Текст книги "Из Сибири. Остров Сахалин. 1889-1894"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

3

К концу января 1890 г. был разработан маршрут: р. Кама, Пермь, Тюмень, Томск, Иркутск, р. Амур, о. Сахалин, Япония, Китай, Коломбо, Порт-Саид, Константинополь, Одесса, Москва (см. письмо к Ал. П. Чехову от 28 января 1890 г.). Этот маршрут отец Чехова внес в свою записную книжку. Ко времени отъезда из Москвы маршрут уточнялся. Предположено было ехать до Нижнего Новгорода по железной дороге, затем по Каме до Перми; поездом до Тюмени, оттуда на пароходе до Томска, затем на лошадях через Красноярск, Иркутск в Сретенск; на пароходе но Амуру до Николаевска, два месяца на Сахалине; возвращаться через Нагасаки, Шанхай, Ханькоу, Манилу, Сингапур, Мадрас, Коломбо (на Цейлоне), Аден, Порт-Саид, Константинополь в Москву (Леонтьеву-Щеглову, 16 марта 1890 г.).

Однако за день до отъезда, 18 апреля 1890 г., Чехов сообщил Суворину, что едет по железной дороге не до Нижнего Новгорода, а до Ярославля, чтоб больше «захватить Волги», которая, «говорят, очень хороша».

В Москве на Ярославском вокзале 19 апреля Чехова провожали мать, сестра, Левитан, Кувшинниковы; до Троице-Сергиевой лавры – брат Иван Павлович. В Ярославле встретил его знакомый студент-юрист, поэт И. Я. Гурлянд. До Костромы на пароходе «Александр Невский» ехала одновременно с ним О. П. Кундасова.

В конце апреля на Волге шли дожди, и ожидаемого наслаждения на пароходе Чехов не получил, хотя в немногие солнечные часы и волжские просторы («раздолье удивительное!»), и Плес, «в котором жил томный Левитан», и Кострома показались ему привлекательными (Чеховым, 23 апреля 1890 г.).

Проехав Нижний Новгород, Чехов в Казани (23 апреля) пересел на пароход, на котором плыл 5 дней сначала по Волге, затем по Каме до Перми. (Кстати говоря, название этого парохода не «Пермь», как ошибочно указывалось ранее, а «Михаил» – в ТМЧ сохранился счет Чехову содержателя буфета парохода «Михаил» 23, 24, 25, 26 и 27 апреля 1890 г.). Во время путешествия по Каме было «адски холодно», спутники оказались людьми неинтересными, Чехов проскучал весь этот отрезок пути (Чеховым, 24, 29 апреля 1890 г.).

В Пермь Чехов прибыл 27 апреля 1890 г. в 2 ч. ночи и до отхода поезда (в 6 ч. вечера) провел в городе. А. И. Чайкин (1866–1950), артист и журналист, сопровождал его по Перми и Мотовиловскому заводу (ЛН, т. 68, стр. 288).

От Перми до Екатеринбурга Чехов ехал по железной дороге. С 28 апреля по 2 мая он жил в екатеринбургской «Американской гостинице» П. В. Холкина (даты уточнены по счету, предъявленному Чехову 2 мая 1890 г. содержателем гостиницы, – ТМЧ). Здесь он, по просьбе матери, встретился со своим родственником А. М. Симоновым (Чеховым, 29 апреля 1890 г.). Пришлось из-за нездоровья задержаться здесь, несколько дней употребив «на починку своей кашляющей и геморройствующей особы» (Чеховым, 14 мая 1890 г.). Позднее в разговоре с доктором И. Н. Альтшуллером Чехов связывал начало своего заболевания туберкулезом с поездкой на Сахалин, когда у него «еще по дороге туда случилось кровохарканье» (ЛН, т. 68, стр. 689).

Другой причиной задержки Чехова в Екатеринбурге было ожидание ответа на телеграмму, посланную им в Тюмень пароходству Курбатова, в которой он просил сообщить о начале навигации на сибирских реках. От этого ответа зависело, как продолжать путь: плыть ли на пароходе (как предполагалось ранее) от Тюмени до Томска, или же ехать на лошадях. Из Тюмени Чехову телеграфировали, что первый пароход в Томск пойдет 18 мая; решено было «скакать на лошадях» (Суворину, 20 мая 1890 г.).

Из Екатеринбурга Чехов выехал на поезде 2 мая 1890 г. и на другой день был в Тюмени, откуда началось его «конно-лошадиное странствие», на вольных и почтовых, по «убийственным» сибирским дорогам, на которых он вел, по его словам, отчаянную войну со холодом, с разливами рек, с невылазной грязью, с голодом, с желанием спать.

В Западной Сибири весна еще не началась. Дул резкий ветер, моросил «противнейший дождишко». Приходилось из-за разлива рек (Иртыша, Оби, Томи) менять повозку на лодку, делать остановки на берегу, ждать рассвета в одиноких избушках или плыть под дождем и ветром. То и дело на реках и дорогах подстерегали опасности. В ночь на 6 мая тарантас Чехова столкнулся со встречными тройками; 7 мая с риском для жизни ехали по затопленным лугам у разлившегося Иртыша; 14 мая он переправлялся в непогоду в почтовой лодке на другой берег Томи, и лодку чуть не опрокинуло.

Несмотря на тяжкие условия, Чехов ловил моменты, чтобы вести свой дорожный короткий «дневник карандашом» (Суворину, 20 мая 1890 г.) – заготовки к «субботникам», дорожным очеркам, которые он обещал Суворину для «Нового времени».

В Томск Чехов приехал 15 мая вечером. Здесь он встречался с ординатором клиники медицинского факультета Томского университета Н. М. Флоринским, с архитектором С. М. Владиславлевым (сыном московского оперного артиста М. П. Владиславлева), с редактором газеты «Сибирский вестник» В. П. Картамышевым и с некоторыми сотрудниками этой газеты – «любителем литературы», приставом П. П. Аршауловым и Всеволодом Сибирским (Долгоруковым).

«Сибирский вестник» информировал томичей о приезде Чехова не совсем точно: «Утром 16 мая в Томск из Омска приехал известный русский писатель Антон Павлович Чехов, автор драмы „Иванов“. Здесь он пробудет несколько дней» (1890, № 55, 18 мая).

Вс. Сибирский (Долгоруков) вспоминал: «… отправляясь на Сахалин, он <Чехов> остановился по дороге в Томске <…> где и пробыл несколько дней. Кружок пишущей братии в Томске в то время был очень тесен; издавалась одна газета – „Сибирский вестник“<…> В кругу-то его и нескольких сотрудников „Сибирского вестника“, в числе которых был и я, пишущий эти строки, А<нтон> П<авлович> и проводил всё время. Раза два мы вместе обедали, вели дружные беседы, хлопотали о покупке А. П. дорожного экипажа для дальнейшего пути и т. д. Мягкая, симпатичная личность А. П. сразу привлекла к нему, и он скоро завоевал симпатию каждого из нас. Шутя он говорил: „еду делать двугривенные“. Он отправился на Сахалин в качестве корреспондента „Нового времени“ и, говоря, что будет делать двугривенные, объяснял затем, что ему А. С. Суворин (издатель „Нового времени“) будет платить по 20 коп. за печатную строку <…> Антон Павлович тогда выглядел вполне здоровым человеком, полным сил и энергии» («Сибирский наблюдатель», 1904, № 7–8, стр. 216–217).

В Томске Чехов начал оформлять «дорожные впечатления» (Чеховым, 20 мая 1890 г.). «Свои путевые заметки писал я начисто в Томске при сквернейшей номерной обстановке» (Суворину, 20 мая 1890 г.). Отсюда он послал шесть глав и здесь писал главу седьмую очерков (судя по дате, обозначенной в «Новом времени», 18 мая).

21 мая Чехов выехал из Томска. Через 6 дней в «Сибирском вестнике» была помещена заметка: «Известный писатель и врач Антон Павлович Чехов, пробыв в Томске несколько дней, отправился в дальнейший путь – в Восточную Сибирь. А. П. Чехов намерен посетить Иркутск, Владивосток и остров Сахалин. На последнем он рассчитывает пробыть месяца два. В Россию вернется морским путем» (1890, № 59, 27 мая).

Из Томска до Иркутска Чехов добирался две недели через Мариинск (25 мая), Ачинск (27 мая), Красноярск (28 мая), Канск (29 мая). 2000 с лишним верст он ехал по «ужасной запущенной дороге», «полоскался в грязи», задерживался на станциях по 10–15 часов из-за поломок своей коляски, много верст шел пешком.

4 июня вечером Чехов прибыл в Иркутск и остановился в «Амурском подворье», в «приличном номере» (Плещееву, 5 июня 1890 г.). В Иркутске он познакомился с редактором-издателем газеты «Восточное обозрение», политическим ссыльным И. И. Поповым (в архиве Чехова сохранилась визитная карточка Попова, датированная 15 января 1904 г., на которой он, возвращаясь из-за границы через Москву в Сибирь, писал, что хочет попасть на первое представление «Вишневого сада» – ГБЛ) и с писателем-сибиряком В. М. Михеевым.

В дни пребывания Чехова в Иркутске в «Восточном обозрении» была напечатана заметка: «На этой неделе приехал в Иркутск и пробыл здесь несколько дней А. П. Чехов, молодой русский беллетрист, известный городской публике как автор остроумных водевилей и драмы „Иванов“, дававшихся в минувшем сезоне на сцене городского театра.[681]681
  «Восточное обозрение» неоднократно писало об этих спектаклях.


[Закрыть] А. П. Чехов отправляется на Сахалин (куда он послан в качестве наблюдателя жизни и нравов редакцией одной большой петербургской газеты)» (1890, № 22, 10 июня).

В Иркутске у Чехова возникла было мысль изменить маршрут: из Хабаровска ехать не в Николаевск, а по Уссури до Владивостока (Чеховым, 6 июня 1890 г.). Но он оставил ранее намеченный маршрут. Прожив в Иркутске неделю (в ТМЧ сохранился счет гостиницы), Чехов 11 июня выехал к Байкалу, намереваясь из Лиственничной отправиться на пароходе через озеро до станции Боярской и далее продолжать путь на лошадях до Сретенска. Но пришлось задержаться на первой же станции вблизи Иркутска (не дали лошадей). И когда Чехов и его спутники (поручики Шмидт и Меллер, ученик Иркутского технического училища, впоследствии сотрудник местных газет – И. А. Никитин) добрались до Лиственничной, оказалось, что пароход ушел, и нужно ждать его несколько дней (Чеховым, 13 июня 1890 г.), решили рискнуть: на случайном пароходе поплыли до станции Клюево, оттуда шли пешком до станции Мысовой 8 верст и до Боярской добирались на лошадях. Наступил последний этап двухмесячного «конно-лошадиного странствия» (от Тюмени более 4000 верст) – до Сретенска, куда Чехов и его спутники прибыли за час до отхода парохода «Ермак» утром 20 июня 1890 г.

Несмотря на пережитые трудности и волнения (реальной была опасность не попасть на пароход 20-го и ждать следующего рейса до 30 июня), Чехов был очень доволен. Он находился под сильным впечатлением от живописных берегов Ангары, зеркального, «нежно-бирюзового» Байкала, реки Селенги («сплошная красота»), Забайкалья («превосходный край», «смесь Швейцарии, Дона и Финляндии») и жалел, что Левитан не поехал с ним (Чеховым, 13 и 20 июня; Плещееву, 20 июня 1890 г.; Лейкину, 20 июня 1890 г.).

По дороге, в Верхнеудинске, Чехов встретился с местным врачом, исследователем-краеведом – другом П. Ф. Якубовича (Мельшина), Н. В. Кирилловым, которого знал еще в Московском университете (об этой встрече Кириллов упоминал в письме к К. П. Козину от 8 сентября 1890 г. См.: Е. Дмитриев. А. П. Чехов в Забайкалье. – Альманах «Забайкалье», 1954, № 7, стр. 206–207).

17 июня Чехов приехал в Читу (остановился в «Даурском подворье»), но пробыл там всего лишь несколько часов. В Нерчинске он также останавливался только на один день (19 июня). Здесь в гостинице «Даурия» Чехова посетил сибирский журналист И. В. Богашев (1843–1917). В дневнике Богашев записал 20 июня 1890 г.: «Вчера у Мокеева (содержателя „Даурии“) познакомился с беллетристом г. Чеховым, он едет на Сахалин. Ночевать не стал, боится не попасть на пароход. Человек любознательный, не чета чиновникам. Спрашивал о Нерчинске и Каре, о врачах, удивился, что здесь есть музей. Мокеев – старая лиса, всех проезжающих называет „ваше превосходительство“, и никто не возражает, только г. Чехов ему по поводу себя сделал замечание» («Забайкалье», 1954, № 7, стр. 208).

На пароходе «Ермак» Чехов плыл 20–25 июня по Шилке и Амуру до Благовещенска, мимо Усть-Кары, где высадили несколько человек каторжных (Чеховым, 20 июня 1890 г.). Вблизи станции Покровская, где Шилка, сливаясь с Аргунью, переходит в Амур, «Ермак» налетел вечером 20 июня на камень и сел на мель. «Починялись» дня два. На остановках и в пути Чехов любовался «удивительной природой» «чрезвычайно интересного» Амурского края и прислушивался к деловым беседам русских купцов, золотопромышленников и к политическим разговорам пассажиров: подсмеиваются над русскими властями, не умно и не расчетливо забывшими об Амуре, обсуждают инциденты в Усть-Каре и др. (Чеховым, 21, 23–26 июня; Суворину, 27 июня 1890 г.). Едва ли можно сомневаться в том, что один из этих инцидентов – нашумевшее столкновение заключенных с начальством в Карийской тюрьме, происшедшее незадолго до путешествия Чехова. Обсуждение карийского инцидента могло привлечь внимание Чехова и потому, что одна из пострадавших – Надежда Сигида (Малаксианова), покончившая самоубийством, была знакома Чехову по Таганрогу. Она, как и ее брат (также таганрожец) Аким Сигида (умер по дороге на Сахалин в 1890 г.), была осуждена в 1888 г. за устройство «в Таганроге для целей противоправительственной пропаганды тайной типографии». В доме № 64 по Полицейскому переулку, где была конспиративная квартира членов «партии народной воли», хранились снаряды (ЦГАОР, ф. 102. Дело департамента полиции. V производство, лл. 1, 4, 30). О другом «политическом», находившемся в ссылке до сентября 1890 г., П. Ф. Якубовиче (Мельшине), Чехов узнал во время сибирской поездки от революционного соратника Якубовича – И. И. Попова (в Иркутске) и от друга Якубовича, Кириллова (в Верхнеудинске).

В Благовещенске Чехов пересел на пароход «Муравьев» (в отчетах правления товарищества Амурского пароходства название его: «Муравьев-Амурский». – ЦГА РСФСР ДВ, ф. 702, оп 2, ед. хр. 534, л. 120; в архиве ТМЧ сохранились счета из буфета парохода «Муравьев-Амурский» от 27, 30 июня и 1 июля). Плыл Чехов по Амуру в одной каюте с китайцем Сун Ло-Ли. 30 июня пароход сделал остановку в Хабаровске (здесь в военном собрании Чехов читал «последние газеты»).

5 июля 1890 г. Чехов прибыл в Николаевск. Гостиницы в городе не оказалось, и, осмотрев город, отдохнув в общественном собрании, Чехов отправился на пароход «Байкал», на котором провел почти двое суток в ожидании отхода его через Татарский пролив на Сахалин. 8 июля «Байкал» снялся с якоря и пошел к устью р. Дуйки.

11 июля Чехов ступил на сахалинскую землю в двух верстах от Александровского поста – в Александровской слободке.

В тот же день он послал родным телеграмму: «Приехал. Здоров. Телеграфируйте на Сахалин». Родные, друзья и знакомые с большим вниманием и интересом следили за сибирским путешествием Антона Павловича. В доме Чеховых висела карта Сибири и Дальнего Востока. Друг другу передавали содержание писем Чехова с дороги. Отец писал на Сахалин: «Если ты уже там, то поздравляю тебя с приездом. Дай бог тебе начатое дело совершить с пользою и возвратиться благополучно домой». И тут же с горечью констатировал: «Во всех газетах об тебе ни слова не пишут, а казака Пешкова возвеличивают за его подвиг» (ГБЛ). Павел Егорович был не совсем точен: некоторые газеты откликнулись на путешествие Чехова (см. наст. том, стр. 750–751, 762, 764–765). Но репортеры выражали неумеренные восторги «подвигом лихого амурского казака», проехавшего верхом на своей лошади от Благовещенска-на-Амуре до Москвы и Петербурга (7 ноября 1889 г. – 26 мая 1890 г.). Этому путешествию был придан верноподданнически-патриотический смысл, им заинтересовались и военный министр, и великий князь Александр Михайлович, и приамурский генерал-губернатор А. Н. Корф, который обратился с просьбой к местным властям Омска, Казани и других городов оказать Д. Н. Пешкову содействие. Пешков был награжден орденом; по дороге в его честь давали обеды; в Москве торжественно встречали у Рогожской заставы, в Петербурге – у Средней рогатки («Енисейский справочный листок», 1890, №№ 19, 21, 23 и 27 мая; «Восточное обозрение», 1890, № 1, 1 января; № 16, 22 апреля).

4

Еще на катере, доставившем Чехова с парохода «Байкал» на «сахалинскую почву», он познакомился с первым местным чиновником, поэтом Э. Дучинским, а в Александровской слободке – с поселенцем Г. Т. Петровским, с лавочником, бывшим офицером К. Х. Ландсбергом, в Александровском посту – с доктором Б. А. Перлиным, в квартире которого поселился вечером того же дня (19 июля переехал к Д. А. Булгаревичу – казначею канцелярии начальника острова, у которого жил до отъезда на Южный Сахалин 10 сентября).

12 июля Чехов был с визитом у начальника острова, генерала В. О. Кононовича, который обещал ему «полное содействие», а через неделю (19–22 июля) присутствовал при торжественной встрече в Александровском посту начальника Приамурского края генерал-губернатора барона А. Н. Корфа, при осмотре им тюрем и поселений, на обеде, данном в его честь, где писатель познакомился «почти со всею сахалинскою администрацией».

22 июля Чехов был представлен Корфу. Беседа (в присутствии Кононовича) продолжалась «около получаса». Получив от Чехова отрицательный ответ на вопрос, имеется ли у него официальное поручение от газеты или научного общества, Корф разрешил ему «бывать где и у кого угодно», осматривать тюрьмы и поселения, но с одним ограничением: не общаться с политическими ссыльными. 23 июля Чехов вновь посетил Корфа, который изложил ему свой взгляд на сахалинскую каторгу и предложил записать с его слов «Описание жизни несчастных». В этот же день в «Аттестате» Чехова и в книге № 88 Александровского окружного управления появилась сахалинская отметка: «явлен июля 23 дня 1890 г.» (ГБЛ).

С этого дня началась напряженная работа Чехова на Сахалине: в течение трех месяцев он сделал перепись сахалинского населения, которую предпринял, главным образом, для того, чтобы иметь возможность зайти в каждую избу, в каждую тюремную камеру, поговорить с каждым каторжным и поселенцем, увидеть своими глазами условия жизни, узнать биографии сахалинцев, получить данные об их правовом положении, семейных отношениях, характерах, настроениях, о положении женщин и детей.

В чеховских архивах сохранились карточки-анкеты (вопросы и их последовательность были разработаны самим писателем): 7600 с лишним – в ГБЛ и 222 – в ЦГАЛИ. Некоторые карточки, по-видимому, утеряны: нет Егора Ефремова, которому Чехов посвятил главу VI, Софьи Блювштейн (Соньки-Золотой ручки), М. Дмитриева (ссыльнокаторжного поэта), С. Каратаева (садовника у смотрителя в Дербинском), Прохорова (Мыльникова), при наказании которого присутствовал Чехов, и некоторых других, названных в очерках. На иных карточках сведения не полны.

Во время переписи Чехов редко прибегал к чужой помощи, но всё же в ряде карточек записи сделаны не его рукой. Это большей частью те немногие карточки, которые заполнялись на Южном Сахалине не со слов сахалинцев, а по данным подворных описей и исповедных церковных книг, в селениях, куда Чехов не попал (см. стр. 125, 198). На некоторых карточках в скобках вопросительные знаки, иногда дополнительные замечания: «пришла за мужем», «пришел за женой», «муж уехал в Николаевск», «живет у Наитаки» и др.

На Сахалине Чехов изучал также быт, нравы местных чиновников: от начальника острова до канцелярских служащих, от окружных начальников до надзирателей и солдат, от заведующего медицинской частью до фельдшеров. Он всесторонне исследовал каторжный остров: состояние сельскохозяйственной колонии, виды принудительного труда, наказаний, состояние тюрем, школ, больниц. Ничто не ускользнуло от внимательного взгляда: пища, одежда, гигиенические условия жилищ, игры детей, любовные истории, свадьбы и похороны, климат, промыслы, официальная отчетность и т. д.

Опасения, которые были у Чехова еще до отъезда (когда он не получил от Галкина-Враского официального разрешения), усилившиеся в пути, особенно у сахалинских берегов, были как будто нейтрализованы «чрезвычайно любезным» приемом сахалинского начальства (Суворину, 11 сентября 1890 г.). 30 июля Кононович выдал Чехову документ, позволявший ему путешествие по всему Сахалину:

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Дано сие от начальника острова Сахалин лекарю Антону Павловичу Чехову в том, что ему, г. Чехову, разрешается собирание разных статистических сведений и материалов, необходимых для литературной работы об устройстве на острове Сахалине каторги. Начальникам округов предлагаю оказывать г. Чехову для означенной цели при посещении им тюрем и поселений законное содействие, а в случае надобности предоставлять г. Чехову возможность делать разные извлечения из официальных документов. В чем подписом и приложением казенной печати удостоверяем, июля 30 дня 1890 года, пост Александровский. Начальник острова генерал-майор Кононович

Правитель канцелярии И. Вологдин.

Вр. и. д. делопроизводителя Андреев

(ГБЛ).

Этот документ позволил Чехову на другой же день, 31 июля, выехать к Аркаю, начать обследование отдаленных от центра Северного Сахалина тюрем и поселений Александровского и Тымовского округов, присутствовать в Дуэ при телесном наказании (13 августа), а затем, на третьем месяце своего пребывания на острове, отправиться (10 сентября) через Татарский пролив на Южный Сахалин. Здесь, в Корсаковском посту, Чехов поселился в квартире секретаря полицейского управления С. Фельдмана и в течение месяца продолжал свои исследования тюрем и поселений, положения каторжных и поселенцев, быта и нравов инородцев (гиляков, айно, орочей). Здесь Чехов познакомился с японским консулом – Кузе и двумя его секретарями (Сузуки и Сугиами).

Чехов не знал, что в тот день, 30 июля, когда он получил от Кононовича удостоверение, начальник острова послал окружным начальникам следующее секретное предписание:

«Г-ну начальнику Александровского и Тымовского округа

Выдав вместе с сим свидетельство лекарю Антону Павловичу Чехову в том, что ему разрешается собирать разные статистические сведения и материалы для литературной

работы об устройстве на острове Сахалине каторги и поселений с правом посещения им тюрем и поселений, поручаю Вашему Высокоблагородию иметь неослабное наблюдение за тем, чтобы г. Чехов не имел никаких сношений с ссыльнокаторжными, сосланными за государственные преступления, и административно-ссыльными, состоящими под надзором полиции. Начальник острова генерал-майор Кононович»

(ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 522, л. 1; оба приведенных документа цитировались в Летописи, стр. 271–272, и – с некоторыми уточнениями – в кн.: М. В. Теплинский, Б. Н. Бурятов. А. П. Чехов на Сахалине. «Советский Сахалин», 1957, стр. 23, 89).

Чехов настойчиво подчеркивал, что видел на Сахалине всё. Но встречался ли он с политическими ссыльными? Запрет начальства был ему известен из личной беседы с Корфом и Кононовичем; об этом он прямо заявил во второй главе «Острова Сахалина», а через несколько лет, 31 марта 1896 г., в письме к Д. Л. Манучарову (брату народовольца И. Л. Манучарова – «Азиата»).

Документальные данные свидетельствуют о том, что, вопреки строжайшему предписанию, Чехов встречался и с ссыльнокаторжными, сосланными за государственные преступления, и с административно ссыльными, состоящими под надзором полиции.

Изучение статистических карточек, заполненных Чеховым во время сахалинской переписи, исследование сахалинского фонда в Дальневосточном архиве и чеховских фондов в ГИЛ и ЦГАЛИ показали, что источники информации о «государственных преступниках» у Чехова были разнообразны. Это, прежде всего, личные наблюдения и впечатления. Затем письма и рассказы сахалинских знакомых Чехова, должностных лиц, служащих канцелярии начальника острова, например, правителя канцелярии И. С. Вологдина и казначея, заведующего школами Д. А. Булгаревича. Третий источник – документы, которые Чехов просматривал на Сахалине: приказы, рапорты, ведомости и т. д.

Удалось установить, что при Чехове на Сахалине было около сорока человек, осужденных за государственные преступления (русские народовольцы, члены польской социально-революционной партии «Пролетариат», члены «Тайного совета» польско-литовской социально-революционной партии, являвшейся в Петербурге «резервом польской партии Пролетариат»). См.: И. А. Сенченко. Очерки истории Сахалина. «Советский Сахалин», 1957; его же. Революционеры России на сахалинской каторге. Южно-Сахалинск, 1963; М. В. Теплинский, Б. Н. Бурятов. А. П. Чехов на Сахалине, 1957; М. В. Теплинский. Новые материалы о сахалинском путешествии А. П. Чехова. – В кн.: Антон Павлович Чехов. Сборник статей. Южно-Сахалинск, 1959.

Чехов, делая перепись сахалинского населения, записал и сосланных за «государственные преступления», специально этого не оговаривая. В архивах Чехова (ГБЛ и ЦГАЛИ) имеются двадцать карточек-анкет, заполненных им на политических ссыльных, их жен и детей (Н. Ф. Крыжановский, П. С. Горкун, С. Е. Кузин, С. А. Волохов, С. Ф. Хреновский, И. И. Хмельцев, А. И. Александрин, В. П. Бражников, В. И. Вольнов, И. С. Шмаус, К. В. Томашевский, А. В. Поплавский, П. К. Домбровский, А. С. Форминский, А. А. Словик, Л. Л. Дегурский, И. Ф. Гельшер, Г. В. Госткевич, С. П. Бугайский, Э. А. Плоский). Эти статистические карточки – живые свидетели общения Чехова с политическими ссыльными.

В книге «Остров Сахалин» он не назвал фамилии ни одного политического ссыльного, но имел в виду некоторых из них, когда говорил о роде занятий, о быте, о судьбах ссыльных и пользовался при этом выражениями: «привилегированный ссыльный», «грамотный ссыльный», «каторжный в вольном платье». Лишь однажды при описании Александровской тюрьмы употреблено слово «политические», в другой раз фамилия политического (Богданова) обозначена буквой Б. Это Богданов Капитон Васильевич, мичман Черноморского флота, член Николаевского военно-революционного кружка, соученик (по техническому училищу морского ведомства) народовольца И. П. Ювачева (Миролюбова) и редактора «Недели» М. О. Меньшикова (И. Ювачев. Из воспоминаний старого моряка. – «Морской сборник», 1927, № 10, стр. 83). Ювачев в книге не назван по имени, но упомянут неофициально как заведующий метеорологической станцией «привилегированный ссыльный, бывший мичман, человек замечательно трудолюбивый и добрый» (см. примечания к «Рассказу неизвестного человека» в т. VIII Сочинений, стр. 467–468).

Хотя Чехов в письме к Д. Л. Манучарову 31 марта 1896 г. и оговаривал, что о политических ссыльных знает немногое, так как ему приходилось говорить с ними мало и то лишь при чиновниках, которые играли при нем роль шпионов, но даже то «немногое», что было известно писателю, свидетельствует о внимании его к политическим. Они, писал Чехов, «ходят в вольном платье, живут в тюрьмах, несут обязанности писарей, надзирателей (по кухне и т. п.), смотрителей метеорологических станций; один при мне был церковным старостой, другой был помощником смотрителя тюрьмы (негласно), третий заведовал библиотекой при полицейском управлении и т. п. <…> По слухам, настроение духа у них угнетенное. Были случаи самоубийства». Чехов, вероятно, имел в виду здесь Плоского и Волохова, которые работали в тюремной кухне, Канчера, Хмельцева, Чернова, Хреновского, Перлышкевича, Бражникова, которые «использовались по письменной части» в канцеляриях начальника острова и начальников округов, полицейских управлений, тюрем (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 129, лл. 158, 161; ф. 702, оп. 4, ед. хр. 94, л. 28; ед. хр. 93, лл. 49, 61).

По документам и личным наблюдениям Чехов узнал, что политическому и административно ссыльному разрешалась на Сахалине работа, близкая к его специальности, лишь в том случае, если, по оценке тюремного начальства, он был «безупречного поведения». Ювачева имел в виду Чехов, когда писал о «смотрителе метеорологической станции». Бывшему морскому офицеру, некогда заведовавшему в г. Николаеве метеорологической станцией, позволили на Сахалине заниматься метеорологическими наблюдениями, а затем составлением карт Александровского рейда, лоций Татарского пролива, подготовкой планов местности к предстоящей тюремной выставке (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 247, л. 69; ед. хр. 129, л. 32. См. также: И. П. Миролюбов <И. П. Ювачев>. Восемь лет на Сахалине. СПб., 1901, стр. 104–128).

Но далеко не всем удавалось сохранить за собою право на этот привилегированный труд. Мейснер, Домбровский, Кузин использовались на общих тюремных работах, Александрин был сторожем при Рыковской школе. Порой запрещался самый род занятий, и Плоскому, например, пришлось уйти из школы, где он был учителем (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 702, оп. 3, ед. хр. 237).

Чехов знал и об этих случаях. Он упомянул в сахалинских очерках о рапорте начальника Александровского округа от 27 февраля 1890 г. Но тут же Чехов отметил, что ссыльные нередко «продолжают быть учителями с его ведома» (стр. 307). В самом деле, в сахалинских школах работали жены политических ссыльных – Плоского и Александрина. Сведения об учительнице Корсаковской школы – Марии-Софье Плоской имеются в карточке, заполненной Чеховым. О Татьяне Илларионовне Ульяновой (Александриной), учительнице рыковской школы, окончившей харьковскую Мариинскую гимназию, Чехов мог почерпнуть сведения из сахалинских документов (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 654, л. 26; ед. хр. 413, л. 3) и из бесед с Д. А. Булгаревичем, из его письма от 5 июня 1891 г.

Нередко по чиновничьему требованию, весьма произвольному, труд политического арестанта понижался «рангом»: писарей отправляли в тюремную кухню, на скотный двор и т. д. Чехов писал Манучарову в цитированном выше письме, что при нем политических «телесному наказанию не подвергали». Но от сахалинских чиновников он знал об угрозе таких наказаний, о столкновениях с администрацией и не менее жестоких наказаниях. В документах немало тому свидетельств.

Когда Чехов писал Манучарову: «Были случаи самоубийства», он имел в виду политических ссыльных П. Домбровского, Томашевского, дважды покушавшегося на свою жизнь (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 328, л. 159), и Канчера, покончивших с собой. У Чехова были реальные основания делать заключение: «Настроение духа у них угнетенное» (подробно см.: М. Л. Семанова. Общался ли Чехов на Сахалине с политическими ссыльными. – «Русская литература», 1972, № 1 ).

Всё это дает право сомневаться в том, что Чехов выполнил предписание сахалинского начальства. Знакомство его с условиями быта, труда, с душевным состоянием политических ссыльных на Сахалине было необходимо писателю не только для познания еще одной сферы сахалинской жизни, но и для осуществления начатой до поездки работы над «Рассказом неизвестного человека», в центре которого был, по замыслу автора, герой-террорист, народоволец.