Текст книги "Цикл Охранное отделение. Загадка о двух ферзях"
Автор книги: Антон Кротков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Возникла пауза.
Удивленный гость попросил преподавателя показать ему странную книгу. Прочитав название на титульном листе и фамилии авторов, князь изменился в лице. Скандал вышел страшный! После того как разгневанный гость уехал, историка вызвал к себе директор училища. Этот разговор вскоре стал известен всем и превратился в популярный у кадетов анекдот, ибо мелочного придиру никто в училище не любил.
– Ну-с, – обратился к бледному от ужаса подчиненному генерал, – и кто в сием безобразии виноват?
– Н-не знаю, ваше превосходительство, – заикаясь, пролепетал историк.
– И что же после этого прикажете с вами делать? – сурово поинтересовался директор.
Опростоволосившемуся преподавателю с трудом удалось избежать отставки. Эта история подействовала на него очень сильно. Он перестал беспричинно придираться к воспитанникам. Организаторам же этой шутки все сошло с рук. Хотя, если бы все открылось, дело могло кончиться совсем по-другому.
Однако руководство элитарного учебного заведения само не было заинтересовано в установлении истинных злоумышленников. Ведь если бы выяснилось, что кадеты старших курсов почитывают запрещенную литературу, скандал мог выйти за пределы училища. Поэтому «диверсию» списали на рабочих, отделывавших соседнее здание. Один из маляров, как выяснилось, состоял на заметке у полиции, как бывший рабочий артиллерийского завода, учавствовавший в стачке. Его и посчитали организатором пропагандистской акции и перестали пускать на территорию училища.
После описанных событий прошло десять дней, и судьба подшутила уже над самим шкодником.
Сережа увидел это девушку в манеже, где кадеты обучались верховой езде. Прекрасная амазонка держалась в дамском седле с удивительным изяществом, уверенно управляла лошадью почти неуловимыми движениями – и та брала барьер за барьером. Одета девица была по последней английской моде, словно участница королевской охоты на лис где-нибудь в Девоншире. Как бы случайно оказавшись рядом, Серж обратился к незнакомке:
– Простите, не вы ли наш новый учитель верховой езды?
Вопрос был задан в шутливой форме, однако девице явно не понравилось намерение неизвестного юнца завязать с ней знакомство. Презрительное фырканье ее лошади очень точно выразило мысль хозяйки, и девушка одобрительно погладила животное по шее.
Будь на месте Сержа кто-нибудь другой, он тут же ретировался бы. Но не привыкший отступать парень продолжил «кавалерийскую атаку».
– Кадет выпускного курса Карпович, – лихо отрекомендовался он.
Барышня разглядывала его, слегка нахмурившись.
– Я намерен выйти в гусарский полк, – не сдержавшись, похвалился Серж.
– В самом деле? – Она неожиданно улыбнулась. – В таком случае, господин гусар, для вас конечно же совершеннейший пустяк взять вон тот барьер.
Жокейским хлыстиком барышня указала на самое высокое препятствие, которое никто из кадетов еще не брал. Правда, преподаватель джигитовки несколько раз показывал им, как следует штурмовать эту «неприступную стену». Но одно дело – видеть, как кто-то уверенно проделывает цирковой трюк, и совсем другое – повторить увиденное.
На таком барьере поломаться было проще простого. «Боже, – с тоской подумал Серж, – что станется с моей несчастной матушкой, когда ей напишут, что я свернул себе шею!» Со своим нынешним конем Серж был знаком только третий день. Молодой жеребчик был хулиганом под стать своему ездоку и запросто мог в решающий момент вытворить какую-нибудь неприятную штуку. Он стоял на здешней конюшне совсем недавно, а уже успел заслужить дурную славу. Даже работавшие на конюшне бывшие кирасиры побаивались зверюгу. Сергей сам вызвался работать с трудным животным, но пока еще не нашел к нему подхода. К тому же Хулиган – так называли коня – лишь недавно начал проходить объездку в манеже и, конечно, еще не был натренирован брать серьезные препятствия. Так что риск был еще какой.
Но Сергей не мог показать себя трусом перед прекрасной дамой. Поэтому он решительно направил коня на препятствие. Однако животное заупрямилось, демонстрируя непокорный нрав. Как всадник ни пытался его принудить, Хулиган всячески противился: закусив удила, вставал на дыбы, бил задом. Казалось, он издевался над юношей, решившим впечатлить с его помощью девчонку.
Пройдет несколько месяцев, и эти двое, мальчик и конь, настолько сроднятся, что Сергею будет достаточно пальцем погрозить своему любимцу, чтобы Хулиган перестал чудить и начал нормально работать. А пока шпоры и хлыст не могли переломить упрямый характер скакуна.
Наблюдающая за комичными потугами «гусара» девица заливалась смехом. Некоторые сокурсники тоже заметили происходящее и с любопытством следили за ним.
В конце концов, подлетев к барьеру, конь резко остановился. Всадник вылетел из седла. На глазах у всего манежа он перелетел через препятствие и шлепнулся с другой его стороны в кучу свежего навоза. Фиаско было полным. За такое наездников положено было освистывать, как в театре плохих актеров.
Серж поспешил подняться и взглянул на девушку. Ему показалось, что она смотрит на него с презрением. Юноша готов был сквозь землю провалиться со стыда. Его кости были целы, но ныл бок, отбитый при падении, и кровоточил локоть, расшибленный о доску барьера. И саднила ссадина на щеке. Однако телесные страдания Сережи были куда как менее мучительны, чем его болезненное ощущение собственной нелепости. «Сейчас она подъедет, чтобы полюбоваться моим позором, – представлял он себе. – Насмешливо поаплодирует, а потом ехидно скажет: «Браво, браво! Вам, господин гусар, действительно удалось взять этот барьер самым трудным способом – по-клоунски».
Однако вместо того, чтобы посмеяться над незадачливым ухажером, подъехавшая барышня спрыгнула с коня и, глядя на юношу с симпатией и сочувствием, протянула ему платок:
– У вас кровь на щеке.
Сама будучи прекрасной наездницей, она, конечно, поняла, чем вызвана неловкость молодого корнета, и оценила его храбрость. Незнакомка даже попросила прощенья за то, что толкнула молодого человека на безрассудный поступок, который мог закончиться для него тяжелым увечьем.
Они познакомились. Девушку звали Анной – большего она о себе не рассказала, ловко уходя от расспросов, – и общаться с ней оказалось удивительно легко. Серж быстро забыл о своей недавней неудаче.
Впервые ему по-настоящему понравилась девушка. И он видел ответный интерес в глазах собеседницы, и это придавало ему уверенности.
Внезапно Серж заметил на зрительской трибуне начальника училища. Еще минуту назад генерала там не было. И вот теперь он смотрел прямо на них! Серж почувствовал, что краснеет. Неизвестно, что двигало им в этот момент, скорее всего, сила привычки, но юноша вытянулся по стойке «смирно». Анна тоже смутилась и, сев на свою лошадь, ускакала с манежа.
После занятий видевший все преподаватель джигитовки приказал Сержу час стоять не шевелясь, с тяжелой саблей в руке. Это называлось «поставить под саблю». Свое решение уважаемый всеми педагог объяснил так:
– Не за то я вас наказываю, что в дерьмо с лошади шлепнулись. Со всяким может случиться. А за то, что достоинство свое перед дамой уронили. Ну и что, что генерала увидели. Подумаешь! Вот невидаль какая! Это в бою он вам начальник и Бог. А во внеслужебных делах офицер – хозяин своей чести. Накрепко запомните это, кадет Карпович, и впредь не тянитесь, как нижний чин, перед начальством, если дело напрямую не касается службы.
Сержу очень хотелось продолжить знакомство с понравившейся девушкой. Однако начальство подобные контакты не приветствовало. Даже во время балов, на которые приглашали воспитанниц женских гимназий, с одной партнершей юнкерам разрешалось сделать только два круга по залу и поговорить после танца не более трех-пяти минут. Все время за ними следили зоркие глаза офицеров – наставников, которых кадеты именовали «классными дамами».
Да и Анна больше не появлялась в манеже, во всяком случае, в те часы, когда там занимались кадеты старшего курса. Каково же было изумление Сержа, когда спустя несколько месяцев он снова случайно встретил ее. Это случилось во время полевых занятий картографией в окрестностях Красного села. Здесь располагались дачи состоятельных петербуржцев. Во время практических занятий юнкера расходились по полям и лесам и на некоторое время оставались без присмотра.
И вот там, на проселочной дороге, Сережа и встретил Анну. Она тоже узнала его и обрадовалась, как хорошему знакомому. Теперь у них было гораздо больше времени. Девушка рассказала, что только недавно выпустилась из частного пансиона и теперь живет с родителями. Недавно с матушкой и сестрами переехала на дачу.
– А давайте завтра специально встретимся в это же время, – предложил молодой кадет, которому пора было возвращаться в лагерь.
– А вы не боитесь получить неудовлетворительную оценку? – улыбнулась Анна. – Вы ведь здесь не на отдыхе, как я.
Серж вытащил из планшетки и показал девушке готовые чертежи, которые он выполнил впрок.
Курсантам предстояло прожить в лагерях две недели, и почти каждый день предприимчивый кадет находил возможность улизнуть на свидание. Парочка уходила подальше в луга или брала лодку напрокат и заплывала на середину озера, считая, что их никто не видит. Но ничто не могло укрыться от бдительных глаз дежурного офицера, у которого был бинокль.
– С кем это вы сегодня разговаривали? – как-то после ужина спросил у Сержа полковник Кузьмин, начальник практики.
Вопрос застал молодого человека врасплох, тем не менее он быстро нашелся с ответом:
– С кузиной. Она тут неподалеку дачу снимает.
– А-а-а, – понимающе протянул полковник и строго предупредил: – Еще раз увижу вас с этой кузиной, Карпович, пеняйте на себя. – Полковник сделал паузу, оглянулся по сторонам, затем округлил глаза: – Вы что, не знаете, что это дочь самого начальника училища?!
Новость ошарашила Сержа. Он не понимал, почему девушка сама не рассказала ему об этом. «Возможно, она не хочет, чтобы это повлияло на наши отношения, – размышлял юноша. – И ее можно понять. Увидела, как я вытянулся перед ее папочкой, – и вообразила невесть что».
Он продолжал встречаться с Анной, не рассказывая о том, что узнал ее тайну. Их отношения не угасли и после возвращения курсантов в город, пока однажды Сержа не вызвали прямо с занятий к самому высокому начальству.
Юноша, трепеща, вошел в подъезд особняка, в котором проживал директор училища с семейством. Попросив швейцара доложить о себе, кадет некоторое время нервно расхаживал в передней в ожидании приглашения пройти в комнаты.
И тут он вспомнил о способе унять волнение. Один из кадетов рассказывал, что опытные дуэлянты минут за десять до поединка энергично выполняют гимнастические упражнения, чтобы разогнать кровь и унять мандраж, вполне естественный, но неприятный. Серж принялся приседать и выполнять упражнения популярной французской гимнастики. И тут неожиданно вернулся пожилой швейцар. Надо было видеть лицо старика, когда он застал визитера вытворяющим нечто странное на стоящей возле стены скамье – банкетке.
Смущенный молодой человек поднялся и пояснил:
– Учитель гимнастики, капитан С у хору ков говорит, что кадеты должны использовать любую возможность для укрепления мускулатуры. И вот я тут… Кстати, хорошая мебель. Крепкая!
Впрочем, слуга был отлично вышколен и моментально принял невозмутимый вид. Он объявил, что гостя желает видеть хозяин дома. Лакей провел юношу в его кабинет.
– Мне доложили, что вы навязываете свое знакомство моей дочери, – сухо поприветствовав кадета, сказал начальник училища. – Прошу вас оставить ее.
– Я выполню то, что вы от меня просите, ваше превосходительство, – отвечал Серж, – но только в том случае, если получу ваш приказ.
Пораженный дерзостью мальчишки, генерал тем не менее не знал, как ему поступить. Применять власть по данному случаю было не вполне уместно. Поэтому он заговорил более мягко:
– Буду с вами откровенен. К моей дочери намерен посвататься юноша знатнейшей фамилии. Его состояние и родственные связи безупречны. Он один из блестящих флигель – адъютантов государя. Как отец, я не могу мечтать о лучшей партии для своей дочери. Но, увлекшись вами, Аннушка теперь и слышать не хочет об этом прекрасном молодом человеке.
Заметив, как гневно сверкнули глаза Сережи, генерал поспешил утешить его самолюбие:
– Нет, конечно, я не сомневаюсь, что вы в будущем сумеете отличится. Вас, несомненно, ждет прекрасная карьера и успех в свете… при условии, что вы не станете с первых же шагов поступать опрометчиво. А пока, как порядочный человек, вы не должны компрометировать девушку, которой не можете сделать предложение.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – вскинул подбородок юнец, – но вы, видимо, превратно истолковали мои намерения в отношении своей дочери. Я никогда бы не посмел бросить тень на ее честное имя. Сразу после выпуска из училища я стану просить у вас руки Анны.
Директор в раздумье прошелся по кабинету. Затем предложил:
– Я не могу что-либо приказывать дочери. Так обещайте же вы, что по крайней мере две недели не станете искать встреч с ней. Я же даю слово, что обдумаю ваши слова и через четырнадцать дней дам вам ответ.
Серж дал слово. Прошло десять дней, и он случайно узнал, что начальник училища спешно отправил дочь за границу с какой-то родственницей. Сергей собирался написать Анне, как только узнает ее новый адрес. Но примерно через полтора месяца генеральская дочка сама прислала письмо из Франкфурта: сообщила, что с теплотой вспоминает их короткую дружбу, но просит забыть о ней, так как собирается замуж за другого.
Серж страшно переживал свою первую неудачу в любви. И его просто поразила ложь высокопоставленного человека. Этот случай поколебал веру будущего офицера в непогрешимость начальства. Оказалось, что генерал, убеленный сединами и прославленный своими деяниями, тоже может быть плутом.
Прошел примерно месяц. Дело было в увольнительной. Серж шел по улице, когда мимо проехал экипаж, в котором сидел начальник училища с женой. Генерал взглянул на кадета, и юноша увидел насмешку в его лице. Неподалеку стояли щегольские пролетки, запряженные сытыми, ухоженными рысаками. Серж вскочил в одну из них и приказал сидевшему на козлах извозчику гнать во весь опор. Удовольствие это было весьма дорогим, но Серж готов был отдать все свои деньги за сладкое чувство мести.
Лихач быстро догнал чинно катящийся генеральский экипаж и вопросительно оглянулся на пассажира. Он, конечно, знал, что кадетам запрещено обгонять офицеров, хоть бы те тащились в разбитом тарантасе с тощей лошаденкой.
– Давай! – сердито крикнул мальчишка. – Плачу втрое.
Генерал даже поднялся в экипаже во весь рост, когда его обогнала кадетская пролетка. В конце улице Серж велел ямщику остановиться. Он расплатился, вышел из коляски и стал поджидать начальство. Генерал был взбешен.
– Вы что – плохо видите?! Как вы посмели! – еще издали начал орать он на юнкера.
Серж был полностью в его власти и с почти равнодушным спокойствием ожидал, что сейчас услышит от генерала: «Вы мне надоели с вашими выходками! Пойдите немедленно вон из училища!»
Но все пошло совсем не так. Везувий в золотых погонах вдруг узнал нарушителя – и сразу потух:
– Ах это вы…
Генерал молча смотрел на мальчишку. Затем он развернулся и пошел к своему экипажу. Самое удивительное, что за свой проступок Серж не подвергся никакому наказанию.
Впрочем, несмотря на натянутые отношения с самим начальником училища и определенные проблемы с дисциплиной, Серж был одним из лучших кадетов. Все шло к тому, что он выпустится из училища по первому разряду и получит право выбрать место службы. Большинство учителей и командиров были довольны кадетом Карповичем.
Особенно благоволил искателю приключений его ротный командир, ротмистр Синичкин. От других офицеров – воспитателей и преподавателей он отличался необычайной мягкостью и отсутствием бурбонства. Кадеты его обожали и боролись за право называться лучшей ротой в училище, дабы прославить своего командира. А Синичкин всегда защищал своих подопечных. Однажды он спас Сержа и нескольких его ближайших друзей от отчисления.
Дело было незадолго до выпуска из училища. Вот-вот старшекурсникам должно было быть позволено переехать из казарм на съемные квартиры. Понятно, что юноши уже чувствовали себя вольными птицами. В одной из увольнительных Серж вопреки уставу, запрещающему кадетам бывать в кабаках и знакомиться с продажными женщинами, подбил товарищей совершить «разведывательный рейд» по злачным местам Петербурга. Он только что получил деньги из дома и желал прогулять их с шиком.
– В конце концов, мы без пяти минут офицеры! Да не просто офицеры, а гусары!
Сережа намеревался поступать непременно в гусарский полк, пусть даже и не в столичный. А гусар – это не только воинское звание, но и особый образ жизни, недаром непристойные болезни называли «гусарскими». Быть волокитой, дуэлянтом, заядлым картежником, уметь открывать бутылки шампанского, снося им горлышко саблей – вот что значило быть гусаром для Сережи и его ближайших друзей. Конечно, мальчишки с готовностью откликнулись на призыв своего предводителя.
Вечером, после развеселой пирушки, Серж вел своих «гусар» к училищу окольными путями. Им необходимо было успеть прошмыгнуть в казарму до отбоя так, чтобы старшие офицеры их не заметили. Дежурил в тот вечер знакомый Сергею вахмистр, который, по мысли мальчишек, должен был сделать вид, что не заметил ничего необычного в облике прибывших из увольнительной кадетов.
Впереди уже приветливо светились окна училища, когда из переулка навстречу подвыпившей компании неожиданно вывернул патруль.
– Куда следуете? – поинтересовался начальник патруля. За его спиной переминались с ноги на ногу двое солдат.
Кадеты предъявили увольнительные билеты.
Некоторое время офицер читал их, подсвечивая фонариком, и одобрительно кивал головой. Ребятам уже стало казаться, что опасность миновала. Но тут начальник патруля подозрительно втянул воздух носом. Подняв глаза на стоящего к нему ближе всех Митю Макшина, он внимательно посмотрел на него, потом подошел на шаг ближе и стал обнюхивать его, как охотничья собака.
– Да вы пьяны!
Серж тут же выступил вперед, закрывая собой растерявшегося дружка, и бодро ответил за него:
– Никак нет, господин капитан, квас пили, в бильярд играли, посему пьяными быть не можем.
Теперь капитан обнюхал Сержа. Молодцеватый вид кадета несколько смутил офицера, так что он озадаченно произнес:
– Да, вы, пожалуй, правы… Кажется, вы действительно не пьяны, но водкой от вас все же пахнет.
Сергей понял, что они провалились, поэтому решил отвлечь начальника патруля разговорами, а сам дал товарищам знак: «Драпайте!» Мальчишки бросились врассыпную. Но один из них споткнулся и попался. В темноте и суматохе бегства это выяснилось, лишь когда запыхавшиеся и возбужденные ребята встретились возле проходной училища.
Пойманного нарушителя патруль доставил на городскую офицерскую гауптвахту. Оттуда кадета передали прибывшим за ним представителям училища. Имен своих товарищей «арестант» не назвал. Но этим же вечером Сережа со товарищи сам явился к дежурному офицеру и попросил тоже поместить их в карцер.
За такое нарушение полагалось отчисление из училища. Серж уже решил, что если его выгонят, то он ни за что не покажется на глаза родителям, которые так им гордились. «Наймусь матросом на какое-нибудь иностранное судно и буду странствовать по свету, чтобы не видеть глаз опечаленной матери, не слышать упреков разочарованного отца, который так мечтал видеть меня офицером».
Однако в последний момент за своих подчиненных заступился их воспитатель.
– Прошу вас оставить этих кадетов под мою ответственность, – обратился к директору училища ротмистр Синичкин. – Если кто-нибудь из них совершит до окончания курса хотя бы малейшее нарушение, то я немедленно подам вам прошение об отставке.
После некоторого размышления директор согласился удовлетворить просьбу преподавателя, которого давно недолюбливал за независимый характер. «Кто-нибудь из этих мальчишек, особенно этот наглец Карпович, непременно еще успеет отличиться, – решил генерал, – и тогда я разом вымету их всех вон!»
Однако к большому удивлению начальства с этого дня шкодники вдруг сделались усердными служаками, благоговейно чтящими устав. Ребята не могли позволить, чтобы их любимого командира, на попечении которого находились больная чахоткой жена и двое малолетних детей, вышвырнули со службы из-за их проделок.
Обычно лето кадеты проводили в учебных лагерях. Но в этот год начальство решило испытать будущих офицеров в серьезном деле. Полным ходом шла подготовка к выпускным экзаменам, когда однажды среди ночи курсантский эскадрон подняли по тревоге. Кадетам спешно выдали походное обмундирование. Каждый получил пахнущую новой кожей портупею, шашку, карабин. Когда мальчишки на станции грузились с лошадьми в готовый отойти поезд, то чувствовали себя бойцами перед схваткой. В воздухе клубился пар, раздавались отрывистые команды, а на лицах молодых красавцев в скрипучих ремнях было написано волнение и восторг. «Вот оно, кажется, началось то, что столько раз виделось во сне и грезилось наяву!» – думал каждый из них.
Однако никто из железнодорожных служащих не слышал ни о какой внезапно начавшейся войне. Только через несколько часов пути выяснилось, что эскадроны перебрасывают за тысячи верст для участия в больших маневрах. Уже успевшие почувствовать себя фронтовиками ребята были страшно разочарованы.
– Мы им что – оловянные солдатики, чтобы в нас играть? – с горечью произнес молодой барон фон Кене, высказывая общее мнение. – Мы приготовились жизни отдать за царя и Отечество, а все это оказывается понарошку.
В знак протеста на ближайшей станции юный аристократ обменял у буфетчика часть выданного ему новенького снаряжения на жареного поросенка, колбасу и дюжину пива с намерением устроить завтрак а-ля фуршет для избранной публики, то есть для своего взвода.
Однако в то время как барон совершал сделку, поезд тронулся. И нагруженному снедью Кене пришлось бегом догонять медленно отъезжающий от станции эшелон. С колбасой на шее, с дребезжащим ящиком в руках и с завернутым в бумагу поросенком под мышкой отпрыск знатнейшего курляндского рода, чья семья владела богатыми имениями, несколькими фабриками и знаменитым конезаводом, напоминал в этот момент мелкого мародера в только что оккупированном местечке. К счастью, товарищи сумели втащить Кене в вагон.
Впрочем, в других взводах до продажи казенного имущества не дошло. И вообще страсти улеглись довольно быстро. Курсанты утешились впечатлениями от путешествия в прежде невиданные края, дышащие волнующим южным колоритом. Ехали они не в мягких вагонах, как полагается офицерам, а в общих; но это только добавляло романтики путешествию. Во время остановок, пока паровоз заправляли водой, курсанты бегали с котелками и чайниками за кипятком и питьевой водой, покупали у выходящих к поезду баб горячие пирожки, печеные яйца, жареных цыплят, фрукты, домашнюю ряженку в глиняных крынках. И отчаянно – оттого, что продолжение было никак не возможно, – флиртовали с попадающими в их поле зрения миловидными девицами.
Вечером в раздвинутые двери вагона вместе с паровозным дымом врывался теплый ветер, пахнущий степными травами; мимо проплывали хуторы с белыми хатами-мазанками, окруженные плетнями, на которых сушились горшки. Кто-нибудь брал в руки гитару и, задумчиво перебирая струны, затягивал казачью песню или «сердцещипательный» романс. Перестук колес, лязг сцепок и буферов, густые тревожные сигналы мчащегося локомотива не мешали ни певцу, ни слушателям.
Глядя на товарищей, Серж с грустью думал о том, что вскоре их пути разойдутся. Уже не первый год они жили тесным мужским братством, но никогда прежде не испытывали такой близости. Каждый чувствовал рядом верного товарища, который не бросит тебя в трудной ситуации, что бы ни случилось. Только теперь они стали по-настоящему сплоченной артелью воинов. И все для того, чтобы расстаться через несколько недель.
Рядом с Сержем, положив голову на седло, дремал Митя Макшин, улыбаясь во сне. Никто из этих мальчишек не ведал, что их бесстрашный капитан через несколько лет потеряет в бою половину пушек своей конной батареи и оттого застрелится.
От волнующих мыслей о море, которое он вскоре увидит, и о первом серьезном испытании Серж долго не мог заснуть. Жизнь представлялась ему огромной и великой, как черное небо, усыпанное звездами. Все казалось юному романтику особенным и полным загадочного смысла. Он и не заметил, как заснул…
Очнулся Серж оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел насмешливое лицо одного из приятелей.
– К оружию, друг мой! – весело объявил тот. – Нас ждут великие дела.
Поезд остановился прямо в степи. Солнце еще не встало, но горизонт уже розовел, подчеркивая ломаную линию далеких гор. Серж вскочил, ощущая утреннюю резкость чувств и звенящую бодрость во всем теле. От пробирающей до костей прохлады сон как рукой сняло. Вагон напоминал бивуак, растревоженный внезапным налетом кочевников. Пока одни кадеты сонно оглядывались, пытаясь вспомнить, где они и что происходит, другие, застегнув портупею и подхватив седла, бежали к лошадям. Торопливо собравшись, Серж тоже выпрыгнул из вагона на крутую насыпь. Далеко впереди устало пыхтел паровоз. Низко над землей стелился туман. Мимо Сержа, лязгая оружием и котелками, пробегали парни из соседних вагонов. Он тоже присоединился к общему потоку.
Солдаты уже вывели коней из вагонов. Серж услышал своего Хулигана, еще не увидев его в тесном скоплении коней и людей. А тот узнал хозяина и радостно заржал, приветствуя его. Однако на нежности сейчас времени не было. Легкое похлопывание по шее – вот и все сантименты. Скорее седлать!
Как только молодой человек вставил ногу в стремя, горнист сыграл поход. Серж рывком вскочил в седло и поспешил занять свое место в колонне.
Отряд рысью двинулся навстречу рассвету. То, что им предстоит ответственная задача, все поняли, когда ротмистр Синичкин приказал взводным выделить по шесть сабель и направить их в разведывательные разъезды, чтобы вовремя обнаружить противника.
Эскадрон вышел из небольшой горной долины, и вдруг перед ним распахнулось безбрежное голубое пространство. «Так вот оно какое – море!» – восхищенно подумал Серж. Над огромными волнами с криком летали чайки. Вдали виднелся парус, тоже похожий на чайку.
Командир объявил короткий привал и распорядился выставить боевое охранение. Вскоре в лагерь прибыла делегация из соседнего армянского села. Хлебосольные хозяева сообщили, что накрыли столы специально для господ военных и просят их пожаловать. Всем, конечно, хотелось выпить местного вина, поесть свежих лепешек с козьим сыром, бараньего плова. Но командир рассудил иначе.
– Благодарим вас, – ответил пришедшим ротмистр Синичкин, – но, к сожалению, никак не можем воспользоваться вашим радушием по причине того, что находимся здесь не на отдыхе, а по военной необходимости.
Словно подтверждая его слова, вдали загрохотала артиллерийская канонада – маневры начались.
В этот же день вскоре после полудня Сержа послали вестовым разыскать конную батарею и передать ее командиру приказ: срочно выйти в указанный район и завязать дуэль с неприятельской батареей, которая, как застрявшая в горле кость, оказалась на пути войск, развертывающихся перед решающим наступлением. Если ее не подавить, задуманный штабными стратегами план операции становился бесполезным. Это был тот самый редкий случай, когда судьба всей кампании зависела от нескольких конкретных исполнителей.
Серж быстро отыскал нужную ему часть на незнакомой местности. Однако передавать приказ оказалось некому. Оказалось, что командир батареи накануне вечером вместе со своим адъютантом уехал пьянствовать в соседнее село и до сих пор не вернулся. А «оставшийся на хозяйстве» подпоручик пребывал в прострации и просто неспособен был принимать самостоятельные решения. Этот нелепый очкарик только недавно окончил университет и, несмотря на близорукость, был призван в армию в качестве офицера-двухгодичника. Форма мешковато сидела на его нескладной тощей фигуре, а светло-синие погоны с перекрещенными орудийными стволами не способны были придать мужественный вид сутулым покатым плечам. Еще при батарее находился штабной офицер-наблюдатель флегматичного вида, следящий за тем, чтобы порядок учений не нарушался. Но он пока ни во что не вмешивался.
Сергей стал на карте показывать подпоручику, куда ему следует выдвигаться. Однако было видно, что артиллерист подавлен возникшей ситуацией. Серж даже позволил себе поторопить собеседника, хотя тот носил офицерский чин и был лет на пять старше.
– Отчего же вы медлите? Время не терпит.
– Видите ли, я не могу. – Недавний студент снял с носа очки, чтобы протереть запотевшие линзы.
Глаза у него были красные, почти без ресниц. Расстроенно глядя куда-то в сторону, чудак сказал так, словно не знал экзаменационного билета:
– Нет, я совершенно не готов. Ошибусь где-нибудь, а потом отвечать. Нет уж, увольте-с.
Серж некоторое время удивленно рассматривал странный экземпляр в офицерской форме, а потом, повернувшись к солдатам, решительно крикнул:
– Батарея, слушай мою команду! Приготовиться к выступлению.
Пушкари, среди которых немало было сорокалетних ветеранов, удивленно уставились на сопляка, над верхней губой которого только наметился нежный пушок. Срывающийся от волнения голос Сережи не произвел на них никакого впечатления.
Не меньше был изумлен подпоручик. Однако он быстро поверил в командирские способности вестового. И, так как нижние чины не спешили исполнять приказ прискакавшего неизвестно откуда юнкера, офицер обратился к своим людям:
– Что же вы стоите, голубчики? Выполняйте, пожалуйста, то, что велит вам этот любезный юноша. Прошу вас!
Возничие нехотя двинулись к лошадям, а канониры – к орудиям, готовя батарею к выступлению в поход. А грустный очкарик моментально оживился, заулыбался и в порыве искренней благодарности затряс руку своего спасителя:
– Очень признателен вам, милый друг. Вы себе не представляете, как я перенервничал. Эта проклятая служба совершенно непонятна и потому ненавистна мне. Однако теперь полностью располагайте мною по собственному усмотрению.
Батарея двинулась в путь. По дороге повеселевший подпоручик грустно рассказывал Сергею, что прежде он служил при штабе одного генерала, «который был ярым гонителем очков». Поэтому никто не смел явиться к нему на доклад в очках.
