Текст книги "Червь 4 (СИ)"

Автор книги: Антон Лагутин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Маленький ублюдок!

Я обернулся на голос, обрушившийся на меня из глубины коридора. Там стоял он – новый сожитель моей матери. Голый и злой.

– Я же сказал тебе, недоносок, чтобы ты не трогал мой прибор!

Он принялся угрожать мне кулаком, тряся им возле своей покрасневшей морды.

– Мелкий ублюдок, ну сейчас я тебе устрою!

Он двинул в мою сторону. Я прижался к стене, локтем задел прибор. Тепловизор с грохотом повалился на пол, от него что-то отлетело.

Это подтянутое тело уже на пороге. Увидев мою оплошность, он замер. На его кулаке побелели костяшки, а морда стала багровой, как рассвет холодной зимой.

Ну всё, мне пизда…

– ТЫ…

Его кулак продолжался трястись. Мужик весь начал трястись от злости. Я стоял как вкопанный. Что было в голове – я не помню, страх он такой, может подчистую всё стереть, даже имени не вспомнишь. Некая форма лечебная амнезия, но с одним изъяном. Вы можете совершить необдуманный поступок. А можете совершить и совсем осознанный…

Он вытянул указательный палец, проткнул им сгустившийся между нами воздух, нацелив точно мне в лицо, и заорал:

– Ах ты, выродок! Сейчас я научу тебя, как обращаться с чужими вещами! Что, щенок, зубки свои решил показать? Хочешь дядю наказать за красивые словечки? Ну сейчас я тебе твои зубки то подпилю…

Дядя, поверь мне, я прекрасно умею обращаться с чужими вещами, а уж зубки мои лучше так вообще не трогать, можно очень сильно пораниться.

Он делает шаг. Босая ступня наступает на пролитою мною воду, успевшую собраться в крохотную лужицу на протёртом линолеуме. Он поскальзывается. Тело валится в кухню, ноги остаются в коридоре.

Он только успел протянуть: Бляяядь…

И всё. Это были последние внятные слова. Дальше он только мычал, беспомощно водил руками, колотил пальцами ног по полу.

Двумя руками я схватил стоящий возле стола деревянный табурет белого цвета. Вот умели раньше делать вещи! Ничто его не сломает. Хоть бей об бетонную стену, хоть колоти крышу автомобиля, хоть раскалывай им черепа – хоть бы хны.

Точно не помню, сколько ударов я ему нанёс перед тем как он умолк. Толи пять, толи пятьдесят пять. Последнее, что я запомнил, – как в очередной раз занёс табурет над головой и обрушил его на сожителя моей матери. Помню, как дубовая ножка вонзилась в висок, и голова вдруг раскололась. Густая кровь разлилась по полу, хлынула к моим ступням. Разгоревшееся внутри меня пламя гнева начало угасать, уходя к нулевой отметке.

Медленно. Очень медленно.

Осознанно или нет, но я ударил ещё. Табурет окрасился красным, и когда я замахнулся еще, моё лицо окропила горячая кровь.

Удар.

Ёршик на его голове скукожился, черепная коробка неестественно съехала на бок, и вся его голова походила на расколотую банку варенья.

Удар.

Пару передних зубов отлетели к ножке стола.

Можно нанести сотню ударов, не замечая ничего: ни криков соседей, ни ора пожарной машины, ни даже лая сорвавшихся с цепи собак. Но её голос я услышу всегда.

– Нравится?

Женский голос отрезвил меня. Я обернулся. В коридоре стояла она. Смотрела на меня, закусив нижнюю губу. Этот манекен, закутанный в вафельный халат, всё это время стоял там, привалившись плечом к стене, и смотрел на меня. Даже слова не обронила, даже не попыталась меня остановить. Она стояла и смотрела, сложив на груди руки.

– Нравится… – ответил я.

Я успокоился. Выдохнул. Правая нога вдруг отозвалась острой болью, что заставило глаза поползти вниз.

Мужик хватался за жизнь до последнего. И, моя нога стала тем самым «последним». Его ладонь продолжала крепко сжимать мою лодыжку, а боль причиняли ногти, впившиеся глубоко в кожу до крови. Грязное животное! Придётся делать укол от бешенства.

Да, мне понравилось. По-настоящему. С каждым ударом меня накрывала эйфория. Гнев быстро вытеснялся чувством успокоения – мало оценённое состояние в наше непростое время. Ну почему? Почему надо бороться за покой?

Почему за спокойную жизнь надо сражаться? Да всё просто. Нам это нравится…

Мне нравится.

Нравится всем окружающим.

Даже сейчас, в пылу сражения, я получаю удовольствие. Здесь, в заброшенной деревеньке, раскинувшейся у подножья высоченной горы, накрывшись голубоватым свечением луны, я со своим отрядом сражался за успокоение. Мой меч, сделанный из куска кожи «труперса» лупцевал одного из «труперса» похлеще плети, вспарывающую кожу. Он упал к моим ногам, но сразу же попытался встать. Такой фокус не прокатит. Я бил его по голове раз за разом. Лезвие врезалось в его бронированную кожу, покрытую коркой засохшего гноя. Каждый удар оставлял на его башке неглубокие бороздки, но они никак не уродовали и так уже страшную физиономию. Словно застывшая грязь на подошве ботинка. Бетонная стена, усеянная оспами от металлических осколков. Прогнивший до дыр ржавый кусок металла.

Этот уродец хотел убить меня из-за спины. Подкрался в пылу битвы и замахнулся мечом, нацелившись мне в шею. Застать меня врасплох у него получилось, а вот о верных моих друзьях он совсем не подумал. Меня спас Пич. Мой ручной пёс постоянно крутится где-то поблизости, но глаз с меня не спускает. Он пулей влетел в живот «труперса», повалив того на землю. Меч просвистел в паре сантиметров от моей шее. Мне повезло, голова на плечах, но спина взвыла тупой болью. Доспех, собранный из высушенной кожи мелких грызунов, болеющих такой же болезнью как и все эти выродки, за которыми мы сюда заявились, отработал на все сто. Мне словно вмазали палкой по спине – неприятно, но не смертельно. Будь я облачён в обычный кожаный доспех – позвоночник перерубило бы надвое. Но Борис всё продумал. Борис нас подготовил. Опыт решает. Но его надо еще получить.

Я быстро развернулся и, не раздумывая, ударил. От удара голова «труперса» ударилась о землю. Шея цела, залитые гневом глаза цепляются за каждое моё движение. Второй удар снова вогнал его затылок в взрыхлённую нашими ботинками землю. Кончик уродливого лезвия черканул ублюдка по лбу, выбил глаз, и оставил неглубокую канавку на щеке.

Так можно лупцевать до бесконечности. Лупцевать до тех пор, пока не отскоблю весь застывший слой гноя. Пока не выколю оставшийся глаз и не выбью все зубы из его поганой пасти.

Хочеться бить, бить и бить! Превратить башку этого ублюдка в кашу. Но так много времени на удовольствие я себе не могу позволить. Пора кончать его.

На груди у меня висит широкий кожаный ремень, как ленточка у выпускника. На ремне – кожаные подсумки, внутри которых стеклянные флаконы с секретным зельем. Достаю один, целюсь в непробиваемую голову и швыряю. Точно в цель. Как и учили. Флакон разлетелся на куски. Жидкость окропило всё лицо, и начала быстро впитываться в трещины на коже. Пару жирных капель брызнули в пустую глазницу, от чего «труперс» громко взвыл.

Я мог бы слушать эти завывания бесконечно. Записал бы их на диск и крутил его каждую ночь перед сном. Но музыка тем и хороша, что она заканчивается вовремя.

Кончик лезвия бьёт уродца в лоб, мягко заходит в кожу и проламывает череп. Голова треснула. Огромная трещина разделила лоб, нос, губы и подбородок надвое. Здесь шансов нет никаких. Он даже инвалидом не останется. Всё, его песенка спета, записан диск, который никто не услышит.

Противное чавканье раздалось, когда я дернул меч на себя. В ту же секунду изуродованное лицо «труперса» скрылось под густой смесью крови и гноя, обильно хлынувшей из расщелины. Его тело больше не дрожало. Он умер бесславно, но смог отвлечь меня! Отвлечь от очень важного дела!

За мной стоял человек, с которым я сильно жажду встречи.

Я обернулся. На поляне, заливаемой голубым светом луны, стоял он. На меня он не обращал внимания, он был занят другим. Как и все мы, он сражался. Бился с волком. Ловко отражал атаки, размахивая мечом. Альфа – вожак волчьей стаи, отчаянно прыгал на него. Раскрывал широко пасть и изо всех отрывался от земли. Взмывал в воздух на пару метров и обрушивался на него, целясь точно в шею. Но всё безрезультатно.

Надо… попробовать…

Может, я смогу всё это остановить? Если и нет, то хотя бы попробую спасти пару жизней!

– Дрюня!

Имя друга утопает в вопле появившегося сбоку «труперса». Успеваю шагнуть назад. Режущий свист. Стальное лезвие пронеслось возле носа и рассекло воздух до самого живота. Уродец сильно расстроился из-за промаха. Зарычал. Поднял глаза на меня, и тут же обомлел.

Я крутанулся вокруг своей оси и ушёл ему за спину. Удар. Теперь мой меч издал режущий свист – и тоже рубанул воздух.

ТВАРЬ! Увернулся! Но я успеваю пнуть его ботинком в зад, и оттолкнуть от себя подальше. Надеялся, что он рухнет на землю. Облом! «Труперс» пошатнулся, но устоял. Зарычал, моргая лунными глазами. И бросился на меня.

Вкапываю подошву правого ботинка в рыхлую землю и вскидываю перед собой меч. Отбиваю рубящий удар. Увожу стальной меч противника, заляпанный людской кровью в сторону. Есть всего секунда, чтобы достать из нагрудного ремня колбу.

Отскакиваю. В руках прохладное стекло с жидкостью. Бросок.

Твою мать! Промазал!

Колба пролетела совсем рядом с уродливым лицом в гнойной корке и падает за спиной вновь кинувшегося на меня воина.

Я замешкался. Он так громко вопил, что с лёгкостью перекрывал не только вопли бедных салаг, но и мои мысли. Дрожащими пальцами я вновь лезу в нагрудный ремень.

Пусто.

Пусто.

Я вовремя поднял глаза. Рубящий удар. Есть еще силы вскинуть меч. Уродливое лезвие перехватило сталь. Моя правая рука вдруг загудела от нагрузки. Я поставил неудачный блок. Вся мощь вражеского удара прошла невидимой волной через моё тело, вынудив меня упасть на колено.

Дрожащие пальцы вновь кинулись искать стеклянную колбу. Мне даже в голову не пришла мысль – ударить в ответ. Перекатится в бок или рубануть так, чтобы «труперс» пошатнулся. Или отвлёкся.

Моя задача – найти колбу. И я её нахожу. И швыряю в тот момент, когда вражеское лезвие уже летит мне на голову, готовое располовинить моё лицо.

Я успел откинуться назад и швырнуть колбу. Рухнул спиной, и только потом увидел, что лезвие вонзилось в землю прямо между моих ног.

«Труперс» взвыл еще громче. Но не от досады из-за промаха. На его груди быстро разрасталось серое пятно. Гнойная корка заметно разбухла, скорее всего вызывая жжение или зуд на коже. Это выбило уродца из колеи. Он зашатался. Затрясся. Глаза бешено забегали по поляне, но сфокусироваться на мне он не мог.

Я вскочил на ноги. Выставил перед собой меч копьём и прыгнул на «труперса.»

Он замолк в туже секунду. Скорее всего, лезвие моего меча вошло точно в сердце. Заткнувшись, воин попросту обмяк, схлопнулся как гармошка. Свалился на колени, и завалился вперёд, уткнувшись головой мне в колени. Пока мой меч торчал из его груди – его тело висело в воздухе, но стоило мне дёрнуть руку на себя, «труперс» упал на бок, а из огромной раны на жухлую траву хлынули гнойные ручьи.

– Дрюня! – завопил я.

Громкое рык слева. Опять, блядь! Дайте мне проход! Свалите нахер!

Держа над головой меч, очередной залитый кровью «труперс» несся на меня как оголтелый. Я приготовился. Выставил перед лицом меч, упёрся ботинками в землю.

Рёв усилился.

Вдруг свист возле моего уха.

«Труперс» оступился и рухнул замертво на землю прямо у моих ног. Я даже не шелохнулся. Даже руки не поднял. Я лишь опустил глаза. Из поросшей гнойной коркой головы торчала стрела. Прямо из глаза. Вошла прям наполовину. Стрела Рыжей.

– Инга! – крикнула где-то за моей спиной Осси. – Смотри в оба! Я не могу быть твоими глазами на затылке!

И не надо. Мои глаза на месте, и они видят того, кого я давно ищу.

– Дрюня!

Я ору изо всех сил. Кричу на него, пытаюсь достучаться, но всё тщетно. Меня не слышно. Мой голос тонет в шуме разгорающейся битвы. Мой женский голос не в силах перекричать вопли и крики сражающихся.

– Дрюня!

Глава 3

Представьте, как в самый жаркий понедельник вы забились в душный вагон метро, или в вагон электрички, или сумели протиснуться в самый центр тесного автобуса, настолько тесного, что выходящие на остановке люди, ради того, чтобы выпустить выходящих, часто не попадали обратно, оставаясь на остановке. Висящий в воздухе запах утреннего перегара быстро смешивается с ароматом дешёвых женских духов. Смешивается так, что слезятся глаза. У всех. Из жужжащего динамика мужской голос объявляет следующую остановку.

Рывок.

Вы тронулись. И вдруг в самом центре кто-то наваливается на кого-то. Звучит недовольство типа: поаккуратнее, внимательнее, куда прёшь. Полусонный народ быстро изливает своё «плохое настроение» на окружающих. Неделя только началась, а люди уже злые. Назревает конфликт. Дальше всё развивается по классическому сценарию. Первый орёт на второго. Третий пытается их утихомирить. Четвёртый поддерживает третьего, а пятый – вдруг поддерживает первого, того, кто ближе к нему. Так проще. Так удобнее. Второй находит поддержу в тех, кто ближе к нему.

Накала страстей не избежать.

Мужской ор нарастает с каждой секундой. Женские выкрики с просьбой угомониться только всё усугубляют. Отступать никто не собирается.

Спичку уже кинули в пролитый бензин утреннего негатива. Она спокойно летит через всю толпу, нацелившись в самый центр.

Транспорт притормаживает, новый толчок – и всё.

Взрыв.

Даже на скотобойне тише в самый разгар работы.

Потасовка быстро перерастает в драку. Соседская поддержка быстро вливается в суету. В один миг становиться настолько тесно, что внутренние органы готовы полезть наружу из всех дыр. Кулаки летят во все стороны. Транспорт наполняется звуками ударов, женским криком и мужским воплем.

Как бы ты не орал – вопящих не перекричать.

Пока ты внутри – ничего не закончится.

Ты – неотъемлемая часть этого сражения. Просьбами конфликт не уладить.

Так и сейчас. Сколько бы я не звал Дрюню – всё без толку. Он меня не слышит. Он сражается за своё пространство, как и все, кто меня окружаю. Надо подойти ближе. Приблизиться на столько, чтобы он увидел меня. Обратил внимание.

Пытаюсь протиснуться вперёд. Ору ему:

– Дрюня!

На поле возле деревни кипит сражение. Слышен лишь мужской визг и мучительные крики. Лязга металла нет; в этой заварушке металл встречает на своём пути лишь плоть. Высушенную. Или покрытую ссохшимся гноем.

Даже на концерте «КИШа» было тише.

Кто-то просит о помощи, и тут же начинает истошно вопить. Я обернулся на крик. Один из наших салаг упал на землю возле деревянного дома. Отталкиваясь ногами и правой рукой, он пытается уползти от смерти. Левая рука отрублена по локоть. «Труперс» шагнул в лужу людской крови, встав над поверженным. Я далеко. Я не смогу ему помочь!

Наш доспех – иллюзия безопасности. Он может спасти, но может и покалечить. Даже не знаю, что лучше: когда острое лезвие меча пронзает тебя насквозь, убивая на месте, или когда вонзается в плотно сплетённый доспех и дробит все рёбра? «Труперс» ударил с такой силой, что доспех салаги сжался как консервная банка. Броня отработала свою задачу – остановила лезвие. Только жизнь не спасла. Изо рта салаги выплеснулся фонтан крови, залив все ноги «труперса». Стальной меч снова взмыл в воздух, блеснул в свете луны, и тут же погрузился в шею парня. Голова упала на землю, уткнувшись носом в траву.

ЗАРАЗА! Привели парней на убой…

Но не все салаги ковырялись в носу на тренировках.

Один из парней ловко уворачивался от смертельных ударов. Приседал, отпрыгивал в сторону, но напирать не собирался. Он ждал удачный момент. И дождался. Отразив очередной удар, он ударил. Попал «труперсу» по плечу, а когда тот покачнулся – кинулся вперёд, вмазав своим плечом в затянутую высушенным гноем грудь. «Труперс» оступился, упал на землю. Парень полез в подсумок ремня за пузырьком. Он нервничал. Руки не слушались. Первый же пузырёк, который он вытащил, выпал из рук.

– Вынь другой! Вынь другой!

Но он не слышал меня. Нагнулся за упавшим пузырьком, упустив своё преимущество. Дурак!

– ПИЧ! Где ты⁈

Собака скрылась в пылу сражения.

Я могу помочь салаге!

Нужно бежать к нему!

«Труперс» быстро оценил ситуацию. Оценил её и я – я не успеваю. Воин вскочил на ноги и замахнулся мечом. Парень даже не успел выпрямиться. Весь сжался, зажмурился, выставив ладонь перед лицом.

Иллюзия безопасности.

Меч «труперса» даже не поцарапал ему ладонь. Удар был такой силы, что должен был отрубить не только кисть, но и снести голову к чёртовой матери. Но не сегодня. Не зря мы тренировались. Не зря мы разбивались на пары с волками.

Чёрный волк появился из ниоткуда. Такой эффектный выход из полумрака стал неожиданностью не только для меня. Тяжёлое животное прыгнуло на «труперса». Разинутая пасть с длинными острыми клыками сомкнулась на руке, отведя смертельный удар в сторону. Волк напоминал озлобленную собаку, вцепившуюся мёртвой хваткой в руку напавшего, а потом трясёт её изо всех сил. Удержаться на ногах не получится. Вырваться – тем более. Стальной меч упал на землю, а тело «труперса» заходило волнами, разгоняемыми огромным волком.

Парень поднимает с земли пузырёк. Даже целиться не надо – враг как на ладони. Безоружен, беспомощен. Словно марионетка пьяного кукловода.

Бросок.

Пузырёк разбивается на мелкие осколки, заливая жидкостью пузо «труперса». Салага прыгает вперёд. Меч, сделанный из куска кожи, врезается в размякший доспех. Входит наполовину. Но насквозь не проходит, застревает где-то в кишках.

Салага орёт во всю глотку. Кричит, захлёбываясь адреналином. Вынимает меч и бьёт еще.

Бьёт и бьёт.

Бьёт даже тогда, когда «труперс» завалился на землю. Волк не выпускает жертву. Мотает огромной головой, дёргая безжизненное тело. Из разорванного живота обильно струится гниль, кишки намотались на лезвие, и каждый раз, когда салага вынимает меч для очередного удара, этот чёрный канат болтается в воздухе, брызгая вонючими каплями во все стороны.

– Хватит! – ору я. – Хватит!

Опьянённый победой, салага совсем выпал из реальности. Он лезет за очередным пузырьком. Достаёт его. Целиться в рожу «труперса». Но я успеваю схватить парня за плечо.

– Остановись! Он мёртв!

– Я убью его!

– Он мёртв! Вставай! Быстро!

– НЕТ!

Он замахивается, и замирает. К нам подбежал Борис. Он схватил паренька за запястье, не дав тому перевести пузырёк впустую.

Голова в шлеме из высушенной человеческой головы, где вместо лица – моя маска, наклонилась к уху салаги.

– Быстро, вставай!

– Он живой…

Борис со всей силой дёрнул руку парня на себя. Салага ухнул, взмыл в воздух. Секунда – и вот он уже стоит на ногах.

– Быстро вернулся в строй! – Борис орёт с такой силой, что маска, скрывающая его лицо, слегка покачивается.

– Х… – мямлит салага, – хоро…

– БЫСТРО!

– Хорошо!

Паренёк резко выдернул меч на себя, оборвав натянутые как струна кишки «труперса» пополам.

– Инга, – сквозь две узкие щёлки на маске глаза Бориса пристально меня изучают, – с тобой всё в порядке?

– Да.

– Надо идти дальше! Нужно двигаться вперёд, – он вскидывает руку и указывает мечом на вход в пещеру.

– Да, хорошо. Но там он.

– Кто?

Куча мала из сражающихся «труперсов» и людей закрыли от нас всё самое интересное.

– Там главарь «труперсов» сражается с Альфой.

– Быстрее. Я хочу видеть его!

Борис подрывается с места, не забыв прихватить с собой салагу, схватить его за ворот доспеха. Парень побежал с нами, да и куда ему деться с подводной лодки.

Под ногами постоянно что-то чавкало. Кровь там или свежий гной – мне плевать. Каждый клочок земли принимал участие в сражении. Я даже не хотел опускать глаза. Всё и так было видно. В примятой траве валялись куски доспехов наших бойцов. Чуть дальше можно было разглядеть меч из кожи, продолжающий сжимать отрубленную ладонь. Один шаг – и в глаза бросался стальной меч, накрытый отрубленным куском кожи – часть доспеха «труперса». Бедные звери, смерть не обошло и их стороной. Пару волков валялись в траве со вспоротыми животами. Охваченные сражением люди даже не замечали, что у них под ногами. Топтали заляпанную кровью шкуру грязными ботинками. Ломали им кости, раскидывали внутренности во все стороны. Когда всё закончится, сложно будет определить в этой органической куче моле, что выпало из людей, а что – из волков. Всё едино. Всё уйдёт в землю.

Борис толкнул салагу вперёд, прямо в самую гущу.

Впереди трое наших отчаянно отбивали натиск бронированных воинов. Стальные мечи сталкивались с кожаными, издавая глухие удары. Паренёк влетел в ближайшего «труперса», сорвав ему атаку. Красава! «Труперс» уже собирался ударить нашего прямо в живот, отведя руку с мечом назад, но вышел облом. Борис даже не дал ему понять, что произошло. Пузырёк влетел в уродливую рожу. Серые веки скрыли белые глаза от жалящей жидкости и больше не раскрылись. Проталкивающийся вперёд огромный мужчина со страшной маски из крови – последнее, что он увидел в своей жизни. Меч Бориса вонзилась точно в лоб, с треском расколов череп «труперса».

Эффект внезапности сработал. Теперь преимущество на нашей строну. Двое других «труперса» отвлеклись. Попытались отступить, но столкнулись друг с другом. Один упал на колено, прямо у моих ног. Вот удача! Я ударил прямо по шее. И даже драгоценная жидкость не понадобилась. Силы удара хватило, чтобы загнать меч на всю ширину лезвия, отколов куски брони как щепки коры. Голова упала на бок, но плеча не коснулась. Позвоночник я не перерубил, но гнойная кровь хлынула из огромной раны во все стороны.«Труперс» содрогнулся и тут же обмяк, завалившись на тела волков.

Когда я поднял глаза, тот салага и двое наших накинулись на оставшегося «труперса». Я хотел кинуться к ним, но не смог. Мужская ладонь крепко схватила меня за плечо, одёрнула.

– Инга, – Борис развернул меня лицом к скале. – Быстро, к пещере! Я вижу его!

У входа в пещеру Дрюня продолжал сражаться с Альфой. Языки пламени вырывались из костра в высоту на пару метров, подсвечивая сражающихся не хуже фар автомобиля. Брошенная пламенем на скалу огромная тень Дрюни замахнулась. Волк прыгнул. Их тени слились воедино, а потом разделились.

– Быстрее! – кричит Борис, дёргая меня вперёд. – К ним!

Мы побежали.

Я не сразу понял, что происходит. Альфа и не собирался сражаться. Он упорно пробивался к входу в пещеру, совершая ложные атаки. И что его так туда тянет? Там что, мёдом намазано? Или… Сучка… Что имел в виду Дрюня, когда выбежал из пещеры? «За сучкой пришёл?» – тогда он так сказал, вышвырнув Альфу наружу. Может и действительно, там кто-то есть? Кто-то очень важный Альфе?

Хочу снова позвать Дрюню, крикнуть ему, чтобы он остановился, но не могу. Я так сильно задыхаюсь, что приходиться хватать воздух ртом. Пот заливает глаза. Ноги ломит от усталости.

Приняв боевую стойку, Альфа пригнулся. Морда нацелилась на вход в пещеру. Дрюня сгруппировался. Выжидает. Хочет подловить.

Волк срывается с места. Дрюня наклоняется в его сторону, замахивается мечом. Альфа даже не уворачивался. Передние лапы взрыхлили землю, приковав зверя на месте. Вовремя! Лезвие прошло возле его носа в паре сантиметров и вонзилось в землю.

Ну хитрец!

Пока Дрюня разбирался, что произошло, волк со всей силой оттолкнулся. В свете огня блеснула поросшая белой шерстью передняя часть туловища. Задние лапы, затянутые коркой засохшего гноя, грациозно кинули тяжёлую тушу в бок. Уродство и красота слились в один порыв хитрого манёвра.

Сработало?

Дрюня оказался куда ловчее, чем это могло показать на первый взгляд. Этот «Труперс», вырядившийся на встречу ветеранов битвы за независимость британских колоний, быстро перегородил дорогу волку. Альфа притормозил. Ему не хватило пары метров, чтобы миновать преграду, а там уже и лапой подать до пещеры. Но, не судьба.

Возможно, Альфа и хотел схитрить, но такой трюк дважды не прокатывает. Дрюня подловил его, ударив по хитрой морде не мечом, а ногой. Сильнейший удар сбил волка с ног. Зверь упал. Лапы заскребли землю, в попытке поднять тело.

– НЕТ!

Только не это!

Весь воздух вмиг покинул мои лёгкие, рывком вытолкнув наружу женский крик.

– Борис! БЫСТРЕЕ!

Мы были далеко. Мы не успеваем…

Дрюня быстро перехватил меч двумя руками. Занёс над головой. И ударил.

– НЕЕЕТ!

Мы были слишком далеко, чтобы помочь. Но не так далеко, чтобы всё видеть. Беспомощно наблюдать, как багровое лезвие вонзилось в грудь волка. От боли животное взвизгнуло, попыталось встать, но меч прошил тело насквозь, приковав Альфу к земле.

– АЛЬФА!

Пару волков обогнали нас, кинувшись спасать своего хозяина. Они только пробежали мимо, как мой разум сковала боль. Живая, тяжёлая. Раскалённым маслом она разлилась по моему телу, подкосив ноги.

– Инга! Вставай!

Я не мог даже слова произнести. Стиснув зубы от боли, я разжал губы и принялся мычать. В глазах почернело. Но я слышал, как рычат волки. Ощущал всем своим нутром как они прыгали на Дрюню, не жалея своих жизней. Как кричал мне Борис, приказывая немедленно подняться.

А потом он начал требовать невозможное.

– Инга, прикажи всем волкам кинуться на защиту своего вожака! Немедленно!

– Я… не могу…

– Нет ты можешь! Я для чего тебя сюда притащил? Для чего я нянчился с тобой всё это время? Чтобы ты мне сказала: я не могу⁈

– Ты забыл? Я ими не управляю! Альфа – их вожак!

– Больше нет никакого Альфы!

И вдруг тишина. Вокруг всё исчезло. Боль отпустила, разрешив моему сознанию овладеть телом. Я словно взмыл в воздух, оторвался от земли. Но открыв глаза, увидел лишь тьму.

– Инга…

Зазвучавший в моей голове голос Альфы был полон слабости. Он словно нашёптывал на ухо свои последние слова.

– Инга, я был опьянён местью. Слепо рвался к своей цели, позабыв обо всё. Я совсем забыл, что пришёл сюда не один. Забыл про свою семью. Ты прекрасно видишь, во что всё это превратилось. Я прошу тебя, обдумай каждый шаг. Твоё стремление отомстить ни к чему хорошему не приведёт. Успокой свой разум. Разберись в себе…

– Что… Кто в пещере? Кто там?

– Уже не важно. Я проиграл эту битву. Но ты… Ты еще можешь победить! Моя стая… моя семья… теперь она твоя. Позаботься о них.

– Альфа?

Альфа больше не шептал мне дельных советов. Он ушёл из моей головы навсегда. Он умер.

Тяжесть тела вернулась так неожиданно, что я не сразу понял, где нахожусь. Я стоял на коленях. А когда открыл глаза, увидел утоптанные в траву кожаные ботинки, забрызганные тёмно-зелёным гноем.

– Инга! – Борис тряс меня за плечо. – Прикажи всем волкам броситься к пещере! Мне плевать, как ты это будешь делать! Мне надо, чтобы они все накинулись на него!

Я поднимаю глаза. Меч Бориса точно указывает на Дрюню, отбивающегося от атак пары волков. Зверьё отчаянно сражалось. Тела, покрытые чёрной шерстью с проблеском кровавых порезов, пытались обмануть Дрюню, обходя его с разных сторон. Но каждый был сам по себе. Ими никто не руководил, бесполезные атаки с печальным исходом. Будь волков пять или шесть – и у них, может, и был бы шанс.

– Назад! – скомандовал я про себя, нацелив всё своё внимание на волков.

Борис внимательно следил за поведением зверей. Он видел, как они отпрянули от Дрюни.

– Инга, что ты делаешь? Пусть сражаются! Пусть все сражаются! Прикажи им!

Я повернул голову. Глянул туда, где кипела битва. Салаги отчаянно сражались с «труперсами», и, если бы не помощь волков, давно бы валялись в лужах собственной крови.

Так нельзя! Нельзя вот так взять и вырвать их из сражения. Кто я такой, чтобы обречь салаг на верную гибель?

Взглядом я пробежался по всем волкам. Я хотел разместить их всех в своей голове. Хотел почувствовать каждого. Обратить их в единый кулак отмщения, при помощи которого мы сможешь размазать всю заразу, с которой пришли сражаться. Но как только я пытаюсь завладеть разумом каждой особи, мой мозг словно разбухает, давя на череп с такой силой, что ещё чуть-чуть – и моя голова лопнет. В глазах снова потемнело. Боль сковала тело.

Я…

Я не…

Я не могу…

– Инга! – вопит Борис. – Прикажи им…

– Я не могу! Их так много…

– Всё ты можешь!

– Не могу…

– Не ври мне! Я всё вижу.

– Их очень много…

Он начинает трясти меня.

– Сучка! Ты в сговоре с ним! Не делай из меня дурака, я видел, как ты звала его! Стояла в сторонке и нашёптывала его имя. Я слышал, как ты называла его Дрюней! Ты знаешь его! Предательница!

В туже секунду моё лицо отдало острой болью. Кулак Бориса превратил в кашу мой нос и губы. Я повалился на землю. В чём-то он и прав. Даже если я смог бы подчинить себе всю стаю, я бы ни за что не отдал им суицидного приказа.

– Мы должны победить вместе, – говорить с разбитыми губами очень больно.

Слышал меня Борис или нет, но сквозь узкие щёлки его маски я видел покрасневшие от злости глаза. Я чувствовал, как он лихорадочно придумывал новый план. И он его придумал.

– Нет, Инга, ты проиграла. Никакой победы ты не увидишь!