Текст книги "Рассказы. 1887"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

Казак

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 99, 13 апреля, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.

Переделано и было набрано для собрания сочинений, однако в издание не вошло. По гранкам было опубликовано в 1931 г. С. Д. Балухатым. Нынешнее местонахождение гранок неизвестно. В ПССП (т. VI, стр. 545) местом хранения гранок указан ЦГАЛИ. Однако там эти гранки не обнаружены.

Печатается по тексту: А. П. Чехов. Полн. собр. соч. под ред. А. В. Луначарского и С. Д. Балухатого, т. V. М. – Л., 1931, стр. 345—349, с исправлением по «Петербургской газете»:

Стр. 166, строка 9: затрещали кузнечики – вместо: закричали кузнечики.

Рассказ «Казак» написан Чеховым в первые дни его пребывания в Таганроге. 7 апреля 1887 г., поздравляя Н. А. Лейкина с праздником, он сообщал ему: «Написал в „Газету“ рассказ и сейчас повезу его на вокзал вместе с этим письмом».

Чехов намеревался включить рассказ в собрание сочинений, по-видимому, во второй том. По исправленному им тексту рассказ был набран, и гранки отправлены автору для просмотра. Однако 25 сентября 1899 г. он сообщал А. Ф. Марксу: «Сделайте распоряжение, чтобы были разобраны и совершенно исключены рассказы, поименованные в прилагаемом списке». Этот список не сохранился. 28 сентября 1899 г. Чехов писал Ю. О. Грюнбергу: «Если список рассказов для II тома затерян, то пошлите в типографию прилагаемый листок». В новом списке перечислены рассказы, которые должны были войти во II том сочинений; среди них нет рассказа «Казак».

21 октября 1899 г. в письме к Грюнбергу Чехов назвал этот рассказ в числе шести, которые не «войдут в полное собрание и должны быть разобраны». Это решение писатель подтвердил также в письме к А. Ф. Марксу от 18 июня 1901 г.

Для собрания сочинений Чехов переработал рассказ стилистически, сократил его, изменил конец.

Вся атмосфера рассказа соотносится с впечатлениями Чехова от первых дней пребывания в Таганроге (см. его письмо-дневник от 7 апреля 1887 г., адресованное родным, а также письмо к Н. А. Лейкину за тот же день).

В письме к брату от 23 апреля И. П. Чехов писал: «„Казак“ уж чересчур толстовистый» (ЦГАЛИ, фонд С. М. Чехова).

Удав и кролик

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 106, 20 апреля, стр. 3, отдел: «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.

Сохранилась писарская копия с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ).

Печатается по тексту «Петербургской газеты».

«Удав и кролик» – переработка нескольких страниц шуточного «трактата» «К сведению мужей», который не был разрешен к печати в январе 1886 г. (см. т. IV Сочинений).

25—26 января 1886 г., когда выяснилось, что цензор не пропустил рассказ, Лейкин писал: «…статья у Вас не пропадет. Перепишите ее, пошлите ее в „Петерб‹ургскую› газету“, и там она будет напечатана» (ГБЛ). Чехов вернулся к рассказу только в 1887 г. перед поездкой в Таганрог.

Хотя идея первоначального повествования в новой редакции в основном сохранена, в эстетическом отношении рассказ значительно выиграл. Чехов отсек начальную часть прежнего текста, в которой в виде шутки характеризовались разные «способы покорения чужих жен». Сердцевиной нового текста стал «Способ тонкий», завершавший трактат «К сведению мужей». Поэтому естественно изменение заглавия. Тексту придан характер живой беседы, оформленной в виде сценки.

В начале апреля «Удав и кролик» был уже в редакции «Петербургской газеты». Об этом 14—19 апреля 1887 г. Чехов сообщал родным.

В. Билибин в рассказе «Удав и кролик» узнал старый рассказ Чехова. Между 27 апреля и 4 мая 1887 г. он писал Чехову: «В „Пет‹ербургской› газ‹ете›“ ‹…› переделка из статьи Вашей, не пропущенной цензурой для „О‹сколко›в“ (тактика ухаживания)…» (ГБЛ).

Критик

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 113, 27 апреля, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.

Сохранилась писарская копия рассказа с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ).

Печатается по тексту «Петербургской газеты».

Рассказ, по-видимому, был написан Чеховым в Таганроге в апреле 1887 г. 14—19 апреля он писал родным из Таганрога, имея в виду, вероятно, рассказы «Казак», «Удав и кролик» и «Критик»: «В „Газете“ имеются 2 моих рассказа ‹…› Пошлю в апреле еще один».

В. Билибин в письме к Чехову в Таганрог между 27 апреля и 4 мая 1887 г. так отзывался о рассказе: «Слабо! Слабо!» (ГБЛ).

Происшествие

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 120, 4 мая, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Заглавие: В лесу (Рассказ ямщика). Подпись: А. Чехонте.

Включено с другим заглавием – «Происшествие» – в «Пушкинский сборник», СПб., 1899. Сохранился беловой автограф, посланный Чеховым для сборника (ЦГАЛИ, собрание Ю. Г. Оксмана).

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. II, стр. 290—296, с исправлениями по «Пушкинскому сборнику» и автографу.

Рассказ был отправлен в «Петербургскую газету» 24 апреля 1887 г. из Новочеркасска, о чем Чехов сообщал родным в Москву 25 апреля («Вчера я послал в „Пет‹ербургскую› газету“ рассказ»).

В 1899 г., когда отмечалось столетие со дня рождения А. С. Пушкина, петербургский литератор К. К. Случевский обратился к Чехову с просьбой принять участие в юбилейном сборнике: «Может быть, к началу марта Вы все-таки дадите нам что-нибудь, хотя бы очень небольшое, но ведь у Вас и небольшое является перлом» (письмо от 11 февраля 1899 г. – ГБЛ). В числе издателей «Пушкинского сборника» был П. П. Гнедич, писатель, переводчик, деятель театра. В письме из Ялты от 16 февраля 1899 г. Чехов сообщал ему, что не сможет дать что-либо новое и потому предлагает следующее: «Когда-то, в доисторические времена, я поместил в „Петербургской газете“ остов, или конспект, рассказа. Я мог бы теперь воспользоваться этим остовом, украсить его узорами до неузнаваемости и прислать для сборника. Я употребил бы все усилия, чтобы сделать этот рассказ мало похожим на остов». Гнедич телеграфировал Чехову 21 февраля: «Отлично присылайте…» (ГБЛ). Рассказ был отправлен 12 марта 1899 г. с просьбой прислать корректуру (письмо Чехова от 12 марта 1899 г.).

При переработке рассказа для сборника Чехов изменил заглавие, сделал ряд дополнений, подверг текст существенной стилистической правке. Для собрания сочинений было сделано еще несколько небольших стилистических исправлений.

А. В. Ионов, изучивший маршрут чеховской поездки 1887 г. по донецкой степи, а также имея в виду подзаголовок («Рассказ ямщика»), предположил, что «подобный рассказ о разбойниках», кабаке и строительстве чугунки «Чехов мог услышать от кравцовского пастуха Никиты, когда тот отвозил его на станцию Крестную», по дороге в Новочеркасск. По свидетельству старожилов, в окрестностях Рагозиной Балки, т. е. как раз там, где останавливался Чехов на хуторе Г. П. Кравцова, когда-то «жили калмыки-разбойники», а «по дороге на станцию Крестную был кабак Мордина», где «пили и людей грабили» (А. В. Ионов. О писателях и книгах. Донецк, 1963, стр. 25).

При жизни Чехова рассказ был переведен на словацкий, сербскохорватский и чешский языки.

Следователь

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 127, 11 мая, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. III, стр. 113—119.

Ал. П. Чехов в письме к Чехову от 25 мая 1887 г. советовал включить рассказ в сборник «В сумерках»: «Всех листов предполагается 19. Недурно было бы тебе прибавить материальцу на 20-й для круглого счета. Если ты не прочь – я поместил бы твоего „Следователя“ – очень милая вещица» (Письма Ал. Чехова, стр. 160—161). Чехов не согласился с этим: «Усматриваю в сей просьбе злой умысел сделать мою книгу дороже, а потому не позволяю», – писал он брату (между 26 мая и 3 июня 1887 г.).

Рассказ вошел в третий том издания А. Ф. Маркса со значительными изменениями и после стилистической правки. Чехов усилил неожиданность финала и сделал несколько сокращений в тексте.

При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, венгерский, немецкий и чешский языки.

Обыватели

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 134, 18 мая, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Подпись: А. Чехонте.

Сохранилась писарская копия с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ).

Печатается по газетному тексту.

В рассказе отразились впечатления Чехова от его южной поездки весной 1887 г. Апатию, лень, равнодушие, «небокоптительство» обывателей – жителей одного из южных губернских городов – Чехов наблюдал на своей родине, в Таганроге. «Такая кругом Азия, что я просто глазам не верю. 60 000 жителей занимаются только тем, что едят, пьют, плодятся, а других интересов – никаких», «жители инертны до чёртиков», – писал он Н. А. Лейкину 7 апреля 1887 г. и рассказывал о местном почтальоне, который, отдав письмо, садится в кухне пить чай, «нимало не беспокоясь об адресатах» (ср. в рассказе с поведением городского архитектора Финкса). Возможно, и в характере Ляшкевского, раздраженного на целый свет и считающего себя вправе всех поучать и распекать, отразились черты известного Чехову таганрогского священника о. Павла (ср. письмо-дневник от 10—11 апреля 1887 г.).

Володя

Впервые – «Петербургская газета», 1887, № 147, 1 июня, стр. 3, отдел «Летучие заметки». Заглавие: Его первая любовь. Подпись: А. Чехонте.

В другой редакции и с измененным заглавием («Володя») включено в сборник «Хмурые люди», СПб., 1890; перепечатывалось в последующих изданиях сборника.

Вошло в сборник «Проблески». М., «Посредник», 1895. Подпись: А. Чехов.

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. V, стр. 36—51.

Сюжет рассказа (в его первой редакции), как об этом свидетельствует М. П. Чехов, дал В. П. Бегичев, бывший в 1864—1881 годах инспектором репертуара, а в 1881—1882 годах – управляющим московских императорских театров (см: М. П. Чехов. Об А. П. Чехове. – В кн.: О Чехове, М., 1910, стр. 253).

При подготовке сборника «Хмурые люди» особенно большой переработке подвергся этот рассказ. В первой редакции он кончался сценой возвращения Володи и его матери с дачи. Для сборника были написаны сцены ночного свидания и самоубийства героя. Тогда же была введена новая тема, связанная с детством Володи и с образом отца. Кроме того, были сделаны сокращения и проведена стилистическая правка.

Изменение финала рассказа, вероятно, было связано с участившимися в те годы случаями самоубийства среди молодежи. В частности, Ал. П. Чехов сообщал брату 2 мая 1887 г., что застрелился сын А. С. Суворина, студент (Письма Ал. Чехова, стр. 160). В плане воспоминаний (неосуществленных) «Таганрогская гимназия 1866—1876 годов» Ал. П. Чехов выделяет самоубийство старшего гимназического товарища Чехова: «Грохольский – самоубийца» (ГБЛ, ф. 331, п. 31, ед. хр. 5, стр. 6). К творческой истории рассказа, возможно, имеет отношение и письмо таганрогского врача И. В. Еремеева. «У нас периодически повторяются самоубийства гимназистов, – писал он Чехову в ноябре 1887 г. – Вчера опять застрелился молодой человек 17 лет (7 класса) ‹…› Причина, побудившая на этот страшный шаг, – оскорбленное самолюбие. Говорят, Урбан накричал на него при товарищах и оскорбил его. Молодая, вспыльчивая, впечатлительная натура не выдержала и – печальный конец» (ГБЛ; «Таганрогский краеведческий музей. Краеведческие записки». Вып. 1. 1957, стр. 363).

В декабре 1887 г. Д. В. Григорович советовал Чехову написать роман о юном самоубийце. «Будь я помоложе и сильнее дарованием, – писал Григорович, – я бы непременно описал семью и в ней 17-летнего юношу, который забирается на чердак и там застреливается ‹…› Такой сюжет заключает в себе вопрос дня; возьмите его, не упускайте случая коснуться наболевшей общественной раны; успех громадный ждет Вас с первого же дня появления такой книги» (письмо от 30 декабря 1887 г./11 января 1888 г. – ГБЛ; Слово, сб. 2, стр. 209). Чехов ответил Григоровичу 12 января 1888 г.: «Самоубийство 17-тилетнего мальчика – тема очень благодарная и заманчивая, но ведь за нее страшно браться! На измучивший всех вопрос нужен и мучительно-сильный ответ, а хватит ли у нашего брата внутреннего содержания?» В письме к Григоровичу от 5 февраля 1888 г. Чехов опять затронул этот вопрос, теперь уже в связи с работой над повестью «Степь»: «Самоубийство Вашего русского юноши, по моему мнению, есть явление, Европе не знакомое, специфическое». Чехов думал продолжить «Степь» и воспользоваться при этом советом Григоровича. Замысел осуществлен не был. Тема самоубийства нашла отражение во второй редакции рассказа «Володя». Перерабатывая рассказ, Чехов изменил возраст героя: в первой редакции – восемнадцатилетний, во второй – семнадцатилетний, как в письмах Григоровича и Еремеева.

Представители издательства «Посредник» не раз обращались к Чехову с предложением включить несколько его рассказов, в том числе и «Володю», в их издания (см. письма В. Г. Черткова от 6 февраля 1893 г. и И. И. Горбунова-Посадова от 16 мая 1893 г. – ГБЛ). Чехов ответил Горбунову-Посадову 20 мая 1893 г. отказом, мотивируя его тем, что рассказы эти уже помещены в других изданиях. Однако в 1895 г. «Володя» был включен в изданный «Посредником» сборник «Проблески».

При подготовке собрания сочинений Чехов изменил лишь одну фразу в рассказе и внес несколько стилистических поправок.

Рассказ был инсценирован актером Н. И. Собольщиковым-Самариным. Инсценировка, озаглавленная «Гадкий утенок», 26 марта 1903 г. была запрещена к постановке (С. Д. Балухатый. Переделки произведений Чехова в драматической цензуре. – В кн.: Чеховский сборник. М., 1929, стр. 236—237. В статье С. Д. Балухатого дата – 28 февраля; см.: ЦГИАЛ, ф. 776).

Н. К. Михайловский писал, что в рассказах сборника «Хмурые люди», в том числе и в рассказе «Володя», действительность «с быками и самоубийцами, колокольчиками и бубенчиками» отражена писателем «с одинаково холодною кровью» («Русские ведомости», 1890, № 104, 18 апреля).

В краткой рецензии на сборник «Хмурые люди» («Книжный вестник», 1890, № 5, стр. 198) говорилось: «„Володя“ по содержанию своему представляет случай хмурого человека гимназиста, самопроизвольно, без всякой предварительно обдуманной цели лишившего себя жизни от тоски, уныния о своем нравственном несовершенстве и пустоты окружающего».

И. И. П—ский в критическом этюде «Трагедия чувства»(СПб., 1900), рассматривая произведения Чехова конца 90-х годов и видя в них «безнадежный пессимизм», находил истоки этого пессимизма в ранних рассказах, в частности, в «Володе» (стр. 22).

В лекции Ф. Е. Пактовского «Современное общество в произведениях А. П. Чехова» (Казань, 1901) говорится: «…едва ли самоубийство Володи, ученика уже старшего класса ‹…› является не всецело следствием ненормального отношения окружающих юношу людей к делу воспитания» (стр. 31). Пактовский утверждал, что в рассказе Чехова поставлен «важный вопрос современной жизни» (стр. 32).

Г. Качерец в книге «Чехов. Опыт» (М., 1902) упрекал Чехова за то, что он не щадит своих героев, которые будто бы погибают не под влиянием жизненных обстоятельств, а по авторскому произволу. «Не пожалел он даже семнадцатилетнего мальчика („Володя“), которого заставил застрелиться» (стр. 43).

Критик Е. Ляцкий, присоединившись в оценке сборника «Хмурые люди» к Михайловскому, писал, что Чехов однообразен и скучен в изображении скуки жизни – описывает ли он «несчастного гимназиста, кончающего самоубийством», или «тягучий степной пейзаж» («Вестник Европы», 1904, № 1, стр. 121—122).

О пессимизме Чехова, выразившемся, в частности, в рассказе «Володя», писал и К-и-нь («Новое время», 1901, № 9030, 20 апреля /3 мая). Находя много общего у Толстого и Чехова, автор статьи видел их различие в том, что в душе героев Толстого идет внутренняя работа, в душе чеховских героев, с его точки зрения, – пустота. «Человек человеку волк. Душевная жизнь складывается из „насморка“, из нервничанья, из случайных, обидно ничтожных, часто гадких, позорных ощущений. Ждал подросток-гимназист любви, а она оказалась состоящею из гадости, – подросток стреляется».

При жизни Чехова рассказ был переведен на венгерский, немецкий, сербскохорватский и шведский языки.

А. К. Грефе сообщала Чехову 14 апреля 1895 г., что издательство в Штутгарте просило ее перевести новейшие произведения русских беллетристов. «…Я, как искренняя поклонница Ваших сочинений, выбрала Вашу „Дуэль“ и затем еще три рассказа: „Гусев“, „Володя“ и „Княгиня“». Однако переводы были отклонены издательством и после этого переданы ею в редакцию немецкой газеты «Герольд». Грефе писала и о том, что перевод доставил ей большое удовольствие: «…на каждой странице я восхищалась всеми прелестями рассказа, тонкостью наблюдений и верностью типов, которых я всех как будто уже встречала в своей жизни» (ГБЛ).

СЧАСТЬЕ

Впервые – «Новое время», 1887, № 4046, 6 июня, стр. 1—2, отдел «Субботники». Подпись: Ан. Чехов.

Включено с посвящением Я. П. Полонскому в сборник «Рассказы», СПб., 1888; перепечатывалось в последующих изданиях сборника.

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. IV, стр. 5—16, с исправлением по «Новому времени» и сборнику «Рассказы» (все издания).

Рассказ был написан в Бабкине после возвращения Чехова из поездки на юг и под впечатлением от этой поездки.

В рассказе упоминается расположенная в северной части Таганрогского округа Саур-Могила, с которой связано много легенд. Одну из них, повествующую о живущих на горе двух братьях-разбойниках, записал В. Г. Короленко (см.: «Огонек», 957, № 32, стр. 18. Близ «Савур-могилы». Из старой записной книжки Вл. Короленко).

По свидетельству М. П. Чехова, в «Счастье» отразились воспоминания о рассказах няни Чеховых, Агафьи Александровны Кумской, в молодости крепостной Иловайских, которая любила говорить «о таинственном, необыкновенном, страшном, поэтическом» (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 14). Звук сорвавшейся бадьи, упоминающийся в «Счастье» и в «Вишневом саде», по словам М. П. Чехова, писатель услышал, когда еще гимназистом ездил в степь к своему ученику П. Кравцову и попал на каменноугольные копи (сб. «О Чехове». М., 1910, стр. 249).

Вернувшись из Таганрога, Чехов сообщал 20 мая Ал. П. Чехову: «Пишу субботник» и 22 мая Н. А. Лейкину: «Сижу в осеннем пальто, стараюсь родить субботник, но вместо мыслей из головы выдавливаются какие-то выморозки».

Однако оконченный «субботник» не только удовлетворил взыскательного автора, но и стал его любимым рассказом. Позднее, включая его в сборник и в собрание сочинений, Чехов внес лишь несколько стилистических поправок.

При подготовке сборника «Рассказы» Чехов настаивал на том, чтобы «Счастьем» открывался сборник (письма Ал. П. Чехову от 24 марта и от 11 или 12 апреля 1888 г.). 24 марта он писал: «Под заглавием „Счастье“ надо будет написать: „Посвящ‹ается› Я. П. Полонскому“ – долг платежом красен…» Еще в январе 1888 г., поблагодарив Полонского за желание посвятить ему стихотворение («У двери»), Чехов просил позволения посвятить поэту «повесть», которую он напишет «с особенною любовью».

Рассказ при своем появлении вызвал восторженные отклики читателей. Ал. П. Чехов писал брату 14 июня 1887 г.: «Ну, друже, наделал ты шуму своим последним „степным“ субботником. Вещица – прелесть. О ней только и говорят. Похвалы – самые ожесточенные. Доктора возят больным истрепанный № как успокаивающее средство. Буренин вторую неделю сочиняет тебе панегирик и никак не может закончить. Находит всё, что высказался недостаточно ясно. В ресторанах на Невском у Дононов и Дюссо, где газеты сменяются ежедневно, старый № с твоим рассказом треплется еще и до сих пор. Я его видел сегодня утром. Хвалят тебя за то, что в рассказе нет темы, а тем не менее он производит сильное впечатление. Солнечные лучи, которые у тебя скользят при восходе солнца по земле и по листьям травы, вызывают потоки восторгов, а спящие овцы нанесены на бумагу так чудодейственно картинно и живо, что я уверен, что ты сам был бараном, когда испытывал и описывал все эти овечьи чувства. Поздравляю тебя с успехом. Еще одна такая вещица и „умри, Денис, лучше не напишешь…“» (Письма Ал. Чехова, стр. 165—166).

«Степной субботник мне самому симпатичен именно своею темою, которой вы, болваны, не находите, – отвечал Чехов 21 июня 1887 г. – Продукт вдохновения. Quasi симфония.

В сущности белиберда. Нравится читателю в силу оптического обмана. Весь фокус в вставочных орнаментах вроде овец и в отделке отдельных строк. Можно писать о кофейной гуще и удивить читателя путем фокусов».

Рассказ был высоко оценен И. И. Левитаном (июнь 1891 г.): «…ты поразил меня как пейзажист.‹…› Например: в рассказе „Счастье“ картины степи, курганов, овец поразительны. Я вчера прочел этот рассказ С‹офье› П‹етровне› и Лике, и они обе были в восторге» (И. И. Левитан. Письма, документы, воспоминания. М., 1956, стр. 37. Софья Петровна – Кувшинникова, художница, близкая знакомая Левитана, Лика – Л. С. Мизинова).

Г. А. Русанов писал Чехову 14 февраля 1895 г.: «Такие сравнительно небольшие вещи, как „Степь“, „Скучная история“, и такие совсем миниатюрные вещицы, как „Верочка“, „Святою ночью“, „Пустой случай“, „Недоброе дело“, „Перекати-поле“, „Счастье“, „Поцелуй“, „Припадок“, „Попрыгунья“, „Черный монах“ и многие другие из Ваших рассказов – ведь это перлы русской литературы…» (Записки ГБЛ, вып. 8, стр. 58).

Первые печатные отзывы были противоречивы. Так, К. Арсеньев отнес «Счастье» к тем рассказам, которые «слишком бедны и содержанием и отдельными красотами, составляющими иногда главную силу очерков г. Чехова» («Вестник Европы», 1888, № 7, стр. 261). В рецензии на сборник «Рассказы» (без подписи, «Новое время», 1888, № 4420, 20 июня) «Счастье» получило высокую оценку и было отнесено к лучшим, наряду с рассказами «Свирель», «Перекати-поле», «Письмо» и повестью «Степь». По словам рецензента, эти произведения «свидетельствуют, с какою любовью наш молодой талантливый беллетрист занимается изучением народных нравов. Его наблюдения в бытовой сфере отличаются замечательною тонкостью, не допускающею ни малейшей утрировки в передаче явлений народной жизни. Действующие в его рассказах лица всегда говорят языком, свойственным той среде, в которой они живут, и в их миросозерцании незаметно ничего искусственного, сочиненного самим автором».

Позже, в 90-е и 900-е годы, когда на страницах журналов часто высказывалось мнение о пессимизме, пантеизме, импрессионизме Чехова, критики обращались к рассказу «Счастье».

В. Гольцев писал, что в ряде рассказов, в том числе и в «Счастье», пантеистическое мировоззрение принимает у писателя «печальный оттенок» («Русская мысль», 1894, № 5, стр. 47).

В. Альбов утверждал, что в произведениях Чехова часто встречаются персонажи, представляющие собой людей-зверей, людей-животных. К ним он причислил и старого чабана из рассказа «Счастье» с его «бессмысленными», «„овечьими думами“ о счастье в виде кладов» («Мир божий», 1903, № 1, стр. 90—91).

По словам Е. Ляцкого, «… у г. Чехова немало произведений, проникнутых грустной задумчивостью, красотой осенних сумерек в мягких очертаниях родного русского пейзажа». В числе их он назвал «Счастье» и «Свирель», где «импрессионизм творческой манеры г. Чехова достигает высокой степени развития» («Вестник Европы», 1904, № 1, стр. 157).

Наиболее обстоятельный отзыв о рассказе содержится в статье И. В. Джонсона (И. В. Иванова) «В поисках за правдой и смыслом жизни. (А. П. Чехов)» («Образование», 1903, № 12). Освещая развитие творчества Чехова, Джонсон писал, что первый период «поверхностного, самодовлеющего юмора» сменила новая фаза «бесстрастного художнического созерцания жизни», напоминающая метод ученого, исследующего предмет без предвзятой гипотезы. Результатом такого изучения, по мнению Джонсона, явились у Чехова произведения, в которых автор говорит об отсутствии в жизни нравственного закона, разума и смысла. Наиболее показательным для этой, второй фазы критик считал рассказ «Счастье». По его словам, «весь рассказ – бесподобная художественная вещица с удивительно выдержанным настроением – вряд ли и по замыслу автора представляет только жанровую картинку. Он, кажется, именно символизирует некоторые выводы, сделанные Чеховым из своего изучения жизни ‹…› В нарисованной им жизни, или – если хотите, шире – в той, которую она символизирует, разум и смысл отсутствуют, человек в ней – почти ничто; но не вся жизнь на свете такова. Если, например, взобраться на один из высоких холмов, о которых говорилось выше, то станет видно – „что на этом свете, кроме молчаливой степи и вековых курганов, есть другая жизнь, которой нет дела до зарытого счастья и овечьих мыслей“…» (стр. 22—23). «…Пока другая жизнь – очевидно, с разумом и смыслом – есть, – и для той, овечьей, возможность, сойдя с мертвой точки, в свою очередь, стать разумной, содержательной, с не „зарытым“ уже счастьем, – еще существует» (стр. 23), – заключал автор статьи.

При жизни Чехова рассказ был переведен на немецкий, сербскохорватский, словацкий и чешский языки.