Текст книги "Камень 1993. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Антон Емельянов

Соавторы: Сергей Савинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Этой ночью я спал плохо. Казалось бы, все позади – нападение гопников, терки с вокзальными бандитами, спасение бабы Лиды… Не говоря уже о походе Илюхи с Саней в сауну к проституткам. Вот только к самому делу-то мы еще не приступили.

Подготовка помещения, установка теликов и приставок, организация работы и текучка. Финансы опять же – да, денег нам хватило, даже осталось, хоть и немного. Но я знаю по прошлой жизни, что в расчетах всегда нужно прикидывать непредвиденные траты. Никогда не знаешь, на что могут внезапно понадобиться деньги, и подушка безопасности всегда кстати. А еще всегда можно сэкономить, главное – понять, как и где. Например, телики сейчас стоят дорого, но в «Руси» есть комиссионка, а еще можно вообще купить неисправные. Руки у того же Дюса из правильного места растут, он из любого говна сделает конфетку.

Так что я ворочался, подбивал доходы с расходами, рассчитывал дельту и, конечно же, прорабатывал возможные эксцессы. А ну как Серега Жогин решит все оставить себе? Он, конечно, с виду порядочный парень, еще и сын маминой одноклассницы… Вот только кого это останавливало! Ничего личного, просто бизнес… Я-то, конечно, потом еще раз попробую, и еще – в любом случае добьюсь своего, но не хотелось бы зря тратить время.

Так я и провалялся в раздумьях часов до шести утра, окончательно осознав, что сон не придет. А значит, стоит провести время с пользой. Пойти прогуляться! В прошлой жизни я не раз совмещал так приятное с полезным – и легкая нагрузка, и тяжелый мыслительный процесс. Встал аккуратно, чтобы не разбудить мирно сопящего Серегу и не споткнуться о сумки с приставками, взял со стула одежду… Заскочил в ванную и вышел в прихожую, аккуратно затворив за собой дверь.

Голод заставил меня заглянуть на кухню в поисках хотя бы какого-то перекуса, передвигался я по наитию и мышечной памяти. Тихо, практически без единого звука, достал батон из хлебницы, нащупал нож и чайник с остывшим кипятком – фильтров не было, разве что еще советский «Родничок», который забивался чаще, чем его успевали прочищать…

Бамс!

Я все-таки задел головой о раскрытую дверцу шкафчика, еще и зашипел от неожиданности. Этого хватило, чтобы Валерка проснулся и мгновенно принял вертикальное положение.

– Братуха, ты чего не спишь? – в темноте его силуэт был размытым, лицо как гипсовая маска.

– Бессонница. Извини, что разбудил. Я пойду прогуляюсь, голову проветрю…

– Я с тобой!

– Валер, не обязательно, – я покачал головой. – Я не девочка, маньяк на меня не позарится.

– Маньяк-то, может, и нет, а вот хулиганье или гоп-стопщики запросто, – резонно заметил кузен.

А ведь и правда. Расслабился я опять, забыл, в каком времени нахожусь. Напасть могут и ради пары десятков рублей, а то и штаны с рубашкой заставят снять.

– Ладно, идем.

Мы на ходу съели по куску батона, максимально бесшумно собрались, набросав на клочке бумаги записку родителям, и вышли в темный подъезд. Разбитую лампочку так никто и не поменял, идти приходилось наощупь. Пахло кошачьими экскрементами и перегаром. Зато на улице было свежо от ранней утренней прохлады, и я сразу почувствовал приятную бодрость.

– Куда пойдем? – глаза у Валерки слегка заплыли от раннего пробуждения, но ему это никак не мешало. Вообще, он наверняка привык рано вставать в деревне.

– Просто пройдемся по набережной.

Кузен кивнул, зябко поежился, встряхнулся. Мы прошли мимо спящих многоэтажек, миновали частный сектор Роговика. Город постепенно оживал. Проехала поливалка, шелестели редкие легковушки.

– Как думаешь, все придут? – Валерке надоело молчать.

– Не знаю, – я пожал плечами. – Хотелось бы, чтобы все. Но почему-то мне кажется, что соскочит Илюха.

– Мне вот он тоже не понравился, – легко припечатал кузен. – Бабки потратил, всего боится… Ненадежный он, братух. Вот Саня и Дюс – это глыбы. А я, Вадюха, всегда с тобой буду, всегда поддержку. Мы с тобой хоть и двоюродные, но ты мне это… как родной.

Голос Валерки дрогнул, и у меня по коже будто наждаком провели. Неужели я настолько беспамятным стал в будущем? У дяди Максима и тети Нины было двое детей. Валерка и Лешка. Второй был старше, я его особо не видел в детстве – он ушел в армию и не вернулся. Афган…

– Я рад, Валерка, – я приобнял кузена за плечо. – Очень рад, что ты приехал. Спасибо, у меня и сомнений не было, что ты в деле.

– Леху-то помнишь моего? – двоюродный брат словно каким-то образом прочитал мои мысли. – Хотя, наверное, нет. Ты совсем мелкий был, когда его призвали. А потом… Хоронили его в закрытом гробу, он же бензовоз водил. Духи на колонну напали, много ребят молодых погибло. Лешку только по жетону и опознали.

– Мне жаль, Валер, – хотелось сказать что-то менее банальное, но в голову, как назло, ничего не лезло. – Жаль, что он сейчас не с нами.

– Да, он бы вчера этим гаврикам дал просраться, – неожиданно улыбнулся кузен. – На себе бы весь груз тащили…

А может, подумал я, вернувшийся из Афгана Лешка Каменев примкнул бы к одной из криминальных группировок нашего города. Или махнул бы в Ярик. Людей с боевым опытом, которых родная страна оставила на обочине жизни, быстро прибирали к рукам бандиты. И кто знает, как бы сложилась на самом деле судьба моего второго кузена.

Мы просто гуляли по утреннему городу. Мрачному, темному, неухоженному. Таким он был в девяностых и таким я его запомнил. Тогда, в детстве и юности, мне казалось, что это только у нас так. Что это родной Новокаменск вдруг стал черной дырой. А стоит уехать в Москву или в Петербург, как жизнь моментально изменится. Многие тогда так думали. И скольких потом переварили большие города. Меня вот – нет. А значит, сейчас все должно пойти еще круче!

– Пойдем уже на площадку, – я посмотрел на часы. – Пока ждем остальных, позанимаемся.

– Давай, – согласился Валерка.

Уже давно рассвело, на улицах появились и обычные пешеходы, потянувшиеся в сторону рынка и «блошиных толкучек», где торговали всем тем, что потом массово начнут скупать музеи. Причем за бешеные деньги. Самовары, патефоны, часы с кукушкой, вышитые бабульками скатерти. И, конечно, урожай с собственных огородов. Одним хоть какие-то деньги, другим – бюджетное пропитание.

– А дядя Стас все так же рыбачит? – вдруг спросил кузен.

– Ага, – моя «местная» память быстро выудила нужную информацию.

Точно, папа же заядлый рыбак. Поэтому у нас в доме и рыба водилась, а еще лишние деньги – он иногда уходил рано утром на промысел и потом продавал улов на городском базаре. Было так, видимо, и в прошлую субботу, когда я вновь оказался в своем молодом теле. Только мне не до того было, во-первых, и «прилетел» я сюда уже под вечер – и сразу с корабля на бал. Блин, вот как они у меня оба пахали! И рыбалка, и дача.

– Ого, смотри, там уже Саня! – я задумался и не заметил, что наш друг и впрямь энергично крутится на турнике, хотя время на часах еще только начало девятого.

– Здорово, пацаны, – увидев нас, он лихо спрыгнул и подошел поздороваться.

– Привет, – кивнул я, ответив на рукопожатие. – Тоже не спалось ночью?

– Да вот, – Саня неопределенно махнул рукой, – подумал, что лучше пораньше позаниматься. Форму подрастерял, пока пил… А еще, Камень, – он пристально посмотрел на меня, – я вписываюсь в твое дело. И раньше тебе говорил, и сейчас скажу. Я с тобой. А про деньги Невмержицкому… Я, наверное, и правда поторопился – взял их, а с тобой… с вами всеми не обсудил. В общем, хотел как круче…

– А получилось как всегда, – я покачал головой. – Впрочем, деньги твои в дело пошли, а из задницы, которая с ними пришла, выбираться будем уже сообща. В этот раз… Про будущее повторять не буду, ты вчера сам все слышал.

Саня молча кивнул. А что тут еще скажешь? Никому сейчас не нужны слова, нужны действия. И Саня свои намерения подтвердил.

– Ребята, привет, – раздался еще один голос.

Илюха. Пришел, хоть мы с Валеркой и сомневались. Бочком-бочком подобрался к нам, застенчиво протянул потную ладошку.

– Я тут подумал, Вадик… – начал он, а потом его словно бы прорвало. – В общем, я хотел бы вам объяснить… У меня же настоящих друзей никогда не было. Я и не знаю, как надо дружить, тем более в компании. И вы когда предложили с вами поехать закупаться, а потом бизнес мутить, я сначала и не поверил, подумал, кинете меня, когда я вам помогу. Как это обычно все делают…

Он вдруг помрачнел, но потом вновь оживился, блеснул стеклами очков.

– Вчера, когда мы в Ярике были, у меня башню снесло, – продолжил Илюха. – Я подумал, что это все равно все в последний раз, больше не будет… И нужно взять от ситуации по максимуму. Тем более, когда я еще смогу с такой девушкой познакомиться? Да меня в подобное заведение без Сани вообще бы не пустили. Вот и получилось то, что получилось. В общем, зря я о вас плохо подумал. Если все в силе, то я с вами и больше постараюсь не косячить.

От такой искренней речи даже Валерку проняло, он уже не смотрел на Илюху исподлобья. Напротив, даже с каким-то пониманием начал приглядываться.

– Все в силе, – кивнул я. – Рад, что ты с нами.

– А где Дюс? – заметно расслабившись, наш компьютерный гений начал крутить головой.

– Придет, – уверенно кивнул я. – Время-то еще… Половина девятого только.

В желудке бушевал ураган. По-хорошему сейчас время для плотного завтрака, особенно это чувствовалось на фоне нагрузок. Но я упорно подтягивался на турнике, потом прошелся на рукоходах… Саня с Валеркой не отставали, Илюха только смотрел.

– Так, ладно, – в голову мне пришла идея. – Давай сюда.

– Я? – удивился толстяк.

– Ты, ты. Подойди ближе, не бойся.

Остальные закончили упражняться, с интересом посмотрели на нас. Илюха же шел к турнику как на гильотину. Я похлопал рукой по самому низкому, для детей.

– Хватайся руками, – сказал я Илюхе. – Вот так встань.

Толстяк покорно, будто овца на заклании, подошел к турнику, взялся за отполированную десятками рук перекладину.

– Вот так, – одобрительно кивнул я. – Теперь поджимай ноги и виси.

И Илюха повис. Обливаясь потом, пыхтя, словно паровоз.

– Теперь руки давай напрягай, – к нему подошел Саня. – Подтягивайся.

– Я не могу! – запротестовал Илюха.

– Можешь, – сказал я и, подхватив его, начал поднимать.

Толстяк болтался, как мешок с некой субстанцией, но искренне в то же время пытался согнуть руки в локтях, приподнявшись хотя бы немного. Саня тоже схватил его, помогая мне, с другой стороны встал Валерка.

– Р-раз, два! – энергично произнес я. – Взяли!

Илюха извивался, кряхтел, даже похрюкивал и постанывал, но все же благодаря нам приподнялся, коснувшись перекладины подбородком.

– Отпускай! – крикнул я, когда мы осторожно вернули Илюху на место, и он встал ногами на твердую почву.

– А теперь давай сам, – Саня ободряюще похлопал его по плечу, толстяк быстро-быстро закивал.

Естественно, он по-прежнему висел, словно сосиска. Но теперь я буквально видел загоревшуюся в нем уверенность. Не в себе, нет. Точнее, не сразу. Сначала в нас, в нашу поддержку. И лишь потом Илюха ощутил в себе силу хотя бы попробовать.

Никто не смеялся. Не потешался, не сравнивал его с кулем навоза. Не называл Тихоходом-Коротконожкой. Он был частью мужской компании – не жирдяй с компом и приставкой, к которому можно заломиться в квартиру, если захочется поиграть. А друг, которого принимают на равных.

– Худеть надо! – смущенно хихикнул Илюха, разминая непривычные к нагрузкам руки.

Потный, растрепанный, пыхтящий кузнечным горном. Но довольный!

– Что-то Дюса-то так и нет, – спохватился Саня, мельком взглянув на отцовские «Командирские».

– Девять двадцать, – я удивленно всматривался в цифры на экранчике «Монтаны».

Дюс и вправду не пришел.

* * *

Накануне вечером

– Да чудной он всегда был, – доверительно понизив голос, сказала одна из старушек, сидящих на лавочке перед подъездом. – Тихий, замкнутый, всегда с мамкой.

И без того длинный рабочий день Маши продолжался. Неутомимый Рогов был рядом, внушая своей фигурой и обгоревшим лицом благоговейный ужас. Спорить с ним никто не хотел, поэтому сразу несколько соседей по очереди легко открыли им двери и поведали о семье Увальцевых. И все словно бы под копирку – скромный, малообщительный, нелюдимый. Спросом среди девчонок не пользовался, да и сам не особо стремился с ними сходиться. Кроме Ростковой Лилечки.

– Провожал ее, – вспоминал, прищурившись, пожилой сосед-ветеран. – Цветы вроде даже дарил. А так… Не скажу, что они вместе были.

– Лилечка его избегала, – уверяла женщина в бигуди, перейдя на шепот из страха быть услышанной другими соседями.

– А что так? – зацепилась за этот факт Маша.

– Так он это… – женщина выразительно покрутила пальцем у виска. – Ну, ненормальный.

– Прям на учете стоял? – уточнил Рогов.

– Ну… – смутилась соседка, запахивая драный цветастый халат. – Я свечку-то не держала, но с ним мой Игнат учился. Так Володька ни с кем не общался, после уроков его мать забирала, даже в восьмом классе.

– А успеваемость у него какая была? – Маша делала пометки в блокноте. – Двоечник?

– Серединка на половинку, – ответила женщина. – На троечный аттестат ему натянули, а потом он, насколько я знаю, пошел в дворники. Ни в технарь, ни в путягу его не взяли.

– А уехал давно? – спросила девушка, не отводя взгляда от записей.

– Пару лет назад где-то, – соседка в бигуди закатила глаза, вспоминая. – У него дед умер, и Володька в освободившуюся квартиру перебрался. Все еще удивлялись, как мать-то его отпустила.

– Строгая была? – Маша взглянула в глаза женщине. – Или чересчур заботливая?

– Скорее второе, – хмыкнула соседка. – Понимала же, что у Володьки жизнь не складывается… Вот и носилась с ним, как курица с яйцом. Да, в принципе, и потом, говорят, ходила к нему чуть не каждый день. Сестра его, Олеська, так та нормальная, но маманька ее со свету сживает. Видимо, не может простить, что у сына с башкой не очень, а Олеську бог миловал.

– Мне кажется, они таким образом пытались его социализировать, – этажом ниже, как оказалось, жила учительница русского языка, преподававшая в средней школе Увальцеву.

Почтенной даме было уже за восемьдесят, однако выглядела она гораздо бодрей и моложе матери подозреваемого, которая в свои сорок четыре превратилась в уродливую старуху. На пенсии ей было скучно, и гости из органов оживили серую пятницу.

– Как это? – Маша с удовольствием потянула из аккуратной маленькой чашечки ароматный чай.

Учительница не просто пустила их, но и усадила за стол, не принимая возражений. Хотя было видно, что зажиточной ее назвать трудно. Старые потертые обои, заботливо прикрытый ковровыми дорожками разваливающийся паркет, стандартная мебель из ДСП. Из нового в квартире был разве что настенный календарь с яркой фотографией петуха – символа года.

– Видите ли, – хозяйка говорила четко, словно читала новости на телевидении, – Володя рос замкнутым ребенком. Хотя и мать, и отец души в нем не чаяли. Даже потом, когда у родителей что-то разладилось, Петр всегда навещал сына. Да и дед с бабушкой по отцовской линии тоже хорошо к нему относились. Собственно, почему квартиру ему и отписали. И вот, как мне кажется, мать хотела помочь Володе наверстать упущенное, в жизни устроиться. Знаете, все-таки мать не вечная, парню нужна жена, чтобы о нем заботилась. А для этого надо, чтобы было ее куда привести, согласитесь.

– А сестра на что? – удивленно уточнил Рогов.

– Вы знаете, – пожилая учительница смутилась, – соседи считают, что Олеся у Аделаиды Павловны как обслуга, она ее поэтому будто бы подле себя держит. И не станет матери, сестра тут же от Володи отвернется. Сама я этого не могу утверждать, давно с ними не общалась… Но дыма, как говорится, без огня не бывает. Олеся же и сама еще совсем молодая, да и симпатичная. Ей ведь тоже женского счастья хочется. А не за братом всю жизнь ухаживать…

– А почему, кстати, они разошлись? – уточнила Маша. – Их родители?

– Видите ли, – со вздохом произнесла хозяйка квартиры, – у матери Володи в какой-то момент начались проблемы с алкоголем. Аделаида вообще довольно нестабильна, но тогда все дошло до того, что она, будучи под градусом, что-то совершила… Отсидела в тюрьме, потом вышла, и Петр подал на развод. Вообще, о нем все отзывались как о достойном человеке, он искренне пытался помочь. И Олесю воспитывал как родную, даже дал ей не только свою фамилию, но и отчество.

Вот почему Увальцева говорила о детях так, будто у них разные отцы, поняла Маша. Так и было. Интересная деталь, как, впрочем, и отсидка Аделаиды Павловны. Надо бы сделать запрос по ней, решила девушка и сделала в блокноте пометку. И вот теперь, после восьмерых опрошенных соседей, каждый из которых, кроме учительницы, доверительно сообщал, что у Володи Увальцева не все дома, помощница следователя едва успевала записывать за бойкой пенсионеркой на лавочке у подъезда.

– Адка откуда-то из-под Вологды, – рассказывала она. – Говорят, по молодости ее снасильничал кто-то, от него и Олеська родилась. А Петя Увальцев, светлая ему память…

– Он умер? – нахмурилась Маша.

– Разбился, – со вздохом покачала головой старушка. – На цементовозе работал, не справился с управлением на скользкой дороге.

– Так…

– Человек золотой был!..

– Да! Да! – подтвердили еще две пенсионерки, сидящие рядом с рассказчицей.

– Петька Аделаиду пригрел, с дочкой ее взял, как родную принял. Потом Володька родился.

– А сидела она за что? – поинтересовалась Маша, надеясь, что всезнающая бабулька в курсе и этого.

– А за убийство, – ответила та.

– Ну, ни хрена себе, – покачал головой Рогов.

На город уже опускались сумерки, но погода стояла не по-августовски теплая, и двор был полон людьми. Дети ползали по облезлой «паутинке», скрипели несмазанными качелями и ковырялись в грязном песке. Взрослые, поглядывая на девушку в форме, опасливо прятали сигареты и бутылки с пивом. Кто-то возвращался с работы и проходил мимо, старательно не замечая помощницу следователя и мрачного оперативника. Другие, напротив, останавливались и вносили свою лепту.

– Насильника она своего на работе увидела, – остановившись, добавила полная женщина в очках и с короткой стрижкой. Ее руки оттягивала авоська с молочными бутылками. – На стройкомбинате она трудилась, а тот командировочный был. Она мне сама рассказывала. Увидела, и как, говорит, помутнение случилось. Самогонки прям там, на месте, тяпнула для храбрости и арматурой его забила.

– Она на работе пила? – удивилась Маша.

– А кто не пил? – усмехнулась соседка. – Михал Сергеич же отрезвить всех хотел, так самогон в итоге чуть не в цехах гнали. Или пиво с дихлофосом пили… Так что спиртное найти Адка точно легко могла.

– Надо будет проверить, – девушка повернулась к Рогову, тот кивнул.

– А вы что расследуете? – вдруг опомнилась женщина. – Адка что-то опять натворила? Или это Вовик еенный?

– Почему она должна была что-то натворить? – удивилась Маша.

– Ну, мало ли, – пожала плечами старушка на лавочке. – Жажда крови, может, взыграла. Убийство-то просто так не проходит бесследно…

– Да ну тебя, Валентиновна! – огрызнулась короткостриженая с авоськой. – Сейчас наговоришь бочку арестантов.

– А что с Вовиком не так? – невинно похлопала глазами Маша, отметив, что многие почему-то считали Увальцева ненормальным.

– Да девку он однажды чуть не прибил, – насупилась женщина с авоськой. – Жила тут, в нашем доме. Лилией звали. Ростова, кажется.

– Росткова, – поправила активная бабулька. – Да-да, помню ее, не так давно съехала. Володька все за ней ухлестывал, она, бедная, не знала, куда деться. Потом в квартиру ее затащить пытался…

– Да нет, – возразила третья пенсионерка, в основном до этого молчавшая. – Никуда он ее не затаскивал. Угрожал ей, что из окна выбросится, если она с ним гулять не станет.

– А она что? – постепенно в голове Маши начала складываться картина.

– Она сначала решила миром дело решить, – оживилась старушка. – Сходила с ним куда-то. Может, в кино, а может, еще куда. Он и решил, что все. Дело в шляпе. Лилька от него – он за ней. Сцены ревности устраивал, а она девчонка-то видная, кавалеры за ней ухаживали. И вот Володька однажды ее увидел с парнем. Орать стал, как сумасшедший, оскорблять ее. Ну, парень тот и двинул ему в ухо.

– Правильно сделал, – кивнул Рогов. – И что дальше?

– А дальше Володька ей пощечину залепил. Парень его отмутузить за это хотел, но Лилька не дала. Он, говорит, больной, не надо связываться.

– Прям так и сказала? – прищурилась Маша.

– Я сама слышала, – гордо приосанилась старушка, постукивая по растрескавшемуся асфальту исцарапанной деревянной тростью. – Ну, тот парнишка Володьку толкнул просто, он в клумбу упал. А Володька потом у Лилечки в ногах валялся…

– Она же вроде как на него в милицию заявление подала, – закинула удочку помощница следователя.

– Так он у нее одежду украл, – раздался новый голос, и Маша, обернувшись, увидела хорошо одетую молодую женщину. Темные волосы убраны под легкую косынку, слегка раскосые карие глаза обрамлены густыми ресницами. – Платье и босоножки.

Рогов выругался и сплюнул. Пенсионерки загалдели, а новая свидетельница, воспользовавшись суматохой, попыталась проскользнуть в подъезд. Маша это заметила и уверенно преградила ей путь.

– Расскажете подробно? – попросила она.

Девушка попыталась обойти Машу, но та выставила заблокировала входную дверь. Плевать, думала она. Пусть потом говорит что хочет, но сейчас нужны подробности.

– Видите ли, – уверенно начала помощница следователя. – Владимира подозревают в серии убийств, и вы бы нам очень помогли…

– Убийств? – девушка отшатнулась, закрыв себе рот ладонью. – Не надо, пожалуйста! Я все перепутала! Пустите!

С неожиданной силой она отодвинула Машу и скрылась в подъезде, захлопнув за собой кодовую дверь.