Текст книги "Мир смерти против флибустьеров"

Автор книги: Антон Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Отчего же! У нас все можно, – отозвался Морган с охотою. – Наслышан, что ты предпочитаешь виски. Пожалуйста, и виски найдем. Или уж ты решил, что я сейчас налью тебе стакан теплой крови?

«Ишь ты, зараза, даже чувства юмора не теряет, – мелькнуло в голове у Язона. – Одержимость бредовыми идеями и самоирония – такое не часто встретишь вместе!» От этого сделалось еще тревожнее: перед ним сидел не просто злодей – настоящий злой гений.

А виски оказалось прекрасным.

– Ну что? Как говорит наш друг Гроншик с Радома, фуфла не держим, правильно? – самодовольно проговорил Морган. – Твое здоровье, нужный человек Язон.

– Спасибо, – только и осталось сказать в ответ, потому что пить за здоровье флибустьера даже из вежливости в этот момент не хотелось.

– Знаю, о чем ты подумал, Язон. – Морган поставил стакан на пульт управления и резко повернулся к собеседнику. – Ты решил, что я сумасшедший. Мало того, собрал вокруг себя таких же психов. И значит, нас надо не побеждать, а лечить. Созывать со всей Галактики врачей-психиатров на консилиум, а потом из распылителей поливать планету Джемейку какой-нибудь суперсовременной дрянью, которую едва вдохнешь – сразу превращаешься из козлища в агнца. Я угадал?

– Нет.

– Да ладно тебе, Язон. Не надо нас лечить. Тем более ты не врач, а просто игрок. Благородный жулик, летающий с планеты на планету и делающий одних счастливыми, других – несчастными. Мы занимаемся примерно тем же самым. Только намного масштабнее и откровеннее, потому что чувствуем себя по-настоящему свободными. От всех ваших предрассудков и глупых законов. Ты это поймешь, Язон. Быть может, не сразу. Но ты поймешь, как сладостна свобода. Полная свобода. Вот единственное новое в том, что я тебе говорю. А про убийства... Мои идеи стары, как Вселенная. Я тут на авторство не претендую. И повторяю еще раз: почти всем людям нравится убивать. Особенно сильным мира сего. Ты понимаешь, о ком я. Властители планет, официальные и неофициальные, президенты, короли, банкиры, промышленники, начальники спецслужб, наместники, верховные судьи, главы многочисленных межзвездных и общегалактических организаций, тайных и открытых, – вся эта нечисть, возомнившая, что имеет право решать за других.

Они тоже любят убивать. Сильнее всего на свете, но тайком. Они не признаются в своей страсти никому, потому что стыдятся ее, и это омерзительно! А я человек открытый. Что естественно, то не стыдно. Это мое глубокое убеждение. Я свободен от того, что вы называете совестью, и честно говорю всем: убийство – радость. Убивайте, друзья, если хочется! Убивайте, пока не убили вас. Вот и все. Чувствуешь, как это красиво и просто? За флибустьерами – будущее.

Теперь было уже не страшно. Больше того – не интересно. Ведь даже от объявления смертного приговора ужасаешься лишь однажды. А если судья-маразматик зачитывает его по третьему разу, приговоренный может начать позевывать. Нечто подобное и произошло с Язоном.

– Ну ладно, считай, ты убедил меня, – примирительно сказал он, возвращаясь к своей первоначальной роли – человека без принципов, готового работать на кого угодно.

Зевать не зевал, но очень спокойно, даже лениво плеснул себе еще стакашку доброго виски.

– Э нет, Язон, – Морган не принял эту игру всерьез, – я буду считать, что убедил тебя, когда своими глазами увижу, как ты с удовольствием угрохаешь парочку-другую ни на что не годных человечков.

Язон не успел ответить, потому что дверь вдруг распахнулась, словно от удара, и в рубку ввалился давешний Джо Монбар, только теперь уже без мешка денег, а просто с красной рожей и диким взглядом мутных годубоватых глаз.

– Что случилось? – строго спросил Морган.

Вместо ответа Монбар в ужасе выдохнул, уставившись на Язона:

– Он уже здесь!

– Кто? – не понял Морган.

– Ваш разлюбезный Язон динАльт. А впрочем, может, оно и к лучшему. Пусть все слышит. Быстрее покончим.

– Что с тобой, Джо? О чем ты говоришь? Ты пьян? – В голосе Моргана появился откровенный испуг.

– Я не пьян, сэр. Я выпил самую малость. Полпинты рому, ну, может, три четверти, это самое большее. Выслушайте, сэр. Я сейчас видел ее. Она

– ведьма.

– Монбар, – сказал капитан строго, – если ты не удалишься сам, мне придется попросить бойцов, чтобы они тебя отсюда вынесли.

– Да погодите вы, сэр Генри, погодите! Выслушайте меня спокойно. Я постараюсь говорить по порядку. Вы помните, что предсказал нам всем Старик Сус?

При упоминании легендарного старика Морган вздрогнул, но ничего не сказал.

– Конечно, помните, – продолжал Монбар. – Старик Сус сказал, что наша флибустьерская империя начнет разваливаться с того момента, как на планету попадет чужак из глубин Вселенной. Чужак, который поведет умные речи, а при нем будет юная ведьма с глазами цвета барнардского золота. Так вот же он этот чужак с умными речами – Язон динАльт. И с ним – юная ведьма.

– Мета? – удивился Морган, который до этого момента внимательно слушал.

– Да не Мета, сэр, а эта, прости Господи, неизвестная девчонка с прогулочного катера. Я ее видел сейчас в переходе. Ее вели от доктора Монтобана в каюту. И глаза у нее зеленющие, как изумруды на солнце. Страшные глаза, сэр. Она как глянула на меня, я чуть не помер. Точно, она ведьма. А оба они вместе – это наша погибель. Поверьте мне, сэр Генри!

На несколько секунд в рубке повисла гробовая тишина. Только тикал какой-то прибор на панели. Потом Морган сказал, как припечатал:

– Чушь.

Монбар чуть не заплакал. То есть он заверещал тонким бабьим голосом:

– Сэр, если вы не прикажете сейчас же убить проклятого чужестранца, я сам это сделаю, не выходя из рубки. Во имя спасения всех флибустьеров, сэр! Во имя Господа нашего Иисуса!

И он стал вытягивать саблю из ножен. На полном серьезе, как показалось Язону. Секунды потянулись медленно-медленно. Конечно, Язон понимал, что успеет пристрелить или хотя бы разоружить пирата, размахивающего одной лишь саблей, но следовало еще оценить последствия такого поступка. Не лучше ли было постараться уйти от удара, метнуться к двери – вот она, совсем рядом, полуоткрытая, – и бегом отсюда, бегом!.. Пусть это будет немножечко смешно, немножечко стыдно, зато мудро, а главарь флибустьеров сумеет потом понять правильно...

Судьба в лице Моргана распорядилась иначе.

– Пойди проспись, Монбар! – Резкий окрик, заставивший ополоумевшего Джо на какую-то секунду затормозить движение руки.

– Уходи, Язон! Уходи немедленно! – еще один почти такой же командный окрик.

В третий раз повторять не понадобилось.

В один прыжок Язон был у двери, рванул ее на себя и в тот же миг не то чтобы даже увидел, а почувствовал какое-то шевеление в коридоре слева. Что значит многолетняя пиррянская школа!

Он сделал ложный выпад левой рукой, и тут же в воздухе смертоносной молнией промелькнула сабля, он сместился чуть вправо и почти наугад выстрелил. Но попал в голову. Эх, и не узнать теперь, кто это был!.. А еще одна пуля досталась второму, который с перепугу решил не рубить клинком, а стрелять с левой руки. Но он не был левшой, да еще и замешкался на секунду, боясь задеть самого капитана...

Вот тут и настал звездный час Язона. Такое на него актерское вдохновение накатило, что повернулся к Моргану с широкой улыбкой от уха до уха и спросил:

– Ну как я?

Тот даже не понял поначалу, а Язон добавил:

– Вот уж действительно никуда не годные человечки!

Морган вяло улыбнулся.

Премьерный блеск финальной сцены оказался сильно подпорчен стоявшим на коленях посреди рубки Монбаром. Пьяный пират бился лбом об пол и тихонько скулил.

– Это были твои люди, сволочь?! – проревел Морган.

– Да, – еле слышным сиплым голосом ответил Монбар и продолжил свое интеллектуальное занятие.

Морган подошел ближе, взял левую руку Джо, закатал ему рукав и пригляделся к сгибу локтя. Потом с отвращением отбросил безвольную конечность, вернулся к пульту и, брякнув по одной из клавиш, заорал в микрофон:

– Миссон! Это ты опять дал Монбару лекарство?!

– Господь с тобой, Генри! – раздался испуганный голос Миссона.

– А почему он у меня тут бьется в истерике? Значит, доктор Монтобан постарался!

– И док здесь ни при чем, – вступился Миссон за врача. – Ты же сам разрешил сегодня Джо выйти на поверхность, ну вот он и прикупил у радомцев. Обычное дело, сэр...

– Проклятье! – прорычал Морган и отключился.

Потом налил полный стакан виски и поднес притихшему вдруг Монбару. Тот ошалело посмотрел и быстро выпил. Если капитан надеялся таким образом привести Джо в чувство, он сильно заблуждался. Монбар тут же рухнул на пол, захрапел и больше уже не подавал никаких признаков жизни.

– Язон, – проговорил Морган словно бы даже виноватым голосом. – Я мог бы отрубить голову этому несчастному наркоману, но, поверь, он отличный боец и вообще очень нужный мне человек. Не держи зла на него. Он просто был не в себе. А ты молодец! Действительно молодец.

– Да ладно, – откликнулся Язон небрежно. – Что мне еще оставалось делать. А по поводу этого психа... Я бы, конечно, не без удовольствия снес ему башку. Но раз ты говоришь, он человек нужный... Что поделать, Генри? Я ведь тоже, знаешь, не без понятий.

Морган как-то странно посмотрел на него. Может, у флибустьеров так и не говорили, а вот уголовники на Кассилии очень любили такое выражение: человек с понятиями – означает свой.

– Ну, я пойду тогда? – спросил Язон. – Этих без меня уберут? Автоматические уборщики? Да?

Морган даже не ответил. Только кивнул.

А в коридоре на браслете у Язона вдруг запел сигнал внутренней связи.

– Девочка пришла в себя! Ты слышишь? – радостно кричала Мета. – Нам удалось ее вылечить. Она говорит. Ты слышишь? Язон, где ты? Беги сюда скорей!

– Слышу, – ответил Язон безжизненным голосом. – Можно я задам тебе один вопрос, дорогая?

– Прямо сейчас? Но ты же идешь ко мне.

– Иду, – согласился Язон. – Но, пожалуйста, ответь мне, я хочу знать: ты действительно умеешь убивать врагов с удовольствием?

– Что за глупости ты спрашиваешь, да еще по радио? Ты с ума сошел, Язон!

– Почти, – еще раз согласился он, – но всетаки ты можешь ответить?

– Конечно, могу. Если тебе так хочется. Да я убиваю своих врагов с удовольствием. Это нормально, Язон.

– Это нормально, – повторил он как эхо. И добавил. – И все равно я люблю тебя, Мета.

Он только не помнил, сказал ли последние слова в микрофон, или уже позже, когда выключил передатчик.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Полностью девочка пришла в себя только на следующий день. А еще через три дня «Конкистадор» приближался к орбите Джемейки в обычном пространстве. И эти последние трое суток оказались на удивление трудными для Язона и Меты, хотя в какой-то момент подумалось, что главные треволнения уже позади. Однако «Язон, победитель всех заговорщиков» – это был весьма сомнительный титул. Да и авторитет, заработанный у Моргана, не стоило считать величиной постоянной. Ну а пришедшая в себя девчонка – это был тем более не подарок.

Все-таки слишком сильным оказался для нее психологический шок. Пока она молчала как рыба, не реагируя ни на какие лекарства и процедуры. Язон даже начал было жалеть о содеянном. Вот так взять и повесить на свою шею абсолютно беспомощного человека. Что, если смертельный ужас вычеркнул из ее памяти все, вплоть до ранних детских воспоминаний и простейших слов на родном меж-языке? Ведь это уже необратимо. А было и такое опасение.

Но к счастью, в итоге современные препараты хоть и постепенно, но все-таки восстановили деятельность мозга девочки. А может, это неистовое желание двух людей помогло вдохнуть в несчастную новые силы. Так или иначе, чудо свершилось, и теперь Язон и Мета многое узнали. Что зовут рыженькую незнакомку Долли Сейн. Что через два месяца будет ей пятнадцать, то есть Язон практически не ошибся. Что ее еще весьма бодрый и здоровый дед по имени Клаус Гирдас был хозяином одной из крупнейших межпланетных фармацевтических фирм с центром на Зунбаре, а погибшие женщины – это его жена, дочь и старшая сестра. Мальчики были братьями Долли

– один родной, а другой двоюродный. Отец же ее Рональд Сейн не полетел с ними в это увлекательное путешествие лишь потому, что его задержали на Зунбаре неотложные дела.

Отправились они всей семьей просто в звездное путешествие на собственном комфортабельном корабле. Подобные одиночные круизы среди богатых людей всегда были в моде, а летать без эскорта и даже без личной охраны считалось особым шиком, этакой экзотической романтикой в век всеобщей скуки и безопасности. А Зунбар славился на всю Галактику как очень благополучная и защищенная во всех отношениях планета. Вот только достаточно суровый тамошний климат никого не радовал. И состоятельные зунбарцы всегда отдыхали в теплых мирах. На этот раз семейство Гирдаса планировало закончить свое путешествие на Клианде или на Таормине. Они еще даже не выбрали, куда именно полетят, так что никто их, конечно, встречать не должен был и искать, соответственно, тоже теперь некому. А на родном Зунбаре папочка вряд ли начнет беспокоиться раньше времени. Ну, не присылают сообщений – и хорошо, значит, все в порядке. Рональд Сейн почувствует неладное лишь через месяц. Он работает в процветающей фирме деда Клауса, то бишь своего тестя. И получается, что увлеченность работой спасла его от верной гибели, да еще он стал фактически наследником всех миллиардов Гирдаса. Вот только семьи лишился.

Рассказав все это, осиротевшая Долли, конечно, рассчитывала услышать в ответ хоть что-то о своих перспективах на ближайшее будущее и, в одночасье узнав гораздо больше, чем ей хотелось бы, пережила, по существу, вторичный шок. По простоте душевной она никак не ожидала, что ее так заботливо опекают на корабле все тех же кровавых убийц, порешивших ее мать, братьев, тетушку Даяну и любимого деда. Конечно, Язон и Мета не могли долго скрывать от девушки свое истинное положение на пиратском корабле. На задаваемые в лоб вопросы приходилось отвечать почти честно, они лишь пытались вводить ее в курс дела постепенно, чтобы едва-едва пришедшая в себя внучка (или теперь уже дочка?) миллиардера не заболела опять или не наломала дров с присущим ей юношеским максимализмом.

Конечно, больше всего на свете Долли мечтала теперь вернуться на Зунбар к отцу. И путь к исполнению такой мечты лежал, разумеется, не через расстрел Моргана в его собственной каюте с театрально-истерическим воплем: «Умри, мерзавец!» Убедить в этой очевидной истине юную Долли оказалось не самым простым делом, но Язон в итоге с поставленной задачей справился. Дальше было еще сложнее. Ведь требовалось объяснить, с чьей именно помощью они станут спасаться. Наскоро придуманная байка о том, как на ближайшей планете Язон поменяет свою часть добычи на право телепортировать Долли на ее родную планету показалась малоправдоподобной даже пятнадцатилетней девчонке, особо не утруждавшей себя изучением наук. Но ничего другого Язон предложить ей пока не мог. Ведь до прибытия на Джемейку его собственные планы представлялись более чем расплывчатыми.

– Ты задумал сложнейшую многоходовую операцию, изображаешь шпиона всех разведок Вселенной, намерен едва ли не в одиночку победить целую планету и... именно в этот момент берешь под свою опеку какую-то приблудную девчонку! – однажды в сердцах сказала Мета со всей своею пиррянской прямотой и прагматичностью. – Нашел, как говорится, время и место.

Язон не придумал, что ответить, хотя слушать это было, конечно, обидно. Сказать, что так должен поступать каждый? Красивая благоглупость. Сказать, что стало жалко Долли? Слишком очевидная вещь. А потому тоже неправда.

Да ведь и Мета по-своему жалела девушку. За эти дни она не меньше Язона привязалась к ней и относилась уже почти как к дочери. Однако в новом составе шансов выбраться на свободу из пиратского плена стало существенно меньше. И это было настолько очевидно, что порою действительно руки опускались от отчаяния.

Язон старался не соглашаться с Метой и объяснял ей, одновременно уговаривая самого себя, что если бы они не проявили твердости, если бы не отстояли перед Морганом своего права хоть на один благородный поступок, то, еще не долетев до Джемейки, превратились бы в законченных подонков и хладнокровных убийц.

– Это почему же?! – агрессивно интересовалась Мета.

– Да потому, что уже через день мы стали бы свидетелями междуусобной резни, в которой победил бы скорее всего недоброй памяти д'Олоне. У внезапно нападающего всегда больше шансов. А став здесь главным, он все равно потребовал бы тебя в жены. А дальше...

– Ну, что дальше? – спросила Мета с вызовом.

– Либо смерть, либо бесчестье. А с Морганом хотя бы договориться можно.

– А если бы в этой междуусобице победили мы? – сделала Мета, как всегда, необычное предположение.

Язон думал ровно три секунды.

– Возвращаюсь к тому, с чего начал. В результате сей славной победы мы и стали бы законченными подонками, возглавив оставшуюся шайку бандитов. А вопрос об освобождении из плена отпал бы сам собою.

– Не убеждает, – пробурчала Мета.

Не мудрено: он и себя убедил недостаточно

Все это была, конечно, теория, если не сказать демагогия, и попытка самообмана.

В действительности Язона все время мучила загадка: что же все-таки подтолкнуло его к быть может, самому безумному поступку в жизни. Стремление замолить грехи перед Богом, в которого он никогда не верил? Желание покрасоваться перед любимой Метой, которая по определению не могла этого оценить? И то и другое – чушь собачья! Так что же, всему причиной внезапно нахлынувшее нежное чувство к этой, несчастной девочке, и ревность Меты небезосновательна? Или это обыкновенная проснувшаяся совесть? Ближе, ближе... Но не то.

Было еще что-то. Промелькнувшее, как комета по ночному небосклону, и рухнувшее обратно в глубины сознания. Странное ощущение, нахлынувшее вдруг, когда пьяный от крови Франсуа д'Олене втаскивал рыжеволосую девчонку на корабль. Долли в тот момент еще могла идти сама. Она двигалась как сомнамбула, как механическая кукла, у которой через секунду кончится завод толкающей ее вперед пружины. Однако яркие изумрудины глаз смотрели на Язона осмысленно. Да, он это точно помнит! И был удивительный всплеск в мозгу. Словно вся его телекинетическая (или какая там еще?) ему самому неподвластная энергия вдруг всколыхнулась мощной волной. И он почувствовал с остротой, доступной лишь экстрасенсу: что-то связывает его с этой девчонкой, он не имеет права бросить ее. Всплеск был могучим, но коротким. Понять он ничего не успел.

Потом Язон не раз пытался пробраться в сознание девочки. Ведь эту тайну нельзя было увидеть или услышать – только ощутить своим неведомым шестым чувством. И он пытался, как некогда в казино, концентрируя энергию на бесчувственных кубиках игральных костей. Однако ничего не выходило. Эмоции, как и обычно, он читал безошибочно, но и только. Нечто глубинное и очень важное, хранящееся в этой юной головке, оставалось для него недоступным. Даже когда она заговорила, когда рассказала о себе все, что помнила. Даже когда они с Метой, частично доверившись ей, объяснили, что собираются работать на флибустьеров, но в собственных целях, что намерены отстаивать и впредь свой особый статус и на корабле, и на планете Джемейка, а потому ее, Долли в обиду ни в коем случае не дадут.

Психологический контакт установился между ними идеальный, а вот самый главный, сверхчувственный, по-прежнему никак не получался. Но Язон знал: что-то поможет ему, что-то должно произойти. И терпеливо ждал этого момента.

Раньше настал другой момент. Как всегда бесшумно и неощутимо вынырнули они из кривопространства и со слегка увеличенным тяготением начали тормозить. То ли спешили к какому-то конкретному времени, то ли это просто была традиция – на подлете к дому выдать экипажу полтора g, чтобы все утихомирились немножко и посерьезнели. Пираты, как успел заметить Язон, увеличенную силу тяжести переносили спокойно, тренированные были. Хотя она и не являлась для них естественной – это тоже чувствовалось. Так что Язон и сам старался не подать виду и Мете объяснил: полезнее будет изображать подавленность и вялость. Не надо Моргану знать, что Мета родилась и выросла при двойном g, да и Язон прожил не один год при таком тяготении. Во-первых, планет земного типа с подобной силой тяжести не так уж много в обитаемой Вселенной, а во-вторых, вообще лучше скрывать свои козыри по возможности долго.

Трудно сказать, как именно Язон догадался, что они подлетают к Джемейке, но предположение оказалось абсолютно верным. Выяснилось это, когда Морган позвал к себе в капитанскую рубку всю троицу пленников.

– Следующая остановка – конечная – поведал он и счел нужным пояснить:

– Так говорили в общественном транспорте на моей родной планете Казан. Знаете, что такое общественный транспорт?

– Привычка разговаривать с идиотами, Генри, делает твою речь порою очень утомительной от обилия в ней лишних вопросов и слишком подробных разъяснений.

Язон уже мог себе позволить обратиться к Моргану в таком тоне. Морган поморщился, но в словесную дуэль вступать не стал, а сразу перешел к делу:

– В таком случае, выслушайте, пожалуйста, необходимый краткий инструктаж. Вы прибываете на планету, носящую гордое имя Джемейка. Атмосфера азотно-кислородная, тяготение ноль девять g, солнечный спектр стандартный... Нестандартно другое. Планета живет по закону флибустьеров, и все жители строго соблюдают его. С полным текстом закона вы еще познакомитесь. А сейчас скажу о главном. Категорически запрещается воровать, потому что брать у своих – величайший грех, а на Джемейке все

– свои. По любым конфликтным вопросам следует обращаться в СС, Службу Справедливости. Если вы не успели обратиться и сгоряча кого-то убили, вами займется Суд Справедливости. И вынесет решение. За нарушение Закона вас могут посадить в яму или лишить головы. Об этом следует помнить. Кроме нас, флибустьеров, на планете живут буканьеры, витальеры и почти не привлекаемые к боевым действиям приватиры. Все категории населения равны перед законом. Флибустьеры, к которым вы будете временно или, скажем так, условно причислены, являются категорией высшей и пользуются некоторыми привилегиями, но лишь в отдельных случаях. Об этом вы узнаете в свое время. И наконец, еще одно. Последнее, но, может быть, самое важное. Перемещения граждан, а равно и чужестранцев по планете принципиально ничем не ограничены. Но ни одна живая душа не имеет права покидать Джемейку без разрешения СМ, Службы Миграции. В вашем случае это будет означать – без моего личного разрешения.

Он помолчал, очевидно, вспоминая, что бы еще сказать, несколько раз переводил взгляд с приборной панели на внимательных слушателей и обратно, а потом, зевнув, добавил:

– Да и посмотрел бы я, как вы без этого разрешения станете улетать в космос...

Страшно довольный этой фразой, Морган вдруг хохотнул, повернулся к пульту и нажал кнопочку под экраном гравитометра.

Гравитометр показал не диск небесного тела, как можно было предположить, а просто яркую точку в центре и расходящееся от нее свечение, плавно угасающее к краям. Не только Мета, но и Язон слишком хорошо понимали, что это означает: картина ближних замеров гравитационного поля, то есть корабль уже фактически висит над поверхностью планеты. Подтвердил это и газоанализатор, показавший стремительное вхождение в разреженные слои атмосферы. Меж тем на всех прочих экранах, включая фронтальный, попрежнему мерцало звездное небо, и даже электромагнитные датчики показывали абсолютное отсутствие сколько-нибудь заметных возмущений в пространстве.

– Так, значит, ваша планета полностью экранирована от внешнего мира?

– напрямую спросила Мета.

– Вы удивительно догадливы! – съязвил Морган. – Вот только бьюсь об заклад, что о таком экране, как этот, вы никогда не слыхивали. Через него не только лучи, но и корабли не проходят без моего личного разрешения.

И он, довольный, захохотал.

Мета не знала, что значит «бигься об заклад», даже Язон схватывал лишь приблизительный смысл этого архаичного оборота. Но ни тот, ни другая не посоветовали бы главарю флибустьеров в его ситуации биться обо что-нибудь, скажем, головой. А вдруг этот заклад все-таки твердый? Ведь не с подобным, а скорее всего именно с таким же непроницаемым экраном они были знакомы лучше, чем кто-нибудь.

Только сейчас об этом стоило помолчать.

Морган очень быстро набрал на клавиатуре сложную комбинацию букв и цифр – возможно, как раз пароль, и уже в следующую секунду все экраны словно взорвались буйством красок, вспышками бегущих кривых, столбиками данных и яркими, словно рекламные открытки, видами гор и моря. Одновременно грянула бодрая мелодия и красивый юный голос запел на весь корабль:

Джеме-э-э-йка

Ты прекраснее всех во Вселенной

Джеме-э-э-йка

Здесь бананы растут круглый год

Джеме-э-э-йка

Я скажу вам, друзья, откровенно

На любимой планете

Под любимой звездой

Правит бал мой счастливый народ

Стихи были не ахти, но вместе с музыкой звучало красиво. Во всяком случае, создавалось праздничное настроение. И в какой-то момент Язону причудилось, будто они просто посещают еще один курорт. Кассилия, Дархан, теперь вот Джемейка. Как это мило! Что у нас дальше по плану большого круиза? Ах, ничего? Как это ничего?

«А вот так, Язон! – сурово ответил он сам себе, чтобы немножечко встряхнуться. – Именно здесь тебе велели остаться навсегда».

– Сэр Генри, – громко окликнул Язон, пытаясь перекричать музыку. – У вас тут наливают что-нибудь с приездом? Или такое событие отмечать не принято?

– Очень даже принято, – сказал Морган и заорал в микрофон: – Шампанского в рубку!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Как могут встречать пиратов? Известное дело. Либо как преступников: из засады, под прицел и всех вязать. Либо как врагов: ураганным огнем и криками «No pasaran!» Либо, в конце концов, как героев – с цветами и оркестром. Раз уж к себе домой прилетели. Оказался четвертый вариант. Их встречали как высших лиц в государстве, но без торжеств – спокойно, буднично, по-деловому. А флибустьеры с «Конкистадора» и являлись верховной властью на Джемейке.

Под ярко-голубым небом, по которому лениво проплывали маленькие пушистые облачка, было тепло, но не жарко. Казалось, уже на взлетном поле пахнет морской солью, экзотическими цветами и фруктами. Огромная надпись над зданием терминала извещала вновь прибывших, что их корабль причалил в космической гавани с помпезным названием Порт-Король или, может, точнее, Королевский Порт. Очевидно, от дарханцев Язон заразился страстью к переводу географических названий.

– А столица у вас называется Город-Король? – в шутку поинтересовался Язон.

Шутка получилась неудачной. Главный город назывался именно так – Король-город, или Корольград.

Едва они успели оценить ласковый климат и вдохнуть местных ароматов, как свежий воздух оказался сильно подпорчен выхлопами поданного к трапу скромного кортежа из семи машин. Весьма архаичного вида колесные устройства предназначались только для высшего руководства, остальным флибустьерам полагалось добираться до города самостоятельно. Пленников (или теперь уже правильнее было говорить «гостей»?) Морган пригласил в свою машину, и, кроме молчаливого шофера с грубым, иссеченным шрамами лицом, в ней больше никого не было. Им троим предводитель пиратов оказал высокую честь.

Особенно сильное впечатление это произвело на юную Долли. Она, может, впервые после кошмара в космосе сумела совладать с чувством страха и всерьез ощутила, что в ней видят теперь не только жертву, не только кусок аппетитного мяса для какого-нибудь насильника-людоеда, но и личность. Ее уважали! И Долли настолько осмелела, и решилась задать вопрос самому Моргану:

– Сэр Генри, а вот эти господа на автокатах за окнами нашего вуатюра оберегают нас от террористов?

– Нет, что ты, детка! – улыбнулся Морган. – У нас не бывает террористов. Это просто традиция такая – сопровождать лидера.

– Тогда почему на них такие круто защищенные комбинезондс?

– Тоже традиция, – буркнул Морган, явно давая понять, что сворачивает эту тему.

Долли в своей милой манере продолжала подпускать в речь всякие странные словечки, надерганные из многих языков. Язон-то в силу давнего увлечения лингвистикой понимал ее отлично, а вот теперь выяснялось, что и Морган не слишком отстает по этой части. Во всяком случае, он не переспрашивал, о чем идет речь.

Людей, сопровождавших вуатюр главаря, Язон, конечно, предпочел бы назвать эскортом мотоциклистов (так их, по крайней мере, звали на Кассилии), но автокат – тоже слово неплохое. А вот эсперантское окончание в слове «комбинезоны» – это уж, разумеется, чистый выпендреж. Кстати, никакие это были не комбинезоны, а натуральные скафандры высшей защиты. И Язон сильно усомнился, что террористов на планете совсем не бывает. «Но раз уж Моргану так хочется, не будем затрагивать больной вопрос», – подумал он.

Ехали по плохонькой, с потрескавшимся покрытием дороге. В густой зелени деревьев и кустарника по обочинам легко мог спрятаться хоть маньяк-одиночка, хоть целая организованная шайка, задумавшая покушение на главного пирата. А уж желающих занять его место наверняка было немало. Это они успели заметить еще на корабле, так что нечего им теперь мозги вкручивать, – даже девчонка не очень-то верит словам Моргана. К тому же Язон сразу заметил, что просторный и комфортабельный внутри автомобиль снаружи был чудовищно чадящим и гремящим: варварский керосиновый движок, тяжелая броня, скорость только за счет мощности, но не легкости – типичные приметы военной техники, а вовсе не прогулочного экипажа.

Довольно скоро выяснилось, что практически весь личный и общественный транспорт на Джемейке устроен примерно так же. Не то чтобы и остальных жителей подстерегало несметное множество опасностей (хотя не без этого – и головы рубили тут, и постреливали, бывало, и бомбы бросали), но главное – пираты, привыкшие выходить в космос только на боевых кораблях, оставались верны своим пристрастиям и здесь, на родной планете.

Другой странной особенностью оказалось то, что, несмотря на значительные размеры главного континента, воздушные средства сообщения были здесь категорически запрещены законом, и даже простенькие универсальные космошлюпки использовались только официальными организациями. да и то в самых исключительных случаях. Для не очень принятых на Джемейке путешествий на дальние расстояния существовало две монорельсовые дороги с магнитной подвеской, пересекающих материк в перпендикулярных направлениях. Да еще весьма неплохо был развит морской транспорт. Различного размера суда и суденышки совершали пусть и редкие, но регулярные рейсы между континентом и многочисленными островами, разбросанными вокруг по всему западному, как его называли, полушарию. Восточный же материк на другой стороне планеты представлял собою огромную пустыню в центре, окаймленную горными массивами вдоль всего побережья. Вершины, вздымавшиеся над морем на пять, семь, а то и больше тысяч метров, никто никогда не покорял, а заниматься орошением пустыни тем более никому в голову не приходило. В общем, материк на востоке оставался необитаем. Интересовал он флибустьеров ничуть не больше, чем две ледяных и заснеженных полярных шапки.