика с трясущейся головой. Здоровье его пошатнулось, но он из последних сил все еще цеплялся за жизнь и каждый год в июле проходил лечение в той самой знаменитой психиатрической клинике под Москвой, которой заведовал профессор Александр Николаевич Стравинский.

В больнице наступил вечер. Григорий Данилович нехотя съел ужин, состоявший из каши – овсянки, яйца, сваренного в мешочек, кусочка белого хлеба и стакана теплого обезжиренного молока. Через час медсестра принесла градусник для измерения температуры и сделала ему укол снотворного.

Фельдшерица Прасковья Федоровна плотно закрыла штору, чтобы больного не беспокоил слишком яркий свет полной луны, и тихонько покинула палату.

Над кроватью горел тусклый ночник в форме диковинного цветка, в коридорах царила умиротворяющая тишина, но Римскому почему-то не спалось. Видимо его измученный организм так привык к успокоительному лекарству, что оно перестало действовать должным образом.

Внезапно раздался негромкий стук в дверь, и в открывшемся проеме появились две мужские фигуры в белых медицинских халатах и шапочках. Одна – высокая и плечистая, другая – коренастая и тоже плечистая. Доктора подошли, подвинули стулья поближе и сели возле кровати финдиректора. Он никак на это не отреагировал, продолжая тоскливо смотреть в пустоту.

– И что Вы можете сказать про сегодняшнюю классическую медицину, коллега? – поинтересовался высокий господин, опиравшийся на трость с черным набалдашником в виде головы пуделя.

– Ой, я Вас умоляю, Мессир, – откликнулся второй, и во рту его блеснул острый клык, – от ортодоксальной медицины в данном случае остался только тост «За Здоровье!». У нас в ходу другие методы.

Азазелло, а это был именно он, направился к окну и раздвинул тяжелые шторы. По комнате немедленно разлилось волшебное лунное сияние, а по стенам, кривляясь и гримасничая, запрыгали причудливые тени.

Римский вздрогнул всем телом и вжался в матрас. Перед его глазами снова возник Варенуха, висящий в воздухе рядом с дверью, чмокающий и шипящий, подмигивающий мертвой девице, рука которой удлинялась и медленно ползла к шпингалету задвижки окна.

– Да, переборщили они немного. Ну что ж, будем исправлять, – пробормотал про себя черный маг и сказал, обращаясь к смертельно перепутанному человеку, причем в голосе его слышался явный иностранный акцент:

– Доброй ночи. Не обессудьте за поздний визит. Мы с коллегой являемся знаменитыми в своих кругах психиатрами, только что прибыли самолетом из Берлина по приглашению товарища Стравинского и сразу к Вам, дражайший Григорий Данилович. Успокойтесь, расслабьтесь и постарайтесь ни о чем не думать. Профессор Азазелло постарается Вам помочь.

Маленький, бельмастый гражданин хмыкнул, не спеша поднялся с места, подошел к изголовью кровати и положил широкие, как лопаты ладони на голову Римскому. Тот ощутил одновременно леденящий холод и огненный жар, потоки энергии тонкими, живительными струйками побежали сверху вниз по всем сосудам и мышцам, донося необходимую информацию до каждой клеточки тела.

Страшная сцена нехотя мигнула, чтобы бесследно и навсегда исчезнуть из памяти. Согнутое тело стало потихоньку распрямляться, а седые волосы снова потемнели. Не успев опомниться, финдиректор провалился в крепкий и здоровый сон.

– Замечательно сработано, коллега, – отметил Воланд.

– Всегда к Вашим услугам, Мессир, – слегка поклонился тот, и знаменитые доктора из Германии растворились в реке лунного сияния.

Утром, как обычно состоялся плановый обход пациентов больницы. В палату Римского вошел Стравинский и сопровождающие его врачи с авторучками и блокнотами. Больной сидел на кровати и улыбался впервые за последние три года. Профессор растерялся впервые в жизни. Он несколько раз открывал рот, как рыба, выброшенная на берег приливной волной. Наконец произнес:

– Удивительный случай внезапного и полного исцеления. Желаю здравствовать. Документы на выписку будут у старшей медсестры после обеда.

С этими словами он вышел за дверь, вслед за ним прошелестела белоснежными накрахмаленными халатами его свита, похожая на стаю раскормленных лебедей.

Глава 8
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

Среди Арбатских дворов и переулков притаился небольшой, живописный сад с вековыми раскидистыми дубами и кленами, со всех сторон обнесенный высокой, кованой, ажурной решеткой. В его тенистой глубине просматривались потрескавшиеся от времени стены старинного готического особняка. Под деревьями расположились красивые деревянные скамейки, сами по себе являвшиеся произведением искусства.

В таинственном сиянии огромной, полной луны на одной из этих скамеек одиноко сидел уже немолодой, почтенный человек в пенсне и шляпе. Дорогой, серый костюм из легкой льняной ткани хорошо скрывал немного располневшее тело. Светлая бородка клинышком, равно как и его тоскующий взор, были обращены к ночному светилу.

– Зачем я не улетел с нею? Удостоверение для супруги и милиции вытребовал, старый осел! Не надо мне никакого удостоверения! Венера. Венера, богиня моя!

– Позвольте заметить, многоуважаемый Николай Иванович, что перед Вами в данный момент не планета Венера, а Луна – естественный спутник Земли, – раздался с правой стороны голос бывшего запевалы и регента.

– Позвольте и мне Вам заметить, дружище: сначала выпросили у меня документик, в ногах валялись, штемпель ставили, а теперь – на попятную! Нехорошо. А между тем мы к Вам со всей душой от имени и по поручению вышестоящего начальства, – эхом откликнулся голос Бегемота с левой стороны скамьи.

Опешивший гражданин переводил взгляд с одного собеседника на другого.

– Иа, – вместо желаемого «Я» из его уст непонятно почему вырвался странный, какой-то ишачий звук.

– Не будем тратить лишних слов, дорогой Вы наш, бывший боров, – задушевно прервал Николая Ивановича очень худой товарищ, сидящий справа. Он одернул слишком короткие рукава кургузого пиджачка в крупную клетку, хотя от этого они не стали длиннее даже на сантиметр.

– Итак, – продолжил он, – мы с моим другом имеем честь предложить Вам на выбор следующие возможности.

Клетчатый извлек из кармана старинного вида пергамент, разгладил его на острых коленках, поправил съехавшее набок, треснувшее пенсне и торжественно начал читать:

1. Вы можете стать козлоногим, рогатым сатиром и танцевать по ночам в хороводе с нимфами в заповедном лесу под Москвой.

2. Освободилась вакантная должность озерного водяного в том же месте. Требуется некто, имеющий руководящие способности, для присмотра за русалками.

3. Остаться сидеть на данной скамейке и созерцать Луну до тех пор, пока супруга не позовет Вас пить чай.

Коровьев аккуратно сложил пергамент и спрягал к себе в карман:

– На принятие решения осталось ровно тридцать секунд. Эйн, цвей, дрей, фир!

Продолжить счет он не успел.

– Хочу водяным! Хочу к русалкам! – выпалил ошалевший от радости бывший боров.

– Прекрасный выбор, – констатировал кот, после чего подхватил Николая Ивановича под левую руку.

Фагот подхватил его под правую руку, и все трое взвились в воздух и полетели к черту на кулички вон из Москвы.

Через четверть часа они благополучно приземлились возле большого озера, заросшего желтыми кувшинками и белыми водяными лилиями. Берега обрамляли зеленые стебли аира и темно-коричневые, бархатистые початки рогоза на высоких полых тростинках.

– Года два назад, – начал вводить товарища в курс дела кот, – местного водяного по имени Харитон пригласил в гости на именины одной из Нереид сам повелитель морей и океанов Посейдон. Наш водяной на пиру перебрал лишнего и настолько потерял голову от взаимной любви с виновницей торжества, что остался в гостях навсегда, а местные русалочки без надлежащего присмотра разволновались, разругались, подрались, и с той поры совсем перестали петь, танцевать и выходить на поверхность.

– А сейчас, – продолжил наставление Коровьев, – Вам надлежит снять с себя бренные одежды и омыть нагое тело в водах этого прекрасного озера.

Николай Иванович с точностью последовал указаниям, аккуратно сложил костюм – тройку и прочие предметы мужского гардероба стопочкой на берегу и смущенно сложил руки на груди:

– Будьте так любезны, господа, пожалуйста, напишите от меня прощальную записку моей супруге, чтобы она не волновалась напрасно, очень вас прошу, не сочтите за труд.

– Это всенепременно, это как водится, не извольте беспокоиться, все начертаем в лучшем виде. – закудахтал бывший регент, и в глазах его зажегся веселый огонек.

Мужчина погрузился в теплые, как парное молоко, сверкающие воды по самые плечи. Потом неожиданно ощутил небывалый для его возраста прилив сил и поплыл вперед по лунной дорожке, с каждым взмахом рук чувствуя себя все увереннее и бодрее. Добравшись до середины озера, он глубоко вздохнул и нырнул в глубину.

– Неужто утонул? – заволновался кот.

– Будем ждать, пока не всплывет, – откликнулся Фагот.

Через некоторое время в тишине послышался нарастающий, вибрирующий звук. Вода расступилась, и в воздух в тысяче мерцающих звездами брызг взметнулось упругое, молодое тело водяного с длинным рыбьим хвостом Вьющиеся, густые волосы, внушительных размеров борода и усы были похожи на зеленые водоросли.

Привлеченные необычным шумом, со дна озера одна за другой стали подниматься любопытные русалки Веселой стайкой они окружили своего владыку и повелителя, сплели венок из кувшинок, водрузили ему на голову и увлекли на дно знакомить с новыми владениями Он не попрощался с котом и Коровьевым только потому, что с обретением нового облика напрочь забыл про свою прежнюю жизнь и про их существование. Друзья это знали и не были в обиде. Подхватив с земли стопку одежды и пару обуви, они вернулись обратно в Москву.

Глава 9
КЛАВДИЯ ПЕТРОВНА

Ровно через 30 секунд после того, как Николай Иванович воспарил в воздух с помощью двух змеев – искусителей, его строгая и взыскательная супруга подошла к открытому по случаю жары окну, чтобы позвать мужа пить чай. Она хотела, как всегда, попенять ему за странные фантазии гулять при луне.

– Никола… – оборвала себя на полуслове женщина.

На скамейке, где только что сидел ее супруг, сиротливо висел серый пиджак, а больше никого не было видно.

Крайне возмущенная нарушенным распорядком дня, Клавдия Петровна захлопнула окно, выключила чайник и направилась во двор на поиски своего непутевого спутника жизни.

Напрасно ходила она по всему саду, раздвигая кусты сирени и даже заглядывая под скамейки:

– Вы что, в прятки со мной играть вздумали, на ночь глядя? Немедленно идите домой, чай стынет! Малярию, или, не дай Боже, чахотку хотите подцепить?

Это был глас вопиющего в пустыне. Внезапно ей показалось, что Николай Иванович уже вернулся в квартиру, сидит в столовой и спокойно ужинает, в то время как она его ищет.

В праведном гневе Клавдия Петровна ринулась обратно, намереваясь отчитать мужа по всей строгости, чтобы вперед неповадно было такие шутки шутить. Пройдя по всем комнатам и никого там не обнаружив, она вернулась в прихожую, опустилась на мягкую банкетку, обтянутую натуральной кожей, и задумалась.

Будущие супруги познакомились на одном из совещаний Народного комиссариата торговли и промышленности в конце 1917 года и жили в бездетном браке вот уже без малого 20 лет. Бойкая и симпатичная Клава сразу привлекла к себе внимание Николая Ивановича, который был намного старше ее по возрасту. Некрасивый, невысокий, с поросячьими чертами лица, двойным подбородком и круглым брюшком, он абсолютно не понравился молоденькой секретарше. Но родители девушки, делившие вместе с ней комнатку в многоквартирной коммуналке с одной кухней и одним туалетом, предназначенным для всех жильцов, убедили ее выйти за него замуж. Отдельная квартира со всеми удобствами в старинном готическом особняке и большая зарплата ответственного работника говорили сами за себя.

Напольные часы пробили полночь. Женщина очнулась от грустных мыслей и взяла себя в руки, решив действовать незамедлительно. Она подошла к телефону и набрала номер ближайшего отделения милиции. Поскольку ее муж был человеком уважаемым, хорошо известным в определенных кругах и занимавшим высокий чин в торговом управлении, дежурный заверил Клавдию Петровну, что поиски начнутся прямо сейчас:

– Следователь с розыскной собакой уже выехали. Встречайте.

Женщина вышла во двор, села на скамейку и стала ждать. Через непродолжительное время к ней подошел щеголеватого вида старший лейтенант в новенькой форме. Остроухий, мускулистый пес изучающе посмотрел на заявительницу умными, карими глазами и приступил к осмотру места происшествия.

В их рабочей команде знаменитый на всю Москву Тузбубен по праву считал себя лидером и начальником, а Гришаню, как звали коллеги его инструктора, подчиненным и организатором. Пес не раз раскрывал такие преступления, где милиция оказывалась бессильна.

Прежде всего, он запрыгнул на скамью и обнюхал пиджак потерпевшего, а потом начал нарезать круги и восьмерки вокруг деревьев, пытаясь выйти на след. Его напарник старался не отставать, крепко зажав в правой руке петлю длинного поводка. Наконец Тузбубен решил выйти за пределы сада и осмотреться снаружи. Пес втянул ночной воздух чувствительными ноздрями и внезапно бросился в сторону небольшого сквера, находившегося прямо по курсу. Набрав невероятную скорость, они пронеслись метров двести, как вдруг собака резко остановилась.

Следователь, не успев вовремя затормозить, перелетел с размаху через живую изгородь тщательно подстриженных кустов шиповника и не совсем удачно приземлился в навозную кучу конских яблок, оставленных накануне во время учений конной милиции. Он практически не пострадал при падении, но сильно испачкал недавно выданные форменные брюки.

Гришаня в сердцах несправедливо обозвал Тузабубен гадом и собачьим сыном. Тот сделал вид, что эти слова к нему совершенно не относятся, хотя про себя изрядно потешался, приподняв уголки губ, слегка оскалив зубы и показывая длинный язык. Со стороны казалось, что он просто запыхался от быстрого бега.

Когда напарник подошел поближе и увидел находку пса, то сменил гнев на милость. В свете уличного фонаря возле боскета стояла пара мужских ботинок. Рядом с ними лежала аккуратно сложенная пачка мужской одежды. На вершине этой льняной пирамиды красовалась бирюзовая, широкополая дамская шляпка и прямоугольная бутылочка французских духов под названием «Chanel № 5». За тульей шляпы, перевитой атласной лентой, виднелся нарядный конверт с письмом.

Григорий, как полагается, вынул из полевой сумки – планшета пару перчаток, достал специальный пакет и сложил в него найденные улики. После означенной процедуры, когда Тузбубен потерял к поискам всякий интерес, парочка направилась обратно к особняку, где их дожидалась сама не своя от волнения женщина.

Сыщик попросил ее успокоиться, затем объяснил, что его брюки пострадали в результате предпринятых им розыскных мероприятий, и предложил подняться в квартиру для проведения следственного эксперимента и для приведения в порядок милицейской формы.

Клавдия Петровна тут же взяла дело в свои властные руки. Гришаня умылся и переоделся в личный, шелковый халат пропавшего мужа хозяйки, расшитый павлинами, в то время как она занялась стиркой.

Выйдя из ванной, заявительница целенаправленно проследовала на кухню и вернулась оттуда с двумя мисками. Из одной доносился упоительный запах борща, а в другой лежали мозговые косточки с остатками мяса, обрезки колбасы, буженины и шкурки от ветчины.

Колбаса в Советском Союзе являлась любимым продуктом, но ее качество не всегда было идеальным. В апреле 1936 года нарком пищевой промышленности Анастас Микоян подписал приказ о производстве новых мясных продуктов: колбас Докторской, Любительской, Чайной, Телячьей и Краковской, Молочных сосисок и Охотничьих колбасок.

Рецепт «поправки народного здоровья» был выверен до самых мелочей: в 100 кг колбасы содержалось 25 кг говядины высшего сорта, 70 кг полужирной свинины, 3 кг яиц и 2 кг коровьего молока.

– Кушай, Тузинька. Проголодался, небось, набегался. Хороший мальчик, сейчас водички тебе принесу.

За всю его жизнь к Тузубубен никто никогда не обращался с ласковыми словами и уж тем более не баловал деликатесами. Пес, способный в один миг обезвредить матерого бандита, ощутил приступ внезапной слабости. У него подкосились ноги, и Тузик рухнул к ногам благодетельницы.

Люди пошли в гостиную, в то время как счастливый пес принялся смаковать кушанья.

– О такой хозяйке можно только мечтать. Хорошо бы остаться здесь навсегда, – подумал он.

Его напарник подумал то же самое.

После революции подавляющее большинство городского населения РСФСР проживало в комнатах, находящихся в коммунальных квартирах и даже в подвальных помещениях. Иногда в одной комнате ютились по две семьи. На общих кухнях чадили примусы, плакали дети, за стеной горланили пьяные соседи. В голодные 20-е годы часты были перебои с водоснабжением, отоплением и электричеством. Отдельная квартира являлась наградой за особые заслуги перед государством.

Сам Гриша жил в образцовом общежитии на 30 человек, проще говоря, в деревянном бараке, отапливаемом зимой буржуйками. Питался в большом зале фабрики-кухни, где кормили просто и без излишеств, давая столько калорий, сколько положено трудовому организму.

Оказавшись в королевских покоях Клавдии Петровны, он немного растерялся, но потом взял себя в руки.

Женщина сразу узнала предъявленную ей на опознание одежду мужа. Решив, что с ним расправились жестокие грабители, она собралась зарыдать и уже опустила руку в карман в поисках носового платка. В этот момент Гришаня вытащил из пакета красивый конверт, достал из него письмо и стал читать вслух:

– Свет очей моих, дражайшая супруга моя, Клавдия Петровна, уповаю на Ваше прощение и милосердие ко мне, недостойному и неверному спутнику Вашей жизни. Признаюсь в том, что 8 марта сего года направили меня исключительно по работе на показ верхней дамской одежды в Дом Моделей Мосторга на Большой Дмитровке, чтобы сделать необходимые закупки. Там на меня произвела неизгладимое впечатление и сразила наповал юностью и красотой одна из участниц дефиле. Я тоже ей приглянулся. Все это время мы встречались с моей ненаглядной Инечкой втайне от Вас, моя Душенька.

Я решил Вас покинуть навсегда, Ангел мой. Не волнуйтесь за меня. Лебедь белая, я абсолютно счастлив, ни в чем не нуждаюсь, обещанную Вами малярию, надеюсь, не подхвачу. Моих скромных сбережений хватит с лихвой, чтобы начать новую жизнь. Квартиру в особняке со всем имуществом оставляю Вам в качестве компенсации за причиненный мною моральный ущерб. Искать меня бесполезно.

Можете считать себя свободной от всех супружеских обязательств и устраивать личную жизнь, как сочтете нужным.

С глубочайшим почтением и уважением, остаюсь преданнейшим и покорным слугой Вашим, Ваш Сизокрылый голубь Николай Иванович.

P.S. Французская шляпка и духи – мой прощальный дар.

– Ах, он – подлец! – воскликнула покрасневшая от возмущения соломенная вдова, сжимая в руке платочек, – чтоб его черти взяли!

После этого пожелания толстая ветка клена за открытым окном слегка шевельнула листьями, хотя ветер на улице давно уже стих.

– Прости, Господь. Ваш муженек женой прекрасной пренебрег, – вспомнились Гришане слова из «Фауста» И. В. Гете, – я бы никогда не изменил своей супруге, если бы она у меня была.

Следователь накапал в стакан валериановых капель, развел их кипяченой водой из графина и дал выпить обезумевшей от горя женщине. Как положено по инструкции, он всегда носил с собой успокоительные средства на случай непредвиденных обстоятельств.

Клавдия Петровна впервые взглянула на него по-новому.

– Мне сорок лет, – подумала она, – вот он, мой последний шанс – добрый, заботливый, симпатичный, скромный мужчина, и к тому же служит в органах. По возрасту тоже вполне подходит. Одним словом, мечта. Ей пришли на память строки А. С. Грибоедова из пьесы «Горе от ума»:

 
…Муж – мальчик, муж – слуга, из жениных пажей —
Достойный идеал московских всех мужей…
 

Гостеприимная хозяюшка тут же засуетилась:

– Да что же это я сижу. Ведь Вы, наверное, покушать хотите. Собаку накормила, а о человеке забыла.

– Не откажусь, – обрадовался Григорий Александрович и воздал должное борщу, эскалопам с пюре, а также чаю с постным коломенским калачом, напоминавшим по форме амбарный замок с дужкой.

– Могу я оставить себе подарки бывшего супруга? – спросила она, кокетливо примеряя перед старинным зеркалом модную шляпку, совершенно преобразившую ее лицо.

– Только в том случае, если в этой шляпке Вы пойдете со мной под венец, – вырвалось у Гришани.

Она еще раз взглянула на свое счастливое отражение и с достоинством ответила:

– Вы сделали мне такое предложение, от которого я не в силах отказаться.

– Повезло дураку, – подумал про себя Тузбубен, перевернулся на другой бок и снова заснул.

Черный, пушистый кот, все это время незаметно для окружающих, лежавший на ветке клена за окном и внимательно наблюдавший за всем происходящим, был с ним абсолютно согласен.