Текст книги "Ирония фарта"

Автор книги: Антон Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 2

1

Глупцы те, кто стремится, во что бы то ни стало, попасть в Америку, думая, что там удастся наладить жизнь одним щелчком пальца и столь же легко найти свое счастье. Американская мечта – это не больше, чем иллюзия, построенная для того, чтобы приманить простаков, которые пересекут океан в поисках сытого и богатого будущего, но найдут трудное и нестабильное настоящее.

Дядя Натали, Рудольф, перебрался в Америку в 1996 году, удачно там женился и завел свой бизнес. Впрочем, какие-то начатки бизнеса сложились у него еще во время жизни в России. Лихие 90-е были словно созданы для таких людей, как он. Кто был никем, тот стал всем. Он открыто посмеивался над своей сестрой, Анастасией, тяжелым трудом зарабатывавшей на кусок хлеба. «Училка», – называл он ее. Анастасия никогда не обижалась, может быть, только где-то в глубине души недоумевала, откуда в Рудольфе столько ненависти к родным. Они росли вместе, и она была свидетельницей того, как постепенно веселый мальчик превратился в мужчину надменной внешности, со столь же надменными поступками.

Чем занимался Рудольф, Анастасия у него никогда не спрашивала. Ей это было совершенно все равно. Она четко понимала, что человек, совершенно не склонный к труду и накопительству, не проявлявший усердия, вряд ли может сколотить сколько-нибудь крупные капиталы законным путем. Анастасия старалась не рассказывать Натали об их с Рудольфом детстве, считая, что все это давно в прошлом, а жить нужно исключительно сегодняшним днем, не забывая откладывать хоть немного и на завтра.

Шуточное ли дело – такие перемены. Потерять семью, окружение, одноклассников, сменить место жительства, попасть в новый дом к совершенно чужим людям – а дядю Рудольфа и его жену Натали считала чужими людьми, и было заметно, что она их опасается. Жить с опаской – это еще половина беды. Каждый человек пытается, особенно в том возрасте, в котором находилась Натали, построить пусть и фантастические, но планы на будущее.

Положение Натали в Америке было более чем неопределенным. С одной стороны, ее опекунами являлись дядя Рудольф и его жена Светлана – кстати, своих детей у них не было. С другой стороны, полноценно жить здесь Натали не могла. Ее знаний английского пока не хватало для того, чтобы учиться в нормальной школе со своими сверстниками. А для изучения языка требовалось время. Натали оказалась без друзей, ей даже было не с кем пообщаться. Рудольф настаивал на занятиях, думая, что таким образом Натали забудет свое прошлое, адаптируется на новом месте и таким образом развяжет ему руки.

Еще одно обстоятельство заставляло Натали считать, что она находится у чуждых ей людей: ни Рудольф, ни Светлана не разделяли ее увлечений рисованием и, особенно, музыкой. Если с рисованием все было более-менее просто, то с музыкой возникла серьезная проблема. Натали часто вспоминала то пианино, что стояло у них в доме, вспоминала, как мама играла на нем и учила играть ее. И сейчас музыка могла бы скрасить будни и помочь забыть то, что произошло. Но Рудольфа это мало волновало.

– Какое пианино, Натали, – говорил он ей. – Ты с ума сошла. К тому же, я не хочу слушать эти звуки. Пошла по стопам своей мамаши…

– Дядя Рудольф, не надо так о моей маме, она была твоей сестрой и любила тебя.

– Ну, ну, – улыбался Рудольф. – Это-то здесь при чем?

– Мама учила меня играть на пианино, я ходила в музыкальную школу, – начала Натали. – Ты обещал, что у меня здесь будет все.

– А у тебя и есть все, – оборвал ее Рудольф, – ты живешь в моем доме, мы кормим тебя, ты ни в чем не нуждаешься. Или ты хочешь, чтобы я выкинул тебя на улицу?

– Здесь не лучше, – ответила Натали.

– Что? Ты снова за свое? Сегодня остаешься без ужина. И вообще, я ни о каком пианино слышать больше не хочу. У меня море работы, а ты меня отвлекаешь этими своими пустыми разговорами. Иди.

В доме Рудольфа почти не было книг. Не было вообще ничего того, к чему привыкла с детства Натали, и что напоминало бы ей о родителях, прежней жизни и настоящем родном доме, который остался где-то далеко. Скандалы, разговоры о тратах, долгах, деньгах, пустые обвинения, ложь – вот то, чего было там хоть отбавляй.

В очередной раз, сидя в отведенной ей комнатке и лишенная ужина, Натали мысленно переносилась назад, в Россию.

– Будь умницей, слушайся дядю и тетю, это самые родные тебе люди, – сказала на прощание Тамара Львовна из соседнего дома.

– Да вы не волнуйтесь, – ответил за Натали дядя Рудольф. – Там ей будет лучше и, может, что-то толковое из нее и вырастет.

– Ну, дай бог, дай бог, – причитала Тамара Львовна, так и не сумевшая понять самого главного. Забирали Натали совершенно чужие люди – совсем не родной дядя, который уже причинил Натали боль и еще причинит ее в будущем. Кто знает, будь участковый, органы опеки, Тамара Львовна, майор Волков, сотрудники консульства – хотя бы кто-нибудь – чуточку внимательнее, и не было бы многого из того, что случилось после.

Одно то, что я нахожусь рядом с дядей Рудольфом, заставляло меня вздрагивать при каждой мысли об этом. Так продолжалось совсем недолго. Постепенно я поняла, что нет смысла его бояться, что этим я ничего не добьюсь. То, что здесь не жизнь, а просто существование, я поняла сразу. Пусть мне всего шестнадцать, и, по сути, я никто, не обладаю никакими правами, но из этой передряги надо было выбираться.

Тетя Натали, Светлана, относилась к племяннице очень плохо. Хотя сказать, что плохо – это не сказать ничего. Она понимала, что ее муж неплохо зарабатывает, и ее раздражало то, что часть этих денег приходится тратить на Натали. Присутствие Натали в доме также не радовало тетю. Она привыкла быть дома одна, ни в чем себя не ограничивать и входить в какие-то рамки только по возвращении мужа.

– Отойди от холодильника, – однажды приказала Светлана. – Что ты там ищешь?

– Думала, там есть йогурт.

– Думала она, – усмехнулась Светлана. – Ты, по-моему, подзабыла, что твоего здесь ничего нет. Что дают, то и ешь. Йогурт ты уже, кажется, ела сегодня.

– И что?

– Ты еще пожалуйся! – Светлана изменилась в лице. – Кормим мы тебя неплохо, а то, что тебя избаловали твои родители, меня не касается.

Натали молча ушла в комнату. Когда к ней приходила репетитор по английскому языку, тетя Светлана играла роль заботливой матери и долго рассказывала молодой женщине с грустными отекшими глазами, какая у нее хорошая и замечательная дочь. Преподавательница мило улыбалась в ответ, хотя у Натали складывалось такое чувство, что и она, и учительница отбывают здесь некую повинность. Никакой заинтересованности в успехе обучения у репетиторши не было: получив свои пятнадцать долларов за занятие, она растворялась в толпе совершенно равнодушных к Натали людей.

Один раз к ним заходили из опеки – Натали поняла это по разговору. Светлана показала двум инспекторам комнату Натали. Инспекторы одобрительно закачали головами и что-то пометили каждый в своем бланке. Натали была готова на ломаном английском объяснить им, каково ей здесь, в конце концов, рассказать о том, что дядя Рудольф ее изнасиловал. Но инспекторы с ней даже не заговорили. После их визита Натали сидела в комнате, разглядывая маленькую фотографию родителей из того альбома, что она тайком в вещах увезла с собой, и тихо плакала.

2

Натали стояла на лестнице. Внизу стоял Рудольф и говорил с кем-то по телефону сначала на английском, потом перешел на русский.

– Ты понимаешь, что все должно пройти так, как я сказал, иначе мы потеряем сто тысяч, и тебе придется самому их заплатить. Ты меня, кажется, не понял: сделаешь все так, как я скажу. Контейнер приходит, мы его оформляем. Я договорился, вскрывать и проверять его никто не будет. Твое дело сделать один комплект бумаг, а потом и второй. Оформляешь, передаешь, контейнер уходит нашим друзьям, они платят нам деньги. Ясно? Твою мать, ясно тебе?

– Контрабанда, – подумала Натали. – Но чего? Хотя, какая мне разница…

Под Натали скрипнула половица.

– А, это ты, – Рудольф посмотрел наверх. – Мы с тетей уедем на пару часов по делам, тебя закроем в доме. Поняла?

– Поняла, – грустно ответила Натали.

После того, как дядя и тетя ушли и закрыли дверь, Натали села на подоконник большого окна в кухне. Она смотрела туда, где виднелись убегающие вдаль бесчисленные коттеджи с маленькими задними двориками и аккуратно подстриженными газонами, столь же аккуратными дорожками, по которым лишь изредка проезжали автомобили. Слишком чисто намытые и слишком дорогие, чтобы быть автомобилями в привычном понимании этого слова. Все вокруг было чужим и непривычным. На кухне не дребезжал холодильник. Даже пыль на подоконнике, где сидела Натали, была не пылью, а лишь жалким на нее намеком, не более.

Натали казалось, что окружающие люди хоть и чувствуют дискомфорт от проживания здесь, но предпочитают его скрывать под маской самодовольной улыбки и за причмокиванием жвачки. Вокруг было полно русских. Вообще, говорить по-русски в том районе, где волею судьбы оказалась Натали, считалось каким-то особенным шиком.

Только небо было таким же, светлым, голубым, и облака были такими же. Да и сама Натали нисколько не изменилась. Она была все той же и жила теми же воспоминаниями, что были с ней в те последние дни перед отъездом.

Один раз я задумалась о том, что держит меня здесь. И этого оказалось достаточно для того, чтобы сообразить: мне надо бежать. Ничего меня не держало, совсем ничего. Меня тянуло обратно. Может, это было потому, что рядом со мной были люди, которых я просто ненавидела и ничего с собой не могла поделать. Как только в моей голове мелькнула мысль о том, что меня ничто не удерживает, сразу возникла другая мысль о том, как отсюда сбежать, а главное, куда. Впрочем, ответ на этот вопрос я знала точно.

Сидя на подоконнике, Натали задремала. Неожиданно она почувствовала, как что-то в нее ударило, что-то скользкое. Она открыла глаза. На ее плече лежала банановая кожура. В нескольких метрах стояла Светлана.

– Ах ты мразь, с ногами на окно, – от ярости Светлана даже брызнула слюной.

– Ты его мыла? Это мой дом, поняла?

– Не надо на меня орать, я помою, – спокойно ответила Натали.

Неожиданно Светлана подскочила и ударила Натали кулаком в висок. От неожиданности Натали закричала, но от следующего удара смогла увернуться. Она спрыгнула с подоконника, оттолкнув Светлану, и бегом, изредка спотыкаясь, направилась в свою комнату.

– Будь ты проклята, тварь, будь ты проклята, – причитала Светлана. – Ты отравляешь нам жизнь. И почему ты не сдохла тогда, со всеми? Будь ты проклята…

Натали повернула ручку на двери, заперлась изнутри, сама легла на кровать и смотрела в потолок. Она уже успела привыкнуть к постоянным стычкам с тетей – та как будто искала повод для того, чтобы обозвать ее или намекнуть на то, какими ничтожествами, по ее мнению, были родители Натали.

– Натали, быстро открой дверь, – Рудольф дергал за ручку и очевидно терял терпение.

– Зачем?

– Затем, – крикнул Рудольф. – Ну, открывай.

– Мы можем поговорить и через дверь.

– Ах ты, сука, – процедил Рудольф, размахнулся и пнул дверь.

Дверь распахнулась. Он стоял перед ней, как в тот день, когда все случилось. Ей казалось, что сейчас он подойдет, силой сорвет с нее джинсы, и она уже ничего не сможет сделать. Натали закрыла глаза.

– Если ты, сука, еще раз что-то скажешь грубое тете Свете, твоей маме…

– Она не моя мама! – прокричала Натали. – Не моя!

– Не смей мне перечить! – Рудольф был вне себя от злости. – Так вот, если ты еще раз посмеешь ее не послушаться или тронешь хоть пальцем, я прибью тебя, поняла?

Натали почувствовала, как к ее носу Рудольф прижал кулак и вжимал его дальше и дальше.

– Поняла?

Натали зарыдала. Не от того, что было больно или неприятно. И уж тем более не от того, что было стыдно или страшно. Она плакала от того, что была беспомощна в этой ситуации. Ответить Рудольфу ей было нечего.

Натали не спала в ту ночь. Она чувствовала, что в стремлении сбежать и как можно быстрее ее поддерживает еще кто-то. Может быть, ей это только казалось, но что бы это изменило. Она думала о том, к кому можно обратиться за помощью, за поддержкой или хотя бы за советом. Среди тех, кто жил вокруг, таких людей не было. Она перебирала в голове разные варианты, но не один из них не давал гарантии того, что она вновь не попадет в руки дяди и тети, и жизнь станет еще страшнее, чем была до этого. Она просто боялась, что ей будет еще хуже, а из этого логично следовало, что у нее есть только один шанс. Только один и единственный шанс.

Под утро Натали, не раздеваясь, задремала, думая, что будет время, чтобы все решить и подготовиться. Но она ошибалась.

– Доброе утро, – Рудольф смотрел прямо ей в лицо. – Я тебе пожелал доброго утра, тварь.

Натали чуть приоткрыла глаза. Рудольф нагибался над ней. Он был в синем махровом халате. Она явственно почувствовала исходящий от него легкий запах пота и перегара.

– А ну-ка вставай, – Рудольф схватил Натали за плечо и встряхнул, затем взял под руки и буквально поставил на ноги перед собой. – Не вздумай орать, убью.

Рудольф сильно ударил Натали по лицу, затем скинул халат.

– А сейчас… – Рудольф улыбался, глаза у него бегали.

Он смеялся и больно сжимал плечо. Натали закрыла лицо руками, но в этот момент почувствовала, как Рудольф, продолжая ее держать, расстегнул на ней джинсы и сунул руку вовнутрь. Он стоял перед ней абсолютно голый, готовый в любую минуту избить ее до полусмерти и, смеясь, изнасиловать. Снова эта история должна была повториться. Снова как будто сделать ничего было нельзя.

Но Натали дернулась, закричала, сначала споткнулась, а потом, ощущая на своем теле цепкие, как клещи руки дяди, прицелилась – и наступила ему на ногу. Тяжелая резиновая подошва кед, что были на Натали еще со вчерашнего вечера, сделала свое дело. Рудольф вскрикнул, на мгновение отпустил Натали, но тут же опомнился и снова с размаху ударил ее по лицу.

Натали была спокойна. Следы текли из глаз ручьем, но она не проронила ни звука. Она в упор смотрела на дядю. Возникла пауза.

– Сука, маленькая сука, я убью тебя, – Рудольф закачал головой. – Да, убью. Сегодня ты никуда не идешь, никаких прогулок, тварь. А вечером я посмотрю на твое поведение.

Он подобрал с пола халат и босиком, слегка прихрамывая, вышел из комнаты. Дверь в комнату не закрывалась, ручка была сломана. Натали слышала в ушах свой пульс. Еще. Еще. Так. Спокойно. Еще. Спокойно. Она сделала глубокий вдох и поправила джинсы – и тут же посмотрела на себя в стоявшее на столе маленькое круглое зеркало.

3

– Ничего, ничего, – успокаивала себя Натали, разглядывая огромное красное пятно на щеке и отек под глазом. – Это ерунда.

Послышался шум воды. Рудольф принимал душ. Пульс продолжал стучать в голове Натали. Мерно. Четко.

– Уезжай и не возвращайся, пожалуйста, уезжай, – Натали мысленно уговаривала дядю. – И ты, тетя, задержись подольше там, в торговом центре.

Прошло еще десять или пятнадцать минут. Натали продолжала стоять посредине комнаты в оцепенении и изредка поглядывать в окно. Вот, шаги внизу. Стукнула дверь. Повернулся ключ в замке. Скрип ворот гаража. Да, все верно, он уезжает. Черный джип Рудольфа мелькнул в просвете между крышей пристройки и забором.

– Пора! – сказала Натали сама себе и побежала в комнату, где в шкафу, завернутые в свитер лежали носовые платки, а в них деньги, спрятанные еще во время отъезда. – Как это мне повезло, что их не отнял Рудольф, а потом до них не добрались в аэропорту во время досмотра.

Натали схватила рюкзак. Свитер, пара еще каких-то футболок, куртка, брюки. Все было аккуратно сложено. Небольшая потертая папка с рисунками и фотографиями.

– Что еще? – Натали охватил испуг, она вскрикнула и сама испугалась звука своего голоса. – Документы!

Все документы хранились у дяди Рудольфа в сейфе. Натали спустилась вниз, с опаской оглядываясь по сторонам. В доме никого не было. Она проскользнула на кухню и на всякий случай опустила жалюзи на окне. Направляясь в комнату, Натали с ужасом поняла, что без документов ее план изначально обречен на провал, а это означало гибель, неминуемую гибель. Она подошла к шкафу, за массивной дверцей которого у Рудольфа был спрятан сейф.

Сердце Натали колотилось так, как будто за спиной стоял дядя и готовился мертвой хваткой огромными ручищами сдавить ее горло уже только за то, что она посмела сюда войти. Она кинула взгляд на обстановку. Странная комната. Какие-то нелепые сувениры. Попытки пустить пыль в глаза дешевой роскошью. Его кресло. Его стол. Какие-то фотографии. Бар в углу. А вот и шкаф.

– Это конец, – подумала Натали, и в какое-то мгновение ей показалось, как она приоткрыла дверцу шкафа, а за ней – непробиваемая броня сейфа, секретные замки и огромная железная рукоятка. Она потянула дверцу, та легко поддалась. Вот, сейчас все будет кончено, когда она не сможет открыть сейф, единственный шанс будет безвозвратно упущен.

Она увидела металлический, серого цвета сейф, из маленькой замочной скважины которого торчал ключ. И Натали его повернула. Что-то щелкнуло, сейф был открыт. Среди целой горы бумаг, конвертов, набитых деньгами, каких-то толстых папок она нашла полиэтиленовый пакет. Ее паспорт, свидетельство о рождении, заграничный паспорт, какие-то бумаги на дом, справки. Натали забрала пакет, прикрыла сейф так, чтобы было незаметно, что кто-то к нему прикасался – и пулей устремилась в свою комнату, чуть не упав по дороге.

В комнате она вынула из пакета свои паспорта, пакет с оставшимися документами сунула на дно рюкзака. Руки Натали дрожали. У нее были паспорт и деньги. Только бы все получилось! Другого шанса не будет.

Я отдавала себе отчет в том, что если все провалится, мне не жить. Я как никогда нуждалась в поддержке. Но поддержать могла себя сама только я. И тот, кто поддерживал меня постоянно, кто не давал мне потерять веру в себя. Но кто он? Тогда об этом я не задумывалась. На это не было времени. Я не должна была останавливаться. И я не остановилась. Меня уже ничто не пугало.

Натали вытряхнула бумажник. Два доллара мелочью. Потом раскрыла маленькую кожаную косметичку, что когда-то подарила ей мама. Среди зеркальца, маленьких ножниц и прочих вещих, обычно присутствующих в косметичках, у Натали лежали две свернутые сторублевые купюры. Она вспомнила, как откладывала их на что-то, а потом просто забыла о них. Все деньги Натали переложила в бумажник, который перекочевал в карман джинсов. В другой карман Натали с трудом, но запихала оба паспорта.

Она встала и посмотрела на часы. За полчаса ей удалось полностью собраться. Многие бы позавидовали такой скорости, кто-то бы посочувствовал подобной поспешности, но Натали понимала, что медлить нельзя, и она все делает правильно. Еще час-полтора и Светлана или Рудольф наверняка вернутся и хватятся ее. А там…

– Кажется, все взяла, – Натали посмотрела в разные стороны комнаты критическим взглядом и застегнула молнию рюкзака. Затем расстегнула, подняла на кровати подушку, достала плеер, положила его сверху вещей и снова застегнула молнию.

Держа в руках свитер, с рюкзаком за спиной Натали спустилась вниз на кухню, подошла к крану, открыла его, нагнулась и сделала большой глоток. Снова в ушах был слышен пульс, но теперь уже он совершенно ее не пугал. Натали открыла дверь и вышла из дома. Со стороны могло показаться, что обычный подросток просто идет на прогулку или едет за пару кварталов к друзьям. Натали шла спокойным шагом и улыбалась сама себе. Вот уже дом дяди и тети остался позади, и направлялась она прямиком на автобусную остановку на противоположной стороне улицы.

У Натали возникла идея о том, что автобус – не лучший выбор. Но идею с такси она отбросила сразу. Куда ехать, что говорить, если не знаешь толком ничего. Подойдя на остановку, она бросила взгляд на табло стоявшего там автобуса.

– Какой-то парк, не пойдет, – подумала Натали. Она с ужасом сообразила, что спросить-то и не у кого. Рядом стояло несколько темнокожих парней с девицами, была мамаша с ребенком в коляске. Один парень держал в руке бумажный пакет – «Макдоналдс» был через дорогу, у заправки. Натали хотела было быстро перебежать дорогу и купить что-нибудь – только сейчас, дойдя до остановки, она сообразила, насколько голодна. Последний раз она ела накануне вечером.

И когда Натали уже сделала шаг и представила, как она впивается зубами в свежий мягкий гамбургер, ее взгляд скользнул на табло, подъезжавшего к остановке автобуса. На нем поочередно высвечивались три названия улиц, о существовании которых Натали даже не подозревала – она плохо ориентировалась в окружавшей ее местности. Но за последним названием стояли скобки и слово, которое там было, заставило сердце Натали заколотиться. Airport – слово это можно было понять даже в том случае, не будь у Натали ее вполне средних познаний в английском.

Автобус подъехал, открыл двери. Водитель долго и недоверчиво разглядывал Натали. Она сообразила, что выглядит, вероятно, довольно жутко. Сверху щеки и под глазом были заметны синяки от ударов Рудольфа, они побаливали, но Натали не чувствовала боли. Она улыбнулась водителю, он улыбнулся в ответ и быстро отсчитал сдачу со ста долларов. Натали прошла в середину салона и села у окна. Автобус был почти пустым, если не считать вошедшей следом мамаши с ребенком, стоявшей на остановке, да уже сидевшей сзади пожилой пары.

Двери закрылись, автобус тронулся. Натали прислонилась к окну и разглядывала проплывавшие мимо пейзажи. Сообразив, что синяки могут привлечь к ней нездоровое внимание, она слегка накинула капюшон от толстовки. «Девочка с Севера, девочка из ниоткуда…» – почему-то вспомнилась сейчас Натали именно эта песня, и она улыбнулась сама себе.

Добираясь до аэропорта, я молилась, чтобы дядя не возвращался домой до вечера. Только это могло гарантировать, что я выберусь, и он меня не догонит. О том, что будет, если вся эта затея провалится, мне и думать не хотелось. Все было бы настолько мрачно в этом случае, что с такими мыслями я бы далеко не уехала. Нельзя было терять самообладания – и я его не теряла, несмотря на голод, усталость и синяки.

Чикаго – странный город со странными людьми. Спокойствие граничит в нем с беспорядками, небоскребы от «одноэтажной Америки» отделяют каких-то семьсот-восемьсот метров. Во всяком случае, так показалось Натали. Ей вспомнился и роман Драйзера, в котором ловкий кавалер-обольститель одурачил провинциалку-простушку именно здесь, в Чикаго. Только название романа почему-то забылось.

Мерное покачивание автобуса убаюкивало. Натали закрыла глаза и задремала.

– Hey! Airport! – сквозь дремоту услышала она голос водителя. – This is the last station/ Hey!

Натали в панике осмотрелась вокруг: автобус был пуст, только водитель смотрел на нее в большое круглое зеркало у передней двери.

– See ya, – бросила водителю Натали и выскочила из автобуса. Перед ней была автобусная остановка, за ней огромная стоянка, везде были люди, а еще чуть дальше поблескивало на солнце намытыми большими окнами здание, напоминавшее вокзал. Сбоку были какие-то дома, за ними поле, где были десятки самолетов и сновали автобусы. Рев, переходящий в свист, проскользнувшая по асфальту и траве огромная тень рассеяли все сомнения: она была в аэропорту, большом аэропорту – и только что сел один самолет и следом заходит на посадку другой.

Натали нащупала в карманах джинсов бумажник и паспорта. Пытаясь сдержать волнение, она спокойным шагом направилась к большому зданию. Из маленького кафе соблазнительно пахло кофе и пончиками, завлекала яркая вывеска, на которой был изображен огромный бутерброд со свисающим с него листом салата и аппетитно выглядывающей сосиской. Но каким бы ни было чувство голода, с ним можно было легко справиться, в отличие от чувства страха быть пойманной и заточенной навсегда, если не хуже. Да и что могло быть хуже заточения с совершенно чужими людьми, ловко прикрывающимися имеющим место родством, хуже насилия, выдаваемого за непонятное и ужасное благодеяние.

Войдя в зал, Натали удивилась огромному скоплению народа внутри. Стоя снаружи, нельзя было и подумать, что внутри творится такое. Полицейский у входа внимательно посмотрел на Натали, но почти сразу потерял к ней интерес. Она находилась в смятении, затем увидела рядом вмонтированный в стену компьютер, над которым горела большая зеленого цвета буква “i”.

– Информация, – догадалась Натали и, протянув руку, дотронулась экрана.

Строки и цифры поплыли в глазах Натали. Их было так много, что она чуть было не испугалась. Но потом поняла, что это большая таблица. Она прокручивала ее вниз и вниз, два раза промелькнуло Moscow, но ничего похожего на Санкт-Петербург ей не попалось.

Очевидно, за то время, пока Натали находилась внутри, улетело несколько самолетов, или один-два, но больших. Толпа заметно поредела, и у стойки информации, украшенной такой же зеленой буквой “i”, не было никого. Натали подошла и, не дожидаясь, когда ее поприветствуют, тихо произнесла.

– Saint-Petersburg, Russia, today.

Видимо, акцент выдавал в Натали русскую. Молодая девушка, сидевшая за стойкой, подняла на нее взгляд, улыбнулась и стала внимательно осматривать.

– Надо было замазать чем-нибудь синяки, – про себя подумала Натали. – А что если сейчас позовут полицию?

Действительно, диспетчерша немного откатилась на стуле, подняла трубку телефона, куда-то позвонила, затем положила трубку и продолжала все так же мило улыбаться.

– Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь? – на русском, хоть и с едва заметным акцентом ее спросила подошедшая сзади полная женщина, одетая точно так же, как и та девушка, что находилась за стойкой.

– Да, – быстро начала Натали, – я хочу улететь в Россию, в Петербург или Москву, сегодня.

– Сегодня будет рейс на Петербург, – ответила женщина. – Если не все билеты успели продать, то, может, вам и повезет. Скажите, что у вас с лицом? Может, обратиться в полицию?

– Не надо никакой полиции.

– Извините, у нас такие правила, – спокойно сказала женщина. – Если мы замечаем что-то подобное, то всегда ставим в известность полицию.

– Пожалуйста, самое большое, что вы можете сейчас сделать, это узнать, есть ли билеты на сегодня, – Натали уже почти умоляла. – Я хочу вернуться домой, в Россию, и как можно быстрее, пожалуйста.

Они смотрели друг на друга – это длилось несколько секунд. Очевидно, что в глазах Натали читалось что-то, не позволяющее оставить без внимания ее мольбы. Хотя, все вполне могло быть гораздо прозаичнее, например, проявлением простой женской солидарности или же жалости.

– Хорошо, сейчас узнаем, – женщина сказала несколько фраз той девушке, что сидела за стойкой и все это время следила за разговором, даже общаясь с другими пассажирами. Она принялась что-то смотреть в компьютере, потом закивала головой и развернула монитор в сторону Натали.

– Ну вот, вам повезло. Мало того, что на Петербург на этой неделе у нас всего один рейс, так еще и осталось на нем два места в эконом-классе. На них даже есть дисконт. А вы летите одна?

– Да, одна.

– Одна? – удивилась женщина. – Хорошо. Билет стоит семьсот шестьдесят долларов. Сможете заплатить?

– Смогу.

– Но учтите, что этот рейс с одной пересадкой и…

– Меня это не волнует, – сказала Натали. – Мне подходит.

– Бронировать?

– Да.

– На чье имя?

– На мое, – Натали сунула руку в карман и достала оба паспорта.

Женщина взяла их, раскрыла, пролистала, посмотрела и передала девушке за стойкой.

– А теперь куда? – спросила Натали, когда ей вернули паспорта.

– А теперь в кассу, в любую. Или, если у вас кредитка, то можете заплатить здесь.

– Нет, нет, у меня наличные, – Натали облегченно вздохнула. – Спасибо вам.

– Не за что, всегда приятно помочь соотечественникам, – женщина улыбнулась. – Меня Екатерина зовут. И все же очень вам советую обратиться в полицию, вам же нет еще восемнадцати. Я понимаю, что вам нужно вернуться в Россию. Обычно мы несовершеннолетних сажаем на рейс только с разрешения родителей. Но вы гражданка России и, похоже, попали в какую-то историю. Бог с вами!

– Спасибо, спасибо, Екатерина!

– Пожалуйста. Если вдруг заблудитесь, покажите билет любому полицейскому или охраннику, хорошо?

– Хорошо!

– И не забудьте, вы улетаете сегодня в восемь вечера.

– Не забуду! Спасибо!

Женщина, представившаяся Екатериной, ушла в направлении касс и быстро растворилась в толпе. В том, что это были кассы, Натали не сомневалась – туда вели небольшие, но очереди, явление довольно несвойственное для Америки. Позднее Натали часто вспоминала ту ситуацию в аэропорту. Все складывалось вопреки правилам, вопреки складывающимся обстоятельствам, как будто кто-то действительно ей помогает, и не только в ее фантазиях, но и во вполне реальной жизни. Кто-то заставляет людей не быть к ней равнодушными. Почему?

Только сейчас Натали ощутила, насколько сильный испытывает голод, да и от волнения во рту пересохло, было трудно говорить именно из-за этого. Держа в руках паспорта и билет, и расставшись почти с восемью сотнями долларов, она почти бегом отправилась в кафе. Два гамбургера и большой кофе, – Натали буквально отчеканила это по-английски, и уже через минуту, давясь, уплетала, сидя за столиком, не особо обожаемые ею гамбургеры.