Текст книги "Застрявший в Великой Пустыне (СИ)"

Автор книги: Антон Текшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2

– …Эти пещеры нашли по чистой случайности, – продолжал рассказывать наш водитель, взваливший на себя ещё и обязанности гида. – Когда строили объездную дорогу на Архыз. Там оползневой участок, и во время очередного схода обнажилась трещина в скале. Инженеры сразу поняли, что она рукотворная, а следом и мы туда подкатили со специалистами…

Само собой, транспортировку дорогих гостей доверили не кому-нибудь, а одному из самых опытных работников заповедника. И судя по его бюджетно нафаршированному «Патролу», он частенько промышлял джипингом. То есть – катал по горам богатеньких туристов и прочую влиятельную публику, вроде нас.

Длинную машину почти не трясло на многочисленных ухабах, поэтому поездку временами даже можно было назвать комфортной. Это вам не пресловутые УАЗы, на которых здесь гоняли все, кому ни лень. Вот уж там, как в шейкере у бармена, все внутренние органы моментально перемешаются от дикой болтанки.

Поначалу я хотел отправиться в путешествие на одном из своих «Геликов», но потом понял, что это будет перебор. Дорогами в горах называли условный просвет между деревьями, позволявший едва протиснуться там автомобилю. Ни о каком дорожном покрытии тут и речи не шло. Та же гравийка пропала напрочь, стоило только свернуть чуть в сторону от популярных туристических маршрутов. Нам же предстояло пересечь такие глухие места, что там до сих пор попадались дикие звери. По такому случаю в багажнике «Патрола» лежал самый настоящий охотничий карабин. Заповедник всё-таки, хотя от него давно уже осталось одно название…

И чем дальше мы пробирались по бездорожью, тем больше я убеждался в том, что поступил правильно, оставив «Гелендваген» на парковке ближайшего горнолыжного комплекса. А ведь мог включить характер и настоять на своём. Но даже если мой породистый немец и смог бы добраться до финиша, то уже с изрядно помятым фасадом, а это – явный минус к романтике. Сегодняшний же день был просто обязан пройти без эксцессов, о чём я недвусмысленно предупредил водителя сразу же после приветственного рукопожатия.

– Саша, – коротко представился он.

– Алексей, – ответил я, не став коверкать собственное имя.

Пресловутым Лёшей, а тем более – Лёхой мне быть претило до отвращения. Сразу же представлялась какая-то деревенская размазня или ютящаяся в подворотне гопота. Так что все окружающие называли меня полным вариантом, либо сокращали до благопристойного Алекса. Тем более, на всех моих европейских документах стояло именно это имя.

Работник оказался довольно молод – не старше тридцати, имел едва уловимые восточные черты лица и носил аккуратную эспаньолку, которая делала его похожим на далёкого потомка монголо-татар. Светло голубые глаза смотрели на меня с хитрым прищуром, безо всякого приторного раболепства. Сразу видно, что человек себе на уме. Тем проще с ним оказалось найти общий язык.

Я с задумчивым видом послушал работу двигателя, похвалил за хороший апгрейд, после чего перекинул парню на личный счёт пятизначную сумму. Так сказать, для дальнейшего доведения до ума. Саша расцвёл, будто сакура под китайскими нитратами, и пообещал сделать всё в лучшем виде. Ну, кто бы сомневался.

Мои приятели подобное расточительство не приветствовали, общаясь с «простыми смертными» исключительно через тройной буфер презрения. А порой и откровенно унижали, когда им становилось совсем уж скучно. Однако, такое самоутверждение на пустом месте до добра не доводило. У меня имелись веские основания считать, что Жорик не без чьей-то помощи улетел на отличном спорт-каре за отбойник. Слишком часто он в последнее время дерзил местным технарям, а перед самым инцидентом и вовсе натравил своих тупорылых бугаёв на кого-то из них по совершенно пустяковому поводу. А уж его дуболомы в свою очередь перемесили вообще всех без особого разбора, кто под горячую руку попался.

В итоге пришлось отдуваться спасателям, вырезавшим Силаева из машины, а затем эстафету перехватили медики. Вот так из-за одного придурка столько людей получило лишнюю головную боль.

Однако, копаться в этом грязном белье во имя пресловутой справедливости у меня не было ни малейшего желания. Жорика всё равно не исправить, а война никогда ни к чему хорошему не приводит. Будем считать, что дело разрешилось ничьей, ко всеобщему удовлетворению.

У меня же подобных проблем не возникало в принципе. Даже последний автомеханик знал, что со мной лучше дружить. При том, что я никогда не ходил с охраной и частенько гулял по ночам в одиночестве. Особенно, когда одолевала проклятая бессонница.

Те немногие, кто принимал меня за богатенького и глупого Буратино, с которого можно снять толстую стружку, очень горько потом об этом жалели…

– Скажите, а вас как работника государственного Заповедника не корёжит такое отношение к природе? – задала провокационный вопрос Мария. – Они ведь строят дорогу прямо по вашим землям!

Обычно в общении с посторонними людьми девушка себя худо-бедно сдерживала, однако, иногда её внутренняя активистка прорывалась-таки наружу. Возможно, с годами она научится лучше себя контролировать, но сейчас же из неё так и пёр юношеский максимализм. Я тоже был таким раньше, и с большим трудом приучил себя сглаживать острые углы. А на тупые – не обращать внимания.

– Конечно мы не в восторге от всего этого, – честно ответил Саша. – Но вы верно подметили – учреждение у нас государственное, и против его воли особо не попрёшь. Проект пытались оспорить в Нацпарке, и где сейчас они все? Директора сняли, штат разогнали, там сейчас такой бардак творится, что чёрт ногу сломит. А мы хотя бы смогли минимизировать ущерб.

– А где их земли, кстати? – поинтересовался я, не отрывая взгляда от горных пейзажей. – Нацпарка, которые.

Поездка, которая поначалу воспринималась как рутинное мероприятие, всё больше мне нравилась. Что-то было в этой суровой горной красоте, особенно когда мешавший обзору лес вдруг резко кончился, и мы покатили прямо по альпийским лугам. Исландия однозначно отдыхает, а в Альпах всё как-то не так первобытно. Там под любым камнем можно обнаружить раздатчик интернета или ещё какую-нибудь штуковину для облегчения жизни туриста…

– Так там, где сейчас «горнолыжки», они и были, – с усмешкой ответил водитель. – Почти всё сейчас либо в застройке, либо будет осваиваться уже совсем скоро. Отдыхающих с каждым годом все больше, вот трассы за их счёт и расширяют. Скоро в нас уже упрутся.

– Возмутительно! – сверкнула карими глазами моя спутница. – Алекс, а как ты считаешь?

«Если бы ты знала, подруга, насколько мне насрать, ты бы разрыдалась».

В слух же я сказал совсем другое:

– Объездная дорога городу нужна, как и лыжные трассы. Другое дело, что на местах творится чистая порнография. Если за рубежом что-то строят, они обязательно делают это с оглядкой на экологов и прочую зелёную братию. У нас же смотрят только на то, сколько можно на проекте своровать.

– И тебя это не бесит?

– Я предпочитаю делать что-то конкретное, чем попросту сотрясать воздух.

– Но…

– Алекс прав, – перебил её брат. – Бороться с госаппаратом, это как сражаться против ветряных мельниц. Никакие забастовки и петиции ни к чему не приведут. Нужен жёсткий контроль и всё.

Константин переживал поездку хуже всех, так что за своевременную поддержку парень заслуживал отдельную благодарность. В дороге его периодически тошнило, и между приступами он долго отпивался водой и глотал противорвотное. Но при этом всё равно продолжал выглядеть счастливейшим на свете человеком. Парнишку можно было понять – это его первая в жизни научная экспедиция. А не просто покатушки по горным серпантинам.

Пока гордая дочь Эллады демонстративно дулась на сговорившуюся против неё мужскую часть населения, машина успела перевалить за очередной скальный карниз и покатила по ухабистой колее вдоль вершины, отвесно уходившей в небеса. Наверху, будто назло календарю, поблёскивал ноздреватый снег, да и многие соседние горы могли похвастаться белоснежными шапками. Виды отсюда были потрясающие, и только налетевшие со всех сторон облака портили обзор. Было непривычно смотреть на них сверху вниз, не будучи в самолёте.

– А на какой мы сейчас высоте?

– Около двух с половиной тысяч, – не задумываясь, ответил Саша. – Почти приехали, если будет тяжело дышать – говорите, не стесняйтесь.

Грудь действительно чуть сдавило, но особого дискомфорта я не испытывал до самой остановки. Ухо, разве что, ненадолго заложило. Так что припасённая мятная жвачка оказалась весьма кстати. Я вообще много чего прихватил с собой – почти полный багажник получился. Впереди маячила ночёвка в лагере, обустроенном не хуже альпийских Шале, и от моей предусмотрительности зависело очень многое. Не пошлёшь ведь человека в ближайший супермаркет…

В конце концов мы остановились посреди небольшой площадки, напоминавшей зависший над пропастью карниз, от которой дальше вниз уходила видимая невооружённым глазом тропа. Учитывая то, что вокруг был один сплошной камень, ходили тут часто. Я с удовольствием размял затёкшие ноги, заодно проверив, как держит подошва новеньких туристических ботинок. Будет совсем не весело, если у меня вдруг подвернётся нога и придётся вызывать вертолёт.

А вот за Марию можно было особо не переживать – девушка пружинисто выпрыгнула из салона и теперь вовсю разминалась, не забывая про растяжку. Все ближайшие горы девушка излазила вдоль и поперёк, так что её подготовка едва ли уступала иному инструктору. Что касается Костика, его ждали мобильные носилки и два носильщика в комплекте, катившие за нами на раритетном ГАЗ-69. Том самом, который в народе ласково прозвали «Козликом» за его запредельную по тем временам проходимость.

Рисковать я не хотел совершенно, поэтому убедил парня, что пытаться идти самому – не самая лучшая затея. Он по ровной-то поверхности передвигался исключительно при помощи костылей, а тут и здоровый человек запросто себе шею свернёт. Так что только носилки, без обид.

В качестве подсластительной пилюли выступал защитный кофр, в котором покоился тот самый диск Би. Стоило мне только приоткрыть его на капоте «Ниссана» якобы для проверки содержимого, как молодой учёный едва не взвился от радости до небес. Благо, до них отсюда уже не так далеко.

Глядя на витающего в облаках брата заметно подобрела и сама Мария. В её мимолётном взгляде плескалось столько благодарности, что мне на секунду стало не по себе от накатившей тоски. Всё однозначно закончится сегодня ночью, и этот крепкий с виду орешек окажется расколот и выброшен за ненадобностью. Никакого интереса…

Побороть навалившуюся хандру вышло с большим трудом. Для чего пришлось ненадолго закрыть глаза и напомнить себе, ради чего я сюда забрался. Выигрыш спора – всего лишь средство наконец-то оказаться на любимых островах, посреди умиротворяющего океана. Возможно там мне станет хоть немного легче. Иначе я точно скоро окажусь во всех утренних новостях.

Моя борьба с очередным приступом не укрылась от внимательного взгляда Саши, который тут же пристал с расспросами:

– Голова кружится? Тошнит?

– Ничего, всё уже прошло, – успокоил я его, вручая драгоценный кофр. – Пойдёмте уже наверх, что ли. Не терпится взглянуть на эту вашу загадочную пещеру.

– Скорее уж, тоннель… – тихо пробормотал себе под нос один из носильщиков.

И он оказался чертовски прав, так как природа такого сотворить точно бы не смогла.

Но сначала нам пришлось хорошенько пропетлять по тропе, которая чередовалась с деревянными мостками. А для пущего удобства вдоль всего маршрута была натянута верёвка. Отсюда было хорошо видно, как часть сыпучей чёрной породы съехала куда-то вниз, обнажив каменные рёбра древних наслоений. Дорога же шла вовсе в другой стороне, и о её существовании напоминали только недостроенные опоры будущего моста далеко внизу. Под ними чёрных холмов было ещё больше, только они совсем не напоминали земляные отвалы. Скорее уж уголь, который тускло поблескивал на солнце.

– Это аргелит, – решил просветить меня эрудированный Константин, покачивающийся в современном паланкине. – Если его смочить, то коэффициент скольжения будет выше, чем у глины! Это ведь осадочные породы, а точнее – окаменевший ил. Видимо, строители нарушили подземный водоток, вот и случился оползень.

– А откуда тут илу взяться? – я демонстративно развёл руками, будто пытался охватить весь Кавказский хребет.

– Просто раньше здесь был океан, – охотно поведал мне парень, будто ждал этого вопроса. – Все эти горы были подводными скалами. Но потом, совсем недавно по геологическим меркам, они резко поднялись вверх.

– Недавно, это пара-тройка миллионов лет назад? – усмехнулся я.

– Да нет же, всего несколько тысяч. Для нас, людей, это всё равно очень много, но для природы это произошло буквально вчера. Даже пляжи ещё не успели толком сформироваться.

– О да! – воскликнул я, припомнив здешние особенности. – Меня всегда поражало, почему здесь сплошная галька вместо нормального песка. Получается, она попросту ещё не успела перетереться в песок?

– Верно! Причём, горы до сих пор продолжают всплывать, отодвигая линию моря.

– Чудесно. Надеюсь, они возьмут небольшую паузу на сегодня…

Костя снова показал себя молодцом – серая тоска отступила, и мир вокруг вновь наполнился какими-никакими красками. Пожалуй, я не зря потратил на парня триста штук. Оставлю ему диск на память, не таскать же его за собой.

Спуск вышел довольно продолжительным из-за того, что постоянно приходилось двигаться зигзагами. Но прямой путь могли себе позволить только птички, либо самоубийцы. Где-то далеко внизу искрилась голубая нитка горной реки, зажатая скальными выступами, но до неё отсюда было несколько сотен метров. Никогда не испытывал высотобоязни, но при одном взгляде в пропасть по соседству, ноги становились немного ватными.

Это хорошо. Значит, я всё ещё цепляюсь за эту бесполезную жизнь.

Отсюда был прекрасно виден сам оползень, бесформенной чёрной кучей занявший часть подножья. Неумолимая вода проточила себе путь через рыхлую породу, но дальше её цвет больше напоминал коктейль на каком-нибудь вискаре. А вот вход в пещеру я узрел, только когда встал прямо напротив него. И он… внушал.

Выглядело это, как овальный провал в здоровенной каменной плите. Края арки действительно были слишком ровными, хотя я слабо представлял, чем их древние люди могли проковырять, не зная железа и прочих твёрдых сплавов. И это, не считая почти отвесного склона.

– Ух ты, прямо как в наших дольменах! – восхитился Костя.

– Да, только там едва ребёнок пролезет, – заметил я. – А тут никак не меньше трёх метров в поперечнике.

– Два с половиной, – поправил меня Саша. – От ЮНЕСКО недавно приезжали специалисты, измеряли тут всё. Хотят весь комплекс в реестр свой занести.

– И правильно, – кивнул Костя. – А то начнут туристов водить, и те всё здесь разворотят.

Я не стал напоминать ему, что мы, вроде как, тоже туристы. И даже не самые первые, кто сюда смог попасть за последнее время. К примеру, на внутренней стороне каменной арки были начерчены какие-то непонятные цифры чёрным маркером, примерно на уровне человеческих глаз. Ну, хоть не пресловутое «Здесь был Вася из Урюпинска», что уже радует.

За входом постепенно сгущалась тьма, но у нас имелись яркие фонарики, интегрированные прямо в строительные каски. По-другому в пещеры заходить было нельзя, так что пришлось принести собственную причёску в жертву науке. Никогда не носил короткие волосы, но и длинные пакли мне тоже не нравились. Саша тщательно затянул все крепления, чтобы каска не съехала набекрень от резкого движения, так что по приезду в Шале первым делом стоило привести голову в порядок.

Идти нам предстояло всё по тому же узкому настилу из досок, не касаясь заваленного мелкими камешками пола. Кое-где виднелись деревянные П-образные подпорки, но в их эффективность верилось как-то с трудом.

– Это чтобы вам по голове сверху ничего не прилетело, – снова взялся за объяснения Саша. – С тропы не сходить, держаться вместе. Всё ясно?

– Так точно, командир, – недовольно отсалютовала ему Мария.

Девушку даже не портила нелепая оранжевая каска, а уж оделась она так, что даже у носильщиков текли слюни. Облегающие штаны, приталенная куртка, а под ней – спортивный топ, подчёркивающий серьёзные достоинства юной активистки. Скалолазания у нас не предполагалось, так что эта одежда вполне подходила для прогулок на свежем воздухе. Я тоже не стал особо наряжаться, а вот Саша помимо каски нацепил на себя ещё и жилетку со множеством карманов и клапанов, забитых всяким полезным добром. Отдалённо она напоминала военную разгрузку.

Камуфлированные мужики остались снаружи вместе с носилками, и внутрь рукотворной пещеры мы углубились вчетвером. Хотя, это громко сказано – уже через двадцать метров проход преграждал завал из огромных глыб, к которому категорически запрещалось приближаться. Насколько глубок тоннель, никто пока что сказать не мог.

К счастью, цель нашего похода находилась чуть ближе завала.

Стоило только преодолеть гладкий как яйцо тамбур, как на стенах стали встречаться всевозможные барельефы, выполненные на различном уровне. В одних изображениях точно угадывались люди и животные, но большая часть представляла собой какую-то укуренную абстракцию. Сложное переплетение геометрических фигур, какие-то кольца и продольные линии… А некоторые и вовсе напоминали какие-то странные механизмы в разрезе. Я притормозил у одной композиции, где было изображено нечто смахивающее на паука с задранными лапами, и восхитился детализацией и проработкой. У барельефа оказались прорисованы даже суставчатые складки, как на самых древних храмах в Египте. Только привычных иероглифов здесь не было, одни какие-то непонятные палочки да закорючки.

От дальнейшего созерцания слепка прошлых эпох меня отвлекли яркие вспышки, больно резанувшие по глазам. Восхищённая Мария вовсю снимала на стильный «Айфон», а её брат – на более-менее профессиональную «зеркалку». Мне же делать фото на память было ни к чему. Захочу снова это увидеть – съезжу сюда ещё раз. Вообще не люблю что-то фотографировать, потому что в снимках нет жизни. Их не потрогать и никак не ощутить, а для обычных воспоминаний волне годится собственная память.

Так что пока Ксандиновы окончательно не выжгли мне сетчатку, я поспешил надеть защитные очки. Опытный Саша щеголял в них с самого начала, и не спускал с нас троих глаз. Хотя, куда тут денешься…

Камень вокруг не был однородным, но все стыки были аккуратно замазаны чем-то более светлым. Раствором, что ли? Или знаменитой древней смесью на сыром яйце? В любом случае, это творение рук человеческих простояло невероятно долго, почти не пострадав от беспощадного времени. Лишь несколько барельефов осыпались полностью, а один и вовсе как будто бы соскоблили специально. Хотя, может, это просто материал подобрали неудачно – не все ведь камни одинаково прочны.

А вот нефрит по ударной прочности вполне сравним со сталью или гранитом. Специально поинтересовался, когда узнал про загадочные диски. Неудивительно, что они сохранились спустя столько тысяч лет. Другое дело, как их тогда смогли изготовить без современных технологий?

В инопланетян мне как-то не особо верилось, так что моё воображение тут же нарисовала огромную мануфактуру, где трудолюбивые китайцы с ночи до утра полировали неподатливую породу, пока не теряли профпригодность от старости. После чего эстафету подхватывали их потомки, и так далее. Трудоёмко? Разумеется, но кого это в те дикие времена заботило?

Вполне возможно, что этот самый кругляш прошёл через несколько поколений мастеров, пока не принял окончательную форму. Витиеватый орнамент никаких ассоциаций не вызывал, но выглядел загадочно и красиво. Саша осторожно открыл кейс и вытащил тридцатисантиметровую пластину под восхищённые взгляды Ксандиновых. Сейчас, в полутьме пещеры, это действо выглядело каким-то ритуалом.

– Вот сюда, – тихонько прошептал Костя, указывая на одну из стен.

Из любопытства я подошёл ближе и увидел на том месте кольцеобразную выемку с цилиндрическим выступом посередине. А вот и сам алтарь. Этот участок барельефа разительно отличался от остальных, будто его сюда нарочно врезали. Слишком уж правильный был прямоугольник из плотного, тёмно-коричневого камня с блестящими искорками. Такой больше нигде не встречался. Гранит, что ли?

В любом случае, отполирован он был до состояния капота спортивного автомобиля. Я провёл по расписной глыбе пальцем, но не почувствовал даже мельчайшей шероховатости. Идеально гладкая поверхность, будто литьё. И ещё – неожиданно тёплая, хотя в самой пещере было зябковато. Для сравнения я коснулся соседних участков, и там камень отчётливо холодил кожу. Странно.

Саша к моим ощупываниям отнёсся с пониманием, хотя это напрямую нарушало все его инструкции. Ведь он сам пошёл ещё дальше, науськиваемый юным учёным, и попытался вставить диск в углубление. Что получилось без особых проблем. Ещё когда древний артефакт только покинул кейс, я уже знал, что он войдёт туда, как родной. С глазомером у меня всегда был полный порядок.

Так что я не стал изумлённо охать, когда нефритовая пластина чётко встала в кольцеобразный паз, будто тут всегда и была. Саша убрал руки и отступил в сторону, позволив публике вдоволь налюбоваться получившейся коллаборацией. Радостные Ксандиновы тут же защёлкали вспышками, заставив меня ненадолго отвернуться. Но к счастью, издевательство над моими глазами вскоре закончилось.

– Алекс, ты хоть представляешь, что это значит?! – восторженно спросил меня Костя, едва не танцуя на костылях.

– Нет, но полагаю, ты мне сейчас всё объяснишь.

– Это настоящее Открытие, с большой буквы! Да они все там удавятся от такого! Это же рвёт всю классическую схему в лоскуты!

– Бедные китайцы, даже тут впахивали сверхурочно… – пробормотал я, разглядывая получившуюся композицию. – Это было очевидно с самого начала, что здесь поработали одни и те же мастера. Даже орнамент на диске частично совпадает.

– А мне кажется, нужно немножко его повернуть, – сказала Мария, наклонив голову на бок.

– Возможно, – согласился с ней брат. – Попробуй, покрути.

– Может, лучше я? – предложил Саша с явным напряжением в голосе.

– Тут нужны нежные женские руки, – успокоил я его. – По мне и так смотрится неплохо, но пусть юные исследователи поиграются.

– Смотрите, вот сейчас… Нет?

Мария без труда провернула диск, но получившейся результат её снова не устроил, тогда она медленно открутила обратно, пока выпуклости и впадинки на артефакте точно не совпали с окружающими выемку орнаментом. Получился единый рисунок, пусть и по-прежнему очень абстрактный. Мне никак не удавалось постичь суть всех этих переплетений, хотя что-то отдалённое оно мне всё же напоминало.

Мы не успели выразить восхищение работой древних мастеров, как девушка неожиданно отдёрнула руку от камня.

– Ой!

– Что? – тут же подскочил к ней Саша.

– Жжётся, – пожаловалась та, продемонстрировав ему покрасневшие кончики пальцев.

– Слушайте, а действительно…

Работник заповедника предусмотрительно не стал касаться поверхности, а просто провел рукой рядом с ней. Да я и сам почувствовал волну жара собственным лицом, будто заглянул в открытую печь, где прямо при тебе готовится фирменная пицца. Только вот мы сейчас находились не в семейном ресторанчике на Сицилии.

– Что за бред…

Большего я не успел сказать, так как пол под нашими ногами резко вздрогнул. Вокруг всё затрещало, а по каске весело забарабанили мелкие камушки. Неужели землетрясение?! Как не вовремя!

Я дёрнулся было к выходу, но собственные ноги внезапно стали ватными, будто после приёма бутылочки-другой горячительного. Всё вокруг завертелось хороводом, заставляя мою довольно крепкую вестибулярку свернуться в круассан. Уши заложило до острой рези, буквально вдавливая барабанные перепонки внутрь черепа. Единственное, что мне удалось рассмотреть в этой круговерти перед глазами, как рядом со мной на пол плюхнулась ошарашенная Мария, беззвучно разевая рот.

Ох, не так я себе нашу близость представлял…

Когда тошнота подступила уже к самой гортани, в голове что-то пронзительно лопнуло, окончательно отправив меня в небытие. Последней моей мыслью стало то, что романтике сегодня точно не быть. А потом я умер.

Или нет?

Мёртвым ведь не бывает настолько хреново. А у меня болело всё, включая те места, что и чувствоваться в обычных обстоятельствах не должны. Каждый мой орган, каждая косточка трещала от боли, и я бы ни за что не сдвинулся с места, не выжги мне зрачки ослепительный свет. Пришлось приподнять бетонную по весу руку, чтобы хоть как-то спрятать лицо.

– Живой?

Звук едва достиг моего сжавшегося сознания, сквозь громкий гул в ушах. Всё, что я смог, это утвердительно прохрипеть:

– Да.

– Хорошо. Лежи, отдыхай.

Отличное предложение, с этим я точно справлюсь. Саша правильно расставил приоритеты, сунувшись сначала ко мне. Нужно его обязательно отблагодарить, когда выберемся отсюда.

Съездили, понимаешь, к археологии приобщиться! Романтики захотелось, придурку!

Ладно, отставить истерику. Главное, что нас не завалило камнями в этой злоебучей пещере, а дальше уж как-нибудь выберемся. Достаточно только сделать один звонок, и эту вшивую гору снесут до основания, лишь бы нас вытащить. Хотя тут что-то не так…

Пусть перед глазами ещё отплясывали цветные пятна с искорками, я всё больше убеждался, что вокруг нас вовсе не камень. Мечущийся по сторонам свет фонарика Саши то и дело выхватывал какие-то ржавые остовы, не вызывающие ни малейшей ассоциации. Да и подо мной находились не доски настила, а нечто шершавое и холодное. На ощупь – вроде бы металл.

Я завозился на полу сразу всеми конечностями, будто выброшенный на берег головоногий моллюск, и вскоре смог сесть. Боль потихоньку уходила, но мышцы всё равно оставались непривычно вялыми, да и тошнота никуда не делась. Такого жуткого отходняка у меня давненько не случалось, но сейчас-то он с какого перепугу? Судя по мокрой и вонючей куртке, меня всё же вывернуло наизнанку, хотя этого момента я не помнил совершенно. Хорошо хоть не захлебнулся, как конченный нарик – вот это была бы досадная смерть.

Мой фонарик почему-то отключился, но я его быстро привёл в рабочее состояние, пощёлкав переключателем туда-сюда. Яркий конус окончательно развеял все сомнения, что мы находимся не в пещере. Вокруг виднелся один лишь металл, без намёка на какой-либо выход. Помещение с низким потолком было загромождено всякими непонятными штуками, к которым было страшно прикасаться – того и гляди, рассыплются ржавой пылью. Стены и пол тоже были металлическими, как будто нас занесло в какой-то ветхозаветный гараж.

Неподалёку вымазанный в саже и ржавчине Саша пытался привести в чувство Ксандиновых, которые вяло ворочались на полу. Выглядели они, как жертвы затянувшейся вечеринки, так что плохо здесь было не только мне одному. Это немного успокаивало, хотя ясности не вносило.

Что-то я совсем перестал понимать происходящее.

– Где мы? – просипел я, прочистив горло.

– Вроде склад какой-то, – не очень уверенно ответил работник заповедника. – Но таких агрегатов я никогда не видел.

Он нарочно повернул голову, подсветив странную конструкцию, напоминавшую древний компьютер. Из той эпохи, когда они назывались ЭВМ и занимали целые дома. Весь такой угловатый и монументальный, с небольшим выпуклым экраном посередине и кучей здоровенных кнопок. Как в старых лифтах тридцатых годов, которые ещё встречаются на Манхеттене. Защитный кожух давно истлел, и сквозь прорехи были отчётливо видны толстые жгуты кабелей и какие-то тёмные платы.

Остальные штуковины выглядели не лучше, а одна и вовсе представляла собой груду запчастей в рассыпавшемся на куски каркасе.

Это не склад, а какая-то дремучая свалка. Каждое неосторожно движение поднимало в воздух едкую пыль, от которой тут же хотелось выкашлять собственные лёгкие. Кажется, сюда очень давно никто не заглядывал. Вдвойне удивительно здесь очутиться.

А что, если это похищение? И вырубились мы не просто так, а от какой-нибудь нервнопаралитической дряни, которую распылили в пещере? А потом нас засунули в какой-то военный бункер времён Колчака, чтобы ни одна живая душа меня тут не нашла. Только зачем прихватили остальных, за компанию, что ли? Выкупа с них никакого, чистый балласт.

Это хотя бы немного объясняло, почему телефон и часы так и не смогли нащупать связь, сколько бы я их не терзал, но теория всё равно казалась высосанной из пальца. Почему нас не лишили всех гаджетов? Почему бросили без охраны? А если бы я банально загнулся от этой химии?

Тем временем Ксандиновы тоже понемногу пришли в себя, с теми же самыми симптомами. Мария справилась со слабостью гораздо лучше, а вот Костику было реально плохо. Настолько, что у него открылось носовое кровотечение. Саша как мог облегчал его страдания, достав из охотничьей разгрузки салфетки и прочую медицинскую дребедень.

Пока ребята хлопотали над юным археологом, я решил обследовать помещение и выяснить, как бы отсюда свалить поскорее. Большими габаритами оно похвастаться не могло, поэтому даже шаркающим шагом получилось пройти вдоль стен за пару минут.

Из интересного обнаружился точно такой же алтарь с углублением под диск, только выточенный из более тёмного камня. Почти чёрного цвета с ярко выраженным глянцем, как обсидиан. Посреди царства металла он смотрелся немного инородно, хотя его окружали всякие странные причиндалы. Некоторые явно выполняли роль креплений, огранявших кубическую каменюку со всех сторон, а вот остальные оставались непонятным нагромождением техники. Одно можно было сказать совершенно точно – минерал не притащили сюда вместе с нами из пещеры, он пылится здесь уже очень давно.

Эта находка серьёзно пошатнула версию с похищением, а окончательно она посыпалась, когда я наткнулся на дверь. Такую же ржавую, как и всё остальное вокруг, только вместо ручки оно имело поворотное колесо, как на подводной лодке. Мы с ребятами однажды путешествовали на частной субмарине по дну Средиземного моря, и вот там были очень похожие запорные механизмы.

В бункерах такие тоже наверняка встречаются, но судя по виду створки к ней никто не прикасался. В этом столетии уж точно.

Запасной выход? Тогда где же парадная дверь?

Я совершил ещё одну кругостенку, и вновь вернулся к махровому от ржавчины штурвалу. Больше никаких отверстий отыскать не удалось, кроме небольшой решётки на потолке. По всему выходило, что это вентиляция, но нам данное технологическое отверстие не годилось – туда даже стройная Мария не пролезет.