Текст книги "Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»)"

Автор книги: Антон Первушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава первая
Борт номер один-семь-девять

(Латвия, август 2000 года)

Автоколонна, состоящая из пяти магистральных грузовиков «КамАЗ-5460», тянущих за собой широкоосные пломбированные трейлеры и направляющихся транзитом в Калининград, вызвала пристальный интерес у латвийской таможенной службы по нескольким причинам.

Во-первых, это были нестандартные трейлеры. Их ширина на метр превышала общепринятый габарит, что указывало на «особый» характер груза. Соответственно, и маршрут для колонны был выбран особый и пролегал по тем дорогам, которыми раньше пользовалось командование советских стратегических сил для транспортировки ракет средней дальности с ядерными боеголовками.

Во-вторых, в сопроводительных документах однозначно указывалось, что груз предназначен для дипломатического представительства России в Калининграде, а следовательно, не может быть досмотрен ни при каких обстоятельствах.

В-третьих, на тех же документах стояло такое количество подписей рижских чиновников, требующих пропустить эти грузовики как можно скорее, что впору было задуматься: а не созрел ли в столице Латвии антиправительственный заговор с откровенно прорусской ориентацией. (Дело в том, что до сей поры любой крупный груз, идущий в Калининград, задерживался на таможне под произвольным предлогом на максимальный срок – вялотекущая «таможенная война» между Россией и Латвией продолжалась лет пять с негласного одобрения чиновного люда обеих сторон).

В любом случае несколько часов на досмотр у таможенной службы имелось, и лейтенант Артурс Яунушанс, через участок которого проходила подозрительная автоколонна, приказал своим подчинённым проверить её на предмет уровня радиоактивного излучения, а сам позвонил в ближайшее отделение Службы безопасности в Резекне, откуда вскоре приехала целая делегация.

Однако как приехали, так и уехали. К пломбированным трейлерам никто из этих деятелей не пошёл. Вся компания устроилась на таможенном посту, и Яунушансу пришлось в конце концов проявить гостеприимство, выставив «заначку» – три бутылки хорошего контрабандного коньяка. Сотрудники СБ ознакомились с бумагами, распили коньяк и дали лейтенанту «добрый совет» не лезть в это дело, тем более что уровень радиации был в пределах нормы, а следовательно, ничего опасного в трейлерах не содержалось. Очень довольные собой, деятели отправились восвояси, а Яунушансу пришлось выписать таможенное разрешение на транзитный провоз груза через Латвию.

Только перед самой отправкой он сделал несколько снимков на свой «Поляроид», а полученные кадры запечатал в конверт и отправил обычной почтой приятелю-журналисту в Ригу. С припиской, что тот может делать с этими снимками всё, что ему угодно, но в трейлерах явно находится какой-то незаконный груз. Приятель-журналист специализировался на очерках о культурной жизни Латвии, но интересовался всем, что происходит на границах с сопредельными государствами. Яунушанс подозревал, что этот интерес небескорыстен, однако приятель никогда не оставался в долгу, оказывая разного рода услуги. А потому лейтенант таможенной службы с лёгкой душой отправил снимки грузовиков и трейлеров ему, будучи уверенным, что за тем «не заржавеет».

Помимо культурной жизни Латвии рижский журналист Ян Бирзе (между прочим, родной племянник великого латышского писателя-антифашиста Миервалдиса Бирзе) занимался сбором информации для человека, которого знал под псевдонимом Аусеклис.

Этот самый Аусеклис (между прочим, так доисторические латыши называли Бога утренней зари) был кадровым офицером германской разведывательной службы БНД. Информацию о пяти трейлерах «стратегического назначения» он получил через сутки после того, как автоколонна пересекла границу. К тому моменту трейлеры были уже далеко: колонна прошла через Латвию, затем – через Литву и находилась на территории Калининградской области. Не теряя времени даром, Аусеклис по обычному факсу отправил фотоснимки в офис строительной фирмы в Берлине, которая являлась одной из «крыш» БНД.

Анализ данных не занял много времени, и сотрудники БНД по каналам НАТО обратились к коллегам из Разведывательного управления Министерства обороны США. Те в свою очередь оформили запрос в Управление национальной разведки, координирующее сбор информации со спутников-шпионов.

Через тридцать часов после того, как лейтенант таможенной службы Яунушанс сделал несколько снимков фотоаппаратом «Поляроид», разведывательный сателлит класса «КН-11», проходя на высоте двухсот километров над Калининградской областью, попытался отыскать подозрительную автоколонну. Над восточноевропейским анклавом России вставало солнце, воздух был чист, и все объекты отбрасывали чёткую тень, что облегчало их идентификацию.

– Вот они, – сказал оператор разведывательных систем космического базирования, тыча указательным пальцем в экран высококонтрастного жидкокристаллического монитора.

Стоявший рядом сотрудник Отдела общих операций УНР вгляделся в картинку.

– Увеличь изображение, – приказал он. – Ещё, ещё…

Он наклонился и отставил в сторону пластиковый стаканчик с кофе.

– Ничего не понимаю… – пробормотал сотрудник Отдела общих операций после естественной паузы, потом снял трубку защищённого от прослушивания телефонного аппарата и набрал номер заместителя директора УНР по военной поддержке.

Впоследствии снимки Яунушанса и спутника-шпиона «КН-11» неоднократно обсуждались на закрытых заседаниях в стенах кабинетов разведывательных служб США в контексте развития так называемого «Литовского кризиса».

Ещё позднее, в декабре 2000 года, произойдёт запланированная «утечка информации» и фотографии автоколонны из пяти «КамАЗов» будут опубликованы в американских газетах как доказательство злонамеренных действий российских военных, надумавших (о, ужас!) разместить в Калининграде тактические ракеты с ядерными боеголовками. Впрочем, попытка раздуть вокруг этого скандал не увенчается успехом, и вскоре о «страшных ракетах» забудут. Ещё и потому, что никаких ракет в действительности не существовало. И это очень хорошо было видно сотруднику Отдела общих операций УНР. В ту минуту, когда «КН-11» пролетал над Калининградской областью, три трейлера из пяти были разобраны до платформ, а на платформах стояли самолёты «Форджер-А», в стране-изготовителе этих машин более известные как лёгкие штурмовики вертикального взлёта и посадки «Як-38».

(Санкт-Петербург, июнь 2000 года)

На улице Некрасова имеется небольшой ресторан под названием «Пивной клуб». Там можно отведать жаркое из ляжки кенгуру или стейк из хвоста крокодила. К обширному меню из сотни деликатесных блюд прилагается список на два десятка сортов пива. Кроме того, прислуживает в этом ресторане довольно забавный, но вполне натуральный негр – наверное, для того, чтобы любой россиянин, придя сюда, мог почувствовать себя «белым человеком». По соседству с «Пивным клубом» располагается магазин «Солдат удачи», торгующий военной амуницией. Настоящий солдат удачи, занеси его в этот магазин нелёгкая, будет наверняка разочарован: вместо реального оружия здесь продаются макеты и модели, которые ни один уважающий себя коллекционер не то что на стенку не повесит, но даже в руки не возьмёт. Однако, купившись на название магазина, офицеры разных мастей и воинских званий частенько появлялись на улице Некрасова, а чтобы не уходить просто так, заглядывали в «Пивной клуб», в конце концов облюбовав его для постоянных посиделок.

Как-то раз в один из погожих дней в ресторан заглянул капитан ВВС в отставке и Герой России Алексей Лукашевич. За одним из столиков он к своему удовольствию обнаружил старых приятелей: капитана ВВС в отставке Алексея Стуколина, литератора Антона Кадмана и военного лётчика Сергея Золотарёва. Вся эта троица восседала над пивом и креветками, что-то увлечённо обсуждая. Даже приближение Лукашевича не было ими сразу замечено и оценено.

– …Вот я и говорю, – разорялся Стуколин, тыча пальцем в мятую газету, – я его, понимаете ли, топил. А они тут пишут, что он сам загорелся и задымился. Кто они после этого?

– Журналисты, блин, – подтвердил Золотарёв, прикладываясь к кружке.

Оба пилота подозрительно воззрились на Кадмана. Тот поправил сползающие очки и ворчливо отозвался:

– А я чего? Я – ничего. Не я эту заметку писал. Да и вообще о нашей экспедиции материал никто не возьмёт. А вы бы поверили, что недостроенная посудина, которая по всем официальным документам списана в лом и продана китайцам на иголки, выходит в Мировой океан и топит настоящий американский авианосец? Чушь! Бред! Ненаучная фантастика![1]1
  Более подробно об этом читайте в романе Антона Первушина «Небесное копьё» (Операция «Копьё»).


[Закрыть]

– Чего-то вы расшумелись, – урезонил приятелей Лукашевич.

– Ага, вот и Алексей подошёл, – оживился Золотарёв. – Привет, старина, проходи, присаживайся.

Лукашевич расстегнул ветровку и придвинул к столику табурет. К нему немедленно устремился темнокожий официант:

– Чиво заказавать будим? – проворковал он с характерным акцентом.

– А что-нибудь новенькое есть? – поинтересовался любознательный Алексей.

– Пива «Пит» есть, – сообщил официант. – Рикоминдую. Новае. Нам на пробу привизли.

– Давай свой «Пит», – согласился Лукашевич. – И два десятка раков к нему.

– И нам тогда тоже «Пит», – оживился Золотарёв и демонстративно поднял пустую кружку. – Мы тоже нового хотим!

Официант удалился выполнять заказ, а Лукашевич тем временем решил узнать, чем же занята компания. Его терпение никто не стал испытывать: друг Стуколин тут же сунул ему под нос мятый экземпляр газеты «Завтра», датированный позавчерашним днём.

– Читай! – приказал он.

– «Зловещие планы Пентагона»! – прочитал Лукашевич огромный заголовок над передовицей. – «Они уже поделили Россию»!..

– Да не там, – Стуколин отобрал газету, сложил её как надо и вернул Алексею.

– Ага, – сказал Лукашевич, разглядывая небольшую заметку «Пожар на авианосце», снабжённую совершенно «слепой» фотографией, изображающей, если верить подрисуночной надписи, американский авианосец «Джон Ф.Кеннеди» перед выходом в океан.

– Читай, читай, – подбодрил его Стуколин. – Вслух читай.

– «Пожар на авианосце», – прочитал Лукашевич, откашлявшись. – «Как стало известно от заслуживающего доверия источника в Пентагоне, в ходе плановых учений, состоявшихся в апреле этого года, серьёзно пострадал американский авианосец „Джон Ф.Кеннеди“ (CVA-67 USS). Пилот заходившего на посадку истребителя F-14 не справился с управлением, и истребитель врезался в шеренгу других самолётов, находившихся на палубе. В результате взрыва и последовавшего пожара пострадали палубные команды и пилоты авиакрыла, приписанного к авианосцу. Речь идёт о сотнях жертв! Тем не менее Пентагону удалось скрыть от общественности не только трагедию сотен моряков и лётчиков, но и сам факт катастрофы. Это обстоятельство лишний раз доказывает, что никакой свободы слова в США давным-давно нет. К счастью, авианосец „Джон Ф.Кеннеди“ снабжён обычными котлами – если бы на нём стояла ядерная силовая установка, последствия могли быть куда серьёзнее, чем гибель палубных команд и лётчиков».

– Видишь?! – торжествующе вопросил Стуколин. – Я его топил, мы его топили, а они пишут всякую ерунду.

– Нашёл чем гордиться, – укорил Лукашевич. – Ну подпалили мы «Кеннеди», а толку? Из-за чего вся эта заваруха началась, ещё помнишь?

– Да, действительно, – поддержал его Кадман. – Главная цель экспедиции была добыть Копьё Судьбы раньше американцев. Где теперь это Копьё?

– У эстонцев, – ответил за всех Золотарёв.

– Вот именно! Любите анекдоты о медлительных эстонцах рассказывать, а они взяли и обскакали и нас, и американцев. Зачем было огород городить? А людей сколько погибло!..

– Ага, – сказал Стуколин, – ты их ещё пожалей!

– И пожалею. Потому что это были люди. Живые. А теперь они мёртвые.

– Они первыми начали!

– А мы сделали всё, чтобы они начали первыми. Я, между прочим, сидел в боевом центре и видел своими глазами. Не надо было вертолёт посылать.

– Им, значит, можно? А нам, значит, нельзя? И кто ты после этого?

Подошёл официант с пивом, и им пришлось замолчать. Сначала официант поставил поднос, потом положил перед каждым круглую картонку с рисунком и, только завершив сей торжественный ритуал, водрузил кружки с новым пивом.

– Интересная какая картинка, – сказал Лукашевич, тут же выудив картонку из-под своей кружки. – Самолёт. Пилот с белым шарфом. Пиво «ПИТ»… Здесь ещё по ободу поясняющая надпись есть: «Пивоварни Ивана Таранова».

– Тогда всё правильно, – вмешался Золотарёв. – Был такой Иван Таранов. Пивовар, ставший лётчиком. И в Первую мировую летал. Потом – в Гражданскую. До Второй мировой не дожил. Чего это вдруг про него вспомнили?

– Оригинальная торговая марка, – пояснил Кадман. – Ещё бы по ти-ви запустить серию рекламных фильмов про этого Таранова и его подвиги – пиво пойдёт на ура. Он подвиги совершал? Рекорды устанавливал?

– Были рекорды, – кивнул Золотарёв. – Я как-нибудь тебе расскажу, при случае.

– А вы сейчас расскажите, – потребовал Кадман.

– Не та история, чтобы её в кабаке слушать, – отмахнулся Сергей. – Давай лучше пиво попробуем.

Приятели сдвинули кружки и отпили по большому глотку.

– Ничего, – поделился первыми впечатлениями Антон Кадман. – Освежает.

– А мне солоноватым показалось, – признался Стуколин.

– Не говори ерунды, – обиделся Золотарёв за пивоварни имени Таранова. – Пиво солоноватым не бывает. Ещё попробуй.

– А что это за самолёт, Сергей? – спросил Лукашевич, всё еще разглядывающий картинку. – Похоже на «Ньюпор»,[2]2
  «Ньюпор» – семейство самолётов конструкции французского лётчика Эдуарда Ньепора. Русское военное ведомство покупало почти все типы «Ньюпоров», и с 1912 года началась их постройка в России по чертежам и образцам. Всего в России было построено более тысячи «Ньюпоров». Они широко применялись в авиации старой армии, затем – в Гражданской войне как боевые самолеты, а затем, вплоть до 1925 года, как учебные.


[Закрыть] но какой модели?

Золотарёв наклонился и прищурился, пытаясь рассмотреть подробности.

– Слишком упрощённый рисунок, – признал он через минуту. – Но вот здесь две белые линии на фюзеляже. Что они изображают? Может, это «гранёный» «Ньюпор-24бис»?

– Ладно вам, – сказал Стуколин. – Я в издательстве консультантом работал и знаю, что никто из наших современных иллюстраторов никогда в технические детали не вникает. Может, это и «Ньюпор», а может, и нет.

– Неужели всё так запущено? – удивился Лукашевич и посмотрел на Кадмана.

– Ещё хуже, чем вы думаете, – подтвердил Антон. – За те деньги, которые им платят, ни один художник не станет вникать.

– Понятно…

Приятели помолчали.

– Так вот, – встрепенулся Стуколин, – на чём мы остановились?.. Ага! Так ты, Антон, продолжаешь утверждать, что мы были не правы в том конфликте из-за Копья? И «Варяг» ходил в Антарктику зря?

– Никогда я такого не утверждал, – заверил Кадман, поправляя очки. – Поход в Антарктику был нужен, чтобы показать американцам: мы знаем о ваших намерениях, мы готовы действовать. Но этот поход обошёлся слишком дорого. Я уж не говорю об американцах – понятно, что вам их совсем не жаль, – но и наши погибли. Барнавели забыли? А Прохорова?

Пилоты завздыхали.

– Помянуть бы надо ребят, – сказал Лукашевич. – Столько дней уже прошло, а мы и не собрались.

Золотарёв, выпрямившись, поискал глазами официанта, нашёл и поманил пальцем.

– Пивом поминать – грех, – сообщил он друзьям. – Водку закажу.

– Самое ужасное во всём этом, – говорил Кадман, словно и не расслышав реплик пилотов, – что история эта не закончилась. Ещё будут и бои, и жертвы…

– За нас беспокоишься? – поинтересовался Стуколин. – Ты за нас не беспокойся. Мы живучие…

– И везучие, – добавил Лукашевич. – А главное, Антон, мы сами этого хотели…

(Санкт-Петербург, июль 2000 года)

– Проходите – гостеприимно предложил капитан Фокин. – Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

– Спасибо, капитан – сухо поблагодарил за всех Громов.

Трое друзей-пилотов: Константин Громов, Алексей Лукашевич и Алексей Стуколин – снова были в спецквартире на Васильевском острове. На этот раз она не выглядела пустой и заброшенной: висела люстра, стояла отделанная под старину мебель, а в дальнем конце прихожей обнаружился монументальный охранник в камуфляже и с автоматом Калашникова на коленях.

Фокин провёл офицеров в кабинет, который отличался от других помещений штаб-квартиры наличием офисной мебели, длинного стола для совещаний и карты Петербурга на стене.

– А что? – спросил Стуколин, оглядываясь и принюхиваясь. – Пива сегодня не будет?

Громов снял фуражку, бросил её на стол.

– Сопьёшься, – предупредил он Алексея. – Пивной алкоголизм, как известно, не лечится.

Офицеры расселись. Перед тем, как начать разговор, Фокин опустил шторы и включил свет.

– Подслушки боитесь? – осведомился Стуколин. – Мне кто-то рассказывал, будто бы есть такие устройства, которые по дрожанию стёкол могут расшифровать всё, что говорится в комнате.

Фокин проигнорировал его замечание. Он сел во главе стола и начал без предисловий:

– Новое дело, друзья мои. И оно непосредственно связано с нашей миссией на «Варяге». Все вы знаете, что она некоторым образом провалилась. Копьё Лонгина не досталось ни нам, ни американцам – оно досталось эстонцам. И те, разумеется, хотят извлечь максимальную выгоду из своего приобретения. Они согласились обменять раритет.

– Ха, – сказал Стуколин. – Не дураки.

Фокин одарил Алексея сердитым взглядом: ему не нравилось, что его перебивают, но и поделать что-либо с этим он не мог.

– Через две недели Госсекретарь США Мадлен Олбрайт направляется в Таллинн, – продолжал активист «Белого орла». – Визит этот секретный и не будет освещаться средствами массовой информации. Официально весь период визита Госсекретарь будет находиться в Варшаве. На самом же деле один день она проведёт в Эстонии и подпишет секретный протокол, по которому Эстонская республика получит право на внеочередное вступление в НАТО и ЕС, а также сможет рассчитывать на различные целевые инвестиции. В обмен на это обязательство Госдепартаменту США будет передано Копьё Судьбы.

– Вот чёрт! – ругнулся Стуколин. – Значит, все наши усилия понапрасну?

– Путь Мадлен Олбрайт в Таллинн и обратно лежит, в основном, через две страны – Латвию и Литву. Однако на несколько минут её самолёт попадёт в зону ответственности диспетчерской службы Калининграда. Соответствующий запрос уже «залегендирован» и оформлен, эшелон Калининград выделил.

– Ага! – Стуколин потёр руки в предвкушении. – Надеюсь, нам поручается её сбить?

Фокин откинулся на спинку своего стула.

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал он. – Её попытаются сбить, а вам поручается не допустить этого…

(Санкт-Петербург, июль 2000 года)

Освоить «Як-38» непросто.

По этой причине трое друзей-пилотов сочли затею Фокина совершенно безумной. Изучить за две недели новый самолёт – это всё равно, что заявить своё участие в скачках на верблюдах, всю жизнь разъезжая на лошади. В багаже у друзей было несколько «освоенных машин», но все они требовали для взлёта стандартную полосу, в крайнем случае – полётную палубу авианосца типа «Адмирал Кузнецов». «Як-38» взлетал вертикально.

(В советских, а позже и в российских ВВС этот истребитель считался экзотикой. Опасной для жизни экзотикой.

История его создания такова. В 1962 году ОКБ имени Яковлева получило государственный заказ на создание боевого самолёта с вертикальным взлётом и посадкой. Через два года проектно-конструкторские работы были завершены, и машину, получившую название «Як-36», впервые показали на воздушном параде в Домодедово. Уже на этапе испытаний проявилась во всей красе главная проблема, характерная для всех самолётов вертикального взлёта: два подъёмно-маршевых турбореактивных двигателя с поворотными соплами оказались чрезвычайно неустойчивы в работе. Если прибавить к этому исключительную сложность пилотирования самолёта на переходных режимах, то становится понятным, почему от этой модификации «Яка» вскоре отказались.

В 1968 году началась разработка нового самолёта – «Як-36М». Эта машина совершенно не походила на предыдущую. Прежде всего поменяли силовую установку: теперь она состояла из одного подъёмно-маршевого двигателя Р-27В-300 конструкции Туманского и двух подъёмных реактивных двигателя РД-36-35ФВР. Однако кардинальная перестройка не спасла самолёт – его характеристики оказались много хуже британского палубного истребителя «Харриер». В отличие от своего заграничного собрата «Як-36М» не мог совершать кратковременные посадки, любой сбой двигателя вёл к потере самолёта, малая вооружённость и ограниченный радиус действия делали его неэффективным; даже «случайную выгоду», выраженную на «Харриере» в способности использовать изменяемый вектор тяги в маневренном воздушном бою, на «Яке» не удалось реализовать.

Тем не менее в 1972 году «Як-36М» совершил свой первый взлёт с палубы противолодочного крейсера «Москва». Позже ему придумали и назначение – лёгкий штурмовик, гроза береговых сооружений и малотоннажных кораблей противника. В этом качестве и под названием «Як-38» уникальный самолёт наконец-то поступил на вооружение морской авиации ВМФ СССР.

Как указывают современные комментаторы, новый боевой самолёт практически не использовался по прямому назначению, служа в качестве своеобразного «испытательного стенда», на котором отрабатывались новые технологии: системы вертикального взлёта и посадки, системы управления и автоматические системы спасения пилота во время аварии. Последнее было особенно актуальным, поскольку «Як-38» продолжал демонстрировать необыкновенный норов, и не всякий пилот решался «оседлать» этого коня. Количество катастроф превысило все допустимые пределы, за пятнадцать лет «эксплуатации» было потеряно 36 машин. Попытки довести самолёт до ума путём модернизации отдельных узлов и агрегатов ни к чему не привели. В конечном итоге «Як-38» выдавал худшие результаты даже в сравнении с палубным вертолётом «К-29».

Последнюю точку в истории незадачливой машины поставил Афганистан. В 1980 году несколько самолётов «Як-38» были направлены в эту страну для апробации в качестве фронтового штурмовика, способного взлетать как с небольшой аэродромной площадки, так и с разработанной в КБ Яковлева специальной автомобильной платформы. Оказалось, что в условиях высокогорья самолёт «чувствует» себя ещё хуже, – как заядлый курильщик при восхождении на Эльбрус. Подъёмные двигатели буквально задыхались и не могли выйти на штатную тягу, штурмовики приходилось разгружать, тем самым разоружая.

В конце 80-х главком ВМФ принял решение снять с кораблей самолёты «Як-38» как не удовлетворяющие современным требованиям. Им на смену должны были придти сверхзвуковые истребители с вертикальным взлётом «Як-41», создаваемые с учётом печального опыта эксплуатации «Як-36» и «Як-38», а потому намного превосходящие все машины подобного типа. Уже к 1991 году прототип нового истребителя, проходивший под индексом «Як-141», побил почти все рекорды для машин вертикального взлёта, установленные самолётами «Харриер». Однако время было уже другое, и до серийного производства дело не дошло…)

Когда Фокин сообщил друзьям-пилотам, на какой именно машине им придётся выполнять очередное задание «Белого орла», Константин Громов сразу же спросил:

– Вы представляете себе, капитан, что это такое – «Як-38»?

– Хм-м… В общих чертах…

– А я представляю. Мне даже как-то пришлось посидеть в пилотском кресле…

– Вот видите!

– Но при этом я не решился взлететь. Для того, чтобы освоить хотя бы полёт по полному профилю,[3]3
  Полёт по полному профилю – полёт, включающий в себя: взлёт, выполнение полётного задания, возвращение с посадкой на аэродром приписки.


[Закрыть] нам потребуется не меньше месяца.

– Это невозможно, – отрезал Фокин. – Как я уже говорил, у нас всего две недели.

– В таком случае ищите других пилотов.

– А почему именно «Як-38»? – поинтересовался Алексей Лукашевич. – Давайте нам «Су-33». И любые ваши проблемы будут решены.

Фокин вздохнул.

– Если бы это было так просто… – сказал он. – К сожалению, у нас нет других пилотов, а «Як-38» – это единственный самолёт в нашем парке, который может взлететь с автомобильной платформы.

Друзья-пилоты переглянулись. Лукашевич при этом молча пожал плечами, а Алексей Стуколин сделал круглые глаза и покрутил пальцем у виска.

– С автомобильной платформы? – переспросил Громов. – Кто вас надоумил? Это сумасшедшая идея.

– Ничего подробного, – парировал Фокин. – Такой вариант взлёта рассматривался ещё в конструкторском бюро. Собственно говоря, три платформы и три самолёта уже готовы, дело за малым – за вашим согласием…

– Я поддерживаю Костю, – сказал Лукашевич. – Что бы вы ни говорили, взлёт с автомобильной платформы – это чистое сумасшествие. У вас нет другого варианта? Насколько я понимаю, Калининградская область остаётся российской территорией? А значит, мы можем использовать калининградские военные базы и аэродромы…

– Не можем! – Фокин продолжал упорствовать. – В рамках этой операции Калининградская область – вражеская территория. Единственное, что мы можем, – это на короткое время развернуть платформы в конкретном месте, дать пилотам целеуказание, а после взлёта убраться оттуда на предельной скорости.

– Нет, вы явно не понимаете, о чём идёт речь, – снова взял инициативу в свои руки Громов. – Даже опытные пилоты, много лет осваивавшие «Як-38», жаловались на бесконечные проблемы с взлётом и посадкой. Этот самолёт в том виде, в каком он существует, не предназначен для ведения боевых действий. Даже если мы сумеем взлететь, как мы будем защищать борт с вашей Олбрайт?

– Она не моя Олбрайт, – огрызнулся Фокин, и на некоторое время наступило молчание.

Пилоты ждали. Они полагали, что решение этой проблемы раньше или позже найдётся. Отдавать просто так Копьё Лонгина американскому тайному обществу «Бнай-Брит» никто из них не собирался.

– Хорошо, – сказал Фокин, – попробую убедить вас по-другому. Помните, я как-то рассказывал вам о плане «Форс-мажор», разработанном стратегами НАТО? Это довольно интересный документ. В нём определены действия стран, входящих в Североатлантический блок, на случай резкого ухудшения политической ситуации в России. В числе других мер предусматривается и расчленение нашей страны на несколько независимых государств. С последующим переходом некоторых их них под административный контроль Запада. Сами понимаете, спокойно взирать на то, как кто-то делит нашу Родину на части, мы не можем. Мы должны – нет, просто обязаны! – не допустить реализации этого плана. Наш поход на «Варяге» был нацелен именно на это – остановить агрессию. Однако далеко не все в руководстве считают так же. Есть горячие головы, которые убеждены, что Соединённые Штаты – это «колосс на глиняных ногах». Они полагают, что Россия вполне способна справиться с Америкой и с другими странами блока НАТО. Мол, старой мощи вполне достаточно, чтобы стереть полмира в порошок, зато другая половина будет принадлежать русским безраздельно…

– Патриотично, – оценил Громов.

– Издеваетесь? – осведомился Фокин с недовольством. – Зря. Несмотря на всю сумасбродность идеи, её поддерживают достаточно серьёзные круги в правительстве и в армии. Но я ещё не закончил. Эти люди – будем называть их… э-э-э… нашими оппонентами – уверены, что только глобальная война поможет решить все проблемы текущего момента. При этом, однако, они понимают, что российское правительство в том виде, в каком оно существует, не способно вести большую войну достаточно продолжительное время – слишком многие внутри этого правительства и рядом с ним связаны с Западом, в той или иной форме «работают» на враждебные государства. Поэтому первым этапом в генеральном проекте «оппонентов» числится изоляция нашей страны на мировой арене. Они рассчитывают, что такая изоляция поспособствует падению нынешнего правительства и отстранению ориентированных на запад политиков от власти. Изоляция же станет свершившимся фактом после того, как независимое расследование обстоятельств падения самолёта Мадлен Олбрайт над Прибалтикой покажет, что её сбили русские пилоты.

– Ага! – не удержал восклицания Стуколин. – Мужики, а ведь нам предлагают сбивать наших!

– Погоди, – осадил его Громов. – Мы ещё никого не сбили. Тут другой вопрос имеет принципиальное значение. Если я вас правильно понял, капитан, сбитие самолёта Олбрайт над Прибалтикой приведёт к тому, что Россию объявят террористическим государством, изолируют, а потом применят план «Форс-мажор»?

– Совершенно верно, – подтвердил Фокин.

– Но ведь подобный сценарий приведёт к колоссальным жертвам среди россиян. А нас осталось не так много, чтобы позволить себе подобные потери.

– Возможные жертвы наших «оппонентов» заботят мало. К тому же, они исходят из того, что новая «холодная» война быстро перерастёт в «горячую», и тогда Западный мир сам упадёт к их ногам.

– Провокация, – пробормотал Громов. – Гадость…

– Надеюсь, теперь вы понимаете, какая ответственность лежит и на нас, и на вас. Я бы с удовольствием предложил вам «Су-33» и полгода на тренировки. Однако у меня нет «Су-33» и подходящей площадки в Калининградской области. А у вас нет полугода на тренировки. Мы в цейтноте, и «оппоненты» опережают нас на целый ход. Нам остаётся только защищаться…

– Скажите, – помолчав, спросил Громов, – а «Белый орёл» всецело поддерживает вас и ваши предложения? Или внутри вашего тайного общества тоже есть сторонники варианта активного противодействия Западу?

– Костя, ты чего, уже согласился? – изумлённо спросил Стуколин.

Громов недовольно дёрнул плечом, не отводя внимательного взгляда от Фокина. Капитан ФСБ и активист «Белого орла» выдержал этот взгляд, не сморгнул и не отвернулся.

– Разумеется, и среди функционеров «Белого орла» хватает таких, кто выступает за «кузькину мать» для Америки, – ответил он. – Однако в одном вы можете нам доверять: мы никогда не станем «партией войны». Слишком непредсказуемы последствия, да и людей жалко. В конце концов ради них мы и работаем.

– Удивительно это слышать от человека, который посылает нас на верную смерть, – съязвил Лукашевич.

– Спокойнее, Алексей, – предупредил Громов. – Мы сами на это идём, никто нас не заставляет. Ты что, плохо зарабатывал на «иномарках»?

– Хорошо зарабатывал.

– А почему ушёл на «Варяг»?

– Э-э-э…

– Тогда и не морочь капитану голову!

– Спасибо, – поблагодарил Фокин за поддержку. – Итак, вы согласны?

– А вы оставляете нам выбор? – Громов нерадостно усмехнулся. – Когда на одной чаше весов будущее России и наших детей, а на другой… Выбора нет… Мы согласны.

(Ленинградская область, июль 2000 года)

Обучение искусству управления лёгким штурмовиком «Як-38», включая подготовку к единственному, но очень ответственному вылету, проходило на базе одного из многочисленных авиаполков Шестой армии ВВС и ПВО Ленинградского военного округа. К удивлению Стуколина с Лукашевичем, после прибытия выяснилось, что в этой части их друга и командира Константина Громова хорошо знают, а его подвиги в составе «Русских витязей» помнят и ценят. Впрочем, сам Константин старался держаться в стороне от поклонников, сознавая всю степень ответственности за возможную утечку информации.