Текст книги "Властелин видений"

Автор книги: Антон Грановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

4

– Пастырь со своей свитой, – тихим, нервным голосом произнес Бровик. – Он уже здесь.

Юнец откинул полу плаща и положил руку на рукоять меча. Глеб нахмурился. Ему необязательно было оборачиваться, чтобы понять – белого чародея сопровождает не меньше полудюжины человек. И если все так, как говорит Бровик, любой из этих людей с радостью отдаст за своего Пастыря жизнь.

Воевать с фанатиками – дело неблагодарное и опасное. Этих ребят тростиной не перешибешь. Будут бить и кусать тебя, пока живы.

– Послушай, ловчий, – снова обратился к юнцу Глеб. – Ты не должен этого делать. Этот Пастырь…

– Не пытайся меня остановить, – быстро сказал Бровик, наблюдая за Пастырем сверкающими от возбуждения глазами.

А за спиной Глеба хозяин кружала уже рассыпался в любезностях.

– Милости прошу в мое заведение, Пастырь! Усаживайся за стол, а уж я тебя угощу на славу!

– Спасибо на добром слове, хозяин, – ответил целовальнику спокойный, властный голос.

Глеб глянул через плечо. Пастырь был именно таким, каким его описывали купцы, с которыми Глеб въехал в город. Роста чуть выше среднего, сложения обычного. Одет Пастырь был в белоснежный балахон, а лицо его, так же как лицо Глеба, было скрыто под наголовником-капюшоном.

Бровик быстро поднялся из-за стола, пригнул голову и двинулся к выходу. На полпути он вдруг резко взял вправо, выхватил из ножен меч и приставил его к горлу белого чародея. Люди Пастыря выхватили мечи и двинулись с места, но Пастырь жестом остановил их.

– Не торопитесь! – спокойно и громко приказал он. Затем обратился к Бровику: – Что тебе нужно, мальчик?

– В твоей пастве есть девка, – резко проговорил мальчишка-ловчий. – Зовут Жилена. Ее отец хочет, чтобы она вернулась домой.

– А ты ей кто? – спросил Пастырь. Голос его по-прежнему звучал спокойно и властно.

– Не важно! Я хочу увести Жилену с собой!

– Хорошо, мальчик. Хорошо. Но ты ведь видишь, что сейчас ее со мной нет.

– Пошли кого-нибудь из твоих холопов! Пусть приведут! До «уграйской кущи» чуть больше версты! Если поторопятся, мигом обернутся!

Пастырь молчал – очевидно, обдумывал слова Бровика.

– Ну! – поторопил его юнец. – Делай, что говорю, не то зарежу!

– Вук, – негромко окликнул Пастырь одного из своих людей. – Будь так добр, сходи за Жиленой.

Один из общинников выступил вперед и кивнул.

– Сделаю, отче!

Он развернулся и быстро вышел из кружала.

– Ну вот, – вновь заговорил Пастырь, обращаясь к ловчему. – Вук убежал за девкой. Теперь ты можешь опустить меч.

– И не подумаю! Сперва пусть твой холоп приведет Жилену!

– Что ж… Тогда мне придется кое-что тебе показать. Ты позволишь мне снять наголовник?

– Зачем?

– Здесь жарко. А ждать, быть может, придется дольше, чем мы предполагаем.

Несколько мгновений парень раздумывал, затем сказал:

– Валяй, снимай. Но если вздумаешь дурить мне голову – я тебя зарежу.

Пастырь поднял руки к голове и изящным, величественным жестом снял с головы капюшон. Теперь Глеб смог хорошенько его рассмотреть. Лицо Пастыря было светлокожее и гладкое, словно резец времени ни оставил на нем ни царапин, ни вмятин. И, однако же, оно не казалось молодым. Это лицо – чуть вытянутое, светлоглазое и светлобородое – было словно нарисовано на блестящем листе бумаги. От него так и веяло искусственностью, и от этого Глебу сделалось слегка не по себе.

Пока Глеб разглядывал Пастыря, с ловчим Бровиком что-то случилось. Он вдруг задрожал и опустил меч. Затем сделал шаг назад, наткнулся на стол и вдруг бухнулся на колени.

– Отче… – проговорил он высоким, звенящим голосом, глядя на Пастыря снизу-вверх. – Отче, умоляю…

Белый чародей медленно повернулся и взглянул на юнца.

– Ты посмел поднять на меня меч, – проговорил он ровным, спокойным голосом. – Но я не держу на тебя зла. Ты раб своих желаний, мальчик. Но я освобожу тебя. – Пастырь повернулся к своей свите, вытянул руку и сказал: – Вук!

Тот самый общинник, который пару минут назад (Глеб видел это своими глазами) вышел из кружала и отправился за девкой Жиленой, каким-то непостижимым образом снова находился среди свиты. Он шагнул вперед и вложил в протянутую ладонь Пастыря кривой кинжал.

Белый чародей взял кинжал и обхватил рукоять двумя руками.

– Ты всего лишь раб своих желаний, – повторил он гулким голосом, – но я освобожу тебя.

Он медленно занес кривое лезвие кинжала над головой ловчего Бровика.

– Я освобождаю тебя от бремени твоей никчемной жизни, мерзкий грешник. Аминь!

Глеб надвинул на глаза наголовник и поднялся с лавки.

– Не так быстро, чародей! – громко произнес он.

Пастырь замер и медленно повернул к нему голову. Глядя на Глеба своими светлыми, почти прозрачными глазами, чародей разомкнул уста и спокойно осведомился:

– Ты хочешь что-то сказать, незнакомец?

– Только если ты захочешь слушать, – ответил Глеб.

Пастырь улыбнулся и опустил кинжал.

– Я готов выслушать каждого, сын мой. Говори.

Глеб чуть прищурил темные глаза и уверенно отчеканил:

– Я пришел в кружало с этим парнем. И уйду отсюда с ним же. Хочется тебе этого или нет.

Несколько секунд чародей молчал, с любопытством разглядывая Глеба, потом сказал:

– Я слышу в твоем голосе вызов. Ты в самом деле так храбр? Или борешься с собственной трусостью, как этот мальчик?

– Ты можешь это проверить.

Общинники, сопровождавшие Пастыря, вновь выхватили из ножен мечи и вопросительно посмотрели на своего учителя. Тот улыбнулся и сказал, обращаясь к Глебу:

– Почему бы нам не сесть за стол и не поговорить, ходок?

– Мне не о чем с тобой говорить, чародей.

Пастырь улыбнулся и покачал белой, словно у альбиноса, головой:

– Ты не прав. Людям всегда есть о чем поговорить друг с другом, тебе так не кажется?

– Нет, не кажется, – сухо ответил Глеб. – Мы уходим. Отойдите от моего приятеля на три шага, а я помогу ему подняться.

Несколько секунд Пастырь молчал, затем вздохнул и сказал:

– Что ж… Я предложил тебе дружбу, но ты от нее отказался. Кто не хочет принять в свою душу Господа, тот будет носить в ней дьявола. – Чародей повернулся к своим людям и негромко приказал: – Возьмите его.

Общинники, рослые, с перекошенными лицами и сверкающими фанатизмом глазами, выхватили из ножен мечи и двинулись на Глеба.

Глеб протянул было руку за ольстрой, намереваясь снести первый эшелон общинников Пастыря дробью, однако вовремя опомнился. Горожане уверены, что Глеб Первоход мертв. Не стоит себя выдавать. По крайней мере, не теперь.

И Глеб с лязгом выхватил из ножен меч.

Сражаться с фанатиками – дело неблагодарное. Но это не самое неблагодарное дело, которым приходилось заниматься Первоходу. Несколькими сильными, быстрыми ударами клинка он вышиб мечи из рук первых трех противников. Один из обезоруженных фанатиков бросился на него с голыми руками, и Глеб вынужден был ударить его крестовиной меча в лицо и сломать бедолаге челюсть.

Еще двоим Глеб разбил головы голоменью меча, а одному рассек сухожилие на руке.

– Остановитесь! – зычно крикнул Пастырь, воздев руку.

Общинники остановились, хрипло дыша и глядя на Глеба налитыми злобой глазами.

– В этом человеке слишком много зла, – произнес чародей сокрушенным голосом. – Он не видит чудесного мира, который я всем вам показывал. Дети мои, опустите мечи и дайте ему дорогу.

– Отче, но он оскорбил тебя! – яростно крикнул один из общинников.

– Ты ошибаешься. Нельзя оскорбить того, кто лишен гордыни, как нельзя расстроить воровством человека, у которого нет никакого имущества.

Чародей снова взглянул на Глеба.

– Мне очень грустно, ходок, что ты не захотел принять Свет. Только посмотри на то, от чего ты отказываешься!

На мгновение перед глазами Глеба заколыхались золотые волны, и он испытал такое счастье, которое знал, быть может, только в детстве, но Глеб не дал золотым волнам подхватить себя и унести в царство грез, а мотнул головой и рявкнул:

– Хватит, Пастырь! – Тотчас же золотистая пелена спала с глаз Первохода. – Отойдите от парня на три шага! Живо!

Общинники посмотрели на Пастыря. Он кивнул. Они отошли от Бровика и уставились на Глеба. Сжимая в руке меч, Первоход подошел к пареньку, схватил его за плечо и рывком поднял на ноги. Бровик вздрогнул и завертел головой, тупо глядя по сторонам.

– Что со мной?.. – пискнул он мальчишеским голосом. – Где я?

– Можешь идти? – спросил его Глеб.

Бровик посмотрел на него и неуверенно пробормотал:

– Да.

– Тогда иди к выходу. К выходу, я сказал! – Легонько толкнув юнца в спину, Глеб выставил перед собой меч, прикрывая отход мальчишки. – А вы стойте на месте! – приказал он общинникам Пастыря. – Или, клянусь Сварогом, я размозжу вам головы!

Дождавшись, пока Бровик выйдет из кружала, Глеб выскользнул на улицу следом за ним. В лицо ему пахнуло прохладным ветром вперемешку с дождевыми каплями. Захлопнув тяжелую дубовую дверь, Глеб поднял с земли осколок полена, быстро вставил его узкой стороной в дверную щель и, поудобнее перехватив меч, ударил им по широкой стороне полена, как молотком. Полено вошло в щель и заблокировало дверь.

Глеб отпрянул от двери и оглянулся. Юного ловчего рядом уже не было. В дверь тем временем заколотили.

– Ходок, ты пожалеешь! – яростно крикнул кто-то.

– Открой нам дверь! – злобно прорычал другой.

– Открой дверь или умрешь!

Глеб двинулся было прочь, но внезапно у него закружилась голова. Он покачнулся и схватился за верею.

С двух сторон улицы к нему стремительно понеслись черные тени. Глеб хотел поднять меч, но неожиданно на него накатила страшная слабость. Тени приблизились, и вдруг Глеб увидел, что это не просто тени, а жуткие твари, навроде огромных черных воронов с длиннющими клювами, усыпанными острыми зубами. Глаза воронов были налиты злобой.

Глеба охватила паника. Он повернулся к двери, схватился за ручку и дернул ее на себя. Если бы дверь не была заклинена, он, не раздумывая, вбежал бы обратно в кружало, и плевать, что за дверью были враги. Однако дверь не поддалась. Глеб обернулся и в ужасе махнул мечом. Клинок прошел сквозь гигантского ворона, как сквозь обрывок черного тумана, не встретив сопротивления.

Еще один ворон спикировал, щелкая зубастым клювом, на Глеба, но Первоход уже успел взять себя в руки.

– Призраки… – с усмешкой проговорил он. – Ловко.

Стоило ему произнести это, как вороны исчезли. Глеб облизнул пересохшие губы. Пастырь каким-то образом вызвал у него галлюцинации, надеясь загнать его обратно в кружало. И проклятому колдуну это почти удалось.

Чтобы окончательно прийти в себя, Глеб нагнулся, зачерпнул из лужи пригоршню холодной воды и плеснул себе на лицо. Сознание его окончательно прояснилось.

В дверь снова начали колошматить, и на этот раз так яростно и сильно, что она закачалась и заскрипела на петлях. Пора было уносить ноги. Глеб повернулся и быстро пошел прочь.

В двадцати шагах от кружала, возле лавки зеленщика, мужики таскали тюки и ящики к телегам. Один из них поставил ящик на мокрую землю, вытер ладонью мокрое лицо и вдруг уставился на Глеба. Только сейчас, почувствовав, что по лицу льется дождевая вода, Глеб понял, что капюшон сполз с его головы. Он быстро натянул капюшон на голову, но было уже поздно.

– Это ж Первоход! – крикнул мужик. – Гляньте – это тот самый ходок!

– Который? – спросил другой мужик.

– Тот, за голову которого обещана награда!

Мужик, вытиравший лицо, шагнул к телеге и выхватил из-под рогожи вилы. Затем, бешено вращая глазами, ринулся на Глеба с вилами наперевес. Глеб молниеносно выхватил из ножен меч, отбил атаку и всадил клинок мужику в руку. Тот заорал от боли, выронил вилы и грохнулся на землю.

Еще пять или шесть мужиков бежали к Глебу с вилами и молотилками. Глеб с досадой сплюнул себе под ноги, повернулся и побежал прочь. Но травмированная спина давала о себе знать, и мужики быстро нагоняли Глеба.

– Он почти наш! – крикнул кто-то.

– Прон, швыряй в него вилы!

Вилы, брошенные сильной рукой мужика, просвистели рядом с головой Глеба и вонзились в дерево. «Придется драться», – с неудовольствием подумал Глеб и остановился, намереваясь расшвырять мужиков, как свору свирепых бродячих псов.

И вдруг из-за угла вынырнула крытая рогожей телега, прогромыхала по лиственничной мостовой и остановилась рядом с Глебом.

– Прыгай, ходок! – крикнул женский голос.

Глеб не заставил себя уговаривать. Он быстро запрыгнул на телегу, и женский голос крикнул:

– Гони, Бушуй!

Телега дернулась и снова загромыхала по мостовой, быстро набирая скорость. Однако мужики не думали отставать. Слишком уж лакомым куском был для них Глеб Первоход.

– Куды! – орал один из них, несясь за телегой.

– А ну стой! – орал второй.

– Охоронцы! Сюда! – голосил третий. – Первоход утекает!

– Бушуй, пришпорь коней! – властно приказал женский голос.

Человек, сидевший на облучке, хлестнул коней по крупам гибким кнутом. Те, коротко заржав, понесли еще быстрее. В конце концов мужики остались позади. Телега свернула за угол, проехала, не сбавляя хода, еще с полверсты, а затем сидящий на облучке громила слегка осадил коней, и они замедлили свой стремительный аллюр.

– Кажется, ушли, – сказал Глеб, скользнув взглядом по стройной фигурке женщины, лицо которой скрывала темная, полупрозрачная ткань, похожая на вуаль. – Благодарствую за помощь. А теперь мне, пожалуй, пора.

Он хотел спрыгнуть с телеги, но женщина схватила его за руку.

– Нет, Глеб! Не пора!

Глеб удивленно воззрился на женщину. Она подняла руки и откинула вуаль.

– Ты! – тихо выдохнул Глеб.

Женщина кивнула.

– Да. – И снова опустила вуаль. – Я хочу поговорить с тобой, Первоход.

– А я – нет. Прощай.

Глеб повернулся к высокому борту телеги, но женщина с горечью проговорила:

– Это я помогла тебе выбраться из подземелья, Глеб. Я спасла тебя от дыбы.

Глеб остановился.

– Значит, это ты послала в подземелье старуху с ключами? – мрачно уточнил он.

Княгиня Наталья, а это была именно она, кивнула.

– Да.

Глеб прищурил недобрые глаза и сухо спросил:

– Не проще ли было бы отпустить меня без всяких затей?

Княгиня покачала головой:

– Нет. Я не могу. Ты преступник, Первоход. Я была бы рада простить тебя, но бояре меня не поймут.

– Они по-прежнему верят, что твоими устами говорит князь?

– Да.

Глеб усмехнулся:

– Зря ты это. Пока княжеством правит мертвец, в нем не будет ни порядка, ни толку.

– Это решать не тебе, Первоход.

– Вот как? Тогда почему ты помогла мне сбежать?

– Потому что нам нужна твоя помощь.

– Кому это «нам»?

– Нам… – Голос княгини Натальи дрогнул, и она тихо поправилась: – Мне.

По лицу Глеба пронеслась тень. Лицо его стало еще злее и угрюмее.

– И чем же простой огородник может помочь светлейшей княгине? – холодно осведомился он.

– Бушуй, осади лошадок, у меня кружится голова! – приказала княгиня Наталья. Затем, когда телега покатила еще медленнее, снова взглянула на Глеба сквозь черную вуаль и холодно ответила ему: – Я хочу, чтобы ты помог мне избавиться от одного человека.

5

– Что это за человек? – спросил Глеб после паузы.

– Он называет себя Пастырем, – ответила княгиня. – Ты ведь его уже видел, верно?

Глеб нахмурился и ответил:

– Верно.

– Он опасен, Глеб.

– И чем же?

Княгиня Наталья вздохнула:

– Власть уходит у меня из рук. Половина домовых бояр – его общинники. Сварога они не почитают, на Велеса плюют. Было ли когда-нибудь такое прежде! Пастырь хочет, чтобы и я приняла его веру. И если его кто-нибудь не остановит, когда-нибудь это случится.

– И что же в этом плохого? – поинтересовался Глеб.

– То, что я больше не буду княгиней, – тихим, дрогнувшим голосом ответила Наталья. – Пастырь просто займет мое место.

Она помолчала, теребя в пальцах черный платок, затем продолжила:

– Он теперь часто бывает в княжьих палатах. С каждым днем поклонников у него становится все больше и больше. Я и сама… все больше покоряюсь ему.

– Но зачем?

– Он может исцелить любую хворь, Глеб. И он показывает людям настоящие чудеса. Но и это не главное. Главное, что Пастырь показывает людям прелестные картинки.

– Как это? – не понял Глеб.

– Не знаю, как сказать… Но когда он рядом, живется и дышится легче. Даже мне. Мир вокруг словно бы преображается. Как если бы туча, скрывающая солнце, рассеялась и все вокруг заиграло в его золотых лучах.

Глеб задумался.

– А что, если тебе приблизить его к себе? – предложил он после раздумий. – Сделай его своим советником. Если людям с ним так хорошо, будь рядом, раздели с ним его славу. Пусть все будут счастливы, и делу конец.

Княгиня покачала головой:

– Ты не понимаешь, Первоход. Все, что он делает – это неправда. Я не знаю, как тебе объяснить… Но только когда он уходит, все становится еще хуже. Как будто тебе показали море, а потом снова швырнули головой в навозную кучу.

Глеб усмехнулся.

– Сравнение не из княжеского лексикона, – заметил он. – Что же ты хочешь, чтоб я сделал?

– Я не знаю. Но, если так пойдет и дальше, скоро он станет самым главным человеком в княжестве. А светлейший князь станет лишь куклой в его руках.

– Мертвой куклой, – напомнил Глеб. – Князь Егра мертв, если ты забыла.

– Князь Егра, даже мертвый, продолжает править княжеством, – возразила Наталья. – Кукла – не он, а я. Не смотри так, Первоход. Я говорю правду. Ты считаешь меня всесильной, но я всего лишь кукла в его мертвых руках, и с каждым годом эти руки кажутся мне все более живыми.

Глебу надоел этот разговор. Он нахмурился и сказал, пожалуй, чуть более резким голосом, чем следовало бы:

– Ты хочешь избавиться от Пастыря? Нет ничего проще! Прикажи своим охоронцам схватить его и отправить на дыбу. У вас же тут с этим просто.

Несколько секунд княгиня молчала. А когда снова заговорила, голос у нее был тусклый и безнадежный:

– Они не выполнят мой приказ. И это будет конец. А даже если выполнят, то община отобьет Пастыря. Многие в городе считают его богом. Поднимется волнение, и меня просто сметут с земли. Казна пуста… Серебра едва хватает, чтобы платить жалованье охоронцам. Война с Голядью отняла слишком много сил, Глеб.

Глеб дернул щекой.

– Ты боишься, что Пастырь вытряхнет тебя и твоего мертвого князя из дворца и сам усядется на трон. Это я понимаю. Но я-то чем могу тебе помочь? Мне что, убить Пастыря?

– Не знаю, – тихо выдохнула княгиня Наталья. – Но если кто-то и сможет остановить его, то только ты.

Глеб поморщился:

– Блин… Как все у вас легко. «Если кто-то и сможет, то только ты». Чуть что случится, зовете Первохода. А когда все заканчивается, то вместо благодарности отправляете его на дыбу.

– Глеб, я…

– Да, знаю, знаю. Сильная княжеская власть, и все такое. Одно непонятно: почему княжеская сила должна проявляться только в злых и жестоких делах? Построили бы школы да больницы. Дети, даже дети купцов и бояр, не разумеют грамоте и не могут нацарапать не бересте свое имя. Больных в княжестве больше, чем здоровых. Люди мрут, как мухи, даже без моровой язвы. А вы там сидите, вцепившись в трон, и боитесь что-то сделать для людей, потому что для этого придется выпустить трон из рук.

– Упреки твои справедливы, Первоход, – сказала княгиня. – Но все не так просто, как ты думаешь.

– Точно, – кивнул Глеб. – Править княжеством – это не в Гиблое место ходить. Так ты мне когда-то сказала. Но знаешь, я ведь в Гиблое место тоже не по грибы хожу.

– Я понимаю, Первоход. Я все понимаю. Но… ты поможешь мне?

– Убить Пастыря? – Глеб качнул головой. – Нет, не думаю.

Наталья помолчала, теребя платок.

– Глеб, ради нашей дружбы… – тихо и неуверенно проговорила она. – Ведь были же мы когда-то близки…

– Призраки прошлого не по моей части, – отрезал Глеб.

Несколько секунд княгиня молчала, кусая губы, потом хрипло сказала:

– Я заплачу тебе.

– Сколько? – сухо осведомился Глеб.

– Сорок золотых солидов.

– Это целое состояние.

– Да. Но княжий трон стоит того.

– Княжий трон, – повторил Глеб и усмехнулся. – Похоже, он по-настоящему ускользает из-под пресветлого зада твоего мертвого мужа.

– Говори, что хочешь, но убей белого чародея! – воскликнула вдруг Наталья. – Он проклял меня! И теперь на меня косо смотрят даже самые верные мои слуги!

– За все в мире приходится платить, княгиня.

– Ты прав. И поэтому я плачу тебе сорок солидов. Бушуй! – позвала княгиня.

Верзила на облучке повернулся и протянул Глебу кожаный мешочек. Глеб взял мешок и взвесил на ладони.

– Тяжелый, – констатировал он.

– В нем ровно сорок солидов. Так ты возьмешься за это дело?

Глеб помолчал, обдумывая все, о чем поведала ему Наталья, затем облизнул губы и сказал:

– Ты платишь мне золотом. Хорошо. Но этого мало.

– Чего же ты хочешь еще?.. Погоди… – Лицо княгини под темной вуалью дрогнуло. – Ты хочешь, чтобы я… Чтобы мы с тобой…

– Что? – Внезапно догадавшись, Глеб усмехнулся и качнул головой: – О, нет. Ты меня неправильно поняла. Ты все еще неплохо выглядишь, но я не претендую ни на одну из частей твоего пресветлого тела, равно как и на все тело целиком. Я хочу, чтобы ты отменила награду за мою голову. Слишком много людей погибло из-за твоего указа. И, если ты не отменишь его, погибнет еще больше.

Княгиня под вуалью усмехнулась.

– И только-то? Хорошо. Я отменю указ. Теперь мы договорились?

– Да. Теперь мы договорились.

– Где ты остановился, Глеб?

– Пока нигде.

– А где остановишься?

– Тебе об этом знать не стоит.

– Неужели ты думаешь, что я…

– Власть переменчива в своих решениях, – перебил Глеб. – И лучше мне держаться от таких, как ты, подальше. Мне пора, княгиня. Прощай!

Глеб легко соскочил с телеги.

– Прощай, Первоход! – сказала Наталья вслед Глебу. – Я буду молиться за тебя!

– Помолись лучше за себя, – буркнул Глеб и, кутаясь в плащ, зашагал по мокрой, слякотной улице.