Текст книги "Интервью с магом"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Вы сами понимаете, что отец Нектарий не одобряет увлечения мистицизмом, под который подпадает и шоу, где вы, Катя, были одним из членов жюри, а вы, Света, боролись за выход в финал. Кстати, Катя, я раньше регулярно слушала вашу передачу и хочу отметить, что полностью на вашей стороне. Дремучее хамство госпожи Безенчук...

Комплимент из уст директрисы провинциального детдома согрел мне душу. Мы поднимались тем временем по большой лестнице с истертыми ступенями.

– Но я считаю, что детям вредно смотреть исключительно религиозные передачи или фильмы, – продолжала Плаксина. – Это больше смахивает на пропаганду. Раньше был атеизм, а теперь все повально ударились в религию. Но ведь все должно идти из души, от сердца, а не по разнарядке или потому, что стало, дескать, теперь модно!

Мы подошли к высоким, выкрашенным белой краской деревянным дверям.

– Поэтому я разрешаю своим воспитанникам смотреть передачи, которые отец Нектарий не одобряет. Но знать ему об этом вовсе не обязательно. А «Войну магов» он уж точно не одобрил бы, назвал бы бесовским наваждением и сатанинским искушением! Хотя ведь ни один из участников, за исключением вас, Света, не обладает паранормальными способностями, все другие пудрят доверчивым зрителям мозги при помощи незамысловатых трюков, так что магии никакой нет и в помине! Но отец Нектарий этого не понимает, телевизор для него тоже некое подобие демонической игрушки, и если что и можно смотреть, так только трансляцию рождественского или пасхального богослужения...

Отец Нектарий, как я уяснила, был у директрисы Плаксиной не на самом хорошем счету, но она была вынуждена сотрудничать с ним, так как он обеспечивал детскому дому спонсоров.

– Программу «Война магов» ребята любят. Еще бы, чудеса, фокусы и ловкость рук. Кому из детей не понравится! Но история с Машенькой... Во время эфира она, никому ничего не говоря, вышла из комнаты, где у нас установлен один из двух телевизоров, и направилась в мой кабинет. Я как раз выясняла кое-какие хозяйственные вопросы с нашим завхозом и была в подвале. Дверь кабинета была открыта, Маша вошла и позвонила на передачу. Остальное вам известно...

Я спросила директрису:

– А что вы думаете об ее истории? И вообще, откуда взялась в вашем детском доме Маша?

– В переселение душ, как и в геенну огненную, если быть честной, я не верю, – ответила Агния Борисовна. – Что же касается Маши... Ребенок она своеобразный, к тому же страдает эпилепсией. И воображение у нее чересчур живое. Для своего возраста, а ей нет еще одиннадцати лет, девочка чрезвычайно сообразительна. До сих пор Маша никогда не говорила ничего о своей прошлой жизни. К нам попала два года назад, а до того промышляла в Петербурге попрошайничеством и воровством. По ее словам, родители умерли, а родственников нет. Документов при ней никаких, разумеется, не было, то, что ее зовут Маша, она сама сообщила, как и свою фамилию – Сидорова. Маша Сидорова – не очень оригинально, не так ли? Пойди найди ее родных на просторах нашей необъятной родины! Да никто и не пытался, если честно. В любом случае у нас девочке намного лучше, чем на улице или в семье. Я-то предполагаю, что ее отец с матерью живы, однако наверняка алкоголики и, не исключено, находятся в местах не столь отдаленных. Поэтому многие наши дети утверждают, что их родители скончались.

Директриса приоткрыла дверь и добавила:

– Обращайтесь с ней, как со взрослой, она терпеть не может сюсюканья. Маша может быть упрямой, так что криками и угрозами от нее ничего не добиться, ребенок только замкнется в себе.

– Говорите, девочка страдает эпилепсией? – задумчиво поинтересовалась я. – Так, может, ее... видения как-то связаны с болезнью?

– Я не врач и не могу компетентно ответить на ваш вопрос, – заявила Агния Борисовна. – Но не исключаю, что вы правы. Что ж, прошу любить и жаловать!

Мы оказались в просторной комнате, в которой было три кровати. На одной из них, той, что стояла у самого окна, сидела, подоткнув под спину подушку, худенькая девочка, вообще-то больше походившая на мальчика – короткие темные волосы, спортивные штаны, футболка. Она читала книгу. Когда мы вошли, Маша оторвалась от чтения и подняла лицо. Я поразилась тому, какая у нее бледная кожа и какие огромные карие глаза. Маша не была красивой в классическом понимании, однако, без сомнения, привлекательной. Уверена, что через несколько лет из нее выйдет прелестная девушка.

– Машенька, к тебе гости, – сообщила Агния Борисовна. – Они специально прилетели из Москвы.

– Я знаю, – ответила спокойно девочка и отложила книгу на одеяло.

Я заметила автора и название: «Жюль Верн. Таинственный остров».

Девочка посмотрела прямо на меня.

– Вы та самая ведущая, которая сидела в жюри полуфинала «Войны магов». Вас зовут Екатерина Сергеевна Саматоха, и вас уволили с радио за то, что вы устроили перепалку с Софьей Безенчук. А Софью я видела, когда еще попрошайничала. В Питере, перед одним шикарным рестораном. Она, вся в мехах и брильянтах, выходила оттуда с пожилым хачиком. Их ждала крутая тачка с затемненными стеклами. Лизка, моя лучшая подруга, и я бросились к ней, заканючили, как велено, историю о том, что мы смертельно больные, но Софья только бровью повела, и нас тотчас отшили телохранители ее хахаля. А она сама уселась в тачку и смылась. Наверняка поехала с ним трахаться. Ни копейки не дала, зараза!

Агния Борисовна, поморщившись, строго произнесла:

– Маша, что за слова? Сплошная примитивщина и нецензурщина! Следи за речью, ты же умная девочка! Я оставлю вас одних…

Директриса вышла, а Маша, озорно взглянув на нас со Светланой, заметила:

– Агния Борисовна – клевая чувиха. То есть я хотела сказать, отличная тетенька. И педагогический опыт у нее крутой. Но считает нас несмышленышами, хотя это не так. Когда в шесть лет попадаешь на улицу, то поневоле приходится быстро взрослеть...

Я не знала, что и сказать. В моем представлении девочка в шесть лет должна играть в куклы и мечтать стать принцессой, а Маша в свои шесть, похоже, прошла все круги ада.

– А вы, – она обратилась к Светлане, – настоящий экстрасенс! Не то, что другие кандидаты, особенно Эльвира с ее завываниями, магическими заклинаниями и черным котом. Кот-то у нее классный, а сама Эльвира – дерьмо!

Надо сказать, девочка мне понравилась. Если она так в десять лет рассуждает, то что будет дальше? Только в том и суть, что ничего не будет. Ну, выйдет она из детского дома, получит профессию, станет крановщицей или фрезеровщицей. Вот, собственно, и все. Весь талант пропадет. А там еще муж-алкоголик попадется, потом несколько сопливых и вечно ноющих детишек появятся... Вот она, судьба простой русской провинциальной бабы! Поэтому хорошо быть изящной, стильной столичной штучкой.

Светлана и Маша принялись обсуждать шоу, я же опустилась на кровать. Девочка вдруг заявила:

– Эй, вы, радиоведущая, не садитесь на Викину кровать, а то она вас в бараний рог скрутит! Знаете, какая у нее кличка? Борец сумо!

Я поспешно встала с кровати Вики по кличке «Борец сумо» и осмотрела скудно обставленное помещение. Помимо кроватей имелось еще два стола, шкаф, умывальник.

– Не думайте, что у нас здесь все фигово, – проследив мой взгляд, сказала Маша. – Агния Борисовна из кожи вон лезет, чтобы нашу жизнь улучшить. Правда, она одна такая. Остальные воспитатели – уроды и бакланы. А завхоз дядя Паша крадет все, что под руку попадется.

Я с беспокойством подумала о том, что дяде Паше было доверено транспортировать мои чемоданы. Ведь там дизайнерских тряпок на несколько тысяч евро! А что если завхоз их оприходует?

– Вы же по поводу Феликса? – внезапно произнесла Маша. – Только не притворяйтесь, что приперлись на вертолете из Москвы, чтобы повидать какую-то сироту в детдоме! Вас мой отец сюда направил?

Я открыла рот, не зная, что сказать.

– Мой отец – Сальвадор Аскольдов, – продолжила девочка. – Вернее, конечно, не мой, а Феликса. Того самого мальчика, душа которого вселилась в мое тело.

Мне потребовалось сесть, поэтому я снова опустилась на кровать. Только уже не на Викину, Борца сумо, а на соседнюю – там, как пояснила Маша, спала тихоня Надя, и она ничего не будет иметь против, если я посижу на ее одеяле.

– Ну что, тети, выпучили глаза? – заметила весело Маша. – Думаете, я сумасшедшая? Или сочиняю невесть что?

– Нет, я тебе верю, – серьезно ответила Светлана. – Но скажи, откуда у тебя взялись воспоминания о прошлой жизни? Давно они тебя посещают?

Маша нахмурилась, закрыла лицо руками.

– Давно или недавно, какая вам разница… И вообще, вы что, мне допрос решили устроить? Почему папа сам не приехал?

– Он тяжело болен, но уверена, что хочет с тобой встретиться, – пояснила Светлана.

– Поэтому и послал вас ко мне, чтобы вы выведали, не лохотронщица ли я какая? – со смешком, отрывая ладони от лица, произнесла девочка. – Что же касается видений... В последнее время меня стали мучить странные сны. Бетонный бункер, мальчик на матрасе… Я все время в поту просыпалась и кричала. Вика даже накостылять мне по шее обещала!

Девочка вела себя вполне естественно, я бы даже сказала – нормально. Было видно, что говорить о «прежней жизни» ей не очень легко, и она уж точно не пыталась нас обмануть!

– Когда вы в «Войне магов» рассказали эту историю... – Маша посмотрела на Светлану, – у меня в голове словно щелкнуло, и все встало на свои места. Я вспомнила абсолютно все! Странное чувство: я была Феликсом… Вернее, он после смерти стал мной. Вот такие дела!

Светлана опустилась на кровать и погладила Машу по руке.

– Все хорошо, милая моя... Я знаю, что тебе пришлось многое пережить, но все осталось в прошлом. Мы хотим только одного – выяснить правду. Готова ли ты помочь нам?

Девочка вздохнула.

– А что вы хотите? Поймать и наказать убийц Феликса? Но я не знаю их имен! Да и вообще, история-то давняя! К чему ворошить прошлое?

Она схватила книгу и снова уткнулась в нее. Любой обманщик на ее месте стал бы заваливать нас информацией, а Маша отказывается с нами говорить!

– Ты что, не понимаешь, как это важно? – рявкнула я. – Феликс стал жертвой похищения и убийства, и если ты что-то знаешь, а ты точно что-то знаешь, то должна...

Светлана, подойдя ко мне, прошептала:

– Не здесь и не сейчас. Пойдемте!

– Спасибо тебе, Маша! – сказала она громко. Мне пришлось подчиниться ясновидящей и выйти за ней в коридор.

– Девчонку надо как следует выпороть, а то она распущена до невозможности! – заявила я в сердцах. – Трудно поверить, что ей всего десять лет. Как она ведет себя со взрослыми!

Светлана покачала головой.

– Маша – уникальное явление.

– Ну и как нам вытащить из этого уникального явления информацию? – усмехнулась я. – Девчонка же намеренно не хочет нам ничего говорить. Маленькая паршивка!

– А вы бы с большим удовольствием стали повествовать о том, что произошло с вами в прошлой жизни? – парировала ясновидящая. – И в особенности о том, что стали жертвой убийства? Думаю, чужие воспоминания, нахлынувшие на Машу, не доставляют ей ни малейшего удовольствия.

Пришлось признать правоту Светланы. Похоже, я была слишком сурова с девочкой. Но мне так хотелось услышать историю Феликса! Маша-то жива и здорова, а мальчик, судя по всему, уже одиннадцать лет как мертв.

Глава 8

Делать было нечего. Светлана сказала, что утро вечера мудренее, и мы отправились на поиски директрисы. Плаксина обнаружилась в актовом зале – за беседой с полным священником с рыжеватой бородой. Местный Савонарола, то есть отец Нектарий, одарив нас тяжелым, немигающим взглядом, произнес густым голосом:

– Это и есть столичные гости, дочь моя? Где-то я уже их видел. Ну, конечно же, вы – та самая чародейка и ведунья, которая морочит людям голову и издевается над нашей верой!

Он ткнул длинным пальцем в Светлану. Меня это заинтересовало – отец Нектарий же проклинает всевозможные шоу, тем более с участием экстрасенсов, запрещает всем их смотреть. По логике вещей, и для него самого телевизор должен быть табу. Так откуда же он в курсе, кто такая Светлана?

Прием был далеко не самый ласковый, нам пришлось выслушать целую проповедь по поводу того, что такое православная вера и с чем ее едят. Светлана пыталась возразить, сказала, что она тоже верующий человек, но священник, оборвав ее на полуслове, заявил:

– Если ты верующая, то как смеешь заниматься чертовщиной? Чудеса творил только Христос, но ему было дозволено, потому что он Сын Божий! А ты кто такая? Неужели ставишь себя на одну доску со Спасителем нашим?

Отец Нектарий, как мне стало ясно, относился к чрезвычайно распространенной категории священников-мракобесов. Удивительно, но в Православной Церкви почти все такие! Странно, а за границей таких служителей Церкви почти не осталось. Разве только где-нибудь в Италии доживают свои дни подобные колоритные личности, да в Америке полно экзальтированных проповедников, заявляющих, что до Страшного суда осталась пара недель.

Отец Нектарий стал попрекать директрису, а Агния Борисовна терпеливо сносила его обидные слова, даже не пытаясь возразить. А ведь мне казалось, Плаксина не из тех, кто лезет за словом в карман. Ну да, она же говорила, что детский дом финансово зависит от отца Нектария!

– И дочь Божья Мария… Что она вообразила о себе? До меня дошли слухи, она звонила на богомерзкую передачу и заявила... язык не поворачивается повторить... заявила, что в нее вселилась душа некоего убиенного отрока. Душа каждого человека уникальна и после его кончины переживает мытарства! Но уж точно не вселяется в чье-то тело! Если в Марию кто и вселился, так бес, дух высокомерия и тщеславия!

– Маша – чрезвычайно интересный ребенок, – ответила спокойно Светлана, не поддаваясь на провокации отца Нектария. – И она не обманывает, когда рассказывает свою историю.

Лицо священника налилось кровью, и мне показалось, что его вот-вот хватит удар. Разговор пришлось завершить, и директриса, извинившись перед батюшкой, вышла вместе с нами из актового зала.

– Отец Нектарий не терпит, когда ему перечат, – пояснила Плаксина. – Боюсь, что ситуация с Машей выйдет нашему детскому дому боком. Ну, да ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Хотя с точки зрения теории реинкарнации каждая душа умирает и возрождается несчетное количество раз...

Последняя фраза была произнесена с усмешкой.

Агния Борисовна проводила нас в противоположное крыло, где показала Светлане и мне комнаты. Не фонтан, конечно, не «Риц» и не «Хилтон», но сойдет. Первым делом я пересчитала чемоданы и успокоилась – нет, вороватый завхоз дядя Паша ничего не присвоил. И это радовало.

Директриса пригласила нас зайти к ней через полчасика – к тому времени будет готов ужин, а сама отправилась увещевать отца Нектария. Я прошлась по большой комнате с высокими потолками, уселась на скрипучую железную кровать и задумалась.

А вдруг душа человека и правда не умирает? В религиозную муть я как-то не верила – адское пламя, черти с крючьями да сковородками, вечные муки... Все это было так дико и глупо! Ведь если тело умирает, а в загробный мир попадает только эфемерная душа, то как она может испытывать физические мучения, как ее могут варить в смоле и жарить на противнях демоны и бесы? У души же нет нервных окончаний, она не в состоянии страдать! Да и пресловутые черти... Нет, решительно не завидую я их работе в невесть где расположенном аду, куда, если верить личностям наподобие отца Нектария, попадают едва ли не все люди после кончины – грешки-то за любым водятся! И с каждой секундой на том свете все прибавляется и прибавляется работы, потому что умирают все новые и новые люди. И эти миллионы и миллиарды надо, так сказать, обслужить – каждого определить на свою сковородку или подвесить ребром на крюк. Мне вспомнилась фраза из «Братьев Достоевских» касательно загробного мира: «Откуда там крючья?» Действительно, откуда? В аду что, имеются фабрики по их производству? Там что, тоже все делается на конвейере? А адское пламя, в конце концов! Сколько же энергии на том свете используется? Неужели и там имеется свое, потустороннее, подобие «Газпрома», который обеспечивает газом всю адскую кухню? Значит, есть и потусторонние олигархи? Только откуда они качают энергию, из квазаров и сверхновых, что ли?

Нет, в ад я не верила. Во всяком случае, в тот ад, который проповедует религия – с чертями и чертенятами, с раскаленными сковородками и булькающими котлами со смолой. Но если нет ада, значит, нет и рая. Вот как все просто! И в раю уж точно не ждут героя-террориста сорок девственниц. В такое верят только сексуально озабоченные и закомплексованные типы, у которых нет возможности предаться любовным утехам в земной жизни. Но ведь что-то после смерти есть?

Я подошла к окну, за которым сгущалась ночь. Кладбище тонуло во мраке, и даже церковь исчезала во тьме. Неужели и меня ждет рано или поздно бездна без конца и края, ледяная, безмолвная, вечная? Но и атеистическая доктрина меня не успокаивала – то есть, что мы умираем все и исчезаем раз и навсегда. Тогда уж лучше выбрать себе религию по вкусу, как-то интереснее...

Мои теологические размышления прервало появление Светланы. Вместе с ней мы отправились к директрисе. Та встретила нас радушно, а в ее кабинете уже был накрыт обильный стол, и я сразу почувствовала, как у меня заурчало в желудке. А потому набросилась на вполне приемлемый суп-харчо, закусывая его отличными пирожками с капустой. Все же есть своя прелесть в жизни в провинции...

Отец Нектарий, к большой моей радости, убрался восвояси, и никто больше не пытался устроить нам головомойку.

После сытного ужина, завершившегося зеленым чаем и халвой, разговор вывернул на законы мироздания. Директриса сама не могла определиться с тем, во что она верит, а во что нет. Светлана, казалось, придерживалась мнения, что даже и не стоит пытаться узнать правду.

Разошлись мы далеко за полночь. Бредя по уснувшему детскому дому, я испытывала неприятное чувство. Казалось, будто за мной кто-то – или что-то, причем настроенное весьма злобно, – наблюдает. Я старательно гнала от себя подобные мысли.

Приняв душ и почистив зубы, я нырнула под одеяло и повернулась на бок. Сердце у меня билось, как бешеное. Не стоило так много лопать на ночь!

В голову лезли разнообразные, большей частью глупые мысли. Например: если переселение душ – реальность, то выходит, что во мне тоже обитает чья-то душа? И кем, интересно, я была в прошлой жизни?

Совершенно незаметно для самой себя я заснула, а когда открыла глаза, то увидела, что уже рассвело.

Глава 9

Понежиться в постели мне не дал перезвон колоколов – неужели так происходит каждое утро? Раньше, в советские времена, детей будил пионерский горн, а теперь – церковная колокольня…

Я как раз выбирала подходящий наряд, когда в дверь постучали. На пороге возникла Светлана, которая, пожелав мне доброго утра, произнесла:

– Меня мучили кошмары...

– Я так и думала, что ужин был слишком плотный, – вставила я, разбирая свои тряпки.

Но женщина отрицательно покачала головой.

– Не в том дело. Зло... Оно вполне осязаемо для тех, кто обладает даром. Его можно почувствовать, как чувствуешь запах гнили или разложения.

– Ясновидящие что, как собаки, в состоянии чуять то, что недоступно нам, простым смертным? – спросила я, вертясь перед мутным зеркалом и пытаясь сообразить, какой цвет мне лучше подойдет – салатно-зеленый или пурпурно-красный.

– Можно сформулировать и так, – обронила Светлана. – Зло – концентрированная энергия, причем особого, темного, рода, поэтому ее можно уловить. Его волны исходят от каждого из нас, ведь любой человек думает о чем-то плохом, у всех имеются потаенные запретные желания...

Я вдруг подумала о том, какого же цвета мои мысли касательно Софки Безенчук. Наверное, настолько темные, что, подобно «черным дырам», поглощают даже свет! О, с каким бы наслаждением я спихнула Безенчучку в «черную дыру»! Паучихе там самое место!

– Вот сейчас, – заметила Светлана, – вы подумали о чем-то очень плохом, но эта мысль доставила вам огромное удовольствие.

– Как вы узнали? – спросила я ошарашенно, уронив на пол один из своих нарядов. – Вы что, можете читать мысли? Тогда ведь вам цены нет!

– Я могу только улавливать настроение, которое придает ауре особый оттенок. Чем темнее, тем хуже замыслы и ужаснее фантазии. Вы пару секунд назад были окружены коконом цвета гнилой сливы.

Ну спасибо! Я даже обернулась в поисках упомянутого кокона, но ничего, конечно, вокруг себя не обнаружила.

– Теперь кокон исчез, вернее, его оттенок сменился на прозрачно-хрустальный, – успокоила меня ясновидящая. – Вам лучше надеть зеленое. Этот цвет лучше оттеняет вашу ауру.

Не знаю, шутила Светлана или нет, но я послушалась ее совета. Пока я переодевалась в крошечной ванной комнатке, примыкавшей к спальне, ясновидящая продолжала вещать.

– Зло... Оно где-то рядом! Обычно я не обращаю внимания на такое, потому что практически от каждого человека исходит плохая энергия. Оно и понятно – кто-то обижен, кто-то раздражен, кто-то просто устал, кого-то бросила жена, кто-то получил нагоняй от начальника или опоздал на электричку… Это все негативные эмоции, но вполне обыденные и не однородные. Здесь же я ощущаю совсем иное!

Обрядившись в зеленый сарафан, я занялась своим лицом перед зеркалом. Спросила, подводя ресницы:

– Может, из-за кладбища рядом? Оттуда наверняка течет черная энергия, или как вы там называете…

– Нет, на кладбище вообще нет никакой энергии, – заверила меня ясновидящая. – И я могу только повторить расхожую фразу – бояться надо не мертвых, а живых! То, что я вижу... У меня своего рода предчувствие, прогноз на будущее, нечто совершенно черное, мрачное, злое. Я почувствовала это особенно сильно ночью. Да, зло где-то поблизости! Оно, как зловоние, разлито по всему детскому дому!

– Наверняка эмоции детей здесь далеко не самые положительные, – подводя губы, обронила я. – Подумайте сами – почти все из них отпрыски алкоголиков или преступников, ребята попрошайничали, промышляли воровством. Чего уж тут хорошего!

– Нет, дело не в детях, – упрямо возразила Светлана. – Энергия, которая идет от детей, чистая. Поэтому я и поверила словам Маши – когда мы с ней беседовали, ее окружал светло-розовый с серебристыми вкраплениями ореол. Если бы она пыталась нас обмануть, я бы почувствовала. Однако она говорила правду!

– И что же тогда? – нанося на лицо последние, но столь важные штрихи, поинтересовалась я. – Может, такова энергия дома? Или тяжелая аура отца Нектария? Хотя от него больше пахнет потом и чесноком...

Светлана внезапно произнесла:

– Это что-то ужасное. Теперь я поняла – так пахнет скорая смерть! Смерть насильственная, жестокая... И она непостижимым образом связана с Феликсом!

Оставшись довольной результатом косметических манипуляций, я повернулась к ясновидящей:

– Знаете, а я даже рада, что не вижу всяких там аур и не читаю чужих мыслей. Так жить спокойнее. Ну и какая у нас на сегодня программа? Аскольдов наверняка желает получить конкретные результаты, а он не из тех, кто привык долго ждать.

– Я уже говорила сегодня утром с ним по телефону, – сообщила Светлана, поколебавшись. – Да, вы правы, ему нужны результаты. Вернее, ему нужен Феликс. И имена его убийц. Поэтому придется подвергнуть Машу ретроспекции...

– Чему? – удивленно спросила я.

И в тот момент в дверь постучали. На пороге возникла директриса. Пожелав нам доброго утра, она пригласила нас к завтраку.

Памятуя о вчерашнем, я ограничилась чашкой черного кофе и двумя черствыми бубликами. Светлана же вообще ни к чему не притронулась. Директриса пыталась впихнуть в нас тефтели с гречневой кашей, но у нее ничего не вышло.

– Ретроспекция означает «погружение в прошлое», – пояснила наконец Светлана. – Это один из основополагающих приемов регрессивной терапии, то есть терапии, помогающей заглянуть в прошлую жизнь.

Я тотчас загорелась идеей:

– Вы что, хотите загипнотизировать девочку и...

Агния Борисовна с большим вниманием прислушивалась к нашей беседе.

– А для здоровья Маши не будет вреда? – поинтересовалась она. – Мне как-то не по себе от мысли, что вы подвергнете девочку каким-то трюкам...

– Никаких трюков, – мягко ответила Светлана. – И подобное мне уже доводилось делать несколько раз. Каждый раз результат был неожиданным. Сейчас Маша знает, что в ней обитает душа Феликса Аскольдова. Воспоминание пришло к ней в тот момент, когда она смотрела «Войну магов».

– Платон, тоже не чуждый идеи метемпсихоза, сказал бы, что душа припомнила свое прошлое! – влезла я с умным замечанием.

– Иногда надо помочь человеку вспомнить прошлую жизнь, – заметила Светлана. – Что можно сделать только при помощи гипноза. Пациент погружается в транс и отправляется в обратное путешествие, во время, предшествовавшее его рождению. В свою прошлую жизнь.

– А вдруг между Феликсом и Машей душа побывала еще в чьем-то теле? – спросила я, на что Светлана ответила:

– Вот мы сегодня все и выясним. Вы согласны на подобный эксперимент, Агния Борисовна?

Директриса поколебалась и уточнила:

– А что именно вспомнит Маша?

– Заранее ничего нельзя предсказать, – ответила Светлана. – Иногда люди называют только год, или профессию, или мимолетные видения. И только изредка могут подробно рассказать о том, что имело место в прошлой жизни...

– С учетом того, что она вообще существует! – заявила я. – А если кто-то был ящерицей или вирусом свиного гриппа? Или людские души всегда продолжают существование в людских телах?

Светлана была вынуждена признать, что не знает этого, заверив, однако, что все, с кем ей доводилось иметь дело, утверждали: в прошлой жизни они также были людьми.

– Странно, если учесть, что население планеты раньше было намного меньше, – проворчала я. – А изначально вообще на Земле жили амебы и динозавры. Откуда тогда берутся дополнительные души, скажем, у несчетных китайцев? Души что, томятся в некой темнице и получают наконец свободу? Причем какая-то душа кочует из тела в тело, а другая после миллиардов лет заключения впервые вселяется в зародыш? Кто это определяет? Количество душ постоянно или меняется? Если постоянно, то сколько их всего, а если меняется, то куда они исчезают и, самое важное, кто их производит? Мне тут пришла мысль про фабрику по изготовлению сковородок и крючьев на том свете и про существование этакого адского «Газпрома» – там что, имеется тяжелая, вернее, эфемерная индустрия и завод по производству или уничтожению душ?

На мои коварные вопросы никто, конечно же, не мог дать вразумительного ответа. Посмотрев на часы, Светлана сказала:

– Господин Аскольдов обещал прислать несколько своих людей.

Директриса наконец изрекла:

– Об эксперименте и его результатах будет знать только ограниченный круг лиц. Любое упоминание в средствах массовой информации запрещено...

Я скривилась. Впрочем, пообещать можно что угодно, а нарушить обещание можно всегда! Испугавшись, что Светлана узнает мои нехорошие намерения по цвету моей ауры, я тотчас принялась думать о чем-то хорошем, и в голову отчего-то лезли постельные утехи с моим бывшим.

– И естественно, Маша должна дать свое согласие. Я не могу принудить ее к тому, чего она не хочет, – заключила Плаксина.

– Маша согласна, – ответила Светлана, – я уже говорила с ней.

Раздалась мелодичная трель мобильного телефона, который ясновидящая извлекла из кармана джинсов. Разговор состоял всего из нескольких фраз, а потом Светлана сообщила:

– Посланники господина Аскольдова на месте. Агния Борисовна, не могли бы вы встретить их и проводить в комнату? Туда, где нам никто не будет мешать и где мы можем провести сеанс ретроспекции...

Директриса вышла, а Светлана еще какое-то время сидела на стуле, и у меня создалось впечатление, будто из нее разом выпустили всю энергию.

– Я чувствую, сеанс будет иметь очень страшные последствия, – внезапно хриплым голосом проронила ясновидящая.

– Тогда откажемся от него! – заявила я, понимая, однако, что художник Сальвадор Аскольдов ни за что теперь не оставит Машу в покое. Похоже, он способен даже разрезать девочку на кусочки, желая заполучить душу своего покойного сыночка! Как же хорошо, что у меня не было отпрысков – я, с одной стороны, не ведала материнского счастья, но, с другой стороны, и не испытывала боли от потери собственного ребенка. Аскольдов же готов на все, лишь бы вернуть Феликса. Но если он мертв, то это не под силу ни одному чародею или экстрасенсу!

– Нет, уже поздно. – Светлана резко поднялась со стула. – Вы ведь хотите присутствовать при сеансе ретроспекции? Нам ведь нужен свидетель. Что же, тогда вперед!

Появившаяся директриса доложила, что гости находятся в нежилом крыле, в бывшем кабинете биологии, где нас никто не побеспокоит. Вместе со Светланой мы зашли за Машей – девочка выглядела внешне спокойно, однако не требовалось быть экстрасенсом и уметь видеть разноцветную ауру, чтобы понять: она не в своей тарелке.

– Маша, если ты не хочешь, то не обязана соглашаться на эксперимент, – напомнила ей Светлана, но девочка качнула головой:

– Этот мальчик Феликс... он не дает мне покоя. То, что он мертв, я знаю. Просто знаю, да и все. Но он наверняка хочет сообщить нам имена своих убийц. Ему нужна помощь, поэтому он и обратился к миру через меня. Значит, я не имею права сейчас капризничать. Скажите только, мне не будет больно?

Светлана взяла Машу за руку и улыбнулась.

– Нет, больно не будет ни капельки, я тебе обещаю! Никаких иголок, никаких неудобств! Ты просто заснешь, а когда проснешься, все уже будет позади.