Текст книги "Воздушный штрафбат"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 16

В первую в своей жизни боевую командировку Борис отправился через территорию сразу нескольких иностранных государств. Все для него в этой поездке было необычно: и то, что ехал чуть ли не через половину капиталистической Европы один – без бдительного сопровождающего из серьезной конторы, да еще и под чужим паспортом; и что маршрут его пролегал через загадочный полумифический Париж. В этом городе когда-то провели свой медовый месяц его родители…

На осмотр местных достопримечательностей у Нефедова было примерно полдня – в 16.30 с парижского вокзала «Аустерлиц» уходил поезд в сторону франко-испанской границы, на который у Бориса был заранее куплен билет в купе второго класса. А до этого времени необходимо было успеть пропитаться впечатлениями.

В первом же попавшемся ему газетном киоске Борис приобрел туристический буклет – и с ним в руках начал свое путешествие.

Стоило ему бросить взгляд на текст путеводителя, как сразу вспомнились выученные в детстве уроки. Оказалось, что благодаря родителям он неплохо знает французский: пока жива была мать, она разговаривала со своим мальчиком больше на основном языке русского дворянства, нежели по-русски. Отец тоже при любой возможности занимался с Борисом языками и старался дома общаться с ним на французском или английском. Отец считал, что будущий профессиональный военный, каким он видел сына, обязан знать, как минимум, два иностранных языка.

Вначале Борис пытался совершать «правильную» экскурсию, планомерно осматривая все главные достопримечательности города. Для этого он постоянно сверялся с картой. Но вокруг было столько всего интересного, что молодой человек постоянно отклонялся от маршрута. В конце концов он плюнул на рекомендации бумажного гида и беспечно двинулся в людском потоке. Борис гулял по тенистым бульварам, глазея на импозантные особняки местных богачей за высокими витыми оградами с позолоченными фамильными гербами на чугунных решетках. Кормил голубей на солнечных площадях. Его поражало изобилие товаров в витринах многочисленных магазинов.

Накаченный советской пропагандой Борис с удивлением обнаружил, что крайне редко встречает на улицах нищих и плохо одетых людей. Непонятно было, куда подевались сотни тысяч жестоко эксплуатируемых капиталистами пролетариев, о которых так много рассказывали на политзанятиях комиссары.

Парижанки в массе своей выглядели более элегантными по сравнению с москвичками. Большинство советских женщин после сворачивания Сталиным НЭПа [93]93
  НЭП – Новая экономическая политика – короткий период относительной экономической свободы в советской истории.


[Закрыть]носили одежду из ситца, так как других тканей в продаже просто не было. Разглядывая модниц, прогуливающихся по парижским бульварам в платьях с загадочными и волнующими воображение древнеегипетскими символами и тропическими цветами, Борис с грустной иронией вспомнил украшающие одежду многих его соотечественниц индустриальные рисунки, на которых были изображены трактора, сеялки, подшипники и т. д. Лишь достаточно обеспеченным советским барышням было по средствам приобрести стильный заграничный жакет, пару иностранных чулок, коробку приличной пудры «Коти».

Француженки же одевались гораздо более разнообразно и со вкусом. Практически все женщины, которые попадались Борису на глаза, обладали искусством создания собственного образа благодаря мастерскому подбору аксессуаров. Создавалось впечатление, что уважающая себя местная дама просто не выйдет из дому без чулок цвета загорелой кожи, подобранных в тон платью туфелек, шляпки и сумочки оригинального дизайна.

В маленьком уличном кафе неподалеку от площади Согласия Борис заказал чашку кофе с горячими круассанами. Впереди на горизонте в голубой дымке маячила Триумфальная арка, а за соседним столиком расположилась шумная компания молодых людей – судя по их импозантному виду, свободных художников. Временами Борис ловил себя на том, что все еще не может до конца поверить в происходящее: он сидит в парижском кафе и глазеет на проходящую мимо толпу сытых, вполне довольных собой обывателей. И в это же время – за несколько тысяч километров отсюда – идет жестокая война: сгорают заживо в подбитых самолетах его товарищи… Но именно туда – в самое пекло боев – лежал его путь.

Выйдя из кафе, «турист» прокатился на прогулочном кораблике по Сене. Затем долго выбирал на блошином рынке сувениры, которые собирался подарить своим близким после возвращения из командировки, если, конечно, ему повезет уцелеть.

К вокзалу Нефедов шел неспеша – вдоль реки, мимо пришвартованных к набережной барж. К каждому такому плавучему дому, через маленькую калитку, устроенную прямо в чугунном ограждении набережной, вели сходни. И у каждого дома имелся свой почтовый ящик…

Перед тем как взять такси до вокзала, Нефедов спустился по каменным ступенькам к самой воде и некоторое время постоял там, пытаясь запомнить свои чувства. Под ногами неторопливые воды Сены несли опавшие листья, рядом – после лежащей на мостовой шляпы – играл маленький оркестр уличных музыкантов. А на противоположном берегу возвышался знаменитый собор Нотр-Дам-де-Пари.

Борис вдруг подумал, что если бы судьба подарила ему хотя бы две недели романтических каникул в этом городе – вдвоем с Ольгой, то даже смерть в 23 года не показалась бы жестокой несправедливостью: «Поселились бы мы на такой вот барже, – размечтался Нефедов. – И каждый день швартовались бы на новом месте, меняя вид из окна!»

* * *

В отличие от военных специалистов, перебрасываемых в Испанию советскими торговыми судами, их отправляемым «сухопутным путем» коллегам представлялся уникальный шанс, может быть, единственный раз в своей жизни испытать, каково это – быть буржуем. Для поездки добровольцам выделялись солидные командировочные в валюте тех стран, через которые им предстояло следовать транзитом. Для них заранее – через зарубежные дипломатические структуры – бронировались железнодорожные билеты и гостиничные номера. Особое внимание обращалось на то, чтобы класс вагонов и уровень гостиниц соответствовал легенде, по которой тот или иной военнослужащий пересекал иностранную территорию. Как «обеспеченный чешский турист» – по паспорту Франтишек Мартиш – Борис Нефедов передвигался от самой Праги только в элитарных международных поездах.

Когда Нефедов впервые попал в вагон Трансъевропейского общества спальных вагонов, он испытал культурный шок. Это был настоящий отель на особых – международных рессорах [94]94
  Речь идет о колесных тележках тройного подвешивания американской системы Пульмана, обеспечивавших элитным вагонам мягчайший ход.


[Закрыть]: двухместные купе, стены которых были отделаны красным полированным деревом и обтянуты зеленым бархатом, мягкие диваны с высокими спинками, расшитый пейзажами в японском стиле абажур настольной лампы на столе, и тут же тяжелая хрустальная пепельница. Пахло здесь очень приятно – как в хвойном лесу.

Все эти зеркала во весь рост и мраморные ванны в гостиничных номерах (и даже в вагонах!), ковровые дорожки, тяжелые парчовые гардины на окнах, идеальной белизны скользкие прохладные простыни, подчеркнуто услужливые портье и проводники вызывали чувство конфузливого смущения у привыкшего к неприхотливому казарменному быту летчика. Во время этой поездки Борис впервые познакомился с такими достижениями западной промышленности, как холодильник и пылесос. А вот диковинная для большинства граждан СССР радиола в квартире у приемных родителей Бориса – Фальманов – была.

Тем не менее, несмотря на непроходящее чувство неловкости, Борис старательно изображал из себя путешествующего состоятельного бездельника: придирчиво выбирал «Вдову Клико» [95]95
  Элитное французское вино.


[Закрыть]в предложенной ресторанным сомелье винной карте, вознаграждал обслугу положенными чаевыми и вообще делал вид, что привычно чувствует себя в твидовой шкуре изнеженного наследника преуспевающего фабриканта. Хотя вряд ли Борис справился с выпавшей ему ролью, если бы не воспоминания об уроках родителей и не врожденный вкус потомственного дворянина.

* * *

Оставив вещи в купе, Борис вышел из вагона. Прогуливаясь по перрону, он вдруг увидел во главе состава отполированных до блеска коричневых вагонов чудо современной техники. Нефедова буквально потянуло к невиданному локомотиву. Длинный котел и большая часть внешних механизмов паровоза для улучшения его аэродинамических свойств были упрятаны под сварными листами огромного капота-обтекателя. От этого локомотив имел необычный сигарообразный вид. Влюбленный в скорость Борис понял, что перед ним скоростная машина.

Пока мощный магистральный пассажирский паровоз сдержанно сипел горячим паром и лишь изредка выдыхал из высокой трубы клубы молочного дыма. Но очень скоро, по гулкому сигналу вокзального колокола, локомотив издаст торжествующий рев и плавно тронется с места, постепенно убыстряя свой бег…

– Я вижу, мсье нравится «Голубой кит», – указал взглядом на паровоз коренастый человек с пышными усами, бакенбардами и большим красным мясистым носом. Его костюм очень напоминал форму офицера флота: широкие штаны-клеш, темно-синяя куртка с двумя рядами крупных блестящих пуговиц, небольшие квадратные погончики на широких плечах, фуражка с двумя золотыми галунами и вышитой кокардой на околыше. К тому же на запястьях и кистях «моряка» имелись наколки, свидетельствовавшие о его бурном прошлом. Да и вообще выглядел усач бывалым «морским волком».

Впрочем, по въевшейся в веки этого человека угольной пыли и по тому, как по-хозяйски он положил руку на паровозные поручни, опытный глаз сразу распознал в нем машиниста.

– «Голубому киту» нет равных в мире, – горделиво повторил название своей машины усач.

Локомотив действительно был выкрашен в темно-синий цвет, за что, видимо, и получил свое прозвище. Создавалось ощущение, что поверх краски огромное стальное тело машины было дополнительно покрыто лаком (возможно, для меньшего трения с воздухом на больших скоростях), отчего оно и в самом деле блестело, словно бока и хвост вынырнувшего из воды кита.

Со знанием дела Борис стал задавать словоохотливому машинисту технические вопросы, касающиеся эксплуатации его машины, а тот с удовольствием отвечал на них. Оказалось, что передняя и задняя двухосные тележки паровоза позволяют безопасно проходить на больших скоростях кривые участки железнодорожного пути, а для облегчения деталей движущего механизма они выполнены из особой легированной стали.

– О! Мсье – настоящий знаток моего ремесла! – восхищенно воскликнул француз. Он настойчиво начал предлагать искушенному в железнодорожном деле пассажиру осмотреть кабину своего «Голубого кита». Нефедов с благодарностью принял приглашение и был поражен, когда узнал, что данный новейший локомотив работает не на угле, а на нефти и развивает на отдельных участках пути фантастическую скорость в 150 км/час и даже больше.

– Хотите прокатиться со мной до ближайшей крупной станции? – вдруг предложил Нефедову машинист. – По пути я покажу вам, как мой «Голубой кит» с легкостью обгоняет самолеты. Уверяю вас, такого вы еще не видели!

Борис сбегал в свой вагон, взял из чемодана две купленные в Варшаве бутылки «Зубровки», договорился с проводником, что вернется в купе на следующей станции, после чего, переходя от нетерпения с быстрого шага на бег, вернулся в кабину поразившего его воображение локомотива.

Отмечать знакомство новые друзья начали еще до отхода поезда. А после того как прозвучал вокзальный колокол, сигнализирующий об отправке состава, за управление паровозом взялись молодой помощник машиниста на пару с кочегаром. Постепенно пьянеющий усач только подгонял их суровыми окриками.

Принесенная Нефедовым настойка закончилась довольно быстро. Вообще-то Борис не рассчитывал, что француз покажет себя столь заводным выпивохой, но, коль уж пошло такое соревнование, молодой русский не собирался уступать «мусью». Вскоре выяснилось, что в хозяйстве собутыльника специально на такой случай припасено еще спиртное. Застолье продолжилось…

Когда поезд уже покинул парижские предместья и за окном паровозной кабины замелькали сельские пейзажи, над придорожным лесом вдруг показался самолет. Похоже, это был «Бреге-19» – лучший французский бомбардировщик, развивающий в крейсерском полете скорость свыше 200 км/час. Он летел в одном направлении с экспрессом, быстро обгоняя его. Порядком захмелевший машинист тут же заявил, что сейчас покажет авиации, кто нынче король скорости. Пошатываясь, он направился к левому сиденью и, согнав с него помощника, сам взялся за управление. Кочегар тут же услужливо распахнул дверь кабины, чтобы начальство приятно обдувало свежим ветерком.

Паровоз быстро стал набирать скорость. Но и самолет, к тайной радости Нефедова, продолжал уходить вперед, хотя уже и не так быстро, как при встрече.

Приняв после некоторого колебания все же сторону авиации, Борис принялся подначивать мсье механика, говоря, что, мол, напрасно он сравнил свой самовар с легкокрылой стальной птицей. Одновременно Нефедов искренне нахваливал невидимого коллегу-пилота. Борис заявил, что поставит ящик пива, если паровознику удастся обойти летуна.

Глаза машиниста налились кровью, лицо его сделалось багровым, а еще недавно благопристойно свисающие усы яростно топорщились. Механик принялся орать во всю свою луженую глотку какую-то похабную песню. При этом он то и дело прикладывался к горлышку бутылки рисовой водки. Войдя в раж, машинист упер рычаги регулятора и реверса в ограничительную красную черту. Стрелка скорости на спидометре перевалила за отметку в 150 км/час и начала подбираться к 200 км/час. От невероятной скорости поезд трясся, раскачивался и прыгал на рельсовых стыках так, что, казалось, вот-вот улетит в кювет. Перепуганные помощник с кочегаром с ужасом следили за показаниями давления пара в котле. В любую секунду мог произойти взрыв, и тогда от всех, кто находился в кабине, в лучшем случае остались бы оплавленные ременные пряжки.

Вдруг машинист издал торжествующий вопль. Паровоз начал обходить крылатого соперника. Прошло еще пять минут, и Борису пришлось по пояс высовываться в окно кабины, чтобы увидеть далеко позади состава жалкий силуэт безнадежно отставшего аэроплана.

Это была безоговорочная победа «Голубого кита» и его капитана. Как положено, проигравшая пари сторона должна была проставиться перед победителем по случаю столь впечатляющей виктории. Но на ближайшей станции пьяную паровозную бригаду встречал усиленный наряд жандармов.

Оказывается, уже целый час извещенное о ЧП на перегоне железнодорожное начальство в панике ожидало, чем закончится страшная гонка. На ноги были подняты все оперативные службы того городка, куда должен был прибыть «взбесившийся» экспресс.

Полицейским пришлось штурмом брать локомотивную кабину. Усатый машинист отчаянно отбивался кочегарской лопатой от лезущих в его владения «фараонов». А однажды даже опрокинул обступивших паровоз полицейских на землю, дав по ним «артиллерийский» залп грязно-серого пара из продувочного крана Эверластинга. [96]96
  Используется для продувки-очистки паровозною котла от накипи, пены, мелкого шлама.


[Закрыть]С большим трудом жандармам удалось повязать буйного механика, а заодно и всех, кто находился в паровозной будке…

* * *

– Очень жаль, мсье, что мы вынуждены прервать ваше путешествие, – сочувствовал задержанному иностранцу молоденький блондин в форме младшего капрала полиции. Заполняя протокол, он старательно шевелил выпяченными губами и постоянно поправлял сползающие с переносицы очки. – Насколько я знаю, господин комиссар сразу же хотел вас отпустить как лицо, непричастное к этому происшествию. Но помощник машиниста и кочегар в один голос показали, что это вы споили их старшего, отчего он утратил способность управлять поездом. Это действительно так, мсье?

Держащая перо рука участливого капрала зависла над бланком протокола, ожидая ответа задержанного. «Эти чертовы лягушатники еще чего доброго сорвут мне командировку, – размышлял Нефедов. – Вот анекдот получится, если вместо аэродрома под Мадридом года на три припишусь «за хулиганку» в местной тюрьме, словно малолетний баклан [97]97
  На блатном жаргоне – хулиган.


[Закрыть]какой-нибудь. Впрочем, сам хорош, ведь в том, что у этого машиниста «сорвало тормоза», действительно есть и моя немалая заслуга. Но кто же мог предполагать, что мужик с такими серьезными усищами и наколками совсем не умеет пить!»

Больше всего Нефедов опасался, что полицейские пошлют запрос его «папаше-фабриканту» в чешский город Пльзень. Тогда выяснится, что в руки жандармов попал офицер чужой армии, нелегально въехавший в их страну по поддельным документам. А по сравнению с таким серьезным преступлением история с хулиганством на паровозе – просто детская шалость.

Надо было срочно придумывать себе какое-то алиби, но Борису было противно спихивать всю вину за случившееся на «коллегу»-машиниста. Поэтому Нефедов особенно не отпирался. Он признавал, что да, грех на нем есть – он действительно принес спиртное в кабину паровоза. Но только потому. что хотел отблагодарить машиниста за то, что тот любезно показал ему свой локомотив. И выпил с ним за знакомство. Злого же умысла специально спаивать железнодорожника у него, конечно, не было…

К счастью, допрашивающий Бориса очкарик оказался симпатичным парнем. Его добрая искренняя душа недалеко находилась под профессиональной скорлупой. Блондин сразу проникся симпатией к «чеху» и всеми силами старался помочь и по-своему утешить «туриста»:

– Да вы не волнуйтесь. Правда, одну ночь придется провести в камере нашего участка. К сожалению, таков порядок. Но уже завтра вас переведут в окружную тюрьму, где условия намного лучше. Там вы и будете ожидать решения суда.

После унылого заполнения бесчисленных полицейских протоколов, анкет, постановлений о взятии под стражу и общения с местным адвокатом, который объяснил, что будет опекать господина Мартиша до того момента, как он сам выберет себе защитника, Бориса повели в камеру. В специальной комнате под бдительным присмотром пузатого седого ветерана с хмурым недобрым лицом и его широкоплечего атлета-напарника Борис вытащил из ботинок шнурки. Пришлось также сдать брючный ремень и все, что находилось в карманах. Нефедова обыскали, после чего в его присутствии была составлена подробная опись временно изъятых вещей.

Перед тем как закрыть задержанного в камере, хмурый толстяк вручил Борису шерстяное одеяло, бутылку минеральной воды и сверток с двумя сочными сэндвичами. Такая забота о заключенных и щепетильность властей в обращении с ними ошарашила Нефедова. Все это так не вязалось с тем, что Борис до сих пор знал о капиталистическом мире.

Поначалу немного угнетал сам вид решеток, желтовато-тусклый свет тюремной лампочки. Впрочем, неоднократно бывавший на родине в камерах милицейских отделений и воинских гауптвахт Нефедов довольно быстро адаптировался: не гостиничный люкс конечно, ну да ему не привыкать к спартанским условиям жизни. К тому же здесь было довольно комфортно – имелась кровать, которую язык не поворачивался назвать нарами, и даже ватерклозет.

В камере через коридор напротив приходил в чувство машинист. Те три часа, что Борис объяснялся с жандармами и заполнял протоколы, механик проспал богатырским сном. Теперь он проснулся – немного протрезвевший, с сильной головной болью, – и принялся громко и жалобно причитать по поводу того, что теперь его выкинут из железнодорожной компании и он не сможет кормить свою большую семью.

После банковского кризиса в США 1929 года, вскоре поразившего всю капиталистическую экономику, Западная Европа еще не оправилась от Великой депрессии. Во Франции, как, впрочем, и в Англии, Германии и Италии, миллионы людей едва сводили концы с концами, получая жалкое пособие по безработице. Иметь хоть какую-нибудь постоянную работу считалось большой удачей и настоящим счастьем. Нефедову было искренне жаль усача. Борис испытывал угрызения совести, что невольно стал причиной его несчастья. Но чем он мог помочь бедняге-машинисту… За такими мыслями Борис и не заметил как заснул.

Проснулся Нефедов оттого, что кто-то осторожно тормошил его за плечо.

– Проснитесь, мсье. Из Парижа приехал ваш адвокат – мадам Смольская.

Отрыв глаза, Борис некоторое время с удивлением разглядывал склонившегося над ним полицейского и окружающие декорации тюремной камеры, не понимая, где он. Но потом в памяти всплыли события последних суток. Арестант поднялся с кровати и последовал за жандармом.

Так получилось, что Борис раньше заметил приехавшую за ним молодую женщину, чем она его. Сопровождающий жандарм остановил «чеха» на пару минут в самом начале длинного коридора, а сам по какому-то срочному делу заглянул за дверь ближайшего кабинета. Так что Борис имел возможность издали спокойно рассмотреть явившуюся по его душу даму, пока она ворковала с важным полицейским чином.

На вид ей было примерно столько же лет, сколько и Борису, или даже немного меньше. Но, несмотря на свою юность, эта особа привычно пускала в ход тонкое кокетство, а ее собеседник буквально светился от счастья.

Грациозная, с тонкой талией, светлой кожей и забранными в пучок русыми волосами рыжеватого оттенка, она не могла не вызывать мужского восхищения. Особенно красивы у нее были ноги – длинные, точеные. Одета дама была чрезвычайно элегантно, но без претензий на шикарность. Впрочем, при ее фигуре и королевской осанке даже скромный деловой костюм выглядел воплощением вкуса. В участок она явилась с небольшим кожаным портфельчиком.

В какой-то момент женщина почувствовала, что некто разглядывает ее тайком и делает это непозволительно долго. Ее вопросительный, чуть раздраженный взгляд отыскал наглеца. И дама тут же направилась к Борису.

– Здравствуйте, господин Мартиш, – чуть насмешливо поприветствовала она Нефедова. В смоляных, умных глазах молодой леди вспыхнули веселые огоньки – этакие, выплясывающие джигу, энергичные, дурашливые бесенята.

Борис осторожно пожал протянутую ему узкую, немного прохладную ладонь и поразился белизне и нежности ее кожи.

– Поволновались же мы за вас, – продолжала дама. – Вначале появилась информация, что с поездом произошло крушение. Мы боялись, что с вами случилась беда. Но потом выяснилось, что вы всего лишь решили немного пошалить… Прошу меня извинить, господин Мартиш, обычно мы не позволяем себе давать советы клиентам. И все-таки, должна вам сказать, что на этот раз вы немного переборщили с развлечениями…

У госпожи Смольской было интересное лицо, что называется – с изюминкой. Хотя, несмотря на правильный овал, его нельзя было назвать идеальным из-за длинноватого носа. Скорее это было лицо сильной и умной женщины, о чем «говорили» высокие скулы, гладкий, в меру широкий лоб, хорошо очерченный подбородок и уверенный с лукавым прищуром взгляд больших глаз.

Они прошли в кабинет начальника полицейского участка, и дама официальным тоном обратилась к его хозяину:

– Господин комиссар, должна вам сообщить, что мой патрон – мэтр Контэ урегулировал все спорные моменты с господином префектом, руководством железнодорожной компании и господином окружным прокурором. В дальнейшем наша адвокатская контора будет представлять интересы господина Мартиша во всех судебных инстанциях. А пока я предлагаю вам освободить моего клиента из-под стражи. Вот постановление судьи на этот счет и банковское поручительство о переводе денежного залога…

Борис получил изъятые у него при определении в камеру вещи. Перед тем как покинуть полицейский участок, он после короткого раздумья вытащил все деньги, которые имелись в его кошельке, и протянул их жандарму-очкарику:

– Прошу вас. мсье, передайте их машинисту, когда он будет освобождаться. Боюсь, благодаря нашему знакомству у его семьи могут наступить тяжелые времена…

За углом потемневшего от времени двухэтажного здания полицейского участка – на тихой, мощенной булыжником улочке, впритирку к мшистой каменной изгороди стоял одинокий автомобиль. На этом неброском на вид «ситроене» и приехала Анастасия Смольская (так звали девушку). Открывая машину, она сообщила Борису, что сейчас им необходимо вернуться в Париж и уже оттуда она отправит Нефедова другим поездом к границе.

Его спасительница мастерски вела машину, то и дело кого-то обгоняя. Можно сказать, что она была водителем-асом. Борис собрался было отпустить комплимент по этому поводу, но передумал. Его немного смущали ироничные взгляды, которые прекрасная спутница время от времени бросала на него.

– Наверное, считаете меня алкоголиком? – прямо спросил Нефедов девушку-адвоката.

– Нет, не считаю, – усмехнулась Настя. – Просто, как говорит мой патрон: надо быть хоть немножечко французом, чтобы с непривычки не опьянеть, вдохнув вольный парижский воздух… Из России сюда приезжают, как правило, очень дисциплинированные серьезные люди. Насколько я знаю, в Испанию у вас посылают не всех желающих, а лишь лучших из лучших… Опасность заключается в том, что перед поездкой эти люди обычно долго служат в какой-нибудь тихой провинции, где нет стольких соблазнов. Можно понять мужчину, который имеет в кармане деньги и видит буквально на каждом шагу все эти казино, кабаре и более пикантные заведения. Большинство имеют волю пройти мимо назойливых зазывал и манящей рекламы, но кто-то…

Анастасия, словно анекдот, поведала Нефедову, как однажды ей пришлось выручать из третьесортного борделя совершенно голого полковника. Мощный загул стоил бедняге не только всех командировочных денег, но и одежды, которую он в пьяном забытьи заложил за выпивку и девочек.

* * *

Когда вопрос с гостиницей был решен, Борис вышел на улицу – проводить девушку. Возле своей машины Настя вновь, как при встрече, протянула ему руку для прощального рукопожатия. Неожиданно для нее Нефедов осторожно задержал нежные пальчики в своей ладони и сбивчиво заговорил:

– Послушайте, через несколько дней я, видимо, попаду на войну. Там все очень зыбко… Утром никогда не знаешь, вернешься ли вечером на свою койку… Да и просто некогда думать о посторонних вещах… А вообще, не умею я красиво говорить. Одним словом, подарите мне вечер в этом городе. Только не подумайте ничего плохого. Я не собираюсь за вами ухлестывать.

Тонкая бровь девушки удивленно изогнулась:

– Что-то я не пойму, вы хотите меня куда-то пригласить?

– Ну да! – решительно кивнул Борис. – Только, извините, я плохо знаю этот город, так что выбирать ресторан, куда мы пойдем, придется вам. Но пускай это будет лучшее заведение.

Девушка внимательно посмотрела в глаза Нефедову и чуть нахмурилась. Возникла короткая пауза, на протяжении которой Борис уже пожалел, что «зашел в лобовую атаку» на прекрасную парижанку. Но потом взгляд Насти вновь сделался ироничным. Девушка улыбнулась:

– Понимаю. И даже разрешаю вам сегодня немного, как вы выразились, «поухлестывать» за мной… Не знаю, как это принято в Красной армии, а во времена моего деда и отца офицеры слыли галантными кавалерами.

– Я постараюсь, – Борис наклонился к все еще удерживаемой им девичьей ладошке и осторожно прикоснулся губами к кончикам длинных трепетных пальчиков. – И благодарю вас за согласие!

* * *

До назначенной встречи оставалось чуть более восьми часов. За это время необходимо было где-то достать довольно приличную сумму, чтобы провести вечер с прелестной дамой в заведении для состоятельной публики. Так же надо было успеть купить или хотя бы взять напрокат костюм, подходящий к такому случаю – не пойдет же он в ресторан в охотничьем пиджаке и в брюках-гольф с манжетами под коленом! Значит, нужен смокинг. А между тем все имевшиеся у него деньги Борис отдал жандарму для передачи машинисту.

Назначая свидание, Нефедов помнил об этом обстоятельстве, просто в свойственной ему авантюрной манере решил действовать по принципу: «главное ввязаться в бой, а там поглядим». В конце концов, в прошлом ему неоднократно приходилось начинать серьезную игру без козырей. «Стоп! – Борис радостно поймал краешек перспективной идеи. – Конечно же! Как он мог забыть о верном способе быстро разжиться наличностью. Карточный фарт никогда не изменял ему. Как-никак в тех местах, где проходила юность Нефедова, карточная игра была главным развлечением блатной шпаны».

Возле гостиницы Нефедов остановил такси. Его водитель оказался русским эмигрантом. По акценту Бориса и еще каким-то, только ему одному ведомым признакам он сразу распознал в Нефедове земляка и ответил потенциальному клиенту на родном для них обоих языке:

– Да, я знаю место, где можно обменять вещи на живые франки. Садитесь…

Дело в том, что Борис решил заложить кое-какие имеющиеся у него вещи. Таким образом, он собирался получить деньги, с которыми можно начать игру. Перед отправкой из Союза на складе Главного управления вещевого снабжения ВВС РККА «испанцу» выдали все необходимое для далекого путешествия: начиная от двух костюмов и роскошного чемодана престижной немецкой фирмы, заканчивая нательным бельем и комплектом туалетных принадлежностей. Теперь часть этого богатства должна была перекочевать к парижскому скупщику. Но Борис без всякого сожаления был готов расстаться с шикарным немецким фотоаппаратом (врученным «туристу» для поддержания легенды), парой шелковых рубашек и прочими излишествами. Зачем все эти вещи ему в Испании? Он же солдат, а не дипломат. Шмотки никогда не имели над ним власть. В спартанских условиях полевого аэродрома вполне достаточно одного выходного костюма, надежных наручных часов, бритвенного набора, добротной обуви и сменного белья.

Получив в ломбарде наличность, Борис попросил таксиста отвезти его туда, где играют на деньги. Шофер молча кивнул и завел мотор. При этом он уже не в первый раз как-то странно посмотрел на пассажира в зеркальце заднего вида. Борис решил, что эмигрант видит в нем приезжего из СССР и потому так удивленно рассматривает. Вначале Нефедов отнесся к такому плохо скрываемому интересу со стороны таксиста к собственной персоне с легкомысленной иронией: «Они тут, небось, были уверены, что красные должны появиться в Париже в буденовках, матросских бушлатах и русских сапогах. А тут нате вам: молодой повеса в твидовом пиджачке и по-французски “шпарить” горазд! Да еще и в картишки перекинуться “на интерес” желает. Купец первой гильдии какой-то, а не большевик!»

Вскоре автомобиль свернул с освещенной улицы в какую-то подворотню и начал пробираться по темным закоулкам. Встречные машины им почти не попадались. Борису стало не до шуток. Только теперь он подумал о том, что таксист выглядит подозрительно. Длинный шрам на его щеке явно был оставлен сабельным клинком. Выправкой и лицом он скорее походил на офицера, чем на какого-нибудь бывшего присяжного поверенного или приват-доцента. Не сложно было догадаться, чем этот «кавалер» занимался в России до эмиграции и как он может относиться к приезжему с бывшей родины? Конечно, не слишком осторожно было ехать с ним вдвоем в здешние трущобы. Но, с другой стороны, вряд ли любой парижский таксист согласится отвезти Нефедова туда, куда он просит…