Текст книги "Авадон (СИ)"

Автор книги: Антон Фарб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

10

– Ты поедешь туда? – спросила Абби. После визита во тьму она перешла с шефом на «ты», похоже, сама не заметив этого.

Лимек отвез ее к ближайшей станции надземки и поднялся вместе с Абби на перрон. Здесь дул холодный ветер, и Абби куталась в пальто, пряча ладошки в рукавах.

– Да, – сказал Лимек.

– Я буду нужна?

– Нет, – сказал Лимек.

– Как ты узнаешь его?

– У меня есть одна идея на этот счет...

Приближался первый утренний поезд, и перрон подрагивал. Единственный горящий фонарь закачался на цепи, отбрасывая неверные тени, и Лимек заметил на другом конце платформы таксофон. Лишь бы он работал.

Поезд, чье приближение ощущалось даже сквозь подошвы ботинок, вынырнул из мрака между домами неожиданно, оглушив грохотом колес. Лязгнув тормозами, многосуставчатая змея с шипением остановилась у перрона, обдав Лимека и Абби острым и кислым запахом мокрого железа.

– Езжай домой. И ложись спать. Завтра возьми выходной. И старайся никуда не выходить.

– Да, шеф. – Абби ступила в пустой вагон. Стальные челюсти дверей сомкнулись за ее спиной, и поезд рванул с места, унося Абби от сыщика – но он не смотрел вслед, он почти бежал к таксофону, и когда грохот поезда стих вдали, Лимек уже прижимал плечом к уху эбонитовую трубку (гудок был!), а обеими руками вовсю шарил по карманам.

– Вот ты где, – произнес сыщик, нащупав-таки белый глянцевый прямоугольник, который вручил ему Ленц перед расставанием на пустыре в Левиафании.

На визитке имя, набранное витиеватым шрифтом: Ленц, и ниже – номер телефона: С1-89-56.

Пытаясь попасть пальцем в отверстие диска, Лимек заметил, что у него дрожат руки. Сыщик глубоко выдохнул, задержал дыхание и медленно втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы.

– Алхимическая лаборатория, – пробился сквозь треск в трубке женский голос.

– Мне нужен Ленц.

– Минуточку, соединяю, – ответила девушка на коммутаторе. В трубке запиликала навязчивая мелодия, и резко оборвалась.

– Что? – спросил заспанный голос. – Кто это? Что случилось?

– Ленц, это Лимек.

– Лимек?! Вы соображаете, который час?

– Молчать! – гаркнул сыщик. – Через полчаса. Третья проходная Продкомбината. Только ты и Альбина.

– Вы там совсем спятили, Лимек? – пробормотал Ленц. – Какая проходная, что вы несете?

– Там я обменяю Абеля на Альбину. Приходите вдвоем. Ты и Альбина. Иначе обмена не будет. Все понятно?

В трубке повисло молчание.

– Я все понял. Мы будем там. Через полчаса.

Лимек повесил трубку, сунул озябшие руки в карманы и спустился с платформы вниз.

Был час перед рассветом, самое темное время суток. Под эстакадой надземки клубилась густая серая мгла. Воздух, сырой от тумана, наполнился миллионами ледяных иголочек. Под ногами похрустывало, и металлические опоры надземки блестели, словно облитые жидким стеклом.

Подойдя к машине, Лимек вдруг испугался, что не сможет открыть дверцу – в такую погоду замок мог замерзнуть за те десять минут, что сыщик провел на перроне с Абби. Это было бы глупо и обидно – застрять здесь из-за такой мелочи. Это могло погубить все дело... У сыщика появилось чувство бегуна, вышедшего на финишную прямую и заметившего развязавшийся шнурок.

Внутренне сжавшись, Лимек повернул ключ. Замок послушно щелкнул, и Лимек обрадовано нырнул в стылое нутро автомобиля. Он успел вставить в ключ в зажигание, когда на заднем сиденье кто-то зашевелился грузно, навалился вперед и дохнул в затылок сыщику коньячным перегаром.

– Здравствуйте, Лимек, – сказал некто, и Лимек, резко дернувшись от неожиданности, обернулся и увидел перед собой болезненно-пористую, всю в красных пятнах и язвочках, с прозрачно-водянистыми глазками и опухшим носом рожу генерала Валлендорфа.

11

Поверх забора Продкомбината – поставленных вертикально железобетонных плит – густо, в три витка, пустили колючая проволока. Через каждые сто метров возвышалась сторожевая вышка с прожектором и пулеметом, распаханную полосу отчуждения, по слухам, еще и заминировали (впрочем, с момента строительства Продкомбината слухи об этом месте ходили самые дикие, вплоть до людоедских...)

Забор построили в память о голодных бунтах времен Великой Депрессии, но после запуска Продкомбината ситуация с питанием в Авадоне более-менее наладилась, и необходимости оборонять консервные заводы, бойни и оранжереи от толп голодных горожан пока не возникало. Исключение составляли те ночи, когда фермеры привозили сдавать туши самостоятельно забитого скота. Стоило каравану фермерских грузовиков выехать на Окружную, как подданные Одноглазого Короля стекались ко всем проходным Продкомбината в надежде поживиться свежиной. Когда же древние полуторки и заляпанные грязью рефрижераторы сворачивали на Фабричный проспект, их уже ожидала теплая встреча.

Конечно, и начальство Продкомбината, и полиция, и трискели, и даже армия прекрасно знали о сотнях маленьких воришек, чуть ли не на ходу запрыгивающих в грузовики, распарывающих брезент острыми ножами и теми же ножами кромсающих говяжьи и свиные туши, выбрасывающих ломти мяса за борт (бараны, кролики и прочая мелочь вроде нутрий выкидывалась целиком). Знали и фермеры: за те полчаса, что им предстоит провести в очереди к проходной, они недосчитаются центнера-другого мяса или ящика овощей... Знали все; поделать никто ничего не мог.

Фермеры по первости сажали в кузов охранников с дробовиками, но те успевали выстрелить один, максимум – два раза, перед тем как малолетние крысеныши перерезали им глотки с той же легкостью, с какой разделывали свиней. Солдаты патрулировали обочины проспекта, заросшие густым бурьяном, и, выбирая между острым ножом и куском вырезки, всегда предпочитали последнее. Трискели шныряли между грузовиками, застрявшими в гигантской пробке, и стреляли во все, что движется. Продкомбинат подсчитывал убытки...

Сегодня была как раз такая ночь.

Благодаря трискелионовским номерам "Шкоду" пропустили к самой проходной. Ленц уже был здесь, кутаясь в длиннополое пальто. За его спиной маячил темный женский силуэт.

Чего-то не хватало в этой картине. Лимек напрягся. Машина. На чем они приехали? И почему отпустили шофера?

– Давайте же, ну! – подтолкнул его Валлендорф. Пока они ехали сквозь трискелионовские патрули, генерал начал дергаться. – Не тяните!

– Спокойно, – сказал Лимек, продолжая осматриваться по сторонам.

Ленц тоже увидел "Шкоду", но подходить не спешил.

– Черт подери, Лимек! – зашипел Валлендорф. – Нас могут взять в любую секунду!

Генерал вытащил плоскую фляжку, отвинтил колпачок и приложился к горлышку.

– Просто приведите пацана, – выдохнул он. – И я заплачу вам все, что обещал Ксавье, и даже больше. Ну же!

Сыщик бросил взгляд на генерала, пробормотал "ну ладно", и выбрался из машины.

Было скользко; асфальт покрылся тонкой ледяной пленкой, и если на проезжей части грузовики разбили ее, перемешав с дорожной грязью и превратив бурую кашу, то обочина напоминала каток. Оскальзываясь и шаркая подошвами, Лимек двинулся к Ленцу.

– Ближе не подходи! – тонко выкрикнул блондинчик, когда между ними осталось метров пять.

Какие они все нервные, злорадно подумал сыщик, но все же остановился. Ленц, одетый в модное, но не по погоде легкое пальто, и без головного убора, дрожал от холода и страха, держа руки в карманах, и один дьявол знал, что у него было в этих карманах. Такой ведь и пальнуть может, решил сыщик, с перепугу-то...

Странно было, что сам Лимек не чувствовал ни страха, ни холода, ни боли. Тело будто онемело; наступила та стадия усталости и недосыпа, когда не хочется даже отдыхать, и только непонятный внутренний огонь толкает измученный, избитый организм вперед, к гибели...

– Альбина! – позвал Лимек.

Силуэт за спиной Ленца пошевелился, и блондинчик почти взвизгнул:

– Стоять! – но визг его потерялся в реве моторов и рявканье клаксонов фермерских грузовиков, и тогда Ленц высвободил руку из кармана и направил на Лимека огромный револьвер с шестигранным стволом.

– Стоять!!! – опять завопил Ленц. Дуло револьвера плясало ходуном.

– Тихо, дурак! – спокойно приказал Лимек. – Или ты хочешь, чтобы сюда сбежались трискели?

– Где Абель?!

– Где-то здесь. Грабит машины вместе с другими малолетками. Альбина, ты будешь нужна мне.

Альбина шагнула вперед. Бледная, с похудевшим лицом, но горящими глазами, она была похожа на ледяную статую. Наручники Альбина носила с той элегантностью, с какой красивые женщины носят дорогие украшения. Сколь бы цинично это ни звучало, подумал Лимек, но пытки – настоящие, а не бордельно-притворные – пошли ей на пользу, вырвали из того дурмана, в котором она жила много лет, оставив от шлюхи и наркоманки чистейшую квинтэссенцию материнской ярости. Альбина была похожа на фурию, и Ленц, хотя и схватил ее за руку, сделал это с опаской.

– Она никуда не пойдет! – заявил Ленц.

– Идиот, – сказал Лимек. – Ты знаешь Абеля в лицо? Я – нет. Она нужна нам.

На мгновение Ленц задумался, и видно было, как он борется с желанием обернуться за подсказкой невидимого суфлера (кого же ты притащил с собой, сучонок?), а потом взмахнул револьвером:

– Иди вперед!

Идти пришлось сквозь туман, пропитанный выхлопными газами, по чавкающей каше, в темноте, пронизанной лучами фар, спотыкаясь о "лежачих полицейских", мимо рявкающих гудками грузовиков и рявкающих матом трискелей в мокрых касках. Пару раз в Лимека тыкали стволом автомата, но Ленц сзади размахивал какой-то корочкой, и их пропускали, ведь это был Продкомбинат, историческая вотчина алхимиков, их, так сказать, совместное с канцлером Куртцем предприятие, и удостоверение Ленца здесь имело силу почти магическую... Они шли мимо обросших грязью грузовиков, дребезжащих полуторок, обледенелых рефрижераторов, а вокруг них сновали маленькие юркие тени, ныряя под днища, проскальзывая между огромных колес, запрыгивая на подножки и выскакивая из распоротых фур, торжествующе потрясая добычей. Ревели моторы на холостом ходу, ревели белугой клаксоны, орали водители, которым каждая минута простоя обходилась в пару кило мяса, орали солдаты, время от времени выпуская автоматные очереди в воздух, что-то орал сзади Ленц, и только Альбина молча и целеустремленно шла вперед, время от времени хватая скованными руками очередного оборванца и тут же отпуская на волю.

– Он должен быть где-то здесь! – крикнул ей на ухо Лимек, но так и не понял, услышала ли она его.

Пробка тянулась на пару километров от проходной. Они прошли ее почти до конца, и Лимек уже начал сомневаться в словах Одноглазого Короля, когда Альбина увидела сына.

Мальчик стоял на обочине, одетый в лохмотья, и с потерянным видом прижимал к груди сверток. Ничем не примечательный мальчишка. Вокруг него носилась дюжина таких же сопляков, деловито перераспределяя награбленное, а этот просто стоял, с недоумением глядя на все происходящее.

– Абель! – выкрикнула Альбина и сорвалась с места так резко, что Лимек не успел ее удержать. Он рванулся было следом, но Ленц подставил подножку, и сыщик грохнулся в грязь, а Ленц ударил его револьвером по затылку – неумело, вскользь, но очень больно. Сознания Лимек не потерял, но начал воспринимать происходящее сквозь толстое стекло... Мир распался на фрагменты.

Вот Альбина бежит – нет, летит – к сыну. Вот бросается врассыпную гвардия Одноглазого Короля. Вот из череды грузовиков резко выруливает до боли знакомый желтый фургон. Вот торжествующе ухмыляется паскудник Ленц...

Фургон ударил Альбину на полном ходу. Ее тело отшвырнуло в сторону, как тряпичную куклу. Абель молча вздрогнул, выронил сверток и закрыл руками лицо. Фургон затормозил в полуметре от ребенка. Дверь распахнулась, и Коверкотовый, все еще в проволочном наморднике, легко подхватил мальчика и втащил внутрь.

Тут в Лимеке что-то щелкнуло, и он стал целым.

Ленц переступил через сыщика, сочтя того обезвреженным, и шагнул в сторону фургона. Лимек поймал Ленца за лодыжку и резко дернул. Ленц упал, а фургон рванул с места, и блондинистый гаденыш с гримасой обиды и удивления на лице вывернулся из хватки Лимека и направил в лицо сыщику револьвер.

Лимек схватил рукой за ствол и резко вывернул револьвер из руки Ленца, ломая тому пальцы. Потом отвесил несколько увесистых оплеух, встал, примерился и пару раз пнул Ленца по ребрам. Когда тот скрючился от боли, Лимек сунул револьвер в карман куртки, двумя руками схватил Ленца за отвороты пальто и поднял на ноги.

– Куда он его увез?!

Ленц промычал что-то невразумительное и замотал головой. Лимек еще раз ударил его – на этот раз ладонью по лицу, и поволок к машине.

– Ты мне, гадина, сейчас все расскажешь! – орал сыщик, вне себя от ярости. Его будто прорвало, и вся та злость, что копилась эти дни, хлынула наружу бурлящим потоком. – Ты мне, тварь, еще и дорогу туда покажешь! Гнида, падаль, мразь! Я же все равно его вытащу... Все равно вытащу, слышишь, ты, подонок?!

Когда они оказались у "Шкоды", Лимек с размаху швырнул Ленца к машине. Тот ударился головой и рухнул на колени.

– Сейчас-сейчас... – приговаривал Лимек, судорожно шаря по карманам в поисках ключей. – Сейчас ты у меня заговоришь...

В этот момент заднее стекло "Шкоды" опустилось, генерал Валлендорф высунул наружу руку с маленьким никелированным пистолетиком и выстрелил Ленцу в лицо.

12

В девять утра в ресторане «Маджестик» было пусто, холодно и сумрачно. Торшер в центре круглого столика, призванный создавать интимную обстановку для влюбленных пар, горел вполнакала, едва разгоняя утреннюю похмельную серость, пропитавшую помпезно-барочную обстановку ресторана.

За столиком сидели трое: доктор Меерс с потухшей сигарой в зубах, генерал Валлендорф с третьим уже подряд бокалом коньяка в потных ладонях, и Лимек – ни с чем. Посреди стола в мельхиоровом ведерке для льда плавала неоткупоренная бутылка шампанского.

– Официант! – выкрикнул генерал, залпом выпив коньяк и с шумом втянув сопли. – Еще коньяку!

От выпитого Валлендорф покрылся красными пятнами, но продолжал шмыгать носом и вытирать слезящиеся глаза. Отставив пустой бокал, он пару раз судорожно хватанул ртом воздух, а потом громогласно чихнул.

– Черт возьми, Лимек... С этими ночными приключениями я совсем простыл. Официант!

– Хватит орать, Отто, – укоризненно сказал Меерс. – Надираться в такую рань – не самая лучшая идея.

– Можете предложить что-то получше? – агрессивно набычился Валлендорф.

– Да. Например, продумать наши дальнейшие действия.

– К черту! – рубанул рукой Валлендорф. – Какие еще действия? Надраться – вот все мои дальнейшие действия. А-а-апчхи!!!

– Очень изобретательно, – язвительно прокомментировал Меерс. – А вы что предложите, Лимек?

– Я? – вяло удивился сыщик.

– Ну да, вы. Раз уж вы угодили в наши ряды, так сказать, заговорщиков-конспираторов... – криво усмехнулся Меерс, продолжая жевать сигару.

– Не смешно, – сказал генерал Валлендорф. – Слишком поздно примыкать к провалившемуся заговору. Мы уже проиграли, док, неужели непонятно?

– Позволю себе не согласиться, – сказал доктор.

– А-а-а... – махнул рукой генерал, – вы можете себе позволять все, что угодно. Теперь это не имеет ни малейшего значения. Игра сыграна, мы проиграли. Дьявол, начинать жизнь в бегах в моем возрасте...

– Выше нос, Отто, – с наигранной бодростью заявил Меерс. – Давайте подведем промежуточные итоги. Алхимики заполучили чертежи, аппарат и резонатор. У нас остался Петерсен, не так ли, господин Лимек? Следовательно, у нас есть два пути. Первый, быстрый, но сложный. Дождаться, пока алхимики запустят аппарат, и попытаться с помощью Петерсена взять его под контроль.

Валлендорф фыркнул негодующе:

– Бред! Как только они его запустят, к нему на пушечный выстрел никто подойти не сможет. Аппарат ведь можно настроить по-разному, помните эксперимент с барьерным излучением?

– Помню, Отто, прекрасно помню. Поэтому есть второй путь. Вы, Лимек, возвращаете инженера Петерсена ко мне в Азилум, я привожу его в чувство – любыми средствами, хоть инсулиновой комой – и он строит еще один аппарат, точно такой же. Конечно, без материальной базы Политехникума и Фабрики это будет сделать сложнее, но зато ничего не надо будет изобретать.

– А резонатор? – с кислой рожей спросил Валлендорф.

– Ну вы же не верите во всю эту мистическую чушь об искуплении грехов, которую нес наш бедный Персиваль! – всплеснул руками Меерс. – В приюте мадам Гельрод всегда найдется сотня-другая сироток для отбора, и я убежден, что нам удастся найти ребенка с аналогичными альфа-ритмами...

– И что потом? – спросил молчавший до сих пор Лимек.

– Как это – что? – удивился Меерс. – Вы что, не понимаете? Алхимики собираются использовать аппарат Петерсена в своих целях. Плевать они хотели на Бездну, Шторма и муки тысяч людей. Им нужен контроль, власть, абсолютная власть над эмоциями жителей Авадона – всех жителей! Меня, вас, канцлера Куртца! У них в руках тумблер, который одним щелчком может заставить вас рыдать, смеяться, дрожать от страха или восторга...

– А вы? Зачем аппарат вам? – спросил сыщик.

– Ну я же рассказывал про Авалон... Место без греха, потерянный рай, где никто никогда не страдает...

– А-а-пчхи! – опять громыхнул Валлендорф и трубно высморкался в грязный носовой платок.

– И вы двое – в роли правителей этого рая? – уточнил Лимек.

– Да нет же! – возмутился Меерс. – Не правителей! Обитателей! Уж лучше так, чем то, чего хотят алхимики!

– Не уверен, – сказал Лимек.

– В чем вы не уверены?

– Не уверен, какая из перспектив меня пугает больше. Впрочем, нет, – поправился Лимек. – Не пугает. Вызывает отвращение.

– Ах вот оно что... – протянул Меерс. – Еще один идеалист. Еще один, мать вашу за ногу, мученик. Страдалец за свои грешки. Еще один гребанный мазохист. Пусть все будет так, как есть. Мы не в праве вмешиваться. Так?! – начиная разъяряться, повысил голос доктор. – Это мы уже слышали. Эту песенку пел Петерсен, перед тем как похерить три года нашей совместной работы. Ну конечно, куда же мы без грехов-то, а? Пусть страдают. Пускай очищаются. Катарсис, и все такое прочее. Это ведь так прекрасно – страдать за грехи, испытывать муки совести... Так?

– Не совсем, – невозмутимо сказал Лимек, – но общую суть вы уловили.

– Ну конечно. Общую суть. Куда уж мне, старому дураку. Это ведь вам, молодым, дано видеть детали. Это ведь вам за одну ночь привозили триста-четыреста людей с параноидальным бредом, манией преследования, с букетом психозов и неврозов. Это ведь у вас за одну ночь кончали с собой семьдесят пациентов на стадии ремиссии. Это ведь вы по утрам заказывали дюжину машин из крематория для вывоза трупов...

– Хватит! – гнусаво гавкнул Валлендорф. – Хватит сопли разводить!

Меерс резко замолчал, тяжело дыша, а потом сказал брезгливо:

– И правда, зачем это я... Бисер перед свиньями...

– Лимек, – сказал Валлендорф требовательно. – Доктор прав. Петерсен – это все, что у нас осталось. Приведите его. Сюда, не в Азилум. Я почти уверен, Меерс, что эта сволочь симулирует...

– Невозможно! – возразил доктор.

– Тут и разберемся, – сказал Валлендорф и осушил очередную порцию коньяка. Алкоголь, похоже, оказывал на генерала благотворное действие – добрав дозу, Валлендорф стал гораздо собраннее. – И пошевеливайтесь, Лимек, черт его знает, когда алхимики разберутся с управлением аппарата...

Ну ладно, подумал сыщик. Раз вы этого хотите... Лимек молча встал из-за стола, вышел из зала и спустился в гардероб. Вышколенный лакей подал ему его засаленную тужурку. Лимек оделся, поправил ворот свитера и спросил:

– Скажите, где тут у вас телефон?

13

Мраморные ступени «Маджестика» выходили прямо на Набережную, пустынную в это время дня. Лимек поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и пересек улицу, подойдя к самому парапету.

Бездна сегодня была тиха и спокойна. Сизоватого цвета, окутанная легкой дымкой, с мерцающими в глубине огоньками, Бездна притягивала взгляд. Теперь Лимек понимал, почему окна кабинета Петерсена смотрели в Бездну. Инженер хотел всегда видеть перед собой то, что собирался уничтожить. Может быть, именно поэтому он и передумал...

Лимек вытащил сигареты и закурил, облокотившись на парапет. Словно в ответ из Бездны раздалась заунывная мелодия без нот – просто переливы тоскливой и совершенно нечеловеческой музыки, и от этой мелодии хотелось плюнуть на все и шагнуть вперед, в ничто, в никуда, в никогда... Мерцающие огоньки начали бесконечный танец, и Лимека охватило чувство неземного покоя, умиротворения...

Игра была сыграна, и он проиграл. Сыщик прекрасно это понимал, в отличие от генерала и эскулапа, которые собирались помахать кулаками после драки. Все кончено. Оставалось только ждать...

Ждать пришлось недолго. Черный "Паккард" подъехал к "Маджестику" буквально через десять минут после звонка Лимека. Фельд-полковник Шварц извлек свою тушу из автомобиля и подошел к сыщику.

– Любуетесь? – спросил трискель.

– Угу.

– Не увлекайтесь. Чревато.

– Знаю.

– Где они?

– Там, – Лимек махнул рукой в сторону ресторана.

– Ага. Значит, и Меерс... – пробормотал Шварц. – Старый дурак. Чего ему не хватало?.. Ну да ладно. А Петерсен?

– Умер, – сказал Лимек.

– Сам? – вскинул густые брови Шварц.

– Сам, – кивнул сыщик.

– Ключи?

– Какие ключи? – удивился Лимек.

– От служебной машины! – Фельд-полковник мотнул головой в сторону "Шкоды".

– Вот.

– Славно... – Шварц прищелкнул пальцами, и из "Паккарда" вылезли трое уже знакомых Лимеку автоматчиков. – Хотите поприсутствовать?

– Нет.

– А медаль хотите?

– Нет.

– Ну, тогда – спасибо и до свиданья! – трискель широко улыбнулся и протянул Лимеку ладонь в черной кожаной перчатке.

– Нет, – покачал головой Лимек, игнорируя протянутую руку. – Прощайте.

Он выбросил окурок и зашагал по Набережной в сторону конторы.