Текст книги "Под маской хеппи-энда"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Кэтрин

– Маленькая мерзавка, изволь смотреть мне в глаза, когда я с тобой говорю! Ты поняла, маленькая мерзавка? Я к тебе обращаюсь!

Схватившись за щеку, Кэтрин не посмела противиться приказанию отчима и взглянула на него. Разве могла она, девятилетняя девочка, сопротивляться желаниям сорокалетнего мужчины, который был выше ее в два раза и походил на ходячую гору? Хью Кросби, за которого вышла замуж мать Кэтрин, отличался жестоким нравом и не терпел, когда ему перечили. Он частенько поднимал руку на жену и двух своих сыновей, но особенно невзлюбил Хью падчерицу Кэтрин.

Рука у отчима была тяжелая, и никогда не следовало от него прятаться или умолять его о пощаде. Это только усугубляло ситуацию – тогда Хью полностью терял голову.

Новый удар короткопалой рукой, покрытой рыжим мехом. Голова девочки дернулась, из глаз покатились слезы, но Кэтрин, сжав зубы, терпела боль. Она должна это перенести без звука, скоро Хью успокоится, и к нему вернется прежнее благодушие.

Хью Кросби, огромный мужчина с пышной рыжей шевелюрой, кустистыми бровями над голубыми глазами, крючковатым носом и бешеным ирландским темпераментом, замахнулся, чтобы снова ударить падчерицу, но потом, видимо, раздумав, уже более спокойным тоном сказал:

– Отвечай, Кэтти: кто брал деньги из моего портмоне? Я всегда знаю, сколько у меня монет. И у меня исчезло пятьдесят центов!

Кэтрин осторожно посмотрела на двух братьев-близнецов, Тони и Вика, выглядывавших из-за двери. Девочка знала, что деньги стащили они. Но ведь им всего шесть с половиной, и им так хотелось купить лакрицы. Вот мальчики и решили позаимствовать мелкие монетки из кошелька отца.

Дебора Кросби, мать Кэтрин, находилась в спальне, где, вероятнее всего, молилась. Дебора была чрезвычайно религиозной женщиной (единственной книгой, которую она читала, была Библия), и она постоянно внушала своим отпрыскам, что недалек час, когда раздастся гул иерихонской трубы и начнется Страшный суд. Кэтрин всегда с ужасом слушала рассказы матери о том, как грешники будут наказаны и низвергнуты в ад, а праведники смогут вести счастливую вечную жизнь в раю.

Однако, после того как отец Кэтрин трагически погиб и мать вышла замуж за Хью, Кэтрин казалось, что конец света уже наступил – ее жизнь теперь напоминает ад. Отчим был человеком взрывного темперамента, очень жестокий и не терпящий возражений.

Кэтрин знала: если она скажет правду, то ее младшим братьям, которых она очень любила, сильно достанется. Хью наверняка отдубасит их, а потом запрет в подвал на ночь – таковы были его методы воспитания. А малыши очень боятся темноты!

– Деньги взяла я, – произнесла девочка и дерзко посмотрела Хью в глаза.

Она должна убедить отчима, иначе тот, заподозрив, что его обманывают, накажет и истинных виновных, и ее за то, что солгала. Говорить неправду – один из страшных грехов, мама это не раз повторяла. Его потом придется долго отмаливать. Но Кэтрин убедилась в том, что молитвы не помогают. Она так долго и страстно умоляла господа сделать так, чтобы ее отец, которого она помнила плохо, но которого представляла чрезвычайно добрым и ласковым, ожил. Ведь господу это ничего не стоит! И еще Кэтрин очень хотелось, чтобы отчим раз и навсегда покинул их семью, чтобы он однажды ушел – и не вернулся, оставил бы маму, братьев и ее саму в покое.

Лицо Хью расплылось в злой улыбке, он протянул:

– Так я и думал! Вот, оказывается, на что способна моя маленькая падчерица! Но ты ведь знаешь, Кэтти, что за грехи всегда надо расплачиваться?

Он схватил ее толстыми пальцами за ухо, девочка ощутила неимоверную боль, однако не издала ни звука. Уж лучше пусть он издевается над ней, чем над Тони и Виком. Малыши панически боятся отца, считая его сказочным великаном-людоедом или томминокером.

Отчим потащил Кэтрин из комнаты. Ухо трещало, Кэтрин казалось, что оно вот-вот оторвется и останется в лапе Хью. Мужчина распахнул дверь в подвал и толкнул Кэтрин вниз, по ступенькам, в темноту.

– Если ты в свои девять лет еще не знаешь, что воровать плохо, то тебе придется подумать об этом на досуге, – заявил он.

Кэтрин полетела вниз, ударилась плечом и подбородком и почувствовала вкус крови на губах. Хью возвышался наверху, походя на злого волшебника.

Дверь захлопнулась, свет исчез, и Кэтрин оказалась одна-одинешенька. Ей было холодно и очень страшно. Еще ни разу она не оказывалась в темном подвале, а ведь каждый знает, что здесь обитает подвальный монстр. Нет, нет, выдумки, никакого монстра не существует, внушала себе Кэтрин, но никак не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Внезапно ей показалось, что в темноте вспыхнули большие красные глаза. Монстр пришел за ней!

Она на четвереньках забралась по лестнице наверх и попыталась открыть дверь. Безрезультатно, отчим запер ее! Кэтрин осторожно обернулась и с облегчением увидела, что красные глаза исчезли. Девочка уселась на ступеньки и прислонилась спиной к двери. Слезы потекли у нее из глаз, но она сдерживала рыдания – если Хью услышит ее плач, ей не поздоровится. Он внушал детям, что те должны быть сильными, что главное в жизни – уметь постоять за себя, а когда надо – первым нанести удар.

Кэтрин долго думала о самых разных вещах. Ей было очень холодно, но... хотя и знала, что где-то в подвале лежат старые одеяла, не решалась спуститься вниз и отыскать их – ведь там ее поджидает монстр! Поэтому все остальное время заточения провела возле двери, прислонившись к ней спиной. Незаметно страхи отступили, и девочка заснула.

Проснулась Кэтрин от того, что створка распахнулась и она, не удержав равновесия, полетела на пол. Щурясь на яркий свет, увидела Хью, уже благодушно настроенного.

– Ну что, маленькая пленница, теперь поняла, что красть нельзя? – спросил он.

Кэтрин кивнула. Отчим потрепал ее по голове и сказал:

– Ну что же, наказание закончилось, ты свободна!

Было утро – Кэтрин пробыла в подвале около шестнадцати часов. Тони и Вик, улучив момент, поблагодарили Кэтрин за то, что она не выдала их отцу. Девочка видела, что близнецы восхищаются старшей сестрой. И тут один из них на полном серьезе спросил:

– А монстр на тебя не нападал?

– Ну что ты, никакого монстра в помине нет! – сказала Кэтрин, обнимая малышей. Хотя сама вообще-то не была уверена в собственных словах.

После заточения в подвале ее начали мучить кошмары, где в роли чудовища выступал человек, которого она больше всего боялась и которого больше всего ненавидела, – отчим Хью.

Дебора вела домашнее хозяйство и не вмешивалась в воспитание собственных детей, считая, что муж всегда прав. Единственное, что она внушала Кэтрин и сыновьям, было послушание и повиновение: родители всегда правы, и дети обязаны слушаться их.

Кэтрин так не думала, однако не рисковала перечить матери – ведь в таком случае Дебора расскажет обо всем Хью и тот устроит знатную порку или снова запрет в подвале. Мать, как знала Кэтрин, была добродушной, но слабой женщиной, чью волю полностью подчинил себе Хью. Но Дебора не была счастлива – частенько Кэтрин слышала из спальни матери приглушенные рыдания и замечала, как Дебора истово молится. Интересно, что она хотела получить от господа?

Их семья полностью зависела от Хью. Он был убежденным республиканцем, громогласно заявлял, что демократы толкают страну в пропасть и готовы уступить коммунистам, которые были для него чем-то наподобие чертей. Кэтрин было известно, что отчим если не богат, так, во всяком случае, состоятелен: раньше-то они жили в крошечной двухкомнатной квартире.

Раньше, когда был жив отец... Но потом он однажды не вернулся домой. И выяснилось – попал под колеса автобуса, смерть наступила мгновенно. Дебора, никогда не работавшая, была вынуждена наняться в уборщицы в богатый дом. Несколько раз она брала Кэтрин с собой, и девочка, пораженная мраморной лестницей, красивыми картинами в золоченых рамах, бархатной мебелью и хрустальными люстрами, по вечерам молилась, прося господа ниспослать им богатство.

Видимо, бог все же услышал Кэтрин, однако решил наказать ее за то, что молитвы были чересчур эгоистичными, поэтому и послал избавление от бедности в лице Хью Кросби. Где мама познакомилась с ним, Кэтрин не знала, просто в их квартирке появился мужчина исполинского роста с буйными рыжими волосами и громовым голосом объявил, что отныне он будет отчимом Кэтрин.

У Хью имелась собственная фирма, продававшая по всей стране новомодную домашнюю технику. Он был боссом, и на него работало восемь человек. Кэтрин помнила, как мама сказала ей, что голодные времена остались в прошлом. Не раз позже Кэтрин думала о том, что господь послал им искушение в виде обеспеченной, но полной несчастий жизни в большом особняке.

Кэтрин не понимала, почему мама согласилась на предложение Хью Кросби стать его женой. Повзрослев, она размышляла о причинах, побудивших мать выйти за него замуж, и не могла отделаться от ощущения, что Дебора никогда не любила Хью, а просто решила оградить дочку и себя от нищеты. Получается, что основным мотивом мамы была корысть и ее брак с Хью изначально находился под несчастливой звездой.

Хью вел странный образ жизни. Он то по нескольку недель не покидал особняка, который купил для семьи на окраине Питтсбурга, то, ссылаясь на неотложные дела фирмы, исчезал на много дней. У него имелось два автомобиля, на которых он колесил по Америке, продавая разнообразные хитрые приборы для домашнего хозяйства. Но если он босс, не понимала Кэтрин, почему же Хью так долго находится в разъездах? Впрочем, это ее вполне устраивало...

Те дни, когда отчима не было в Питтсбурге, Кэтрин считала самыми счастливыми в своей жизни. Она могла привести в дом подруг, не опасаясь, что дверь сейчас распахнется и на пороге возникнет разъяренный Хью. Близнецы, панически боявшиеся отца, могли беспрепятственно шалить, и даже Дебора, казалось, расцветала – говорила в полный голос, улыбалась, а изредка и смеялась.

Если сначала Кэтрин радовалась тому, что живет в большом просторном доме, то со временем стала понимать: особняк походит на тюрьму, убежать откуда нет ни малейшей возможности. Хью намеренно выбрал дом на отшибе, запретил поддерживать дружбу с соседями и ратовал за то, чтобы Дебора, как и раньше, выполняла всю работу по дому самостоятельно, без помощи прислуги.

Отчиму было очень сложно угодить, но Кэтрин все же уловила странный график его настроений. Он почти всегда возвращался в Питтсбург в отличном расположении духа, привозил кучу гостинцев, не забывая одарить никого – ни жену, ни сыновей, ни падчерицу. В такие моменты Кэтрин казалось, что отчим в принципе хороший человек, только с несколько тяжелым и нелюдимым характером. Хью умел шутить, обожал розыгрыши и мог быть галантным. Он даже позволял Кэтрин приглашать в особняк друзей и заявлял, что Дебора – единственная женщина, которую он любит.

Проходило несколько дней, и настроение Хью постепенно менялось. Он уже больше не шутил, начинал хмуриться, раздражался по пустякам и прикладывался к бутылке. И чем дольше он оставался дома, тем хуже становилось. Иногда Хью выходил из себя, потому что его раздражали шаги в соседней комнате или детский смех. Без предупреждения он врывался в комнату с ремнем и начинал стегать того, кто, по его мнению, провинился. Дни тогда тянулись нескончаемо долго, и вся семья в буквальном смысле радостно вздыхала, когда Хью объявлял, что получил очередной выгодный заказ и отправляется, скажем, в Северную Каролину или даже Калифорнию, чтобы доставить заказчику требуемый товар. Все знали, что грядет избавление от его гнета, и радостно махали вслед грузовичку Хью, желая, чтобы он не возвращался как можно дольше.

Кэтрин росла, и это, как вдруг она поняла, стало основной причиной придирок к ней отчима. Он все чаще запирал девочку в подвале, и скоро та сообразила, что никакого монстра там нет, отыскала старые одеяла и теперь с удобствами устраивалась в кресле-качалке. Заслышав звук поворачивающего в замке ключа и шаги по лестнице, она быстро прятала одеяло и делала вид, что сидит у стены, – узнай Хью о том, что в подвале ей не страшно, а даже приятно, он бы наверняка придумал новое, еще более изощренное наказание.

Более всего Кэтрин было жаль маму, и она не единожды пыталась поговорить с ней о Хью. Но Дебора каждый раз заявляла, что говорить не о чем.

– Он – твой отец, и ты должна чтить и уважать его! – повторяла женщина.

Кэтрин пыталась объяснить ей: Хью – домашний тиран, который подвергает унижениям собственную жену и детей, на что мать отвечала всегда одно и то же: «Значит, так угодно господу!» Кэтрин замолкала, а про себя думала: господу, конечно же, это совсем не угодно, просто люди зачастую возлагают на бога ответственность за собственные ошибки, собственную трусость и собственную глупость. Но разве она могла убедить маму в том, что с Хью надо расстаться? Та никогда не согласится развестись с ним, ведь развод для нее – страшный грех.

* * *

Невыносимую обстановку в семье Кэтрин старалась компенсировать успехами в школе. Учеба давалась ей легко, она была лучшей в классе, всегда знала ответ на любой вопрос учителя, однако у нее не было настоящих друзей. Те подружки, что раньше посещали особняк, разорвали с ней отношения после того, как однажды на них набросился разъяренный и пьяный Хью (родители девочек запретили им знаться с Кэтрин Кросби и ее сумасшедшей семейкой). Кэтрин остро переживала одиночество, а потом смирилась с ним.

Одноклассники ее не любили, однако знали, что Кэтрин может постоять за себя. К тринадцати годам она превратилась в высокую, нескладную девицу. Рассматривая себя в зеркало, Кэтрин с унынием отмечала, что не унаследовала красоту матери, а пошла, по всей видимости, в отца – у нее такие же непослушные, вьющиеся темные волосы, выпирающие вперед зубы, ямочка на подбородке, какие она видела на его фотографии. К тому же и с одеждой у нее неважно. Хью выдавал жене деньги под расчет и всегда проверял траты вплоть до цента. А Кэтрин заявлял, что она должна одеваться скромно, как подобает девушке из приличной семьи, что означало: ей так и придется донашивать старые платья, которые Хью привозил из путешествий по стране. Кэтрин было обидно и стыдно, но она ничего не могла поделать. На старенькой швейной машинке Дебора перешивала дочери платья, и Кэтрин послушно напяливала чьи-то обноски, которые, как она подозревала, Хью покупал за гроши у старьевщика.

Кэтрин много раз пыталась завоевать симпатии одноклассников, но у нее ничего не получалось. Бывшие подружки вовсю постарались, распространив сплетни о ее сумасшедшем отчиме и вечно молящейся матери. Один из молодых людей, Джек, который нравился Кэтрин, как-то подошел к ней, и девушка было решила, что он наконец обратил на нее внимание. Но Джек с усмешкой спросил:

– Кэтти, правду говорят, что ты после окончания школы пойдешь в монашки? Самое для тебя подходящее занятие!

Физиологические изменения в организме Кэтрин привели к тому, что она начала стремительно прибавлять в весе. Девушка стеснялась этого, старалась есть как можно меньше, однако Хью, увидев, что падчерица оставляет практически всю еду на тарелке, ударил Кэтрин по лицу и заявил, что не намерен выкидывать в мусорное ведро продукты, за которые платит из собственного кармана. Кэтрин приходилось, давясь, съедать все, что накладывала ей мама, а Хью внимательно следил за тем, чтобы она не положила ничего обратно в кастрюлю или на сковородку.

Чтобы хоть как-то избежать насмешек одноклассников, Кэтрин принялась играть в волейбол, и у нее неплохо получалось. Тренировки позволяли ей находиться лишние два часа вне дома, да и в весе Кэтрин перестала прибавлять, а даже начала худеть. Однако в школе к ней намертво прикрепилась кличка Сестра Холодильник – намек на то, что она станет монашкой, и обидное указание на ее некогда не самые изящные формы.

Хуже стало, только когда Кэтрин продолжила образование в старших классах. Хью запрещал жечь подолгу электричество (он вообще любил полумрак или темноту), поэтому Кэтрин приходилось делать домашние задания или читать книги, которые отчим ни за что бы не одобрил (например, биографию супруги президента Рузвельта Элеоноры), напрягая глаза или зажигая под одеялом фонарик. У девушки стало ухудшаться зрение, и офтальмолог, осмотревший ее, прописал ношение очков.

Хью выдал деньги на самую дешевую и, соответственно, самую некрасивую модель. Кэтрин, увидев себя впервые в зеркале в очках, испугалась, затем расстроилась и заявила, что никогда больше не наденет эти очки, делавшие ее похожей на филина. Но отчим, конечно же, настоял на своем. Несколько зуботычин, затрещин и оплеух, и Кэтрин была вынуждена надеть уродливые очки. В классе, когда она впервые появилась в тех страшных очках, сначала воцарилось гробовое молчание, затем с последних парт раздалось улюлюканье.

– Посмотрите, кто тут появился! – раздался дурашливый голос. – Сама матушка Сова пожаловала, прилетела из леса! А то и из зоопарка вырвалась!

– Да нет же, не сова, а пришелец! – заявил кто-то еще более глумливым тоном. – Вот он, живой марсианин, только что совершивший посадку в Питтсбурге. И какой у него интересный скафандр – с большими глазами, как у бешеной крысы!

«Бешеная Крыса», «Матушка Сова» и «Пришелец» – эти прозвища сразу же закрепились за Кэтрин. И она изо всех сил боролась с навертывавшимися слезами, поскольку дала себе зарок, что никогда не покажет свою слабость и не расплачется в школе, что стало бы для нее смертным приговором. Слыша идиотские замечания, хихиканье и едкие фразочки, Кэтрин закрывала глаза и представляла себе, что находится далеко-далеко, на вершине высокой горы, в райском саду, где благоухают небывалые цветы, порхают тропические бабочки и колибри. Там нет ни одноклассников, ни Хью – а только она, мама и Тони с Виком.

Постепенно девушка привыкла к издевательствам, и чем сильнее ее доводили, тем лучше она училась. Кэтрин знала, что Хью с большой неприязнью относится к женщинам, обучающимся в университете и впоследствии работающим. По его мнению, удел любой женщины – замужество, домашнее хозяйство и воспитание детей. Однажды Дебора призналась дочери, что когда-то хотела поступить в колледж или даже в университет, но сначала не было денег, а когда деньги появились, новый муж, Хью, был категорически против. Кэтрин и не предполагала, что мама, которая так увлечена религией, оказывается, когда-то мечтала об учебе в университете.

Как-то к Кэтрин обратился один из учителей, который, похвалив ее несомненные успехи, спросил, не может ли она оказать помощь его племяннику – тот отставал по алгебре и геометрии, и ему требовался репетитор. Кэтрин осторожно спросила разрешения у отчима, но тот, взревев, швырнул в стену тарелку с яичницей и заявил:

– Чтобы ты работала у чужих людей? Ни за что! Я тебе запрещаю, ты слышишь?

Ночью Кэтрин придумала, как добиться своего. Она сообщила матери, что будет принимать участие в факультативных занятиях, проводимых преподобным Роузом и посвященных детальному изучению Библии, поэтому два раза в неделю ей придется после школы задерживаться еще на полтора часа. И Дебора, и Хью одобрили сие времяпрепровождение, а отчим даже заявил:

– Ну вот видишь, ты же умеешь быть разумной, Кэтти!

Но вместо занятий в церкви Кэтрин отправлялась к племяннику учителя, где занималась с ним алгеброй и геометрией. Впервые она заработала собственные деньги и, скопив нужную сумму, первым делом отправилась в оптику, где приобрела очки в модной оправе. Отныне у нее имелось две пары очков – страшные, купленные отчимом, в которых она ходила дома, и новые, красивые, которые носила в школе. Выходя из особняка и возвращаясь в него, Кэтрин меняла очки и была чрезвычайно довольна своей изобретательностью.

Родители ее первого ученика остались довольны Кэтрин и даже порекомендовали ее своим соседям, дочка которых тоже не успевала в школе. Девушка сообщила родителям, что преподобный Роуз желает, чтобы она помогала ему в церкви, и снова получила разрешение отчима приходить домой позже.

Кэтрин строила планы – осталось еще два года до окончания школы, затем она непременно поступит в колледж. И плевать на то, что отчим не даст денег, – во-первых, она как лучшая ученица может рассчитывать на стипендию, во-вторых, на первое время у нее есть достаточная сумма (которую она заработала, занимаясь с учениками).

Однажды, незадолго до Рождества, Кэтрин вернулась домой, предварительно напялив уродские очки. В коридоре наткнулась на Вика, который успел сестре шепнуть:

– Он все знает!

Кэтрин, похолодев, зашла в гостиную – и увидела преподобного Роуза, который со скорбным видом восседал на диване. На столике стоял серебряный кофейник и три чашки – пустые. Видимо, до угощения дело так и не дошло. Мать, заплаканная, с красными глазами, сидела в кресле, а отчим ходил взад и вперед по комнате, заложив косматые руки за спину.

– Ага, вот и наша лгунья, – произнес он сдавленным тоном, и Кэтрин поняла, что Хью с большим трудом сдерживает клокочущую в нем ярость, и то только потому, что у них в гостях находится преподобный. – И откуда, позволь спросить, ты пришла, Кэтрин? С занятий у преподобного Роуза? Или из церкви, где помогала ему?

Священник, понимая, что предстоит тягостная семейная сцена, поспешил удалиться. Едва за ним закрылась дверь, как Хью, развернувшись, с неимоверной силой ударил Кэтрин по лицу. Вскрикнув, девушка упала на пол. Хью схватил ее за волосы и швырнул в стену. Дебора закричала, бросилась между мужем и дочерью, но куда ей было справиться с медведем-супругом!

– Ты врала все это время, мерзкая девчонка! Говори, где ты была? С кем проводила время? Наверняка с этими похотливыми подростками! Чем ты с ними занималась? Они тебя щупали, ведь так? И не только щупали, но вы и раздевались?

Хью словно сошел с ума – он наносил удар за ударом, в его руке появился ремень с тяжелой стальной пряжкой, которая опускалась Кэтрин на голову, на лицо, на тело. Девушка сжалась в комок, думая лишь об одном – только бы остаться в живых...

Внезапно побои прекратились, Хью исчез. Кэтрин, чувствуя, что ее тело неимоверно болит, а по лицу и разбитой голове струится кровь, осторожно шевельнулась и вскрикнула – любое движение давалось ей с трудом. В комнате снова появился отчим, который держал в руках ее портфель. Он вытряхнул на пол его содержимое, расшвырял ногами учебники и тетради и наткнулся на красивый футляр с купленными Кэтрин очками. Хью раскрыл футляр, несколько мгновений смотрел на очки, а также на две двадцатидолларовые купюры, которые Кэтрин только что получила от родителей своего ученика (двадцать долларов за два последних занятия и двадцать долларов – подарок к Рождеству).

– Что это? – произнес Хью, вытряхивая очки и деньги на пол. Он поднял очки за дужку, как будто дохлую крысу за хвост. – Откуда у тебя это?

– Я... купила... – прошептала Кэтрин.

Хью с силой швырнул очки на пол, и его огромный ботинок опустился на них – раздался слабый хруст.

– Дрянь, шлюха, продажная девка! – завопил отчим так громко, что у Кэтрин зазвенело в ушах. – Деньги... Теперь я понимаю, чем ты занимаешься, блудливая тварь! Ты... Ты...

Хью снова исчез из поля ее зрения, Кэтрин подползла к раздавленным очкам и заплакала. Ну зачем он так? И неужели и правда думает о ней так плохо, считает, что она зарабатывает деньги, предаваясь плотскому греху с мужчинами, готовыми хорошо заплатить? Кэтрин слышала о таких женщинах, они работают в барах и гостиницах сомнительного толка в квартале развлечений Питтсбурга.

Рядом появился отчим с серебряным кофейником, тем самым, что стоял на столе. Еще до того, как Кэтрин успела объяснить Хью, что она заработала деньги, давая уроки, отчим, утробно захохотав, да так страшно, что Кэтрин оцепенела, приблизился к ней, наклонил кофейник – и на тело девушки полилась горячая жидкость. Запахло кофе, кипяток, попав в раны, вызвал кошмарную боль, Кэтрин отчаянно закричала, а отчим, ужасно смеясь, продолжал пытку.

– Ты грешница, Кэтти! – заявил он. – И должна покаяться!

Кофе лился по ногам, по животу, по шее... Что было потом, Кэтрин не помнила, так как потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела, что находится в своей комнате. Рядом с ней сидела Дебора. Увидев, что дочь открыла глаза, женщина воскликнула:

– Кэтти, как ты себя чувствуешь?

Девушка попыталась ответить, но у нее не получилось. Язык ей словно не подчинялся, как не подчинялось и все тело – оно зудело, горело и чесалось, и она не могла пошевелить ни руками, ни ногами.

* * *

Кэтрин провела дома месяц – доктора отчим не приглашал, самолично позвонив в школу и сказав, что его падчерица упала с лестницы вместе с кофейником и заработала многочисленные ушибы и ожоги. Дебора лечила дочку, смазывая ее раны и ожоги душистой мазью. Девушке чудилось, что весь дом пропах кофе, и стоило ей закрыть глаза, как она видела безумного смеющегося Хью, поливающего ее из серебряного кофейника кипятком. Кстати, отчим появился в спальне падчерицы, и на его лице Кэтрин увидела странную мину.

– Я был не прав, – сказал он, присаживаясь рядом на кровать. – Я узнал, что ты занималась с учениками. Но, Кэтти, почему ты мне сразу не сказала? Я бы ни за что не поднял на тебя руку!

Кэтрин ничего не ответила. Все равно Хью не переспоришь – он бы тогда избил ее за то, что она ходит к незнакомым людям и зарабатывает деньги, не получив его разрешения. Но если она ему это скажет, то он, чего доброго, снова выйдет из себя.

– Я же понимаю, что ты молодая девица и тебе хочется красиво выглядеть, – примирительно говорил Хью. – Я нашел твои деньги и забрал их себе. Ты получишь их в любой момент, как только пожелаешь, но пусть до поры до времени они хранятся у меня...

Кэтрин поняла, что денег, которые она заработала и которые откладывала на черный день, ей уже не видать. А ведь там было больше четырехсот долларов!

Рука отчима легла ей на ногу, и Кэтрин почувствовала ни с чем не сравнимое отвращение. Она не знала, что хуже – когда Хью в бешенстве избивает ее и поливает кипятком или когда он со странным блеском в глазах сидит у нее на кровати и гладит по зудящей ноге.

– Посмотри, какой у меня для тебя подарок, – сказал он и протянул девушке медальон.

Украшение было выполнено в форме сердечка и сделано из чистого золота. В крышку был вставлен крошечный сверкающий красный камень. Неужели настоящий рубин? Медальон был на длинной цепочке, тоже золотой.

– Для тебя старался, специально выбирал, – заявил с гордостью Хью. – Я же знаю, что поступил с тобой несправедливо, Кэтти. Однако чего только в семье не бывает... Ты же сама отчасти виновата, ведь так?

Кэтрин опять промолчала – в былые времена Хью ударил бы ее за то, что она непочтительно ведет себя, не отвечает старшим, но в тот день он словно и не заметил ее молчания. Хью склонился над девушкой, и Кэтрин ощутила тяжесть его тела. Он осторожно приподнял ее голову, повесил на шею медальон и сказал:

– Теперь, Кэтти, все изменится, обещаю тебе. Только смотри, больше ничего не скрывай от меня! Ты ведь обещаешь меня слушаться?

Девушка кивнула, и отчим наконец удалился. Медальон, казалось, жег кожу, и Кэтрин хотелось сорвать его. Но что будет, если это увидит Хью? Поэтому она оставила безделушку, удивляясь только тому, отчего отчим расщедрился – если медальон и цепочка золотые, а камень – рубин, то украшение стоит не меньше нескольких сотен долларов, а то и целую тысячу! А ведь раньше он не тратил на падчерицу ни цента!

Молодой организм брал свое, и скоро Кэтрин смогла подняться на ноги. Переломы срослись, раны затянулись, синяки сошли. Остались только безобразные рубцы от ожогов на ногах, животе и груди. Кэтрин вернулась в школу. Слава богу, к тому времени там ее оставили в покое, так как мучители нашли себе иные жертвы – двух новеньких учениц.

Хью требовал от Кэтрин, чтобы она носила медальон, а затем принялся едва ли не каждую неделю преподносить ей другие подарки, один дороже другого. Кольцо с бриллиантом. Браслет с сапфирами. Настоящее жемчужное ожерелье. Сначала Кэтрин думала, что все это подделка, однако как-то зашла в ювелирный магазин и попросила оценить драгоценности. Выяснилось, что общая их стоимость около двадцати тысяч. Двадцать тысяч долларов! Ведь это так много, можно купить целый дом!

Мать, казалось, не замечала странного отношения мужа к Кэтрин. И вообще в последнее время Дебора стала плохо себя чувствовать, жаловалась на боли в животе. А потом с ней случился тяжелый приступ, и женщину увезли в больницу.

Хью сообщил, что Дебора больна и ей необходим покой, поэтому она останется в больнице на некоторое время.

– А хозяйство будешь вести ты, Кэтти, – заявил он падчерице.

Они были одни на кухне. Внезапно Кэтрин почувствовала, как горячая рука Хью легла ей на талию. А затем скользнула вниз.

– Кэтти, ты стала такой привлекательной, – сказал вдруг Хью. – Каким же я был идиотом, что не замечал этого! Но когда Дебора тебя обмывала, я увидел тебя голой...

Кэтрин затошнило – отчим подглядывал за ней, пользуясь ее беспомощным состоянием!

– И понял, что ты похожа на Мадонну, на мученицу христианской веры, – продолжил Хью. – Те тоже терпели пытки, чтобы затем, в царстве божьем, познать великое блаженство. Но ведь совсем не обязательно умирать, дабы познать блаженство, ведь так, Кэтти?

Рука отчима залезла девушке под юбку. Кэтрин оттолкнула Хью, а тот, сверкнув глазами, с угрозой в голосе сказал:

– Ах, Кэтти, Кэтти, глупышка... Не стоит так со мной обращаться. Ты же не хочешь еще месяц проваляться в постели с травмами?

К большому облегчению Кэтти, на кухню ворвались близнецы и доложили, что пришел преподобный Роуз, желающий проведать их семейство. Кэтрин на вопросы преподобного отвечала так, как ей было приказано отчимом, – поддерживая его версию, будто она по неосторожности упала с лестницы и опрокинула на себя кофейник. Священник, как ей показалось, не особенно поверил, однако оставил тему. Отчим же нахваливал Кэтрин и заметил:

– Если с Деборой что-то случится, преподобный, то из Кэтти получится отличная хозяйка! Мы с ней непременно поладим!

Кэтрин, извинившись, выбежала из гостиной. Почему с мамой должно что-то случиться? И что значит недавняя сцена на кухне? Отчим видел ее голой, пытался приставать к ней. Кэтрин имела смутное представление об отношениях полов, однако знала: мужчина и женщина совершают некие действия, которые приводят к появлению детей. Обычно все происходит в спальне, занимаются этим муж и жена, а также так называемые продажные женщины со всеми, кто готов им заплатить.