Текст книги "Тайны затерянных звезд. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Антон Кун

Соавторы: Антон Кун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23

Когда я запустил третью запись, в которой слышались лишь вопли, удары, и другие звуки, которые обычно сопровождают массовое побоище, Жи внезапно коротко изрёк:

— Одна целая восемь десятых.

Я моментально остановил запись и повернулся к нему:

— Что ты сказал?

— Одна целая восемь десятых, — повторил Жи. — Герц.

— Звук? Ты слышишь тут какой-то дополнительный звук?

— Инфразвук, — поправил меня Жи. — Инфразвук на частоте одна целая восемь десятых герц. Одна целая восемьдесят три сотых герца, если говорить точнее. Более точное измерение невозможно ввиду недостаточной частоты дискретизации моих акустических датчиков.

Я нахмурился. Наличие инфразвука объясняло, почему на станции произошла бойня. Но одновременно с этим у меня появились новые вопросы…

— Так, о чём речь? — вмешалась Пиявка. — Можете пояснить?

— Жи зафиксировал в записи присутствие инфразвука, — пояснил я. — Это звук, частота которого слишком низка для того, чтобы его можно было услышать человеческим ухом.

— Я знаю, что такое инфразвук, — поморщилась Пиявка. — Уж мне-то можешь не рассказывать. Я, может, побольше твоего знаю о нём и о его воздействии на человеческое сознание. Я не могу понять, при чём тут инфразвук?

— Она не в курсе? — я посмотрел на капитана, и тот покачал головой.

Ну, логично, в общем-то. Если Пиявка всё это время была занята тем, чтобы удержать Кори в стабильном состоянии, постоянно следя за показателями и по необходимости давая ей препарат за препаратом, то вряд ли она следила за нашими похождениями по «Василиску». Даже, возможно, полностью отключила комлинк, чтобы не отвлекаться на наши постоянные обсуждения и указания. А когда я к ней прибегал за средством от космофобии, я же тоже не упоминал ничего о творящемся на станции бедламе.

Я быстро пересказал ей всё, что произошло на станции, и она понимающе протянула:

— Ах во-о-от оно что… И вы думаете, что в этом мог быть виноват инфразвук?

— Вполне вероятно, — я пожал плечами. — Раз ты знаешь, что это такое, то должна понимать, что его длительное воздействие может разрушительно влиять на сознание людей. Поэтому в отсутствие других вариантов я бы взял за рабочий именно этот — они все перебили друг друга из-за воздействия инфразвука. Просто свихнулись, и всё.

— Допустим, — задумчиво произнесла Пиявка. — Но почему тогда мы, слушая этот же инфразвук не кинулись убивать друг друга?

— Во-первых, мы его слушали всего ничего, пятнадцать секунд — это не время. Во-вторых, — я помахал офицерским терминалом. — У терминала крошечные динамики, которые искажают любой звук. Думаю, что инфразвука это касается тоже, и он просто не оказывает на нас такого же влияния, как оказал на администратов.

— Ладно, — не сдавалась Пиявка. — Но почему вообще это произошло? У нас на борту всего лишь робот, а он и то смог распознать инфразвук, даже искажённый. Там целая военная космическая станция. Неужели они не смогли его определить?

— Уверен, что смогли, — я покачал головой. — А вот почему они ничего с ним не сделали — вот это и есть главный вопрос.

— Например, почему они не надели скафандры? — подал голос Магнус. — И не отключили внешние микрофоны?

— Не помогло бы, — неожиданно серьёзным голосом ответил ему Кайто. — Это же инфразвук. Он воспринимается больше телом, чем слухом. Строго говоря, он слухом вообще не воспринимается, человеческое ухо на такое не способно. Скафандры действительно могли бы стать спасением для экипажа станции, но просто отключить внешние динамики не спасёт, это не изолирует от инфразвука. Единственный способ изолироваться — отключить генераторы гравитации, чтобы не касаться ни единой поверхности, и полностью выпустить всю атмосферу из станции. Тогда у персонала станции появился бы шанс.

— Нет, — я покачал головой. — Не появился бы. Теория со скафандрами, конечно, правдоподобна, но проблема в том, что на станции нет такого количества скафандров. На случай непредвиденных ситуаций там есть несколько аварийных отсеков, которые отстреливаются в случае необходимости, и в которых есть свои системы жизнеобеспечения, способные автономно функционировать в течение недели… Но скафандров там буквально раз-два и обчёлся. Они же существуют только для того, чтобы выходить в открытку для проведения каких-то работ по ремонту и обслуживанию, а не для того, чтобы использоваться как средство спасения. По-моему, кроме пары скафандров в каждом переходном тамбуре аварийного люка больше-то их и нет на станции. Получается в сумме двадцать два, а персонала как минимум в два раза больше.

— То есть, получается, у них вообще не было никаких шансов противостоять этой… — Магнус неопределённо покрутил рукой. — Даже не знаю, как это назвать…

— Напасти, — подсказал Кайто. — По-моему, отличное слово, очень подходящее.

— Может, и не было, — я пожал плечами. — А, может, и было.

И я рассказал им то, что уже рассказал капитану — о каменных призмах, которые висели в космосе совсем недалеко от станции.

— Так с этого и надо было начинать! — Кайто возбуждённо подался вперёд в своём кресле. — Что за призмы⁈ Рассказывай подробнее!

— Извини, дружище, никаких подробностей, — я развёл руками. — Не та ситуация была, чтобы рассматривать их вблизи. У меня были такие мысли, но, как только они появились, вместе с ними появились и администраты тоже. Пришлось выбирать — или призмы, или наши шкуры.

— Ну вот, — расстроился Кайто.

— Знаешь, если бы ты поменьше боялся космоса, то ты бы и сам мог их рассмотреть, — съязвила Пиявка, на что Кайто ответил неожиданно-спокойно:

— Что поделать, такой вот я.

По ходу дела, она все-таки вкатила ему какое-то лёгкое успокоительное, чтобы он поскорее пришёл в себя после ужасов открытого космоса.

— Да помолчите вы! — Магнус недовольно замахал на них руками. — Ты так и не сказал, что администраты могли сделать, по-твоему?

— А разве я говорил, что что-то могли? — удивился я. — Вот прямо сделать что-то — это вряд ли. Максимум — попытаться сделать.

— И почему же?

— Ну смотри, если призмы — это генераторы инфразвука, а я готов свою врекерскую сбрую на это поставить, то им для работы необходимо было плотно прилегать к корпусу станции.

— Но ты же сам сказал, что они висели рядом!

— Я думаю, это потому, что они выработали свой ресурс. Инфразвук инфразвуком, но ему для распространения всё же нужна какая-то среда, и, если они просто висят в космосе, то они и не работают… Даже если они работают, как бы комично это ни звучало. Им нужно плотно прилегать хотя бы к обшивке станции, и, значит, если прилегать они не будут — то и работать тоже. Экипаж станции мог надеть все имеющиеся у них скафандры, выйти на обшивку и попытаться сковырнуть генераторы с неё. Но это мои идеи, идеи человека, который смотрит на ситуацию со стороны. Самому же экипажу станции, тем более под давлением инфразвука, который с каждой секундой сводит с ума всё больше и больше, такой вариант развития событий мог даже не прийти в головы. Но даже если бы он и пришёл, вероятнее всего, у них бы ничего не вышло.

— Почему? — не отставал Магнус. — Думаешь, генераторы так сильно прилипли к обшивке?

— Если отлипли, то не так уж и сильно прилипли. Я вообще думаю, что там просто электромагнитная схема крепления. Одна общая батарея питает и сам генератор, и электромагнит, крепящий к обшивке. Как только батарея иссякает, отключается и то и то разом. Сила, которая прижимала генератор к обшивке, исчезает, но сила противодействия обшивки никуда не девается, и отталкивает генератор от себя. И он начинает удаляться от обшивки, пока собственное гравитационное поле станции не уравновесит это. Примерно на таком расстоянии я их и увидел.

— Ну а если их так легко отлепить, то почему этого никто не сделал? — всё не отставал Магнус, который явно считал администратов за идиотов.

— Одну причину я уже назвал. Но, судя по тому, что я не увидел никаких повреждений на обшивке станции, они даже не пытались их отцепить.

— А повреждения тут при чём? — вмешался капитан.

— Вы, кажется, забыли, что у нас не одно сообщение, а три, — я обвёл взглядом всех присутствующих. — Вы сосредоточились на одном, в котором мы обнаружили инфразвук, но совершенно забыли о том, что генераторы этого самого инфразвука не появились из ниоткуда. Их кто-то к станции доставил. И в сообщениях даже об этом говорится.

— Точно-точно! — Магнус пощёлкал пальцами. — Там же было сказано про… Как там? Много мелких кораблей, да? Которые прилетели, но не нападают? Включи ещё раз!

Я отмотал нужную запись на нужное место и включил снова.

— Отчёт двадцать дробь двадцать шесть. Истребители не атакуют нас. Они подошли вплотную, практически к обшивке станции, но они нас не атакуют. Не знаю почему… Отчёт будет дополняться… Надеюсь.

— Вот, точно! — Магнус снова щёлкнул пальцами. — Подошли вплотную к обшивке станции! Наверняка как раз для того, чтобы установить генераторы!

— И заодно — чтобы не дать их снять, если вдруг у защитников появятся такие мысли, — я кивнул. — Всё складывается прямо слишком стройно. Рой мелких кораблей — это как раз то, что нужно, чтобы облепить станцию со всех сторон, контролируя каждый квадратный метр её обшивки. С них же логично устанавливать генераторы инфразвука — это быстрее и практичнее, чем одному кораблю, например, эсминцу, летать вокруг и по одному их выгружать… И уж тем более практичнее, чем делать каждый генератор самоходным при условии, что у тебя уже есть рой мелких кораблей. Ну и охранять эти генераторы, пока они делают своё дело, тоже удобнее кучей маленьких корабликов, нежели одним большим, у которого будет куча ограничений. Как минимум, он в единицу времени способен контролировать только одну половину станции — ту, что перед ним. А ведь станции даже обороняться было нечем, потому что приписанный к ней корабль улетел на исследование сигнала, появление которого вызвали мы. И, судя по всему, он первым и встретился с этими самыми истребителями.

— И… что? — нахмурился капитан. — Что произошло?

— А кто его знает. Достоверно известно только то, что с кораблём пропала связь, а истребители явились к станции. Так как эта станция — одна из самых засекреченных во всём космосе, я вижу только один вариант развития событий — те, кто управляют истребителями, именно с компьютера корабля узнали, откуда он явился.

— Они взяли его на абордаж? — удивился Кайто. — Истребителями?

— Истребителями их назвали не мы, — объяснил ему капитан. — Это только предположение, на самом деле там могли быть какие-то другие корабли, просто размером и сигнатурой схожие с истребителями. Но всё равно — чтобы рой мелких кораблей победил один большой корабль… Если бы это работало, то никто бы не строил больших кораблей, все бы пользовались малыми.

— Я знаю, — я снова пожал плечами. — Я прекрасно знаю, как это работает. Знаю про вес залпа, напряжённость щита, невозможность навесить на мелкие корабли крупное вооружение… Поэтому я и не утверждаю, что они уничтожили корабль Администрации — потому что сам не считаю, что это возможно. Но каким-то образом они его вывели из строя и по его следам, скажем так, явились к станции.

— Вывели из строя, например, тем же инфразвуком? — задумался Кайто.

— Не буду гадать, информации у нас нет, — ответил я. — Да это, в общем-то, и не сильно важно. Есть вопрос намного важнее.

— Да, и вопрос этот звучит — к чему вообще такие сложности? Зачем проворачивать всю эту схему с инфразвуком, с самоубийством экипажа? Я бы понял, если бы цель была в том, чтобы проникнуть внутрь и что-то… Не знаю, выкрасть. Но мы же внутри никого не встретили. Все стыковочные шлюзы были заблокированы, и аварийные люки тоже закрыты. То есть, внутри никого постороннего и не было!

— Я думаю, что это не самый важный вопрос, — я покачал головой. — Важный, конечно, но есть ещё более важный, ответив на который мы, возможно, автоматически получим ответы на все остальные вопросы.

— И вопрос этот — «Кто это были такие», — железно проскрипел Жи, и я кивнул.

На мостике повисло тяжёлое молчание. Все обдумывали сказанное.

Ещё вчера я бы сказал, что в космосе есть Администрация, «Шестая луна», и «серые» — те, кто ни за тех, ни за тех. Три устоявшиеся силы.

Сейчас я в этом уже не был уверен.

— Я знаю только одну категорию людей, которым было бы выгодно убивать администратов… Пусть даже руками самих администратов. Это «Шестая луна», — у Пиявки всё было просто и бесхитростно.

— Логично, — согласился я. — Но действительности, увы, не соответствует. Судя по тому, что я слышал от Кори, за время моего добровольного заточения во врекерском буе, «лунатики» не сильно изменились. Они всё так же остаются кучкой плохо скоординированных бомжей, у которых единственное, на что хватает денег и сил — это устраивать всякие мелкие диверсии. Ну и крупные, если вдруг найдётся какой-то щедрый спонсор. Так вот ситуация с «Василиском» на мелкую диверсию не тянет вообще никак, это примерно такой же уровень, как похищение данных о пропавших кораблях… А, значит, если это действительно «лунатики», то за ними кто-то стоит. И именно этот «кто-то» и есть конечный выгодоприобретатель… Но я всё равно думаю, что это не они.

— И почему же? — поинтересовался капитан.

— Призмы, они… Я, конечно, вблизи их не разглядывал, но знаете — они даже издалека выглядели… Неправильно. Чужеродно. Понимаете, у Администрации всё выдержано в одном стиле, в том числе и визуальном. Белый цвет, строгие линии, вот это вот всё. А так как Администрация это, как ни крути, основная сила в современном космосе, то и всё остальное, что в этом космосе находится, более или менее соответствует администратскому стилю. Мы же не видим космических кораблей в форме яиц или там, — я хихикнул, — китов!

— А призмы были в виде китов? — нахмурился Кайто.

Да, он точно не вполне в себе. Интересно, что такое ему дала Пиявка?

— Нет, призмы были… Я не понял — каменные, что ли? — я развёл руками. — У меня сложилось ощущение, что они вырезаны из камня. Причём не просто вырезаны, а как-то послойно, словно знаешь, как три-дэ-принтер печатает, но наоборот — не добавляя слой на слой, а углубляясь в камень слой за слоем.

— Странно, — Кайто нахмурился. — Если тебе надо что-то вырезать из камня, нет нужды это делать… слоями.

— Вот и я о том, — я кивнул. — А про три-дэ-печать камнем я пока что не слыхал. Поэтому и говорю, что они выглядели странно и чужеродно.

— Инопланетяне? — глядя на меня восхищёнными глазами, прошептал Кайто.

Обязательно надо спросить, что Пиявка ему дала, я тоже хочу…

Я закатил глаза:

— Какие инопланетяне, Кай! За всю историю космоплавания никаких инопланетян так и не нашли! Ну ты ещё скажи, что это… Не знаю, «Потерянные братья»! И то будет звучать более логично!

— А и скажу, — набычился Кайто, — Хотя ладно, не скажу… Я про них ничего не знаю.

— Будто про инопланетян знаешь, — усмехнулся я.

— Знаю, — тихо ответил Кайто. — Они существуют, вот увидите.

— Ладно, — капитан прервал наш спор ни о чём. — Короче говоря, мы не знаем, кто это был, и у нас даже нет идей, несмотря на то что мы восстановили картину произошедшего целиком.

— Примерно так, — я развёл руками. — Чем богаты, как говорится…

— Тем и рады, — послышалось в комлинке слабым голосом. — Дались вам вообще все эти инопланетяне, братья, администраты!.. Других проблем, что ли, нет⁈ У вас тут вообще-то пилот помирает!.. И помрёт, если вы сейчас же её не покормите!

Глава 24

В лазарете было тесно, и Пиявка, не стесняясь, вытолкала всех, кто прибежал поприветствовать пришедшую в себя Кори.

— Давайте все в каютку! Быстро! — скомандовала она. — Кори тоже туда сейчас придёт! Там и наговоритесь!

Народ некоторое время ещё толпился в коридоре — каждый хотел сказать Кори какие-то тёплые слова, как-то поддержать её, поприветствовать, выразить радость, что она жива и теперь с нами.

Но Пиявка была права — в кают-компании будет удобнее всем. Поэтому команда «Затерянных звёзд» с неохотой всё же потянулась в сторону каютки. И то только после того, как Мы с Пиявкой, подставив Кори плечи, вывели её из лазарета.

Для Магнуса это стало сигналом, и он ушёл быстрее всех. Догадаться было не трудно — пошёл готовить для Кори обед. Мне даже стало интересно, что он сможет приготовить? Запасов натуральной еды у нас не осталось, только пайки.

Оказалось, что именно пайки он и приготовил — прихватил несколько саморазогревающихся. Причём, не только для Кори, но и для всех. Что ж, семейный обед, так семейный обед! Пусть даже и пайками.

Только тогда, когда я открыл свой и почувствовал аромат свежеразогретой пищи, до меня дошло, что за всей этой беготнёй, проникновением на станцию, добыванием лекарства, вытаскиванием Кайто, уходом от Администрации, разговором с капитаном и обсуждением ситуации мы действительно пропустили обед. Не только я, все мы.

Но как бы мы ни были голодны, всё равно все взгляды, всё внимание было направлено на Кори. Искренняя радость от того, что она выжила, что страшное позади, что мы справились, не иссякала. Да и не могла иссякнуть — люди действительно искренне радовались. Как перед этим выкладывались полностью, чтобы достать для неё иммунозу.

И снова Пиявки пришлось включать «мамочку»:

— Так, дайте воздуха! — рявкнула она. — Если Кори сейчас не поест, то вам не с кем будет разговаривать!

Эти угрозы возымели действие, и народ немного успокоился. Как ни крути, Пиявка была права — Кори нужно было восстановить свои силы и в первую очередь именно поесть.

Кори была бледнее смерти, даже волосы её, казалось, поблекли и стали менее яркими. Ещё у неё не всё в порядке было с координацией движений, и руки дрожали, поэтому Пиявка кормила её с ложки.

Капитан собирался это сделать сам, но Пиявка отшила его с такой яростью, будто он не покормить свою дочь предложил, а выкинуть в космос бесполезный биобаласт.

Даже забавно, насколько, оказывается, Пиявка может быть «мамочкой». Возможно, она пыталась таким нехитрым способом если не заменить Кори потерянную в детстве мать, то хотя бы помочь ей справиться с этим, забыть об этом.

А, возможно, она просто была такая. Может, попади я к ней на операционный стол в таком же состоянии, в каком сейчас была Кори, она бы и со мной вела себя точно так же.

Только сначала трахнула бы, конечно.

— Отвратительно, — выдохнула Кори, прожевав очередной кусок пайка, который Пиявка заботливо наколола для неё на вилку.

— Ну извини, — капитан развёл руками. — Магнус, конечно, и рад был бы тебе приготовить вкусный ужин…

— Точно так, — прогудел здоровяк и в голосе его послышалось огорчение.

— … Да у нас ни продуктов толком нет для этого, ни тем более времени, — продолжил капитан. — Никто же не знал, что ты проснёшься именно сейчас.

— Да я не про это, — Кори помотала головой. — Я не про еду. Это даже хорошо, что никто ничего не готовил, я всё равно вкуса не чувствую, все мысли о том, как бы живот набить поскорее. Я о своём состоянии в целом. Оно отвратительно.

— А ты чего ожидала, дорогуша? — пропела Пиявка, протягивая Кори ещё один кусочек. — Несколько дней в коме провела, на препаратах и чистой глюкозе. Конечно, ты сейчас чувствуешь себя паршиво, к тому же голодна, и все мысли только о еде. Это ещё хорошо, что ты вообще можешь сейчас есть, потому что я опасалась, что тебя первые часы будет выворачивать от любой еды.

— А что, и так бывает? — вяло поинтересовалась Кори. — А, впрочем, какая разница. Дай ещё.

— Бывает, бывает… — сочувственно ответила Пиявка, послушно протягивая ещё кусок. — И не такое бывает. Я читала, что, когда люди выходят из приступов «звёздочки» своими силами, без препаратов, там такие ужасы могут твориться, врагу не пожелаешь… Вплоть до временного паралича.

— Отвратительно… — снова выдохнула Кори, едва прожевав. — Никогда так плохо не было.

— Так потому что тебе никогда и не задерживали инъекцию, — Пиявка продолжала терпеливо кормить Кори и объяснять ей всё, как маленькой девочке. — Всегда всё было вовремя, а тут видишь… Задержались.

Я усмехнулся — никто уже не собирался ругать её за то, что она полезла к Семецкому на борту «Навуходоносора» и никто не собирался читать ей нотаций. А ведь в сегодняшнем состоянии Кори виновата только она сама — не кинься она за этим сумасшедшим, и приступ не был бы инициирован. А на ближайшей станции мы купили бы иммунозу в запас и летали бы себе дальше…

Однако, сейчас на лицах всех членов экипажа читалось одно и то же выражение — беспокойство за члена семьи и облегчение, раз всё для неё закончилось хорошо.

Наверное, если бы Жи умел проявлять эмоции и у него было лицо, на нём бы тоже было такое выражение.

— Так что вы там говорили про призмы? — умяв половину пайка, поинтересовалась Кори.

— А ты не с самого начала подслушивала? — удивился капитан.

— Ну так… — Кори поморщилась. — Я вроде слышала всё, но первую половину не воспринимала совсем, голова не работала.

— Ну, понятно, — вздохнул капитан и кратко, Кори даже доесть не успела, рассказал ей, что мы обсудили и к каким выводам пришли.

— Да я, оказывается, много всего интересного пропустила, — вздохнула Кори. — И как вы вообще без меня справились со всем этим…

— О, ты знаешь, когда никто не убегает сломя голову в глубину непонятного корабля за откровенным психопатом, оно даже как-то проще получается, — максимально невинным голосом заметил я.

Кают-компания, в которой мы все собрались, потонула в хохоте. Даже сама Кори, хоть и пыталась сделать вид, что надулась, не удержалась и улыбнулась бескровными губами.

Довольно простая, в общем-то, шутка разрядила атмосферу напряжённости, и, кажется, все наконец-то окончательно поверили, что с Кори всё в порядке, и опасность для неё миновала.

Удивительные всё же люди… И нелюди тоже. Такие разные, такие непохожие друг на друга — как они вообще уживаются вместе? Когда я был командиром отряда, я строго следил за тем, чтобы все люди в нём были если не одинакового менталитета и взглядов на жизнь, то хотя бы не сильно разными. Новых людей за всю историю существования «Мёртвого эхо» было всего трое, но каждый из них был результатом долгого вдумчивого отбора, основанного преимущественно на личном общении с каждым кандидатом. Мои критерии отбора были настолько жёсткими, что для того, чтобы выбрать одного нового бойца в отряд, я отсеивал по полтора десятка претендентов. Отсеивал, даже если мне просто не нравилась интонация человека, с которой он отвечал на вопросы. Потому что не та интонация в спокойной обстановке, это потенциальное недопонимание в обстановке критической. А недопонимание в критической обстановке — это потенциальная опасность. Я лучше отсею полтора десятка кандидатов, чем позже потеряю полтора десятка своих ребят.

Это не значит, что в отряде царила какая-то автократия и диктатура, нет. Именно из-за того, что я собирал вокруг себя людей с одним и тем же образом мышления, таким же, как у меня, все прекрасно понимали необходимость такого подхода, и никому не приходилось его насаждать. Никто никого не держал насильно, все и так всё понимали. Меня окружал десяток меня же, пусть и с другими лицами. Я собрал вокруг себя своих же клонов, но не физических, а психологических, и на этом в том числе базировалась успешность нашего отряда. Потому что именно успешность отряда и ставилась в приоритет. И нами и нам. Именно к ней я стремился, именно к ней стремились мы все. Это была идеальная схема, потому что я знал: даже если во время очередной операции я окажусь выведен из строя, операция продолжится и будет завершена успешно. Каждый в отряде мог стать командиром, каждый был способен запомнить не только свои задачи, но и задачи другого бойца тоже, и не просто запомнить, а полноценно заменить, каждый мог вести за собой группу и отдавать указания.

Мы были сродни легендарному отряду «бессмертных» из мифов древнейших времён. Отряду, все члены которого по легенде всегда, даже в бою, носили маски и из-за этого, когда кого-то из них убивали, и его место занимал воин в такой же маске, создавалось ощущение, что это восстал убитый.

У нас было что-то похожее. Это в обычных отрядах, общевойсковых или даже специальных, приоритетной целью для противника всегда был командир, потому что без управления отряд превращался в бесполезную кучку одиночек. У нас же весь отряд был одиночками, правда отнюдь не бесполезными, и в то же время каждый мог быть командиром, если понадобится. У меня даже не было никаких отличительных знаков, которые могли бы обозначить меня как командира, как не было их и ни у кого другого. Для противников мы всегда были и должны были быть волной совершенно одинаковых, неотличимых друг от друга солдат, которых, — даже если поразить — не становится меньше. Которые не перестают атаковать, даже если поразить того, кто кажется командиром.

Название отряда — «Мёртвое эхо» появилось именно из этой идеи. Ведь если кого-то из отряда убивали, у противников должно было складываться ощущение, что убитый возвращается в строй, как возвращается к источнику звука эхо.

Но это была идея, которую мы не выбирали. Это была идея, которую нам насадила Администрация. Идея, с виду правильная и светлая, а на деле — густо замешанная на крови и лжи, на чужих невинных жизнях и судьбах. И мы были теми самыми инструментами, которые обеспечивали это замешивание. Разумными, конечно, инструментами, но с накрепко промытыми мозгами, верящие в то, что всё, что они делают — делается ради добра и справедливости.

А сейчас я смотрю на эту разношёрстную компанию, которая на семью тянет меньше, чем пара из администрата и «лунатика», и понимаю, что им вообще не нужна никакая идея, чтобы быть вместе. Им даже не нужно быть одинаковыми или хотя бы просто похожими. У них вообще нет ничего общего, в том числе и такой, казалось бы, необходимой вещи, как органическое происхождение. Им вообще ничего не нужно для того, чтобы стать одной большой, странной, но дружной семьёй.

Семьёй, в которой все готовы пополам порваться, чтобы спасти другого, и не потому, что иначе следующую боевую задачу будет выполнять труднее, а потому, что просто считают это нормальным. Правильным.

Семьёй, в которой готовы принимать эту помощь от других, не пытаясь делать вид, что всё нормально в ситуациях, когда понятно, что на самом деле ни хрена нормального нет.

Семьёй, в которой никто не лезет в душу другому, потому что все считают, что есть вещи, о которых человек должен рассказать сам, и только тогда, когда сам посчитает нужным. В моём отряде таких вольностей не было — никаких тайн и секретов ни у одного бойца не было, и это даже не моя прихоть была, а медицинской службы, которая следила в том числе и за психологическим состоянием бойцов.

Семьёй, которая теперь стала и моей семьёй тоже. В которой никто не требует от меня ничего, и от которой, в общем-то, не вправе ничего требовать я сам. В которой все взаимодействия построены на уважении чужих границ и чужих желаний.

И самое интересное — я с удивлением понимаю, что меня это полностью устраивает. Возможно, в другой ситуации, например, если бы я из бронескафа «Мёртвого эха» сразу попал на борт «Затерянных звёзд», я был бы, мягко говоря, растерян. Я бы совершенно точно не знал, как себя вести, пытался бы цепляться за старые порядки, за привычные для меня вещи, и не находил их. Не находил — и пытался бы привнести их самостоятельно, снова собрать вокруг себя если не «Мёртвое эхо», то хотя бы «эхо Мёртвого эха», его жалкое подобие.

Если бы моя история сложилась по-другому, скорее всего, так бы и было. Но время, проведённое практически в полном одиночестве в конуре врекера, сгладило эти острые углы. Я ещё не забыл, какими были мои привычные, старые порядки, но они уже перестали быть мне необходимы. Теперь я вижу их изъяны, нестыковки и просто слабые места… И не только их — это можно сказать про всю деятельность Администрации в целом, ведь они ничего с тех пор не меняли в своих методах.

Парадокс, но я в составе элитного отряда прожжённых бойцов, оказывается, был намного менее опасен, чем я, окружённый кучкой отбросов, которые не смогли найти своё место в обществе и были вынуждены организовать своё собственное общество, крошечное, влезающее в объём корвета класса «Барракуда». Крошечное общество, которое за счёт уникальности каждого, кто в него входит, уже успело создать Администрации такое количество проблем… Причём не специально! А лишь потому, что так складывались обстоятельства!

Даже представить себе сложно, что будет, если мы решим начать гадить Администрации уже осознанно.

Одно я знаю точно — если решим, я с огромным удовольствием в этом поучаствую! Мои знания о том, как работает Администрация, плюс, таланты каждого члена команды «Затерянных звёзд», плюс взаимоуважение и готовность прийти друг другу на помощь… И у нас есть неплохой шанс выйти победителями.

Кайто внезапно вскинул голову, словно услышал что-то, и замер в таком положении, глядя куда-то в стену.

Я проследил направление его взгляда и увидел: если продолжить линию, то получится, что азиат пытается через стену увидеть, что творится на мостике. А, может, и видит на самом деле — кто его знает, на что он способен? Это же не так важно, на самом деле. Намного важнее то, что я теперь могу обходиться без этого знания. И меня это даже не нервирует.

— Пропустите, пропустите… — занервничал Кайто, выбираясь из-за стола.

— Ты куда? — удивился Магнус, но всё равно вылез, выпуская техника. — В туалет, что ли?

— Нет… Да. Нет… — запутался Кайто в собственных словах. — Я не знаю пока! Я позову!

И он выбежал из каютки раньше, чем я мог бы задать ему какой-то вопрос.

Да я и не собирался. Мне уже не важно. Я принял и его, и остальных членов команды такими, какие они есть, со всеми их заморочками. Семья так семья!