Текст книги "Гелиогабал"

Автор книги: Антонен Арто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Во всех странах, где стараются войти в непосредственное общение с отдельными силами Бога, существуют храмы солнца и враждебные им храмы луны, а также смешанные храмы луны и солнца, но никогда, ни в один момент Истории, на маленьком пространстве земли, которое эти битвы буквально перевернули, не находят такого скопления храмов, как в Сирии, где мужское и женское одновременно пожирает друг друга, смешивается и разделяет свои качества. Жизнь Гелиогабала, как мне кажется, является типичным примером подобного распада принципов; именно этот образ, поднятый на древке, вознесенный к самой высокой точке религиозной мании, искажения и пылающего безумия, образ всех человеческих противоречий в принципе, я и хотел показать в нем, и это будет видно из следующей главы.

III
АНАРХИЯ

В 217 году в Эмесе Гелиогабалу еще не было четырнадцати лет, но он уже приобрел ту совершенную красоту, которую нам демонстрируют все статуи. У него округлые женские формы, гладкое, словно восковое, лицо, золотой огонь в глазах. Чувствуется, что он никогда не будет очень высоким, но сложен превосходно: египетские – широкие, но покатые – плечи, узкие бедра и зад, в котором нет ничего выдающегося. У него вьющиеся светлые волосы с рыжеватым оттенком; на его слишком белом теле выделяются голубые вены, которые кое-где, в складках и тени, отливают странной синевой.

Если смотреть в профиль – его губы слегка выдаются, как срезанное горлышко бутылки. Он еще не такой, каким мы видим его в Лувре, – с легким пушком на подбородке, который завивается, подобно волоскам на лобке блондина; но главное – этот гнусный рот, эти ненасытные губы сосуна.

Он находится в апогее расцвета красоты эфеба, который собирается воспользоваться своей красотой.

Но этой перехлестывающей через край женственности, этому отпечатку венероподобия, который просвечивает даже под яркими огнями его солнечной тиары, которую он надевает каждое утро, – всем этим он обязан своей матери, шлюхе, проститутке, курице, которая никогда ничего не умела, но всегда была готова к грубому насилию Мужчины. И когда речь идет о Юлии Соэмии и я говорю о грубом насилии Мужчины, я подразумеваю, что пора спаривания Юлии Соэмии не ограничивалась простым сближением эпидермиса[83]83
  Эпидермис – поверхностный слой кожи – понятие, имеющее для Арто символическое значение физической и энергетической близости. В книге «Театр и его Двойник» Арто дает определение театра через эпидермис: «я уверен, что театр в высшем и самом труднопостижимом смысле этого слова, способен повлиять на облик и структуру вещей, и сближение на сцене двух проявлений страсти, двух живых огней, двух нервных магнетизмов является чем-то столь цельным, столь настоящим, даже столь же определяющим, как в жизни, – сближение двух эпидермисов в акте Насилия, не имеющее дальнейшего развития.» (Арто А. «Театр и его Двойник». Спб.; М.: Симпозиум, 2000, с.170.)


[Закрыть], но что именно в русле ритуального представления и, исходя из принципов своей религии, она отдавалась не самцам, которые желали ее, а тем, которых выбирала сама.

«Она жила как куртизанка, – говорит Лампридий[84]84
  Для цитат из Лампридия Антонен Арто использовал очень точный перевод Лааса Д'Агана, вышедший в издательстве Панкука в 1847 г. (Прим. франц. издания)


[Закрыть], – и была не в состоянии сопротивляться своему капризу. И все, до самых последних рабов, краснели от ее распущенности».

Она идентифицируется с Венерой, водной луной[85]85
  Венерой, водной луной, – Венера, римская богиня весны и плодородия, позднее – любви и красоты, воплощается в образе планеты солнечной системы. При этом Венера связана с водой, с морем. Греческий аналог – Афродита – рождается из морской пены. В этом качестве планета Венера может восприниматься двойником Луны. По свидетельству алхимика Джованни Пико делла Мирандола: Луна «родственна Венере, что особенно ясно из того факта, что она находится в экзальтации в знаке Тельца, Доме Венеры, и нигде больше она не выглядит такой возвышенной и благоприятной». (Pico della Mirandola G. Heptaplus. Venice, 1557. Lib. II, cap. 2. P. 20. Цит. по кн.: Юнг К. Г. Mysterium Coniunctionis. M., 1997, с. 266).


[Закрыть], влажной женственностью, которая не нисходит во тьму. Впрочем, я не утверждаю, что эта ритуальная идентификация помешала бы ей пару раз отдаться вопреки религиозным принципам.

С точки зрения сексуальности Юлия Соэмия всегда была тем, что называют «лакомый кусочек». Что касается внешности, то из всех четырех Юлий она – самая совершенная. Она отвечает тому канону женской красоты, слегка полноватому, который придумал Альбрехт Дюрер. Иначе говоря, в ее внешнем облике было нечто алхимическое, за тысячу лет до того, как возникла сама алхимия.

Круглая и плотная, как мы можем судить по статуям и медальонам, с кожей янтарного цвета, да еще и припудренной золотом, всегда с сероватым налетом, создающим тень на ее коже.

Ее знак отличия – фиалка «Ионех», цветок любви и пола, потому что она опадает, как гениталии. А на ее плече – голубка «Ионах»[86]86
  Именно из-за названия Иони (Yoni), аналогичное названию Ионех (Ioneh), что означает – голубка, эта птичка и была посвящена Богине Любви – Милиде (Milydha), Афродите, Венере и т.д.. И далее: «Иони принимает также форму цветка, фиалки, – вот почему этот цветок, посвященный Юноне, так дорог ионийцам (Примечания на стр. 273 и 274, т.1). (Прим. франц. Издания) Милида – Милитта (Militta), ассирийское наименование греческой богини любви. Отождествлялась с Афродитой и Венерой. Упоминается Геродотом в «Истории» (I, 199).


[Закрыть].

Как Домна, она отдается тем, кто ей служит, и способна интуитивно предугадывать, кто может оказаться ей полезным в будущем.

Или, точнее, – и это самое замечательное в ее случае – ее любовные похождения служат Гелиогабалу, и, кажется, что они созданы, что они организованы для славы Гелиогабала, эфеба, за которым она последует до конца, до самой смерти.

И эту любовь Гелиогабал возвращает ей с лихвой, как признает античный историк Лампридий, который доходит в своем описании до констатации того, что Гелиогабал – хороший сын, но дает понять, что в любви Гелиогабала к своей матери есть кровосмесительный оттенок и причиной обращения Гелиогабала к гомосексуализму послужила его мать, Юлия Соэмия.

«Он был настолько предан Соэмиамире, своей матери, – говорит Лампридий, – что не предпринимал никаких государственных дел без ее совета, в то время как она, словно куртизанка, предавалась во дворце всевозможным бесчинствам. Были известны ее отношения с Антонином Каракаллой, которые и дали впоследствии основания сомневаться в происхождении Вария, или Гелиогабала. И отсюда даже исходит слух, что имя Варий (разнообразный, различный) было дано ему его однокашниками, поскольку он родился у куртизанки, и, следовательно, от смешения разных кровей».

В любовных приключениях, в легкости и, можно сказать, в сексуальной слабости Юлии Соэмии, в этом разнообразном смешении семени, присутствуют, тем не менее, воля и порядок. Имеется даже определенное единство, нечто вроде таинственной, мистической логики, которая не обходится без жестокости.

Жестокости, направленной, прежде всего, против нее самой:

«Меса, женщина чрезмерно амбициозная и решившая скорее рискнуть всем, нежели остаться в тени частной жизни, с того момента, как ей сообщили о расположении солдат к Гелиогабалу, поставила себе целью воспользоваться этим. Она начала распространять слухи, что юный Гелиогабал не просто родственник, но сын Каракаллы; и, не страшась, что этим она опозорит свою дочь, утверждала, что Каракалла любил Соэмию, и та снисходила ко всем его любезностям. И это произвело сильное впечатление на солдат»[87]87
  Цитата из «Римской истории» Геродиана (Herodianus «Tes metra Markon basileies historia»), греческого историка из Александрии (ок. 170 – ок. 240). Он написал историю римских императоров своего времени, начиная со смерти Марка Аврелия в 180 г. и до восшествия на престол Гордиана III в 238 году. Данная цитата совершенно не соответствует переводу Леона Алеви, вышедшему в 1860 г. (Прим. франц. издания)


[Закрыть].

Далекая от того, чтобы протестовать, Соэмия делается соучастницей своей матери, она становится ее союзницей в разоблачении собственного адюльтера. Она гордится тем, что для любой другой женщины стало бы доказательством ее бесчестия. Она отстаивает это бесчестие, этот позор: да, она любила Каракаллу, да, она отдалась Каракалле. Она кричит об этом повсюду и уточняет дату. И она готова предоставить любые подтверждения. Это произошло в 203 году, в Риме, когда она еще не овдовела, во дворце Каракаллы, в личных покоях Каракаллы. Да, этот воин овладел ею: он действительно отец Гелиогабала.

И для солдат, что стояли лагерем в Эмесе и боготворили Каракаллу, Гелиогабал – как раз тот император, который им нужен, он – наследник бога-всадника. Он действительно сын воина.

Этого воина показывают солдатам. В то время, как Соэмия подтверждает его происхождение, доказывает его высокое рождение, Юлия Мэса преподносит его солдатам как мумию, как реликвию, подобно тому, как в Сен-Мари-де-ля-Мер[88]88
  Сен-Мари-де-ля-Мер – курортный городок на Средиземноморском побережье, назван в честь трех Марий.


[Закрыть] в Провансе предлагают собравшимся цыганам сохранившуюся руку Марии Египетской или головы двух других Марий.

***

Вокруг храма Эмесы происходят какие-то таинственные перемещения. Юлия Мэса разгорячила умы. Подвалы храма набиты настоящим золотом, римским золотом, привезенным Домной в Антиохию и перевезенным Мэсой из крошечного Антиохийского храма, – золотом, которое угасло затем, в конце своего долгого пути, в изолированном на своем холме храме Эмесы, который с утра до вечера переполнен криками и музыкой и порой озаряется, словно светом горящих угольков.

Подземный круговорот, который день и ночь насыщал жадность великого солнечного бога, кажется, направился к свету и теперь вышел наружу.

Маневры отрядов, находящихся под командованием Макрина, отвлекают внимание от этой необычной суеты, чтобы не пробудить беспокойство временщика.

Обозы с золотом, не переставая, продолжают стекаться в храм в сопровождении странной публики.

В этой толпе выделяется мужчина большого роста, хмурый, с мускулистыми бедрами, в сияющих нагрудных украшениях, который ниже пояса отмечен свежим, совсем недавним знаком жестокости, совершенной Юлией Соэмией.

Это Ганнис, любовник Юлии Соэмии и воспитатель Гелиогабала, только что подвергнутый ритуальной кастрации. Под бронзовой кожей его лица проступает мраморная бледность, вызванная большой потерей крови.

Ганнис – набожный человек, один из посвященных солнечного жречества; быть любовником матери солнечного бога для такого посвященного – большая честь. Но для Соэмии это просчитанная жестокость – заставить его отсечь себе член. В этом поступке видна не только ревность, но желание оставить в сознании Ганниса неизгладимый след.

Кроме того, Ганнис – воспитатель Гелиогабала. Соэмия почуяла в нем тонкую, хитроумную натуру, практичный и проницательный ум, который проявится, когда это будет необходимо, и послужит им – ей и ее сыну – в обстоятельствах, которые уже готовятся и для которых понадобится настоящий мужчина, настоящий в смысле головы, мужского разума, даже если у него больше нет мужских признаков. Он понадобится, чтобы защитить интересы Элагабала, эректильного Конуса, которого символизировал этот подросток.

У Ганниса, серьезного и умного, есть двойник, второй евнух, который тоже пользовался милостями Юлии Соэмии и также заплатил за это потерей члена. Этот второй евнух, Евтихий – слабосильный паяц, натура аморфная, податливая, с обликом самой гнусной, отталкивающей женственности. Он необходим Ганнису, как Санчо Панса необходим Дон Кихоту, или как Сганарель необходим Дон Жуану. И можно сказать, что Юлия Соэмия отдалась ему из соображений равновесия; и еще потому, что она почувствовала непостоянство и изменчивость спазматической, скользкой и ненадежной природы разума Гелиогабала, которому необходимо было иметь при себе, в качестве противовеса серьезному Ганнису, нечто вроде официального шута.

В любовной логике Юлии Соэмии, в ее всепоглощающем и внимательном материнстве ясно обнаруживаются все эти черты, этот свет предусмотрительности, который продумал все, до самых малейших действий.

И дальше мы увидим, что логика ее не обманула.

У любовных приключений Юлии Соэмии всегда была некая подоплека, и этой подоплекой в данный момент было успешное осуществление заговора.

В этом заговоре принимают участие два противоположных полюса ее сексуальной многосторонности:

ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ ГАННИС, ГРОТЕСКНЫЙ ЕВТИХИЙ

– участники тайного перемещения золота Юлии Мэсы и ежедневных появлений Гелиогабала на ступенях храма, перед которыми, внизу, сталкиваются в непрекращающемся галопе отряды скифских всадников и македонских наемников.

Каждый день Элагабал поднимается в храм. Надевает солнечную тиару, украшенную рогом овна. Появляется, буквально задавленный амулетами, яркими каменьями, драгоценными эмалями. Все это горит и сверкает, как пылающие угли костра. Это красиво, красиво той красотой, что сбивает с толку сердца варваров, никогда не видевших сверкающего царя, статую в человеческом обличье, которая разбрасывает вокруг себя огни и при этом не разрушается, не гаснет.

Мэса, которая знала, каким образом следует подогревать эти восторги, велит, не считая, раздавать солнечное золото, но с приходом ночи она спускается в подвалы, расположенные этажами под храмом, чтобы присматривать за распределением слитков: она их помечает и складывает, словно какой-нибудь кладовщик или таможенник.

Всю свою жизнь Юлия Мэса демонстрировала кропотливую педантичную предусмотрительность, свой ум, который все предвидит и умеет подготовить события издалека.

Например, в одном из опубликованных писем, дошедших до нас, она бранит Гелиогабала за то, что тот неумеренно тратит деньги, и объясняет ему, что необходимо беречь семейное богатство, поскольку эти деньги собраны для славы Бассианов, а не лично для него.

В данный момент самое неотложное дело – снова завоевать трон, потеря которого стала причиной самоубийства Юлии Домны[89]89
  По Геродиану, после убийства Каракаллы Макрин велел сжечь его тело и отправил прах Юлии Домне, которая в отчаянии, или повинуясь какому-то тайному приказу, предала себя смерти. (Прим. франц. издания)


[Закрыть], и изгнать с него этого паразита, этого грязного мужлана Макрина, который стал властителем Рима с помощью убийства. Он обосновался там, пролив кровь, и его прогонят оттуда тоже ценой крови и, если потребуется, ценой войны; мелкие тайные убийства не, годятся для Юлии Мэсы. Она отважно интригует, знает толк в тайной и медленной подрывной работе, в подведении мин, в кознях и заговорах исподтишка. Но надо, что-бы эти действия служили ей, приводили к чему-нибудь значительному. Так как тот, кто ставит мину, знает, что все закончится огнем, большим солнечным взрывом! средь бела дня, и огромные внутренние разрушения уничтожат все следы подземных работ.

Итак, существует заговор; и этот заговор задуман Юлией Мэсой очень давно.

В противоположность грандиозному интеллекту своей сестры Домны – грандиозному, но способному только на абстрактные размышления, – интеллект Юлии Мэсы оперирует фактами.

Первый из этих фактов – абсурдное разделение трона после смерти Септимия Севера между двумя сверхамбициозными и ожесточившимися людьми: его сыновьями, Каракаллой и Гетой.

Держу пари, что посвящение Гелиогабала в жрецы солнца в возрасте пяти лет состоялось вскоре после смерти Септимия Севера: Юлия Мэса прекрасно чует, куда дует ветер.

Другой факт – назначение Макрина префектом претории, к которому, безусловно, приложила руку Юлия Мэса. Мышка, она давно почувствовала его враждебный запах; но что за важность, она сумеет заставить обернуть в свою пользу враждебность слабака Макрина, пусть даже ценой преступления. Потому что есть другой факт, более жестокий, менее благовидный: убийство Каракаллы, совершенное Макрином, но, без сомнения, желаемое и внушенное Юлией Мэсой, если уметь читать факты.

Должно быть, в Юлии Мэсе был этот дух расчетливой интриги, который создал всю канву основы, словно вырывая с помощью магии нити даже из готовой ткани.

Есть еще и последний факт: если Домна, дочь Бассианов, правила, и через нее правил Бассиан в лице Каракаллы, то для Мэсы – это побочная кровь, которая не берет начала в ней; и потом, это – не кровь Солнца, то есть не настоящая кровь Солнца, хотя и вышла из того же семени. Это не узаконенная кровь, не намагниченная, не проявленная с помощью ритуалов, не та, которая плавится и течет под эпидермисом[90]90
  ...кровь... течет под эпидермисом... – т.е. близко к поверхности кожи («голубая кровь»).


[Закрыть], собираясь там в безупречности, процеженная и чистая, такая, как кровь Гелиогабала.

Гелиогабал, ведущий свое происхождение от солнца, вновь был связан с солнцем. В пять лет, вскоре после смерти Септимия Севера, Мэса посвятила его солнцу. Она восстановила чистый ритм наследования, реальность его происхождения, выставив Гелиогабала, как следовало, на пересекающиеся огни Небесного Луча, так, чтобы его тело стало зеркалом.

Итак, в пять лет Гелиогабал был посвящен в жрецы Солнца, и именно здесь начинается заговор.

Но перед тем как продолжить, я должен сказать несколько слов об этой эпохе крови, жестокости и обыденных преступлений, которые благоприятствовали восшествию на престол Макрина.

***

Когда Септимий Север умирает в своей постели, на престоле оказывается его сын, Каракалла. Сначала он правит не один, поскольку ему приходится делиться властью с братом Гетой, более умным, но менее проворным, чем он.

Их тесное сосуществование мешает обоим; речь идет о том, кто кого устранит, пусть даже ценой преступления.

Хитроумный Гета плетет свою сеть, но Каракалла обнаруживает нити, и, без всякого заговора, перерезает горло своему брату прямо на глазах у Юлии Домны.

Дион Кассий, следуя политическим предубеждениям, обвиняет Юлию Домну в том, что она отдалась Каракалле прямо в крови Геты, своего сына. Это великолепно. Но правда ли это?

Не исключено, что это правда.

Как бы то ни было, но, начиная с этого момента, Юлия Домна, уже было отстраненная от участия в совете Империи, снова берет бразды правления в свои руки.

И влияние, которое она оказывает на Каракаллу, не ослабевает ни на минуту. Она его сохраняет до смерти Каракаллы.

Каракалла заканчивает жизнь в крови. Он попадает в западню, подготовленную военными, неподалеку от Евфрата, рядом с храмом бога Луна (Lunus)[91]91
  См. примечание 55.


[Закрыть], которому он приносил жертву.

Организатором этой западни был Макрин, который некоторое время возглавлял преторианскую гвардию Каракаллы и затем воспользовался его смертью.

Нужно, чтобы в управлении Римской Империи дела шли из рук вон плохо, если какой-то человек, ничем не отличившийся, примечательный только своим сумасбродством, зловредностью и смелостью, которая на самом деле является лишь страхом, смог стать хозяином Рима. Доподлинно известно, что Макрин велел убить Каракаллу, провел интригу так, чтобы она привела к убийству Каракаллы, только потому, что его подталкивал страх: возглавляя преторианскую гвардию, Макрин каждую минуту вынужден был дрожать за свою шкуру. А затем, чтобы обезопасить себя, Макрин велел убить офицера гвардии, который прикончил Каракаллу ударом меча в спину.

Удачный удар меча, породивший идею крови, начинает серию преступлений и открывает Гелиогабалу дорогу к власти. Ибо преступление Каракаллы, убивающего своего брата Гету, – просто семейное сведение счетов; это преступление не начинает ничего.

От этого удара меча умирает и Домна, но ничего не потеряно для ее сестры Месы, которая учитывает все это как настоящий воин.

Она отомстит Макрину, она заставит купаться в крови руку, нанесшую удар чести Бассианов. Она восстановит Бассианидов на троне Антонинов.

И помимо всего, она принимает решение, что ее внук, Гелиогабал, станет императором.

Прежде всего, ему дана красота царя, фигура и облик царя, но важнее, что он обладает духовным влиянием повелителя. Он – прямой потомок целой череды властителей-жрецов Эмеса. Настолько долгой, что, когда прослеживают генеалогию солнечных царей, находят многочисленные переходы титула Элагабала от матери к сыну; его родство неопровержимо: прямая линия преемственности следует без малейшего перерыва. Гелиогабал имеет право царствовать.

Можно сказать, что трон свободен, поскольку узурпатор Макрин обосновался в Антиохии и ведет там беззаботную и легкую жизнь восточного сатрапа.

Историки того времени говорят о нем, как о мрачном, угрюмом шуте, идиоте, вырядившемся царем.

Они утверждают, что по происхождению он был плебеем, и, чтобы скрыть свое низкое происхождение, изо всех сил старался придать себе царственный облик и выправку. Он проходил по дворцу размашистым шагом, одетый в просторные, очень длинные одежды из переливающихся тканей, каждую минуту меняя тон своего голоса. Если у него и не было ума и проницательности Марка Аврелия, то он разговаривал как Марк Аврелий, всегда очень глухо, его хриплый голос был почти не слышен.

Такова марионетка, которую видит перед собой Мэса, когда решается действовать; и она действует, уверенная, что смелый удар, который нанесла эта марионетка империи, никогда не повторится вновь, что Макрин, захвативший трон по прихоти, из каприза, не сумеет найти силы, чтобы его защитить. Впрочем, все управление Макрина представляет собой чудо непредусмотрительности, беспомощности, самодовольства. Мэса прямо у него под носом может заниматься сбором сокровищ, поступающих из Рима или остающихся в Антиохии, и накапливать их в подземельях храма Эмесы, который никто не осмелился бы осквернить. Как только сокровища, предназначенные для войны, оказываются в надежном месте, наступает время заняться подготовкой умов и почвы. И вот здесь появляется Ганнис.

Если в подготовке заговора Юлия Мэса – это мозг, который задумывает; Юлия Соэмия – это настроение, пространство, дух, генетическая основа, сладострастная оболочка; то Ганнис – отважный исполнитель.

Ганнис управлял транспортировкой съестных припасов, животных, людей, слитков золота, сверкающих в грубо сплетенных мешках; тайную перевозку сокровищ прикрывали вооруженные люди.

Однажды увидели, что его белье между ляжками окровавлено. Спустя некоторое время Евтихия также увидели с окровавленным бельем. Это тот Евтихий, который смешно и причудливо изменяет свой голос и изображает паяца, чтобы отвлечь внимание солдат, занять их своими грубоватыми проделками и шутками.

Ганнис разговаривает с солдатами, в то время как Евтихий их развлекает; и, используя золото Мэсы, которого у него много, он буквально вливает в их уши необыкновенные, хорошо подготовленные речи.

Это очень хитроумные и точные речи. Обволакивающие и складные. Они призывают солдат заглянуть в свою душу, и обнаружить в самой ее сердцевине видение ослепительного царя. Они приглашают этих варваров, которым до сих пор никто не смог польстить, сделать серьезные выводы из видения, которое их взволновало. И любое волнение, которое уравновешивается золотом – это волнение, которое невозможно забыть.

Когда почва вспахана, а умы хорошо обработаны и подготовлены так, как готовят полотно для картины – с фоном, где просматривается уже законченная работа, Юлия Мэса приходит к заключению, что пришло время действовать. И она действует.

Однажды ночью 217 года – 217-го, если верить лаконичным надписям на плитках стелы, или 216-го, – если верить сомнительным текстам историков того времени, – Гелиогабал, одетый в пурпурные одежды, был приведен Ганнисом в военный лагерь.

Если верить современным ему историкам, Гелиогабал – это только марионетка, пустая голова мумии, омерзительная статуя царя. И он полностью в руках Юлии Мэсы, которую не волнуют и не смущают принципы, которая посвятила свою жизнь политике, а Элагабал – это только член, которым размахивают над головами солдат.

В надлежащих случаях историки раскрывают личность Гелиогабала через его поступки, через действия царя. Но для них эта личность показала себя лишь единожды. Она показала себя под стенами Эмеса, во время сражения, которое принесло ему царствование. Там юный Гелиогабал, которому не было еще и четырнадцати лет, возглавив тысячу скифских всадников, собрал разбежавшиеся сирийские отряды и на маленьком белом коне погнался, не осознавая опасности, за когортами Макрина!

«Преторианцы Макрина, – рассказывает один из историков того времени[92]92
  Дион Кассий, «Римская история». Цитата Антонена Арто несколько отличается от рассказа Диона, правда, в дошедшем до нас тексте имеются лакуны. {Прим. франц. издания)


[Закрыть], – специально отобранные люди, ставшие более подвижными и быстрыми, потому что их освободили от всего тяжелого вооружения, сражались с такой храбростью, что пробили вражеские ряды и начали приводить их в беспорядок, наводить панику. В этот опасный момент амбиция и отвага сделали из Юлии Мэсы и Юлии Соэмии настоящих героинь. Юный Гелиогабал также, единственный раз в своей жизни, демонстрирует признаки силы и стойкости. Вскочив на боевого коня, с обнаженным мечом в руке, он воодушевляет своих сторонников, призывает их вернуться на поле брани по его примеру. Его призывы оказывают свое действие. Стыд пробуждает в побежденных смелость и отвагу.

Они останавливаются. Они смыкают ряды. Они тверды и намерены выполнить свой долг и отвоевать позиции, которые потеряли. Эта черта поразила историков, и они с удовольствием без конца ее повторяют. Понятно, почему она их так поразила: это качество настоящего воина, и Гелиогабал, который впоследствии никогда не колебался, если следовало пролить кровь, здесь проливает кровь воинов, и проливает ее на войне – кровь, превращающую бойцов и воинов в прекрасные трупы.

Итак, я принимаю во внимание, что героизм (причем героизм во всех его проявлениях) – это то, чего в наименьшей степени не доставало юному Гелиогабалу, который взошел на трон в четырнадцать лет, и в восемнадцать лет упал с него окровавленный.

Без сомнения, именно из героизма Гелиогабал совершает акт исключительной жестокости, который все расценили как безбожный и отвратительный, потому что он был немотивированным и безосновательным – убивает Ганниса, своего любимого воспитателя, который препятствовал его бесчинствам.

Историки настаивают, что когда Гелиогабал приговорил Ганниса к смерти, никто не захотел совершить это нечестивое и бессмысленное злодеяние; и что после многих колебаний, душевных мук и раздумий, он, наконец, решился убить его сам.

Итак, Ганнис, его горячо любимый воспитатель. Воспитатель и первый наставник Гелиогабала в ритуалах его отца-солнца, для которого он и научил его проливать кровь.

Что Гелиогабал был посвященным в том смысле, как мы это понимаем сегодня, – маловероятно; и, кажется, его поведение доказывает, что он никогда не был посвящен в какой-либо высокий жреческий ранг. Его посвящение ограничивалось выполнением определенных действий, ритуалов, внешними знаками, иероглифическими пассами, которые выводят на тайный путь. И понятна настойчивость, с которой Гелиогабал заставлял посвящать себя во всевозможные действия и ритуалы, слишком удаленные Друг от друга, а иногда и прямо противоположные.

«Он велел также посвятить себя, – пишет Лампридий, – в мистерии Матери богов[93]93
  Мать богов (Великая Мать богов – Magna Mater Deum) – Кибела, фригийская богиня, почиталась в Малой Азии, где в честь ее устраивались мистерии. С 204 г. до н. э. культ Кибелы получил распространение в Риме.


[Закрыть]; и провозгласил себя Тавроболом для того, чтобы унести статую богини и захватить все, что служило ее культу и что держали неприкосновенным, скрытым от невежд. Его видели в храме, среди фанатичных евнухов, мечущимся повсюду в экстазе, перевязывающим свой детородный орган, дабы походить на галла; затем, после того, как статуя была снята, он перенес ее в алтарь своего бога.

Он изображал Венеру, оплакивающую Адониса, со всеми причитаниями, стонами и содроганиями, которые в Сирии относятся к культу Саламбо[94]94
  Саламбо – финикийская богиня, отождествлялась с карфагенской богиней плодородия Тиннит. По одной из версий – возлюбленная общеазиатского бога плодородия Таммуза.


[Закрыть]; так он сам давал предзнаменование своего будущего конца. Он во всеуслышанье заявлял, что все ихние боги – не более чем советники его бога, давая одним – должности офицеров в его покоях, другим – слуг, а прочим – различные должности около своей персоны. Он потребовал унести из храма Дианы в Лаодикее[95]95
  Лаодикея (Laudicea) – крупный торговый город в Сирии, на полуострове к юго-западу от Антиохии. Назван сирийским царем Селевком I в честь своей матери Лаодикии.


[Закрыть] золотые камни, называющиеся Божественными, которые положил туда Орест[96]96
  Орест – сын Агамемнона и Клитемнестры. Согласно одной из версии мифа Орест по поручению Аполлона отправляется в Тавриду и приносит оттуда в Грецию статую Артемиды (римской Дианы). Сюжет разработан Еврипидом в трагедии «Ифигения в Тавриде».


[Закрыть], и даже саму богиню, которую он поместил в свой алтарь».

Итак, его использовали в качестве марионетки, пустой марионетки-царя, манипулировали им, как членом, а ежедневные смотры в храме составляли часть этих манипуляций, – когда все трудились для него, все – то есть его бабка Юлия Мэса, его мать Юлия Соэмия и два ее евнуха – проницательный Ганнис и гротескный Евтихий; а рядом с Юлией Соэмией всегда была ее сестра, Юлия Маммея, которая делала вид, что помогает Гелиогабалу, а на самом деле старалась для своего сына, маленького Александра Севера (желая посадить вместо Гелиогабала юного императора с девственным членом и кудрявой головой барана), – итак, пока все трудились для него, Гелиогабал тоже трудился для себя самого, но таким образом, что сильно удивил бы историков своего времени, если бы те рискнули взглянуть на него поближе. Каждый день его приводили в храм и, надев на него солнечную тиару с рогом овна, заставляли передвигаться в соответствии с ритуалом, словно немую статую. Однако Гелиогабал с помощью Ганниса узнал тайны этой интриги и решил воспользоваться ею.

Но воспользоваться ею в качестве царя. С пышностью и великолепием, с истинно царским пониманием сил и могущества, которые принадлежат повелителю и которые он черпает из ритуалов.

***

И в этих ритуалах есть его имя:

EL-GABAL

И вся бесконечная череда различных написаний его имени, которая соответствует последовательному изменению его произношения, с текущими струями, в форме веера, с черными, белыми, желтыми или красными лицами Высшей Личности Бога.

И все эти лица, в свою очередь, соответствуют цветам и расам звезд, расставленных группами в Зодиаке Рама[97]97
  У Фабра д'Оливе (II-ая глава третьей книги – «Происхождение Зодиака») изобретение знаков зодиака приписывается Раме. (Прим. франц. издания)


[Закрыть].

И четыре великие человеческие расы соответствуют, словно органическое отражение, делениям Зодиака Рама, внушенного богом (Приложение 3).

И все эти расходящиеся состояния, все эти скрытые формы, все эти имена отражаются, в свою очередь, водопадом сжатого, стянутого имени:

HELIOGABALUS ELAGABALUS EL-GABAL.

Тридцать народов кружились, мечтали о роскоши этого имени, произнесение которого порождает во всех направлениях, словно розу ветров, образы тридцати сил. Ганнис, его наставник, который движется в тени драгоценных камней и эмалей, научил его понимать смысл и значение ритуалов, необузданную силу имен.

Имена – это не фантазии, возникающие в голове, они формируются в легких и поднимаются в голову. Но команда, пришедшая из головы, – это лишь имя в легких[98]98
  Этимология имени Гелиогабала подробно разбирается в работе Франсуа Ленормана «Солнце Элагабал» (Lenormant Francois. Sol Elagabalus. 1881). С другой стороны, в работе Жоржа Дювике «Гелиогабал в рассказах греческих и латинских историков» (Duviquet Georges. Helagabale raconte par les historients grecs et latins. 1903), приводится список имен всех, кого называли Гелиогабал. (Прим. франц. издания)


[Закрыть]. И образуется от GABAL вещи пластичной и формообразующей. Слова, которое принимает и придает форму.

И в EL-GABAL скрыт GABAL который образует имя. Но в этом корне GABAL присутствует GIBIL (древний аккадский диалект). Гибил, огонь, который разрушает и искажает, но подготавливает возрождение красного Феникса, возникшего из огня, который является эмблемой женщины, из-за пламенно-красных менструаций.

И в имени EL-GABALUS присутствует EL что означает Бог[99]99
  ...означает бог. – el (иврит.), il (угарит.), 1 (финик.) – первоначально: «сильный», «могучий», в западносемитской мифологии – верховный бог, творец мироздания, богов и людей. В начале I тыс. до н. э. культ Эла вытесняется местными богами, а в иудейском пантеоне сливается с образом Иахве


[Закрыть] и пишется с буквой Н или без нее; но, слившись с Gabal, дает HELAH-GABAL.

И земля Элама, близкая к Бактрии[100]100
  Элам (Elam) – государство в долине рек Керхе и Карун на юго-западе Ирана, в продолжении южной долины Месопотамии. Развивается параллельно с Месопотамией и ведет с ней войны. В конце XX в. до н. э. в результате агрессии Элама свергнута III династия Ура, в конце XIII в. до н. э. эламиты захватили Вавилон. В VI в. до н. э. Элам поглощен державой Ахеменидов. Главный город – Сузы (Susa), ставший столицей Ахеменидской империи, при греках назывался Селевкия. Бактрия (Bactria) – государство на территории Туркестана в верхнем течении р. Оке (Амударья), часть империи Ахеменидов. Завоевана Александром Македонским в 329 г. до н. э. В III-II вв. до н. э. возникло Греко-Бактрийское царство во главе с греческой династией.


[Закрыть], это земля Бога. Но в корне GABAL присутствует еще BAAL[101]101
  Baal – Баал (общесемит. «хозяин», «владыка»), Ваал (греч.), первоначально – Балу. В западно-семитской мифологии общее название отдельных богов. Чаще всего – бог бури и грома.


[Закрыть] или BEL[102]102
  Бел – См. примечание 28.


[Закрыть] или BEL-GI бог халдеев[103]103
  Халдеи – греческая форма названия арамейского племени, которая в 612 г. до н.э. (при Навуходоносоре II) свергла ассирийское господство и основало Новое Вавилонское царство. В Античности Халдеи считались жрецами тайных религий, астрологами и магами.


[Закрыть], бог огня, чье имя, произнесенное или написанное в обратном порядке, дает GIBIL (Kibil), огонь, на древнеарамейском. И еще это имя GABAL означает «гора», на халдейско-арамейским диалекте.

Но, превыше всего, присутствует BEL: Высшее божество, бог восстанавливающий, тот, что все сводит к единому принципу, единый бог, истребитель.

Гелиогабал вбирает в себя мощь всех этих имен, и очевидно, что только одно, то, что приходит в голову в первую очередь, сюда не входит – это солнце.

Это греки ввели корень Гелиос в имя Гелиогабала и смешали его с Элом: EL высшим богом, богом вершин. Так как, если Солнце входит в его имя, то только по аналогии с неким очень высоким местом, которое идентифицируется с конусом, предметом, заостренным сверху, потому что, в принципе, любая гора может изображаться в виде конуса или заостренного предмета, а солнце со своим светом находится на вершине созданного мира.

Верхний и нижний миры объединяются в форме шестиконечной звезды, магической печати Соломона[104]104
  Печать Соломона – магический перстень с шестиконечной звездой, которым царь Соломон (правил в 965-928 гг. до н. э.) укрощал демонов.


[Закрыть], и, оба заканчиваются в точке, как видимой, так и невидимой, созданной или не созданной.

Этот бог, творец и разрушитель, включает в себя все имена богов, все формы, которые они приняли.

Начиная с SATURNE ISWARA[105]105
  SATURNE ISWARA (Сатурн Ишвара). Сатурн (Saturnus) – римский бог, с III в. до н. э. отождествлялся с Кроносом, пожирающим своих детей. В астрологии Сатурн – злотворная планета, в алхимии Сатурн обладает андрогинными свойствами и связан с землей. Ишвара (древне-инд. Icvara – «господин») – одно из имен Шивы. В некоторых индуистских сектах все боги рассматриваются как ипостаси Ишвары.


[Закрыть]солнца, огненного начала, мужского начала, до RHEA, PRACRITI[106]106
  RHEA, PRACRITL, Рея – в греческой мифологии титанида, дочь Урана и Геи, жена Кроноса, мать Зевса. Пракрити (Prakrti, Pracriti) – в древнеиндийской мифологии первоначальная инстанция, первопричина объектов. Обладает божественной женской энергией.


[Закрыть], луны, влажного, женского начала, которые находятся между двумя противоположными полюсами формального проявления: мужского и женского.

Окажись солнцем Сатурн, так же как солнцем является Аполлон, нас будет больше нечем удивить, ибо теперь мы знаем, что бог, спускающийся с небес, изменяет свои формы и свои силы вместе с формами своего действия.

И известно, что RA солнце для египтян является ястребом-перепелятником, но также и теленком или человеком, или теленком, помещенным перед человеком, – в соответствии с образом, который он принимал[107]107
  Ра – в египетской мифологии бог солнца. Изображался в образе сокола или в виде человека с головой сокола, увенчанной солнечным диском. Другой образ, в котором воплощался Ра, – кот. Ра может восседать на священной корове. Бог дневного солнца. Ночью спускается в преисподнюю и дает свет мертвым.


[Закрыть]. Но этот RA называется еще и BEL-SCHAMASCH[108]108
  BEL-SCHAMASCH. Бел – см. прим. 28. Шамаш, в аккадской мифологии бог солнца и правосудия.


[Закрыть]в Халдее.

И он является судьей, который определяет обычаи халдеев. И APOLLON действующая сила солнца, которая, не теряя своего имени, удваивается чем-то вроде прозвища, которое остается навсегда соединенным c ним.

Так, его могли называть:

APOLLON LOXIAS