Текст книги "Ирония фарта"

Автор книги: Антон Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

3

Натали училась во втором классе, когда отец подозвал однажды ее к себе, посадил на колени.

– Дорогая, у тебя скоро появится братик или сестренка.

– Так братик или сестренка? – поинтересовалась Натали.

– Там видно будет, – улыбаясь, ответил Сергей. – А тебе кого бы больше хотелось – сестренку или братика?

– Мне все равно, мы будем играть, и мне будет не так скучно, когда я прихожу из школы. А еще хоть кто-то будет слушать мои репетиции, – невозмутимо ответила Натали.

Братика Натали назвали Владимиром. С его появлением многое в жизни Натали изменилось к лучшему, как ей казалось. Мама теперь была практически всегда дома. Пугающее одиночество растворялось в детском плаче, тревоги улетучивались, когда Володя сидел рядом и улыбался.

Натали никогда не ревновала братика к родителям. Она была уже вполне взрослой и понимала, что ничего ревностью добиться не удастся, да и смысла в ней нет абсолютно никакого. К тому же, на мысли о подобных вещах у Натали просто не было времени. Она вполне успешно училась в гимназии, учителя часто ее хвалили, хоть она и не претендовала на то, чтобы быть отличницей. Да и занятия в музыкальной школе проходили достаточно результативно. Натали практически никогда не заставляли что-то делать – чаще она сама к чему-то стремилась и пыталась этого добиться.

Помня о том, что с ней произошло, она никогда не оставляла братика наедине с Рудольфом, когда тот изредка приезжал. Рудольф перебрался в США, завел небольшой бизнес, суть которого ни Анастасия, ни далекий от таких дел Сергей не понимали. Рудольф почти забыл о том случае, видимо из-за того, что не чувствовал никакой своей вины.

Натали же на себе познала, что такое боль, предательство, страх и любыми путями старалась сделать так, чтобы окружающие ее – как близкие, так и не очень, как знакомые, так и совершенно посторонние люди – сталкивались со всем этим как можно реже, а то и не сталкивались вовсе.

Я как-то спросила у папы, как у него получается рисовать то, что он видел только один раз. Или вообще не видел. Мне очень хотелось научиться рисовать: и бескрайние луга на закате, и лес, и какие-то очень красивые цветы в вазе, и многое другое. Он мне ответил, что нужно прожить то, что рисуешь. А если не прожить, то не оставаться к этому равнодушным. Я у него спросила, что значит быть равнодушным. А он ответил, что это значит не проходить мимо. Ведь когда хочешь что-то нарисовать, мимо этого чего-то ты не проходишь мимо. Ты останавливаешься и смотришь. Конечно, художнику все равно, сколько ветвей на дереве и сколько на самом деле подсолнухов растет на грядке в соседнем огороде. Но не все равно, что эти ветви есть, и что эти подсолнухи цветут. Они есть, ты не мешаешь им быть. И из их существования черпаешь пользу, радость, выгоду – все, что тебе требуется. А если кто-то вдруг вздумает портить эту красоту, то только ты этому можешь помешать. Ни на кого не надейся, старайся действовать самостоятельно.

Как-то весной Натали пришла домой из школы с огромной царапиной на лбу.

– Так, рассказывай, – Анастасия относилась к жизненным перипетиям спокойно и даже не думала за что-то ругать дочь.

– Вышла я из школы, а там за воротами наши мальчишки по очереди пинают такого худого, в очках, из первого класса.

– И ты решила за него заступиться? – спросила Анастасия, смачивая кусок ваты перекисью водорода.

– Конечно, а как бы ты поступила, иначе?

– Все правильно сделала, дочка, только объясни мне, откуда царапина.

– Мам, я подошла и тоже их пнула так сильно, как только могла.

– Зачем?

– Затем, чтобы отвлечь!

– И отвлекла?

– Да, а тот первоклашка в это время убежал. А они меня толкнули в кусты, обозвали коровой. Я веткой поцарапалась, когда оттуда вылезала, – призналась Натали.

– Прекрасно. Значит, кавалер не остался, чтобы помочь даме или просто поинтересоваться, не получила ли дама каких-нибудь травм, – иронизировала Анастасия.

– А мне все равно, мама, главное, что я не прошла мимо.

Анастасия молчала и думала о том, что Натали придется в жизни достаточно тяжело, так как отзывчивость и бескорыстность – не лучшие качества для человека, живущего в такие суровые времена.

Шло время, все понемногу налаживалось. Сергей достаточно успешно работал, сторонних заказов было тоже немало. Анастасия тоже работала, хоть и зарабатывала гораздо меньше. Натали делала успехи в музыке, такие, что мама как-то долго стояла и слушала, как она играет, а потом поздравила и сказала, что сама она так хорошо сыграть не может. Внешне могло показаться, что все семье дается просто, но только они сами, сидя вечерами на кухне, говорили о том, сколько пришлось работать, чтобы что-то получилось. Осторожные мечты, хрупкие надежды на будущее…

В 2005 году мы всей семьей на Новый год решили поехать в Финляндию. На машине. Устроить себе каникулы, которых так долго ждали. Помню, как долго собирались, все обдумывали, делали документы, планировали, где остановимся, куда сходим, что купим. Кажется, мы предусмотрели все. Только я не предусмотрела, что нужно было не только в музыкальной школе готовиться к отчетному концерту, но и подтягиваться по алгебре. Простудилась, один день не пошла на занятия, и уже ничего понять было невозможно. В итоге перед тем, как мы должны были уезжать, я получила в полугодии двойку по алгебре. Для меня это была катастрофа. Мама расстроилась, но не подала вида. А мне было так обидно! Ведь в моих силах было сделать так, чтобы этой двойки не было…

Дальше то, что происходило, в дневнике Натали было описано достаточно подробно. Но это – очень личное, трагическое, ужасное, а оттого понять что-то по существу там представлялось достаточно сложной задачей.

– Мама, прости меня, – Натали была сама не своя.

– Ничего, Натали, ты исправишь эту двойку. Ведь оценивают твои знания, а не тебя саму. Я знаю, что ты самая лучшая и самая способная.

– Если бы я была самой способной, мам, то не получила бы эту двойку. Ты представляешь, как надо мной подхихикивали!

– А ты не обращай внимания, – Анастасия пыталась успокоить дочь, но понимала, что этого сделать ей не удастся.

– Я испортила себе и вам всем новогодние праздники, – из глаз Натали снова текли слезы.

– Не говори так, мы же знаем, что ты не специально, что все так сложилось, что ты обязательно исправишь эту двойку, и все будет хорошо.

– Нет, не будет.

– Ты не веришь мне? – Анастасия понимала, что с Натали что-то не то, она сама не своя.

– Какие теперь новогодние праздники, когда я вас так подвела. Я помню, что мы договаривались, я должна была учиться нормально и за это мы поедем все вместе отдыхать в Финляндию. А я своего слова не сдержала!

Анастасия думала, что ответить, но внезапно Натали сказала то, что понять было вообще сложно.

– Мам, давай никуда не поедем?

– Почему? Что ты такое говоришь?

– Не хочется мне…

– Ты устала, – Анастасия приложила ладонь ко лбу дочери и заметила, – по-моему, у тебя температура, давай-ка градусник.

– Нет, у меня никакая не температура.

– Отлично, вот и узнаем!

– Мам, не хочу я никакой градусник, – Натали не переставала плакать.

– Так, давай без разговоров, поставишь, посмотрим и решим.

В дверях комнаты появился Володя и удивленно взглянул на сестру, растянувшуюся на диване.

– Мам, твои котлеты подгорают, – сказал он.

– Ой, – спохватилась Анастасия, встала, дошла до тумбочки и из верхнего ящика достала завернутый в салфетку термометр. – Вот тебе градусник, встряхнуть не забудь и давай не капризничай.

Через пять минут Анастасия в сопровождении сына вернулась с кухни, перекинув через плечо кухонное полотенце. Натали лежала на спине, на диване, высоко подняв левый локоть.

– Ну что там, Натали? – Анастасия села рядом, – Давай посмотрим.

Натали достала градусник и, не глядя, передала матери. Возникла пауза. Анастасия вглядывалась в шкалу термометра.

– Мда, тридцать девять и один.

– Мам, может, не поедем, отложим? – Натали взглянула на мать заплаканными глазами.

– Понимаешь, солнце, там уже все оплачено, получены документы, да и когда мы еще сможем все вместе куда-то поехать. Если ты из-за двойки, то забудь про нее. Новый год на носу, грустить совершенно некогда, – Анастасия вновь попыталась успокоить дочь, не особо надеясь на успех.

– Да я знаю, что папа и ты много работали ради этой поездки, – вздохнула Натали.

В этот момент скрипнула входная дверь, послышался шорох, стук ботинок.

– Привет, – крикнул Сергей, – есть кто дома?

– Папа пришел, – Володя бросился к нему. – Пап, все в порядке, мы едем?

– Конечно все в порядке.

– А Натали получила двойку и не хочет, чтобы мы ехали к Санта-Клаусу!

– А ябедничать нехорошо, – Сергей потрепал сына по волосам. – Ну, что тут у вас случилось?

Натали и Анастасия взглянули на него, когда он вошел в комнату, и тут же опустили глаза. Сергей взял стул, пододвинул его к дивану, сел и сложил руки на груди. Это обозначало, что он готов слушать.

– Пап, у меня двойка по алгебре, я не написала контрольную, потом не исправила ее, и в результате так получилось, – Натали начала оправдываться, но поняла, что от нее ждут совсем другого.

– Неужели ты думала, что я буду тебя ругать за двойку? – удивился Сергей. – Это твоя двойка, и я уверен, что ты ее раз-два и исправишь уже в январе.

– Сереж, она предлагает не ехать, – тяжело сказала Анастасия. – И у нее температура.

– Сколько?

– Тридцать девять и одна.

– Да, мои принцессы, – Сергей развел руками – с вами каши не наваришь!

Больше всех боялся отмены поездки Володя. По телевизору он много раз видел, как выглядит резиденция Санта-Клауса, как отмечают Новый год в Лапландии, и искренне думал, что лучше Новый год не встречают больше нигде. Сама Натали тоже давно хотела с родителями и братом побывать в Финляндии на новогодних праздниках. Еще каких-то пять лет назад они и подумать о таком не могли, а здесь все обстоятельства удивительным образом сложились.

– Пап, ну мы точно поедем к Санта-Клаусу? – Володя был в нетерпении, так как отъезд был задуман на завтрашнее утро.

– Подожди, поедем, обязательно поедем, – Сергей погладил Натали по руке. – Не расстраивайся, тебе надо отдохнуть.

Родители и брат вышли из комнаты и осторожно закрыли дверь. Натали задремала. Сквозь сон она слышала спокойный разговор на кухне. Потом вошла мама, разбудила ее, дала какую-то таблетку и приложила к губам чашку с холодным чаем. Натали сделала большой глоток, запила таблетку и снова упала на подушку. Едва слышно часы, но звук их хода казался сейчас невыносимо громким.

Натали редко снились сны. Вернее, она не стремилась к тому, чтобы что-то из увиденного запомнить. Сейчас она видела во сне большую поляну, на которой они с мамой собирают цветы в большой и красивый букет. Светит солнце, но внезапно небо темнеет и начинает идти снег, который укрывает все вокруг.

Проснулась Натали от того, что ей стало холодно. «Который час?», – спросила она сама у себя. Было темно, как бывает темно в это время года и вечером, и ночью, и утром. В доме было тихо. Натали опустилась на подушку и снова попыталась заснуть. Проснулась, как ей показалось, она через час или два, не больше. Было холодно, вдобавок к этому болела голова, и во рту был жуткий привкус. Она привстала. Чуть скрипнул диван.

Открылась дверь в комнату и в нее просунулась голова Володи.

– Проснулась? – спросил он. – А мы уже собрались.

– Доброе утро, вставай, – в комнату вошла Анастасия и включила свет. – Мы собираемся ехать и уже позавтракали.

– Мне плохо, мама, я не поеду, – Натали и вправду выглядела бледной и измученной. – У меня во рту такой ужасный привкус…

– Это от таблетки.

– Нет, мам, от таблетки не такой.

– Давай, возьми, поставь градусник, надо решать, что с тобой делать, – Анастасия встряхнула термометр, который с вечера лежал сверху на тумбочке.

Несколько минут прошли в томительном ожидании. В комнату молча вошел Сергей, молча присел на край дивана.

– Тридцать восемь и восемь, – грустно произнесла Анастасия.

– Натали, давай по-честному, – начал Сергей, – ты хочешь остаться?

– Да, – Натали взглянула на брата. – И, может, вы тоже останетесь?

– Нет, пап, поехали!

– Володя, немного помолчи, сейчас мы все решим, – Сергей повернулся к Натали. – Доча, понимаешь, отменить ничего не получится, нас ждут, за все заплачено, это новогодние праздники, нам повезло, что все удалось так подгадать с поездкой.

– Тогда езжайте без меня, – тихо проговорила Натали.

Родители переглянулись.

– А ты сможешь тут без нас? – вздохнул Сергей.

– Смогу, – ответила Натали.

– Так, давай сделаем так, – предложила Анастасия, – я сейчас схожу к Тамаре Львовне, попрошу ее за тобой присмотреть, вызвать врача, если тебе вдруг станет хуже.

– Да куда уж хуже, – бросила Натали.

– Если такой план не нравится, то предложи свой, – Сергей поглядывал на часы. – Тогда поедем с нами, примешь таблеток от температуры, как-нибудь доедем. А?

– Нет, я не поеду, – Натали откинулась на подушку. – Куда я вам там? Только испорчу все новогодние праздники. А вдруг мне хуже станет?

– Она права, Сереж, – сказала Анастасия, одеваясь. – Я только до соседнего дома и обратно, только бы соседи уже встали.

– Хорошо, мы ждем тебя, – Сергей стал быстро одеваться. – Володя, собирайся, проверим, все ли в машине у нас взято.

Брат, стоя в дверях комнаты, помахал рукой на прощание. Отец обнял и поцеловал. Прибежала мама, сказала, что все будет хорошо, что Тамара Львовна в курсе и зайдет проведать, что еда есть, пельмени в морозилке, лекарства и градусник на тумбочке, поцеловала – и тоже скрылась. Погас свет в коридоре. Скрипнула дверь. С улицы донесся звук заводимого автомобильного двигателя. И опять стало тихо. Предательски тихо.

Так все и закончилось.

4

Натали плохо запомнила те дни. Казалось, что это один день, серый, зимний, холодный, что он тянется невообразимо долго. Пару раз приходила соседка и громко стучала в дверь, очевидно, посчитав, что звонок может испугать спящую девочку. Натали просыпалась, с трудом вставала с дивана и шла открывать дверь.

Тамара Львовна принесла завернутые в бумагу свежие пирожки с капустой. Пока Натали измеряла температуру, сидя на стуле, соседка хозяйничала на кухне, варила пельмени, разогревала чайник.

– Натали, сколько ты там намерила?

– Тридцать восемь и семь, Тамара Львовна, – с трудом выговорила Натали.

– В любом случае тебе надо поесть, а потом снова ляжешь, – сказала соседка, ставя на стол тарелки. – А вилки где?

– Справа в ящике, – бросила Натали. – Да есть-то особо и не хочется.

– Давай, попробуй, – Тамара Львовна положила в тарелку пельменей, выложила на блюдце пирожок, налила чаю в маленькую эмалированную кружку. – Натали, надо поправляться, ведь скоро Новый год, твои приедут с подарками.

Натали отпила немного чаю, с трудом проглотила пельмени. Вкус еще теплого пирожка она не почувствовала. Во рту стойко ощущался странный горьковатый тяжелый привкус, хотя с тех пор, как родители с братом уехали, никаких таблеток она не принимала и вообще ничего не ела и не пила.

– Ну, вот и отлично, – Тамара Львовна явно торопилась домой. – Я зайду завтра, оставляю тебе пирожки, у тебя здесь полно всякой еды, так что если проголодаешься, то вполне найдешь, чем перекусить.

Закрыв за соседкой дверь, Натали снова улеглась на диван и заснула. Ей снова снилось лето, та самая поляна, только мамы рядом не было. Щебетали птицы, рядом жужжали шмели и проносились над головой стрекозы. Но она была одна, совсем одна. Набрав огромный букет полевых цветов, она направилась в сторону дома, открыла дверь, вошла на кухню. Затем нашла трехлитровую банку, налила в нее воды и поставила букет на середину обеденного стола. В доме не было никого.

На этом сон заканчивался. Натали проснулась только на следующее утро, когда уже рассвело. Она встала и подошла к окну. На улице медленно падал снег, в снегу было все вокруг, кроме снега, казалось, нет ничего. И только из-за деревьев, окутанных снежной пеленой, словно ватой, тоскливо выглядывало маленькое желтое солнце.

Послышался стук в дверь.

– Соседка, – подумала Натали и нехотя пошла открывать.

За дверью действительно стояла соседка. Рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял невысокий милиционер. Натали успела заметить его огромное брюхо и то, что он одет совсем не по-зимнему.

– Натали, нам надо с тобой поговорить, – Тамара Львовна буквально втолкнула девочку в дом, за ней вошел милиционер и закрыл дверь.

– Значит, тебя зовут Натали, – милиционер сел рядом с ней на диван. – Значит, ты никуда не поехала?

– Видите, я с температурой, плохо мне, – Натали начала нервничать. – Зачем спрашиваете?

– Понимаешь, – начал милиционер, – фамилия моя Волков, майор Волков.

– Натали, ты должна приготовиться, быть сильной, – Тамара Львовна села рядом с другой стороны.

– Что-то произошло, да? – Натали начала, кажется, понимать, что случилось нечто страшное.

– Понимаешь, мы тебя искали там, так как по документам ты тоже ехала с семьей, – волнуясь, сказал милиционер. – С семьей.

– Что случилось? – Натали подпрыгнула на диване. – Говорите сейчас же!

– Держись, Натали, ты осталась одна, – произнесла Тамара Львовна и обняла Натали за плечи. – Такое горе!

В глазах Натали потемнело. Майор Волков говорил что-то о стечении обстоятельств, о том, что Натали тоже могла там оказаться. О том, что на заснеженной трассе водитель встречного «КамАЗа» не справился с управлением и тяжелый грузовик буквально смял машину, где ехали ее родители и брат, что шанса выжить у них не было никакого. Милиционер попросил Натали разрешения осмотреться в доме и найти кое-какие документы, на что она просто указала на большой ящик в шкафу, стоявший напротив, где родители хранили все бумаги.

Кто она теперь, когда никого из близких нет? А может, это ошибка – и они что-то перепутали, а ее родители и брат живы и вот-вот вернутся из Финляндии? Нет, они точно что-то перепутали!

Я какое-то время надеялась, что произошла ошибка, ждала, что они вернутся. Но они не возвращались. Мне сказали, что водитель «КамАЗа» был пьян, но остался жив. На сидении рядом с ним нашли начатую бутылку водки. Через много лет я с ужасом поняла, что тот самый привкус, который преследовал меня накануне их отъезда, был вкусом водки. Хоть я никогда ее не пробовала и даже не нюхала, чтобы узнать, чем она пахнет. Я не могу себе этого простить. У меня было предчувствие, а я не смогла им воспользоваться, чтобы предотвратить гибель самых близких мне людей.

Все происходившее далее в сознании Натали перемешалось, событие следовало за событием. Казалось, что жизнь вокруг стремительно бежит вперед, а она стоит на месте и наблюдает за этим круговоротом, не желая в него погружаться. Натали думала только о том, как все выдержать, о том, как не сорваться, о том, как простить себе самой то, что произошло. Она еще не знала, что самое тяжелое ждет ее впереди, когда она окончательно поймет то, что мама, папа и брат больше не вернутся никогда.

Натали почти не запомнила похорон. На них приехал из Америки ее дядя Рудольф с женой Светланой – неприятной женщиной неопределенного возраста, равнодушной ко всему, что не касалось денег, больших денег. Потом были походы в какие-то инстанции, пара бесед с милиционерами и с тем самым майором Волковым, что сообщил ей тогда трагические новости. На время Натали забыла и о школе, и о музыке, и обо всем, что было для нее важным раньше, на что она тратила все свое свободное время.

А в один из дней с Натали заговорил Рудольф со свойственным ему пренебрежением.

– Натали, мы завтра улетаем в Америку.

– Я никуда не поеду, – сказала Натали.

– Поедешь, да и у тебя никто не спрашивает, – усмехнулся Рудольф. – У тебя просто нет выбора, мы с тетей Светой оформили над тобой опекунство, теперь мы твои папа и мама.

– Не смей так говорить, какие вы мне папа и мама?

– Буду говорить все, что захочу, мне плевать на то, что ты мне ответишь, – Рудольф был совершенно спокоен. – У тебя нет выбора, надо смириться, родителей не вернешь, теперь мы твоя семья. Ты наша дочь, все документы в порядке.

– Но я хочу остаться здесь!

– Ха! – Рудольф был удивлен. – Ты поедешь в Америку, Натали. Будешь жить с нами, и мы станем семьей.

– Да мы не станем семьей, – Натали села на стул и положила руки его спинку.

– У меня другая семья и вообще другая жизнь.

– Нет у тебя другой семьи, забудь это, девочка, забудь. Я и тетя Светлана – это теперь твоя семья, а будешь сопротивляться – я найду способ с тобой справиться, ты меня знаешь!

– Слышал тебя бы сейчас мой папа, он бы такое устроил, – пробурчала Натали.

– Что? Что ты сказала? – Рудольф начинал выходить из себя. – Да этот сопляк ни на что не годился со своими картинами и разговорами о всякой дребедени.

– Ненавижу тебя.

– Что ты там говоришь, дрянь? – Рудольф подскочил, размахнулся и со всей силы ударил Натали по лицу, – Чтобы я не слышал больше от тебя ничего такого. Ты собираешься, едешь с нами в Америку и попробуй только сделать что-то не так. Мы и так приехали и торчим здесь уже вон сколько времени. Ради тебя, дрянь, слышишь? А у меня там деньги капают.

– Ненавижу тебя, – повторила Натали, закрыв руками лицо.

– Оставь ее, пусть обдумывает свое поведение, – на крики из соседней комнаты пришла Светлана. – Помоги мне лучше с вещами, я не лошадь.

Рудольф посмотрел на Натали безумным, ничего не выражающим кроме ненависти взглядом, и вышел. У Натали было несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Что делать? Если бы только мама или папа были рядом, они бы подсказали. Ничего, без паники. Что я могу изменить? Кто мне поверит? Поверят, что я не хочу выбраться в Америку к дяде-бизнесмену, в его шикарный коттедж? Смешно! Об этом многие только и мечтают. Все документы у него есть. Действительно, кто меня спрашивает?

В самые важные и тяжелые моменты своей жизни я чувствовала его присутствие, его помощь. Он рядом, он любит меня и хочет помочь мне. Замечательный, красивый парень. Обнимает меня за плечи, гладит, шепчет на ухо что-то. Только я не могу разобрать, что. Вот и тогда мне казалось, что я в комнате осталась не одна. Это придало мне сил, не позволило упасть духом, не разреветься, остаться собой. Думали ли родители, что дядя может так подло со мной поступить? Наверное, нет. Они были замечательными добрыми людьми. Хотя, почему были? Они всегда со мной.

Натали направилась в свою комнату, раскрыла дверцы шкафа и стала медленно собирать вещи.

– Не возись, много хлама не бери, – сзади стояла Светлана, жевала жвачку и внимательно рассматривала комнату. – Ну у тебя и клоповник! А это зачем?

– Это папка с моими рисунками, я возьму ее с собой, – спокойно сказала Натали.

– Ладно, – согласилась Светлана, – только запомни: ты – никто. Слушаешься и подчиняешься. И никаких фокусов!

– Может, мне вообще не жить? – бросила Натали. – Не дышать, не двигаться?

– Ну, ты и зараза, сразу видно, что тебя совсем не воспитали, не научили себя вести и уважать старших, – Светлана подошла почти вплотную. – Ничего, ты привыкнешь к тому, что вести себя надо нормально, привыкнешь.

Светлана отвлеклась на разговоры с Рудольфом, и в этот момент Натали проскочила в комнату родителей. На стенах висели знакомые с детства картины, на столике у кровати стоял большой белый будильник. Стрелки его замерли. Натали не пугала тишина. Она села на край кровати и просидела так пару минут.

– Где ты ходишь? – послышался откуда-то издалека голос тети.

– Я собираю вещи, сейчас приду, – крикнула в ответ Натали, а сама осторожно, стараясь не шуметь, выдвинула маленький ящик, скрытый под столиком. Рудольф уже все обшарил в доме, но до этого ящика он вряд ли бы добрался.

В ящике лежали мамины любимые носовые платки и деревянная шкатулка, больше похожая на коробочку из-под конфет. Натали открыла ее и вздрогнула. Там лежали аккуратно сложенные купюры по пятьдесят и сто долларов. Натали оглянулась и, стараясь не шелестеть, пересчитала их. Тысяча сто долларов.

Натали сложила купюры и спрятала их в носовой платок. Платок стал неестественно пухлым. Натали нервно гладила его рукой, потом взяла второй платок и положила сверху. «Сойдет», – подумала она и выскочила из комнаты. В коридоре стоял дядя Рудольф.

– Зачем ты туда ходила? – отчеканивая каждое слово, спросил он. – Что у тебя в руках?

– Носовые платки, я сумку собираю, – ответила Натали и уверенно шагнула по направлению к своей комнате.

– Я не разрешал тебе никуда идти, – сказал Рудольф. – Запомни, что отныне у тебя нет ничего своего, ты еще слишком мала.

– Ничего, скоро я вырасту, а там посмотрим.

– Вот и посмотрим, – согласился Рудольф. – Посмотрим.

Мне не хотелось в Америку. Что я там забыла? Чужие люди. Дядя Рудольф, которого я ненавидела. И все же ничего поделать с этим было нельзя. Пока нельзя. Но определенный план у меня уже созрел. Просто надо было выждать. Прошло совсем немного времени с того момента, как я потеряла семью. Теперь я одна с дядей Рудольфом, заступиться некому. У него все схвачено, но это не значило, что я смирилась. Нужны были силы. Я чувствовала невидимую мне поддержку. Даже поднимаясь по трапу самолета, я представляла, что он держит меня за руку и летит вместе со мной. Летит, чтобы не отпускать меня одну и не дать мне там пропасть.